|
Сон
Провинциальный дом культуру, наследие Советского Союза.
Сцена изнутри ярко освещена, свет вскрывает темный зал. На сцене стоит массивный старинный письменный стол, на столешнице угадывается чернильный набор, стул высотой спинки напоминает чем-то трон, покрытый резьбой, простыми завитушками. Мистикам так захочется, и они обязательно увидят в этом таинственный знак. Тишину нарушает легкие шорохи, отдаленные шаги и скрип паркета, известные петли известных дверей, мало кому здесь покажутся песней. Откидные сиденья красного цвета, словно дрессированные сами сложились и обратно разложились, пропуская зрителя вглубь второго ряда в левой половине зала, и так повторилась в пятом с правой стороны, вот и в семнадцатом. Зал провинциального дома культуры заполнялся, слышно глубокое эхо, уходящее в почти бесконечные на самом деле сейчас коридоры.
Знахарь очнулся в самом центре актового зала, на перекрестке проходов, словно безымянные улицы, делящие помещение на четыре части. Знахарь стоял лицом к сцене, манящая своим неземным светом. Уже опытный в таких делах Знахарь крайне удивился происходящему, осмотрелся по сторонам, и спустился к сцене, ловя ногами каждый свой шаг, легкими каждый свой вдох. Голова шла кругом, как могут удобно смешаться воедино для восприятия реальности.
Все входящие полупрозрачны, образы лишь очерчены, наметки сонного художника, но вполне человечные и читаемые, скользящие тени, в основном мужчины. Входят со всех сторон, двери не успевают закрываться, спешащие зрители слились почему-то в мутный и грязный поток. Пройдя вовнутрь, некоторые словно в музее прогуливаются вдоль сцены. Зритель проходит в зал, спокойно усаживается и растворяется, словно это не он минутой ранее, цокал языком смотря на поддержанный стол и скромность актового зала, того самого провинциального дома культуры.
Знахарь не цокал языком и не прогуливался, один из малых кто почти с первой минуты пребывания понял масштабность и высоту происходящего события, полноценно воспринял ситуацию. Его потянуло прямо к столу, уверенными шагами, немного даже слишком быстро боясь как бы опоздать, он подошел к самому краю сцены, встал напротив стола. Во время этого короткого пути он почувствовал свою Катеньку, Знахарь обернулся на ходу и очень постаравшись, увидел ее сидящей в четвертом ряду справа, кажется на четвертом месте, Катерина напряженно смотрела на сцену, мгновением бросила взгляд на Знахаря и закрыла глаза.
Стол был высокий, Знахарь привстал на пальцы, все равно не увидел, но почувствовал, как чернильница заботливо наполняется. И после будет настаивать, что слышал, как упав последние капли, подняли волны в маленькой чернильнице, поделке известного мастера. Мастер наверно знал, какая судьба ожидает письменный прибор, ибо берега выдержали удары волн судьбоносных чернил. Пальцами бегали по краю сцены, сообщая Знахарю, о неровности и шероховатости деревянного покрытия, о том, что шляпки гвоздей были ледяные, щипая кончики пальцев, словно слабым током. Почему такие холодные, подумал Знахарь? Один гвоздь попался загнутый и даже царапнул любопытный указательный палец.
Главная дверь, совсем без каких либо объявлений, впустив вперед плотный мощный, словно живой луч света в зал, начинает медленно беззвучно открываться. Все в зале останавливается в ожидании, пыль и та зависла в воздухе, приоткрыв рот, как ребенок в предвкушении чуда. Даже пыль, и то знает.
Луч света опускается на сцену, раскрашивая золотом спинку то ли стула, то ли все же трона, зритель несколько секунд заворожено смотрит на условно простенький трюк, и снова продолжает далее делать свое дело размещаться по местам согласно протоколу.
Знахарь резко разворачивается в сторону двери, луч света становится для него вспышкой, заполняя его сознание, где-то в глубине луча видна человекообразная тень, идущая к нему на встречу. Все ближе и ближе, от волнения сердце начинает работать ритмичней, тень трансформируется во вращающуюся темного цвета сферу, спустя некоторое время сфера вытянувшись преобразовывается в слово «сценарист». Слово тоже не забывает вращаться, показывая себя со всех сторон и всевозможных углов, углы были невероятные, но смысл от этого не менялся, «сценарист» настолько реалистично прорисовывается, что у Знахаря появляется здоровое желание его пощупать.
Знахарь, в миру Федор, проснулся. Проснулся так напористо, что не заметил, как скинул с себя легкую простынь, опустил ноги на пол, и присел на край своей кровати. По его лицу проступили маленькие капельки пота, глаза были закрыты. Инстинкт сработал, как и полагается, он сохранил танцующее слово, вибрирующее в такт его сердца. Глаза были закрыты, но так долго продолжатся, не могло, любопытство взяло вверх. Он открыл глаза.
Слово сохранилось, также витало, уже в воздухе напротив открытого окна в лучах утреннего солнца, в комнату подул прохладный ветерок, занавески в цветочек, пошитые Катериной, колыхнулись, «сценарист» не забыл повторить то же самое. Знахарь полный восторга, глаза его горели как у мальчишки. «Сценарист» был темно фиолетового цвета, объемный сгусток, пышущий скрытой в нем силы. Плавало слово как рыба в аквариуме.
Федор выровнял дыхание, утихомирил сердце, «сценарист» заманчиво вертелся, прикрыв свои глаза, слово так же видно, но по-другому, дышащие огнем. Лицо Знахаря напрягается, пот уже высох на горячей коже, тянуть время нельзя, как бы ни опоздать, интуитивно принимает решение, и подымает правую руку. Ясно видит, что может достать, поэтому уверенно прикасается к букве «т». Лишь ощутил легкую плотность и серебристый звон внутри себя, слово растаяло, выпав на пол миниатюрным дождем. Восторг сменился легким мгновением разочарования, чудо исчезло, приблизив руку к глазам, Знахарь видит на ладони и пальцах маленькие капельки, растер их пальцами, капли оставили размазанный чернильный след. Человек закрывает плотно глаза, ему становится сладко и жутко одновременно, морщинки лучами проступили по его лицу.
Острый край шляпки гвоздя не дает покоя указательному пальцу Знахаря. Слышно как захлопнулась дверь, зал со всеми присутствующими гостями вновь погрузился в процесс расселения по местам. Знахарь приоткрывает глаза, и видит, что прибывающие немного уплотнились, но все также загадочно присев куда-то исчезают, картинка стала четче и сочнее, за спиной он услышал робкое движение, Знахарь тот же повернул голову в левую сторону сцены. Там стоя молодой человек, с виду лет тридцати, в кроссовках на высокой подошве, черные джинсы, темный свитер, короткая стрижка, среднего роста и хорошо сложен, если бы не странный набор книг прижатых к животу, можно подумать спортсмен или оперативник. Сосредоточенное волевое лицо, мощная уверенность в себе, рассматривает зрителей, уходя взглядом от первых рядов в бездну зала, спина ровная словно струна, спина настоящего генерала.
Молодой человек слегка склоняет голову в сторону, и в упор на мгновение смотрит в глаза Знахаря, потом на стол, мимикой как бы сам с собой показывает, что готов работать. И как то совсем обыденно для такой ситуации, проходит к стулу и присаживается, удобно подтягивая под собой стул, выкладывая на обозрение убедительно странный комплект, большая книга, старинный, да нет просто древний переплет, медь и дерево, и вторая поменьше, но потолще, возможно в золоте. Книги были харизматичны, если так можно выразиться, но по отношению к этой парочке. Можно и нужно, иначе не получается. И третья даже еще не книга, совсем не к месту по типажу, среднего размера записная книга в розовой обложке, довольно неприлично современного вида, средней ценовой категории. Сценарист рассматривает перо, по его губам видно, как он разговаривает с ним.
Разложив книги на столе, большую в медной кольчуге положил слева на самый угол, в золоте книга легла справа. Записная книжка очутилась напротив Сценариста. Открыв ее, разровнял первую страницу, поднес его лицу и зачем-то понюхал, остался видно по всему недовольный, но все же положил перед собой. Молодой человек замешкался, не зная как удобней поставить чернильницу, слева или справа, время покажет, что ему будет совсем не лень таскать ее по столу, подставляя то под правую, то под левую руку. Так попеременно и будет он работать, меняя руку по каждую страницу, заполняя чистую записную книгу. Даже трудно представить себе, как окажись запах совсем уж не тот, и мета история могла бы и не сложится.
Знахарь был точно уверен в том, что перед ними был сам Сценарист.
Перед сценой мелькает своя жизнь с разной скоростью и плотностью. Зрителя проходит множество, и военные генералы, белые воротнички, священнослужители разных религий, и необычных, но обычно одетых людей, шаманы и монахи, известные политики, полных разных эмоций и мыслей, разных рас и национальностей люди и нелюди. Районный дом культуры насыщался своеобразным широким спектром, и даже теми, кто был уже вне его. Сценарист систематично меняет рабочую руку, частенько заглядывая в таинственные старинные книги.
Екатерина
Все тоже знаменательное утро. Частный дом Екатерины. В два восточных окна просторной комнаты радостно светит солнце, во дворе развешено белоснежное пастельное белье, с едва видным рисунком, красненькой розочкой. В северное окошко же видно ухоженный кустарник малины. По центру комнаты по совместительству, и спальня, и зал, под старомодным абажуром большой круглый стол, и несколько стульев. Иконы и фотографии домашних развешены рядом на стенах, и правильно, все это единая семья. Обереги работают и радуют глаз, на кроватях пышные перины укрытые вышитыми покрывалами, такое еще бывает.
Катерина стоит у стола.
- Бабушка, бабушка...- где-то в доме слышно маленькие босые ноги и саму внучку.
В открытую дверь вбегает девочка, лет пяти с темно-каштановыми волосами и черными глазами, розовое платьице, в тон ему заколка в волосах. Катерина подхватывает свою радость на руки так, что лица их встречаются в поцелуе, девочка упирается руками в надежные бабушкины плечи, и восторженно смотрит ей в глаза, темные как ночь.
- Бабуля, привет! Мы пойдем в центр? Так мороженного хочется,- показывая лицом искренность и глубину своих желаний, не оставляет шансов бабушке.
- Доброе утро, дитятко мое! Нарядилась. Сама! После завтрака за мороженным, а сейчас принеси телефон.
Девочка выбегает из комнаты. Слышны счастливые ее возгласы и приближающийся рингтон мобильного телефона. Несколько секунд спустя девочка возвращается обратно.
- Ты как всегда, только я в руки возьму, и он зазвонит. Федор наверно?! А меня так научишь?
Катерина, улыбаясь, берет у нее телефон.
- Обязательно, моя девочка, и многому другому. Курочек водой напои. И завтракать давай.
Яркая вспышка «Сна» и не умолкающий рингтон телефона слились в едино в голове любимой женщины Федора Глебченко в миру Знахаря.
Екатерина принимает вызов, закладывая свои длинные густые волосы свободной рукою назад, седина яростно атаковала, но женщина еще держалась.
- Ты — настойчив, как всегда,- нежно подметила любящая женщина.
- Здравствуй, Екатерина Ивановна. Ты в столицу на сборы полетишь? - бойкий голос Знахаря, встревожил сердце.
- Ступой давно не пользуюсь, дорогой. Ученица есть у меня, растет. Все равно будут почти одни шарлатаны, так что нет.
