|
|
Глава I
Резня в синагоге[1]
/1226. 05.26./ 19:15/
Толедо.
Удивительный сон оставил после себя необъяснимое чувство тревоги. Не было необходимости напрягать память, чтобы прокрутить его заново в голове. Яркое красочное ночное видение, четко отпечатавшееся в коре головного мозга, само по себе, без усилий всплывало перед мысленным взором. Оно скорее походило на мистический триллер с элементами фильма ужасов, чем на
обычный калейдоскоп коротких разрозненных сновидений.
Тридцатишестилетний доктор теологии Шон Майлз, все еще находясь под впечатлением ночного кошмара, чувствовал себя разбитым и уставшим. Где-то за открытым окном выла сирена полицейской машины, разрывая нежную девственность раннего июльского утра серой мирской суетой. Стрелки часов упрямо приближались к половине восьмого утра. Вставать, как всегда не хотелось. Доктор Майлз не любил вставать рано, так как работал, как правило, до трех - четырех часов ночи. Часто он засыпал прямо в кресле, обложившись со всех сторон книгами по теологии и мистике. И как только глубоко за полночь Шон начинал тихо похрапывать, склонив голову, старая любимая персидская кошка Шила каждый раз будила его легким покусыванием за мочку уха.
Вот и в эту ночь после тяжелого, загруженного лекциями дня в университете Торонто, Майлз пытался бороться со сном но, несмотря на все усилия, глаза слипались сами по себе, а голова упрямо клонилась вниз. Утомленный мозг отказывался воспринимать бредовые идеи современных авторов, пытающихся объяснить читателям, что такое Каббала, и какую сумму денег следует перевести на счет, чтобы удостоиться чести быть допущенным к их маловразумительным семинарам. После выборочного прочтения пары десятков страниц Шон сразу же определил, у кого из средневековых авторов новоиспеченный мистик позаимствовал материал и, потеряв всякий интерес к дальнейшему изучению околонаучной чепухи, добрался на автопилоте до кровати. Он закрыл глаза и уже через минуту, не успев до конца прочитать шепотом молитву, провалился в глубокий сон.
Сквозь пелену тумана начали постепенно вырисовываться четкие образы людей в дорогих одеждах из парчи и бархата, с обшитыми мехом воротниками. Это были знатные представители еврейской общины, которые своим умом, талантом и деньгами умудрялись сохранять шаткое равновесие между воинствующими христианами и созидательными арабами, принесшими на Пиренейский полуостров высокую культуру и науку. Благоухающая ароматными маслами прилизанная знать, находящаяся в первых рядах главной синагоги Толедо,[2] сильно контрастировала с простолюдинами, одетыми в короткие кожаные камзолы и панталоны преимущественно черного цвета. Шон подметил, что отличительные особенности сословий не ограничивались одной лишь разницей в одежде и внешнем виде. В то время как аристократы, подчеркивая свои древние иудейские корни, вежливо шептались между собой на иврите, которым в основном пользовались только раввины для чтения молитвенных текстов и Торы, основная масса прихожан возбужденно о чем-то спорила на сефардском диалекте,[3] временами переходя на арабский.[4]
Огни меноры тревожно колыхались от постепенно нарастающего напряжения в молитвенном зале, внутреннее убранство которого было выполнено в мавританском стиле. Возле Арон-а-кодеша[5] стояли три раввина. Они были удивлены вульгарным поведением простолюдинов и даже некоторых влиятельных членов местной общины, которые открыто поддерживали их. Страсти понемногу разгорались. Чрезмерно активная жестикуляция, побагровевшие от спора лица и непривычно повышенные голоса, смутили главного раввина - убеленного сединою семидесятилетнего Элазара Толедано[6]. На его отмеченном печатью мудрости лице от волнения выступили красные пятна.
Из разных концов зала все громче раздавались возмущенные возгласы:
- Христиане хотят заставить нас отречься от веры наших праотцов, а вы делаете вид, что ничего не происходит! Снимите же, наконец, пелену со своих глаз и оглянитесь вокруг!
- Что случилось с Толедо? Куда подевалась его пресловутая веротерпимость?
- Мы стали бояться выпускать своих детей на улицу! Эти христианские байструки бросают в них камнями. Вчера они попали сыну аптекаря в голову, и теперь мальчик лежит парализованный. Они набросились на него только потому, что аптекарь не захотел больше отпускать лекарства в долг!
- Так дальше продолжаться не может! Давайте возьмем в руки оружие и выйдем на улицы. Мы покажем этим христианам, что не позволим безнаказанно издеваться над нами, раз городские власти бездействуют! – выкрикивали зачинщики заранее спланированного местной знатью бунта.
Атмосфера накалялась все сильнее и молодой раввин Йосеф – сын покойного главного раввина Толедо выступил вперед, решив принять нарастающую агрессию толпы на себя. Он окинул присутствующих суровым взглядом, и в зале сразу же воцарилась тишина. Прихожане побаивались его. Несмотря на свой молодой возраст, именно его избрал почтенный мудрец Абулафия - мекшепа[7], своим преемником, передавая ему запретные знания магии Каббалы. По рассказам старожил пол века тому назад Абулафия даже умертвил одного новообращенного в иудаизм из числа мусульманских фанатиков, всего лишь заглянув ему в глаза, поскольку тот принял иудейскую веру только лишь для того, чтобы всеприлюдно на городской площади высмеивать законы и установления еврейских общин, намеренно выставляя их в неприглядном свете.
Знали прихожане также и то, что молодой раввин практиковал экзорцизм. Когда католические священники были бессильны, родственники одержимых в тайне от всех под покровом ночи приводили их прямо к Йосефу домой, и он изгонял бесов, читая над ними молитвы на арамейском языке. Во время проведения этих обрядов в тот момент, когда молодой раввин воскуривал высушенную смесь из сердца и печени рыбы перед одержимым, в комнате то тут то там вспыхивал яркий огонь, но ничего не загоралось. По словам детей, подглядывавших в окна, перед тем как исцелиться, несчастные всякий раз вели себя непристойно, бились в конвульсиях, а иногда даже поднимались с кровати и зависали в воздухе, разговаривая низкими голосами демонов, от которых душа уходила в пятки.
Йосеф поднял вверх правую руку и строгим тоном обратился к притихшей общине:
- Зачем вы гневите Всевышнего? Неужели вам мало тех бед, которые уже свалились на наши головы? Или вы забыли, что сделал Господь с семействами Кораха, Датана и Авирама[8], когда они подстрекали народ на бунт против Моше[9] и Аарона? Раскрыла земля уста свои и поглотила их семьи живьем в Преисподнюю, а затем вышел огонь от Бога с Небес и пожрал двести пятьдесят человек из людей именитых, претендовавших занять место первосвященника. На следующий же день излилась ярость от Бога, и погибло от мора пятнадцать тысяч человек перед Шатром откровения!
Заметив, что его слова возымели должное действие и люди притихли, Йосеф указал рукой на стоящих рядом с ним раввинов:
- В чем наша вина? Может быть в том, что самые богатые и знатные из вас в погоне за привилегиями ссужали короля и его придворных золотом. Наших отцов приняли в этой стране приветливо, и никто не притеснял нас, пока мы вели себя скромно. Теперь же вы разбогатели настолько, что даже земля, на которой стоит эта синагога, была привезена на кораблях из самого Иерусалима. Своей вызывающей роскошью вы раздражаете местных феодалов. Многие из них, не желая возвращать вам долги, клевещут королю на всю общину, распространяя нелепые выдумки о том, что все наше золото от Сатана[10], которое он дает нам в обмен на то, что мы приносим ему в жертву христианских младенцев на дьявольских мессах. Если вы и дальше будете строить себе новые дома и увеличивать количество слуг, то искушение для потомственных аристократов будет очень велико, и когда-нибудь дойдет до того, что нас просто всех выдворят из этой благодатной страны.
Известный своей алчностью хозяин ломбарда Авраам-бен-Азария, у которого хорошо был подвешен язык с грубостью, несвойственной образованным людям своего времени, задал Йосефу встречный вопрос:
- Кто ты такой чтобы сравнивать себя с Моше и Аароном? Из Писания мы знаем, что они любили свой народ, даже после того, как маловерные не единожды хотели побить их камнями. Как только эти великие столпы веры взывали к Богу, Он без промедления избавлял наших отцов от множественных бедствий и врагов, которые были куда могущественнее и сильнее нынешнего короля Кастилии. Всесильный являл через Моше великие чудеса, ибо милосердие Господа к Своему народу поистине безгранично. Теперь же, докажите нам, что Бог Авраама, Ицхака и Яакова - Вечносущий Бог благоволит к вам так же, как и к праотцам нашим. Пусть Он благосклонно примет ваши молитвы и избавит нашу общину от позора, притеснений и бед, которые постигли нас!
Выслушав его, раввины сразу заподозрили, что он заучил свою речь заранее, так как выпалил ее на одном дыхании, без единой ошибки.
- Он хорошо сказал! Явите нам чудо! – тут же принялись исполнять свою роль подстрекатели.
- Покажите всей общине, что Господь слышит вас!
- Явите нам чудо! - подхватили простолюдины, привыкшие из-за своего безрадостного существования поддерживать всех, кто возмущается по любому поводу, а зачастую и без повода.
- Успокойтесь, прошу вас, - пытаясь утихомирить людей, пришел на помощь Йосефу главный раввин. - Разве вам не известно, что истинная вера не нуждается ни в каких доказательствах и чудесах.
- Отбросьте прочь всякие сомнения и знайте, что Господь нас испытывает теперь так же, как испытывал наших праотцов во времена Исхода, - добавил ребе Шимон, разменявший вчера шестой десяток лет.
- Многие из вас погрязли в сребролюбии и очень быстро очерствели сердцем, когда разбогатели. Теперь вы отнимаете у людей последнее, что у них осталось, требуя с них выплаты процентов. Хотя, все вы прекрасно знаете, что по закону Торы не имеете права давать деньги в рост своим собратьям, - еще раз пристыдил Йосеф богачей, которые недовольно скривились, отмахнувшись от него как от назойливой мухи.
Укор молодого раввина оставил неприятный осадок у ростовщика Ашер-бен-Давида, который не чувствовал за собой никакой вины, поэтому он возразил:
- Их никто не принуждал к этому, и разве это не богоугодное дело - не дать умереть семье бедняка с голоду?
- Не уклоняйтесь от требования общины и не заговаривайте нам зубы! Причем здесь проценты? - подталкивал ювелир ход событий по заранее оговоренному плану.
- Ведунья сказала, что все наши беды из-за вас, и что Господь наказывает весь народ, потому что это именно вы - раввины прогневили Его своим невежеством, - снова взялись за свое подстрекатели, которым щедро заплатили за нагнетание страстей во время вечерней молитвы в канун субботы.
- С каких пор евреи стали ходить к гадателям и колдуньям и к заклинателям, вопрошающих мертвых? Разве не сказано в законе о таких, что следует побить их камнями, ибо кровь их на них? – попытался пристыдить зачинщиков ребе Шимон.
- Зачем вы испытываете наше терпение? Покажите всему народу, что Всевышний не отвернулся от вас, и тогда мы сразу же успокоимся! – настоял на нелепом требовании хозяин ткацких мастерских города, будучи одним из самых богатых членов общины.
После его слов раввины убедились в истинной причине сегодняшнего конфликта, который назревал давно, и это всего лишь был вопрос времени. Старейшины вышли к ним и, отойдя подальше от прихожан, начали совещаться. Они обсуждали то, о чем давно хотели поговорить, но никто из них не решался первым. Еврейская знать, состоявшая на службе у короля Кастилии и Леона, вынуждена была перейти в христианскую веру. В случае отлучения от королевской «кормушки» им, в отличие от феодалов, которые всегда могли с легкостью перейти на службу к королю Арагона, просто некуда было податься. Никто из них не был готов покинуть «насиженные гнезда» в поисках нового пристанища для своих семей. К тому же, благодаря стараниям католической Церкви, на территории священной Римской Империи никто не оказывал радушный прием иудеям, а в Риме их уже выселили в первое гетто, принуждая по воскресеньям стоять у входа в базилики и слушать христианские проповеди. Так что Толедо пока еще оставался райским островом веротерпимости. Знати ничего другого не оставалось, как согласиться с условием короля, который ценил их в первую очередь за то, что они легко умели делать деньги, занимаясь торговлей, ювелирным делом, врачевательством, уплачивая при этом налоги, составлявшие пятую часть от всех поступлений в казну. Светлый ум, образованность еврейской элиты, умение выкрутиться из любой ситуации без конфликтов и потерь, делали их незаменимыми советниками, занимавшими высокие посты при королевском дворе. Но Фердинанду надоело вести бесконечные судебные разбирательства по ложным обвинениям доносчиков, которых по большей части содержала Католическая Церковь, крайне недовольная тем, что с евреев нельзя было взимать церковную десятину.
Еврейской аристократии необходимо было как можно быстрее склонить на свою сторону раввинов и старейшин, чтобы община в последствие не обвинила их в измене и не прокляла. Когда миньян[11] объявлял проклятие вероотступникам, то все те, на кого оно обрушивалось, в течение года умирали либо от несчастного случая, либо от рук грабителей, либо от неизвестных болезней. Такая перспектива, конечно же, пугала знать. Они хотели перейти в христианство без лишнего шума, с молчаливого согласия главного раввина и старейшин, в обмен на обещание поддерживать синагогу деньгами и лоббировать законы, дающие евреям право свободно заниматься ростовщичеством и торговлей без взимания драконовских пошлин. Однако пока главным раввином оставался праведник Элазар, все их намерения были попросту неосуществимы. У власть имущих толстосумов не оставалось другого выбора, кроме как поставить на должность главного раввина своего покладистого человека. Именно этим, объединившись в тайную группу, они и решили сегодня заняться.
Понимая, что нужно форсировать события пока основная масса простолюдинов не пришла в себя от временного затмения сознания, ювелир вытер лоб белым платком, подав условный знак подстрекателям, только вчера прибывшим в город из иудейской общины Каира под видом богатых торговцев золотом и драгоценными камнями.
- Послушайте, люди, давайте выведем раввинов на чистую воду! Почему вы должны страдать из-за их упрямства? В Каире султан относится к раввинам с большим почтением, чем к своим подданным, и если бы в наших детей там бросали на улице камнями, он бы приказал отрубить мерзавцам головы! – выкрикнул один из них заученный текст.
Озабоченное выражение лица убеленного сединою ребе Элазара сразу сменилось на встревоженное.
- Что будем делать? - как можно тише, чтобы никто кроме раввинов и нескольких старейшин его не услышал, спросил он.
- Я предлагаю закончить на этом службу и распустить людей по домам. Помолимся Господу, а по утру соберем всех старейшин и объявим трехдневный пост. Всевышний непременно услышит, как вопиет к нему народ, - уверенно высказал свое мнение высокий, худощавый ребе Шимон.
- О чем это вы там шепчетесь? Не теряйте попусту время и признайтесь людям, что вы так же далеки от Бога, как звезды небесные от нас! - снова выкрикнул ростовщик.
Затем, словно предугадывая итог их совещания, он добавил:
- Мы уйдем отсюда только тогда, когда выберем себе новых учителей - истинных пастырей своего народа, или докажите вы, что таковыми являетесь, укрепите нашу веру!
- Наш земляк и великий учитель Рамбам говорил, что вера должна быть основана на истине, а не на чудесных явлениях, которые могут быть обманчивыми, - ответил ему Йосеф словами Маймонида. [12]
Подстрекатели с последних рядов еще громче принялись выкрикивать незаслуженные оскорбления.
- Нет, одними уговорами нам их не успокоить, все это было заранее хорошо спланировано, - сказал Элазар уставшим и надломленным старческим голосом, оперевшись на свой посох главного раввина, украшенный золотом и драгоценными камнями.
Йосеф вспоминал все, чему обучил его Абулафия и чему обучился он сам, изучая труды иудейских и исламских мистиков, однако ничего подходящего ему на ум не приходило, поскольку публичная демонстрация чудес никогда не являлась самоцелью для них. Да и совершали их крайне редко и только с назидательной целью, а не для возвеличивания в глазах окружающих, и уж тем более не для доказательства «приближенности» ко Всесильному. Вдруг взгляд молодого раввина остановился на сверкающем посохе. Ему пришла в голову идея, реализация которой позволила бы на его взгляд достойно выйти из крайне неприятной и щекотливой для них ситуации.
Стараясь не привлекать к себе внимание, он развернулся к прихожанам спиной и шепотом обратился к Элазару:
- Позвольте мне, учитель! Я сделаю так, что ваш посох расцветет так же как и посох Аарона, и мы успокоим народ. Я прочитаю текст из книги, которую передал мне ангел, и чудо произойдет прямо на наших глазах! Разве возможно придумать для них лучшее доказательство!
Пока Элазар, не веря своим ушам, пытался определить по глазам Йосефа - пьян он или курил опиум, который был популярен у арабов, Шимон осуждающе посмотрел на молодого раввина и с нескрываемой иронией в голосе сказал:
- Да он перегрелся на солнце и это не мудрено. Такой жары как этой весною давно уже не было.
- Если бы я не был уверен в том, что говорю - то и не открывал бы зря рот! – возразил Йосеф.
- Он просто бредит, что за чушь он несет! Все мы знаем, что посох Аарона расцвел не по воле человека, а по воле Всевышнего! Поэтому с вашим посохом ничего и не может произойти, и мы только опозоримся! - уже с нескрываемым раздражением возмутился Шимон.
Убедившись, что Йосеф находится в ясном рассудке, Элазар с облегчением вздохнул. Он хорошо знал его с детских лет и понимал, что раз великий мистик Абулафия, выбрал именно его среди десятков других раввинов, чтобы передать ему тайну скрытого от всех Имени Всевышнего и вместе с ним секрет метода восхождения к Небесным Чертогам, о котором ходили легенды, - значит, он действительно обладал сверхъестественными способностями и был достоин этого. Вне всяких сомнений Йосеф должен был стать приемником Элазара и занять должность главного раввина после его смерти. Учитывая преклонный возраст Элазара, такое решение уже было принято старейшинами, однако в силу традиции, оно держалось в строжайшей тайне, чтобы не навлечь на кандидата беду.
- Не уверен, что понимаю смысл твоих слов. Что ты имел в виду, когда говорил об ангеле, который передал тебе книгу? – вежливо спросил Элазар, не обращая внимания на разгоревшийся в зале спор, в который вступили старейшины с подстрекателями из Каирской общины.
Громкие голоса «приземлили» Йосефа, и только сейчас он понял, что из-за этой идеи превратить посох в дерево, он действительно выглядел в глазах главного раввина человеком, потерявшим рассудок, и Элазар теперь ждал от него хоть каких - то вразумительных объяснений:
- Многие ночи напролет я пытался достичь совершенства в чтении таблиц Абулафии, составленных из комбинаций букв святых Божьих имен. И однажды у меня все получилось. Я почувствовал, как Божественный свет подхватил мой дух и начал стремительно возносить к Меркаве[13].
- Восхождению на Небеса при жизни удостаивались лишь великие праведники. Разве может Йосеф сравниться с ними? Да он кроме как выгнать перепуганного демона из сумасшедшей старухи ничего больше и не умеет, - начал дерзить Шимон.
Молодой раввин пропустил мимо ушей язвительную реплику и продолжил свой рассказ:
- Я сделал все в точности так, как учил Абулафия но, в какой-то момент мне стало страшно, и я смутился от неописуемого величия и красоты Небесного царства. Архонты, почувствовав мой страх, хотели сбросить меня в бездонную огненную пропасть, но архангел Разиэль вовремя подхватил меня и унес в Ган Эден.[14] Там я встретил своего отца и многих праведников, которые входили в тринадцать рек Афарсемона и Всевышний раскрывал для них первозданный свет. У них были счастливые лица, а великий ребе Шимон бен Йохай[15] даже надел мне на шею магический талисман в знак своего дружеского расположения. Он предупредил, что если я сниму его, то стану беззащитным перед силами Зла, и посоветовал обращаться впредь к Господу с молитвой, всегда помня о том, что все мы на Его земле всего лишь временные поселенцы и не более того. Затем, возложив руки на мою голову, он наделил меня способностью к пониманию ангельского языка и передал мне эту книгу, на котором она и составлена.
По лицу Элазара пробежала тень сомнения. Предвидя такую реакцию умудренного опытом пожилого раввина, который выслушал за свою жизнь не одну небылицу, Йосеф открыл своим ключом Арон-а-Кодеш. Достав из тайника книгу, завернутую в отрез черной льняной ткани, он развернул ее и передал человеку, которого уважал и любил настолько, что не удержался и все же нарушил запрет ангела.
- Хвала Всевышнему! Не верю своим глазам, настоящая Сефер Разиэль[16]. Это самая удивительная вещь, которую я когда-либо держал в руках!
Чрезвычайное волнение, охватившее главного раввина, привлекло внимание двух старейшин, которые стояли неподалеку, и уже через пол минуты они все втроем, стараясь сдерживать свои эмоции, бережно перелистывали страницы бесценного фолианта, поочередно обращаясь к молодому раввину:
- Тебе очень повезло, Йосеф.
- Мы полагаем, Абулафия предупреждал тебя… - Да вы только взгляните на этот рисунок, какое совершенство!
- Неподготовленного визионера[17], который попытается подняться на Небеса, ждет или сумасшествие или смерть.
Элазар трясущимися руками перевернул страницу и повторил:
- Тебя спасло только то, что твои намерения были благими. За дерзость восхождения к Меркаве, сам Малах ха - Масхит [18]лично выходит на охоту за душой визионера, а он редко возвращается обратно с пустыми руками. Разве что решением Небесного суда ты был помилован. Но все же, ответь мне искренне, дабы мы не стали посмешищем в глазах всей общины, - открывалась ли тебе ранее чудодейственная сила этой книги?
Тем временем напряжение в синагоге нарастало, разогреваемое криками подстрекателей:
- Пусть отчитаются перед всем народом за те деньги, которые мы сюда приносим!
- Давайте выберем себе новых учителей, а этих обманщиков побьем камнями! В исключительных случаях община имеет на это право!
- Христиане угрожают, что отнимут наших детей, а нас самих продадут в рабство жестоким берберам, для которых мы будем дешевле скота!
- Эти олухи по-прежнему надеются на помощь Господа, в то время как Он от них давно отвернулся!
- Неужели судьба всего народа может зависеть от одного выжившего из ума старика и двух его прихвостней!
Молодой раввин умоляющим взглядом посмотрел на Элазара, желая быстрее избавить его от неслыханного унижения:
- Доверьтесь мне, учитель, я вас не подведу, ведь если их не успокоить, то народ, ослепленный подстрекателями, может действительно выйти на улицы и натворить много бед, и король будет вынужден провести показательные казни.
- Ты не ответил на мой вопрос, - строгим голосом сказал главный раввин.
- Вы знаете, что мой отец любил выращивать розы, и я помню, как их благоухание всегда приводило вас в восхищение.
- Да, действительно, он знал в этом деле толк. Таких прекрасных цветов я не видел даже во дворце эмира Кордовы.
- К сожалению, я не смог их уберечь, и некоторые из самых пышных кустов начали погибать. Одной ночью я встал с постели, будучи не в силах заснуть от жары и увидел, как книга вдруг начала сиять изнутри. Я взял ее в руки и, ведомый какой-то силой, вышел в сад. Раскрыв книгу на странице которая светилась, я начал читать над увядшими розами отрывок о расцветшем посохе Аарона. Каково же было мое удивление, когда все те кусты, что пожелтели и высохли под палящим солнцем - начали постепенно оживать, а те, что просто поникли, сразу воспрянули и покрылись неизвестно откуда взявшейся живительной росой. В тот момент, когда я, думая, что это иллюзорное видение, слегка прикасался к упругим плотным бутонам, не веря собственным глазам, столб яркого пламени вспыхнул в трех метрах от меня посредине сада. Лик ангела проявился в нем и, заговорив со мной, строго предупредил, чтобы я никому не рассказывал о произошедшем чуде. Вот почему я и держал книгу в тайне от всех.
