Гусыня по улице шла,
К ней гусь приставал - ну дела;
Из всех “окрылённых” мужчин
Ей нужен красавец-павлин!

И вот повстречались они,
Гуляли в июльские дни,
Влюбилась в павлина она:
- Была для него рождена!

Два месяца мигом прошли…
Однажды, увидев вдали
Знакомые перья и хвост
А рядом в огромнейший рост

Индюшку с павлином, белей
Вдруг стала гусыня, и злей:
Павлин ту индюшку обнял,
И мацал у старого пня!..

На злую разлучницу вмиг
Накинулась, слышался крик;
Жестоко сцепились они,
Швыряя друг дружку на пни…

Павлин потихоньку сбежал -
Повесе и не было жаль,
Что к дуре-гусыне теперь
Навряд ли откроется дверь…

Пропал года на два павлин,
Гусыню подкашивал сплин,
Но долго, упорно ждала
Павлина назад - ну дела!

Явился ощипанный весь,
Потеряны наглость и спесь,
Приполз, как облезлый петух,
Огонь в диком взгляде потух.

Зажили по-новой вдвоём -
Ныряют в один водоём;
Сказал ей павлин, что осёл,
Гусыня простила за всё…

Два месяца мигом прошли…
Однажды, увидев вдали
Павлина среди воронья,
Как если бы выпила яд,

Гусыня почуяла вдруг,
Как мерзок неверный супруг,
Себя проклинать начала
За резкость с гусём - ну дела!

К гусю потянуло её -
Чужая гусыня бельё
Спокойно стирает в пруду,
Соседку здесь явно не ждут!..

Осталась, дурёха, ни с чем,
Но с кучей гусиных проблем:
Снесла от павлина яиц…
Родился, однако, не принц,

А мерзкий слюнявый урод
С хвостом, почему-то, вперёд;
Второе протухло яйцо;
Закрывши от горя лицо,

Навзрыд зарыдала она,
Хоть нынче опять не одна;
А “даун”, свой клювик раскрыв,
Взмахнувши подобием крыл,

Потребовал срочно жратвы -
Солений и чёрной икры…
Нырнула в родной водоём,
Чтоб вечно покоиться в нём…