- Где Катенька, таких слов набралась. Я - поеду. Но сначала к тебе. Сейчас буду...- пауза обозначала, что Федор ждет, пока она положит трубку.
Екатерина отключает мобильный телефон, и прячет его в карман домашнего халата, и что за карман, думает, только спички или конфеты помещаются, и вот все же пригодился по-настоящему. Она вновь погружается в странное сновидение. Где-то вдалеке голос внученьки, слов не понять, но догадаться можно, спешит завтракать, мороженое, девочка зазывает кур.
Екатерина в том самом доме культуры. Сидит в четвертом ряду справа от центрального прохода на четвертом месте. Можно сказать тишина, на пороге чувствительности слуха невнятные звуки. На сцену вышел Сценарист. Она поворачивает голову влево, отчетливо видно ее в профиль лицо, испуганное, до крайности напряженное. В зале никого кроме их двоих невидно, но она чувствует это совсем не так. Прикрыв глаза на миг, и все события становятся доступны для ее восприятия. Зал был полный непостижимой действительности. Вот-вот совсем рядом Федор, приостановился, обернулся в ее сторону, и пошел дальше, он увидел меня, подумала женщина, и здесь тоже узнал. Она поворачивается лицом к сцене, Сценарист уже работает, листая, читая, записывая. Федор по-хозяйски подымается с правой стороны по ступенькам на сцену и исчезает за занавесом. Катерина вновь закрывает глаза, и оказывается перед зданием дома культуры на парадном крыльце. Перед ее лицом стенд афиши на стене здания, покрытый множеством старых обтрепанных объявлений. На этом беспорядке вытеснено серым цветом слово «сценарист», и еще, что-то более мелким шрифтом, но не получается прочитать, слова как бы размыты, убегают с под ее взгляда, а жаль интересно. Но не дано.
За круглым столом, напротив - Катерина и Знахарь, молчат и смотрят друг другу в глаза. На столе самовар, две чашки с блюдцами, разные сладости. Она в открытой сверху летней блузке, четко видна под кадыком в ямочке шеи, кокетливая родинка.
Костер
Дом ведьмы выпрыгнул из ее же глаз, они с дочерью ругались на кухне долгий час. Тяжелый деревянный стол, табуреты, пылающий огонек в печи, подобие грубки, на которой стоят горшки, из них идет пар. Каменные стены в амулетах, в склянках и банках на неуклюжих полках хранилось зелье, и еще конечно наверно варилось в парящих горшках, все это было свидетелем драмы. Слева от печи симпатичная, женщина лет так до сорока пяти, местная колдунья и предсказательница, мешает большой деревянной ложкой снадобье. Справа напротив, сидит на одном из табуретов, совсем молодая девушка, ее дочь, в нервном состоянии. Мать, пылающая негодованием, крайне возмущенная, выходит в наступление.
- Доченька, зачем?! Зачем тебе это город, в тебе силище! Ты править можешь. Здесь твой дом, в этой деревне черпай!
- Мамочка... Я его, его... отправляюсь встретить. Понимаешь?!- юная девица не хотела повторить тяжелую судьбу своей матери.
- Какая любовь!- переходит на тон ниже, более спокойно,- всему столько надо научиться.
- Мама! Жаб твоих варить,- с иронией, но твердо в ответ, пристально смотря, матери в глаза.
- Чем тебе они не угодили!- сердито, но берет себя в руки, легкая наигранная пауза, заискивающим голосом продолжает мать,- давай картишки посмотрю?
- Не смей ко мне привязывать!
Ведьма не сдержавшись, в гневе, через стол бросает в лицо дочери колоду гадальных карт, девушка останавливает их над столом, карты зависают на мгновение в ожидании, и осыпаются, словно листва на пустой стол.
Обе сразу же читают, упавшие все до едина лицом вверх карты. Дочка победно, но все же печально, смотрит в сторону матери.
Вот и решилось,- неслись ее слова через столетия.
По дороге, ведущей к главному въезду в Город, приближающаяся к нему фигура молодой девушки, к своей тяжелой судьбе. Девушка еще не может, с нами поделится своими горестями в этих швейцарских просторах утопающих в рассвете солнца, утро спешило за путницей обжигающем полднем, напасти только ждали ее. Рассвет своей рукою возносит солнце там, и сегодня, и горы те все же станут свободными.
Дни и луны сменялись часто и непреклонно, лицо молодой девушки обострилось и повзрослело, сердце спешно билось и изматывалось в поисках работы и жилья. Мечта о большой любви жила в ней, но слабела здоровьем. Красота и острый ум, довольно условная слава вьющихся вокруг мужчин, помогли спуститься к трону местного главы города, к сожалению, ожидаемо самой девушкой, дальше спальни не пошло. Сплетни и заговоры, аккомпанемент катастрофы, привели к духовному разочарованию и городской тюрьме.
Где-то в водовороте приближающегося огня на центральном рынке они встретились глазами, молодая девушка дочь известной в провинции ведьмы, и немного старше, но так же молодой, и определенно бедный парень. Бедность позволила лишь наблюдать изредка за ней, а любовь жить и верить.
Подвал городской тюрьмы. В решетчатом маленьком полукруглом окошке, голубиная свобода, укутанная в небо. Так знакомо это многим, и праведникам, и грешникам, для девушки знакомство станет острым и не забываемым. Она смотрит в окно, печальное лицо, разочарование во всем, в дыхании, позе тела, в вязком ее сердцебиении.
Все резко вдруг меняется, девушка выпрямляет спину, гордо возносит голову, глаза наполняются уверенностью. Почему мы видим ее такой, как среди родных стен, сильной и властной, уверенной в себе, готовой смело вступить за вдавленный в сырость порог. Слышится приготовление казни на центральной площади за окном, возня с замком, дверь камеры открылась. Открылось и ее лицо, для удивленных тюремщиков, уж небывалым для такого случая спокойствием девушки.
Бегущий по улицам города молодой человек, никого вокруг себя не замечал, торговцы, нищие, стражники, серый городской обыватель остался за спиной. Патриарх в ветхом капюшоне мелькнул раз своим неуместно мудрым лицом. Патриарх редко когда посещал такие мероприятия, лишь, когда требовала историческая необходимость.
Центральная площадь встретила влюбленного юношу столбом посередине с привязанной к нему девушкой, и обложенным вокруг него хворостом, плотным кольцом увлеченных зевак и интересующихся прохожих. Где-то на балконе, еще слегка волнующийся глава города, улыбка его жены, и шепот официальных особ. Привычно, и как-то жутко празднично, зачитывается приговор именем величия величества, факел спешит исполнить приговор обвинения в черной магии и колдовстве. Молодой человек, проталкивая бессердечность, запрыгивает в горящий круг. Крепко прижимается к виновнице пира, и целует ее в губы.
Равнодушное лицо распорядителя казни, подчеркнуло отмашку его слабой руки, лучник метко выпускает стрелу. Стрела входит сзади в шею уже любимого человека. Удивительно счастливое лицо дочери ведьмы, стрела вошла и в нее, под кадыком. Напротив довольно неравнодушный к любви огонь, унес к небесам облегчающее признание молодого человека, ее родниковое согласие с коротким «Уходим!». Языки пламени слизали со столба вновь уже единство.
Аплодисменты ревом толпы, недовольное лицо Патриарха. Пустой балкон.
За тем самым круглым столом Катенька напротив нее Знахарь, ее внучка у него на коленях играется средних размеров мягкой зеленой игрушкой, лягушкой, разговаривает про себя с ней, целует и щекочет забаву, нежно обнимает ее. Взрослые молчат и попивают травяной чай.
- Бабуля, научи меня, что бы я тоже знала, когда телефон будет звонить.
Бабушка девочки ставит кружку на блюдце, складывает руки у себя на груди, задумчиво смотрит в их сторону, слегка прищуривается.
- Что скажешь, мой меченный?
Знахарь разворачивает внучку к себе лицом. Внимательно, серьезно смотрят друг другу в глаза. Опускает ее на пол, открывается взгляду расстегнутая наполовину белая вышитая солнцеворотами рубаха, ниже кадыка через ямку на шее вниз к груди светлое, но хорошо заметное родимое пятно, рваного вида.
- Можно, и нужно. Иди малыш поиграй во дворе.
Девочка крепко и нежно прижимается, как к родному, дедушке Знахарю, и выбегает из комнаты. Радостно напевая какую-то веселую мелодию. Екатерина и Знахарь неизменно берутся за кружки с чаем. Тягостная пауза, на полдороги к чаю, Катерина обращается вдогонку к внучке.
- Только жаб... на этот раз варить не будем, мама...
Знахарь пальцами руки прикасается к родимому пятну. Смотрит влюбленно, всепроникающе на свою Катеньку, и бодро ей подмигивает.
- Прости, милая, но в этот раз внучка.
За открытым окном прекрасный вид, сельский дворик, все втроем играют в мяч. В последнее время с каждым днем все более яркое солнце бережет их спокойствие и благодать. Кошка сидит возле клумбы с цветами, два схожих на соседского котяру, ее малыша, резвятся не жалея своих ушей и хвостов.
Сценарист. Годом ранее
Кухня «хрущевки». Слева вместились в ряд раковина мойки, газовая плита и кухонная тумбочка, в правом углу холодильник. Просты белые занавески, раскрыты и завязаны голубыми ленточками. За окном пейзаж морского берега прямо в сотню метров от самого дома, виднеются Южные горы. Морская гладь безмятежная, спокойное утро. У самого окна стоит маленький стол за ним напротив друг друга сидят сценарист и жена сценариста, молодожены. На столе лежит то самый розовый блокнот, ручка и простой карандаш, в руках жены стакан с молоком, у него вполне возможно чай.
- Прояснилось во сне, что я все буду помнить на уровне интуиции.
- Кем?
- Высшие. Твой Гриша... и твоего брата Грыня.
- А твой? - молоко было тоже утрешним, с пакета, и холодным.
- Не видел.
- Главное тебе не ошибиться...
- Сценарий — это важно. Но главное, сам выбор за Человечеством.
- Так сделай, что бы было из чего выбирать, и не мучай меня.
Молчат. Ненужная пауза, молоко становится ужасно холодным, а вероятный чай неприятно горячим. Жена, подхватившись, гладит своей ладонью руку сценариста, игриво щипается, температура жидкостей приходит в норму.
- Открой окно, возможно там еще свежо,- просит муза.
Сценарист привстал и открывает настежь окно, за ним разворачивается серый обыденный пусть и утренний городской пейзаж, врываются звуки уже зашумевшего города, на стеклах с внутренней стороны все также для них виднеется морской пейзаж, тем самым подчеркивая их желания.
- Давай уедем отсюда.
Слегка прибодрившись, чаем и игрой в мяч, Знахарь и Катерина стоят в воротах дома, напротив его верного авто, девятки, но их все равно не отпускало от «сна».
- Потом это обсудим, надо все обдумать, но это явно не сон.
- Мне дрожно,- Катерина, сильно растревоженная этой ночью, все ни как не могла собраться.
Знахарь нежно, только он так умеет, обнимает, успокаивая ее, зазвонил его мобильный телефон. Отвечает на вызов и резко меняется в лице, проступили воинственные настроения.
- Это точно не сон для нашего личного использования, Катенька,- так протяжно, что Катерине стало холодно, и так он тоже умел,- я в столицу к Букинисту!