- Да не слушайте вы его! Только взгляните на эти странные буквы. Вы когда-нибудь видели, чтобы священные тексты были составлены такими странными каракулями? Это больше похоже на расчеты свихнувшегося астролога, чем на молитвенный текст!
Не обращая внимания на его возмущения, главный раввин дрожащими от волнения руками продолжал перелистывать страницы.
- Дума[19] может предстать перед человеком в любом образе, даже в ангельском, и для него обмануть молодого неопытного раввина – самое обычное и даже забавное занятие, - продолжал в том же духе Шимон. - Да и какой смысл архангелу Разиэлю - хранителю тайн Божьих передавать людям знания, которыми никто кроме Йосефа не сможет воспользоваться?
Элазар едва заметно улыбнулся и ответил так, как и должен был ответить настоящий раввин, следуя стереотипу - слегка высокопарно, мудро и не совсем применительно к данной ситуации:
- Когда над человеком сгущаются тучи, и все его попытки изменить что-то к лучшему оказываются тщетными, возникает необходимость полностью возложить свои надежды на Божественное провидение. И чем быстрее это произойдет, тем быстрее и невзгоды отступят. Будем надеяться, что Йосеф все сделает правильно. А мы, вместо того чтобы навлекать на себя беду дурными мыслями и сомнениями, которые имеют свойство сбываться, давай лучше успокоим народ.
Шимон побагровел от злости и плотно сжал губы. В глубине души он завидовал Йосефу, так как сам хотел стать учеником знаменитого мистика Абулафии и перенять у него знания для того, чтобы его боялись и уважали. Только после третьего вежливого отказа он смирился с тем, что его всерьез никто не воспринимает и более того, считают, что он стал раввином лишь по воле случая.
- Читай негромко, чтобы не смущать людей непонятным для них языком, а я пока с ними поговорю, - дал понять главный раввин Йосефу, что согласился с его идеей, которая для другого человека вполне заслуженно показалась бы безумной.
Повернувшись к общине, он приподнял посох, который передавался главному раввину из поколения в поколение вот уже на протяжении долгих девяти столетий. За это время он часто рассыхался и трескался, но руки талантливых мастеров каждый раз его бережно вскрывали специально изготовленным по древнему рецепту лаком и заново стягивали золотыми пластинами. Затем в них закрепляли массивные драгоценные камни и украшали замысловатой гравировкой, выполненной по сохранившимся описаниям посоха израильского первосвященника. Его заметно выделяющаяся изогнутая часть выглядела в строгом соответствии с уменьшенной копией медного змея Нехуштана[20], которого Моисей сделал по указанию Бога, чтобы ужаленный в пустыне ядовитой змеей человек спас свою жизнь, посмотрев на него.
- Довольно, успокойтесь, вы же не на базаре! Ведите себя, как подобает избранному Богом народу! – призвал всех к тишине Элазар.
При виде сверкающего посоха люди сразу же притихли. Бесспорный атрибут власти в руке служителя Божьего возымел должное действие. Даже подстрекатели, которые вносили смуту в умы простых и доверчивых членов еврейской общины, сразу же закрыли свои рты.
- Вот же, если я вас правильно понял, вы хотите сегодня выбрать себе новых служителей Божьих, а нас, обвиняя в невежестве и стяжательстве, побить камнями без всякого суда и разрешения на то Королевского трибунала и даже главы нашей общины.
Ребе затянул паузу, насколько это было возможно, глядя на опустившего от стыда голову Самуэля-га-Леви, который был избран на эту должность два года тому назад. Для его семьи, в виде исключения, был даже составлен специальный трактат по Талмуду, в котором многочисленные предписания Закона излагались в упрощенной и облегченной форме, поскольку их было трудно сочетать с образом жизни кортеса*.
Переведя взгляд в глубину молитвенного зала, Элазар громко обратился сразу ко всей общине.
- Теперь, если есть среди вас кто-то, у кого я украл что-либо, или обидел грубым словом, или поступил с ним не по закону - пусть выйдет вперед и скажет! И если это окажется правдой, то я сам уйду.
От незаслуженных обвинений чувство обиды переполняло пожилого ребе и его глаза увлажнились от скупых старческих слез.
- Принял ли я у кого из вас взятку и этим ослепил глаза свои? Многих из вас на восьмой день жизни принесли сюда ко мне на брит милу[21] ваши родители. И вот теперь, когда вы возмужали и окрепли, а я состарился и ослаб, в благодарность за все вы хотите меня побить камнями? Разве так заповедал вам Моше почитать своих учителей? Насколько же должна быть слаба ваша вера, что из-за пустых обвинений клеветников и подстрекателей, вы уже готовы умертвить тех, кто ежедневно молится за благополучие ваших семей!
На последних словах Элазара люди пристыжено притихли, и уже никто не решался выкрикивать оскорбления в адрес раввинов. В наступившей тишине было отчетливо слышно, как попавшая в паутину муха бьется за жизнь из последних сил.
- Вы просите сотворить чудо, как будто мы не служители Божьи, а приезжие с Востока колдуны или египетские чародеи!
Заметив, что его речь остудила пыл прихожан, ребе Элазар перешел на более спокойный тон, так как не мог долго гневаться, даже если люди того заслуживали:
- Вам хорошо известно, что ребе Йосеф, сын покойного ребе Ицхака, бывшего до меня главным раввином, ни в чем недостойном замечен не был. Именно он сейчас постарается исполнить вашу прихоть и попробует явить чудо, которое вы так настоятельно требуете, дабы убедиться, что Бог не отвернулся от нас.
Йосеф подошел к Элазару и, вежливо склонив перед ним голову, бережно взял посох обеими руками. Он поднял его над головой так, чтобы тот был хорошо всем виден:
- Все вы помните великое чудо, которое произошло с посохом Аарона, когда среди двенадцати посохов глав колен Израилевых только его расцвел цветами и созрел на нем миндаль за одну ночь. Возможно ли, чтобы такое произошло и с этим посохом, который я держу сейчас в руках перед вами?
- Разве что после китайской пасхи! - усмехаясь, выкрикнул грузный розовощекий хозяин пекарни, сидевший во втором ряду позади ювелира.
Зал разразился хохотом, и угрожающе повисшее напряжение сразу же исчезло.
- Поверите ли вы тогда, что Господь все еще с нами и по-прежнему слышит наши молитвы? - громко спросил Йосеф, окинув всех испытывающим взглядом.
Его смуглое продолговатое благородное лицо внушало доверие и располагало к себе, но теперь, когда молодой раввин был разгневан вызывающе дерзким поведением общины и в его глазах застыл укор, представители знати почувствовали себя неловко.
Многие из них поняли, что не остановив вовремя зачинщиков бунта и не воспрепятствовав нанесению раввинам непростительных оскорблений, они сами невольно стали соучастниками этого преступления.
Ростовщик, сидящий в первом ряду прямо напротив Йосефа, решил ответить за всех:
- Не только поверим, но и окажем вам всевозможные почести, достойные истинных пророков Божьих.
Затем он встал и, обернувшись к прихожанам, иронично провозгласил:
- Мы будем носить Иосефа на руках, чтобы его обувь не запылилась о грязь этого мира! Я лично буду выплачивать ему двойное пожизненное содержание.
Поскольку ростовщик был очень уважаемым членом еврейской общины и ссужал деньгами даже королевский двор, подстрекатели рассмеялись и поддержали его громкими возгласами:
- Готовь мешки для денег, сын Ицхака!
Элазар, приблизившись к Йосефу, шепотом произнес:
- Теперь можешь приступать, и да будет благосклонен к тебе Господь! Сосредоточься на тексте. Забудь обо всем остальном, ибо магическая сила слов этой книги поистине велика и неизведанна.
- Принесите отрез черной ткани и ведро с водой. Посох закрепите в нем камнями так, чтобы он стоял ровно, - отдал распоряжение Йосеф молодым ученикам, прислуживающим в синагоге.
Достав из сундука черную шерстяную ткань, они подали один конец пекарю, а другой - скептически настроенному ювелиру, которые вызвались не столько помогать, сколько следить за тем, что же будет происходить за занавесом.
- Все должно быть без обмана! Я лично буду наблюдать за тем, чтобы они нас не одурачили! - громко выкрикнул пекарь, чтобы все его услышали.
Элазар хотел было уже заменить их, молодыми учениками, переминавшимися с ноги на ногу у вхожа в служебные помещения, так как боялся, что они будут отвлекать Йосефа своими ехидными репликами, но молодой раввин, угадав намерения учителя, остановил его. Он не хотел, чтобы у прихожан сложилось ложное мнение, будто от зоркого ока ассистента вообще что-то может зависеть.
Зайдя за импровизированный занавес, Йосеф раскрыл книгу на нужной странице и перед тем как начать читать, предупредил пекаря и ювелира, которые скептически ухмыляясь, подмигивали друг другу:
- Ни в коем случае не опускайте занавес и не приближайтесь к посоху, когда он начнет преображаться на ваших глазах, иначе погубите свои души.
Ювелир прыснул от смеха и с нескрываемой иронией, придав голосу важности, нарочито серьезным тоном, ответил:
- Конечно же, ребе, не беспокойтесь. Да как мы посмеем вам помешать. Я буду дышать через раз и держать кулаки, чтобы у вас все получилось.
Последние ряды зала, заполненные представителями низших слоев еврейской общины, почувствовав себя зрителями в театре из-за его артистичного поведения, разразились громким смехом.
- Если вы заранее уверены что это всего-навсего дешевый фокус, то лучше действительно вернитесь на свое место и пусть кто-то другой заменит вас, - не удержался Элазар.
- Нет ребе, позвольте мне лично убедиться, что здесь все будет происходить честно, без обмана. У меня больше права помогать вам, чем у кого-то еще. Ведь мне же, в конце концов, придется для вас изготавливать новый посох, - не унимался ювелир, снова вызвав волну смеха в зале своей наигранно ироничной интонацией.
- Ну что же, во всяком случае, я вас предупредил, - в резкой форме ответил Йосеф, еще раз подчеркнув серьезность своих слов.
Приближенные ко двору короля нувориши, многие из которых были причастными к сегодняшнему заговору против главного раввина, вообще не верили в чудеса. Наблюдая за всем происходящим из первых рядов, они перешептывались между собой, подшучивая над всеми этими приготовлениями. Но как только «ассистенты» растянули занавес, скрыв за ним Йосефа, знать из уважения притихла, приготовившись лицезреть обещанное чудо.
Тусклое сияние исцарапанных золотых пластин и слабое мерцание крупных изумрудов, врезанных в глазницы золотого змея, который обвивал весь посох снизу доверху, нависая над его изогнутой верхней частью, теперь стали видны более отчетливо на фоне черной как смола ткани. Ученики, прислуживающие в синагоге, установили посох строго вертикально в деревянном ведре, обложив его со всех сторон камнями. Они развернули его специально так, чтобы массивная голова змея была направлена на людей, от хищного взгляда которого у них пробегал холодок по спине.
Более странную и нелепую картину было трудно себе и представить. Интуитивно осознавая негативную сторону предстоящего действа, к которому они принудили раввинов, набожные прихожане, не желая встречаться взглядами со своими соседями и друзьями, уже сожалели о том, что так легко поддались глупому эмоциональному порыву, обнажившему дремлющую внутри каждого из них первобытную тягу к стадному чувству.
Заблудившийся на вечерних улицах ветер монотонно барабанил по раскрытым ставням синагоги, необъяснимым образом лишь только усиливая эффект повисшей в зале тишины и нарастающее чувство тревоги.
Йосеф попытался сконцентрироваться на тексте зная, что если не удастся полностью погрузиться в каванну[22], ему не откроется вход, ведущий к Небесным чертогам. В результате никакого чуда не произойдет. Более того, созидательная энергия может с легкостью стать разрушительной и, обратившись против него самого, нанести непоправимый вред.
Повязав тфилин[23] на голову и руку, он начал медленно нашептывать слова из книги Разиэля, которые плавной рекой полились из его уст. Люди, сидевшие в первых рядах, внимательно к ним прислушивались, пытаясь разобрать их, но для них они были всего лишь бессвязным набором удивительных фраз, лишь отдаленно схожих по звучанию с древним ивритом. И только ребе Элазар знал, какие могущественные и таинственные силы сейчас приводил в движение молодой раввин.
Через минуту его голос стал тверже, и он уже читал текст немного увереннее и быстрее, при этом по привычке слегка раскачиваясь корпусом тела вперед и назад. Элазар смог различить в потоке слов знакомые его слуху запретные для непосвященных тайные имена Бога, приятно удивившись тому, что они прозвучали из уст Йосефа в точном соответствии с многовековой традицией сефардских общин. Ребе вслушивался в ритм чтения, заданный Йосефом, пытаясь предугадать тот момент, когда молодой раввин в состоянии мистического транса начнет произносить свято хранимый праведниками в строжайшей тайне Шем ха - Мефораш[24]. Элазар понимал, что запомнить его сходу невозможно, но все же, он ловил каждое слово, чтобы получить хоть поверхностное представление о том, как должно звучать самое оберегаемое Имя Всевышнего, владея которым, можно было творить настоящие чудеса исцеления и магии. В предвкушении воссоединения с энергией высвобождающихся искр последней сефиры Малькут[25], утвержденной в материальном мире, Йосеф мелодично распевал куплеты из книги Разиэля подобно мулле, читающему стихи из Корана.
Загипнотизированные мелодичным звучанием магических слов, ювелир и пекарь, позабыв обо всем на свете, раскачивались в такт движениям молодого раввина, крепко вцепившись побелевшими пальцами в черный занавес. Воздух вокруг посоха приобрел небесно-голубой оттенок и сгустился настолько, что его уже можно было пощупать пальцами как сладкую вату. Йосеф почувствовал, как от внутреннего напряжения все его тело охватила знакомая легкая дрожь. Взглянув на руки, он увидел теплое сияние, внутри которого вспыхивали искры, но вместо испуга, ощутил радостное волнение от приближающегося момента воссоединения души с ослепительным потоком Божественного света.
Заметив, что Йосеф читает уже более трех минут, и при этом ни разу не перевернул ни одной страницы, Шимон, наотрез отказавшийся помогать, незаметно подошел ближе. Поскольку он был на голову выше молодого раввина, то без труда заглянул через его плечо, пытаясь рассмотреть, что он там читает на самом деле. Прищурив глаза, он едва сдержался, чтобы не вскрикнуть от удивления. Первым что он увидел, были двигающиеся словно живые, красочные фигурки людей. На обеих страницах открытой книги разворачивались события хорошо знакомого ему библейского сюжета, описывающего бунт Кораха. Под самими рисунками плавно пробегал справа налево текст, составленный из странных букв, символов и знаков. Его опытный взгляд сразу же подметил, что бегущая строка двигалась в строгом соответствии с выбранным Йосефом ритмом чтения текста. Как только он начинал распевать стихи быстрее, строки быстрее сменяли одно на другое. Рисунки также менялись в соответствии со смыслом прочитанного, четко воспроизводя последовательность тех знаменательных ветхозаветных событий, которые предшествовали чуду, произошедшему ночью с посохом Аарона в Мишкане[26].
Не смея вымолвить ни единого слова, затаив дыхание в метре от затылка Йосефа, Шимон с выпученными глазами наблюдал за тем, как рисунок, изображающий двенадцать посохов колен израилевых с вырезанными на них именами вождей, начал «оживать» на глазах. В тот момент, когда в книге на посохе колена Леви с именем первосвященника Аарона появились нежно-зеленые листочки, из которого потянулись молодые побеги, то же самое произошло и в молитвенном зале с посохом главного раввина.
Прихожане громко воскликнули. Шимон с трудом оторвал взгляд от рисунка и в недоумении уставился на медленно расцветающий на глазах посох. Разинув рты, люди молча наблюдали за тем, как разбухший посох, превращаясь в ствол миндального дерева, разрывал одну за другой стягивающие его золотые пластины. Падая на мраморный пол синагоги, они каждый раз громко звенели, отвлекая на себя удивленные взгляды прихожан. Но Йосефа, казалось, уже ничто не могло отвлечь. Он продолжал монотонно распевать постоянно обновляющийся на одной и той же странице текст. Не прошло и пяти минут, как на посохе выросли ветви, лопнули почки и из них показались лепестки необыкновенно нежного розового цвета. Ведро затрещало под мощным натиском разрастающихся корней.
Завороженный происходящим у него на глазах явлением Божественного чуда, позабыв обо всем на свете, ювелир выпустил из рук занавес. Словно в состоянии гипноза он вплотную подошел к дереву и глубоко втянул в свой широкий мясистый нос насыщенный аромат, исходящий от розовых цветков. В тот момент, когда Элазар отвернулся, чтобы позвать кого-то из молодых учеников держать занавес вместо ювелира, он протянул свои грубые, толстые как сосиски пальцы, украшенные золотыми перстнями и, не колеблясь, сорвал один из тысячи распустившихся нежно-розовых цветков. Пощупав его, он широко улыбнулся и, все еще не веря собственным глазам, с абсолютно идиотским выражением лица громко воскликнул:
- Они действительно настоящие и восхитительно пахнут! Это не обман! Он все-таки это сделал! - громко закричал ювелир, показывая цветок ростовщику.
Забыв обо всех приличиях, зачинщики бунта устремились со всех сторон к посоху, который уже окончательно превратился в миндальное дерево с появившимися на нем первыми зелеными плодами. Ошеломленный ростовщик раскрыл рот от удивления, рассматривая сорванные лепестки.
- А нас вы не хотите усыновить и назначить нам двойное пожизненное содержание? Мы тоже умеем сажать деревья! – начали они язвить, насмехаясь над ним.
- Да каждому из нас и по одному содержанию хватило бы. Не нужно двойное - мы не жадные!
Обратив внимание на их наглые ухмыляющиеся лица, Элазар первым почувствовал реальную опасность. Но не успел он об этом подумать, как ведомые магической, притягательной силой дерева они последовали примеру ювелира, потянувшись к нежным миндальным лепесткам.
Смерив их строгим взглядом, раввин прикрикнул на них:
- Немедленно прекратите это надругательство и расступитесь в стороны! Ангелы возмутятся вашим недостойным поведением, и вы на всех нас накличете беду!
- О чем это вы, ребе? Где вы видите ангелов? - усмехаясь, ответили наглецы, запихивая в карманы сорванные с дерева, еще не успевшие созреть, плоды миндаля.
- Доживешь до его возраста, и тебе не только ангелы привидятся, - сострил пекарь, присоединившись к ним.
Они громко рассмеялись, не обращая внимания на возмущенную их дерзостью общину, и принялись обдирать выросшее на три метра дерево с удвоенной скоростью. Его мощные корни разорвали деревянное ведро, согнув металлические обручи и, пробив насквозь мраморный пол, углубились в землю.
- Да что вы себе позволяете! Такого хамства никто себе еще не позволял! - воскликнул аптекарь.
Кожевнику из-за низкого роста приходилось подпрыгивать, чтобы дотянуться до орехов, поскольку снизу их уже оборвали. Разозлившись, он обернулся и грубо осадил аптекаря:
- Боишься, что тебе для очередной любовной настойки ничего не останется?
- Ты бы лучше дал взятку городскому алькальду[27], чтобы он разыскал и отдал под суд тех, кто разгромил твою лавку, чем строить из себя святошу, а не то, это отребье завтра напьется за деньги епископа и изнасилует твою жену, - добавил портной.
- А вдруг ей понравиться, и она уйдет с ними. Кто же будет тогда готовить для нас вонючие зелья по твоим рецептам из дохлых змей и лягушек, от которых потом три дня с горшка не слазишь? – отпустил пошлую шутку пекарь.
Наглецы, собравшиеся вокруг выросшего на три метра миндального дерева, взорвались от смеха.
Ропот возмущения прокатился волной по второму этажу, отведенному для женщин:
- Это же уму не постижимо, неужели их никто не остановит? Есть в этом зале мужчины?
- Я просто уверен, что эти плоды излечат от любой болезни. Теперь уж мы точно задобрим короля, когда избавим его от подагры, - попытался хоть как-то оправдать свое поведение ювелир, виновато пряча глаза.
- После вечерней службы вы все будете взяты под стражу и помещены в городскую тюрьму. На каждого из вас суд наложит штраф в сто реалов, а кто не сможет заплатить, тот получит сорок ударов палкой. Может быть тогда, вы научитесь уважать законы нашего народа, - постановил рехидор* Лумброзо, который понял, что дальше нельзя было сидеть и отмалчиваться, иначе его участие в заговоре было бы очевидным.
Учитывая, что он был другом великого канцлера, городские власти находились у него в прямом подчинении, поэтому, объявленное им решение должно было быть неукоснительно выполнено. Его слуги демонстративно взялись за рукояти своих мечей и подстрекатели тут же ретировались осознав, что здорово перегнули палку.
Взглянув на брошенный на пол занавес, Шимон хотел заставить ювелира поднять его но, увидев, что его лицо после слов рехидора стало мрачнее тучи, нагнулся сам. В тот момент, когда он взял его в руки и уже хотел выпрямиться, сильный толчок в грудь свалил его с ног. Ударная волна раскаленного воздуха мгновенно оторвала от пола и откинула в разные стороны всех, кто находился рядом с деревом. Расшитая золотом бархатная одежда ювелира, ростовщика, пекаря и портного сразу же вспыхнула, словно была пропитана маслом. Корчась от боли, они принялись перекатываться по полу, пытаясь сбить с себя ненасытное пламя, которое пожирало их плоть, разгораясь с каждой секундой все сильнее.
Все еще лежа на полу, Шимон открыл глаза и увидел в пяти шагах от себя медленно вращающийся огненный вихрь, в котором полыхало миндальное дерево. Бушующее пламя громко ревело, как разогретая до красна плавильная печь, заглушая надрывные крики объятых пламенем людей, у которых не было никаких шансов на спасение. Парализованные страхом прихожане, никогда не видевшие до этого чтобы люди так быстро сгорали, стояли как вкопанные, боясь даже пошевелиться.
- Да помогите же вы им, наконец! - воскликнул ребе Элазар, пытаясь слабым старческим голосом перекричать рев огненного столба.
Клубы удушливого приторного дыма от сгоревшей одежды, перемешавшиеся со смрадом жженых волос и обугленного человеческого мяса, быстро заполнили весь молитвенный дом.
Тем временем Йосеф продолжал читать, полностью отрешившись от окружающего мира, а пепел от обугленных ветвей миндального дерева осыпался на мраморный пол.
Оглушенный волной раскаленного воздуха, Шимон с трудом поднялся на ноги. Осмотревшись по сторонам, он распорядился, чтобы открыли все окна и отнесли трупы сгоревших заживо к лекарю, который должен был составить свидетельство о смерти.
Заметив, что главный раввин стал бледнее стены, Шимон быстро подошел к нему и, поддержав за локти, усадил прямо на пол возле массивного сундука. Прислонившись к нему спиной, Элазар склонил голову, не в силах вымолвить ни слова. Он тяжело и отрывисто дышал, держась рукой за серце. Шимон протянул ко рту старика серебряную чашу с вином. Сделав несколько глотков, ребе, едва не отдавший Богу душу, вздохнул с облегчением и, с трудом шевеля побелевшими губами, тихо прошептал:
- Кажется, мое время вышло. Пообещай мне, что поможешь Йосефу вернуться обратно…
- Откуда вернуться? – удивленно переспросил Шимон, - Вот же он стоит прямо перед вами учитель и, как ни в чем не бывало, читает заклинание из этой колдовской книги, из-за которой уже сгорело четыре человека. Я уверен, что слухи завтра дойдут до короля, и он захочет наказать виновных. То, что Йосеф сейчас делает, никак нельзя назвать мистикой. Это самое настоящее колдовство и мы должны немедленно его остановить!
