Мавка

Глава1.  Молох.

Он осторожно крался посреди темных, раскидистых деревьев. Или она? Кто – он или она теперь? Сложно сказать. С тех пор, как она отчаялась быть женщиной, и решила стать, по ее мнению, сильнее, злобней и опасней для ее неприятелей. Только вот эта опасность ей не помогла. Иначе не кралась бы она, словно тень, и не выслеживала того, с кем, по сути и не хотела войны. Но страх ослушаться тех, кого ненавидела, был много  сильнее.

Она видит большое серое здание в глубине  парка. Это – дом эльфов. Сейчас  один из них будет проходить по этой аллее. И его нужно будет захватить.

Так велели враги.

Она видит его. Высокий белокурый юноша с длинными волосами, заплетенными в косу, приподнятую на затылке. На голове – повязка из голубой, скрученной в жгут ткани. Одет в льняную, светло-голубую одежду из той же ткани, а на ногах – стеллы, то бишь металлические сандалии, что одевают поверх сапогов все представители его расы. Расы ангелов.

Молодой ангел идет по аллее. Он встревожен и как-то печален. Его собрат недавно погиб. Теперь его душа холодна и покоится в огромном, похожем на какое-то жуткое, космогоническое  железное растение, общем склепе эльфов. Но он вернется. Если только… Если только душа его не лишится покоя. Ведь он попадет в ад. Может, потеряет память…

- Он забудет тебя, - шептал Молох из-за темных кустов можжевельника. – Он забудет ваш род, вас всех. Он будет страдать, будет насмешкой для врагов, будет…

Молодой ангел пошел быстрее. Тревога нарастала и одиночество становилось невыносимым. Быстрее в Дом! Но страх ледяной волной захлестнул его, и жуткое огромное существо с полубезумными глазами схватило его за горло и потащило прочь.

Ангел отчаянно встрепенулся. Перед его мысленным взором возник жуткий колодец.

Молох протащил свою жертву в кусты. Вот и заветное дерево клена. Послышались встревоженные голоса – ангелы заподозрили неладное. Но на аллее остался лишь нагрудный значок молодого эльфа. Слуга тьмы исчез вместе с ним в тени деревьев.

Молох стоял со своей жертвой у колодца. Ему очень не хотелось туда идти, но ослушаться приказа он не посмел. Он прыгает. И идет по знакомому до отвращения маршруту. По всему этому дерьму, по всем этим пещерам, по этому мертво-бледному коридору.

Молох заглядывает в одну дверь, где сидит Бюрократ. Бюрократ взглянул на него, и его маленькое сизо-бордовое морщинистое лицо скривилось в довольной усмешке. Он схватил какую-то бумажку и стал писать. Затем подал Молоху.

- Получи два жетона.

- А пленный?

- Как обычно! Сдай Темному!

У Молоха обмерло в груди. Этого несчастного не станут обменивать, как это иногда было. Его просто замучают. И он попадет в тот самый ад, страхом перед коим, его сюда и заманили.

Тоска охватывает Молоха. Он понуро несет своего пленника. Чтобы отдать его на муки. За два жетона. То бишь, право на двухмесячное бесплатное получение провизии в двойном объеме. Для тех, кто не мыслит своей жизни без вкусной жратвы, это и впрямь весьма выгодный куш. Но когда Молох мог быть голодным, ему было много легче.

Тоска охватывает его. Тоска и отчаянье. Но он все еще боится. Весьма боится.

Молох бредет по мертвенному коридору. Видит Темного. Огромное(по людским меркам) существо примерно его роста, но раза в два крупнее. Маленькие узкие глазки, большие остроконечные уши. Огромные, похожие на женские , груди. И предмет его чертового мужского достоинства. Хотя ни одну бабу, включая его смертную жену, он так и не трахнул. Впрочем, были у него существа, отдаленно напоминающие женщин. Но они были скорее переросшими злобными малолетками , либо не доросшими старушенциями. Да и те весьма неохотно с ним связывались. Когда выбора не было.

Когда-то это произошло и с ней. И она, связавшись, по дури, с этой полубабой, утратила все, что имела. Включая свою природу.

Заметив эльфа, Темный скривился в отвратительной улыбочке.

- Это мне?