- Что случилось, а как же съезд, ты же собирался?
- Съезд сейчас не важно,- целует быстро в губы, и идет к автомобилю, - освобожусь, наберу, до вечера, милая!
Быстро обходит к водительской стороне, садится за руль, и подгоняемый разворачивающимся событиями уезжает, видно, как левая рука показалась из окна машины, сжатым кулаком подает ей знак — держатся. Вслед уезжающей машине и поднятой пыли жаркого лета, Катерина пробегает несколько метров, в ее движениях проступает крайний испуг.
Сад
Закат Солнца. Вечерний сад. Ученик гуляет по саду, он выбрал яблочный, а с другой страны дороги был вишневый, сказка, где же так бывает, а мало ли где, здесь точно. Вдалеке слышно как поют женщины, идут со сбора урожая, интересно, что они собирали, песнь разливалась спокойная, ни тоски и ни печали, лишь благодарность за прекрасный день и хлеб насущный. В ответ им Благодать. Ученик наслаждался садом, растворялся в нем, ему хорошо, сладкие запахи и выходящая из размытых теней стволов деревьев ночь, кружили голову, хотелось спать. Ученик, одетый в льняные вышитые рубаху и брюки, на ногах открытые сандале, простая проверенная дорогами сумка на плече.
Молодой человек с короткой стрижкой, щетиной в два дня, усаживается, облокачиваясь на дерево спиной, затылком приятно ощутив кору яблони, захотелось невольно почесаться, что он и сделал с наслаждением, закрылись блаженно глаза, вдалеке все так же поют женщины, разве так может быть, если я чувствую все это, значит есть, и даже очень возможно для всех. Яблоня за спиной шептала, что так, и должно быть.
Сквозь позывы сна захотелось кушать, за спиной упало яблоко, наверно крупное и спелое, приоткрыв глаза, выпрямил спину, Сценарист из сумки достает четвертушку хлеба, кусок домашнего сыра, и на первый взгляд неуместно, серебристую металлическую флягу. Хлеб и сыр съел быстро, пару глотков воды, обернулся вокруг дерева и кончиками пальцев, не вставая с места, дотянулся до упавшего ранее яблоко, спелого и крупного, так пахло в детстве. Яблоко пустило сок. Вкусно.
Легкий туман окутывает сад, Ученик укладывается под деревом спать, прилег на спину, подложив сумку под голову, сразу же закрываются глаза. К лицу через сердце приходит спокойствие, медленно, ни куда не спеша падают капли влаги, слышно каждый звук, каждая мелочь сейчас важна, где-то вдалеке все так же красиво поют, влились уверенно мужские голоса, труженики уже отужинали, за большим общим столом сидели несколько семей. Ожидали чай с молоком, две девочки подросткового возраста несли вдвоем самовар. Буквально в пару шагов от Ученика пробегает по общим делам ежик, видно как упало яблоко с дерева на землю. Туман густеет, его капли, совладав со временем, опускаются на землю, несколько одна за другой упали на лоб и щеки Ученика, вызвав в нем радость. Он засыпает, все единое вокруг сливается в цельное.
Грунтовая дорога, проходящая через сад, утопает в его размерах и вечерней мгле. Слышно шум копыт лошадей и скрип кареты, летящей сквозь сон. Четыре лошади, попарно запряженные в таинственную вида почтовую карету, управляет в высоком цилиндре кучер. Левой рукой через плечо кучер ловко бросает некий сгусток энергии, который зависает на высоте метров двух от земли на краю дороги, это письмо для нашего героя. Карета мигом проноситься перед взором, и растворяется тускнеющими габаритными огнями в темноте садов. Так хочется запрыгнуть на нее сзади, и есть же предназначенное для этого место, с часок другой прокатится тайком, потом скинуть серые уши и познакомится с кучером-почтальоном. А дальше как будет. И будет.
Утро. Грунтовая дорога, проходящая через сад. Ученик смотрит влево, смотрит вправо в другой конец дороги, как бы ни решаясь, куда ему необходимо идти, да и правильно правила дорожного движения полезно соблюдать везде.
Висящий полупрозрачное письмо над дорогой, не более размера среднего арбуза, конечно, привлекает Ученика, он уверенно подходит к нему, протягивает правую руку, и прикасается кончиками пальцев, сгусток вливается в него. Опускает руку, улыбается про себя, обдумывает полученную информацию, ложа голову как бы на бок. Стоит секунду в размышлении, разворачивается вправо, и уходит в ту сторону, куда ранее поздно вечером умчалась почтовая карета таинственного вида.
Где-то вдали начинает разливаться по-утреннему бодрая легко узнаваемая песня, исполняемая мужскими голосами. Удаляющаяся по дороге фигура Ученика в сторону севера.
Вестник
Перед закрытой входной дверью в узком коридоре Вестник прощается со своей женой. Женщина одетая строго, учительница математики рядовой школы, они всегда вместе выходили на работу со своего дома, поправляет ему рубашку, он терпеть не мог галстуки, но очень пытались обязать. Женщина тихо безудержно плачет.
- Как же я? - голос срывается.
- Прости, но мне пора. И не печалься за мной. Выйдем по отдельности, так надо.
Расцеловывает ее красивое лицо, крепко держа за плечи. Открывает входную дверь, за ней показывается лестничная площадка, неприятный сквозняк подталкивает его вперед.
- Обязательно навести детей, возьми отпуск, большой отпуск, ты заслужила, школа переживет. До встречи,- не оборачиваясь, выходит, и вниз, в столицу.
За его спиной очень медленно и тихо закрылась дверь, она уже печалится, но отпуск возьмет и навестит детей. Щелкнул замок.
В пролетах эхом долго витало его:
- До встречи, Любимая!
Старая узкая городская улица, почему так раньше плотно строили - понятно, а сейчас, уже по другим причинам, но понятным ли здоровой голове. Вестник медленно идет вдоль стены здания, правую руку приложил к грудной клетке в районе сердца, там настойчиво стучало. Сосредоточенное лицо, несколько раз нервно оглядывается, смотрит по сторонам, ищет свою цель, его обгоняет Борис Туманов, собственник известного издательства, энергичным бравым шагом. Вестник прибавляет ходу, равняется с ним, и берет под руку издателя. Туманов отвечает происходящему спокойно, ожиданием продолжения. Посмотрев на Вестника вопросительно, тот обращается тихим напряженным голосом.
- А он все пишет. Пишет, и пишет.
- Кто он? - Туманов видал разных творческих единиц, пишет и пишет, привело его в состояние профессиональной оборонительной стойки.
- Всем известно кто. Скоро все изменится,- Вестник приходил в себя, он уже знал, что не ошибся, ему стало крайне легко, как-то, даже радостно, на груди он почувствовал финишную ленту.
- Вы меня пугаете!- немного театрально, но чуть взволнованно издатель.
- Вот как раз, главное - это отсутствие страха.
Издатель освобождается от Вестника, и останавливается в недоумении. Вестник проходит несколько шагов вперед, останавливается, оборачивается к Туманову.
- Вы тоже были сегодня там, Борис. И все на "отлично" понимаете, или по крайне мере на «удовлетворительно».
Вестник отступает назад на несколько шагов и падает на асфальт, видно как он неизменно держится за сердце. К упавшему человеку подбегает молодая девушка, и громко требует скорую помощь. Вестник умирает. Лицо его детское, счастливое.
Лоно
Дорогам нравится уходить в горизонт, там им хорошо наверно, а мы все бежим вслед им, все ищем это самое хорошо. Девушка с длиннющей красой косой, стояла в траве у самого края полевой дороги. Коса та темно русая, роста девушка среднего, лицо совершенно милое и уместно божественное. Фигура ладная, в нарядном светлом сарафанчике с двумя оттопыренными полными карманами. Приятные конопушки. Ученик полный бодрости и сил идет на север, туда вьется дорога в поисках своего, подойдя совсем близко, приветливо поклоняется и здоровается, чуть сделав медленней свой ход.
- Доброе утро!- на устах его приветливая улыбка.
- Утро — доброе... Сценарист,- отвечает ему девушка, Ученик сделал пару шагов и остановился, резко обернулся, он то ли узнает, то ли как то сердцем понимает, это в данный момент не столь важно, вскидывает ладони к груди, и взволновано ступает шаг на встречу.
Девушка правой руки указательным пальцем делает характерный жест подле уст своих, что бы Ученик слова не проронил, она дает Ученику прийти в себя, опускает руку, рассматривает его, думает о чем-то своем. Нежным материнским голосом, но очень серьезным тоном задает вопрос ему.
- Обстановка?
По лицу Ученика потоком проходит череда крайне разных переживаний и эмоций, от детского удивления и радости до отвращения и разочарования.
- Солнышко одно светит,- немного удивленно смотрит на двойное светило, щурясь, после уже более жизнерадостно, протяжно, - земля голубоглазая.
Меняется в лице, наполняясь гневной не местного происхождения печалью.
- Мы глубоководные рыбы... На морской берег к соснам?!- умолкает, думает, думает, и протяжно,- Разорвет!
Мамины голубые ясные глаза, полны любви.
- Чувствую песком того берега ваши босые ноги,- делает короткую паузу.- Вера.
Мама достает из двух маленьких оттопыренных карманов на своем сарафанчике, два яблока. Левой рукой метко бросает одно Ученику, он ловит, и улыбается этому.
- Лови, Малой!- оба со вкусом и наслаждением откусывают от яблок,- А с яблочком так нельзя. Придется исправить.
- Постараюсь.
- Есть дело. Надо за собой прибрать.
Поворачивается лицом вглубь поля, Ученик смотрит в том же направления, явно не понимая, что она имеет ввиду. Идут оба в поле, Мама на шаг впереди Ученика.
- Ведь скажут: да это утопия,- вперед событий оправдывается Ученик.
- Пустые слова, и твои сейчас тоже. Работай.
Ученик с видом провинившегося пацана обращается, тянется к ней.
- Да, понимаю, но одно дело в гостях, другое дело дома.
Травы заволновались ветром.
- Это примитивная игра словами. Все намного серьезней, Сценарист. Дом на самом деле везде.
В траве лежит, свернувшись словно ребенок, подложив под голову руки человек, моложавый мужчина, с виду как бы спит. Рядом с ним стоит рюкзак, торчит походная лопатка, свернутый в свиток лист бумаги, подвязанный веревкой к шлейке рюкзака. Мама и Ученик медленно подходят к лежащему телу. Мама внешне спокойна, Ученик крайне встревожен, он понимает, что человек на земле мертв, и он ему кажется достаточно знакомым.
- Насценарил? Вперед, убирай.
- Это кто же?- спрашивает Ученик.
- Один из Вестника.
Молодой человек подходит ближе к лежащему мужчине, присаживается, достает лопатку из рюкзака, немного сомневаясь, все же развязывает узел веревки, лист бумаги сам разворачивается. Поворачивает на мгновенье голову в сторону Мамы, берет лист в руки, виднеется рукописный текст, точно записка. Читает вслух, но как бы про себя, до нас долетают отдельные слова.
- Здравствуй... что же так получилась... в общем, не удивительно, сиротские ощущения ярко выражены... Полностью с тобой согласен, надо вылечить, а не лечить... твой Друг...
На том же месте маленькая могилка без опознавательных знаков, просто кучка свежевскопанной земли, травушка успокоилась, матерь земля приняла дитя. Ученик грустный, девушка внимательно за ним наблюдает.