- Нет, нет, это не колдовство… человеческая глупость и жадность… из-за нее все вышло не так… Я не предполагал, что люди способны на такое…Если ты помешаешь ему дочитать до конца главу из «сефер Разиэль», его душа не вернется обратно в тело…
- Что же я должен предпринять, учитель? Сидеть, сложа руки, и ждать пока это пламя еще кого-нибудь сожрет.
- Прежде всего, воскури смесь из трав. Пусть поднимется благоухание, умиротворяющее Бога. Когда же ты заметишь, что исчез свет, исходящий от Йосефа, то поторопись увести его в покои. Подкрепи его хлебом и вином, и не разговаривай с ним до тех пор, пока он окончательно не придет в себя.
- А как быть с этой книгой? Инквизиторы наверняка захотят ознакомиться с ней. Слухи разлетятся по городу быстрее ветра, и уже завтра в это время какой-то монах прибьет гвоздями кипу к моей голове, чтобы она не спадала, пока его братья во Христе будут задавать мне вопросы, окуная в бочку с водой.
- Мы не знаем, для чего ангел Божий передал книгу Йосефу. Скройтесь в деревне у Иехиэля, только так вы жизни свои спасете. Однако же книгу тайн Божьих отдайте Абулафии. У него побоятся искать, ибо знают все, что смерть на себя навлекут, если осмелятся на подобную дерзость.
Вдруг ребе умолк, внимательно прислушиваясь к чему-то. Подняв голову, он посмотрел умоляющим взглядом на Шимона и сжал его руку ослабевшими пальцами:
- Они уже близко, я слышу их голоса…
Шимон хотел было спросить учителя, что он имеет в виду, но Элазар, предугадывая его вопрос, вытянул из кармана ключ от сундука и вложил его в ладонь удивленного Шимона. Закрыв глаза, он тихо произнес:
- Прячься, спасай свою душу… Они не пощадят никого…Это лютые демоны разрушения.
Все еще думая, что старик Элазар бредит из-за сердечного приступа, Шимон снова поднес чашу со сладким вином к его губам. Главный раввин сделал всего пару глотков, как вдруг его глаза округлились от страха. Шимон оглянулся и обомлел от увиденного.
Из медленно вращающегося огненного вихря, охватившего миндальное дерево, начали вылетать крылатые свирепые на вид твари. Их жилистые волосатые тела черного как смола цвета были не менее полутора метров в длину, а размах перепончатых как у гигантских летучих мышей крыльев был еще больше.
Быстрой тенью они пронеслись вдоль стен синагог лав несколько кругов по просторному залу, они резко взмыли вверх к высокому потолку и вцепились когтями в дубовые балки. Повиснув головами вниз, демоны устремили хищные взгляды на изумленных прихожан.
Не веря собственным глазам, все застыли в неподвижности, и даже громкий треск, исходящий от сгорающего толстого ствола дерева, не в силах был отвлечь их внимание, прикованное к посланникам Сатаны. И лишь ребе Шимон, успевший незаметно для всех спрятаться в сундуке, уже боролся с животным страхом, который нарастал и усиливался в нем подобно приливной морской волне.
Как только демонические твари, почувствовав приближение своего хозяина, прикрыли головы крыльями, в зал ворвался громкий, тянущийся на одной ноте звук шофара[28], от которого задрожали огни светильников, и кровь застыла в жилах. Вся община содрогнулась, и люди в страхе уже хотели сорваться с места, как вдруг двери синагоги и оконные ставни с силой захлопнулись так, что от удара посыпалась штукатурка.
Еще не успев запаниковать от осознания того, что они оказались в ловушке, прихожане увидели, как прямо на них из огненного столба вышел двухметрового роста демон атлетического телосложения с внушающим ужас выражением лица. В нем поровну смешались благородные черты человеческого облика с хищной мордой лютого зверя. Его налитые кровью глаза излучали ненависть ко всему человеческому роду. Царские одежды, в которые он был облачен, переливались мягким матовым сиянием золотых нитей.
Окинув прихожан пристальным взглядом, демон прислушался к их мыслям. Через пару секунд его взгляд вдруг вспыхнул, на лице появилась коварная ухмылка и он начал преображаться на глазах прихожан под их изумленные возгласы в нищего бродягу с длинной до пояса бородой, спутанными волосами и впалыми щеками, одетого в грубый залатанный балахон из мешковины. Протянув в их сторону руку, в которой держал крестообразный посох Иоанна Крестителя, он с притворно сочувствующей интонацией голоса произнес:
- Я пришел, чтобы утешить вас, дети мои, и дать вам надежду. Креститесь и души свои спасете!
Мужчины переглядывались, пытаясь найти друг у друга поддержку, но никто из них не решался выйти вперед и прикрикнуть на колдуна. Такой реалистичной магии никто из них еще не видел, и подавить в себе страх было непростым делом.
- Он настоящий ашшаф[29], - разошелся шепот по залу.
Заметив на их лицах крайнее удивление колдун взмахнул рукой, и откуда-то сверху, с потолка, в проявившуюся на полу купель полилась, словно из родника, струя живой воды. Разлетающиеся во все стороны брызги еще сильнее испугали прихожан, которые теперь уже не сомневались в могуществе этого черного мага, по сравнению с которым Йосеф, читающий книгу, выглядел простым подмастерьем.
- Пусть все подойдут к этому неиссякаемому источнику Божьей милости и возьмут свою долю от Его вечно изливающегося на свои творения изобилия благодати. Подходите, не бойтесь!
Люди застыли в недоумении. Потеряв чувство реальности, они не знали, как отнестись к этим словам и как следует себя вести.
- Вот именно то чудо, которое на самом деле вы жаждали узреть. Примите крещение и живите счастливо в этой стране, подходите смелее, кто уверует в Спасителя - тот и спасется. Ибо он – свет миру. Кто последует за ним - тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни.
- Ты сам о себе свидетельствуешь, свидетельство твое не истинно! - послышался слабый, неуверенный голос из конца зала.
- Я говорю истину, почему вы не верите мне? Кто соблюдет слово мое, тот не увидит смерти вовек!
Ропот возмущения прокатился по залу.
- Теперь узнали мы, что бес в тебе! Неужели ты больше праотца нашего Авраама, который умер?
- Прежде, нежели был Авраам, я есмь.
- Кем ты себя возомнил? Давайте побьем его камнями! – вышли вперед все те же подстрекатели, угрожая «пророку» поднятыми кулаками.
Демон принял свой первоначальный вид и громогласно рассмеялся так, что даже некоторые свечи на бронзовых люстрах высоко под потолком погасли.
- Надо же, именно так все и происходило. Этот упрямый народ никогда не изменится, - съязвил он и громко выкрикнул:
- Еще недолго быть мне с вами, и пойду к пославшему меня. Будете искать меня и не найдете, и где буду я, туда вы не можете прийти. Ибо для вас уже уготовано особое, самое райское место в Аду.
Он снова рассмеялся леденящим кровь в жилах хохотом и, бросив взгляд на повисших вниз головой тварей, выкрикнул:
- Ло йихейе лека элохим ахерим ат пана.[30] - Натмару, Шеду, Халлулай, [31] - кровью собственной пусть они смоют свой грех, ибо нарушили они завет крови союза, который заключил с ними их Бог, когда поставил Моше двенадцать обелисков у горы Синай.
В мгновенье ока хищные крылатые твари бросились камнем вниз прямо на прихожан. Не долетев метра три до пола, демоны буквально растворились в воздухе, вызвав волну изумленных возгласов. Люди озирались по сторонам, не понимая, куда же те могли подеваться. Страсти еще только накалялись, как вдруг в разных концах зала какая-то невидимая сила начала подбрасывать самых крупных мужчин высоко вверх, как будто они были набиты соломой. Некоторые из них неподвижно зависали в воздухе, в то время как другие с грохотом падали на пол и, громко крича от боли, неестественно выгибались и бились в конвульсиях. На их посиневших губах выступала кровавая пена, а обезумевшие глаза готовы были выскочить из орбит. Родственники бросились к ним на помощь но, наткнувшись на невидимые стены, лишь стучали в них кулаками, громко выкрикивая имена своих близких.
Отталкивая друг друга, основная масса людей в ужасе бросилась к выходу но, ко всеобщему удивлению, никто не мог открыть двери синагоги. Рослые молодые парни пытались с разбегу протаранить толстые дубовые доски плечами, однако все их старания не приносили никакого результата.
В это же время, подоспевшие к синагоге монахи - инквизиторы рубили дверные косяки с другой стороны, громко ругаясь из-за доставленных им хлопот:
- Была бы моя воля, я бы этих хитросделанных евреев всех на кол посадил. Говорят, что они даже некрещеных младенцев приносят в жертву Сатане во время своих ночных оргий.
- Сейчас мы это узнаем, брат Томазо, и если это так, то я собственными руками вырву сердце у этих выродков, - вытирая рукавом стекающий градом пот со лба, прохрипел грузный сорокапятилетний монах – доминиканец Альберто.
Немного передохнув, он широко размахнулся и с сокрушительной силой вонзил тяжелый полупудовый топор в массивную дверь синагоги. Удар, от которого треснула бы любая дверь, не принес ожидаемого результата и монах процедил сквозь зубы:
- Это не иначе как вход в Преисподнюю и его охраняют слуги самого дьявола.
- Вздернуть их надо всех на дыбе, христопродавцев проклятых. Под видом вечерней молитвы устроили настоящий сатанинский шабаш, - добавил молодой монах Антонио, присоединившись к ним в помощь.
Крепкие руки инквизиторов ловко орудовали длинными топорами со знанием дела. Щепки разлетались далеко в разные стороны поэтому, стоящие позади них инквизиторы, приготовившиеся к тому, чтобы сразу же ворваться внутрь синагоги, отвернули головы в сторону, прикрыв руками глаза.
- Хватайте всех, кроме детей! – скомандовал главный инквизитор Священного Престола, слезая с вороного коня.
Клаудиус был рыцарем-тамплиером но, получив серьезное ранение в битве с сарацинами за Акру, был вынужден покинуть Иерусалим и вернулся в Европу. По рекомендации магистра Ордена он с полусотней таких же искалеченных головорезов поступил на службу к самому Папе Римскому Гонорию III. Будучи много наслышан о великолепных организаторских способностях Клаудиуса и его богатом военном опыте, Понтифик решил без промедления воспользоваться этим и назначил пятидесятилетнего тамплиера главным инквизитором своей еще официально не утвержденной Папской инквизиции. Он искреннее надеялся на то, что неподкупный воин, не долго мудрствуя, огнем и мечом уничтожит уже начинающие бродить в умах католической паствы еретические настроения. Очень быстро Люпус стал любимчиком Папы, и тот наделил его неограниченными полномочиями. Тени Клаудиуса теперь боялись даже епископы, маститые кардиналы и сами монахи доминиканцы, которые и были по своей сути первыми папскими инквизиторами. Из-за этого назначения ходили сплетни, что теперь тамплиеры конролируют самого Понтифика, хотя, конечно же, это было далеко не так.
Папе, как мудрому стратегу, в первую очередь была нужна своя крепкая рука на Святой земле в лице Ордена тамплиеров, а не крепкая рука императора Священной Римской Империи Фридриха II, который в 1225 году от Рождества Христова, вступил в законный брак с королевой Изабеллой II Иерусалимской. С каждым годом Иерусалимский престол все сильнее укреплялся за счет поддержки европейских правителей и нескончаемого потока паломников. Влияние Ватикана начинало понемногу ослабевать. Вот почему Папа был сам заинтересован в возвеличивании тамплиеров для ослабления власти Фридриха. Проявляя чрезмерную лояльность к мусульманам, правитель Иерусалима стремился заключить мир с египетским султаном Аль-Камилем, а значит, крестовые походы теряли всякий смысл. Вместе с их прекращением исчезал повод для сбора коллосальных средств, без которых Ватикан уже не мог финансировать строительство грандиозных соборов.
Получив сведения от жены лекаря о «сатанинском шабаше» в синагоге, Люпус пообещал выдать ей документ от имени святой Инквизиции, который гарантировал всей ее семье пожизненную неприкосновенность. Ни светские, ни церковные власти, ни даже король Кастилии и Леона - не осмелились бы упрятать кого-то из них в темницу без разрешения главного инквизитора или самого Папы.
Перепуганная женщина, постоянно причитая, едва могла толком объяснить, что же произошло на самом деле. Однако, значение слов «шейдим»[32] и «Дума» [33]на иврите, которое она постоянно повторяла, было хорошо знакомо инквизитору, прожившему большую часть своей жизни на Святой земле. Уже сам по себе факт упоминания нечистой силы, к которой евреи всегда относились достаточно прохладно, не желая демонизировать Сатану и принимать его таким, каким его преподносило христианское вероучение, насторожил Люпуса. В иудаизме Дьявол был вполне обычным, сбившимся с истинного пути и, мягко говоря, не очень дальновидным слугой Господа, от которого никто никогда в страхе еще не убегал. Вспоминали о нем иудеи крайне редко и неохотно, сопоставляя его лишь с клеветником и обвинителем, которого никто на Небе давно всерьез не воспринимает, и уж точно не сравнивает с царствующим правителем всех сил Зла, затеявшим с Богом битву за Вселенную. Однако выпученные от страха глаза жены лекаря удивили инквизитора, уже привыкшего к тому, что все заявленные случаи проведения сатанинских оргий в католической Испании не соответствовали истине, и на самом деле были лишь попытками катаров[34], обосновавшихся в Северной Италии и Южной Франции проникнуть на Пиренеи.
Заметив, что лошади ведут себя очень неспокойно, Люпус достал из кожаной сумы глиняный сосуд со святой водой и деревянное распятие, освященное в Иерусалимском Храме во время пасхальной мессы. Затем он открыл флакон с освященным елеем и, крестообразно помазав лбы монахам, произнес краткую вдохновляющую речь:
- Знайте же, братья , эти двери удерживают слуги Дьявола, потому что боятся нас! Они знают, что вместе с нами в этот рассадник всякой нечисти войдет Дух Святой. Архангелы Божьи - Михаил и Гавриил будут нам в помощь в битве с Сатаной. Укрепитесь же верою и помните, что именем Господа нашего Иисуса Христа мы одолеем любое зло!
На последних словах главного инквизитора входные двери затрещали и под натиском могучих плеч Альберто и Томазо с грохотом рухнули внутрь синагоги. Несколько человек, зажатых со всех сторон толпой, не успели вовремя отскочить в сторону и оказались придавленными широкими десятипудовыми дверьми. Но это не остановило прихожан и, движимые стадным чувством и инстинктом самосохранения, они ринулись наружу в панике, раздавливая ногами тех, кто оказался на полу. Выстроившись плотным строем, монахи перекрыли дорогу с обеих сторон, загоняя евреев во внутренний двор синагоги, огражденный высоким каменным забором с остроконечными пиками. Лишь очень немногим из обезумевшей толпы удавалось проскользнуть сквозь первые ряды оцепления, но и тех догоняли всадники и, нещадно избивая плетьми, загоняли как скот во двор синагоги.
- Не дайте этому дьявольскому сборищу христопродавцев остаться безнаказанным, - еще раз громко скомандовал Клаудиус, выжидая удобный момент, чтобы ворваться с монахами в молитвенный дом евреев.
Когда все выбежали наружу, грузный Альберто, крепко сжав в руках тяжелый топор, первым уверенно направился внутрь. Но не успел брат Томазо последовать за ним, как стосорокакилограммовое тело монаха с невероятной скоростью затянулось невидимой силой в молитвенный зал, словно гигантская жаба слизала его своим длинным языком как комара. Пролетев по воздуху метров тридцать, Альберто с ужасным грохотом рухнул на пол, подняв в воздух клубы пыли. Почувствовав сильнейшую боль в спине, он застонал и, приподнявшись на локтях, увидел перед собой ухмыляющееся лицо демона. От сильного удара в ушах стоял звон, а перед глазами расплывались мерцающие звездочки. Ему показалось, что сама смерть склонилась над ним, пристально изучая его хищным взглядом. Желая избавиться от наваждения, он перекрестился и крепко сжал топор, который умудрился не выпустить из рук во время полета через весь зал синагоги.
- Ведь это ты сказал, что вырвешь сердце у христопродавцев, - прошипел оскалившийся демон.
Заметив, что пальцы Альберто, побелели от напряжения на деревянной ручке топора, демон с силой пробил своими длинными когтями грудь несчастного и вырвал из нее трепещущее сердце. Следующим взмахом руки он оторвал детородный орган и вложил его в руку забившегося в предсмертной агонии монаха. Алая кровь фонтаном брызнула из разорванных артерий, и в следующую секунду душа Альберто, освободившись от страданий, уже увидела свое тело лежащим на полу с остекленевшим взглядом, в котором запечатлелся весь ужас произошедшего. Нанизав сердце на массивный серебряный крест, висевший на шее монаха, демон отдал приказ своим слугам:
- Вышвырните эту вонючую тушу отсюда.
Обведя вокруг себя жезлом, он снова громко рассмеялся и добавил:
- Ему здесь не место среди избранного народа ибо сказано в Писании: «Да не войдет тот, у кого раздавлены ятра или отрезан детородный член в собрание Бога. Да не войдет незаконнорожденный в собрание Бога, и десятое поколение его да не войдет в собрание Бога»! - А он, всего лишь в пятом поколении от своего предка байструка Джузеппе, да еще и набрался наглости вломиться в дом Божий с топором.
- Заслуженная смерть, - прошипели крылатые твари, склонившись перед своим господином.
В мгновенье ока растерзанное тело Альберто вылетело из синагоги, оставляя за собой в воздухе кровавый шлейф и, как набитый доверху мешок с отрубями, впечаталось в выложенную брусчаткой узкую улицу еврейского квартала.
Монахи в ужасе расступились, обрызганные кровью, пропуская вперед главного инквизитора. Даже повидавшего на своем веку немало безжалостных убийств и самых изощренных пыток Люпуса чуть не стошнило от вида еще трепещущегося сердца несчастного монаха, нанизанного на крест.
- Не иначе как сам Дьявол свирепствует в синагоге и мстит за то, что мы помешали ему провести сатанинский обряд, - спокойно сказал Клаудиус, подавляя в себе страх.
Склонившись над безжизненным телом, он опустился одним коленом на еще теплый, не успевший остыть от дневной жары серый булыжник мостовой и, молитвенно сложив руки на груди, провел монаха в последний путь:
- Господи, прости грехи раба Твоего Альберто и прими его душу в Царство Небесное! Амен!
- Амен! - дружно подхватили инквизиторы и, осенив себя крестным знамением, накрыли тело покойного плащом.
Опустив глаза, они застыли в ожидании указаний от Люпуса, который пристально всматривался в пугающий полумрак дверного проема.
Изнутри доносились дикие вопли летающих по залу демонических тварей и душераздирающие крики людей, находящихся в предсмертной агонии. Клаудиус давно не испытывал настоящего чувства страха и теперь, снова ощутив его, он действительно растерялся, усомнившись в правильности своего решения войти в синагогу.
Словно читая мысли, его помощник – сорокалетний монах-доминиканец Бруно негромко, но вместе с тем так, чтобы все слышали, обратился к нему:
- Если вы не войдете туда, мы не перестанем вас уважать. В конце концов, ведь это они - евреи распяли Иисуса. За это их теперь и наказывает Господь!
- Да что нам за дело заступаться за этих нехристей, и подвергать свои жизни смертельной опасности? - поддержал его Винченцо, совсем недавно научившийся держать меч в руках.
- Мы даже не знаем, с чем нам придется столкнуться, а у нас всего пятнадцать человек, и шестеро из них должны все время присматривать за евреями, чтобы они не разбежались по домам, - рассудительно добавил рослый, богатырского телосложения монах Родригес.
Терзаемый сомнениями, Клаудиус крепко сжал в руке крест. Он поднял глаза на чистое звездное небо с зависшей над городскими кварталами полной кроваво-красной луной и, словно получив ответ на свой вопрос, уверенно произнес:
- Укрепитесь духом, братья! Господь уже отдал демонов в наши руки. А что до евреев, то мы для Сатаны более ненавистны, нежели они, ибо именно кровью Христовой, пролитой за нас с вами, он и был усмирен.
Монахи пристыжено опустили головы, а Бруно, будучи преданным слугой Люпуса, поддержал своего наставника:
- Воистину вера твоя велика, и с тобой мне не страшно сойти даже в долину Смертной Тени!
Затем, обернувшись к монахам и, увидев, как они стыдливо прячут глаза, переминаясь с ноги на ногу, он перешел на шуточный тон, чтобы немного взбодрить их:
- За доблестную службу Церкви Христовой кардинал пожаловал нам бочонок старого крепкого вина, так что давайте поскорее прикончим этих тварей, а затем хорошенько отметим нашу победу, возблагодарив за нее Господа!
- Держите оружие наизготове и не стреляйте без моей команды. Помните, что у каждого из вас есть всего лишь один выстрел, и перезарядить арбалет вы уже не успеете, если промахнетесь. Будьте предельно внимательны, и да поможет нам Бог! – отдал последние указания главный инквизитор.
Тем временем лютые твари безнаказанно продолжали наслаждаться кровавым пиром, вселяясь в измученных до полусмерти, но еще живых людей, причиняя им ужасную боль и страдание.
В воздухе витал тошнотворный сладкий запах крови. На мраморном полу лежало около полусотни бездыханных человеческих тел. Бледные лица с высунутыми языками и выпученными как у морского окуня глазами свидетельствовали сами за себя о том, какой мучительной смертью погибли люди.
Оставшиеся в живых несколько десятков прихожан неестественно выгибались, катаясь по полу со скрюченными пальцами рук в предсмертной агонии. На посиневших губах выступила пена, а вырывающиеся из горла хрипящие звуки заглушали треск ломающихся человеческих костей.
Оглянувшись по сторонам и убедившись в том, что уцелевших не осталось, демон направился прямо к Йосефу, чтобы завершить то, для чего его послали. Сегодня его интересовала только книга Разиэля, а сам молодой раввин был ему абсолютно безразличен, так как им позже должен был заняться Хозяин лично сам.
Именно из-за священной книги тайн Божьих, которой давно мечтал завладеть Самаэль[35], он и разрешил умертвить всех, кто стал свидетелем осквернения Божественного чуда, чтобы уничтожить любые воспоминания о том, что произошло сегодня вечером в синагоге. И хотя посланный хозяином демон понимал, что отнимает человеческие жизни без решения на то Небесного суда - дерзость, которую люди проявили по отношению к служителям Господа и Божественному явлению, а также их стремление отречься от веры праотцов, вполне позволяла ему действовать безнаказанно.
Подойдя вплотную к Йосефу, демон протянул руку, украшенную тяжелыми золотыми браслетами, намереваясь забрать книгу. В тот момент, когда он почти коснулся ее, талисман, висевшей на шее Йосефа, ярко вспыхнул, мгновенно ослепив демона и заставив его прикрыть ладонями глаза. Он взвыл от боли как раненый зверь и сразу же отступил назад. Услышав нарастающий гул возбужденных человеческих голосов, он резко обернулся всем корпусом могучего тела. Сквозь расплывающиеся перед глазами радужные пятна посланник Ада увидел у выломанного дверного проема с десяток рослых монахов, вооруженных арбалетами и мечами. Страх расходился волнами от них и, почувствовав его, демон громко выкрикнул:
- Добро пожаловать, Христовы псы! Смелее, не стесняйтесь, подходите ближе, и мы в спокойной обстановке сядем, потолкуем по душам. Расскажете мне, что вас беспокоит.
Залившись громким смехом, он вытянул вперед изогнутый жезл фараона и резким окриком натравил на них своих слуг:
- Ве - хинне шелша[36], - Натмару, Шеду, Халлулай!
В тот же миг бьющиеся в конвульсиях на полу люди притихли. Покинув их тела, демонические твари с дикими воплями, рассекая со свистом перед собой воздух, устремились навстречу инквизиторам, крепко сжавшим в руках тяжелые арбалеты.
