Шереметьево

Если в новостях скажут, что в аэропорту что-то взорвалось, то со мной все в порядке. Я ушла от бесхозного чемодана подальше.

Ожидание длится невыносимо, томительно и долго. Дорожную сумку начинаешь люто ненавидеть за ее вес, который, по ощущениям, близок к моему, но на самом деле – около пяти килограмм.

Заказала эспрессо и тирамису. Кофе зачетный, а вот тирамису – хрень полная! Принципиальной разницы между пирожными, которые я пробовала до этого и этим я не нашла, разве что, они не стоили так дорого.

Наконец на табло появился мой рейс, побежала на регистрацию, хотя понимала, что времени еще вагон. К этому моменту были обзвонены все знакомые, кого можно было оторвать от дел, отправлено несколько сообщений, один e-mail, обновлены статусы в соцсетях. Поголовно все спрашивали не боюсь ли я путешествовать одна (ответ: нет) и не боюсь ли я лететь (ответ: нет, чего мне бояться, я же никогда еще не летала). Нельзя бояться того, что никогда не делал раньше – надо просто это хотя бы раз сделать.

Регистрация, досмотр – все прошло быстро. Я была счастлива избавиться от сумки, сдав ее в багаж. Снова началось ожидание, но уже не столь изнуряющее. Внимание привлекли трое молодых немцев. Было в них что-то от Бивиса и Батхеда, но в остальном забавные ребята. Раздражала речь на французском. Почему-то не люблю этот язык. А так все было спокойно. Рейс задержали ненадолго, но вскоре объявили о посадке.

В самолете

Вылет снова задерживают – уводят из самолета пьяного немца. Этот малый появившись на борту смог расположить к себе всех пассажиров. Его переполняла любовь ко всему сущему, но всю эту любовь он дарил плюшевой змее, которую намотал себе на шею. Он гладил и нежно целовал ее нелепую большую голову.

- My girl-friend, - пояснил он кому-то статус змеи.

Когда чувство любви стало зашкаливать и он полез обниматься к стюардессам, вопрос об его изгнании решился. Многих этот факт расстроил. Но кто-то, более опытный в летных делах, пояснил:

- Это он сейчас такой веселый, а если в полете окна выбивать начнет?

Аргумент железный, не поспоришь. Так рисковать, когда находишься высоко над землей, никому не хочется.

Дальше можно продолжить так: взлетели, полетели и прилетели. Но все-таки сам полет тоже принес некоторые впечатления.

Тройка молодых немцев притихла, видя, что произошло с их соотечественником, русская же молодежь, которая до взлета вела себя тихо и скромно, потихоньку начинала беситься. Нет, конечно, стекла никто не пытался выбивать – просто веселились, «немного» мешая стюардессам.

Облака сверху напоминали снег. Казалось, мы летим над Арктикой или огромным зимним полем.

Заметны были борозды, оставленные в этих снегах-облаках, прорезавшими их на взлете, самолетами. Красиво, что ни говори.

Когда самолет стал снижаться, мы, россияне, не отрывали взглядов от вида раскинувшегося где-то далеко внизу. Это уже была не Россия со своей экспрессией – пейзаж внизу, словно рисовал чертежник, настолько четкой была геометрия. Даже деревья в лесу росли на одном расстоянии друг от друга, были одинаковой высоты - напоминали строй солдат. Казавшиеся игрушечными домики стояли очень близко друг к другу, были похожи, как близнецы – все под красными крышами и с кремовыми стенами. Стоит ли уточнять, что дома тоже выстроились, подобно солдатам на смотре, и были ориентированы строго в одном направлении. Мы обменивались краткими комментариями, но каждый из нас был уверен – такая деревня не способна создать есенинского настроения ни у кого. Безусловно, у нее была душа, но она, вытянувшись, стояла в том же строю, что и дома, и деревья.

Берлин 15.02.2013

Вот я и в Берлине. Таксист доставил до отеля, дал визитку, и посоветовал пройтись как-нибудь вдоль по улице, пообещав, что там будет очень красиво и можно будет купить сувениров.

В отеле меня встретила приветливая девушка и попросила заполнить бумаги.

- А здесь напишите свой адрес.

Простая, в общем-то, просьба, но с этим возникла проблема. Мозг после столь напряженного дня отказывался работать креативно.

- Латиницей или кириллицей? – спросила я.

- Хм… - видимо, такой вопрос туристы задавали ей впервые. – А как в паспорте написано?

Я открыла загранпаспорт, и обреченно взглянув на нее, произнесла:

- Ю-ЭС-ЭС-А…[1]

Вот уж действительно, «мой адрес не дом и не улица, мой адрес Советский Союз». В итоге мы решили ничего не писать.

Бродила по улицам, не потратила ни цента.