Молох заколебался. Ему хотелось прожечь бластером эту кривую, похотливую, отвратительную улыбку. Но треклятая трусость, неловко запинаясь, произнесла:

-Да.

Эльфа уносят. Уносят на муки и поругание. Молох как-то тупо смотрит на бесчувственного красавца. Скоро его изуродуют. Так, как изуродовали и его.

Он так же тупо идет дальше по коридору. Выходит в Городскую Сферу. Идет мимо Пирамид, мимо маленьких квадратных домиков и причудливых строений в виде ящериц. У одной из них Молох ненадолго остановился. Ибо увидел того, из-за кого когда-то и вляпался во все это дерьмо. И ради сочувствия  к коему, и стал мужеподобным чудовищем.

Мелкое, зеленое, языкастое существо. Жалкое дерьмо. Чертов гомик! Отчаяние и злость вскипели в нем. Как быть со всем этим? Как отсюда вылезти? Из этого чертового унижения?

Молох идет к огромной серой башне. Внутреннее пространство помимо Белой башни(что была в центре сего цилиндра) было заполнено лестницами и уймами комнат за железно-стеклянными дверями. Некая странная космогоническая бюрократия – вот на что был похож внутренний «слой» Серой башни.

Молох устало поднялся на третий этаж и нажал кнопку на одной из дверей. Сообщив в аппарат свой порядковый номер, Молох вошел через автоматически открывшиеся двери.

За стеклянно- металлическим столом сидел волк с несколько нервным выражением серых пронзительных глаз и болезненным оскалом серовато-желтоватых клыков. Молох подал ему бумагу. Волк взглянул.

- Пленный?

-Да!

-И куда?

- К Темному!

- Дерьмо! Этот жирный ублюдок нам дорого выходит! Эльфы Севера дают за своих пленных если не деньги, то наших. В обмен. У нас полно офицеров и наших воинов в плену. И их свободу приносят в жертву этому дерьму?

- Глупо, - сказал Молох.  – Но что делать?

- Не знаю! – огрызнулся Валар-волк. – Но это все дерьмо! Получи свою жратву! Большего от них все равно не дождешься!

Молох взял два, поблескивающие бронзой,  жетона и поплелся к себе. Хотя. Куда к себе? В свою жалкую квадратную лачугу? Или в ту постылую парашу, куда обязаны ходить все подобные ему? И подставлять свою задницу этому пучеглазому дерьму. Еще полчаса и все это дерьмо вновь начнется.

Что делать? Покончить с собой? Снести себе башку бластером? Но что это изменит?  Нужно остаться в мире духов. Это ее предпочтение. И только излишняя слабость к этому лживому «материелюбчивому» быдлу делает сие предпочтение столь уродливым.

Молох бредет в свою лачугу. Но заходить в нее уже не стал. Поплелся далее. К тому чертовому сортиру. К этой поганой тусовке. И ее обитателям, что любят дерьмо. А, может, и он любит? Ведь что-то его тут держит? Или ее? Но что?

Молох проходил мимо одного из «ящероподобных» строений, когда услышал сдержанные стоны. Молох обмер. Тот пленный. Тот ангел. Его пытают. Здесь.

- Уйди! Уйди! – шептала трусость. – Не нарывайся. Не лезь в это дело.

- Ты, может, когда-то его знал, - шептало сострадание. – Может с ним, в его лесу, ты была свободной лесной дивой. Может, рядом с ним, ты сражалась за свою свободу. Против этих же ублюдков, что сейчас тебя искалечили. Что насилуют и унижают тебя. И заставляют делать то, чего ты не хочешь. Вы – жертвы. Он и ты. Ты и он.

Жертвы. Жертвы. Да, их страдание одинаково. Молох накинул плащ и скользнул вдоль  стены к входу в камеру пыток Небес. Он заглянул туда и сердце его сжалось.

Эльф мужественно держался. Он лежал на столе, связанный и обнаженный, испещренный ранами и ожогами от кислот. Белые орлиные крылья были сломаны, а длинные волосы отсечены, и зеленый маленький ублюдок с каким-то гадким наслаждением возил ими в нечистотах. Разбитые губы эльфа дрожали, а взгляд выражал муку. Но он держался.