Подавив в себе чувство страха, Люпус быстро схватил кисть, погруженную в чашу со святой водой, которую трясущимся руками держал молодой монах Анжело. Выждав две-три секунды, Клаудиус размашисто взмахнул несколько раз в сторону приближающегося свиста. Словно раскаленные иглы капли святой воды вонзились в тварей, пропалив насквозь их тонкие перепончатые крылья. Завизжав от обжигающей боли, они взмыли вверх и повисли в воздухе, зацепившись когтями за массивные дубовые стропила.
Демон, просверлив монахов кипящим от ненависти взглядом, резко взмахнул вверх обеими руками и выкрикнул заклинание на языке, недоступном человеческому разумению. В тот же миг три изогнутые сабли глубоко вонзились в дубовую балку на потолке, дребезжа и вибрируя рукоятями из слоновой кости. В их зеркальной поверхности отполированной дамасской стали отражались огни светильников.
Хищные горгульи угрожающе раскрыли прожженные святой водой крылья, не решаясь повторить атаку. Они еще ни разу не встречали людей, способных оказать им хоть какое-нибудь сопротивление, но суровый взгляд демона принудил их к действию. Вырвав сабли из балки, они снова камнем бросились вниз на воодушевленных первой победой монахов. Для Люпуса и его инквизиторов время превратилось в густой вязкий кисель. Старательно прицеливаясь, они направляли арбалеты прямо на оскалившиеся, вытянутые как у драконов морды демонических тварей. Их раскаленные глаза, в которых пылал огонь лютой ненависти, служили яркой четкой мишенью для инквизиторов.
Когда расстояние между ними сократилось до десяти метров, Люпус хладнокровно отдал приказ:
- Стрелы!
В мгновение ока восемь звенящих стрел с трехгранными зазубренными наконечниками из закаленной стали, разорвав тяжелый смрадный воздух синагоги, с характерным глухим звуком пробили мускулистую плоть демонов. Из их оскалившихся пастей вырвался громкий визг, от которого натянулись и зазвенели барабанные перепонки, готовые разорваться в любой момент. Монахи побросали арбалеты и крепко зажали уши руками. Горгульи начали бить крыльями в предсмертной агонии, пытаясь взлететь к потолку, но из-за смертельных ран рухнули камнем на пол прямо к ногам Клаудиуса и Бруно, стоявших впереди отряда. Выхватив мечи, монахи добили крылатых тварей, истекающих зловонной черной слизью, и с радостными победными возгласами ринулись на демона в царских одеждах, удивленного таким развитием ситуации.
- Назад, против него мечи не помогут! – попытался остановить своих инквизиторов Клаудиус, у которых от избытка адреналина закипела кровь.
Но, опьяненные победой, они его уже не слышали. Впереди всех бежали Винченцо и Родригес. Не успели они замахнуться мечами на неподвижно стоящего демона, как невидимая сила подбросила их высоко вверх и с силой нанизала на острые пики, которые обрамляли по кругу массивные бронзовые люстры. Кровь хлынула ручьем из пробитых насквозь артерий прямо на остолбеневших монахов, в ужасе направивших свои взоры к потолку.
Люпус осознавал тот факт, что его попытка сразиться со столь могущественным демоном может оказаться безрезультатной, поскольку перед ним стояло само воплощение сил Зла но, поборов в себе сомнения, он смело вышел вперед и направил на него распятие:
- Именем Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа я повелеваю тебе вернуться в Преисподнюю! Именем Бога Живого, Именем Бога Святого, искупившего нас своей драгоценной кровью да удалится от нас всякое зло дьявольского обмана и всякий нечистый дух. Заклинаю тебя Именем и силою Всемогущего и Вечного Господа Бога, Повелителя воинств небесных Иеговы - Единого Творца небес, земли и ада и всего сущего в них, Верховного Владыки всех вещей зримых и незримых, который придет судить живых и мертвых, - повергаю тебя в глубины Ада. Аминь!
Демон лишь рассмеялся леденящим душу хохотом и с сарказмом ответил смутившемуся инквизитору:
- Ты бы еще ногой топнул и сказал фу, как будто я пес бездомный!
Тем временем молодой монах Хуан успел перезарядить арбалет. Прицелившись с расстояния двадцати шагов, он выстрелил прямо в голову демона.
Не долетев до него каких-то пол метра, стрела неожиданно замерла в воздухе, вибрируя от напряжения, словно пытаясь пробиться сквозь какое-то невидимое препятствие.
- Ло ти - рецах[37], - выкрикнул демон и одним лишь взмахом руки направил вращающееся посреди зала пламя в сторону растерявшегося Хуана.
Бруно схватил молодого монаха за руку, намереваясь отвести его в сторону от быстро приближающегося огненного вихря но, несмотря на все усилия, Хуан стоял как вкопанный, и лишь по его умоляющему взгляду помощник главного инквизитора понял, что тот не может даже пошевелиться, будучи заколдованным.
Ребе Элазар все еще сидел, прислонившись спиной к сундуку и, доживая последние минуты, беззвучно плакал, наблюдая за происходящим на его глазах кошмаром. Шимон же, будучи очень впечатлительным человеком, боялся даже моргнуть от страха, благодаря чему и не обнаружил себя, все еще находясь в сундуке. Собравшись с силами, Элазар выкрикнул:
- Назови его имя и тогда он уйдет! … его зовут Цалмавет - смертная тень, мусульмане зовут его аль-Узза. Он хозяин Ада, уготованного для вас, для христиан. Скажи хоц[38] Цалмавет… хоц…
Сердце нещадно сдавило и Элазар, не успев до конца договорить, испустил дух. Люпус прекрасно осознавал всю ценность его подсказки, поскольку могущественная сила имени Спасителя, направленная на конкретного демона, сразу же делала его уязвимым и вынуждала к незамедлительному, беспрекословному подчинению. Поэтому, когда до слуха главного инквизитора донеслись слова умирающего Элазара, он ухватился за них, как за спасительную соломинку, и громко их повторил:
- Именем Господа нашего Иисуса Христа я повелеваю тебе, хоц Цалмавет, хоц! Проклятый дьявол, признай свой приговор, воздай честь Богу Правому и Живому, воздай честь Господу Иисусу Христу и вернись обратно в Ад, где тебе и положено быть до Судного Дня. Да проклянет тебя весь сонм небесный, если ты ослушаешься меня!
Демон обхватил руками голову и взвыл от яростного гнева, так как сила его теперь была связана и начинала быстро таять.
- Хоц, Цалмавет! – еще раз выкрикнул Люпус, брызнув на него святой водой.
Вращающийся огненный столб тут же остановился в двух шагах от Хуана, облизываясь языками раскаленного пламени.
Переполненный ненавистью демон с презрением бросил к ногам монахов четки, которые вырвал из рук Альберто перед тем, как вырвать его сердце.
- У каждой твари есть в жизни день, который вызывает страх и трепет. Бесшумной тенью я приближусь к вам в тот час и покажу вам истинное лицо смерти!
Пальцы инквизиторов впились в арбалеты. Они молча стояли, затаив дыхание, не смея даже пошевелиться. Цалмавет протянул руку к повисшей у его виска, вибрирующей от напряжения стреле. Развернув ее наконечником в сторону Хуана, он разжал пальцы. Стрела сорвалась с места, вложив в полет всю накопившуюся в ней энергию. В мгновенье ока она пролетела мимо едва успевшего уклониться в сторону Бруно, и с невероятной силой пробив грудь молодого монаха, намертво пригвоздила его к каменной стене. Ничего подобного никто из закаленных в боях тамплиеров, окружавших Люпуса, еще ни разу не видел за всю историю сражений с сарацинами. Даже брошенное со всей силы копье одним из могучих воинов Салахадина, вряд ли могло повторить то же самое, поэтому они застыли, не веря собственным глазам. Демон лишь злобно ухмыльнулся, увидев на их лицах изумление и, войдя прямо в кипящее пламя огненного вихря, растворился, исчезнув вместе с ним.
Клаудиус пытался унять предательскую дрожь в коленях. Он обтер рукавом обгоревшие ресницы и облегченно вздохнул. Только сейчас все до конца осознали, как были близки к смерти. Монахи оглянулись по сторонам. Синагога напоминала поле боя после сражения. Усеянный растерзанными телами мраморный пол теперь уже был полностью залит кровью.
- Вынесите отсюда наших людей и сложите их на повозку, а тварей спрячьте в телегу с соломой, чтобы у нас остались доказательства этого сатанинского шабаша.
Затем, вспомнив о мерах предосторожности, он добавил:
- Не вытягивайте из их тел стрелы и туго стяните их веревками. Достаньте из моей сумы, прикрепленной к седлу, черные мешки и наденьте их на головы этим тварям, а после – окропите себя святой водой. Делайте все это молча, не обращаясь друг к другу по имени.
Подкрепление, прибывшее из монастыря, оцепило кольцом синагогу, не пуская внутрь прибывающих со всего квартала евреев, требующих выдать тела родных и близких. Инквизиторам нужно было время, чтобы опустить на цепях тяжелые люстры и снять с острых пик тела повисших на них монахов- доминиканцев. Сожженное огненным вихрем миндальное дерево теперь превратилось в горстку пепла смешавшегося с кровью прихожан.
Сразу же после того, как огненный вихрь вместе с демоном исчез, Йосеф, полностью обессиленный, рухнул на пол и потерял сознание. Раскрытая книга Разиэля лежала на черном занавесе, который бросили на пол сожженные заживо огненным вихрем ювелир и пекарь. Цветные рисунки в ней замерли, а постоянно обновляющийся текст вернулся в свое первоначальное состояние. Теперь она выглядела как обычная дорогая книга в кожаном переплете с изображением всевидящего Ока Божьего по центру плотной обложки.
- Ммм… Очень странно, - протянул Люпус, начав рассматривать ее с самого конца, пока монахи выполняли его указания. - Никаких рисунков с Сатаной, чертями, ведьмами, а также ничего, что хоть отдаленно бы указывало на то, что ее можно было использовать для проведения сатанинских обрядов, ему на глаза не попадалось. Клаудиус закрыл книгу и, защелкнув на ней золотую застежку, спрятал ее в суму, висевшую на поясе. Склонившись над молодым раввином, главный инквизитор слегка похлопал его по щекам.
Йосеф пришел в себя и закашлялся. Сделав глубокий вдох, он приподнялся на локтях, пытаясь разглядеть окружающих и понять, где он находиться. Сквозь радужные круги проявилось нависшее над ним суровое лицо монаха с огрубевшей кожей и глубоким длинным шрамом, рассекающим всю щеку от глаза до квадратного подбородка.
Клаудиус вдруг заметил затухающее, но все еще яркое сияние, исходящее от рук молодого раввина. Он склонился с почти догоревшей свечой в подсвечнике еще ниже, чтобы получше рассмотреть это странное явление, но в этот момент Йосеф снова закашлялся, разбрызгав кровь во все стороны, пошедшую носом из-за длительного напряжения. Люпус брезгливо сморщился. Пока он доставал платок из кармана и вытирал лицо от крови раввина, сияние полностью исчезло. Люпус в раздумье пожевал губами и, словно соглашаясь со своими мыслями, приказал братьям во Христе:
- Заверните этого колдуна в черную ткань, что лежит рядом с ним, как в саван, чтобы никто не видел его лица, когда будете выносить его наружу. Отправьте его в темницу и не давайте ему хлеба три дня, тогда и узнаем - одержим он или нет. Если сидит в нем демон, то проявит он себя и начнет бесноваться. Не забудьте надеть на него кандалы, чтобы он с разбегу не бросался головой на стены. Через пару дней он сам нам все расскажет.
- А что делать с этим стариком Элазаром и тем, кто прятался в сундуке, похоже, он тоже раввин, - спросил Бруно.
- Тело старика отдайте его родным. Пусть похоронят его достойно. Он всю свою жизнь провел в молитвах. Того, кто был в сундуке, отдайте евреям. Пусть отведут его домой. Прятался он там, чтобы не брать грех на душу, не желая участвовать в этом шабаше. Да и наказание свое он уже получил, - сочувственно ответил Люпус, глядя на постоянно смеющегося ребе Шимона, который разговаривал с мертвым Элазаром.
Удивившись столь мягкому решению, которое принял известный своей суровостью главный инквизитор, монах решил все же вежливо переспросить:
- Так значит, старика хороним с почестями, а этого христопродавца отпускаем с миром?
Уловив явное недовольство в вопросе своего помощника, Люпус оторвал взгляд от Шимона и, сдерживая себя от явной грубости, осуждающим тоном ответил:
- Если бы старик не назвал нам имя демона, то где бы мы сейчас с тобой были? - Или ты до сих пор веришь, что смог бы его одолеть при помощи меча и стрел? - А что до сумасшедшего, зачем он нам? Его уже Господь без нас с тобою осудил.
Не смея больше ни о чем спрашивать, помощник удалился. Обыскав всю синагогу и не обнаружив в ней ничего предосудительного, монахи конфисковали сундук с серебряными реалами и цехинами, что было обычным делом по тем временам. Серебряную посуду, подсвечники и прочую ценную утварь, которая по своей стоимости превышала стоимость самих монет, Люпус решил оставить, чтобы не плодить сплетни об алчности христиан, хотя имел полное право и на них.
Убедившись, что все было выполнено в соответствии с его указаниями, Клаудиус с помощью Бруно запрыгнул на лошадь, поскольку из-за тяжелого ранения позвоночника пятилетней давности, его движения теперь были ограничены. В сопровождении отряда преданных ему тамплиеров он направился в сторону монастыря, увозя с собой книгу Разиэля - бесценный трофей, о стоимости которого главный инквизитор даже не догадывался.
Со столь мощным проявлением сатанинской силы ему еще никогда не приходилось сталкиваться и он, не переставая, благодарил Господа Иисуса Христа за чудесное избавление от неминуемой смерти. В середине отряда лошади тянули две телеги. На одной из них, рядом с трупами монахов лежал связанный по рукам и ногам Йосеф, еще не подозревающий о том, что это его последняя ночь на свободе.
Вскоре тревожный отблеск мерцающих факелов растаял в ночной мгле, и только неспешный цокот копыт еще какое-то время доносился из глубины узких средневековых улиц. Теплая ночь, освещенная полной кроваво-красной луной, накрыла спящий Толедо плотным душным покрывалом. Не было ни дуновения ветра, ни облака, ни малейшего намека на долгожданную весеннюю грозу.
[1] Синагога - от греч. Синагогэ - собрание.
[2] Толедо - центр просвещения и науки средневековой западной Европы.
[3] Язык евреев Кастилии, Леона, Арагона и Кордовы раннего средневековья.
[4] Весь официальный документооборот практически во всех сефардских общинах евреев вплоть до конца XV-го века велся на арабском языке.
[4] Арон - а - кодеш - ниша, украшенная искусной деревянной резьбой, где в синагоге хранят свитки Торы.
** Элазара Толедано - в сефардских общинах в средние века существовала практика присоединять к собственным именам название места рождения или проживания.
[7] Мекшепа - колдун, маг (иврит).
[8] Корах, Датан, Авирам – знатные представители колена Леви во времена Исхода, оспаривающие у Моисея и первосвященника Аарона должности когенов (священников) в первом переносном Храме.
[9] Моше – ветхозаветный Моисей (иврит)
[10] Сатан – библейский Сатана, Люцифер (иврит)
[11] Миньян – не менее 10 человек, совместно молящихся
[12] Моисей Маймонид – (1134 – 1204гг) родился в Толедо. Величайший мыслитель, филисоф, автор основополагающих трудов иудаизма, основанных на рационалистическом мышлении. Является автором кодекса иудейского права «Мишнэ Тора»; 13-ти пунктов символа веры иудаизма, вошедшие во все еврейские молитвенники; «Книга Заповедей»; « Морэ невухим» - Путеводитель растерянных и.т.д.
[13] Меркава (иврит) – Божественная Колесница или Престол Божьей Славы. Мистики-визионеры, практикующие Каббалу, входя в мистический транс, возносились в духе на Небо и проходили через семь небесных Дворцов. В последнем, седьмом, они созерцали Престол, на котором восседал Всевышний в окружении ангелов-служителей: херувимов, серафимов, офанимов, хайот и галгалим.
[14] Ган Эден – Райский сад (иврит)
[15] Ребе Шимон бен Йохай – предположительный автор главной книги Каббалы - Зогар – величайший мистик и праведник - основатель всего каббалистического учения (II в. н.э.).
[16] Сефер Разиэль – Книга архангела Разиэля – хранителя тайн Божьих (иврит).
[17] Визионер – мистик, который, находясь в состоянии медитации, возносится к небесным Дворцам.
[18]Малах ха - Масхит - ангел разрушения (иврит).
[19] Дума – часто встречающееся имя Люцифера в трудах ранних мистиков Каббалы (иврит).
[20] Нехуштан – библейский медный змей, изготовленный Моисеем по указанию Бога (змей – нахаш, медь – нехошет). Позднее, из-за опасений, что израильтяне будут поклоняться ему как идолу, он был разбит на куски (иврит).
*кортес – название должности советника короля Кастилии и Леона.
[21]Брит мила - завет обрезания (иврит).
[22] каванна – мистический транс (иврит)
[23] тфилин – кожаные коробочки кубической формы с вложенными в них кусками пергамента, на которых записаны четыре отрывка из Торы (иврит)
Шем ха - Мефораш – тайное 72-ух кратное Имя Бога.
[25] Малькут – ( царство ) - последняя, десятая сефира, символизирующая природу Творения на мировом Древе Жизни, которое представляет собою своего рода карту нисхождения Бюжественного света, порождающего миры, из невидимой изначальной точки, расположенной над самим Древом.
[26] Мишкан – переносной храм, построенный по указанию Бога во второй год после Исхода
[27] Королевская власть, превратила в XIII веке членов городских магистратур в королевских чиновников. Алькальды и рехидоры, ответственные за правосудие и управление городами в Кастилии – стали офицерами короля.
[28]Шофар – бараний рог, в который трубят в синагогах в кульминационные моменты литургии Рош-га Шана, а также в знак завершения Йом-Кипура. Звучанию шофара придается мистическое значение.
[29] Ашшаф - черный маг, чародей, колдун (иврит).
[30] Ло йихейе… – Да не будет у тебя богов других перед лицом Моим (иврит).
[31] Имена вавилонских демонов, где оккультные традиции были наиболее сильно развиты.
[32] Шейдим – демоны (иврит).
[33] Дума - Сатана (иврит).
[34]Катары - от греческого(cataroi - чистые) - утверждали, что ветхозаветный Бог - это и есть Сатана - независимый соперник истинного Бога. Отвергали римскую церковь, утверждая, что алтарь католической церкви - это врата Ада. Считали ее творением рук Дьявол, и называли свою секту истинной церковью Христовой. У них были свои епископы, а также совершенные (parfait) - которые почитались как воплощение Христа. Они жили преимущественно однополыми парами, ведя аскетический образ жизни. Воспринимали деторождение как тяжкий и отвратительный грех, ведущий к пополнению дьявольской паствы, указывая на то, что повеление плодиться и размножаться дал Адаму и Еве не кто иной, как Сатана - ветхозаветный Саваоф - Бог евреев. В XIIIв. Папа Иннокентий III организовал крестовый поход против катаров на юге Франции, где их епархии получили широкое распространение. К 1150 г. ересь катаров достигла даже Фландрии и Западной Германии.
[35] Самаэль – яд Божий (иврит). Архангел, известны
Глава I
Резня в синагоге[1]
/1226. 05.26./ 19:15/
Толедо.
Удивительный сон оставил после себя необъяснимое чувство тревоги. Не было необходимости напрягать память, чтобы прокрутить его заново в голове. Яркое красочное ночное видение, четко отпечатавшееся в коре головного мозга, само по себе, без усилий всплывало перед мысленным взором. Оно скорее походило на мистический триллер с элементами фильма ужасов, чем на обычный калейдоскоп коротких разрозненных сновидений.
Тридцатишестилетний доктор теологии Шон Майлз, все еще находясь под впечатлением ночного кошмара, чувствовал себя разбитым и уставшим. Где-то за открытым окном выла сирена полицейской машины, разрывая нежную девственность раннего июльского утра серой мирской суетой. Стрелки часов упрямо приближались к половине восьмого утра. Вставать, как всегда не хотелось. Доктор Майлз не любил вставать рано, так как работал, как правило, до трех - четырех часов ночи. Часто он засыпал прямо в кресле, обложившись со всех сторон книгами по теологии и мистике. И как только глубоко за полночь Шон начинал тихо похрапывать, склонив голову, старая любимая персидская кошка Шила каждый раз будила его легким покусыванием за мочку уха.
Вот и в эту ночь после тяжелого, загруженного лекциями дня в университете Торонто, Майлз пытался бороться со сном но, несмотря на все усилия, глаза слипались сами по себе, а голова упрямо клонилась вниз. Утомленный мозг отказывался воспринимать бредовые идеи современных авторов, пытающихся объяснить читателям, что такое Каббала, и какую сумму денег следует перевести на счет, чтобы удостоиться чести быть допущенным к их маловразумительным семинарам. После выборочного прочтения пары десятков страниц Шон сразу же определил, у кого из средневековых авторов новоиспеченный мистик позаимствовал материал и, потеряв всякий интерес к дальнейшему изучению околонаучной чепухи, добрался на автопилоте до кровати. Он закрыл глаза и уже через минуту, не успев до конца прочитать шепотом молитву, провалился в глубокий сон.
Сквозь пелену тумана начали постепенно вырисовываться четкие образы людей в дорогих одеждах из парчи и бархата, с обшитыми мехом воротниками. Это были знатные представители еврейской общины, которые своим умом, талантом и деньгами умудрялись сохранять шаткое равновесие между воинствующими христианами и созидательными арабами, принесшими на Пиренейский полуостров высокую культуру и науку. Благоухающая ароматными маслами прилизанная знать, находящаяся в первых рядах главной синагоги Толедо,[2] сильно контрастировала с простолюдинами, одетыми в короткие кожаные камзолы и панталоны преимущественно черного цвета. Шон подметил, что отличительные особенности сословий не ограничивались одной лишь разницей в одежде и внешнем виде. В то время как аристократы, подчеркивая свои древние иудейские корни, вежливо шептались между собой на иврите, которым в основном пользовались только раввины для чтения молитвенных текстов и Торы, основная масса прихожан возбужденно о чем-то спорила на сефардском диалекте,[3] временами переходя на арабский.[4]
Огни меноры тревожно колыхались от постепенно нарастающего напряжения в молитвенном зале, внутреннее убранство которого было выполнено в мавританском стиле. Возле Арон-а-кодеша[5] стояли три раввина. Они были удивлены вульгарным поведением простолюдинов и даже некоторых влиятельных членов местной общины, которые открыто поддерживали их. Страсти понемногу разгорались. Чрезмерно активная жестикуляция, побагровевшие от спора лица и непривычно повышенные голоса, смутили главного раввина - убеленного сединою семидесятилетнего Элазара Толедано[6]. На его отмеченном печатью мудрости лице от волнения выступили красные пятна.
Из разных концов зала все громче раздавались возмущенные возгласы:
- Христиане хотят заставить нас отречься от веры наших праотцов, а вы делаете вид, что ничего не происходит! Снимите же, наконец, пелену со своих глаз и оглянитесь вокруг!
- Что случилось с Толедо? Куда подевалась его пресловутая веротерпимость?
- Мы стали бояться выпускать своих детей на улицу! Эти христианские байструки бросают в них камнями. Вчера они попали сыну аптекаря в голову, и теперь мальчик лежит парализованный. Они набросились на него только потому, что аптекарь не захотел больше отпускать лекарства в долг!
- Так дальше продолжаться не может! Давайте возьмем в руки оружие и выйдем на улицы. Мы покажем этим христианам, что не позволим безнаказанно издеваться над нами, раз городские власти бездействуют! – выкрикивали зачинщики заранее спланированного местной знатью бунта.
