Дела давно минувших дней, потому и можно рассказать, а так бы все еще хранил служебную тайну, как же, подписку о неразглашении ведь давал.

Ночь только начиналась, было всего одиннадцать часов после полудня, холодная зимняя ночь. На поволжскую возвышенность пришел арктический антициклон и никуда не собирался уходить, так, гад, два месяца и простоял. Минус тридцать семь было нормой, а минус двадцать пять – это уже тепло, как весной.

         Тем не менее в дежурке было тепло. Игорек, помощник мой, собирался уже идти спать, решили только чай попить, да по сигарете выкурить, ну да, в дежурке курили, на улице-то минус тридцать семь. А прежде я решил закрыться, а что, уже 23.00, отдел как час уже закрыт должен был быть. И тут... в отдел врывается дядька. Высокий такой, худой, в шапке-ушанке из чебурашки, в искусственной шубе, трусах черного цвета и валенках. Шуба-то не застегнута была, вот я и рассмотрел, что вся верхняя одежда одета прямо на голое тело. Мне аж холодно стало.

         - Мужик, ты что? – не поверите, непроизвольно вырвалось.

         - Заявление пришел написать, давайте ручку и бумагу, много бумаги, - отвечает мне дядя.

         Я-то не вижу, а за моей спиной Игорек угорает. Посадил мужика за стол в фойе, дал ручку три стандартных серых листка.

         - Хватит? – спрашиваю.

         - Если с двух сторон писать, то хватит. – ответ заявителя меня насторожил, что-то в дядьке или с ним самим было не так.

         - Да пишите как хотите, - говорю, - бумага кончится обратитесь в дежурку.

         И сам ухожу. Игорек сидит в дежурке с загадочным видом и спать не идет, ну, вот не похоже такое на Игорька, не успеет 23.00 стукнуть, а он уже в комнате отдыха, а тут сидит. То тому бумаги больше давай, то этот спать не идет, ой что-то здесь не так.

         - Игорь, что спать не идешь? – напрямую спрашиваю.

         - Участкового вызывай и заявление мне дашь, я ксерокопию сниму, а потом почитаем вместе, только молча.

         Вызвал участкового. Где-то через полчаса дядя протягивает в окно дежурки заявление, я отдаю Игорьку, и тот делает ксерокопию, долго делает, ксерокс-то старый, а тут целых шесть страниц. Только копию сделали, и участковый заходит. Начинаем читать заявление. Ой, мама дорогая, на шести страницах убористым почерком описаны все случаи, когда за домом дяди приземлялись НЛО, и вот нехорошие гуманоиды такие, я бы даже сказал: редиски, мало того, что приземляются у него за домом, так делают это всегда вечером, когда дядя спать ложится, и при этом, гады, светят ему в окна, что мешает дяде спокойно уснуть. Естественно дядя в своем заявление выражается в адрес этих редисок всякими словами, хорошо, что хоть еще цензурными и вопиет: куда смотрит Президент, Правительство, Верховный суд, губернские и местные власти, и в частности начальник нашего отдела? И, соответственно, просит привлечь супостатов к ответственности. Это что же получается? При полном попустительстве властей мирным и законопослушным гражданам всякие там инопланетные хулиганы отдыхать не дают.

         Выхожу из дежурки, чтобы объяснить дяде обстановку. А времена тогда были немного другие, чем сейчас. Мы заявления в книге учета преступлений (КУП) регистрировали, а сообщения по телефону в журнале учета информации (ЖУИ). Так вот, по тому еще приказу, я имел право заявление, в котором нет признаков преступления, не регистрировать, а выкинуть в урну. И, специально, чтобы этого не делать, был заведен еще один журнал, по указанию главка естественно, для жалоб. Регистрируешь, участковый объяснение отбирает и рапортом в дело списывает, дел-то на полчаса. Участковый мне слова сказать не дает, забирает дядю к себе в кабинет. Через десять минут дядя вылетает из кабинета, как ошпаренный, а вслед слышится: «Да пошел ты на…, придурок еб…» и так далее, можно, конечно, и пи-и-и-и-и написать, но, опять же, за этим «пи» не поймешь, куда и зачем послали дядю.

