Хитроумная схема купли-продажи завершилась тем, что семейство Хорьков въехало в новую квартиру. Тут конечно не обойтись без пояснений.

Семейство Хорьков состоит из мужа и отца семейства Василия Хорько, его жены Лидии, и двойняшек, мальчика и девочки. Они продали две квартиры, свою и покойной матери Василия и замысловатейшим образом приобрели то, что приобрели. Квартира же новой была только по отношению к её новым собственникам. Дому, в котором она располагалась, сто лет в обед. Сама квартира состояла из трёх комнат, выстроившихся в шеренгу вдоль длинного узкого коридора, ведущего прямиком в просторную кухню.

Прежде каждую из комнат занимала отдельная фамилия. В первой, большой квадратной с четырьмя окнами одно из который было одновременно дверью на балкон, жила мать-старуха, с шестидесятилетним сыном-балбесом. Одним из несомненных достоинств этой комнаты была глубокая ниша в толстенной внутренней стене – заложенная некогда дверь в соседнее помещение. В ней целиком поместился довоенный шкаф, оставшийся здесь и зиждившийся на шести кирпичах. Всё же остальное было не на высоте. Паркет кое где вздымался сопками, и местами выскакивали отдельные паркетины. Стены были покрыты чем-то неопределённым, такого же непонятного цвета. Когда-то, полвека назад, их выкрасили возможно в радостный, жизнеутверждающий цвет, в ознаменование победы над фашистской Германией, но время не щадит ничего. Зато всё, что можно было покрасить масляной краской, было покрашено, да таким толстым, многократным слоем, что утратило первоначальные очертания. Обитатель этой комнаты определённо любил оперировать густой краской. Из остальных его пристрастий остались следы ещё одного. Множество гвоздей бессистемно забитых во всё деревянное. Бывший жилец любил забивать гвозди, но, как это иногда случается, не умел. Они застывшими червями льнули к панцирю из краски, и назначения их нельзя было разгадать. Когда квартира была освобождена и в нише, испугано прятался лишь одинокий шкаф. Прежний его владелец неожиданно явился. Василий как раз осматривал квартиру, решая с чего бы начать ремонт.

– Здравствуйте! – поздоровался пришедший и спросил – Можно стрельнуть в шкаф?

– Да, пожалуйста, только там пусто – сказал Василий, думая, что гость имеет ввиду заглянуть, не осталось ли чего.

Тот прошёл в комнату, сделал несколько шагов в противоположном от шкафа направлении, развернулся к нему лицом, одновременно вынимая из сумки пистолет и выстрелил в фанерную дверку шкафа. Хлопок гулко прозвучал в пустом помещении, но не оглушительно как настоящий выстрел. Василий понял, что пистолет пневматический. На фанере, подвергшегося необоснованному нападению шкафа, осталась лишь вмятинка. Нападавший, удовлетворённо дунул в ствол и, повертев пистолет в руках, сунул обратно в сумку. Сведя, таким образом, счёты с покинутой мебелью, гость поведал о том, как в детстве в войну он вёдрами носил из Днепра воду. Василий распрощался с посетителем так и не найдя связи рассказа с его поступком.

Вторую комнату занимал одинокий мужчина, всесторонне положительный, с лицом Джеймса Бонда и горбом. Всё в комнате было приведено в идеальное состояние и ремонта, кроме замены обоев, она не требовала.

Третья принадлежала безумной женщине неопределённого возраста и вида. Покупатели не видели её, так как сама она давно прозябала в деревне у своей матери, а в комнате обитала её племянница. Паркет, ровный и целый, тут был добротно выкрашен красной краской. Два узких высоких окна и превосходная изразцовая печь наводили на мысль о благородной старине. Мебель из этой комнаты увезли в самую последнюю очередь. В день когда сестра бывшей хозяйки обещала забрать пожитки она не явилась и Василий тщетно прождал весь день. Зато следующим утром он застал у дверей квартиры и эту самую сестру и её мужа. Супруги устроили настоящий скандал из-за того, что нового владельца квартиры нет на месте, в то время как они приехали с машиной и вынуждены теперь заплатить за лишних два часа. Пригрозив расторжением договора купли-продажи, родственники сумасшедшей проследовали в комнату и кричали там друг на друга, с таким ожесточением, что Василий серьёзно опасался, как бы дело у них дошло до убийства. Оказалось на самом деле всё значительно прозаичнее – они просто беседовали.