Атмосфера накалялась все сильнее и молодой раввин Йосеф – сын покойного главного раввина Толедо выступил вперед, решив принять нарастающую агрессию толпы на себя. Он окинул присутствующих суровым взглядом, и в зале сразу же воцарилась тишина. Прихожане побаивались его. Несмотря на свой молодой возраст, именно его избрал почтенный мудрец Абулафия - мекшепа[7], своим преемником, передавая ему запретные знания магии Каббалы. По рассказам старожил пол века тому назад Абулафия даже умертвил одного новообращенного в иудаизм из числа мусульманских фанатиков, всего лишь заглянув ему в глаза, поскольку тот принял иудейскую веру только лишь для того, чтобы всеприлюдно на городской площади высмеивать законы и установления еврейских общин, намеренно выставляя их в неприглядном свете.
Знали прихожане также и то, что молодой раввин практиковал экзорцизм. Когда католические священники были бессильны, родственники одержимых в тайне от всех под покровом ночи приводили их прямо к Йосефу домой, и он изгонял бесов, читая над ними молитвы на арамейском языке. Во время проведения этих обрядов в тот момент, когда молодой раввин воскуривал высушенную смесь из сердца и печени рыбы перед одержимым, в комнате то тут то там вспыхивал яркий огонь, но ничего не загоралось. По словам детей, подглядывавших в окна, перед тем как исцелиться, несчастные всякий раз вели себя непристойно, бились в конвульсиях, а иногда даже поднимались с кровати и зависали в воздухе, разговаривая низкими голосами демонов, от которых душа уходила в пятки.
Йосеф поднял вверх правую руку и строгим тоном обратился к притихшей общине:
- Зачем вы гневите Всевышнего? Неужели вам мало тех бед, которые уже свалились на наши головы? Или вы забыли, что сделал Господь с семействами Кораха, Датана и Авирама[8], когда они подстрекали народ на бунт против Моше[9] и Аарона? Раскрыла земля уста свои и поглотила их семьи живьем в Преисподнюю, а затем вышел огонь от Бога с Небес и пожрал двести пятьдесят человек из людей именитых, претендовавших занять место первосвященника. На следующий же день излилась ярость от Бога, и погибло от мора пятнадцать тысяч человек перед Шатром откровения!
Заметив, что его слова возымели должное действие и люди притихли, Йосеф указал рукой на стоящих рядом с ним раввинов:
- В чем наша вина? Может быть в том, что самые богатые и знатные из вас в погоне за привилегиями ссужали короля и его придворных золотом. Наших отцов приняли в этой стране приветливо, и никто не притеснял нас, пока мы вели себя скромно. Теперь же вы разбогатели настолько, что даже земля, на которой стоит эта синагога, была привезена на кораблях из самого Иерусалима. Своей вызывающей роскошью вы раздражаете местных феодалов. Многие из них, не желая возвращать вам долги, клевещут королю на всю общину, распространяя нелепые выдумки о том, что все наше золото от Сатана[10], которое он дает нам в обмен на то, что мы приносим ему в жертву христианских младенцев на дьявольских мессах. Если вы и дальше будете строить себе новые дома и увеличивать количество слуг, то искушение для потомственных аристократов будет очень велико, и когда-нибудь дойдет до того, что нас просто всех выдворят из этой благодатной страны.
Известный своей алчностью хозяин ломбарда Авраам-бен-Азария, у которого хорошо был подвешен язык с грубостью, несвойственной образованным людям своего времени, задал Йосефу встречный вопрос:
- Кто ты такой чтобы сравнивать себя с Моше и Аароном? Из Писания мы знаем, что они любили свой народ, даже после того, как маловерные не единожды хотели побить их камнями. Как только эти великие столпы веры взывали к Богу, Он без промедления избавлял наших отцов от множественных бедствий и врагов, которые были куда могущественнее и сильнее нынешнего короля Кастилии. Всесильный являл через Моше великие чудеса, ибо милосердие Господа к Своему народу поистине безгранично. Теперь же, докажите нам, что Бог Авраама, Ицхака и Яакова - Вечносущий Бог благоволит к вам так же, как и к праотцам нашим. Пусть Он благосклонно примет ваши молитвы и избавит нашу общину от позора, притеснений и бед, которые постигли нас!
Выслушав его, раввины сразу заподозрили, что он заучил свою речь заранее, так как выпалил ее на одном дыхании, без единой ошибки.
- Он хорошо сказал! Явите нам чудо! – тут же принялись исполнять свою роль подстрекатели.
- Покажите всей общине, что Господь слышит вас!
- Явите нам чудо! - подхватили простолюдины, привыкшие из-за своего безрадостного существования поддерживать всех, кто возмущается по любому поводу, а зачастую и без повода.
- Успокойтесь, прошу вас, - пытаясь утихомирить людей, пришел на помощь Йосефу главный раввин. - Разве вам не известно, что истинная вера не нуждается ни в каких доказательствах и чудесах.
- Отбросьте прочь всякие сомнения и знайте, что Господь нас испытывает теперь так же, как испытывал наших праотцов во времена Исхода, - добавил ребе Шимон, разменявший вчера шестой десяток лет.
- Многие из вас погрязли в сребролюбии и очень быстро очерствели сердцем, когда разбогатели. Теперь вы отнимаете у людей последнее, что у них осталось, требуя с них выплаты процентов. Хотя, все вы прекрасно знаете, что по закону Торы не имеете права давать деньги в рост своим собратьям, - еще раз пристыдил Йосеф богачей, которые недовольно скривились, отмахнувшись от него как от назойливой мухи.
Укор молодого раввина оставил неприятный осадок у ростовщика Ашер-бен-Давида, который не чувствовал за собой никакой вины, поэтому он возразил:
- Их никто не принуждал к этому, и разве это не богоугодное дело - не дать умереть семье бедняка с голоду?
- Не уклоняйтесь от требования общины и не заговаривайте нам зубы! Причем здесь проценты? - подталкивал ювелир ход событий по заранее оговоренному плану.
- Ведунья сказала, что все наши беды из-за вас, и что Господь наказывает весь народ, потому что это именно вы - раввины прогневили Его своим невежеством, - снова взялись за свое подстрекатели, которым щедро заплатили за нагнетание страстей во время вечерней молитвы в канун субботы.
- С каких пор евреи стали ходить к гадателям и колдуньям и к заклинателям, вопрошающих мертвых? Разве не сказано в законе о таких, что следует побить их камнями, ибо кровь их на них? – попытался пристыдить зачинщиков ребе Шимон.
- Зачем вы испытываете наше терпение? Покажите всему народу, что Всевышний не отвернулся от вас, и тогда мы сразу же успокоимся! – настоял на нелепом требовании хозяин ткацких мастерских города, будучи одним из самых богатых членов общины.
После его слов раввины убедились в истинной причине сегодняшнего конфликта, который назревал давно, и это всего лишь был вопрос времени. Старейшины вышли к ним и, отойдя подальше от прихожан, начали совещаться. Они обсуждали то, о чем давно хотели поговорить, но никто из них не решался первым. Еврейская знать, состоявшая на службе у короля Кастилии и Леона, вынуждена была перейти в христианскую веру. В случае отлучения от королевской «кормушки» им, в отличие от феодалов, которые всегда могли с легкостью перейти на службу к королю Арагона, просто некуда было податься. Никто из них не был готов покинуть «насиженные гнезда» в поисках нового пристанища для своих семей. К тому же, благодаря стараниям католической Церкви, на территории священной Римской Империи никто не оказывал радушный прием иудеям, а в Риме их уже выселили в первое гетто, принуждая по воскресеньям стоять у входа в базилики и слушать христианские проповеди. Так что Толедо пока еще оставался райским островом веротерпимости. Знати ничего другого не оставалось, как согласиться с условием короля, который ценил их в первую очередь за то, что они легко умели делать деньги, занимаясь торговлей, ювелирным делом, врачевательством, уплачивая при этом налоги, составлявшие пятую часть от всех поступлений в казну. Светлый ум, образованность еврейской элиты, умение выкрутиться из любой ситуации без конфликтов и потерь, делали их незаменимыми советниками, занимавшими высокие посты при королевском дворе. Но Фердинанду надоело вести бесконечные судебные разбирательства по ложным обвинениям доносчиков, которых по большей части содержала Католическая Церковь, крайне недовольная тем, что с евреев нельзя было взимать церковную десятину.
Еврейской аристократии необходимо было как можно быстрее склонить на свою сторону раввинов и старейшин, чтобы община в последствие не обвинила их в измене и не прокляла. Когда миньян[11] объявлял проклятие вероотступникам, то все те, на кого оно обрушивалось, в течение года умирали либо от несчастного случая, либо от рук грабителей, либо от неизвестных болезней. Такая перспектива, конечно же, пугала знать. Они хотели перейти в христианство без лишнего шума, с молчаливого согласия главного раввина и старейшин, в обмен на обещание поддерживать синагогу деньгами и лоббировать законы, дающие евреям право свободно заниматься ростовщичеством и торговлей без взимания драконовских пошлин. Однако пока главным раввином оставался праведник Элазар, все их намерения были попросту неосуществимы. У власть имущих толстосумов не оставалось другого выбора, кроме как поставить на должность главного раввина своего покладистого человека. Именно этим, объединившись в тайную группу, они и решили сегодня заняться.
Понимая, что нужно форсировать события пока основная масса простолюдинов не пришла в себя от временного затмения сознания, ювелир вытер лоб белым платком, подав условный знак подстрекателям, только вчера прибывшим в город из иудейской общины Каира под видом богатых торговцев золотом и драгоценными камнями.
- Послушайте, люди, давайте выведем раввинов на чистую воду! Почему вы должны страдать из-за их упрямства? В Каире султан относится к раввинам с большим почтением, чем к своим подданным, и если бы в наших детей там бросали на улице камнями, он бы приказал отрубить мерзавцам головы! – выкрикнул один из них заученный текст.
Озабоченное выражение лица убеленного сединою ребе Элазара сразу сменилось на встревоженное.
- Что будем делать? - как можно тише, чтобы никто кроме раввинов и нескольких старейшин его не услышал, спросил он.
- Я предлагаю закончить на этом службу и распустить людей по домам. Помолимся Господу, а по утру соберем всех старейшин и объявим трехдневный пост. Всевышний непременно услышит, как вопиет к нему народ, - уверенно высказал свое мнение высокий, худощавый ребе Шимон.
- О чем это вы там шепчетесь? Не теряйте попусту время и признайтесь людям, что вы так же далеки от Бога, как звезды небесные от нас! - снова выкрикнул ростовщик.
Затем, словно предугадывая итог их совещания, он добавил:
- Мы уйдем отсюда только тогда, когда выберем себе новых учителей - истинных пастырей своего народа, или докажите вы, что таковыми являетесь, укрепите нашу веру!
- Наш земляк и великий учитель Рамбам говорил, что вера должна быть основана на истине, а не на чудесных явлениях, которые могут быть обманчивыми, - ответил ему Йосеф словами Маймонида. [12]
Подстрекатели с последних рядов еще громче принялись выкрикивать незаслуженные оскорбления.
- Нет, одними уговорами нам их не успокоить, все это было заранее хорошо спланировано, - сказал Элазар уставшим и надломленным старческим голосом, оперевшись на свой посох главного раввина, украшенный золотом и драгоценными камнями.
Йосеф вспоминал все, чему обучил его Абулафия и чему обучился он сам, изучая труды иудейских и исламских мистиков, однако ничего подходящего ему на ум не приходило, поскольку публичная демонстрация чудес никогда не являлась самоцелью для них. Да и совершали их крайне редко и только с назидательной целью, а не для возвеличивания в глазах окружающих, и уж тем более не для доказательства «приближенности» ко Всесильному. Вдруг взгляд молодого раввина остановился на сверкающем посохе. Ему пришла в голову идея, реализация которой позволила бы на его взгляд достойно выйти из крайне неприятной и щекотливой для них ситуации.
Стараясь не привлекать к себе внимание, он развернулся к прихожанам спиной и шепотом обратился к Элазару:
- Позвольте мне, учитель! Я сделаю так, что ваш посох расцветет так же как и посох Аарона, и мы успокоим народ. Я прочитаю текст из книги, которую передал мне ангел, и чудо произойдет прямо на наших глазах! Разве возможно придумать для них лучшее доказательство!
Пока Элазар, не веря своим ушам, пытался определить по глазам Йосефа - пьян он или курил опиум, который был популярен у арабов, Шимон осуждающе посмотрел на молодого раввина и с нескрываемой иронией в голосе сказал:
- Да он перегрелся на солнце и это не мудрено. Такой жары как этой весною давно уже не было.
- Если бы я не был уверен в том, что говорю - то и не открывал бы зря рот! – возразил Йосеф.
- Он просто бредит, что за чушь он несет! Все мы знаем, что посох Аарона расцвел не по воле человека, а по воле Всевышнего! Поэтому с вашим посохом ничего и не может произойти, и мы только опозоримся! - уже с нескрываемым раздражением возмутился Шимон.
Убедившись, что Йосеф находится в ясном рассудке, Элазар с облегчением вздохнул. Он хорошо знал его с детских лет и понимал, что раз великий мистик Абулафия, выбрал именно его среди десятков других раввинов, чтобы передать ему тайну скрытого от всех Имени Всевышнего и вместе с ним секрет метода восхождения к Небесным Чертогам, о котором ходили легенды, - значит, он действительно обладал сверхъестественными способностями и был достоин этого. Вне всяких сомнений Йосеф должен был стать приемником Элазара и занять должность главного раввина после его смерти. Учитывая преклонный возраст Элазара, такое решение уже было принято старейшинами, однако в силу традиции, оно держалось в строжайшей тайне, чтобы не навлечь на кандидата беду.
- Не уверен, что понимаю смысл твоих слов. Что ты имел в виду, когда говорил об ангеле, который передал тебе книгу? – вежливо спросил Элазар, не обращая внимания на разгоревшийся в зале спор, в который вступили старейшины с подстрекателями из Каирской общины.
Громкие голоса «приземлили» Йосефа, и только сейчас он понял, что из-за этой идеи превратить посох в дерево, он действительно выглядел в глазах главного раввина человеком, потерявшим рассудок, и Элазар теперь ждал от него хоть каких - то вразумительных объяснений:
- Многие ночи напролет я пытался достичь совершенства в чтении таблиц Абулафии, составленных из комбинаций букв святых Божьих имен. И однажды у меня все получилось. Я почувствовал, как Божественный свет подхватил мой дух и начал стремительно возносить к Меркаве[13].
- Восхождению на Небеса при жизни удостаивались лишь великие праведники. Разве может Йосеф сравниться с ними? Да он кроме как выгнать перепуганного демона из сумасшедшей старухи ничего больше и не умеет, - начал дерзить Шимон.
Молодой раввин пропустил мимо ушей язвительную реплику и продолжил свой рассказ:
- Я сделал все в точности так, как учил Абулафия но, в какой-то момент мне стало страшно, и я смутился от неописуемого величия и красоты Небесного царства. Архонты, почувствовав мой страх, хотели сбросить меня в бездонную огненную пропасть, но архангел Разиэль вовремя подхватил меня и унес в Ган Эден.[14] Там я встретил своего отца и многих праведников, которые входили в тринадцать рек Афарсемона и Всевышний раскрывал для них первозданный свет. У них были счастливые лица, а великий ребе Шимон бен Йохай[15] даже надел мне на шею магический талисман в знак своего дружеского расположения. Он предупредил, что если я сниму его, то стану беззащитным перед силами Зла, и посоветовал обращаться впредь к Господу с молитвой, всегда помня о том, что все мы на Его земле всего лишь временные поселенцы и не более того. Затем, возложив руки на мою голову, он наделил меня способностью к пониманию ангельского языка и передал мне эту книгу, на котором она и составлена.
По лицу Элазара пробежала тень сомнения. Предвидя такую реакцию умудренного опытом пожилого раввина, который выслушал за свою жизнь не одну небылицу, Йосеф открыл своим ключом Арон-а-Кодеш. Достав из тайника книгу, завернутую в отрез черной льняной ткани, он развернул ее и передал человеку, которого уважал и любил настолько, что не удержался и все же нарушил запрет ангела.
- Хвала Всевышнему! Не верю своим глазам, настоящая Сефер Разиэль[16]. Это самая удивительная вещь, которую я когда-либо держал в руках!
Чрезвычайное волнение, охватившее главного раввина, привлекло внимание двух старейшин, которые стояли неподалеку, и уже через пол минуты они все втроем, стараясь сдерживать свои эмоции, бережно перелистывали страницы бесценного фолианта, поочередно обращаясь к молодому раввину:
- Тебе очень повезло, Йосеф.
- Мы полагаем, Абулафия предупреждал тебя… - Да вы только взгляните на этот рисунок, какое совершенство!
- Неподготовленного визионера[17], который попытается подняться на Небеса, ждет или сумасшествие или смерть.
Элазар трясущимися руками перевернул страницу и повторил:
- Тебя спасло только то, что твои намерения были благими. За дерзость восхождения к Меркаве, сам Малах ха - Масхит [18]лично выходит на охоту за душой визионера, а он редко возвращается обратно с пустыми руками. Разве что решением Небесного суда ты был помилован. Но все же, ответь мне искренне, дабы мы не стали посмешищем в глазах всей общины, - открывалась ли тебе ранее чудодейственная сила этой книги?
Тем временем напряжение в синагоге нарастало, разогреваемое криками подстрекателей:
- Пусть отчитаются перед всем народом за те деньги, которые мы сюда приносим!
- Давайте выберем себе новых учителей, а этих обманщиков побьем камнями! В исключительных случаях община имеет на это право!
- Христиане угрожают, что отнимут наших детей, а нас самих продадут в рабство жестоким берберам, для которых мы будем дешевле скота!
- Эти олухи по-прежнему надеются на помощь Господа, в то время как Он от них давно отвернулся!
- Неужели судьба всего народа может зависеть от одного выжившего из ума старика и двух его прихвостней!
Молодой раввин умоляющим взглядом посмотрел на Элазара, желая быстрее избавить его от неслыханного унижения:
- Доверьтесь мне, учитель, я вас не подведу, ведь если их не успокоить, то народ, ослепленный подстрекателями, может действительно выйти на улицы и натворить много бед, и король будет вынужден провести показательные казни.
- Ты не ответил на мой вопрос, - строгим голосом сказал главный раввин.
- Вы знаете, что мой отец любил выращивать розы, и я помню, как их благоухание всегда приводило вас в восхищение.
- Да, действительно, он знал в этом деле толк. Таких прекрасных цветов я не видел даже во дворце эмира Кордовы.
- К сожалению, я не смог их уберечь, и некоторые из самых пышных кустов начали погибать. Одной ночью я встал с постели, будучи не в силах заснуть от жары и увидел, как книга вдруг начала сиять изнутри. Я взял ее в руки и, ведомый какой-то силой, вышел в сад. Раскрыв книгу на странице которая светилась, я начал читать над увядшими розами отрывок о расцветшем посохе Аарона. Каково же было мое удивление, когда все те кусты, что пожелтели и высохли под палящим солнцем - начали постепенно оживать, а те, что просто поникли, сразу воспрянули и покрылись неизвестно откуда взявшейся живительной росой. В тот момент, когда я, думая, что это иллюзорное видение, слегка прикасался к упругим плотным бутонам, не веря собственным глазам, столб яркого пламени вспыхнул в трех метрах от меня посредине сада. Лик ангела проявился в нем и, заговорив со мной, строго предупредил, чтобы я никому не рассказывал о произошедшем чуде. Вот почему я и держал книгу в тайне от всех.
- Да не слушайте вы его! Только взгляните на эти странные буквы. Вы когда-нибудь видели, чтобы священные тексты были составлены такими странными каракулями? Это больше похоже на расчеты свихнувшегося астролога, чем на молитвенный текст!
Не обращая внимания на его возмущения, главный раввин дрожащими от волнения руками продолжал перелистывать страницы.
- Дума[19] может предстать перед человеком в любом образе, даже в ангельском, и для него обмануть молодого неопытного раввина – самое обычное и даже забавное занятие, - продолжал в том же духе Шимон. - Да и какой смысл архангелу Разиэлю - хранителю тайн Божьих передавать людям знания, которыми никто кроме Йосефа не сможет воспользоваться?
Элазар едва заметно улыбнулся и ответил так, как и должен был ответить настоящий раввин, следуя стереотипу - слегка высокопарно, мудро и не совсем применительно к данной ситуации:
- Когда над человеком сгущаются тучи, и все его попытки изменить что-то к лучшему оказываются тщетными, возникает необходимость полностью возложить свои надежды на Божественное провидение. И чем быстрее это произойдет, тем быстрее и невзгоды отступят. Будем надеяться, что Йосеф все сделает правильно. А мы, вместо того чтобы навлекать на себя беду дурными мыслями и сомнениями, которые имеют свойство сбываться, давай лучше успокоим народ.
Шимон побагровел от злости и плотно сжал губы. В глубине души он завидовал Йосефу, так как сам хотел стать учеником знаменитого мистика Абулафии и перенять у него знания для того, чтобы его боялись и уважали. Только после третьего вежливого отказа он смирился с тем, что его всерьез никто не воспринимает и более того, считают, что он стал раввином лишь по воле случая.
- Читай негромко, чтобы не смущать людей непонятным для них языком, а я пока с ними поговорю, - дал понять главный раввин Йосефу, что согласился с его идеей, которая для другого человека вполне заслуженно показалась бы безумной.
Повернувшись к общине, он приподнял посох, который передавался главному раввину из поколения в поколение вот уже на протяжении долгих девяти столетий. За это время он часто рассыхался и трескался, но руки талантливых мастеров каждый раз его бережно вскрывали специально изготовленным по древнему рецепту лаком и заново стягивали золотыми пластинами. Затем в них закрепляли массивные драгоценные камни и украшали замысловатой гравировкой, выполненной по сохранившимся описаниям посоха израильского первосвященника. Его заметно выделяющаяся изогнутая часть выглядела в строгом соответствии с уменьшенной копией медного змея Нехуштана[20], которого Моисей сделал по указанию Бога, чтобы ужаленный в пустыне ядовитой змеей человек спас свою жизнь, посмотрев на него.
- Довольно, успокойтесь, вы же не на базаре! Ведите себя, как подобает избранному Богом народу! – призвал всех к тишине Элазар.
При виде сверкающего посоха люди сразу же притихли. Бесспорный атрибут власти в руке служителя Божьего возымел должное действие. Даже подстрекатели, которые вносили смуту в умы простых и доверчивых членов еврейской общины, сразу же закрыли свои рты.
- Вот же, если я вас правильно понял, вы хотите сегодня выбрать себе новых служителей Божьих, а нас, обвиняя в невежестве и стяжательстве, побить камнями без всякого суда и разрешения на то Королевского трибунала и даже главы нашей общины.
Ребе затянул паузу, насколько это было возможно, глядя на опустившего от стыда голову Самуэля-га-Леви, который был избран на эту должность два года тому назад. Для его семьи, в виде исключения, был даже составлен специальный трактат по Талмуду, в котором многочисленные предписания Закона излагались в упрощенной и облегченной форме, поскольку их было трудно сочетать с образом жизни кортеса*.
Переведя взгляд в глубину молитвенного зала, Элазар громко обратился сразу ко всей общине.
- Теперь, если есть среди вас кто-то, у кого я украл что-либо, или обидел грубым словом, или поступил с ним не по закону - пусть выйдет вперед и скажет! И если это окажется правдой, то я сам уйду.
От незаслуженных обвинений чувство обиды переполняло пожилого ребе и его глаза увлажнились от скупых старческих слез.
- Принял ли я у кого из вас взятку и этим ослепил глаза свои? Многих из вас на восьмой день жизни принесли сюда ко мне на брит милу[21] ваши родители. И вот теперь, когда вы возмужали и окрепли, а я состарился и ослаб, в благодарность за все вы хотите меня побить камнями? Разве так заповедал вам Моше почитать своих учителей? Насколько же должна быть слаба ваша вера, что из-за пустых обвинений клеветников и подстрекателей, вы уже готовы умертвить тех, кто ежедневно молится за благополучие ваших семей!
