Маньяк

     Речь не идет о маньяке, - сказала его сестра, двигаясь по комнате. – Я почему – то уверена, что здесь кроется что – то другое.

   Он зевнул и довольный откинулся на диван. Думай, сестрица, думай. Ведь я точно знаю, кто это.

     Сестра ушла. А он захохотал. Наконец – то, впервые, за много лет он почувствовал себя умнее ее.

   Он брался за письменный стол и начал лихорадочно писать. Временами он поднимал голову. Его глаза блестели.

- Богиня, - восклицал он – Богиня.

Он видел ее много раз. В окне и на балконе. Ему нравилось смотреть на голых баб. И даже на мужиков. И он смотрел, как они трахались. Очень нравилось. Ведь ему – то трахаться не с кем.

   Он следил за ней тем вечером. И ее задница была восхитительна. Да и сиськи ничего. Будет, чего вспоминать ночью, когда… Да хватит. Он старался быть незаметным. Когда то его это унижало. Но теперь… он понял, что у этих людей есть свои выгоды. И он ими неплохо пользуется.

   Он осторожно крался за ней, словно тень, когда…. увидел, что ее схватил какой – то мужик в маске.

   В горле его перехватило. Маньяк. Он хотел закричать. Но потом передумал. Маньяк был огромен. Зачем ему быть еще одной жертвой? Он схватил женщину и куда – то ее понес. Он стоял на месте. Что делать? Звонить копам? Или…

Он знал, он наверняка знал зачем тому мужику баба. Зрелище должно быть восхитительное. Да и такого эксклюзива ему вообще не приходилось наблюдать. Он зачастую ограничивался скучным сексом супружеских или просто пар. Но насилие…

   Он побежал за ними. Любопытство тянуло его, как магнит. Он уже не мог совладать со своим рассудком. Оставалась лишь какая – то полудикая осторожность. Опаска зверя.

   Он видит их. Маньяк стоит голый. А женщина что – то говорит. Но видимо ему слова, ни к чему. Да – да! Ему, видимо, нужно кое – что другое.

   Маньяк срывает футболку. Ее груди резко обнажились, и словно некие пружины подтолкнули того, кто смотрел. В нем нечто загорелась. Жажда. Жажда зрелища. Жажда этого потаенного зрелища. И она его захлестнула. Но он все еще опасался.

   Маньяк сдернул с нее нижнюю часть одеяния, заставив его еще раз замереть. Такой дерзости, грубости и в тоже время беспомощности он еще не видел. Он смотрел на них и наслаждался. Ее крики, и его грубый смех доводили его почти до исступления.

   Он смотрел. Как тот развлекался с ней словно с игрушкой. И его азарт, его наглость и его беспринципность словно ему передавалось. Маньяк казался демоном, попирающим все понятия о том, что зовут нежностью. Правда иногда в нем была некая томная грубая ласка, но она была весьма близка к садистскому удовольствию.

   Подглядывающий оцепенело смотрел как она стояла на коленях перед демоном, а последний унижал ее. Унижал со всем садизмом и бесцеремонностью, на которую был способен. Затем он повернул ее к себе спиной, и…. зритель высунул язык. Да! Такого не было даже в его фантазиях. Хотя они были довольно таки изощренны. Но ведь он черпал их из своих впечатлений и порнушки по Интернету. Но здесь. Здесь была не съемка. Здесь была настоящая жизнь. Жизнь, которая приподняла свою завесу? Жизнь о которой он и не подозревал. Жизнь, которую он еще не знал, но всегда к ней стремился. Порочная и запретная жизнь.

Он смотрел на них. И наслаждался. И тело его наслаждалось. Вместе с ними. Да – да – да! Ого! Кажется, он пошел быстрее. Да – да быстрее! Давай, давай. Давай! Как она верещит! Как будто он своим… достал ей до самой глотки! Давай приятель сделай это! Давай заткни ее!

   Он бесновался в кустах, когда его голый «приятель» таки ее заткнул. Только не так, как ему предлагали. Он ее просто задушил. Зритель ошалело смотрел. Нет! Нет! Он что ее грохнул? Но…

   Демон ушел, озираясь. Его жертва голая лежала на траве. А он уходил. Зритель ошалело стоял в кустах. Со спущенными штанами.