Интернет в номере настроить не удалось, но, обнаружив открытую wi-fi зону, я подключилась к ней. Правда, мое вмешательство быстро заметили и «выкинули» из сети, но этого времени мне хватило, чтобы проверить почту, что меня больше всего и интересовало.

Да и не нужен мне этот их интернет, мобильный интернет гораздо важнее.

16.02.2013

Пошла покупать сим-карту.

- 60 евро?! Какие-то у вас дорогие сим-карты. У нас и за 2 евро можно найти.

- 2 евро?!

В глазах продавца мелькнула зависть, смешенная с удивлением. Пообщались довольно мило. Какая прелесть, когда человек не знает, как установить «симку» в Nokia Lumia, но очень этого хочет.

- Давайте, я установлю! – предложил он.

Но проблемы начались у него еще с крышкой телефона. Взяла из его рук телефон, открыла, передала обратно. Мужчина неуклюже извлек аккумулятор и попытался втиснуть новую «симку» в разъем к уже установленной.

Мило-мило-мило – провела мастер-класс по установке сим-карт.

Теперь я уже была с мобильным интернетом, и это во многом компенсировало печаль связанную с неожиданно высокой растратой.

«Больше никаких дорогих покупок, ничего лишнего не покупаю!.. Магазин сувениров!!!»

Вернувшись в гостиницу, осмотрела еще раз купленные вещи: футболку, зонтик и зажигалку. Посчитала оставшиеся деньги.

«Если предположить, что цены н татуировки во всем мире одинаковые, то можно сделать что-нибудь на память о Берлине».

Нашла на карте тату-салоны. По пути к ближайшему прокручивала в голове возможный сценарий развития событий:

«А если они увидят мою татуировку, сделанную еще дома?!»

Тут мне стало не по себе. Татуировка сделанная дома… Успею ли я сказать что она носит религиозный смысл, а не политический, до того как меня убьют или сдадут в полицию?

Что и говорить, она вызывала у людей совершенно разные чувства – от восторга до паники. Сам узор называется «Свастика Фрейи» (Фрейя – скандинавская богиня любви и войны) – в окружности переплетаются два квадрата, а четыре ломаные линии, соединяясь в центре, образуют свастику. А до тату-салона уже рукой подать, поворачивать обратно как-то неразумно. Хотя многие бы сказали, что неразумно делать такие татуировки, и татуировки вообще, но они зануды, и их мнение не учитывается.

Захожу, в надежде, что хлопанье ресницами и добрая «гагаринская» улыбка не позволят работникам предположить, что к ним пришел какой-нибудь националист.

Кратко излагаю свою просьбу, по ходу решаю встретиться со своими демонами лицом к лицу, и говорю, что хочу отредактировать и улучшить старую татуировку.

- Что за татуировка у вас?

- Эмм… Такая… Викканская.

- Луна?

- Нет. Эммм… Руна. Руна Фрейи.

- Не представляю. Может, все-таки покажете?

- У людей такая разная реакция на нее, вы меня точно не убьете?

Парень рассмеялся и сказал:

- Не беспокойтесь, я всякое видел.

- Тогда, ладно.

Я подняла рукав футболки. По реакции молодого человека я поняла, что видел он разное, но увидеть такое ожидал меньше всего. Он замер, раскрыв рот от удивления, пару раз понимающе кивнул головой, затем кинулся к альбомам и стал энергично предлагать разные идеи для усовершенствования.

Мы просмотрели несколько вариантов, после чего он так же энергично сбегал в соседнюю комнату за товарищем. В холл вышел невысокий, рыжий, похожий на леприкона мужчина. Я снова неуверенно подняла рукав футболки. Реакция повторилась.

- Можно сфотографировать вашу татуировку? – спросил рыжий парень. – Мы поработаем над рисунком.

- Конечно.

Он быстро сбегал за фотоаппаратом, быстро сфотографировал узор.

Мое появление было, видимо, настолько впечатляющим, что мастер даже забыл про клиентку, которая вскоре тоже появилась в холле с недорисованными крыльями на спине. Но скандалить не стала, наверное, просто хотела посмотреть, что происходит.

При обсуждении деталей меня спросили:

- А откуда вы?

- Aus Russland…

Пауза. Просто немая сцена в лучших традициях Гоголевских пьес! У женщины из России, из вечно-коммунистической дикой, жестокой России, на плече наколота свастика! Для них это было нелогично.

Поняв, на каком языке я обычно говорю, они решили пообщаться со мной с помощью электронного переводчика, что послужило еще одним поводом посмеяться. Переводчик, как всегда, так скажем, проявлял творческую инициативу. Как-то раз я смеха ради взялась переводить стихи. Светлое «Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло», бездушная машина перевела так: «Иволги крики, похоронен где-то в корыто», а легкая эротика «Зацелую допьяна, изомну как цвет» уже превращалась во что-то напоминающее криминальную сводку новостей. Вот поэтому переводчик нам и не помог как средство коммуникации. Конечно, нельзя сравнивать поэзию Есенина с простой разговорной речью, но переводчик не изменял себе в привычке переворачивать смысл.

