Сквозь сентября златую взвесь
струятся солнечные всплески.
И день пронизан на́сквозь весь
полосками тончайшей лески.

И даль, как чаша, через край
наполнена студёным небом.
Ты говоришь, что птичий грай
летит не в рай, куда-то в небыль;

Что солнце в небе над рекой
с подсолнухом над тыном схоже.
Ты говоришь… в словах – покой.
А я молчу, мысль сердце гложет –

надолго ль в жизнь мою вошли
вот этот день, неспешность речи,
подсолнух солнца, и твои,
оче́рченные, светом плечи,

серёжек на столе отлив,
глаз изумрудность и волненье,
дух яблок, размозжённых слив
и губ твоих прикосновенье.

Ощущение вечности
в опустевшем саду,
полдень полон беспечности,
сам с собой не в ладу;

Всё отмеряно с точностью
и листва, и  дожди…
С бесконечной проточностью,
осень, ты подожди.

Мне твоё наваждение
не принять, не понять,
листопада кружение
не изжить. Не унять,

ощущенье бездомности
света, капель, тиши,
глубины и бездонности,
изболевшей души.

Мы не можем иначе, мы склонны терять,
всё от скрепки до веры в любимых.
А затем на судьбу, выпивая, пенять
и на ангелов – что не хранимы.

И теряем, как время – друзей и мечты,
номера забываем и даты…
всё списав на круги из забот, суеты,
говоря – всё наладим когда-то.

И улыбки сквозь сон, чашку кофе в постель,
отпечаток серьги на запястье
начинаем ценить, протрезвев от потерь,
понимая, что вот оно – счастье.

…ворон кружится над чащею.
В сумраке свет утопающий…
Лес, приютивший спешащего,
жажду ручьём утоляющий…

Сходятся тучи, и слышится
рокот далёкий с разливами,
замерли и не колышутся,
бывшие нетерпеливыми:

листья и травы в цветении,
кроны деревьев могучие…
замерли в оцепенении,
слушая песни гремучие.

Гром осыпается гроздьями –
перемежаются линии
молний с цветными охвостьями.
Тонут пугливые лилии.

Взмах – небеса открываются,
вдох, и округа уснувшая
в дождь с головою бросается…
За́мер я, мир этот слушая.

Всі наші зустрічі майбутні
й минулі – наче сни у снах,
всі наші мрії незабутні
як присмак трунку на вустах;

Волошок темно-сині очі
і очі карії мої
забудь, як забувають ночі
зірки розгублені свої.

Ні те, що було поміж нами,
ні сліз, ні слів ти не жалкуй,
і розставання, наче чари,
солодко-гіркії смакуй.

Всі пестощі – то дотик вітру.
За вітром мила не сумуй.
Усе, що сприйняла на вiру
скасуй, коханая, скасуй.

Туманом низинным окутана даль,
умолкли напевы и оклики птичьи.
Закат, как цыганская алая шаль,
укрывшая нежные плечи девичьи.
Ты шепчешь,
чуть-чуть наклонившись ко мне:
«Смотри, зажигаются звёзды,
как свечи».
Киваю, любуясь на то, как в огне
закатном очерчены хрупкие плечи.

Цвет ржавых трав и обнажённой глины,
прозрачный пар от вспаханной земли,
и прелый дух из леса и долины
приносит ветр… и чёрные ручьи.
Покой и тишь ничем не растревожив,
слоится день меж светом и меж мглой,
тоскою ду́ши глубоко занозив…
как невзначай шиповника иглой.