***

Нет, этого не было. Не было! Не было – твердил он себе после несколько часов. Не слишком – то приятно признавать себя третьим, там, где обнаружился труп. А ведь его сестра работает в полиции. Может сказать ей... Ведь он ее брат. Но что сказать? Что видел преступление и не сообщил? Так за это же дают? И дают немало! Нет, нет, нет! Сестрица та еще стерва. Она помешана на своей работе. И если понадобиться его упечь – она сделает это. Нет, нет, нет! Но как жить со всем этим?

***

     Сестрица сидела в своем кабинете и задумчиво смотрела на кипу бумаг. Только что пришли результаты из лаборатории. Преступник был не слишком умен. Он наследил за собой такую кучу, что ее учует даже неопытный следак. А о ней этого не скажешь.

   Дело уже можно было бы закрывать, и урода того она знает. Но… было одно значительное но… там был еще один… Судя по всему в кустах. И он тоже неплохо наследил. И этого сучонка она увы слишком хорошо знает. И что теперь делать? Впрочем, можно попробовать. Ведь дело – то ведет она...

***

     Они встретились. Он был напуган. Она ухмылялась. Да это один из «Братства». Идиот! Она давно знает про все их делишки. Ведь один из них давно раскололся. И ходят они среди живых, вовсе не от того, что копы тупоголовы. Просто среди Братства есть один, с кем весьма не хочется ссориться. Но здесь – то дело как видно личное .

   Она протягивает ему лист с результатами экспертизы и довольно покуривает. Он теребит бородку. Кажется, можно все исправить. Ведь разговор – то не в участке.

- И сколько? - спрашивает он.

Она выпускает струю дыма ему в лицо.

- Ты ведь служишь где – то при ядах?

- Я консультант компании «Фарма +».

- Я выброшу этот листок, и подам коллегам другой. Но ты мне кое – чего достанешь.

   Она выпила кофе. Это было зря. Пока она чем – то отвлеклась, ей кое – чего подсыпали.

   Они расстались. Довольный служитель полиции шла, расслабленно покачивая бедрами. Да она еще ничего! Хоть и стерва! Только работа! С таким имиджем, как у нее довольно сложно устроить личную жизнь. А ведь ей так хотелось голой и с пистолетом. Скакать на каком – нибудь кобеле, приставив пушку ко лбу. Пусть этот кобель будет засранцем, коих она ловит. Она схватит его и прикует наручниками. И будет хлестать его кнутом. Я накажу тебя, засранец, я…

   Ее окружают. Какие – то молодчики. Где – то она их видела. Кажется в участке. Кажется, одного она шлепнула по морде. А почему она идет пешком? Да она что пьяная? В голове все мутиться. И эти придурки. Уберите лапы, уроды.

- Кого вы видите, чуваки? – с идиотической ухмылкой спросил один из «хулиганов».

Трое оставшихся тотчас отдают честь.

- Великую госпожу Коп, которая надерет нам всем задницу.

- Госпожа Великий Коп, вы этого не хотите?

   Она пытается вырваться. Но подкрепления в виде двоих здоровенных коллег здесь, увы, не наблюдается. Ее хватают. Затыкают рот и бросают…. В багажник.

   Ее прикуют цепями. В каком – то темном подвале. Где человек десять ее бывших клиентов по очереди будут высказывать ей свои соображения по поводу ее профессиональности. Судя по обилию тумаков, пощечин, и даже хлысту клиенты не слишком ею довольны.

   Она не смогла даже орать, только приглушенно хмыкала. Ведь они не спешили светиться и лицо ей накрыли каким - то мешком.

   На работу она больше не вернется. Конечно, ее будут искать. Но не слишком ревностно и тщательно. Ведь она такая жуткая стерва. Кто – то послыхивал, что эту сучку где – то в подвале затрахали до смерти. Но не спешили эти слухи проверить. Ведь эта тварь подложила ему столько дерьма.