Все же мы смогли договориться, и мне назначили день и время, когда рисунок будет готов.

Так экскурсионный тур по салонам мобильной связи и тату салонам полностью разрушил мои первоначальные планы устроить экскурсионный тур по клубам и круглосуточным барам.

До следующей пятницы

Суббота и воскресение поразили отсутствием народа на улицах. Большинство магазинов, даже некоторые супермаркеты, не работали. Погода стояла мерзкая. Я проводила время в отеле за чтением «Кафки на пляже» Харуки Мураками, юбилейным сотым просмотром фильма «Овсянки» и опустошением минибара.

Понедельник решил напомнить мне, что он должен быть тяжелым днем. С момента прилета у меня образовалась какая-то мистическая связь с Берлином, он мне, словно, подсказывал, что делать, что говорить, куда ходить можно, а где лучше не задерживаться и так далее. В этот понедельник я не послушалась предчувствий и свернула на одну из улиц, где еще не успела побывать. Вскоре ко мне прицепилась городская сумасшедшая. Не отступая от меня ни на шаг, она принялась осыпать меня проклятиями. Это раздражало. Проклятия носили религиозный характер. Народу на улице, как назло не было. Лениво приходили всякие мысли: сильно ударить нахалку, кричать и звать полицию, игнорировать, проклясть в ответ… но тут, на свое счастье, я увидела милейшего вида старушку, открывавшую магазин.

- Помогите мне, пожалуйста! – крикнула я ей.

Этого было, как я и рассчитывала, достаточно, чтобы сумасшедшая отстала от меня. Старушка сама была шокирована увиденным и услышанным:

- О, не волнуйтесь, пожалуйста, это больной человек. Все хорошо, она просто больная.

- Спасибо вам большое!

Больше я на ту улицу не ходила.

Если пройтись по Курфюрсендамм штрассе, никуда не торопясь, можно собрать столько рекламных проспектов, что их хватит на то, чтобы полностью оклеить небольшую комнату. Активнее всех проспекты распространял один греческий ресторан. Я решила там побывать. Зашла, заняла столик, посмотрела меню. Меня немного смутило, что названия блюд мне ничего не говорят, и каждая позиция в меню имеет три цены (для разных категорий посетителей). Выбрала нечто напоминающее пельмени. Порция была меньше, чем в других ресторанах, где я успела побывать, то есть она была рассчитана на одного человека по моим меркам, а не на троих. Официант – мужчина лет пятидесяти даже угостил ликером за счет заведения. А я как самая честная туристка поправила его, когда он ошибся со сдачей в мою пользу.

В отель идти не хотелось, поэтому, несмотря на холод, я решила понаблюдать за попугаями, пока не надоест или окончательно не замерзну. Для попугаев посреди улицы построены две огромные клетки, где птицы могут летать в свое удовольствие. Чтобы они не мерзли в холодное время года, в каждой клетке установлены теплые домики. У попугаев достаточно плотное оперение, много пуховых перьев, так что на этой широте, я уверена, они чувствуют себя более чем комфортно.

На этом приятная часть понедельника закончилась. Продолжился день настойчивыми приставаниями какого-то араба, и бегством от него по дождливому ночному Берлину.

Вторник. После вчерашних приключений не хочется выходить из номера. Собравшись с духом, отправляюсь в Тиргартен – огромный парк, прилегающий к Берлинскому зоопарку. Пройдя его, долго во всевозможных ракурсах фотографирую памятник Бисмарку. Этот человек важен не только для Германии, но и для нашей семьи. Ни один сувенир так не порадует родственников, как эти фотографии.

Снег с дождем заставляют меня вернуться в отель. По пути обращаю внимание, что все деревья в парке пронумерованы, а на многих закреплены самые суровые скворечники в мире – из бетона.

Вечер снова проходит за чтением.

В среду добралась до Рейхстага и Бранденбургских ворот. Им и был посвящен день. Чувства были странные и противоречивые. Одно стало ясно совершенно точно - символизм стеклянного купола Рейхстага значительно уступает архитектурному идиотизму, который позволил испортить такое прекрасное здание! Такое же чувство возникает, когда в старинной избушке с удивительной резьбой, подобной сказочному терему хозяин устанавливает «модные» пластиковые стеклопакеты. Вид испорчен. Хотя, возможно, в случае с Рейхстагом символизм имеет двойное дно. Может быть, смысл не только в том, чтобы показать прозрачность работы законотворцев, но и, как бы, сказать:
«Смотрите, какое красивое здание, а крышу-то вы разрушили. Мы, конечно, зла ни на кого не держим, но вы нам такое здание испортили».