- Мне тоже там быть одиноким?
- Почему же у Вестника там будет Любовь. И ты встретишь, она сейчас ждет тебя в доме Учителя. Пора, Сценарист. Я проведу тебя к дороге.
- Тогда, о чем он?
- Всему свое время,- берет его за руку.
Разворачиваются и уходят обратно через поле к дороге слегка видной перед ними в дали. Ученик, покрепче, берет ее за руку, и мы ныряем за ними в ароматы этого бескрайнего поля, и выходим на поверхность, на месте молодого человека видим малыша лет трех-четырех, одежда копия как на «взрослом». Ученик спешит за Мамой, быстро перебирая ножками, добрый родной каждому знакомый момент в жизни. О чем же они говорят?
- ...а еще я очень буду любить пироги с маком, и вареники с картошкой,- детский голосок просто щебетал.
- Она будет отличной хозяюшкой! И не корми ее конфетами — это
вредно для здоровья,- пела заботливая любящая Мать.
Хорошо, Мамочка.
Проселочная дорога. Мама и Сын стоят напротив друг друга, последние наставления. Ученик уж очень повзрослел.
- Тебе на север.
Ученик преклоняется, берет Мать за руки и целует их. Она гладит его по голове, взъерошивает волосы, и обратно укладывает, тем самым показывая, что надо расставаться. Ученик встает в полный рост, радостно ей улыбается, машет рукой на прощанье, и уходит по дороге.
Девушка размеренным шагом, растворяясь в воздухе, уходит вглубь поля, при этом ее густая и длинная коса натягивается вслед за ней, и коса уже словно вырастает из всего, что окружает нас в природе, из земли и травы, цветов и пчел, воздуха и смелых в высоте птиц. Вот и коса уходит за своей хозяйкой, и в этот самый последний миг проступает в воздухе доселе невидимый кончик косы, с красивым белым бантиком в красный горошек. Еще один миг и бант тоже исчез.
Знахарь
Кабинет Туманова, просторный и отлично обставленный мебелью, огромная библиотека, большое светлое окно. Оба у окна, издатель спиной присев на подоконник, Знахарь лицом к городу, в шаге от него. Лицо Знахаря хорошо освещено солнечным светом, видна каждая пережитая им морщина. Лицо Туманова напротив укутано в тень, пряча его бледность и еще не прошедший испуг, электроосвещение в кабинете выключено. В его голосе слышны острые грани явного нервного срыва.
- Федор, ты же понимаешь, я... адекватный человек. Разное бывало в жизни...
Знахарь полный внимания и сосредоточения, молчит, давая возможность высказаться человеку.
- Знахарь, скажи прямо, что это? Кто он?!
- Можешь быть спокоен, чувствую - это глобальное.
Издатель становится еще и возмущенный в лице, разводит руками, мол, ну ты сказал, дружище.
- Извини, не хотел так резко. Но думаю когда ситуация прояснится, мы все «напряжемся».
- Что же делать?- не отставал Туманов.
- Будем работать. А лично тебе - зови его. Умеешь ведь, Букинист!
Повисает классикой на стене кабинета собственника известного издательства неловкая пауза.
- Зачем так сразу: букинист, букинист... Вот это утро!
Летняя беседка частного дома, утопающая в зелени винограда. На столе восточного типа заварной чайник и удалой самовар. Сахар рафинад в стеклянной советского производства сахарнице. За столом Федор Игнатьевич и полковник Сергей Иванович, Знахарь на законных правах хозяйничает.
- Мы имеем на лицо, открытый сброс информации.
Полковник отпивает глоток чая, медленно разворачивает фольгу конфеты, привезенных с собой, зная как к ним, относиться друг, и бросает себе в рот. Знахарь кривится, мол, а где же хотя бы наслаждение, коль полезности точно нет. Вот только как донести до него, что бы поверил, и понял это.
- Уникальный случай, можно сказать. Конечно, были случаи массовых видений... и тому подобное,- конфетка пошла.
- Да не такое, Полковник.
- Можно сказать, на съезде делегатов побывали.
- Вернее делегатов вызывали на ковер,- серьезным враз стал Знахарь.
Полковник поубавил пыл. Лицо стало по рабочему деловое.
- Ищем само здание, а оттуда ниточка, сама и запутает все дело... Люблю такие клубочки.
- Согласен, а так сплошная бытовуха. Ты, дружище, поспеши. Полковник, он многих взволновал.
- Главное понять, в чем наша роль. Следы затухают, необходимо торопится, это понимаю. Мы стараемся, поверь.
- Не знаю, стоит ли рассказывать, все возможно, и это мои фантазии...- Знахарь завернул немного в сторону.
Полковник принял выжидательную позицию, показывая, что охотно готов выслушать его.
- Сны не опускает меня никогда, сам знаешь. Так вот, этой ночью, где то в незнакомом городишке, поселке что ли. Стою я на центральной площади. Земля под ногами дрожит словно землетрясение. И тут прямо из воздуха огромная, гигантская псина выпрыгивает, рычит. Вдалеке Катерина стоит, машу ей рукой, что бы убегала. Военные окружают нас, боевик одним словом, крики, стрельба, страшные взрывы, кошмар.
Знахарь разволновался.
- И тут он стоит перед псиной этой, а та разрывается. Он руку вверх, властно, по-царски, и в мою сторону показывает. Что-то меня отвлекло, резко тишина, все махом исчезли. Сценарист с вытянутой рукой ко мне, и маленький щенок между нами, который ко мне значит бежит. Псина-то не простая, с цепи сорвалась, понимаешь у кого?!
- Как щенок выглядел? – сыскарь в нем уже включился.
- Рыженький такой, упитанный, крепыш, красивенький... животик и лапы белые.
По радио начинаются новости слышно анонс о землетрясении,
Полковник губами показывает, что бы Знахарь примолк. Диктор радио женщина.
- В Южных горах нашей родины, сегодня ночью зарегистрировано землетрясение в 2-3 балла, местные жители даже не почувствовали, так что страна может спать спокойно. Правда, сейсмологи ожидали до 8 баллов...
Пошла нестерпимая реклама, Полковник прикручивает звук приемника. Кошка, лежащая до этого спокойно на скамейке возле Знахаря, с шипением и фырканьем убегает из беседки, переворачивая все, что под силу ей на пути. А дворовая собака забегала по двору и яростно начала гавкать в сторону входа. Складывается неприлично грозная ситуация для чистого голубого неба и двух взрослых мужчин, оба напряглись, собака умолкает и смотрит перед собой. Знахарь и Полковник видят как из-за кустов на порог летней беседки выбегает маленький упитанный рыжий с белым животиком и лапами милый щенок. Щенок радостно виляет хвостом. Знахарь в состоянии шока, Полковник не в лучшем состоянии, сторожевая собака Знахаря, уже успокоившись, подходит к щенку, обнюхивает его, и начинает заботливо облизывать.
- Этот?!- с жутью в голосе спрашивает Полковник.
Знахарь пристально смотрит на своего друга, и как бы мысли вслух, обращается к нему, слова дрожат.
- Какой догадливый... И почему до сих пор в полковниках?
- Что бы иметь возможность всем этим заниматься.
Городская квартира Сценариста. Спальня. Ночь. Сценарист с женой лежат под одеялом, оба на спине держась за руки, смотрят в потолок, накрыты так, что видно лишь их лица, во время диалога губы их конечно безмолвны.
- Зачем сам пошел? Справился, но так нельзя, милый.
- Ты плохо спала. А тряхнет слегка - метку оставил.
- Щенка закинул. Шутник...
ЛОГОС
Проселочная дорога. Дорога упирается в Храм, словно врастает в него, проходит прямо в дверь, и другой зримой возможности пройти у путника не видно. Ученик на фоне Храма маленький и уставший, дверь Храма открывается из нее выходит моложавый седовласый мужчина, делает шаг вправо в сторону от двери, стоит в ожидании. Ученик подходит к Храму, мужчина делает пригласительный жест пройти внутрь.
В Храме приятная тишина и покой.
Ученик и Папа вдвоем сидят за библиотечным столом, на столе много различных книг, рукописей, свитков, чего душа пожелает. Сидят близко к друг другу в полуобороте, в личной душевной беседе. Череда коротких вступительных взаимных вопросов и ответов уже прошла. Папа задает видно серьезный вопрос, Ученик медлит, но решается.
Решается рассказать, о наболевшем, о том, что с детства не везло, родительское воспитание подкачало, да и вообще не понимали сына, дорогу ему не проложили, вот барахтайся, мол, теперь сам, а в это время другие вот в лидерах пляшут, учителя могли бы быть и посообразительней, с выбором профессии тяжело, и знаю, чего хочу, но кому это нужно, а кушать хочется, и любовь пойди сыщи, вокруг один расчет и наглость, друзья это в детстве, и то если игрушки поделили удачно, а потом сплошное выживание, и понеслось школа, институт, скука все как у всех, начальство сволочь за дурака держит, по ночам сны плохие, ограничивают и укорачивают, не пропускают и не дают, а жизнь идет, космос молчит, цены растут, тоска, жить не хочется, желания не желаются, но если коротко, что за жизнь, и кто ее такую придумал, кому претензии предъявлять...
Ученик сбрасывает все с себя, Папа невозмутимо спокоен. Ученик опускает голову, ему очень стыдно, и тут же подымает голову, ему неловко, но он смотрит твердо в глаза Папе, они полны прощения за слабость и малодушия, отзываются пониманием и участием. Ученик выпрямляет сгорбленную спину, садится ровно, сила жизни наполняет его уверенностью в себе. Ученик ощущает себя таким, каким хотел бы быть всегда, каким иногда чувствовал себя внутри в прекрасных снах, сильным и честным, разумным и спокойным, тем высоким духом, дремлющим в его глубине сердца.
Папа встает из-за стола, и тут как бы включаются все мелкие обыденные звуки, за ним встает и Ученик. Смотрят затяжным взглядом друг другу в глаза. Лицо Ученика уже другое, перед нами новый человек.
Храм. По вытекающей прямо из его открытой двери дороги, навстречу Северу идет Сын, перед дверью стоит провожающий его Папа.
В каком далеком бы миру,
Твоя стопа ищет путь домой,
Ты верь, Ты помни,
Мое Дитя, я с Тобой.
Дом культуры
Знахарь стоит среди деревьев своего сада, о чем-то думает, в руке яблоко, подбрасывает его вверх и ловит, рассматривает выпавшую сторону плода лицом к нему, наверно читает, и так несколько раз подряд. В кармане вибрация телефона, достает и несмотря кто, принимает вызов.
- Говори, вечный полковник.
Молча выслушивает его и отключается. Пауза в несколько секунды, набирает уже сам.
Привет, Алан. Нашли. В самом деле - дом культуры.
Девятка зеленого цвета Знахаря уносила их из столицы в райцентр к месту нахождения того самого загадочного дома культуры. Вначале по городским улочкам, объездной дороге, выскочили на шоссе, и далее через местами прекрасные виды природы, как это страшно, местами. Знахарь за рулем был в боевом настроение, энергия так и плещет из него, он просто взрывоопасен, Алан в противовес спокоен, и по веселому, скептичен, рядом на переднем сидении.
- События, Алан, разворачиваться стремительно.
