Они бродили по станции «Заря». Здесь совершить кругосветное путешествие можно было за час. Просто нужно идти по переулку, и, пройдя чуть больше шести километров, вернёшься на то же место. И здесь «вокруг света» - это вокруг центрального источника света, а обойти все улицы и переулки с посещением всех культурных и общественных объектов не хватило бы и года.

           Вера показала Вадиму хранилище книг и видеофильмов, к которым он привык на Земле. Завела и в большой, разгороженный ширмами зал, где сидели за компьютерами молодые (и не очень) жители станции. Кто-то работал здесь, а кто-то - дома, подключившись к всеобщей сети связи.

Фото. Скопление галактик. 
      Мысли о родных не покидали Вадима, можно сказать, ни на минуту. Его мучила совесть. Родственники похоронили его, не зная, что это лишь точная копия тела художника, а он здесь, жив и уже здоров. Что самое печальное, он не может ничего изменить. С этим придётся жить. Он в этом не виноват, но очень страдает от этого.
          Вера, как могла, старалась успокоить Вадима. К концу дня она проводила его в его жилище, уложила как больного в постель и, поднеся руки к его лбу, заставила уснуть. Но и во сне события последних дней тревожили его.Читать далее

2

Здание следственного изолятора было кирпичным, но цвета солидола, потому что события, происходившие во времени, сделали его таким. Это была добрая обитель, где до суда, который уже более точно определит время и место проживания, обретались всякого рода бурдохлысты, например, профессиональные воры, циничные грабители, лихие убийцы, изысканные насильники и другие нарушители государственного закона. Сюда неохотно в сопровождении вооружённых служащих прибыл Дрын. Блёклый, а слегка и невзрачный конвоир провёл его до железного входа в населённую оступившимися лоботрясами камеру и Дрын, войдя, вздрогнул от короткого рыка закрывшейся за ним двери. "Заходи, мужик, не стесняйся", сказал кто-то с какой-то стороны. "Ну что ты стоишь столбом, шевели конечностями", сказал кто-то другой. Дрыновский шибко напрягся и как можно быстрей собрал бегающие в кудрявой башке мысли в одну команду и во всеуслышание сказал, что обращение на "ты" - это невежливо. С одной стороны раздался смех, с другой хохот, с третьей шибко заржали, с четвёртой зазвучала смесь гогота с хихиканьем. В целом получился приличный симфонический оркестр, исполняющий классические произведения, главным образом, народные. Слева на металлических нарах беспечно возлежали невежи в чёрных одеждах. Справа на металлических нарах беззаботно отдыхали варвары, облачённые в чёрную униформу. Дрыновский возмущённо уставился в дрянной пол. Абсурдный хохот звучал, растягиваясь, вдруг превращаясь в бессмысленный ржач,Читать далее

1

В Ю-ске – это город в восточной части страны – появилась группа людей. Один из них называл себя Петром, другой говорил, что его зовут Андреем. И ещё несколько имён.

На Андрее, например, под потасканным серым пиджаком была надета серая рубаха. Пётр не отличался от него.

Эти бродяги смахивали на заблудившихся сумасшедших. Худощавые, бородатые, косматые, сероглазые, с жёсткими ртами.

Мэром в Ю-ске была тридцатилетняя тётка, носившая одёжку в стиле милитари. Звали её Павэлла, а фамилия у ней была Савэллова.

Время тогда было мутное, как старый квас во фляге. Технические достижения всё же были. Например, один человек, находившийся в своём доме, держа пятернёй пластмассовый предмет, похожий на пряник, говорил в него, а другой царь природы, находившийся за сто километров от того (в помещении или вне его), держа пятернёй такой же предмет возле уха, слышал ту речь. В основном наука ползла наподобье черепахи, но местами всё же делала прыжки, как кенгуру.

2

Однажды мэрша Ю-ска стояла в розовой блузке и жёлтых панталонах на балконе своего дома, готовясь к встрече с молодым массажистом, который ожидал её в комнате, облачённый в белое трико.

На столике в углу балкона лежал похожий на вафлю из пачки предмет, который вдруг зазвучал, и это был марш артиллеристов,Читать далее

Не получилось от вопросов отвертеться,
Что задала ты мне, смотря в мои глаза.
Я осознал, насколько ты проникла в сердце,
И к удивлению большому, сам был за.

Букет из листьев опадавших собирая,
Я благодарен был осенним дням за то,
Что ты прошла со мной по трепетному краю,
И от того теперь я счастлив, как никто.

Я отвечаю тем, что я с тобою рядом,
Хотя давно уже не осень, а зима.
Вот появился в мыслях новый беспорядок,
Возможно, ты его привила мне сама.

От перемен таких довольный и спокойный
Смотрю на мир, который светел и красив.
В своих глазах, я, вроде, выгляжу достойно, 
А вот твои напоминают объектив.

В лесу пернатых очень много,
Живут обычно без вражды;
Друг друга судят слишком строго
Лишь только дятлы да дрозды.
И вот однажды дрозд, увидев
Шального дятла на сосне,
Решил, забыв про все обиды,
Поставить крест на их войне.

- Послушай, дятел, для чего ты
Долбишь без устали кору,
Коль можно просто, беззаботно
Червя найти в любом бору?
От стуков шум в лесу излишний,
Да и башку бы пожалеть:
Отбив остатки скудных мыслей,
Тупее станешь, чем медведь!
Где творчества разнообразье,
Полёт души, красивый тембр? -
Одно сплошное безобразье,
Всю жизнь работаешь, как негр!

- У вас, дроздов, свои проблемы:
На что способны? - Только петь!
А в песнях ритма нет, системы,
И потому ждёт вскоре клеть!
Поёте сладко, но банально,
Не созидая ничего,
А претендуете нахально
На шишки леса моего.
Мы, дятлы, - санитары леса,
Без нас, трудяг, не станет вас,
А потому не мы балбесы,
А вы - “певцы хрустальных ваз”!

Не получилось примиренья -
Остался каждый при своём:
Необходимо, без сомненья,
Чтоб не играть в лесу с огнём,
Держать подальше друг от друга
Непримиримых этих птиц:
Одна - из “избранного” круга,
Перед которой нет границ,
Другую вечные заботы
Одолевают каждый день,
Ей не до песен отчего-то,
Но и дроздов “прищучить” лень…