Но вот, Темный приблизился. И, кривясь своей поганой похотливой улыбкой, склонился к пленному и прошептал какие-то слова. Ангел отчаянно дернулся и забился. Но когда большая лапа коснулась его тела, эльф задрожал. По телу его прошла судорога. И он затих. Глаза его были пусты. Ангел был мертв. И душа его была в аду.

Сердце Молоха сжалось от боли. Как будто убили его самого. Его собственную мечту. Но… Ведь так оно и было.

Бесчувственное тело освобождают от ненужных более оков. К нему приближается эта жирная тварь. Молох вскипел от ненависти. Он знал, что сейчас произойдет. Равно, как знал и то, что это самое поругание вскоре предстоит и ему.

Ненависть всколыхнулась в нем. В нем уже не было даже отчаяния. Только ненависть.

Трусость еще пыталась что-то говорить. Но ненависть, копившаяся годами, была слишком справедливой. Трусость была задавленной. К черту! Чего бояться? Эти уроды крутые только на словах! Ведь на все задания, что требуют смекалки и хитрости, отправляют именно его. Да! Это дерьмо лишь выпендривается! Да издевается над беспомощными!  А воюют за их чертову славу другие! И отдуваются за их дерьмо тоже!

Молох бросился к Темному и с неописуемым удовольствием врезал по его перепуганной роже. Ха! Да он боится! И пугает собой только трусов!

Но тут к Молоху метнулся Пучеглазый. Огромный трехметровый тролль с единственным выпученным глазом. И в этот глаз ему плеснули кислотой, стоявшей подле стола. Он взревел, замахал руками и треснул по головам парочку зеленых. Они отчаянно завизжали и удивленно –перепугано вытаращились на Молоха. Последний вытащил бластер. Их уже нельзя оставлять…

Шесть обугленных трупов. Молох сорвал свой плащ и завернул в него эльфа. Отступать уже поздно. Помоги мне, Бог! Если молитва мерзости Молоха Тебя не смутит. Но ведь я бегу не только для себя…

Молох взвалил эльфа на плечи и осторожно крался с ним в тени домов. Карт надежно скрывал его пленника. Но… таким, как он, часто поручали совершать подобные похищения. И то, что он кого-то тащит, было не слишком удивительным.

Ему вновь было страшно. Но как-то по -новому. Как давным-давно. Когда он, вернее, тогда она, убегала прочь, под сень деревьев. Прочь от мирской суеты.

Но вот туннель. Здесь уже не спрячешься. Нужно вести себя несколько иначе.

Страх горит в нем. Но он уверенно идет вперед и несет свою ношу. Как будто, так и положено. Как будто он выполняет свое задание. Задание перед своей совестью.

Молох прошел. И выбрался. Со своим пленником. Его даже не остановили.  Да почти никого и не было. Ведь в это время большинство из этих уродов торчат в том сортире.

«Ящерица». Его машина. На которой он часто летал на задание. Молох вытаскивает ее из кустов, где он часто ее оставлял, хорошенько замаскировав. Ведь нормального хранилища здесь, в Тире, не было. Да и вообще все это устройство напоминало какую-то космически-потустороннюю помойку. Где собираются всякие отбросы. Но сейчас ему это было на руку!

Пронес бы он пленника, вот так свободно, через асурскую базу? Вряд ли. А этих придурков довольно легко обмануть. Да и к войне, как к таковой, они отношения не имеют. Они – отбросы. Просто отбросы.

Молох укладывает пленника в машину. И срывается. Прочь! Прочь. Прочь отсюда!

Ящерица вертится в одной из своих плоскостей. Молох мчит вперед. Туда, к городу. Где он захватил эльфа. Его нужно вернуть своим. И хоть частично искупить свой грех против него.

Молох мчится над лесом, затем над полями, где еще сегодня работал этот эльф. Нужно быть осторожным. Ведь его здесь легко могут засечь. Впрочем, их машины не столь чувствительны, как искусно переменчиво его силовое поле. Да и  недостатков у них и заблуждений полно. Что и позволяет таким, как он , беспрепятственно проникать на их территорию.

Молох оставляет машину в поле, недалеко от фермы, и, взяв пленника, крадется с ним к порослям черемухи. Здесь он освобождает его от плаща и бросает так, будто это некое издевательство над теми, кто его вскоре обнаружат. Молох не хочет пока сдаваться в плен. Он слишком хорошо знает некоторых нынешних союзников Сиона. И плату души некоторых из нынешних охранителей – тоже.

