Очутившись на платформе, семейство остановилось. Осмотревшись, не забыто ли чего-нибудь в вагоне, двинулись к концу перрона, и спустились, по искореженным железным ступенькам. Электричка, подвывая, поползла дальше. Отец семейства, не останавливаясь, пересёк железнодорожное полотно и направился к полуасфальтовой дороге идущей вдоль края посёлка. Трое детей, гуськом следовали за ним.
  За окнами пробегали деревья, будто стоящие вверх щетиной взъерошенные кисточки, самым кончиком обмакнутые в алую краску. Утомленные дети глядели на закатный пейзаж. Монотонно стучали колёса электрички и препирались родители.
  – В ту – убеждённо заявил муж. Он остановился и обернулся – Идём. Я знаю прекрасное место.
  – Зачем нам какое-то место? Идём туда, где были в прошлый раз.

  – И-идё-ом! Говорю тебе. Там вы уже были, а в той стороне нет. Увидишь, там красиво.
  – Ну, зачем нам туда, если на старом месте хорошо – упрямилась жена, но муж уже пошёл дальше.
  Нехотя женщина последовала за семьёй, продолжая ворчать на мужа.
  Чудесный, погожий день ранней осени, когда не холодно и не жарко, и солнышко мягко греет. Мимо хозяйских заборов, и горящего, на солнце, алой листвой дерева, дошли до леса. Дальше тропинка вела через дубраву, в которой среди вековых великанов, и дубов помоложе, тянулись к небу, затыкая просветы, в кронах, тонкие вездесущие клёны. Морщинистая кора исполинских деревьев малахитово зеленела ото мха. Подлеска почти не было. Редкие кусты и пучки травы. Всю землю здесь укрывал бурый ковёр из начавшей осыпаться и прошлогодней листвы да яркий мох на пнях и валежинах. Солнечные лучи не проникали сюда и лес в этой части был сумрачным.
  Зябко поежившись, женщина возобновила свои претензии.
  – Куда ты нас завёл? – взывала она к мужу – Ты, что не видишь? Тут же темно и сыро.
  – Мы ещё не пришли – утешал её муж – дальше будет, как ты любишь.
  – Зачем нам твоё "дальше" – возражала супруга – на старом месте красиво, и идти не далеко.
  – В ту сторону все ходят. – аргументировал муж – Там везде мусор валятся. Бутылки битые, кострища. Тебе что приятно в таком месте отдыхать? Не лес, а помойка.
  – Нет там никакого мусора. Я не заметила мусора в прошлый раз. Мы нашли бы чистое место.
  Тропинка пересекла дубраву и вывела на прямую просеку, по обеим сторонам которой густо разрослись кусты. Из сочной зелени листвы, протягивала свои когтистые цепкие щупальца ежевика. Солнечные пятна радостно расцвечивали стволы рослых, прямых сосен. Их кроны не дотягивались, друг до друга через просеку, оставляя вверху прямую лазурную реку. По лесу гулко разносилось кукование кукушки, и строчила швейная машинка дятла. В общем гуле насекомых изредка выделялась сольная партия кузнечика. Белые бабочки танцевали бестолковый балет.
  – Видишь – упрекала женщина супруга – тут ни одной полянки нет. Будем через кусты продираться?
  – Дальше. Говорю же тебе, дальше. Хорошее место. Вот увидишь.
  – Зачем тебе понадобилось нас туда тащить? Дети устанут раньше, чем мы до твоего места дойдём.
  – Дети целыми днями в школе сидят, им пройтись, подвигаться полезно.
  – Они бы там подвигались, побегали бы в лесу.
  – Ну, побегают ещё. Кто не даёт?
  Дети, шли молча. Привычные к родительским пререканиям они воспринимали их, как стук колёс в поезде, или гудение двигателя в автомобиле, неизбежные сопутствующие звуки. На смену весёлому сосновому бору, пришёл лирический ельник. Кустарник пропал, и травы тоже не стало. Земля пряталась под толстым матом из ржавой еловой хвои. Красавицы ели, разного роста густо росли здесь, не принимая никого в свою компанию. Они расставляли мохнатые лапы, как бы говоря "здесь занято". Просека потянулась немного вверх.
  – Ну, куда мы идём? – опять подала голос женщина – Идём и идём, а конца не видно.