- Федор, ваша секретная уверенность конечно вдохновляет...
- Разыгрывается сложная комбинация, в очень-очень большой партии.
- Классика! А мы фигуры...- ерничает Алан.
- Так, да не совсем. Вот только, уважаемый, все по настоящему, и ни каких глупостей, «что наша жизнь»! Этот сон, да не сон, а сейчас мы понимаем, что это действительное отображение событий, связанных вместе реальностей.
- Да... символично. Театральная сцена. Писатель, книги.
Знахарь, оценивая, смотрит на Алана, насколько продюсер сам лично осознал и продвинулся в теме. Но как он нужен в этой теме!
- Алан, не юли. Читать буквально. Это Сценарист. Вышестоящая сущность, его носитель где-то между нас.
- Который записывает, или сочиняет?
- Думаю как всегда, сотворчество, но больше конечно записывает. С другой стороны человечество вышло сейчас на тот уровень, когда может и должно, само решать, как жить. Что бы нам не прописали, уж точно вместо нас.
Едут молча, пауза, каждый погружен в свои размышления.
- Сейчас увидим, что там сыщик раскопал.
Провинциальный дом культуру, уцелевший, благодаря видно заботливым рукам, в рабочем состоянии. Лицом к сцене стоят Алан, Знахарь, молодой человек, помощник полковника в штатском в полуобороте, по центру сцены те самые письменный стол и стул, Полковник на самом краю, немного дерзко театрально, но крайне честно взволновано, словно на охоте, на которой не бывать королям.
- Все реально!
Обводит руками зал и сцену. Разворачивается вглубь сцены.
- За занавесью работал... назовем его - ретранслятор. Найдем, дело времени, своих уже отправил. Видно пешком ушел.
Полковник поворачивается к Знахарю.
- Помещение чисто, даже у новостроек есть история. А здесь же... так прибрали! В жизни не видел такого.
Полковник вновь разводит руками, но уже от беспомощности.
- Оставили нам, лишь легкие очертание Сценариста и вот этого,- машет головой в сторону сцены,- и то тают на глазах, словно для разового считывания. Все продумано.
- Так что с ниточками?- спрашивает Знахарь.
- Уходят вертикально в небо.
- Как бы шеи не свернуть,- Алан резко вступает в разговор.
Все оборачиваются в его сторону, складывается буквально неловкая неожиданная темная пауза.
- Вполне возможно, но если побороть трусость, то клубочек для нас,- старается сгладить Полковник.- Наш родненький.
Из парадного входа дома культуры первым из дверей выходит Знахарь, за ним молодой человек в штатском, затем потрясенный увиденным Алан, он подходит к затрепанным старым афишам, рассматривает их. Последний выходит Полковник, аккуратно и тихо прикрывает за собой дверь, словно боится потревожить тишину, и запирает на ключ.
Помявшись возле входа и афиш, один за другим спускаются по ступенькам к двум автомобилям. Стараются не смотреть друг другу в глаза, все терзаемые сомнением и в противовес явными фактами, стараются взять время на обдумывание сложившейся ситуации.
- Кружки по интересам превращаются,- Федор принимает решение и берет инициативу на себя,- превращаются...
Знахарь обводит всех взглядом, все как бы замирают, словно дети перед фокусником, смотрят в его сторону.
- Превращаются... в шар!- после становится даже холодным от своей серьезности.- Согласно должностным инструкциям каждый обязан вы понять свои обязанности. Инструктаж... Возможно завтра.
Сделав акцент на слове «должностным», Знахарь тем самым не оставляет как бы шанса для выбора остальным, Полковник радостно улыбается, его помощник в такт своему шефу, Алан так и не может опустить брови вставшие домиком. Два авто привычно для этой местности подняли за собой скучающую пыль, местные и в следствии уверенные в себе по этой причине собаки, не рискнули даже гавкнуть в след странным гостям, не то, что попытаться попробовать на вкус бампер или покрышку колеса.
Пианист и София
Известная Чайная Софии для тех, кто не знает, стоит в лесу. Кто в нее не попал, тот многое потерял, а кто был здесь, тот напротив многое приобрел.
Сама чайная комната слегка прямоугольная, входная дверь посередине наружной стены, от нее по обе стороны два оконца, интерьер три стола с резными стульями, два стоят соответственно по одному у окна в окружении стульев. В конце стены по левую рук от входной двери, дверь в подсобное помещение, в том же левом углу, за круглым столом укрытой красивой вышитой скатертью сидят София и Ученик. На столе почему-то уже традиционно самовар, восточного типа заварной чайничек, две кружки с блюдцами, разные шалости сладости. В правом углу чайной, из стены выходит на полметра пианино, перед ним маленький круглый стульчик, сама посадка инструмента и высота стула, говорит о небольшом росте музыканта. Пианино как бы вырастает из стены, не видно резких переходов, или каких-то границ между ними, словно живое творение выглянуло в мир из деревянной стены здания. Передняя панель пианино укрыта сложной резьбой гармоничного орнамента, ничего повторяющегося, как целостная картина. Такой же вид имеет крышка, прикрывающая клавиши, но не так густо, словно одна строка написана.
- Вот так сижу, какой уже век и жду, когда же придет Маэстро и сыграет. Шучу! Гостей здесь я принимаю, таких как Ты. Путников. Велики и Малых. И все болтаю и болтаю...
- Все-таки шутите, София.
- ...и да, и нет, все жду его. Большой тайной это место покрыто... Поэтому правило, если даже узнал кого в ком — вида не подавай, все само собой уложится. Потом инстинктом станет,- задумалось о чем-то София.- Туда куда идешь, корневой мир, борьба за него, понимаешь.
Время от времени прикладываются к кружкам с чаем и сладостям.
- Мне здесь очень нравится,- признается Ученик.
- Многого это стоит. А рай это санаторий. Совершенные миры - океан общего труда.
Прошло наверно немало времени, самовар поостыл, сладостей поменьше стало в вазочках, гость, да и София стали румяны.
Впрочем, совсем неожиданно открывается входная дверь, в чайной становится еще светлее, удивленное лицо Софии, сидевший спиной к двери Ученик полон интереса и внимания оборачивается.
Вбегает маленькая собачка, болонка, конечно белая и кучерявая, и ложится по-хозяйски в центре помещения. За ней входит уверенной походкой, гармонично сложенный небольшого роста, в костюме, именно космического покроя, Пианист. Приветливо машет головой, сидящим за столом. Аскетизм вот всем, внутри Маэстро и снаружи. Подходит к пианино, правой рукою гладит его по верхней крышке. Присаживается на стул, слега ребячится, крутится мгновения на нем. Гладит крышку клавиш, пальцами читает узор. Открывает свой музыкальный инструмент, выпрямляет спину, пальцы прикасаются к клавишам. Рождается музыка. Вот открывает нам двери мира, откуда он сам пришел, и льется чистая истинная правда. Рассказ о том, как задумано, о том, как мы сами можем родить, как он эту славную музыку, родить Мир. Мир, о котором помнит наша душа, жизнь, о которой все наши мечты. Трудности – которых жаждут, наши руки и головы. Вот мы летим на крыльях вечной музыки сквозь все это, теперь только выбор за нами, и наш честный труд. И не стоит мне тратить слова и время на пересказ — просто откройте дверь и войдите туда.
Патриарх
Знахарь за рулем машины едет по сельской местности. Он держит путь к своему старому знакомому Патриарху, живущему недалеко от одноименного города терзающего берега той самой именитой реки.
Тяжелые деревянные украшенные декоративной ковкой ворота, въезд в частное имение. К ним подъезжает авто Знахаря. Ворота открывает два охранника, третий с виду старший по званию подходит к машине заглядывает для обычая в салон, слегка приветственно кивает головой. Они тоже очень давно знакомы. Загородный дом Патриарха напоминает средневековый замок, еще два охранника за воротами внутри, встретили пронизывающими насквозь взглядами Знахаря. Припарковавшись на маленькой стоянке, дальше придется идти пешком.
Патриарх ждал с нетерпением Федора Игнатьевича Глебченко.
В парковой аллеи старинный шахматный стол на маленькой площадке, фигуры расставлены, по сторонам два стула. Фигуры каменные, тяжелые и видавшие много разных рук. Обойдя шикарный фонтан, Патриарх и Знахарь медленным шагом по насыпной дорожке направлялись к приготовленному для них игровому столу. Знахарь, в размеренный такт прогулки, жестикулируя руками, что-то рассказывает, Патриарх молча слушает, руки держит за спиной, уважительно к собеседнику наклонив голову. Спустя полминуты ветер приносит:
- Нас ждут шахматы, Знахарь.
Играю как всегда медленно, долго обдумывая ход и свои слова.
- Вот мы, взаимно и дополнили картину. Дело в общих интересах как никогда.
- Дело всегда общее... оказывается,- неожиданно опережая собеседника, согласился Патриарх.
Взгляд Патриарх на шахматной доске, сквозь величие и древность духа на мгновение проступает подавленность, некая разбитая сила и уставшая разочарованность. Знахарь неприкрыто удивлен, но быстро берет себя в руки. Старая игра старых знакомых продолжается.
- Горных массивов у нас два, на западе, и на юге. Главное организовать организованное большое энергоперемещение, для отвода глаз.
- Это не сложно. Тем более аналогичными поисками соседи, особенно западные, заняты и у себя, и...- делает паузу, обращая свои почти бесцветные серые глаза на Знахаря,- ...у нас. Всем крайне интересно.
- Он будет ехать с юга,- твердо продолжил Знахарь.
Лицо Патриарха стало вопросительно требовательное.
- Чувствую, там вокруг море.
- Орден Земли,- утвердительно подытожил Патриарх.- Ничья на этот раз.
Центральный вокзал столицы осколка все же великой империи. Знахарь провожает Алана на скорый поезд. Стоят на перроне. Вокруг привычная для уезжающему человеку, приятная суета, а для провожающего завидная.
- Зачем поездом? Машиной быстрее и удобней. Я забыл, когда ездил, и еще плацкарт!
- Поэтому и едешь так, что бы адаптироваться, обратно вместе с ним возвращаться, и не фони сильно, пока ребята полковника не сработают, прошу тебя без лишней самоуверенности.
- Ты уверен, что сценарист там?
- Как всегда, не более чем на 80 процентов...
Подходят к вагону, Алан отдает проводнику билет, получает его обратно.
- Но интуиция говорит, что он точно там,- шепотом на ухо, Знахарь волновался,- нашли ретранслятор, монах местного монастыря. Бывший инженер-конструктор, кандидат, радиотехник. Мило встретил, но на контакт пошел слабо, сказал лишь, что у каждого своя функция.
- Как раз действующий специалист. На связи. Пока, Федор Игнатьевич.
- На мобильной! Удачи, Алан,- по-товарищески хлопает его по плечу.
Алан заходит в вагон поезда. Знахарь становится хмурый, погружается весь в себя, правильно говоришь, действующий. Сразу же уходит в сторону подземного перехода. Поезд наполнялся, все спешили к морю...
Рабочий кабинет Полковника. Длинный офисный стол. Во главе стола сам Полковник, на стене за его спиной весит портрет в рамке Юрия Гагарина в военной форме. На столе два графина с водой, дюжина маленьких стаканов, две сахарницы с кусочками колотого сахара.
На столе еще есть множество рук, и ни каких бумаг. Руки переживают, женские подозрительно без лаковых вскрытий, но ухоженные. Руки нервничают, руки тянутся к сахару и воде.