***

   Но вернемся к брату или Гению. Да, отныне он называл себя именно так. Ведь с тех пор, как он увидел ту сцену в парке, его осенило Вдохновение. И он понял, как сильно он заблуждался по поводу многих Вещей. Что он на многие вещи смотрит не так, как нужно. Сквозь призму безумного рационализма. Но когда он увидел. Таинство. Таинство полной Свободы, он вскоре стал романтиком.

   Нет, нет. Здесь не было убийства. Здесь была жертва. Добровольная жертва себя во имя высшего…

   Его новый взгляд требовал впечатлений. Новых впечатлений. И он черпал их. Черпал из самой жизни. Он недаром был братом своей сестры. В генах видимо был заложен шпионаж. Но он не станет использовать его, чтобы лишать несчастных свободы. Он посвятит свой дар наблюдениям. Искусству. Он станет безмолвным свидетелем радости и отчаянья человеческих душ и воспоет это в своих произведениях.

   Они появились. Один за одним. Его этюды и эссе «Гений и Богиня!, «Гений и раскрывшаяся Венера», «Гений и несчастный человек», «Смерть Гения»,

« Паж в суетном мире». И несколько прочих. Они лежали в его шкафу и ждали своего часа.

   Когда же он настанет? Когда он вознесет своего Гения на пьедестал. Когда найдутся, те, что способны его понять и оценить. Когда?

- Когда продашь душу, - проскрипел чей – то голос. Он вздрогнул. Кто это?

- Это твоя смерть.

   Смерть сидела в углу. У нее была коса. И она отдаленно напоминала его сестру. Говорят, та наверное мертва. Но он не знал. Да и не хотел. Но пару строчек он все - таки посвятил.

- Так продашь или нет?

   Он что – то промямлил в ответ. Смерть исчезла. Но на следующий день вновь вернулась.

- Так продашь или нет?

   Он молчал. Его не в меру вдохновленная натура не знала, что говорить. А за что продавать то?

Смерть ждала минут десять. Затем исчезла. Она, кажется, была недовольна.

   Когда она пришла вновь, он уже стал намечать свое желание. Но не смог его сформулировать. Глаза смерти горели недобрым огнем. Как у его сестры, бывало.

   Больше она не приходила. Видимо решила подождать, пока наш Гений разберется чего ему нужно.

- Что мне нужно? – думал он. – Славы, богатства, признания? Суета, суета! Денег? Они проклятие. Он видел, как они губят. Чего я хочу чего?

   Он видит их. Его и ее. Он видит Богиню и этого демона. Да нет же Гения или Демона. Желание вновь кипит в нем. Он хочет видеть их таинство?

- Таинство? Шепчет чей – то насмешливый голос – Матери – природы.

   Нет, нет, нет! Он хочет видеть садизм! И порок! Тайный, бесцеремонный, попирающий все нормы порок! К черту все это! Весь этот бред! Он хочет видеть зло! Он хочет на него смотреть!

   Смерть появилась. Она ждала.

- Я хочу видеть, как трахают эту девку. Как тогда, в кустах. Чтобы было как тогда. И еще – я хочу всегда на это смотреть. Вечно.

- За душу.

- За душу.

   Он вскоре погиб. Кто – то подкрался сзади и воткнул нож под ребро. Он показался ему знакомым. Но было уже не до раздумий.

   Он был мертв. И это его вдохновляло. Ему нравилось летать по улицам. Хотя со временем, оно надоедало. Иногда приходилось туго. Когда несколько более сильных душ хватали его и таскали с собой. Его сильно трясло и кидало после этого. Но поступать так же он опасался. На душе его было пусто. О своем желании он почти забыл. А зря.

   Он видит ее. Ту женщину. И она голая. Да здесь все голые. Почти. И он видит других мертвых. Огромных мужиков с татуировками. Они хватают ее. И это начинается.

   Он смотрел. Ведь он хотел этого. Очень хотел. Но он сейчас ничего не испытывал. Здесь почти все мертвые занимались этим. И можно было смотреть. Вечно. Сколько влезет. И даже скрываться не приходилось. Это делали прямо на улице. В наглую и в открытую. Он видел и свою сестру. С ней делали тоже самое. Но подойти опасался.