Нет, ему нужно остаться свободным.

Молох слышит вдали шум. Даже не шум. Некое напряжение. Сюда летят планеры. Скоро сородичи эльфа будут здесь.

Он отступает подальше и скрывается под своим плащом. И видит, что из планеров выскакивают ангелы и начинают «прочесывать» местность.

Молох слышит крики гнева и отчаяния. Они обнаружили своего пропавшего пленника. Некоторые из Синдар кричат проклятия и плачут. Амбилар молчат с какой-то холодной сдержанной ненавистью. Они уже успели частично привыкнуть к  тому , к чему привыкать бы вообще не стоило. Но война требует стойкости. А ее избежать нельзя.

Ангелы ушли. И забрали с собой тело сородича. Быть может, они смогут ему вернуть если не жизнь, то покой точно. По крайней мере, Молох весьма на это надеется.

Он возвращается к своей машине и столь же осторожно выбирается с этой территории. Он летит не в Тир. Нет, сегодня он окончательно с ним порвал. Он летит на один из островов, поросший чужим и устрашающим лесом. Остров сей находится  в области Среднего Сайбира. И там, скорее всего, ему и следовало остаться. Навсегда.

Да! Он вспоминал о том, как ему, вернее тогда ей, было хорошо в тех лесах. И не стоило их вообще оставлять.

Но вот, он вновь на месте. После пяти часов изнурительного и опасного полета. Но он на месте. В своем лесу. В том, где ей когда-то было весьма хорошо.

Березы. Серебристо-мертвенные стволы с уже начинающими желтеть листьями. Здесь холодно. Уже начало осени. И потом климат в этом районе куда более суров.

Дует холодный ветер. С берез срывает листву. Рядом стоят настороженные, угрюмые и отчужденные ели. Под ногами густая переплетающаяся трава. И ходить по ней с непривычки не слишком-то удобно.

Холодно! Холодно!

Молох чувствует себя как-то неловко в своем космически-потустороннем снаряжении. И она его снимает. Нет! Нет! Еще есть сила! Есть! Та, что делала ее раньше сильной.

Взгляд падает на бластер. До недавнего времени он казался ей гарантом надежности. Но защитил ли он ее зад от посягательств Пучеглазых?

В этом лесу нет места Космосу.

Молох колеблется. Но лес сильнее Башни с серыми лестницами. Ведь ею двигало желание.

Испорченный бластер летит в кусты.

«Ящерицу» тоже пришлось уничтожить. Ведь в этом лесу для таких, как она, эта машина стала бесполезной.

Молох обнажается догола. Его искалеченную природу пронзает холод. С непривычки это очень тяжело. А она уже успела отвыкнуть.

Съежившись, языческое божество идет вперед, содрогаясь всем телом от порывов холодного ветра. Страшно. Холодно, страшно и одиноко. Но вперед. Только вперед.

Языческое божество уходило прочь. В чащу холодного, дикого и чужого леса. Преодолевая холод и накапливая страх.

Оно уходило прочь от своей языческой славы, от своих глупых почитателей. Тех, что приносят в жертву своих детей.

Божество уходит прочь от них.

К черту этих придурков! И мимолетное удовольствие от их глупых восторгов! Ведь оно прекрасно знало во все времена, что Богом не было. Никогда. Оно всегда это знало. Всегда. И никогда в мыслях своих божеством себя не мнило.

Просто временами было приятно держать в руках смерть и жизнь какого-либо смертного. И чувствовать себя хозяином чьей-то смертной судьбы.

Вот и вся его божественность.

Смерть и жизнь. И страх за последнюю.

Но увы, когда слишком долго смотришь на бездну, бездна засасывает тебя.

Молох слишком сильно любил пугать кого-либо смертью.

Но сегодня она предпочла жизнь. Ибо в смерти нет пугающей красоты. Это всего лишь трусость.

Молох привыкает к холоду.

Она видит перед собой небольшую реку. И подходит к ней.

Сегодня она выбрала жизнь. Жизнь во благо своей чуждой земле природе.

Молох опустился к воде. И впервые за много лет взглянула на свое отражение. На языческое божество из воды смотрела женщина.