- Мы нашли его прямо в эпицентре старой впадины от падения метеорита. Заброшенный луг, красивая природа. Романтик. Но лечь так точно?!- кратко от первого докладчика.
- Значит, Вестник собирается в целое. Что у нас по Невесте и Жениху?- Полковник понимал всю ту ответственность за свою работу.
- Вероятность событий приятно растет, но успокаиваться сами понимаете, никогда нельзя,- прозвучал ответ других рук со стола.
Завязывается обсуждение, рабочая обстановка. Голоса сливаются, словно в пчелиный гул. Жестикуляция рук, эмоциональные выпады Полковника, и так довольно долго. Полковник несильно хлопает ладонью по столу, все и вся умолкают. Тяжелое дыхание Полковника нарушают тишину.
- Значит так, коротко. Любой ценой обеспечить встречу и венчание. Любой! Всем за дело. (Правильно ставим ударение на слово любой — прим. автора)
Учитель
На внутреннем дворе Учитель, его Жена, и Ангел. Полным ходом идут осенние хозяйственные работы, сердцами все в ожидании путника. По тропинке, ведущей из леса к дому, подходит Ученик. Все переглядываются, Ангел смущается, краснеет, и робко прячется за свою Учительницу.
- Здравствуйте!- довольно громко приветствовал всех Ученик.
- Привет. Говорят, по дереву имеется желание, научится работать?
- И еще говорят, что ни кто как вы древо знаете,- в тон, но с уважением отвечает Учителю новоприбывший.
- Девчата, стол накрываем. Молодой человек с дороги, знаний хочет.
Спустя неопределенное для разно плановости количество времени в мастерской комнате Учителя. Дом, как и все в доме сделано своими руками, наполнено гармонией и знанием как жить в ладу с природой, и самим с собой. Всем сидят за большим рабочим столом, Учитель и его жена напротив друг друга, также и Ученик с Ангелом. Посередине стола в глиняной расписной тарелке яблоки и груши. Учитель с Учеником вырезают по дереву, зайцев, женская половина вышивают свадебные полотенца.
- Здесь сложился прекрасный мир. Живут открыто и успешно от моно до многомеров. Закон взаимопитания почти восстановлен. Осталось за вами, главной, и увы, отстающей действительностью,- Учитель подбирает слова.- Все зависит от твоих способностей, насколько мир сможешь раскрыть для себя, правда в этом ничего нового. Скатерть-самобранка это слияние уважения традиции предков и высоких технологий. А видео зеркалом никого не удивишь, когда закрыта телепатия.
- Тем более предок фактически, ты и есть сам лично,- добавила Жена хозяина дома.
- Учительница, а если девочку захочу первенцем, так и вышивать,- спросила Ангел, она жила своими Высшими делами.
- Как прошипишь, так и будет, дорогая моя.
Ангел улыбается, смотрит на Ученика. Все начинают дружно смеяться. Им хорошо вместе. Тут уже краснеет Ученик.
А в соседней деревне выращивают один из первых космических кораблей для мономеров, премьерный полет запланирован через три года.
Выбор
Раннее утро, солнце еще не взошло, но за окном отступающая ночь. Девочка лет десяти-двенадцати, осталось одна дома. Вспоминает, как мать уходила в ночную смену, а она страх как боится быть самой в квартире, лежа под одеялом с перепуганной душой. Усилием воли встает с кровати, достает скрипку с футляра, мигом из спальни, через коридор подходит к входной двери. Открывает ее, делает шаг за порог, на лестничную площадку, и начинает играть композицию, которую уже прорабатывают несколько недель в ее родной музыкальной школе, скрипка предательски дрожит в руке, мелодия обрывается. Девочка успокаиваться, побеждает свой страх и начинает безукоризненно музицировать.
Молодой мужчина назовем его «Взрыватель», пусть истинное имя уйдет в архив истории, просыпается в постели своей квартиры, где-то вдалеке легким фоном слышно незнакомую мелодию в исполнении скрипки. Жестокое его лицо покрывается недовольной гримасой, открывает глаза, встречает утро жестоким взглядом. От музыки еще более кривится. Встает с постели, идет в ванную умываться.
Стоя в ванной перед зеркалом, неожиданно уходит в родное детство. На груди весит кожаный шнурок, продетый в оберег, вырезанное на дереве лицо девушки, вспоминая сладкие годы, перед глазами вспыхивает тот давний день, когда этот оберег на него одел его дед, со словами, пусть тебя хранит.
Будоражащая душу мелодия приближалась с каждым шагом Взрывателя, играли в общем коридоре, открыв дверь своей квартиры, он увидел девочку, дочь соседки, ночная рубашка и умиротворенное лицо девочки еще хлеще погнали его вниз с шестого этажа, даже позабыв о лифте.
Взрыватель, выйдя из двери уже подъезда дома, был обречен на свидание с мальчиком в инвалидной коляске, парнишка точно пятнадцати лет, в следующем году ему получать паспорт, с аккордеоном в руках, играл туже самую мелодию. На лице Взрывателя прорисовывается удивление, сговорились, что ли. Проходя мимо коляски, боковым зрением видит как юноша, старается со всех сил встать. Как борется с неимоверной болью, но он все же встает, продолжая играть. Взрыватель останавливается, оборачивается, смотрит на парня и пускается быстрым шагом прочь от девятиэтажного дома.
Взрыватель загоняет себя по ступенькам в подземный переход, из перехода слышна ему уже знакомая мелодия. Идет по переходу, рьяно машет головой, пытаясь скинуть наваждение. К нему подходит девушка запойного вида с кепкой в протянутой руке, прося денег, рядом с ней обтирая стену пару парней с гитарами, один довольно хорошо для своего разбитого состояния играет, другой пытается открыть бутылку пива зажигалкой. Встретившись взглядами, заискивающий взгляд девушки сменяется на твердый и уверенный. Она надевает кепку себе на голову. Взрыватель, фыркая, проходит между музыкантами. Девушка подходит к двум коллегам трагичной и аналогичной внешности, тот, что с бутылкой предлагает ей открытое пиво, девушка берет бутылку в руки, на секунду задумавшись, бросает в урну. Мелодия запутывается в старых лампах подземного перехода, не жилая покидать унылый коридор жизни, как и это трио, девушка из-за спины словно фокусник достает бубен, и они начинают бойко играть. Мелодия начинает неуклонно разворачиваться, молодой человек, лишившись пива, заводит песню, крылья, выпорхнув, полетели за холодными глазами.
Взрыватель входит на территорию авто гаража. Знакомый сторож приветственно машет ему рукой. Быстро открыв замок и раздвинув тяжелые двери ворот, садится в кабину микроавтобуса, оглядывается в салон там видно много деревянных ящиков с гвоздями, строительный инструмент и все это привалено обрезками труб, и пакетами с мусором, в самом фундаменте этой пирамиды покоится страшной силы бомба. Достает пульт дистанционного управления из внутреннего кармана легкой летней ветровки, и две в пленке надежных батарейки.
- Ты должен это сделать,- то ли вспоминает приказ, то ли, в самом деле, слышит голос им ненавистного хозяина.
Он встряхивает головой, сбрасывая на вождение сейчас невидимого псевдо человека. Заводит микроавтобус, включает магнитолу, в салоне зазвучала, даже как то уже привычно та самая мелодия. Но, все же испугавшись, быстро выключает магнитолу, песня не умолкает, он отчаянно бьет руками по рулю и выезжает из бокса гаража. Кто-то скажет перебор, но так бывает, надо только постараться и вспомнить свое.
Взрыватель едет по городу, на лице видны следы внутренней борьбы, сомнений, терзаний. Мелодия в его голове отступает на задний план, едва слышно. Он успокаиваться, поток автомобилей останавливается на светофоре, опускает стекло со своей стороны, врывается в его сознание в какой раз песня. Взрыватель оборачивается в сторону источника звука, на противоположной стороне видит крыльцо с дверью, информационную таблицу «Городская детская музыкальная школа».
Микроавтобус приезжает на центральную площадь города, место назначение, вниз уходила алея. Припарковался так, что бы ему было удобно выехать в нужный момент, рядом с т-образным перекрестком, сама площадь хорошо просматривается через лобовое стекло. По левую сторону от него в начале аллеи расположился импровизированный ансамбль, играющий музыкальную тему окутавшей его с ног до головы композиции, слова продолжают вливаться в него рекою. На самой площади и вокруг нее бурлит жизнь. Он начинает откровенно нервничать и психовать, с трудом сдерживая себя в руках. Вся жизнь его, в самом деле, как на ладони, ложится перед ним.
Выбор сделан. Взрыватель отпускает стекло двери со стороны пассажира и выбрасывает с силой мобильный телефон через прохожую часть в сад. Телефон удачно пролетает через кованый забор сада и падает в траву, чуть дальше пролетела батарея от телефона. Машина уезжает с площади.
С высоты, когда планета выглядит, словно яблоко спускается космический корабль. Обожженная земля ядерной войной, проступает через пылевую завесу, где то в глубине материка напоминающего Евразию видно святящееся пятно, с виду как две сложные ладони, словно оберегающие под собой кого-то. Корабль плавно опускается на поверхность земли, раздвигается защитное энергетическое поле, открывается шлюз, словно язык выпадает трап. На его выходит князь, человекоподобный, атлетично сложенный, красивый лицом, с разных сторон выходят вслед за ним подчиненные помощники, существа от очень похожих на нас самих до монстров опять же очень похожих на наши представления. Все останавливаются, князь у самого края трапа.
- Планета очень поражена. Можно считать, что она уже наша, но это, князь... Словно сбывается пророчество об огненных ладонях,- помощник боится, но молчать не может.
- Какие пророчества, я сам хочу видеть то, что выдержало три прямых удара.
- Князь, я настаиваю... этот не безопасно,- не сдается боевой генерал.
- Вы здесь, в самом деле, скисли! Не забывайте кто вы, скоты!- обрывает его князь.
Князь ступает на землю с трапа и смело идет в сторону яркого святящего шара, который, в самом деле, напоминает сложенные руки ладонями вниз. Свита князя трусливо отступает назад внутрь корабля на несколько шагов.
Князь в плотную подходит к источнику света, жмурясь и прикрывая глаза рукой, останавливается. Совладав со зрением, видит на конец-то источник света: диаметром в метра три поверхность уцелевшей земли от войны, зеленая трава, цветущие растения, несколько летающих по кругу бабочек, и в центре этого маленького живого лета сидит на земле девушка с маленьким уже известным песиком. Рыжие волосы, огненно конопатая кожа, женственная фигура, миловидное лицо ангела, девушка опускает песика на землю, он становится в оборонительную позу между ними.
Князь подходит к ней вплотную, минута прозрения. Девушка так удачно для этого случая, на голову ниже его, и забыв обо всем на свете, приподымает кроху и прижимает ее к себе. Лицо князя покрывается светом, князь выздоравливает. Улыбки расцветают на лицах встретившихся. Закрывается шлюз корабля.
Маленький песик радостно тявкает в сторону влюбленных, поворачивается в сторону улетающего корабля и тоже тявкает, победно. Бабочки, пчелы и песик начинают разбегаться разлетаться в разные стороны, зеленое покрывало жизни стелиться перед ними, становись с каждым мгновением все больше.