Он смотрел на свою мечту. Они тоже издевались как хотели. Открыто никого, не стесняясь. И это было скучно. Ведь тайны в этом уже не для кого не было. И подглядывать можно было не опасаясь. Но это так скучно.

   Он в унынии шел по улицам. Или летел. Тайны не было. И экстаза от ее ощущения тоже. На дороге показалось несколько голых душ. Они ржали и по очереди «отделывали» какую – то девицу с короткой черной стрижкой.

   Он скривился. Везде одно и тоже.

     Пустыня. Он не понял, как здесь оказался. Она была черной. Попросту черной. Вдали стоял какой – то большой дом. И там нечто – то происходило. Нечто.

Там слышался мужской голос. Низкий и хриплый. Он как будто что – то кому – то говорил. Говорил снисходительно, с легкой насмешкой. Но унижения в нем не было.

   Там слышался второй голос. Женский, или даже может детский. Голос юного существа. Оно было кажется было напугано и слышался даже вроде как плач. Их голоса приглушенно разлетались по пустыне. Казалось, они были везде.

   Он замер. Былые страсти (или ощущения) вновь в нем закипели. Тайна. Она была здесь. Она была там. В том доме. В том страшном доме. И там происходило нечто порочное изощренное и дьявольски сладостное. Ведь голос жертвы был и вовсе детским. И сейчас этот голос стонал! Он молил о пощаде. Но судя по всему, взамен получал лишь большие мучения.

   Подойти! Подкрасться! Увидеть! Ему нужно было это увидеть. Но он опасался. Опасался как никогда. И эта опаска раздирала его. А тайна чего – то ужасного и прекрасно порочного манила со страшной силой.

   Он слышит эти звуки. И они ему весьма знакомы. И он прекрасно знает, что они означают. И он сгорит от любопытства и вожделения. Но он слишком опасается.

Звуки становятся все явственней, напряжение нарастает. Нежный голосок жалобно стонет, уже кричит…. И…

   Низкий хриплый голос, словно рев гигантского животного, словно раскат грома, потрясает его взбудораживающее сознание.

Словно ощущение своей мощи, своей абсолютной, словно вызов всему на свете. Этот голос исходит из глубин существа, абсолютно уверенного в своей власти.

   Слушатель оцепенел. Он царствовал. Он царствовал в этой пустыне. В этом жутком небе. И в этом жутком мире. Здесь царствовал он. Демон, попирающий всех на своем пути. Вот что воплощал этот голос. Ощущение абсолютной власти. Власти в этом мертвом потустороннем мире.

   Из дома вышел человек. Он был голый высокий, крепко сложенный, и судя по развитой мускулатуре – боец! Он был довольно молод. Но какой – то странный. Какие – то странные глаза. Какие – то пронзительные и дикие. Человек смотрел на него и ухмылялся. Затем захохотал и быстро вошел в дом. Слушателю, более не опасался, что его заметят.

   Он пошел туда. Он пошел в этот дом. В этот страшный дом.. В этот жуткий дом. Он расценил это как своего рода призыв. Хотя и боялся. Да, он уже не опасался. Он просто боялся. Он жутко боялся.

   Сейчас, сейчас, опять начнется. Нужно это увидеть! Нужно это увидеть! Ведь может быть именно этого он хотел всю свою жизнь.

Он тихонько ступая вошел в дом. Поднялся на лестницу. Дверь в одну из комнат была приоткрыта. Он взглянул.

   Ангел. Он не верил, что она есть. Но он настоящий. Совсем юная девушка. С белыми крыльями. С белыми волосами. Как на рождественских открытках. Но то, что здесь происходило, было далеким от рождества.

Сложив крылья, она испуганно куталась в какую – то белую одежду, видимо рубашку. Ее плечи были обнажены. И она в этот момент казалась воплощением, какого - то добра. Какой – то детской веры и чистоты. И она умоляюще смотрела на голого демона, что так же ухмыляясь, стоял перед ней. Добро молило о снисхождении. Но Зло, казалось было сильнее. Далее вновь прозвучало то, о чем наш мертвец догадывался. И он смотрел. Он смотрел на это. Это невозможно выразить. Эту страсть и эту дерзость. Это отчаяние и эту власть. Власть Демона, попирающего все на своем пути. Та сучка в роще казалась ему теперь просто дешевой порнушкой.