         И тут дядя в фойе наталкивается на ответственного от руководства отдела, моего непосредственного начальника – Василича, и бежит ему жаловаться: «Вот, заявление не принимают, а участковый вообще послал в далекую даль». Начальник смотрит на меня укоризненно, и слегка отводит дядю для беседы. Говорят они тихо, да и далековато, хоть я их и вижу, но о чем идет разговор, я не слышу. Игорек сидит улыбается, он-то видно не впервой в такую ситуацию попадает.

         Василич с дядей разговаривал минут пятнадцать, сначала укоризненно смотрел в мою сторону, но потом… «Да пошел ты на…, придурок еб…!» и так далее по смыслу «пи». Первый раз услышал как Василич матом ругается. Вы что! Он следователем был, юридический институт закончил, настоящая интеллигенция, гуманитарная, не то что я – техническая, это как в старой шутке: интеллигенция и техническая интеллигенция – это как питьевая и техническая вода. Вот, я себе еще матом позволял ругаться, ну, как позволял, вырывалось иногда, через три-четыре слова, самопроизвольно. Василич же ни-ни, никогда грубой нецензурной бранью не выражался и голос никогда не повышал, а тут как пьяный задержанный в «обезьяннике» выражается. Хорошо хоть мы люди привычные, а то бы точно уши в трубочку свернулись.

         - Я буду министру жаловаться! – кричит дядя.

         - Да хоть Иоанну-Павлу второму жалуйся! – в ответ кричит ему Василич, - и адрес могу подсказать: Италия, Ватикан, Папе Римскому!!!

         Дядя убегает из отдела. Как ему не холодно в такой мороз нагишом бегать, но когда мозг кипит праведным гневом, тело похоже мороза не чувствует.

         - Ты это, - говорит мне Игорек, - заяву в книге жалоб зарегистрируй и уряднику под роспись отдай.

         - Так заяву же участковый забрал, - отвечаю.

         - Вот и дай ему расписаться, - говорит мне Игорек.

         Взял книгу, пишу фабулу: обратился гражданин такой-то с жалобой на то, что приземляющиеся за его домом НЛО мешают ему спать.

         Зову участкового за заяву расписаться, а он «рогом уперся»: не возьму и все. Хорошо, что Василич не в настроении был, отчитывал он участкового минут десять. А чтож дисциплина и субординация, никуда не денешься, расписался урядник в журнале.

         С утра надо мной ржал весь отдел, в том числе сменяющий на наряд. Ага, как же, учудил, такую заяву зарегистрировал.

         Месяца два прошло, не помню уже точно сколько, но где-то так, звонят мне из приемной министра:

- На вас поступила жалоба, что вы отказались принять заявление и еще выражались в адрес заявителя грубой нецензурной бранью. Помощник министра наложил резолюцию о проведении проверки, так что ждите проверяющих из министерства. Кстати, а о чем было заявление?

- Сейчас, - отвечаю, - скину вам по факсу.

Через неделю приехали из министерства и управы, сняли копии со всех материалов и книги жалоб, отобрали от всех объяснения, естественно, участковый и Василич факт грубой нецензурной брани отрицали, а я-то с дядей всего двумя словами перебросился, не успели из меня матерные слова непроизвольно вылететь.

- Вот, - сказал мне Игорек, - всегда слушай старших (он к тому моменту десять лет в дежурке просидел, а я только два). Самое главное вовремя свою попу офлажковать. Теперь пизд@лина мимо нас пролетела, а так пусть ржут, лишь бы «неполняк»* министерский не получить.

Ну, наказать-то никого не наказали, так пальчиком погрозили, подумаешь велико наказание: объявили устный выговор, через месяц как и не было. Хорошо, что на тот момент не было, да и сейчас нет, наверное, в министерстве внутренних дел отдела по профилактике и борьбе с правонарушения со стороны инопланетян, а так бы точно «неполняк» министерский схватили, носи его год, не снашивай. Опять же, если вовремя офлажковаться, то может и мимо пролетит.

* неполняк – предупреждение о неполном служебном соответствии, последнее, по сути, китайское предупреждение, при следующем залете пойдешь народное хозяйство поднимать, но это в теории, я, лично, в один год умудрился получить три генеральских «неполняка».

А. Скворцов © июль 2018г