  – Уже почти пришли – успокоил муж.
  – Куда пришли? Вот в эту могилу? Тут же нет ни травинки.
  – Всё-о. Уже пришли. Сейчас увидишь.
   – Ну, что это за лес? Куда он годится?
  Семейка выбралась на небольшую возвышенность. Немного в стороне от дороги ели расступились, образовав живописную полянку. Посреди полянки стоял стол, сделанный из, распиленной вдоль, внушительной колоды. Две лавки, изготовленные тем же манером, были вкопаны параллельно по обеим сторонам сказочного стола. А сверху, держась на двух нетёсаных столбах, возвышался замшелый двускатный навес. Вокруг фундаментальной мебели зеленела трава, но не нагло, а скромно и даже как-то сиротливо. Дров для костра здесь было в изобилии. Тут и там валялись сухие еловые ветки. Кострище окружали камни, предусмотрительно, кем-то, сюда принесенные. Обитая бархатными елями, полянка была уютной, и напоминала театральную ложу. А, напротив, распахивалась захватывающая панорама. Передний план благоразумно заполняли молодые пушистые сосёнки. Росточком они были метра полтора, не больше. Над воздушным лохматым молодняком, кое, где помахивали тоненькими прутиками-веточками, с ювелирными листочками, нежные берёзки. На заднем плане расположился превосходный березняк, чья буйная шевелюра едва подёрнулась золотинкой. По краям к березняку подступила смешанная толпа разноплеменных деревьев, уже не так сдерживающих разнообразия осенней палитры. Всё это заливалось чистейшим солнечным светом. По неслыханно голубому небу, с царским достоинством несли себя белоснежные облака. Отовсюду звучало многоголосое птичье пение.
  – Ну! Куда ты нас привёл? – подвела женщина черту под увиденным – Это и есть то распрекрасное место?
  – Ты посмотри вид, какой! – воззвал муж.
  – Да что нам вид. Нам нужно место красивое, а ты привёл нас непонятно куда. Испортил всё. Теперь никакого настроения нет.
  – Всё! Надоело! Веди нас, куда ты хочешь.
  – Куда же я поведу? Я от станции дорогу знаю, а отсюда не знаю.
  Муж вышел на просеку, бросил "пошли!", и стремительно зашагал в противоположную сторону. Дети, прекрасно зная, что отец не остановится и не вернётся, пошли за ним. Следом, на дистанции шагов в двадцать, шла жена.
  – Куда уже тебя понесло? – попыталась она возобновить диалог, но ответа не было.
  Декорации замелькали в обратном направлении. Ельник сменился сосновым бором. Дети, стараясь не отставать, шлёпали по песчаной колее просеки, один за другим, по старшинству. Они не жаловались и не ныли, имея богатый жизненный опыт, попаданий под горячие руки родителей. Глава семейства маршировал, не сбавляя хода. Вот и просека с сосновыми стенами осталась позади. Мужчина притормозил и оглянулся, чтобы убедиться в том, что его жена видит, где они свернут на тропинку. Она отстала и плелась метрах в ста сзади. Молча миновав дубраву, папа с детьми вышел к посёлку, и мимо алого дерева к станции. Здесь они остановились и всё также в полном молчании принялись дожидаться мать.
  – Ну, ты что совсем не соображаешь? – спросила та, приближаясь – Чего мы бегаем туда-сюда?
  – Как чего? Тебе не понравилось то место, теперь ты нас веди куда хочешь.
  – Нечего делать? Водишь нас, сам не знаешь куда. Куда нам теперь? Показывай.
  – Ты говорила, что знаешь от станции дорогу – ответил муж – веди.
  – Сюда? – спросила женщина, неуверенно показывая на широкую тропу, углубляющуюся в буйный смешанный лес, по другую сторону железной дороги.
  – Не знаю – отрезал муж.
  Семейство двинулось. Теперь в авангарде шла мать, за ней дети, от младшего к старшей, замыкал процессию отец. Начавшие облетать кусты лещины, торчали пучками рыболовных удилищ. Рябины с резной бордовой листвой, развесили бледно оранжевые грозди ягод. Солнце играло в листве.
  – По какой нам идти? – спросила женщина, остановившись на развилке.
  – Откуда я знаю? – равнодушно ответил муж – Ты же нас ведёшь.