   «Ангел. Юное безвинное дитя. Воплощение света бессильного перед тьмой. Его белые крылья трепещут. Он молит, молит о пощаде. Он просит, сохранить его юность, непорочность и чистоту. Он в плену у грозного демона. И тот беспощаден. Он горд и прекрасен собой. Он дерзок и не знает преград. Он намерен властвовать. И его не остановить.

   Резким движением он срывает с несчастной остатки ее белого покрова. Добро обнажено, непорочность предстает во всей своей незащищенности. Это несчастное дитя лежит. Открытое и беззащитное. И демон с вожделением смотрит на ее юное и чистое девственное тело. Она пытается скрыть свой позор, но не может. Сильным движением, он хватает ее за руки и приковывает к постели. Она пленница. Прекрасная, светлая пленница в логове негодяя. Величайшего из негодяев. И она вечно будет пребывать в его мощных лапах.

   Он овладевает ею. Она беспомощна. Она стонет и пытается вырваться, но нет. Зло крепко держит свою жертву. Он владеет ею, ее телом. Она содрогается от его прикосновений. Они обжигают ее словно огонь. Грешный огонь, что топит лед непокорности. Он властвует. Она кричит. Кричит в отчаянье. Но помощи не будет. Не будет.

   Их борьба достигает своего апогея. Она мечется. Как затравленная жертва. А он кричит. Он кричит. Он довольно и дерзко бросает вызов небесам. Одного из чьих обитателей он только что победил и обесчестил…

   Все закончилось. Она лежит. Словно безжизненное дитя. Ее юное прекрасное тело попрано. На ее руках кандалы. Добро охвачено Злом. И оно прибудет здесь навечно. Демон смотрит на нее. Он ее властитель. Он ее новый хозяин. И он ее не отпустит.»

     Это шедевр. Это его шедевр. Апогея его творчества и он держит его в своих руках.

   Его выгнали из мира, где были дом, пустыня и грозный демон. Последний сказал, что этого достаточно и велел убираться. Зритель пища сопротивлялся, ведь он уплатил душу дьяволу. Демон рассмеялся и посоветовал решать этот вопрос с тем козлиной, коему продался. И хохоча, удалился. Попирать своей тьмой светлого ангела. Но что толку?

Ведь посмотреть то не удастся! И даже дьявол его не смутил. Похоже, этот демон и вправду всех попер. Как и его.

   И вот он вновь в этом дрянном городишке. С этими трахающимися голыми придурками. И эти шлюхами, что орут от радости как самки.

   Он видит ту девку. Она орет и стонет. Какой – то тип имеет ее сзади. Она верещит. Как глупая самка обезьяны. Тьфу! На это смотреть вечно?

   Он вспоминает ту сцену с Ангелом и Демоном. И он хотел ее вновь видеть. Какого черта его выперли? Он задает вопрос.

- А как же договор? Смотреть? Всегда?

- Но ты хотел именно эту девку – крадется чей – то голос.

- Эту. Да, черт возьми, эту. Это шоу в кустах казалось ему верхом демонизма. Но после того.

- Рукопись – вкрадчиво говорит голос. Создай роман или что сможешь Может, и на тех посмотришь.

- Я не могу писать.

- Создай его в своей голове.

   Он создал. Он уточнял каждое слово. Ведь то действо, что там происходило казалось ему совершенным. Он повторял его несколько часов подряд. Каждый день. Каждый день. И вот. Он вновь в этой пустыне. И видит этот дом. Но никаких звуков. Никаких стонов и воплей. Никакого демонического рева. Просто пустота.

       Но может. Может ждут его? Ведь он будет на них смотреть. И наслаждаться. Наслаждаться. Неземной оргией. Властью тьмы.

