Трамвай, медленно отбивая железный стук колёсами, подъезжает к остановке. Я смотрю через стекло на двух женщин, которые что-то обсуждают. Одна из них тыкает себя пальцем в лоб, видимо пытаясь что-то вспомнить.
Трамвай проезжает ещё несколько метров, и двери, открываясь, бьются о ступени, издавая металлический грохот. 
Дамы с трудом поднимаются в трамвай, задевая сумками о двери, они явно мешают им подняться. Теперь ясно, что они заняты обсуждением породы какого-то зверя. Я невольно, не без интереса подслушиваю ребус.
- Как же это из головы у меня вылетело? Как же его…?
- Ну, где живёт-то?
- Где, где! В лесу!
- Живёт в лесу! В лесу… – пошла в ход логика.
- Да как же его, чёрт… лохматый такой…
- Лохматый в лесу… - пауза. - Обезьяна, что ли, какая?
- Да какая обезьяна? Ну?! Эти в джунглях живут с мауглями. А тот в лесу, - она на секунду задумалась. - Хотя он похож...
- Верка, может быть…
Но её сразу прерывает подруга, показывая пальцем возле лица.
- Колючие у него тут. Впереди на голове, как их…?
- Может ёжик? – хмурится другая.
- Танька, какой ёжик? Ты бы видела его, там такая обезьяна…! Ни головы ни ножек. МордОвОрОт тако-о-о-ой, что мама дорогая! – выдыхает женщина.
- Ну, тогда козёл, я не знаю... – предлагает ещё вариант.
- Тань, козёл - это мой Серёга. А этот совсем другое…
Мы подъезжаем к остановке, я приготовился к тому, что двери снова ударятся о ступени. Подвыпивший мужчина начинает готовиться к выходу, он заранее поднялся с места и пытается балансировать по ходу между пассажирами. Он не идёт, он крадётся, и кажется, что он даже помогает себе покачиванием головой. Его красное лицо корчится и щурится, отыскивая место для шага. 
В это самое время трамвай притормаживает, и мужчину ведёт прямо на женщин. Не сильно задевая их задом, он наступает одной из них на ногу.
- Осторожней можно!? – женщина кривит лицом.
Его глаза сначала что-то ищут на полу, потом он их всё же тяжело поднимает, хмурит брови, водит руками по воздуху и, обволакивая своей галантностью, причмокивая, произносит:
- Пардон, дамочки мои…
Двери открылись и грохнули о ступени, конец фразы захлебнулся. Мужчина почти уверенно ступает и выходит из трамвая, всё так же покачивая головой как китайский болванчик.
- Ну, кабан! – ругнулась та, которой наступили на ногу.
- Кабан, Танька, кабан! – затрясла рукой подруга.
Та, не понимая, что ребус разгадан, растягивается в улыбке.
- Так вот, этот кабан Лёшка, поставил свою машину так, что мой козёл Серёга, когда выезжал, так долбанул его развалюху, что теперь этот кабан бегает как обоссанный. Каждый день ходит и требует, чтоб мы его металлолом починили. Аж заваркой ссыт!
Двери закрываются и трамвай, качнув пассажиров, медленно начинает движение. Мне уже совсем не интересно, что делает Лёшка, что сделал Серёжка и вот эти две тётки мне так же стали неинтересны, которые кому-то с пьяных глаз могут показаться  "дамочками".