На последних словах Элазара люди пристыжено притихли, и уже никто не решался выкрикивать оскорбления в адрес раввинов. В наступившей тишине было отчетливо слышно, как попавшая в паутину муха бьется за жизнь из последних сил.
- Вы просите сотворить чудо, как будто мы не служители Божьи, а приезжие с Востока колдуны или египетские чародеи!
Заметив, что его речь остудила пыл прихожан, ребе Элазар перешел на более спокойный тон, так как не мог долго гневаться, даже если люди того заслуживали:
- Вам хорошо известно, что ребе Йосеф, сын покойного ребе Ицхака, бывшего до меня главным раввином, ни в чем недостойном замечен не был. Именно он сейчас постарается исполнить вашу прихоть и попробует явить чудо, которое вы так настоятельно требуете, дабы убедиться, что Бог не отвернулся от нас.
Йосеф подошел к Элазару и, вежливо склонив перед ним голову, бережно взял посох обеими руками. Он поднял его над головой так, чтобы тот был хорошо всем виден:
- Все вы помните великое чудо, которое произошло с посохом Аарона, когда среди двенадцати посохов глав колен Израилевых только его расцвел цветами и созрел на нем миндаль за одну ночь. Возможно ли, чтобы такое произошло и с этим посохом, который я держу сейчас в руках перед вами?
- Разве что после китайской пасхи! - усмехаясь, выкрикнул грузный розовощекий хозяин пекарни, сидевший во втором ряду позади ювелира.
Зал разразился хохотом, и угрожающе повисшее напряжение сразу же исчезло.
- Поверите ли вы тогда, что Господь все еще с нами и по-прежнему слышит наши молитвы? - громко спросил Йосеф, окинув всех испытывающим взглядом.
Его смуглое продолговатое благородное лицо внушало доверие и располагало к себе, но теперь, когда молодой раввин был разгневан вызывающе дерзким поведением общины и в его глазах застыл укор, представители знати почувствовали себя неловко.
Многие из них поняли, что не остановив вовремя зачинщиков бунта и не воспрепятствовав нанесению раввинам непростительных оскорблений, они сами невольно стали соучастниками этого преступления.
Ростовщик, сидящий в первом ряду прямо напротив Йосефа, решил ответить за всех:
- Не только поверим, но и окажем вам всевозможные почести, достойные истинных пророков Божьих.
Затем он встал и, обернувшись к прихожанам, иронично провозгласил:
- Мы будем носить Иосефа на руках, чтобы его обувь не запылилась о грязь этого мира! Я лично буду выплачивать ему двойное пожизненное содержание.
Поскольку ростовщик был очень уважаемым членом еврейской общины и ссужал деньгами даже королевский двор, подстрекатели рассмеялись и поддержали его громкими возгласами:
- Готовь мешки для денег, сын Ицхака!
Элазар, приблизившись к Йосефу, шепотом произнес:
- Теперь можешь приступать, и да будет благосклонен к тебе Господь! Сосредоточься на тексте. Забудь обо всем остальном, ибо магическая сила слов этой книги поистине велика и неизведанна.
- Принесите отрез черной ткани и ведро с водой. Посох закрепите в нем камнями так, чтобы он стоял ровно, - отдал распоряжение Йосеф молодым ученикам, прислуживающим в синагоге.
Достав из сундука черную шерстяную ткань, они подали один конец пекарю, а другой - скептически настроенному ювелиру, которые вызвались не столько помогать, сколько следить за тем, что же будет происходить за занавесом.
- Все должно быть без обмана! Я лично буду наблюдать за тем, чтобы они нас не одурачили! - громко выкрикнул пекарь, чтобы все его услышали.
Элазар хотел было уже заменить их, молодыми учениками, переминавшимися с ноги на ногу у вхожа в служебные помещения, так как боялся, что они будут отвлекать Йосефа своими ехидными репликами, но молодой раввин, угадав намерения учителя, остановил его. Он не хотел, чтобы у прихожан сложилось ложное мнение, будто от зоркого ока ассистента вообще что-то может зависеть.
Зайдя за импровизированный занавес, Йосеф раскрыл книгу на нужной странице и перед тем как начать читать, предупредил пекаря и ювелира, которые скептически ухмыляясь, подмигивали друг другу:
- Ни в коем случае не опускайте занавес и не приближайтесь к посоху, когда он начнет преображаться на ваших глазах, иначе погубите свои души.
Ювелир прыснул от смеха и с нескрываемой иронией, придав голосу важности, нарочито серьезным тоном, ответил:
- Конечно же, ребе, не беспокойтесь. Да как мы посмеем вам помешать. Я буду дышать через раз и держать кулаки, чтобы у вас все получилось.
Последние ряды зала, заполненные представителями низших слоев еврейской общины, почувствовав себя зрителями в театре из-за его артистичного поведения, разразились громким смехом.
- Если вы заранее уверены что это всего-навсего дешевый фокус, то лучше действительно вернитесь на свое место и пусть кто-то другой заменит вас, - не удержался Элазар.
- Нет ребе, позвольте мне лично убедиться, что здесь все будет происходить честно, без обмана. У меня больше права помогать вам, чем у кого-то еще. Ведь мне же, в конце концов, придется для вас изготавливать новый посох, - не унимался ювелир, снова вызвав волну смеха в зале своей наигранно ироничной интонацией.
- Ну что же, во всяком случае, я вас предупредил, - в резкой форме ответил Йосеф, еще раз подчеркнув серьезность своих слов.
Приближенные ко двору короля нувориши, многие из которых были причастными к сегодняшнему заговору против главного раввина, вообще не верили в чудеса. Наблюдая за всем происходящим из первых рядов, они перешептывались между собой, подшучивая над всеми этими приготовлениями. Но как только «ассистенты» растянули занавес, скрыв за ним Йосефа, знать из уважения притихла, приготовившись лицезреть обещанное чудо.
Тусклое сияние исцарапанных золотых пластин и слабое мерцание крупных изумрудов, врезанных в глазницы золотого змея, который обвивал весь посох снизу доверху, нависая над его изогнутой верхней частью, теперь стали видны более отчетливо на фоне черной как смола ткани. Ученики, прислуживающие в синагоге, установили посох строго вертикально в деревянном ведре, обложив его со всех сторон камнями. Они развернули его специально так, чтобы массивная голова змея была направлена на людей, от хищного взгляда которого у них пробегал холодок по спине.
Более странную и нелепую картину было трудно себе и представить. Интуитивно осознавая негативную сторону предстоящего действа, к которому они принудили раввинов, набожные прихожане, не желая встречаться взглядами со своими соседями и друзьями, уже сожалели о том, что так легко поддались глупому эмоциональному порыву, обнажившему дремлющую внутри каждого из них первобытную тягу к стадному чувству.
Заблудившийся на вечерних улицах ветер монотонно барабанил по раскрытым ставням синагоги, необъяснимым образом лишь только усиливая эффект повисшей в зале тишины и нарастающее чувство тревоги.
Йосеф попытался сконцентрироваться на тексте зная, что если не удастся полностью погрузиться в каванну[22], ему не откроется вход, ведущий к Небесным чертогам. В результате никакого чуда не произойдет. Более того, созидательная энергия может с легкостью стать разрушительной и, обратившись против него самого, нанести непоправимый вред.
Повязав тфилин[23] на голову и руку, он начал медленно нашептывать слова из книги Разиэля, которые плавной рекой полились из его уст. Люди, сидевшие в первых рядах, внимательно к ним прислушивались, пытаясь разобрать их, но для них они были всего лишь бессвязным набором удивительных фраз, лишь отдаленно схожих по звучанию с древним ивритом. И только ребе Элазар знал, какие могущественные и таинственные силы сейчас приводил в движение молодой раввин.
Через минуту его голос стал тверже, и он уже читал текст немного увереннее и быстрее, при этом по привычке слегка раскачиваясь корпусом тела вперед и назад. Элазар смог различить в потоке слов знакомые его слуху запретные для непосвященных тайные имена Бога, приятно удивившись тому, что они прозвучали из уст Йосефа в точном соответствии с многовековой традицией сефардских общин. Ребе вслушивался в ритм чтения, заданный Йосефом, пытаясь предугадать тот момент, когда молодой раввин в состоянии мистического транса начнет произносить свято хранимый праведниками в строжайшей тайне Шем ха - Мефораш[24]. Элазар понимал, что запомнить его сходу невозможно, но все же, он ловил каждое слово, чтобы получить хоть поверхностное представление о том, как должно звучать самое оберегаемое Имя Всевышнего, владея которым, можно было творить настоящие чудеса исцеления и магии. В предвкушении воссоединения с энергией высвобождающихся искр последней сефиры Малькут[25], утвержденной в материальном мире, Йосеф мелодично распевал куплеты из книги Разиэля подобно мулле, читающему стихи из Корана.
Загипнотизированные мелодичным звучанием магических слов, ювелир и пекарь, позабыв обо всем на свете, раскачивались в такт движениям молодого раввина, крепко вцепившись побелевшими пальцами в черный занавес. Воздух вокруг посоха приобрел небесно-голубой оттенок и сгустился настолько, что его уже можно было пощупать пальцами как сладкую вату. Йосеф почувствовал, как от внутреннего напряжения все его тело охватила знакомая легкая дрожь. Взглянув на руки, он увидел теплое сияние, внутри которого вспыхивали искры, но вместо испуга, ощутил радостное волнение от приближающегося момента воссоединения души с ослепительным потоком Божественного света.
Заметив, что Йосеф читает уже более трех минут, и при этом ни разу не перевернул ни одной страницы, Шимон, наотрез отказавшийся помогать, незаметно подошел ближе. Поскольку он был на голову выше молодого раввина, то без труда заглянул через его плечо, пытаясь рассмотреть, что он там читает на самом деле. Прищурив глаза, он едва сдержался, чтобы не вскрикнуть от удивления. Первым что он увидел, были двигающиеся словно живые, красочные фигурки людей. На обеих страницах открытой книги разворачивались события хорошо знакомого ему библейского сюжета, описывающего бунт Кораха. Под самими рисунками плавно пробегал справа налево текст, составленный из странных букв, символов и знаков. Его опытный взгляд сразу же подметил, что бегущая строка двигалась в строгом соответствии с выбранным Йосефом ритмом чтения текста. Как только он начинал распевать стихи быстрее, строки быстрее сменяли одно на другое. Рисунки также менялись в соответствии со смыслом прочитанного, четко воспроизводя последовательность тех знаменательных ветхозаветных событий, которые предшествовали чуду, произошедшему ночью с посохом Аарона в Мишкане[26].
Не смея вымолвить ни единого слова, затаив дыхание в метре от затылка Йосефа, Шимон с выпученными глазами наблюдал за тем, как рисунок, изображающий двенадцать посохов колен израилевых с вырезанными на них именами вождей, начал «оживать» на глазах. В тот момент, когда в книге на посохе колена Леви с именем первосвященника Аарона появились нежно-зеленые листочки, из которого потянулись молодые побеги, то же самое произошло и в молитвенном зале с посохом главного раввина.
Прихожане громко воскликнули. Шимон с трудом оторвал взгляд от рисунка и в недоумении уставился на медленно расцветающий на глазах посох. Разинув рты, люди молча наблюдали за тем, как разбухший посох, превращаясь в ствол миндального дерева, разрывал одну за другой стягивающие его золотые пластины. Падая на мраморный пол синагоги, они каждый раз громко звенели, отвлекая на себя удивленные взгляды прихожан. Но Йосефа, казалось, уже ничто не могло отвлечь. Он продолжал монотонно распевать постоянно обновляющийся на одной и той же странице текст. Не прошло и пяти минут, как на посохе выросли ветви, лопнули почки и из них показались лепестки необыкновенно нежного розового цвета. Ведро затрещало под мощным натиском разрастающихся корней.
Завороженный происходящим у него на глазах явлением Божественного чуда, позабыв обо всем на свете, ювелир выпустил из рук занавес. Словно в состоянии гипноза он вплотную подошел к дереву и глубоко втянул в свой широкий мясистый нос насыщенный аромат, исходящий от розовых цветков. В тот момент, когда Элазар отвернулся, чтобы позвать кого-то из молодых учеников держать занавес вместо ювелира, он протянул свои грубые, толстые как сосиски пальцы, украшенные золотыми перстнями и, не колеблясь, сорвал один из тысячи распустившихся нежно-розовых цветков. Пощупав его, он широко улыбнулся и, все еще не веря собственным глазам, с абсолютно идиотским выражением лица громко воскликнул:
- Они действительно настоящие и восхитительно пахнут! Это не обман! Он все-таки это сделал! - громко закричал ювелир, показывая цветок ростовщику.
Забыв обо всех приличиях, зачинщики бунта устремились со всех сторон к посоху, который уже окончательно превратился в миндальное дерево с появившимися на нем первыми зелеными плодами. Ошеломленный ростовщик раскрыл рот от удивления, рассматривая сорванные лепестки.
- А нас вы не хотите усыновить и назначить нам двойное пожизненное содержание? Мы тоже умеем сажать деревья! – начали они язвить, насмехаясь над ним.
- Да каждому из нас и по одному содержанию хватило бы. Не нужно двойное - мы не жадные!
Обратив внимание на их наглые ухмыляющиеся лица, Элазар первым почувствовал реальную опасность. Но не успел он об этом подумать, как ведомые магической, притягательной силой дерева они последовали примеру ювелира, потянувшись к нежным миндальным лепесткам.
Смерив их строгим взглядом, раввин прикрикнул на них:
- Немедленно прекратите это надругательство и расступитесь в стороны! Ангелы возмутятся вашим недостойным поведением, и вы на всех нас накличете беду!
- О чем это вы, ребе? Где вы видите ангелов? - усмехаясь, ответили наглецы, запихивая в карманы сорванные с дерева, еще не успевшие созреть, плоды миндаля.
- Доживешь до его возраста, и тебе не только ангелы привидятся, - сострил пекарь, присоединившись к ним.
Они громко рассмеялись, не обращая внимания на возмущенную их дерзостью общину, и принялись обдирать выросшее на три метра дерево с удвоенной скоростью. Его мощные корни разорвали деревянное ведро, согнув металлические обручи и, пробив насквозь мраморный пол, углубились в землю.
- Да что вы себе позволяете! Такого хамства никто себе еще не позволял! - воскликнул аптекарь.
Кожевнику из-за низкого роста приходилось подпрыгивать, чтобы дотянуться до орехов, поскольку снизу их уже оборвали. Разозлившись, он обернулся и грубо осадил аптекаря:
- Боишься, что тебе для очередной любовной настойки ничего не останется?
- Ты бы лучше дал взятку городскому алькальду[27], чтобы он разыскал и отдал под суд тех, кто разгромил твою лавку, чем строить из себя святошу, а не то, это отребье завтра напьется за деньги епископа и изнасилует твою жену, - добавил портной.
- А вдруг ей понравиться, и она уйдет с ними. Кто же будет тогда готовить для нас вонючие зелья по твоим рецептам из дохлых змей и лягушек, от которых потом три дня с горшка не слазишь? – отпустил пошлую шутку пекарь.
Наглецы, собравшиеся вокруг выросшего на три метра миндального дерева, взорвались от смеха.
Ропот возмущения прокатился волной по второму этажу, отведенному для женщин:
- Это же уму не постижимо, неужели их никто не остановит? Есть в этом зале мужчины?
- Я просто уверен, что эти плоды излечат от любой болезни. Теперь уж мы точно задобрим короля, когда избавим его от подагры, - попытался хоть как-то оправдать свое поведение ювелир, виновато пряча глаза.
- После вечерней службы вы все будете взяты под стражу и помещены в городскую тюрьму. На каждого из вас суд наложит штраф в сто реалов, а кто не сможет заплатить, тот получит сорок ударов палкой. Может быть тогда, вы научитесь уважать законы нашего народа, - постановил рехидор* Лумброзо, который понял, что дальше нельзя было сидеть и отмалчиваться, иначе его участие в заговоре было бы очевидным.
Учитывая, что он был другом великого канцлера, городские власти находились у него в прямом подчинении, поэтому, объявленное им решение должно было быть неукоснительно выполнено. Его слуги демонстративно взялись за рукояти своих мечей и подстрекатели тут же ретировались осознав, что здорово перегнули палку.
Взглянув на брошенный на пол занавес, Шимон хотел заставить ювелира поднять его но, увидев, что его лицо после слов рехидора стало мрачнее тучи, нагнулся сам. В тот момент, когда он взял его в руки и уже хотел выпрямиться, сильный толчок в грудь свалил его с ног. Ударная волна раскаленного воздуха мгновенно оторвала от пола и откинула в разные стороны всех, кто находился рядом с деревом. Расшитая золотом бархатная одежда ювелира, ростовщика, пекаря и портного сразу же вспыхнула, словно была пропитана маслом. Корчась от боли, они принялись перекатываться по полу, пытаясь сбить с себя ненасытное пламя, которое пожирало их плоть, разгораясь с каждой секундой все сильнее.
Все еще лежа на полу, Шимон открыл глаза и увидел в пяти шагах от себя медленно вращающийся огненный вихрь, в котором полыхало миндальное дерево. Бушующее пламя громко ревело, как разогретая до красна плавильная печь, заглушая надрывные крики объятых пламенем людей, у которых не было никаких шансов на спасение. Парализованные страхом прихожане, никогда не видевшие до этого чтобы люди так быстро сгорали, стояли как вкопанные, боясь даже пошевелиться.
- Да помогите же вы им, наконец! - воскликнул ребе Элазар, пытаясь слабым старческим голосом перекричать рев огненного столба.
Клубы удушливого приторного дыма от сгоревшей одежды, перемешавшиеся со смрадом жженых волос и обугленного человеческого мяса, быстро заполнили весь молитвенный дом.
Тем временем Йосеф продолжал читать, полностью отрешившись от окружающего мира, а пепел от обугленных ветвей миндального дерева осыпался на мраморный пол.
Оглушенный волной раскаленного воздуха, Шимон с трудом поднялся на ноги. Осмотревшись по сторонам, он распорядился, чтобы открыли все окна и отнесли трупы сгоревших заживо к лекарю, который должен был составить свидетельство о смерти.
Заметив, что главный раввин стал бледнее стены, Шимон быстро подошел к нему и, поддержав за локти, усадил прямо на пол возле массивного сундука. Прислонившись к нему спиной, Элазар склонил голову, не в силах вымолвить ни слова. Он тяжело и отрывисто дышал, держась рукой за серце. Шимон протянул ко рту старика серебряную чашу с вином. Сделав несколько глотков, ребе, едва не отдавший Богу душу, вздохнул с облегчением и, с трудом шевеля побелевшими губами, тихо прошептал:
- Кажется, мое время вышло. Пообещай мне, что поможешь Йосефу вернуться обратно…
- Откуда вернуться? – удивленно переспросил Шимон, - Вот же он стоит прямо перед вами учитель и, как ни в чем не бывало, читает заклинание из этой колдовской книги, из-за которой уже сгорело четыре человека. Я уверен, что слухи завтра дойдут до короля, и он захочет наказать виновных. То, что Йосеф сейчас делает, никак нельзя назвать мистикой. Это самое настоящее колдовство и мы должны немедленно его остановить!
- Нет, нет, это не колдовство… человеческая глупость и жадность… из-за нее все вышло не так… Я не предполагал, что люди способны на такое…Если ты помешаешь ему дочитать до конца главу из «сефер Разиэль», его душа не вернется обратно в тело…
- Что же я должен предпринять, учитель? Сидеть, сложа руки, и ждать пока это пламя еще кого-нибудь сожрет.
- Прежде всего, воскури смесь из трав. Пусть поднимется благоухание, умиротворяющее Бога. Когда же ты заметишь, что исчез свет, исходящий от Йосефа, то поторопись увести его в покои. Подкрепи его хлебом и вином, и не разговаривай с ним до тех пор, пока он окончательно не придет в себя.
- А как быть с этой книгой? Инквизиторы наверняка захотят ознакомиться с ней. Слухи разлетятся по городу быстрее ветра, и уже завтра в это время какой-то монах прибьет гвоздями кипу к моей голове, чтобы она не спадала, пока его братья во Христе будут задавать мне вопросы, окуная в бочку с водой.
- Мы не знаем, для чего ангел Божий передал книгу Йосефу. Скройтесь в деревне у Иехиэля, только так вы жизни свои спасете. Однако же книгу тайн Божьих отдайте Абулафии. У него побоятся искать, ибо знают все, что смерть на себя навлекут, если осмелятся на подобную дерзость.
Вдруг ребе умолк, внимательно прислушиваясь к чему-то. Подняв голову, он посмотрел умоляющим взглядом на Шимона и сжал его руку ослабевшими пальцами:
- Они уже близко, я слышу их голоса…
Шимон хотел было спросить учителя, что он имеет в виду, но Элазар, предугадывая его вопрос, вытянул из кармана ключ от сундука и вложил его в ладонь удивленного Шимона. Закрыв глаза, он тихо произнес:
- Прячься, спасай свою душу… Они не пощадят никого…Это лютые демоны разрушения.
Все еще думая, что старик Элазар бредит из-за сердечного приступа, Шимон снова поднес чашу со сладким вином к его губам. Главный раввин сделал всего пару глотков, как вдруг его глаза округлились от страха. Шимон оглянулся и обомлел от увиденного.
Из медленно вращающегося огненного вихря, охватившего миндальное дерево, начали вылетать крылатые свирепые на вид твари. Их жилистые волосатые тела черного как смола цвета были не менее полутора метров в длину, а размах перепончатых как у гигантских летучих мышей крыльев был еще больше.
Быстрой тенью они пронеслись вдоль стен синагог лав несколько кругов по просторному залу, они резко взмыли вверх к высокому потолку и вцепились когтями в дубовые балки. Повиснув головами вниз, демоны устремили хищные взгляды на изумленных прихожан.
Не веря собственным глазам, все застыли в неподвижности, и даже громкий треск, исходящий от сгорающего толстого ствола дерева, не в силах был отвлечь их внимание, прикованное к посланникам Сатаны. И лишь ребе Шимон, успевший незаметно для всех спрятаться в сундуке, уже боролся с животным страхом, который нарастал и усиливался в нем подобно приливной морской волне.
Как только демонические твари, почувствовав приближение своего хозяина, прикрыли головы крыльями, в зал ворвался громкий, тянущийся на одной ноте звук шофара[28], от которого задрожали огни светильников, и кровь застыла в жилах. Вся община содрогнулась, и люди в страхе уже хотели сорваться с места, как вдруг двери синагоги и оконные ставни с силой захлопнулись так, что от удара посыпалась штукатурка.
Еще не успев запаниковать от осознания того, что они оказались в ловушке, прихожане увидели, как прямо на них из огненного столба вышел двухметрового роста демон атлетического телосложения с внушающим ужас выражением лица. В нем поровну смешались благородные черты человеческого облика с хищной мордой лютого зверя. Его налитые кровью глаза излучали ненависть ко всему человеческому роду. Царские одежды, в которые он был облачен, переливались мягким матовым сиянием золотых нитей.
Окинув прихожан пристальным взглядом, демон прислушался к их мыслям. Через пару секунд его взгляд вдруг вспыхнул, на лице появилась коварная ухмылка и он начал преображаться на глазах прихожан под их изумленные возгласы в нищего бродягу с длинной до пояса бородой, спутанными волосами и впалыми щеками, одетого в грубый залатанный балахон из мешковины. Протянув в их сторону руку, в которой держал крестообразный посох Иоанна Крестителя, он с притворно сочувствующей интонацией голоса произнес:
- Я пришел, чтобы утешить вас, дети мои, и дать вам надежду. Креститесь и души свои спасете!
Мужчины переглядывались, пытаясь найти друг у друга поддержку, но никто из них не решался выйти вперед и прикрикнуть на колдуна. Такой реалистичной магии никто из них еще не видел, и подавить в себе страх было непростым делом.
- Он настоящий ашшаф[29], - разошелся шепот по залу.