Эта странная, абсурдная мысль пришла ко мне, когда я заметила на памятниках явные следы от пуль. Неужели, за всё прошедшее после войны время их нельзя было убрать? Можно. Значит в том, чтобы их оставить был смысл: или напоминание потомкам – «не пытайтесь захватывать мир, или разработайте для этого план получше, чем ваши предшественники»; или упрек победителям, потому что заметно, что некоторые памятники расстреливали целенаправленно.

На следующий день отправилась искать музей Берлинской стены. Забрела в ЛГБТ-квартал, потом в какой-то серый и неуютный район. Карта в телефоне показывала, что музей где-то рядом, но сколько я ни ходила, так его и не нашла.

Позитив

Великий день, когда мне надо снова посетить тату-салон. Спустя неделю в Берлине я уже не была так в себе уверена, как в начале отпуска.

«Наверняка, эти парни, татуировщики, поджидают меня вместе со злобными полицаями», - думала я, вдохновляясь на поход.

Но я ошибалась, они были рады увидеть меня снова, более того, придумали замечательный мотив для тату. Рыжий парень, Нико, нанес мне его маркером на плечо, приготовил краски. Протирая плечо спиртом, он радостно пояснил:

- Wodka!

Мы посмеялись. Мы немного поспорили о том, как лучше выполнить рисунок.

- А что если сделать градацию из черного цвета внизу в красный наверху? – предложила я.

- А с основным рисунком как быть?

- Добавить несколько красных штрихов.

Снова собрался консилиум у ноутбука с программой-переводчиком, снова все угорали над результатами перевода. Вдоволь насмеявшись, мастер сказал:

- Не, так не красиво будет. Или делаем, как решили или никак.

Откажусь я, как же! Процедура была долгой и немного болезненной. Для контуров – роторная машинка, для фона – индукторная. Если уколы роторной почти не ощущались, то когда мастер использовал индукторную, казалось, что с меня сдирают кожу. Но результат того стоил. Шедевр удался!

Теперь татуировка перестала выглядеть агрессивно. Приятной неожиданностью была и скидка в двадцать евро. Главное же то, что знакомство с этими ребятами зарядило меня позитивом, наверное, на годы вперед!

Вечер следующего дня оказался таким, каким должен был быть весь отпуск. Кутить до глубокой ночи в веселой компании малознакомых людей, но ставших такими родными на несколько часов, да еще и за чужой счет – вот о чем я могла только мечтать. Компания сложилась интернациональная, а ее частью я стала благодаря случайному знакомству. К слову сказать, это знакомство могло бы закончиться очень плохо, как минимум за него могло бы быть стыдно, но все сложилось наилучшим образом. Конечно, когда градус зашкалил, мне поступило предложение продолжить знакомство в номере, но оно было отвергнуто.

Кто скажет, что в немецких барах нельзя курить – не поверю! Маленькое помещение было настолько заполнено дымом, угар полностью вытеснял воздух. Узнав, что я из России веселый итальянец из нашей компании тут же предложил мне водки и очень удивился отказу. Атмосфера настолько всех сплотила, что если бы у меня спросили, на каком языке говорят немцы в барах, я бы ответила – на русском. Эх, сейчас бы туда!

В гостиницу я вернулась под утро. Служащий за стойкой администратора, видя мое шаткое состояние, участливо пожелал мне доброй ночи.

Утро, как и следовало ожидать, было тяжелым. Но вечер все же удался, если наутро чувствуешь дискомфорт в голове, а не в той части тела, которая вечно ищет приключения.

Auf Wiedersehen!

Вот и подошел мой последний день в Берлине. Уже на следующее утро я попрошу администратора вызвать мне такси до аэропорта Щёйнефельд, и сказка закончится. Но пока этого не случилось, я снова отправляюсь к Бранденбургским воротам, снова фотографирую Рейхстаг. Небо роняет скупые слезы. Глупо, но, кажется, город не хочет меня отпускать.

Я долго бродила возле Рейхстага, по аллеям Тиргартена и, конечно, по Курфюрстендамм штрассе, чтобы запомнить и ничего не потерять из памяти. Та мистическая связь, о которой я уже говорила, становилась только крепче, чем ближе было расставание. Это чувство подобно любви: оно сентиментальное, сильное и во многом взаимное. Пусть мне нет места в Берлине, но в моем сердце всегда есть место для него.

Ближе к вечеру я простилась со вчерашними друзьями и проверила, все ли вещи упаковала. Дождь все моросил, да и я была готова разреветься.

Наступило утро. Такси. Аэропорт. Регистрация. Ожидание. Самолет подошел без задержек. Экипаж оказался очень приветливым, и это немного скрасило общую утреннюю тоску.

Взлетая, я пообещала Берлину вернуться. Не сдержу слово – позор мне!