  – Ты уже нас завёл – сварливым тоном сказала женщина – полдня по лесу шатаемся, места найти не можем. Куда нам идти?
  – Куда хочешь.
  Не добившись ответа, проводница пошла по той тропинке, которая была немного шире. На всём протяжении пути от станции, по обеим сторонам тропы, осенняя трава была щедро усеяна следами жизнедеятельности человека. Пустые, помятые пластиковые бутылки, одноразовая посуда, клочья газеты, окурки и прочее. Побродив по весёлому, пронизанному солнечными лучами лесу, с полчаса, женщина всё же выбрала, подходящую, на её взгляд, полянку. Здесь трава, также содержала в себе определённую долю предметов не природного происхождения. В центре чернело кострище, окружённое тремя брёвнами, сложенными буквой "П". Сияющей зелёной стеной кустарник обнимал поляну. Над кустами высились деревья, почти смыкаясь, вверху негустыми кронами. Леса за деревьями видно не было.
  – Ну, давайте, наверное, здесь? – не очень уверено сказала женщина.
  – Красота – сообщил муж, оглядывая мусор, и по тону его было непонятно, что он имеет в виду.
  Не получив внятного одобрения жена, напустила на себя уверенный вид и принялась распоряжаться:
  – Так, Дашунька – обратилась она к старшей дочери – давай, не стой, доставай клеёнку, расстилай. – затем напустилась на младших – Ну-ка не скачите, сейчас всё тут попереворачиваете!
  Муж отправился собирать сухие ветки для костра. Сразу же за стеной кустарника непринуждённо раскинулась свалка. Кроме упомянутых выше предметов посуды, которыми изобиловал лес, здесь так же имели место битые и целые стеклянные бутылки, всевозможная текстильная ветошь, мятые вёдра, и сломанные корзины. Убитой птицей, нашёл здесь последнее пристанище, растерзанный зонтик. Он лежал на куче мусора, безвольно разметав крылья.
  – Вот так красота – внятно произнёс муж – идите и посмотрите, какое хорошее место для пикника мы выбрали!
  Дети тут же оказались возле отца и уставились на свалку.
   – Ну и что? – сказала жена, осмотрев находку – Ты сюда не смотри. С нашей полянки же этого не видно.
  Дальнейший осмотр места, показал, что вплотную к куче прилегала стоянка человека, и не, какого-то там кроманьонца, а вполне свежая, ещё тёплая стоянка бомжей. Кое-где на ветках сохла одежда, а между деревьями была натянута веревка, на которой держался полиэтилен, служивший крышей над обездоленной головой.
  – Что же нам весь день таскаться по лесу? – спросила жена, когда отец семейства предложил поискать другое место.
  – А, что нам на свалке сидеть? – не отставал муж.
  – Не смотри туда и будет нормально.
  Делать было нечего. Мусор с поляны перенесли на кучу за кустами, развели костёр, и принялись возиться, муж с  дровами и шашлыком, жена с остальной снедью, взятой для пикника. Дети бегали по лесу, искали грибы и жуков. Собирали красивые листья для гербария и визжали, счищая с лиц паутину бабьего лета. Неподалёку нашли дикую яблоню, и теперь отплёвывались от её кислых плодов.

  Солнце медленно покатилось к горизонту, его лучи больше не расцвечивали полянки. Кустарник перестал сиять  и нахмурился. Шашлыки и остальное было подчистую съедено проголодавшимся от лесного воздуха и прогулки семейством. Засобирались в обратный путь.
  Освещённые верхушки деревьев контрастно выделялись в сравнении с потемневшей стеной леса. Стоя на платформе в ожидании электрички, семейство устало переговаривалось.
  Войдя в полупустой вагон, путешественники расположились на свободных скамейках, напротив друг друга.
  – Ну, как? Устали? – спросил отец.
  – Да-а! – в унисон протянули дети, сразу вспомнив об усталости.
  – Ничего. Лучший вид отдыха – активный отдых.
  – Да уж, – вступила в беседу мать – чересчур активный. Завёл нас непонятно куда. Весь день по лесу скитались.
  – Ничего – ответил ей муж – зато потом на помойке отдохнули.
  – Эй! А, вы это куда? – громко спросила мама, не отходя от лестницы – Вы не в ту сторону пошли.