Заметив на их лицах крайнее удивление колдун взмахнул рукой, и откуда-то сверху, с потолка, в проявившуюся на полу купель полилась, словно из родника, струя живой воды. Разлетающиеся во все стороны брызги еще сильнее испугали прихожан, которые теперь уже не сомневались в могуществе этого черного мага, по сравнению с которым Йосеф, читающий книгу, выглядел простым подмастерьем.
- Пусть все подойдут к этому неиссякаемому источнику Божьей милости и возьмут свою долю от Его вечно изливающегося на свои творения изобилия благодати. Подходите, не бойтесь!
Люди застыли в недоумении. Потеряв чувство реальности, они не знали, как отнестись к этим словам и как следует себя вести.
- Вот именно то чудо, которое на самом деле вы жаждали узреть. Примите крещение и живите счастливо в этой стране, подходите смелее, кто уверует в Спасителя - тот и спасется. Ибо он – свет миру. Кто последует за ним - тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни.
- Ты сам о себе свидетельствуешь, свидетельство твое не истинно! - послышался слабый, неуверенный голос из конца зала.
- Я говорю истину, почему вы не верите мне? Кто соблюдет слово мое, тот не увидит смерти вовек!
Ропот возмущения прокатился по залу.
- Теперь узнали мы, что бес в тебе! Неужели ты больше праотца нашего Авраама, который умер?
- Прежде, нежели был Авраам, я есмь.
- Кем ты себя возомнил? Давайте побьем его камнями! – вышли вперед все те же подстрекатели, угрожая «пророку» поднятыми кулаками.
Демон принял свой первоначальный вид и громогласно рассмеялся так, что даже некоторые свечи на бронзовых люстрах высоко под потолком погасли.
- Надо же, именно так все и происходило. Этот упрямый народ никогда не изменится, - съязвил он и громко выкрикнул:
- Еще недолго быть мне с вами, и пойду к пославшему меня. Будете искать меня и не найдете, и где буду я, туда вы не можете прийти. Ибо для вас уже уготовано особое, самое райское место в Аду.
Он снова рассмеялся леденящим кровь в жилах хохотом и, бросив взгляд на повисших вниз головой тварей, выкрикнул:
- Ло йихейе лека элохим ахерим ат пана.[30] - Натмару, Шеду, Халлулай, [31] - кровью собственной пусть они смоют свой грех, ибо нарушили они завет крови союза, который заключил с ними их Бог, когда поставил Моше двенадцать обелисков у горы Синай.
В мгновенье ока хищные крылатые твари бросились камнем вниз прямо на прихожан. Не долетев метра три до пола, демоны буквально растворились в воздухе, вызвав волну изумленных возгласов. Люди озирались по сторонам, не понимая, куда же те могли подеваться. Страсти еще только накалялись, как вдруг в разных концах зала какая-то невидимая сила начала подбрасывать самых крупных мужчин высоко вверх, как будто они были набиты соломой. Некоторые из них неподвижно зависали в воздухе, в то время как другие с грохотом падали на пол и, громко крича от боли, неестественно выгибались и бились в конвульсиях. На их посиневших губах выступала кровавая пена, а обезумевшие глаза готовы были выскочить из орбит. Родственники бросились к ним на помощь но, наткнувшись на невидимые стены, лишь стучали в них кулаками, громко выкрикивая имена своих близких.
Отталкивая друг друга, основная масса людей в ужасе бросилась к выходу но, ко всеобщему удивлению, никто не мог открыть двери синагоги. Рослые молодые парни пытались с разбегу протаранить толстые дубовые доски плечами, однако все их старания не приносили никакого результата.
В это же время, подоспевшие к синагоге монахи - инквизиторы рубили дверные косяки с другой стороны, громко ругаясь из-за доставленных им хлопот:
- Была бы моя воля, я бы этих хитросделанных евреев всех на кол посадил. Говорят, что они даже некрещеных младенцев приносят в жертву Сатане во время своих ночных оргий.
- Сейчас мы это узнаем, брат Томазо, и если это так, то я собственными руками вырву сердце у этих выродков, - вытирая рукавом стекающий градом пот со лба, прохрипел грузный сорокапятилетний монах – доминиканец Альберто.
Немного передохнув, он широко размахнулся и с сокрушительной силой вонзил тяжелый полупудовый топор в массивную дверь синагоги. Удар, от которого треснула бы любая дверь, не принес ожидаемого результата и монах процедил сквозь зубы:
- Это не иначе как вход в Преисподнюю и его охраняют слуги самого дьявола.
- Вздернуть их надо всех на дыбе, христопродавцев проклятых. Под видом вечерней молитвы устроили настоящий сатанинский шабаш, - добавил молодой монах Антонио, присоединившись к ним в помощь.
Крепкие руки инквизиторов ловко орудовали длинными топорами со знанием дела. Щепки разлетались далеко в разные стороны поэтому, стоящие позади них инквизиторы, приготовившиеся к тому, чтобы сразу же ворваться внутрь синагоги, отвернули головы в сторону, прикрыв руками глаза.
- Хватайте всех, кроме детей! – скомандовал главный инквизитор Священного Престола, слезая с вороного коня.
Клаудиус был рыцарем-тамплиером но, получив серьезное ранение в битве с сарацинами за Акру, был вынужден покинуть Иерусалим и вернулся в Европу. По рекомендации магистра Ордена он с полусотней таких же искалеченных головорезов поступил на службу к самому Папе Римскому Гонорию III. Будучи много наслышан о великолепных организаторских способностях Клаудиуса и его богатом военном опыте, Понтифик решил без промедления воспользоваться этим и назначил пятидесятилетнего тамплиера главным инквизитором своей еще официально не утвержденной Папской инквизиции. Он искреннее надеялся на то, что неподкупный воин, не долго мудрствуя, огнем и мечом уничтожит уже начинающие бродить в умах католической паствы еретические настроения. Очень быстро Люпус стал любимчиком Папы, и тот наделил его неограниченными полномочиями. Тени Клаудиуса теперь боялись даже епископы, маститые кардиналы и сами монахи доминиканцы, которые и были по своей сути первыми папскими инквизиторами. Из-за этого назначения ходили сплетни, что теперь тамплиеры конролируют самого Понтифика, хотя, конечно же, это было далеко не так.
Папе, как мудрому стратегу, в первую очередь была нужна своя крепкая рука на Святой земле в лице Ордена тамплиеров, а не крепкая рука императора Священной Римской Империи Фридриха II, который в 1225 году от Рождества Христова, вступил в законный брак с королевой Изабеллой II Иерусалимской. С каждым годом Иерусалимский престол все сильнее укреплялся за счет поддержки европейских правителей и нескончаемого потока паломников. Влияние Ватикана начинало понемногу ослабевать. Вот почему Папа был сам заинтересован в возвеличивании тамплиеров для ослабления власти Фридриха. Проявляя чрезмерную лояльность к мусульманам, правитель Иерусалима стремился заключить мир с египетским султаном Аль-Камилем, а значит, крестовые походы теряли всякий смысл. Вместе с их прекращением исчезал повод для сбора коллосальных средств, без которых Ватикан уже не мог финансировать строительство грандиозных соборов.
Получив сведения от жены лекаря о «сатанинском шабаше» в синагоге, Люпус пообещал выдать ей документ от имени святой Инквизиции, который гарантировал всей ее семье пожизненную неприкосновенность. Ни светские, ни церковные власти, ни даже король Кастилии и Леона - не осмелились бы упрятать кого-то из них в темницу без разрешения главного инквизитора или самого Папы.
Перепуганная женщина, постоянно причитая, едва могла толком объяснить, что же произошло на самом деле. Однако, значение слов «шейдим»[32] и «Дума» [33]на иврите, которое она постоянно повторяла, было хорошо знакомо инквизитору, прожившему большую часть своей жизни на Святой земле. Уже сам по себе факт упоминания нечистой силы, к которой евреи всегда относились достаточно прохладно, не желая демонизировать Сатану и принимать его таким, каким его преподносило христианское вероучение, насторожил Люпуса. В иудаизме Дьявол был вполне обычным, сбившимся с истинного пути и, мягко говоря, не очень дальновидным слугой Господа, от которого никто никогда в страхе еще не убегал. Вспоминали о нем иудеи крайне редко и неохотно, сопоставляя его лишь с клеветником и обвинителем, которого никто на Небе давно всерьез не воспринимает, и уж точно не сравнивает с царствующим правителем всех сил Зла, затеявшим с Богом битву за Вселенную. Однако выпученные от страха глаза жены лекаря удивили инквизитора, уже привыкшего к тому, что все заявленные случаи проведения сатанинских оргий в католической Испании не соответствовали истине, и на самом деле были лишь попытками катаров[34], обосновавшихся в Северной Италии и Южной Франции проникнуть на Пиренеи.
Заметив, что лошади ведут себя очень неспокойно, Люпус достал из кожаной сумы глиняный сосуд со святой водой и деревянное распятие, освященное в Иерусалимском Храме во время пасхальной мессы. Затем он открыл флакон с освященным елеем и, крестообразно помазав лбы монахам, произнес краткую вдохновляющую речь:
- Знайте же, братья , эти двери удерживают слуги Дьявола, потому что боятся нас! Они знают, что вместе с нами в этот рассадник всякой нечисти войдет Дух Святой. Архангелы Божьи - Михаил и Гавриил будут нам в помощь в битве с Сатаной. Укрепитесь же верою и помните, что именем Господа нашего Иисуса Христа мы одолеем любое зло!
На последних словах главного инквизитора входные двери затрещали и под натиском могучих плеч Альберто и Томазо с грохотом рухнули внутрь синагоги. Несколько человек, зажатых со всех сторон толпой, не успели вовремя отскочить в сторону и оказались придавленными широкими десятипудовыми дверьми. Но это не остановило прихожан и, движимые стадным чувством и инстинктом самосохранения, они ринулись наружу в панике, раздавливая ногами тех, кто оказался на полу. Выстроившись плотным строем, монахи перекрыли дорогу с обеих сторон, загоняя евреев во внутренний двор синагоги, огражденный высоким каменным забором с остроконечными пиками. Лишь очень немногим из обезумевшей толпы удавалось проскользнуть сквозь первые ряды оцепления, но и тех догоняли всадники и, нещадно избивая плетьми, загоняли как скот во двор синагоги.
- Не дайте этому дьявольскому сборищу христопродавцев остаться безнаказанным, - еще раз громко скомандовал Клаудиус, выжидая удобный момент, чтобы ворваться с монахами в молитвенный дом евреев.
Когда все выбежали наружу, грузный Альберто, крепко сжав в руках тяжелый топор, первым уверенно направился внутрь. Но не успел брат Томазо последовать за ним, как стосорокакилограммовое тело монаха с невероятной скоростью затянулось невидимой силой в молитвенный зал, словно гигантская жаба слизала его своим длинным языком как комара. Пролетев по воздуху метров тридцать, Альберто с ужасным грохотом рухнул на пол, подняв в воздух клубы пыли. Почувствовав сильнейшую боль в спине, он застонал и, приподнявшись на локтях, увидел перед собой ухмыляющееся лицо демона. От сильного удара в ушах стоял звон, а перед глазами расплывались мерцающие звездочки. Ему показалось, что сама смерть склонилась над ним, пристально изучая его хищным взглядом. Желая избавиться от наваждения, он перекрестился и крепко сжал топор, который умудрился не выпустить из рук во время полета через весь зал синагоги.
- Ведь это ты сказал, что вырвешь сердце у христопродавцев, - прошипел оскалившийся демон.
Заметив, что пальцы Альберто, побелели от напряжения на деревянной ручке топора, демон с силой пробил своими длинными когтями грудь несчастного и вырвал из нее трепещущее сердце. Следующим взмахом руки он оторвал детородный орган и вложил его в руку забившегося в предсмертной агонии монаха. Алая кровь фонтаном брызнула из разорванных артерий, и в следующую секунду душа Альберто, освободившись от страданий, уже увидела свое тело лежащим на полу с остекленевшим взглядом, в котором запечатлелся весь ужас произошедшего. Нанизав сердце на массивный серебряный крест, висевший на шее монаха, демон отдал приказ своим слугам:
- Вышвырните эту вонючую тушу отсюда.
Обведя вокруг себя жезлом, он снова громко рассмеялся и добавил:
- Ему здесь не место среди избранного народа ибо сказано в Писании: «Да не войдет тот, у кого раздавлены ятра или отрезан детородный член в собрание Бога. Да не войдет незаконнорожденный в собрание Бога, и десятое поколение его да не войдет в собрание Бога»! - А он, всего лишь в пятом поколении от своего предка байструка Джузеппе, да еще и набрался наглости вломиться в дом Божий с топором.
- Заслуженная смерть, - прошипели крылатые твари, склонившись перед своим господином.
В мгновенье ока растерзанное тело Альберто вылетело из синагоги, оставляя за собой в воздухе кровавый шлейф и, как набитый доверху мешок с отрубями, впечаталось в выложенную брусчаткой узкую улицу еврейского квартала.
Монахи в ужасе расступились, обрызганные кровью, пропуская вперед главного инквизитора. Даже повидавшего на своем веку немало безжалостных убийств и самых изощренных пыток Люпуса чуть не стошнило от вида еще трепещущегося сердца несчастного монаха, нанизанного на крест.
- Не иначе как сам Дьявол свирепствует в синагоге и мстит за то, что мы помешали ему провести сатанинский обряд, - спокойно сказал Клаудиус, подавляя в себе страх.
Склонившись над безжизненным телом, он опустился одним коленом на еще теплый, не успевший остыть от дневной жары серый булыжник мостовой и, молитвенно сложив руки на груди, провел монаха в последний путь:
- Господи, прости грехи раба Твоего Альберто и прими его душу в Царство Небесное! Амен!
- Амен! - дружно подхватили инквизиторы и, осенив себя крестным знамением, накрыли тело покойного плащом.
Опустив глаза, они застыли в ожидании указаний от Люпуса, который пристально всматривался в пугающий полумрак дверного проема.
Изнутри доносились дикие вопли летающих по залу демонических тварей и душераздирающие крики людей, находящихся в предсмертной агонии. Клаудиус давно не испытывал настоящего чувства страха и теперь, снова ощутив его, он действительно растерялся, усомнившись в правильности своего решения войти в синагогу.
Словно читая мысли, его помощник – сорокалетний монах-доминиканец Бруно негромко, но вместе с тем так, чтобы все слышали, обратился к нему:
- Если вы не войдете туда, мы не перестанем вас уважать. В конце концов, ведь это они - евреи распяли Иисуса. За это их теперь и наказывает Господь!
- Да что нам за дело заступаться за этих нехристей, и подвергать свои жизни смертельной опасности? - поддержал его Винченцо, совсем недавно научившийся держать меч в руках.
- Мы даже не знаем, с чем нам придется столкнуться, а у нас всего пятнадцать человек, и шестеро из них должны все время присматривать за евреями, чтобы они не разбежались по домам, - рассудительно добавил рослый, богатырского телосложения монах Родригес.
Терзаемый сомнениями, Клаудиус крепко сжал в руке крест. Он поднял глаза на чистое звездное небо с зависшей над городскими кварталами полной кроваво-красной луной и, словно получив ответ на свой вопрос, уверенно произнес:
- Укрепитесь духом, братья! Господь уже отдал демонов в наши руки. А что до евреев, то мы для Сатаны более ненавистны, нежели они, ибо именно кровью Христовой, пролитой за нас с вами, он и был усмирен.
Монахи пристыжено опустили головы, а Бруно, будучи преданным слугой Люпуса, поддержал своего наставника:
- Воистину вера твоя велика, и с тобой мне не страшно сойти даже в долину Смертной Тени!
Затем, обернувшись к монахам и, увидев, как они стыдливо прячут глаза, переминаясь с ноги на ногу, он перешел на шуточный тон, чтобы немного взбодрить их:
- За доблестную службу Церкви Христовой кардинал пожаловал нам бочонок старого крепкого вина, так что давайте поскорее прикончим этих тварей, а затем хорошенько отметим нашу победу, возблагодарив за нее Господа!
- Держите оружие наизготове и не стреляйте без моей команды. Помните, что у каждого из вас есть всего лишь один выстрел, и перезарядить арбалет вы уже не успеете, если промахнетесь. Будьте предельно внимательны, и да поможет нам Бог! – отдал последние указания главный инквизитор.
Тем временем лютые твари безнаказанно продолжали наслаждаться кровавым пиром, вселяясь в измученных до полусмерти, но еще живых людей, причиняя им ужасную боль и страдание.
В воздухе витал тошнотворный сладкий запах крови. На мраморном полу лежало около полусотни бездыханных человеческих тел. Бледные лица с высунутыми языками и выпученными как у морского окуня глазами свидетельствовали сами за себя о том, какой мучительной смертью погибли люди.
Оставшиеся в живых несколько десятков прихожан неестественно выгибались, катаясь по полу со скрюченными пальцами рук в предсмертной агонии. На посиневших губах выступила пена, а вырывающиеся из горла хрипящие звуки заглушали треск ломающихся человеческих костей.
Оглянувшись по сторонам и убедившись в том, что уцелевших не осталось, демон направился прямо к Йосефу, чтобы завершить то, для чего его послали. Сегодня его интересовала только книга Разиэля, а сам молодой раввин был ему абсолютно безразличен, так как им позже должен был заняться Хозяин лично сам.
Именно из-за священной книги тайн Божьих, которой давно мечтал завладеть Самаэль[35], он и разрешил умертвить всех, кто стал свидетелем осквернения Божественного чуда, чтобы уничтожить любые воспоминания о том, что произошло сегодня вечером в синагоге. И хотя посланный хозяином демон понимал, что отнимает человеческие жизни без решения на то Небесного суда - дерзость, которую люди проявили по отношению к служителям Господа и Божественному явлению, а также их стремление отречься от веры праотцов, вполне позволяла ему действовать безнаказанно.
Подойдя вплотную к Йосефу, демон протянул руку, украшенную тяжелыми золотыми браслетами, намереваясь забрать книгу. В тот момент, когда он почти коснулся ее, талисман, висевшей на шее Йосефа, ярко вспыхнул, мгновенно ослепив демона и заставив его прикрыть ладонями глаза. Он взвыл от боли как раненый зверь и сразу же отступил назад. Услышав нарастающий гул возбужденных человеческих голосов, он резко обернулся всем корпусом могучего тела. Сквозь расплывающиеся перед глазами радужные пятна посланник Ада увидел у выломанного дверного проема с десяток рослых монахов, вооруженных арбалетами и мечами. Страх расходился волнами от них и, почувствовав его, демон громко выкрикнул:
- Добро пожаловать, Христовы псы! Смелее, не стесняйтесь, подходите ближе, и мы в спокойной обстановке сядем, потолкуем по душам. Расскажете мне, что вас беспокоит.
Залившись громким смехом, он вытянул вперед изогнутый жезл фараона и резким окриком натравил на них своих слуг:
- Ве - хинне шелша[36], - Натмару, Шеду, Халлулай!
В тот же миг бьющиеся в конвульсиях на полу люди притихли. Покинув их тела, демонические твари с дикими воплями, рассекая со свистом перед собой воздух, устремились навстречу инквизиторам, крепко сжавшим в руках тяжелые арбалеты.
Подавив в себе чувство страха, Люпус быстро схватил кисть, погруженную в чашу со святой водой, которую трясущимся руками держал молодой монах Анжело. Выждав две-три секунды, Клаудиус размашисто взмахнул несколько раз в сторону приближающегося свиста. Словно раскаленные иглы капли святой воды вонзились в тварей, пропалив насквозь их тонкие перепончатые крылья. Завизжав от обжигающей боли, они взмыли вверх и повисли в воздухе, зацепившись когтями за массивные дубовые стропила.
Демон, просверлив монахов кипящим от ненависти взглядом, резко взмахнул вверх обеими руками и выкрикнул заклинание на языке, недоступном человеческому разумению. В тот же миг три изогнутые сабли глубоко вонзились в дубовую балку на потолке, дребезжа и вибрируя рукоятями из слоновой кости. В их зеркальной поверхности отполированной дамасской стали отражались огни светильников.
Хищные горгульи угрожающе раскрыли прожженные святой водой крылья, не решаясь повторить атаку. Они еще ни разу не встречали людей, способных оказать им хоть какое-нибудь сопротивление, но суровый взгляд демона принудил их к действию. Вырвав сабли из балки, они снова камнем бросились вниз на воодушевленных первой победой монахов. Для Люпуса и его инквизиторов время превратилось в густой вязкий кисель. Старательно прицеливаясь, они направляли арбалеты прямо на оскалившиеся, вытянутые как у драконов морды демонических тварей. Их раскаленные глаза, в которых пылал огонь лютой ненависти, служили яркой четкой мишенью для инквизиторов.
Когда расстояние между ними сократилось до десяти метров, Люпус хладнокровно отдал приказ:
- Стрелы!
В мгновение ока восемь звенящих стрел с трехгранными зазубренными наконечниками из закаленной стали, разорвав тяжелый смрадный воздух синагоги, с характерным глухим звуком пробили мускулистую плоть демонов. Из их оскалившихся пастей вырвался громкий визг, от которого натянулись и зазвенели барабанные перепонки, готовые разорваться в любой момент. Монахи побросали арбалеты и крепко зажали уши руками. Горгульи начали бить крыльями в предсмертной агонии, пытаясь взлететь к потолку, но из-за смертельных ран рухнули камнем на пол прямо к ногам Клаудиуса и Бруно, стоявших впереди отряда. Выхватив мечи, монахи добили крылатых тварей, истекающих зловонной черной слизью, и с радостными победными возгласами ринулись на демона в царских одеждах, удивленного таким развитием ситуации.
- Назад, против него мечи не помогут! – попытался остановить своих инквизиторов Клаудиус, у которых от избытка адреналина закипела кровь.
Но, опьяненные победой, они его уже не слышали. Впереди всех бежали Винченцо и Родригес. Не успели они замахнуться мечами на неподвижно стоящего демона, как невидимая сила подбросила их высоко вверх и с силой нанизала на острые пики, которые обрамляли по кругу массивные бронзовые люстры. Кровь хлынула ручьем из пробитых насквозь артерий прямо на остолбеневших монахов, в ужасе направивших свои взоры к потолку.
Люпус осознавал тот факт, что его попытка сразиться со столь могущественным демоном может оказаться безрезультатной, поскольку перед ним стояло само воплощение сил Зла но, поборов в себе сомнения, он смело вышел вперед и направил на него распятие:
- Именем Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа я повелеваю тебе вернуться в Преисподнюю! Именем Бога Живого, Именем Бога Святого, искупившего нас своей драгоценной кровью да удалится от нас всякое зло дьявольского обмана и всякий нечистый дух. Заклинаю тебя Именем и силою Всемогущего и Вечного Господа Бога, Повелителя воинств небесных Иеговы - Единого Творца небес, земли и ада и всего сущего в них, Верховного Владыки всех вещей зримых и незримых, который придет судить живых и мертвых, - повергаю тебя в глубины Ада. Аминь!
Демон лишь рассмеялся леденящим душу хохотом и с сарказмом ответил смутившемуся инквизитору:
- Ты бы еще ногой топнул и сказал фу, как будто я пес бездомный!
Тем временем молодой монах Хуан успел перезарядить арбалет. Прицелившись с расстояния двадцати шагов, он выстрелил прямо в голову демона.
Не долетев до него каких-то пол метра, стрела неожиданно замерла в воздухе, вибрируя от напряжения, словно пытаясь пробиться сквозь какое-то невидимое препятствие.
- Ло ти - рецах[37], - выкрикнул демон и одним лишь взмахом руки направил вращающееся посреди зала пламя в сторону растерявшегося Хуана.
Бруно схватил молодого монаха за руку, намереваясь отвести его в сторону от быстро приближающегося огненного вихря но, несмотря на все усилия, Хуан стоял как вкопанный, и лишь по его умоляющему взгляду помощник главного инквизитора понял, что тот не может даже пошевелиться, будучи заколдованным.