   Он входит в дом и видит их. Они сидят в гостиной. И тут еще толпа народу. Жуткого народу. С горящими глазами. И у них вроде как крылья. Их что тоже позвали смотреть. Они смотрят на него и улыбаются. И смеются! Смеются над ним! Что это значит? Тот милый ангел одет. В какое – то черное одеяние. На голове череп. И смотрит как – то злобно. Не ангельски. Под стать всем собравшимся. Здесь есть и женщины. Настоящие ведьмы. И все они смотрят на него. И смеются. Смеются. Демон сидит рядом с Ангелом. Одет в черное с шляпой. Черт, да он похож на пуританина, времен великих религиозных войн! Да он какой то ханжа! Смотрит на него, как на дерьмо. А Ангел. От ее слов хочется заткнуть уши. Что за ?

- Зачем пожаловали, милейший, - спрашивает кто – то из угла.

- Смотреть, - возмущение в нем закипает. Да я буду смотреть. Буду! И Вы мне не воспрепятствуете! Я договорился…

- С нами, вы любезный, не договаривался – цедит демон сквозь зубы – Это во первых. Но раз уж пожаловали – валяйте, любуйтесь, сколько влезет.

- Но.

- В чем дело, милейший. Смотреть, так смотреть!

Смотреть. Но что смотреть, то? На эту кислую демонскую рожу, или на этого веселого ангела, что смотрит на него и хихикает. Ведь они должны…

- Чего это мы должны - вдруг спрашивает Ангел – Трахаться , что ли ?

Страдать я что ли должна? Реветь что ли? Чтобы какое – то дерьмо могло на это любоваться? Хрен тебе.

   Она встает. Вернее взлетает. И бросается к нему. И начинает его бить. Кружиться и бьет. Бьет. Цепляется в волосы. Маленькая. Хотя. Маленькая она лишь по сравнению с ними. С этим обществом, где собрались какие – то каланчи.

   Общество веселиться, и демон тоже. Да тут полно демонов. И это юное дитя теперь уже не Ангел. Он пронзительно кричит и закрывается руками. Жуткое существо, злые и какие – то холодные глаза. Гримаса сжимает его лицо… Он еще никого так не боялся. Его перекашивает. От этого страх перед этим существом. Этим недавно милым несчастным существом. Он окаменевает. Словно статуя. Хотя нет. Страх. Словно иссушает его изнутри. И в замутнении он слышит:

- Медовый месяц вам на пользу, дорогие мои.

   Медовый месяц. Эта странная парочка оказались супругами.

Он очутился в каком – то музее. Странно. Странно. Он живой. Нет. он мертв. Он все еще мертв. Но он больше не может двигаться. Он по прежнему с перекошенной рожей. И застыл так. И стоит.

   Здесь никого нет. Музей пуст. В нем нет посетителей. Только какие – то картинки. И статуи. И он теперь статуя. Он находится в каком – то странном ступоре. И он видит нечто вроде надписи. На каком – то большом листе бумаги. Вроде плаката. И там написано.

- Мой Самец. Он появился. И он меня нашел и взял. И это было очень хорошо. Мы сегодня стали мужем и женой. Уже в третий раз. Начнем все сначала. А для начала развлечемся, как следует. Я ненадолго прикинусь белой и пушистой. Его это всегда возбуждает. А может я такая и есть? Может у меня комплексы?

   Да, ладно. Главное самец снова со мной. Мы решили уединиться в Долине Смерти. Но какой – то придурок туда приперся. И разиня рот слушал ?наши взаимные восторги. Мой Самец его позвал. Пусть посмотрит на нормальных мужиков. А то сравнял с ними какого – то хиляка. Хотя мене и не нравилось, что на мою задницу кто – то пялился. Поэтому я попросила моего Самца его прогнать. Пусть дрочит своим недоделанным естеством где – нибудь в другом месте. Не у нашего супружеского ложа. Глазило - …

Его перекошенный рот скривился еще более. Глазило….

Таким неприятным словом его еще никто не оскорблял.

Недоделанное естество. Позор.

   И неожиданно он перестал опасаться. Ведь, то, чего опасался уже свершилось. Он всегда за всеми подглядывал. И не замечал со стороны себя самого. И вот теперь ему показали его собственный портрет. Глазило…

   Он не хотел об этом думать. Это было слишком стыдно. Его тайну раскрыли. В его собственных глазах.

   Он стоял в музее словно экспонат. В нем не было ничего исторического.