Микроавтобус уже не совсем молодого мужчины, но еще красивым собой, выезжает с проселочной грунтовой дороги на шоссе в сторону столицы. Мелодия песни играет в спокойных тонах, догорают последние слова. Ему спокойно и ясно.
Мимо проносится деревня, видит кого-то на обочине, притормаживает, останавливает машину, сдает назад, опускает стекло со стороны пассажира, в кабину заглядывает Рыжий Ангел, в глазах всплывает образ лица девушки с его амулета.
- Здравствуйте! В город довезете? - ворвалась любовь в его жизнь.
Он одобрительно кивает головой.
- Вы слышали страшный взрыв?
Машина начинает набирать скорость.
- Слышал. Добрый день.
Привычная для таких случаев тревожно сладкая пауза, они встречаются много раз взглядами.
- А я на ветеринара учусь. Люблю животных, особенно диких. У меня сегодня госэкзамен.
- У меня тоже.
Квадрат
Дом Учителя, в мастерской Учитель и Ученик сидят рядом за пустым столом на кухне, перед каждым из них, напротив, по стулу. Над столом почти под потолком висит шар освещающий помещение. Тишину нарушает характерный звук железнодорожного состава о колею, поначалу крайне уловимый, чуть слышный, мягкий шепот, но все же медленно нарастающий по мощности. Смотрят друг другу в глаза в ожидании.
Не в это же время, но Знахарь сидит за столом, традиционная чашка с травяным чаем на блюдце с ложечкой. В комнате сумерки, за окном угасший закат. Тоже слышит звук «поезда», лицо мужчины сосредоточенное, глаза наполняются фиолетовым огнем, расслабленную позу сменяет ровная спина, кладет ладонями вниз обе руки на край стола. Взгляд медленно двигаются по комнате, весь тоже в ожидании.
На этой же планете, в другое время, но совсем рядом по календарю, в вагоне поезда темно и почти все пассажиры спят. Сценарист едет в боковом плацкарте, столик разложен, стакан чая с ложкой, слышно как, ложка стесняясь, начинает дребезжать. По лицу Сценариста сидящего спиной к направлению движения пробегают блики придорожных убегающих фонарей, то вырывая из тени на свет, то обратно погружая его высокие думы. Лицо Сценариста как всегда серьезно, но все же расслаблено, ему хорошо, он в пути. Поезд начинает заметно качать, стакан с чаем, словно живой подпрыгивает, звук «поезда» еще более усиливается. Сценарист смотрит прямо перед собой на пустеющее рядом с ним место, весь в общем ожидании.
Перемещаемся в дом Учителя, заметно дрожащий пустой стол, звук «стакана и поезда».
- Что за шум, Учитель?
- Поезд.
- Поезд?
- Вместо того, что бы все самим уметь. Землю и воздух сетями запутали.
Происходит слияние действительность в одну общую для всех. Напротив Учителя присел Сценарист, соответственно Ученика Знахарь. Все молча переглядываются.
В дом Знахаря, все той же командой. Дрожит стол, звук «поезда» еще более напорист. Знахарь добавляет к разговору и свое мнение:
- И самих себя.
Все так же ловко перемещаемся в вагон поезда. За столом со Сценаристом сидит Знахарь, и, напротив, в купе в ногах погруженных пассажиров в сон, напротив Ученик и Учитель. Во вспышках света, видно как пристально и сурово смотрит Сценарист на всех, особый акцент делает на Ученике.
Мастерская. Ученик сидит за столом, Учитель медленно прохаживается, обдумывая положение дел.
- Тебе пора. Собирайся.
- А как же Она?!
- Она,- улыбается в ответ,- уже как... пять лет там.
Нами всеобщее ожидаемое Утро. Восходящее обновляющееся Солнце.
Материк справа облизывает его величество океан. Над берегом высокая отвесная скала, бескрайний красивый пейзаж, одинокое дерево почти у самого края скалы, крона шелестит листьями под сильным порывистым ветром, под деревом стоит парковая лавочка с удобной должно быть спинкой. На лавочке, на дальнем стороне сидит Папа. Ученик подходит к лавочке и присаживается. Оба лицом к восходу солнца. Ветер играет их волосами.
- А мне можно здесь остаться?
- Остаться?
- Вернуться?
- Конечно, стоит только захотеть.
Папа поворачивается к нему, рассматривает профиль Ученика.
- Тебя ждет куда более. В путь.
Сквозь порывы соленого ветра слышно стоны роженицы и плач вот только вновь рожденного младенца. Папа и Ученик любуются, как Солнце уже полностью показалось над горизонтом. Утро началось.
Порочный круг
Ночной город с высоты «птичьего полета», но птица бывает разной, и высота полета тоже. Город приближается с каждой секундой и вот спустя время мы у окна, за которым живет Сценарист, высота была очень высокой. Он стоит у окна, сквозь простенькую тюль наблюдает, как гаснут один за другим окна муравейника. Слева за спиной его Муза и Жена. Губы их безмолвны.
Кто в ржавых кандалах,
Кто с плёткой форсит,
В терновые венки,
Взаимно заплетая.
Мне не жаль, ни одних, ни иных,
Завтра всех поменяют местами,
Виновато за вас, кто хочет,
Выйти из этого порочного круга.
Жена Сценариста делает шаг к нему, склоняет голову на плечо, ласково обнимая его.
- Тебе дано Право. На многое. Разве ты сможешь их оставить?
- Сгорю над столом. У них будет лучший сценарий. Но выбор за ними!
Железнодорожная станция провинциального городка живущего на тонкой ленточке ордена Земли. Алан идет вдоль поезда, от головы к хвосту поезда, весь ушел в себя, ошибиться нельзя. Первых пару вагонов проходит спокойно и сосредоточенно, время идет, поезд с минуты на минуту отправляется, чувствует, что Сценарист рядом. Начинает переживать. Вот тут неожиданно совсем намечается последний вагон, осматривается по сторонам, и понимает, что поезд стоит на станции один. Совсем не внимательный в простом, думает он, так что и выбора нет, а Сценарист рядом, стоит сделать шаг. Подходит к последнему вагону. Отдает билет проводнице.
- Так у вас первый вагон... а это последний!
Поезд слегка дернуло. Диспетчер по станции подгоняла пассажиров.
- Заходи быстрей, не ошибешься, - приветливо по-доброму улыбается ему моложавая женщина.
Алан вбегает в вагон, за ним проводница, направляет его. Алан идет сквозь вагоны, люксы, вагон ресторан, купе и плацкарты, прокуренные тамбуры и темные ветряные переходы между вагонами. Несложно увидеть разнообразие нашей жизни через образ единого для всех поезда, такими краткими вырезками как эти самые вагоны. В вагоне люксе в узком коридорчике сталкивается он со стоящей у окна смуглявой темноглазой женщиной под пятьдесят лет, смолянистые черные волосы, платок на голове, стиль одежды псевдо-славянский, усредненный образ ворожек и целительниц, смотрящих на нас с рекламных проспектов. Самодовольное лицо женщины от сытой и комфортной жизни, меняется испугом, и стойкой смирно.
Один из следующих вагонов, плацкарт, полон детьми разного возраста и сопровождающие их несколько взрослых, смех и радостная жизнь, дети возвращаются с моря домой. На лице Алана появляется улыбка, дети. Вот наша радость, наши дети. Алан не занимался анализом и не расшифровывал приходящие ему образы, он устал и хотел очень присесть. Вот последний плацкартный вагон, отдает инстинктивно билет проводнице, та указывает ему рукой в конец вагона. Алан идет по вагону, освещение слабое, почти темно, в предпоследнем купе видит свободное боковое место, единственное, значит, получается его. Стол разложен, спиной к направлению движения сидит пассажир. Задумчиво смотрит в окно. Алан обращается к нему вежливо и тихо.
- Сорок четвертое тут?
- Ваше место здесь.
Сценарист указывает рукой на свободное перед ним место, Алан послушно присаживается, откидывая голову назад, он крайне выжат, и даже думать было тяжело.
Усталое лицо Алана, наполняется удивлением и откровенной радостью, конечно заслуженной удачи. Продюсер понимает, что перед ним сам Сценарист. Подходит Проводница приносит набор постельного белья Алану. Проводница в шутливом образе, обращается с искренней улыбкой к обоим пассажирам.
- Чай, кофе?
- Два травяных, София,- решает за двоих Сценарист.
Полна величия и достоинства Проводница уходит за чаем.
Алан и Сценарист молча допивают чай, тишина в вагоне, лишь характерный звук дороги, большие колеса стучат о большую дорогу.
- Утро вечера мудренее говорят. Отдохните сверху.
Утро, а как же без него родного. Алан просыпается поздно, когда уже почти все весело на ногах, заглядывает вниз, Сценарист со своей Женой, молча сидят и смотрят в окно вагона, объект на том же месте. Алан ложится вновь на спину, несколько секунд неподвижно лежит, решительно усаживается на верхней полке, ноги свисают вниз. Сценарист уже сидит один.
Сценарист и Алан сидят напротив, на плече Алана казенное полотенце в руке зубная паста и щетка. Молча смотрят то в окно вагона, то в глаза друг другу. Алан встает и уходит, в сторону ближнего туалета.
Алан возвращается, и обнаруживает, что попутчик пересел на другое место, лицом к направлению движения. Отметив это про себя, усаживается сам, укладывая пасту и щетку в свою небольшую сумку, сворачивает мокрое полотенце.
- Привычней плыть по течению, правда?
Продюсер, почему-то смущается от этих слов, только ему по известным причинам.
Алан и Сценарист сидят за столиком, стол уставлен пустыми стаканами, мы как бы врываемся в их длинный разговора, и пусть они этот нам простят. Уже есть некий накал эмоций и багаж сказанного, но поймем и подхватим сердцем.
- ...это самая страшная ложь, которой усердно вскармливают человечество, что зло это... равнодействующее, равноправное начало, по отношению к Добру. Добро — это вакцина против болезни. Некое противоядие,- объяснял Сценарист,- и то пример примитивен.
Алан пытается вставить свой комментарий, Сценарист показывает всем своим видом, молчите, молчите человек.
- Извините меня! Но еще скажите мне о великом договоре между добром и злом, о равновесии. Пошлость, обман, и впоследствии... невежество! И не трогайте первозданную и девственную Хаос! Начало в любви.
Алан поверженный напором Сценариста молча думает, видит, как в конце вагона Проводница идет в их сторону, у нее в руках савок и веник, он не обращает на это внимание.
Сценарист берет в руки пустой стакан, и ставит на край стола, часть дна железного подстаканника выступает над столом.
- Давайте поиграем. Толкайте так, что бы он упал, а я буду удерживать. Давайте, давайте... Включайтесь!
Алан начинает толкать стакан, а Сценарист, удерживает его, продюсер разогретый диалогом играет активно, напротив внешне Сценарист спокоен, и даже как то становиться холоден, но в действиях не менее Алана активен. Равновесие удерживается, стакан ерзает по краю стола, слышен даже скрежет железного подстаканника об алюминиевую окантовку стола.
- Мой друг, что же Ты делаешь. Разобьешься.
С верхней полки в их купе включается в разговор Жена Сценариста, она лежит на животе, лицом к проходу, внимательно за ними наблюдая, добавляет:
- Мной любимый Сын, так нельзя, это к погибели.
Алан входит во вкус, его взгляд перепрыгивает со Сценариста на Супругу Сценариста несколько раз.