Каждый из жильцов получил отдельную квартиру, что отняло массу времени, сил и нервов. Однако дело того стоило. Лида увезла детей в село к родителям, и для Василия началась рабочая пора. С утра до глубокой ночи он собственноручно сокрушал и возводил, отдирал и красил, переделывал всё, что подлежало и заменял, то, что не годилось. Скитаясь по строительному ранку он изучил его так, что разбуди его среди ночи и даже ни о чём, не спросив можно было бы получить исчерпывающую информацию о расценках, материалах и прочем состоянии этого рынка. Настала пора и Василий перевёз скарб в недоделанную, но преображающуюся квартиру. Из-за недостатка средств, всё приходилось делать самому и в сроки уложиться не удавалось. Вернулась Лида с детворой и Хорьки зажили, в состоянии хронического, вялотекущего ремонта. Растущие непоседливые двойняшки обрушивали на себя груды сложенных в углах стройматериалов, опрокидывали мебель, пережидающую ремонт, сгрудившись в неожиданных местах. Сын, лезший повсюду из кожи вон, стал завсегдатаем отделения травматологии при детской больнице. Всякий раз после падения с чего-нибудь, или чего-нибудь на него, карета скорой помощи везла его в травмопункт. Заходя в светлый кабинет, пятилетний пациент здоровался, подходил к кушетке, снимал сандалии и укладывался на клеёнку. Пока его зашивали и заклеивали, а весь персонал собирался поглядеть на, всегда сурового, спартанца, Василий разглядывал в коридоре стенд с извлечёнными из детей железяками.

Шли годы. Шли дети в школу. Шёл ремонт. В общем, всё шло своим чередом. Но была странная особенность у выстраданной, ставшей такой родной квартиры. В средней комнате – спальне родителей, раздавался топот детских ног. И хотя доносился он с верху, беспокойная Лида отправилась к соседям, жившим этажом ниже. Такое решение кажется странным исключительно на первый взгляд. Над квартирой Хорьков бегать было не только не кому, но и негде. Жили они на последнем этаже и чердак, к слову сказать, запертый на висячий замок, совсем не располагал к бегу. Низкие балки перегораживали пространство, так что ходить там приходилось осторожно пригибаясь. К тому же по битому кирпичу и прочему мусору не разбежишься. Опять же звук слышен был только в спальне, а над ней было особенно много всяческих труб подвешенных на проволоке. В последствии Василий с фонарём посетил чердак и в целинной пыли следов не обнаружил. А пока, как мы уже знаем, Лида отправилась к «нижним». Там были две девочки, погодки, примерные ровесницы Хорьковых двойняшек. Собственно не такая Лида была поборница порядка, чтобы запрещать соседским девочкам бегать у себя дома. Дело было в том, что беготня начиналась в районе двух часов по полуночи. Хорьки рассудили так – девочки, вероятно, не слушаясь одинокой матери, не спят и носятся по комнате, а звук, каким-то образом отразившись от потолка, доносится с верху. Мать предполагаемых бегуний заверила, что её дочери видят как раз седьмой сон в указанное время. Соседка (нижняя квартира оставалась коммунальной) подтвердила, что тишины ночью никто не нарушает. Но Хорьки не такие простаки, чтобы поверить на слово двум женщинам, даже если те не очень, между собой, дружны. На том и порешили: бегают девочки.

Давно закончен ремонт, а кое-где и повторный. Из детской сделаны два узких пенала, под стать окнам. В каждой комнате мебель незатейливая, но приятная, коврики и шторы заботливо подобраны в цвет. Всюду вазоны с тропическими растениями, превращают квартиру в сад. Солнце, льющее свет в многочисленные окна, запутывается лучами в лианах и цветах. Во встроенном, в глубокую нишу шкафу, в зелёном свете аквариума, прогуливаются взад вперёд разноцветные рыбки, а в клетке мчится, в колесе неутомимый хомячок. Такая умиротворяющая обстановка, что даже отданная соседкой, почти погибшая фиалка, воскресла и без устали цветёт на подоконнике. Хорошо в доме у Хорьков.

И из месяца в месяц, из года в год, каждую ночь, часов около двух, начинается кросс. Хорьки привыкли и никакого внимания уже давно не обращают. Кажется – прекратись это, и будет не хватать. Но ничего не прекращается. С потолка доносится убаюкивающее туп-туп-туп-туп-туп.

Закончили школу двойняшки. И «нижние» девочки, ростом выше Василия, стройные, красивые. А по потолку еженощно топочут детские пяточки. Хорьки, за столько лет, прекрасно различают две пары детских ножек. Так и живут. И ни на что не променяли бы свою милую квартиру.