- Милый мой, ты не узнаешь меня?! Остановись!
- Вот он миг - распущенность свободы выбора, безумец и Пуповина,- итожил Сценарист.
Секунды Сценарист уже обеими руками удерживает стакан, и отпускает руки. Стакан падает на пол, слышно стук подстаканника и короткий звон стекла, Алан всем своим телом уходит за ним тоже на пол. В купе и к нему прилегающих полная тишина. Продюсер крайне взволнован, на грани взрыва. Тут же подходит Проводница, и начинает подметать. Быстро сделав дело, встает в полный рост, на совке видно осколки стекла, пыльные капли чая, в руке подстаканник.
- Еще чаю нам. Три! И, София, уже можно уйти в отпуск.
Проводница уходит. Вокруг начинает разворачиваться обычная дорожная канитель. Сценарист пристально смотрит в зеленые глаза продюсера.
- Зло — это вам не игрушки по детской разбросать. Но вполне возможно с этого все и начинается.
Столичный железнодорожный вокзал, поезд стоит на первом перроне, из двери вагона по ступенькам спускается Алан. Новый Алан, знающий его, моментально обратит внимание, перемены видны в уверенной осанке, в не спешащей походке, движения легки. Произошедшие с ним перемены настолько сильны, что находится весь в себе и своих личных ощущениях. Мир вокруг как бы его сейчас не касается.
Четверо Волонтеров от религии, в классических костюмах, при галстуках и туфлях. В руках пригласительные проспекты, на плече у каждого по сумке с ноутбуком. Один из них выделяется: постарше возрастом, волевое лицо европейского типа, спортивное телосложение. Стоят в ряд, перекрывая весь проход с перрона в город, любезно раздавая проспекты и приветствуя, прощупывая людей. Старший волонтер первым замечает Алана и принимает выжидательную позицию, пристально наблюдая за ним.
Алан успевает включиться. Медленно подходит к нему, берет сам из рук пригласительный, они откровенно вызывающе смотрят в глаза, иностранец не выдерживает, отступая назад пропуская Алана. Удаляющаяся спина Алана, неуверенное в правильности своих действий лицо старшего группы волонтеров, интересный тип, но не он.
Столичный железнодорожный вокзал, Сценарист с Женой идут по переходу, выходящий с платформ к основному зданию вокзала. В руках Музы изящная женская сумочка, в руках Сценариста уже знакомые две древние книги и розовая записная книжка. Она держит его под руку. Лица сильные и светлые, между ними диалог, привычно для высших губы безмолвны.
- Что скажешь, мой милый друг?- любопытствует Супруга.
- Прекрасно задуманы, хорошо сложены, но очень больны.
- Твое решение?
Уверенность стана Сценариста, просто безукоризненна.
- У них есть 72 часа.
- Уровень? - не унималась Муза.
- Полная свобода выбора. Справедливо.
- Сурово, - подумав, и чуть повеселей.- А почему так много эпизодов чаепития?
- Так я чай люблю, дорогая,- отвечает в полную улыбку ее Муж и наш маг слова,- только увы, они травяные уже почти не пьют.
Переход заканчивается, они походят к эскалатору, который ведет вниз в главный зал вокзала. Железная лента ступенек медленно спускает пару.
Из двери центрального входа, пройдя через главный зал вокзала, энергично выходят Ученик и его Жена, молодые веселые лица просто озаряют все вокруг. Держатся за руки, у нее все та же изящная женская сумочка, а у него в правой руке лишь розовая записная книжка. На несколько дорогущих секунд они останавливаются, оглядываясь по сторонам как бы решаясь в какую сторону идти.
- Поезд прибыл в 10.20 без опоздания. В издательство завтра, про яблоко надо записать, гляди там и вечер, а утро вечера мудрее.
- А сейчас к родителям. Я так соскучилась по маме с папой!
- Вперед, на левый берег! У нас есть трое суток.
Алан стоит на обочине привокзальной улицы, подъезжает Знахарь на своем автомобиле. Жестом показывает, что бы быстрее садился в салон, тот запрыгивает в машину.
Зеленая девятка не характерно резко срывается с места, и уверенно уходит в город.
- Здравствуй, Федор...
- Молчи лучше, товарищ Продюсер.
Проехав в молчании до первой пробки, Знахарь не выдерживая сам напряжения, срывается.
- Ищейки!
Авто растворяется на дороге в бледном городском потоке.
Встреча
Живописное озеро, хлебом именной области, терзаемой злом и слабоумием моей Родины, нет, не отдам вам порочным ее на съеденье. На берегу сидят Патриарх, и Знахарь между ними на небольшой скатерти разложен обед, внучка Катерины сидит у самого озера любуется водной гладью и витает мыслями так высоко как может только ребенок или гений, что порой одно и то же. Взрослые дедушки неспешно ведут беседу.
- Что нас ждет? - Патриарх отвлеченно.
- Кому новое, а кому и хорошо забытое старое!
- Знаешь, я было дело, оглянулся, и понял, что такую пошлость долго не допустят, не допустят небеса,- зеленые глаза бегали по водяной глади, ища редких диких уток, - нелюдь мы.
- Не говори так вслух. Переживаешь?
- Конечно. Есть что.
- Я верю в "наши 72 часа".
- Веришь, как всегда. Молодец ты, Знахарь. Но все же мы живем намного лучше, чем заслуживаем.
- Сам понимаешь, принцип оптимизации будущего.
Внучка поворачиваться в сторону Патриарха, он переключает внимания на ребенка, девочка смотрит ему прямо в глаза.
- А я вас помню. Вы — Патриарх.
Патриарх и Знахарь умолкают, девочка вновь разворачивается к озеру, и уходит вся в себя. Коротка пауза, да глубокая.
- Интересный нас ждет мир.
- Даже очень. Кто она, не вижу почему-то, прикрыто?
- Лучше и не спрашивай! – улыбаясь, но как-то не уверенно, ответил Федор.
Внучка не оборачиваясь к старшим, детским голосом, но далеко не детской интонацией, вновь ошарашивает их.
- Твоя вечная невеста. Вот только когда женой стану?
Растерянное лицо Знахаря. Поникшая словно от удара голова Патриарха, глаза человека, редко ведущие слезы — первый раз так сильно наполнились ими, не прикрывая тоску и печаль.
- Мы поедем, так будет лучшее. Котенок, собирайся.
По лицу Патриарха проносятся тени жизней и времен, восходы и закаты, победы и поражения, мечты и разочарования. Дед с внучкой уехал.
Словно птица возноситься его душа над самой землей, вдоль берега, завернув вглубь озера, летит над ним, уносясь высоко в голубое чистое небо. Патриарх обретает, то, что искал. Патриарх уходит, что б вновь вернутся. Патриарх прощен.
Песочница
Детская деревянная песочница, видно, что старенькая, но недавно подкрашенная, красивый чистый песок. Два малыша играются в песочке, строят песочный город, лопатки и ведерца, различные цветные игрушки, набор юных строителей. Два малыша, мальчик и девочка, русые волосы, светлые глаза, одеты просто, но как то празднично и мило. Губы у них для нас уже привычно безмолвны. Со всех сторону к песочнице сходятся люди, разных народов и времен, антисоциальных положений и профессий, различного возраста и настроения, душевного состояния, скажем так, весь срез истории человечества. Малыши очень заняты своими важными делами, а люди все пребывают, прибыл вот и начатый 21 век. Детки меняются разрезом глаз, то кудри и кудряшки, то косички сестрички, переливаются цветом кожи, то красная, желтая, черная.
- Решение принято - новому миру быть, - говорит мальчик.
- Так что доченька надо быть сильной и терпеливой,- слышно девочку.
- Мы с тобой.
- Поднатужься, родная.
Нас плавно уносит вверх, возможно нас уносит воздушный шар, где-то за высоты того самого высокого птичьего полета. Песочница мельчает в размерах, превращаясь в точку, к которой со всех сторон идут волны людей, волны времен, волны желаний и мечтаний. Планета становится размером, да-да, с яблоко.
- Хороша! Глазки твои, милая.
- А щечки то точно от тебя... Тужься, тужься милая.
- Держись, любимая! - сильный голос мальчика.
На фоне последних слов из-за голубоглазой планеты выступает яркое Солнце, закрывающее весь мир своим светом.
1917
Возможно 1917 год, фруктовое село приморской губернии, окраины волками разрываемой империи, да простите настоящие лесные волки за такое сравнение с вами, простите. Сквозь ноги лошадей, на которых нервно сидят вооруженные люди, видно связанных мужчин, крестьяне и военные, плотно сидящие к друг другу спинами, за ними проступает большой хозяйский сарай. На лошадях в одной из фигур легко угадываться молодая и крепкая телом женщина. Военная форма обоих сторон лишена знаков военной принадлежности, и даже если не так, мы себе это представим, не нам вешать ярлыки в той сложной истории, тем более участники тех событий порой сами часто меняли флаг над своей головой.
- Он приказал ждать его,- не уверенный мужской голос.
- Здесь сейчас я приказываю!- напротив женский был сильный и волевой.
Ранее связанные люди уже развязанные, лежат расстрелянные, молодая девушка стоит под прицелом двух уже бывших смеющихся подчиненных, один отбирает у нее личное оружие, еще один держит ее сзади за волосы, и толкает в сторону сарая.
- Этих всех в сарай, ее тоже. Связать не забудьте ее. Быстрее! Подпаливаем и уходим,- главарь обыденно раздавал приказы.
Убитых начинают заносить в сарай, молодой девушке связывают руки, делая ей на шею петлю, и тянут тоже в сарай.
Местные жители, крестьяне, кузнецы, священник с книгой, пара студентов прибывших к родне на отдых, кто, с чем в руках, вилы и палки, редкое оружие, бегут спасать своих. Среди них видно неизменного возраста и вида Патриарха, разочарованного и злого на себя, держится в ужасе за лицо, он не успевает.
Дом Знахаря. Катерина и Знахарь, крепко обнявшись, стоят у открытого окна комнаты, и смотрят во двор, как с красным мячиком играется ее внучка. Тишина и покой.
- Почему же?! - спрашивает Федор.
- В том и дело, что я узнала тебя, а он уже был совсем рядом. Я не хочу такого выбора пожелать кому либо!
Знахарь словно уходит мысленно куда-то далеко, и тут же возвращается. Заулыбавшись, радостно начинает кружить Катерину по комнате. Она удивлена, но подхватывать его настроение, и тоже начинает смеяться сквозь страшные уходящие воспоминания.
- В чем дело, Федор?
- Вернулся уже, Пашкой будет!
Катерина немного замешкалась в их танце.
- Патриарх?!- радостно, и бросает взгляд в сторону окна, на внучку.
Собираемся, я знаю у кого.
УТРО
Дом Катерины. Раннее прираннее утро. Знахарь и Катерина лежат под одеялом. Уже проснулись.
- Видел во сне Волну, она покрыла собой весь мир, она подошла к самому порогу нашего дома, и остановилась, омыв крыльцо. Миру быть. И нам с тобой тоже.
Катерина чисто по-женски, радостно и искренне, не смотря на всю глобальность и важность слов Знахаря, в ответ сладко целует его, щекоча его своими волосами, восторженно говорит:
- На конец-то, дорогой, у нас с тобой будет дом! |
Весьма трогательная история ...
Подробнее...