Ребе Элазар все еще сидел, прислонившись спиной к сундуку и, доживая последние минуты, беззвучно плакал, наблюдая за происходящим на его глазах кошмаром. Шимон же, будучи очень впечатлительным человеком, боялся даже моргнуть от страха, благодаря чему и не обнаружил себя, все еще находясь в сундуке. Собравшись с силами, Элазар выкрикнул:
- Назови его имя и тогда он уйдет! … его зовут Цалмавет - смертная тень, мусульмане зовут его аль-Узза. Он хозяин Ада, уготованного для вас, для христиан. Скажи хоц[38] Цалмавет… хоц…
Сердце нещадно сдавило и Элазар, не успев до конца договорить, испустил дух. Люпус прекрасно осознавал всю ценность его подсказки, поскольку могущественная сила имени Спасителя, направленная на конкретного демона, сразу же делала его уязвимым и вынуждала к незамедлительному, беспрекословному подчинению. Поэтому, когда до слуха главного инквизитора донеслись слова умирающего Элазара, он ухватился за них, как за спасительную соломинку, и громко их повторил:
- Именем Господа нашего Иисуса Христа я повелеваю тебе, хоц Цалмавет, хоц! Проклятый дьявол, признай свой приговор, воздай честь Богу Правому и Живому, воздай честь Господу Иисусу Христу и вернись обратно в Ад, где тебе и положено быть до Судного Дня. Да проклянет тебя весь сонм небесный, если ты ослушаешься меня!
Демон обхватил руками голову и взвыл от яростного гнева, так как сила его теперь была связана и начинала быстро таять.
- Хоц, Цалмавет! – еще раз выкрикнул Люпус, брызнув на него святой водой.
Вращающийся огненный столб тут же остановился в двух шагах от Хуана, облизываясь языками раскаленного пламени.
Переполненный ненавистью демон с презрением бросил к ногам монахов четки, которые вырвал из рук Альберто перед тем, как вырвать его сердце.
- У каждой твари есть в жизни день, который вызывает страх и трепет. Бесшумной тенью я приближусь к вам в тот час и покажу вам истинное лицо смерти!
Пальцы инквизиторов впились в арбалеты. Они молча стояли, затаив дыхание, не смея даже пошевелиться. Цалмавет протянул руку к повисшей у его виска, вибрирующей от напряжения стреле. Развернув ее наконечником в сторону Хуана, он разжал пальцы. Стрела сорвалась с места, вложив в полет всю накопившуюся в ней энергию. В мгновенье ока она пролетела мимо едва успевшего уклониться в сторону Бруно, и с невероятной силой пробив грудь молодого монаха, намертво пригвоздила его к каменной стене. Ничего подобного никто из закаленных в боях тамплиеров, окружавших Люпуса, еще ни разу не видел за всю историю сражений с сарацинами. Даже брошенное со всей силы копье одним из могучих воинов Салахадина, вряд ли могло повторить то же самое, поэтому они застыли, не веря собственным глазам. Демон лишь злобно ухмыльнулся, увидев на их лицах изумление и, войдя прямо в кипящее пламя огненного вихря, растворился, исчезнув вместе с ним.
Клаудиус пытался унять предательскую дрожь в коленях. Он обтер рукавом обгоревшие ресницы и облегченно вздохнул. Только сейчас все до конца осознали, как были близки к смерти. Монахи оглянулись по сторонам. Синагога напоминала поле боя после сражения. Усеянный растерзанными телами мраморный пол теперь уже был полностью залит кровью.
- Вынесите отсюда наших людей и сложите их на повозку, а тварей спрячьте в телегу с соломой, чтобы у нас остались доказательства этого сатанинского шабаша.
Затем, вспомнив о мерах предосторожности, он добавил:
- Не вытягивайте из их тел стрелы и туго стяните их веревками. Достаньте из моей сумы, прикрепленной к седлу, черные мешки и наденьте их на головы этим тварям, а после – окропите себя святой водой. Делайте все это молча, не обращаясь друг к другу по имени.
Подкрепление, прибывшее из монастыря, оцепило кольцом синагогу, не пуская внутрь прибывающих со всего квартала евреев, требующих выдать тела родных и близких. Инквизиторам нужно было время, чтобы опустить на цепях тяжелые люстры и снять с острых пик тела повисших на них монахов- доминиканцев. Сожженное огненным вихрем миндальное дерево теперь превратилось в горстку пепла смешавшегося с кровью прихожан.
Сразу же после того, как огненный вихрь вместе с демоном исчез, Йосеф, полностью обессиленный, рухнул на пол и потерял сознание. Раскрытая книга Разиэля лежала на черном занавесе, который бросили на пол сожженные заживо огненным вихрем ювелир и пекарь. Цветные рисунки в ней замерли, а постоянно обновляющийся текст вернулся в свое первоначальное состояние. Теперь она выглядела как обычная дорогая книга в кожаном переплете с изображением всевидящего Ока Божьего по центру плотной обложки.
- Ммм… Очень странно, - протянул Люпус, начав рассматривать ее с самого конца, пока монахи выполняли его указания. - Никаких рисунков с Сатаной, чертями, ведьмами, а также ничего, что хоть отдаленно бы указывало на то, что ее можно было использовать для проведения сатанинских обрядов, ему на глаза не попадалось. Клаудиус закрыл книгу и, защелкнув на ней золотую застежку, спрятал ее в суму, висевшую на поясе. Склонившись над молодым раввином, главный инквизитор слегка похлопал его по щекам.
Йосеф пришел в себя и закашлялся. Сделав глубокий вдох, он приподнялся на локтях, пытаясь разглядеть окружающих и понять, где он находиться. Сквозь радужные круги проявилось нависшее над ним суровое лицо монаха с огрубевшей кожей и глубоким длинным шрамом, рассекающим всю щеку от глаза до квадратного подбородка.
Клаудиус вдруг заметил затухающее, но все еще яркое сияние, исходящее от рук молодого раввина. Он склонился с почти догоревшей свечой в подсвечнике еще ниже, чтобы получше рассмотреть это странное явление, но в этот момент Йосеф снова закашлялся, разбрызгав кровь во все стороны, пошедшую носом из-за длительного напряжения. Люпус брезгливо сморщился. Пока он доставал платок из кармана и вытирал лицо от крови раввина, сияние полностью исчезло. Люпус в раздумье пожевал губами и, словно соглашаясь со своими мыслями, приказал братьям во Христе:
- Заверните этого колдуна в черную ткань, что лежит рядом с ним, как в саван, чтобы никто не видел его лица, когда будете выносить его наружу. Отправьте его в темницу и не давайте ему хлеба три дня, тогда и узнаем - одержим он или нет. Если сидит в нем демон, то проявит он себя и начнет бесноваться. Не забудьте надеть на него кандалы, чтобы он с разбегу не бросался головой на стены. Через пару дней он сам нам все расскажет.
- А что делать с этим стариком Элазаром и тем, кто прятался в сундуке, похоже, он тоже раввин, - спросил Бруно.
- Тело старика отдайте его родным. Пусть похоронят его достойно. Он всю свою жизнь провел в молитвах. Того, кто был в сундуке, отдайте евреям. Пусть отведут его домой. Прятался он там, чтобы не брать грех на душу, не желая участвовать в этом шабаше. Да и наказание свое он уже получил, - сочувственно ответил Люпус, глядя на постоянно смеющегося ребе Шимона, который разговаривал с мертвым Элазаром.
Удивившись столь мягкому решению, которое принял известный своей суровостью главный инквизитор, монах решил все же вежливо переспросить:
- Так значит, старика хороним с почестями, а этого христопродавца отпускаем с миром?
Уловив явное недовольство в вопросе своего помощника, Люпус оторвал взгляд от Шимона и, сдерживая себя от явной грубости, осуждающим тоном ответил:
- Если бы старик не назвал нам имя демона, то где бы мы сейчас с тобой были? - Или ты до сих пор веришь, что смог бы его одолеть при помощи меча и стрел? - А что до сумасшедшего, зачем он нам? Его уже Господь без нас с тобою осудил.
Не смея больше ни о чем спрашивать, помощник удалился. Обыскав всю синагогу и не обнаружив в ней ничего предосудительного, монахи конфисковали сундук с серебряными реалами и цехинами, что было обычным делом по тем временам. Серебряную посуду, подсвечники и прочую ценную утварь, которая по своей стоимости превышала стоимость самих монет, Люпус решил оставить, чтобы не плодить сплетни об алчности христиан, хотя имел полное право и на них.
Убедившись, что все было выполнено в соответствии с его указаниями, Клаудиус с помощью Бруно запрыгнул на лошадь, поскольку из-за тяжелого ранения позвоночника пятилетней давности, его движения теперь были ограничены. В сопровождении отряда преданных ему тамплиеров он направился в сторону монастыря, увозя с собой книгу Разиэля - бесценный трофей, о стоимости которого главный инквизитор даже не догадывался.
Со столь мощным проявлением сатанинской силы ему еще никогда не приходилось сталкиваться и он, не переставая, благодарил Господа Иисуса Христа за чудесное избавление от неминуемой смерти. В середине отряда лошади тянули две телеги. На одной из них, рядом с трупами монахов лежал связанный по рукам и ногам Йосеф, еще не подозревающий о том, что это его последняя ночь на свободе.
Вскоре тревожный отблеск мерцающих факелов растаял в ночной мгле, и только неспешный цокот копыт еще какое-то время доносился из глубины узких средневековых улиц. Теплая ночь, освещенная полной кроваво-красной луной, накрыла спящий Толедо плотным душным покрывалом. Не было ни дуновения ветра, ни облака, ни малейшего намека на долгожданную весеннюю грозу.
[1] Синагога - от греч. Синагогэ - собрание.
[2] Толедо - центр просвещения и науки средневековой западной Европы.
[3] Язык евреев Кастилии, Леона, Арагона и Кордовы раннего средневековья.
[4] Весь официальный документооборот практически во всех сефардских общинах евреев вплоть до конца XV-го века велся на арабском языке.
[4] Арон - а - кодеш - ниша, украшенная искусной деревянной резьбой, где в синагоге хранят свитки Торы.
** Элазара Толедано - в сефардских общинах в средние века существовала практика присоединять к собственным именам название места рождения или проживания.
[7] Мекшепа - колдун, маг (иврит).
[8] Корах, Датан, Авирам – знатные представители колена Леви во времена Исхода, оспаривающие у Моисея и первосвященника Аарона должности когенов (священников) в первом переносном Храме.
[9] Моше – ветхозаветный Моисей (иврит)
[10] Сатан – библейский Сатана, Люцифер (иврит)
[11] Миньян – не менее 10 человек, совместно молящихся
[12] Моисей Маймонид – (1134 – 1204гг) родился в Толедо. Величайший мыслитель, филисоф, автор основополагающих трудов иудаизма, основанных на рационалистическом мышлении. Является автором кодекса иудейского права «Мишнэ Тора»; 13-ти пунктов символа веры иудаизма, вошедшие во все еврейские молитвенники; «Книга Заповедей»; « Морэ невухим» - Путеводитель растерянных и.т.д.
[13] Меркава (иврит) – Божественная Колесница или Престол Божьей Славы. Мистики-визионеры, практикующие Каббалу, входя в мистический транс, возносились в духе на Небо и проходили через семь небесных Дворцов. В последнем, седьмом, они созерцали Престол, на котором восседал Всевышний в окружении ангелов-служителей: херувимов, серафимов, офанимов, хайот и галгалим.
[14] Ган Эден – Райский сад (иврит)
[15] Ребе Шимон бен Йохай – предположительный автор главной книги Каббалы - Зогар – величайший мистик и праведник - основатель всего каббалистического учения (II в. н.э.).
[16] Сефер Разиэль – Книга архангела Разиэля – хранителя тайн Божьих (иврит).
[17] Визионер – мистик, который, находясь в состоянии медитации, возносится к небесным Дворцам.
[18]Малах ха - Масхит - ангел разрушения (иврит).
[19] Дума – часто встречающееся имя Люцифера в трудах ранних мистиков Каббалы (иврит).
[20] Нехуштан – библейский медный змей, изготовленный Моисеем по указанию Бога (змей – нахаш, медь – нехошет). Позднее, из-за опасений, что израильтяне будут поклоняться ему как идолу, он был разбит на куски (иврит).
*кортес – название должности советника короля Кастилии и Леона.
[21]Брит мила - завет обрезания (иврит).
[22] каванна – мистический транс (иврит)
[23] тфилин – кожаные коробочки кубической формы с вложенными в них кусками пергамента, на которых записаны четыре отрывка из Торы (иврит)
Шем ха - Мефораш – тайное 72-ух кратное Имя Бога.
[25] Малькут – ( царство ) - последняя, десятая сефира, символизирующая природу Творения на мировом Древе Жизни, которое представляет собою своего рода карту нисхождения Бюжественного света, порождающего миры, из невидимой изначальной точки, расположенной над самим Древом.
[26] Мишкан – переносной храм, построенный по указанию Бога во второй год после Исхода
[27] Королевская власть, превратила в XIII веке членов городских магистратур в королевских чиновников. Алькальды и рехидоры, ответственные за правосудие и управление городами в Кастилии – стали офицерами короля.
[28]Шофар – бараний рог, в который трубят в синагогах в кульминационные моменты литургии Рош-га Шана, а также в знак завершения Йом-Кипура. Звучанию шофара придается мистическое значение.
[29] Ашшаф - черный маг, чародей, колдун (иврит).
[30] Ло йихейе… – Да не будет у тебя богов других перед лицом Моим (иврит).
[31] Имена вавилонских демонов, где оккультные традиции были наиболее сильно развиты.
[32] Шейдим – демоны (иврит).
[33] Дума - Сатана (иврит).
[34]Катары - от греческого(cataroi - чистые) - утверждали, что ветхозаветный Бог - это и есть Сатана - независимый соперник истинного Бога. Отвергали римскую церковь, утверждая, что алтарь католической церкви - это врата Ада. Считали ее творением рук Дьявол, и называли свою секту истинной церковью Христовой. У них были свои епископы, а также совершенные (parfait) - которые почитались как воплощение Христа. Они жили преимущественно однополыми парами, ведя аскетический образ жизни. Воспринимали деторождение как тяжкий и отвратительный грех, ведущий к пополнению дьявольской паствы, указывая на то, что повеление плодиться и размножаться дал Адаму и Еве не кто иной, как Сатана - ветхозаветный Саваоф - Бог евреев. В XIIIв. Папа Иннокентий III организовал крестовый поход против катаров на юге Франции, где их епархии получили широкое распространение. К 1150 г. ересь катаров достигла даже Фландрии и Западной Германии.
[35] Самаэль – яд Божий (иврит). Архангел, известный под именем Люцифер, Фосфорос (греч) Сатанаил, Денница, Дума, Дьявол и.т.д. впоследствии получивший имя Сатана. Он же - муж демонессы Лиллит, которая согласно иудейским мифам была первой, до Евы, отвергнутой женой Адама.
[36] Ве - хинне шелша - И вот, три…- слова из Книги Бытия, описывающие встречу Авраама с тремя путниками, которые были ангелами - Михаилом, Гавриилом и Рафаилом. В данном контексте демон использует эту фразу применительно к своим демоническим слугам, так как высшие слуги Сатаны, как и он сам, постоянно цитируют слова Святого Писания перед каким-нибудь антибожественным - разрушительным, или магическим действием, для придания им ярко выраженной иронично-гротескной окраски.
[37] Ло ти-рецах - не убивай (иврит).
[38] Хоц – прочь (иврит).
Глава I
Резня в синагоге[1]
/1226. 05.26./ 19:15/
Толедо.
Удивительный сон оставил после себя необъяснимое чувство тревоги. Не было необходимости напрягать память, чтобы прокрутить его заново в голове. Яркое красочное ночное видение, четко отпечатавшееся в коре головного мозга, само по себе, без усилий всплывало перед мысленным взором. Оно скорее походило на мистический триллер с элементами фильма ужасов, чем на обычный калейдоскоп коротких разрозненных сновидений.
Тридцатишестилетний доктор теологии Шон Майлз, все еще находясь под впечатлением ночного кошмара, чувствовал себя разбитым и уставшим. Где-то за открытым окном выла сирена полицейской машины, разрывая нежную девственность раннего июльского утра серой мирской суетой. Стрелки часов упрямо приближались к половине восьмого утра. Вставать, как всегда не хотелось. Доктор Майлз не любил вставать рано, так как работал, как правило, до трех - четырех часов ночи. Часто он засыпал прямо в кресле, обложившись со всех сторон книгами по теологии и мистике. И как только глубоко за полночь Шон начинал тихо похрапывать, склонив голову, старая любимая персидская кошка Шила каждый раз будила его легким покусыванием за мочку уха.
Вот и в эту ночь после тяжелого, загруженного лекциями дня в университете Торонто, Майлз пытался бороться со сном но, несмотря на все усилия, глаза слипались сами по себе, а голова упрямо клонилась вниз. Утомленный мозг отказывался воспринимать бредовые идеи современных авторов, пытающихся объяснить читателям, что такое Каббала, и какую сумму денег следует перевести на счет, чтобы удостоиться чести быть допущенным к их маловразумительным семинарам. После выборочного прочтения пары десятков страниц Шон сразу же определил, у кого из средневековых авторов новоиспеченный мистик позаимствовал материал и, потеряв всякий интерес к дальнейшему изучению околонаучной чепухи, добрался на автопилоте до кровати. Он закрыл глаза и уже через минуту, не успев до конца прочитать шепотом молитву, провалился в глубокий сон.
Сквозь пелену тумана начали постепенно вырисовываться четкие образы людей в дорогих одеждах из парчи и бархата, с обшитыми мехом воротниками. Это были знатные представители еврейской общины, которые своим умом, талантом и деньгами умудрялись сохранять шаткое равновесие между воинствующими христианами и созидательными арабами, принесшими на Пиренейский полуостров высокую культуру и науку. Благоухающая ароматными маслами прилизанная знать, находящаяся в первых рядах главной синагоги Толедо,[2] сильно контрастировала с простолюдинами, одетыми в короткие кожаные камзолы и панталоны преимущественно черного цвета. Шон подметил, что отличительные особенности сословий не ограничивались одной лишь разницей в одежде и внешнем виде. В то время как аристократы, подчеркивая свои древние иудейские корни, вежливо шептались между собой на иврите, которым в основном пользовались только раввины для чтения молитвенных текстов и Торы, основная масса прихожан возбужденно о чем-то спорила на сефардском диалекте,[3] временами переходя на арабский.[4]
Огни меноры тревожно колыхались от постепенно нарастающего напряжения в молитвенном зале, внутреннее убранство которого было выполнено в мавританском стиле. Возле Арон-а-кодеша[5] стояли три раввина. Они были удивлены вульгарным поведением простолюдинов и даже некоторых влиятельных членов местной общины, которые открыто поддерживали их. Страсти понемногу разгорались. Чрезмерно активная жестикуляция, побагровевшие от спора лица и непривычно повышенные голоса, смутили главного раввина - убеленного сединою семидесятилетнего Элазара Толедано[6]. На его отмеченном печатью мудрости лице от волнения выступили красные пятна.
Из разных концов зала все громче раздавались возмущенные возгласы:
- Христиане хотят заставить нас отречься от веры наших праотцов, а вы делаете вид, что ничего не происходит! Снимите же, наконец, пелену со своих глаз и оглянитесь вокруг!
- Что случилось с Толедо? Куда подевалась его пресловутая веротерпимость?
- Мы стали бояться выпускать своих детей на улицу! Эти христианские байструки бросают в них камнями. Вчера они попали сыну аптекаря в голову, и теперь мальчик лежит парализованный. Они набросились на него только потому, что аптекарь не захотел больше отпускать лекарства в долг!
- Так дальше продолжаться не может! Давайте возьмем в руки оружие и выйдем на улицы. Мы покажем этим христианам, что не позволим безнаказанно издеваться над нами, раз городские власти бездействуют! – выкрикивали зачинщики заранее спланированного местной знатью бунта.
Атмосфера накалялась все сильнее и молодой раввин Йосеф – сын покойного главного раввина Толедо выступил вперед, решив принять нарастающую агрессию толпы на себя. Он окинул присутствующих суровым взглядом, и в зале сразу же воцарилась тишина. Прихожане побаивались его. Несмотря на свой молодой возраст, именно его избрал почтенный мудрец Абулафия - мекшепа[7], своим преемником, передавая ему запретные знания магии Каббалы. По рассказам старожил пол века тому назад Абулафия даже умертвил одного новообращенного в иудаизм из числа мусульманских фанатиков, всего лишь заглянув ему в глаза, поскольку тот принял иудейскую веру только лишь для того, чтобы всеприлюдно на городской площади высмеивать законы и установления еврейских общин, намеренно выставляя их в неприглядном свете.
Знали прихожане также и то, что молодой раввин практиковал экзорцизм. Когда католические священники были бессильны, родственники одержимых в тайне от всех под покровом ночи приводили их прямо к Йосефу домой, и он изгонял бесов, читая над ними молитвы на арамейском языке. Во время проведения этих обрядов в тот момент, когда молодой раввин воскуривал высушенную смесь из сердца и печени рыбы перед одержимым, в комнате то тут то там вспыхивал яркий огонь, но ничего не загоралось. По словам детей, подглядывавших в окна, перед тем как исцелиться, несчастные всякий раз вели себя непристойно, бились в конвульсиях, а иногда даже поднимались с кровати и зависали в воздухе, разговаривая низкими голосами демонов, от которых душа уходила в пятки.
Йосеф поднял вверх правую руку и строгим тоном обратился к притихшей общине:
- Зачем вы гневите Всевышнего? Неужели вам мало тех бед, которые уже свалились на наши головы? Или вы забыли, что сделал Господь с семействами Кораха, Датана и Авирама[8], когда они подстрекали народ на бунт против Моше[9] и Аарона? Раскрыла земля уста свои и поглотила их семьи живьем в Преисподнюю, а затем вышел огонь от Бога с Небес и пожрал двести пятьдесят человек из людей именитых, претендовавших занять место первосвященника. На следующий же день излилась ярость от Бога, и погибло от мора пятнадцать тысяч человек перед Шатром откровения!
Заметив, что его слова возымели должное действие и люди притихли, Йосеф указал рукой на стоящих рядом с ним раввинов:
- В чем наша вина? Может быть в том, что самые богатые и знатные из вас в погоне за привилегиями ссужали короля и его придворных золотом. Наших отцов приняли в этой стране приветливо, и никто не притеснял нас, пока мы вели себя скромно. Теперь же вы разбогатели настолько, что даже земля, на которой стоит эта синагога, была привезена на кораблях из самого Иерусалима. Своей вызывающей роскошью вы раздражаете местных феодалов. Многие из них, не желая возвращать вам долги, клевещут королю на всю общину, распространяя нелепые выдумки о том, что все наше золото от Сатана[10], которое он дает нам в обмен на то, что мы приносим ему в жертву христианских младенцев на дьявольских мессах. Если вы и дальше будете строить себе новые дома и увеличивать количество слуг, то искушение для потомственных аристократов будет очень велико, и когда-нибудь дойдет до того, что нас просто всех выдворят из этой благодатной страны.
Известный своей алчностью хозяин ломбарда Авраам-бен-Азария, у которого хорошо был подвешен язык с грубостью, несвойственной образованным людям своего времени, задал Йосефу встречный вопрос:
- Кто ты такой чтобы сравнивать себя с Моше и Аароном? Из Писания мы знаем, что они любили свой народ, даже после того, как маловерные не единожды хотели побить их камнями. Как только эти великие столпы веры взывали к Богу, Он без промедления избавлял наших отцов от множественных бедствий и врагов, которые были куда могущественнее и сильнее нынешнего короля Кастилии. Всесильный являл через Моше великие чудеса, ибо милосердие Господа к Своему народу поистине безгранично. Теперь же, докажите нам, что Бог Авраама, Ицхака и Яакова - Вечносущий Бог благоволит к вам так же, как и к праотцам нашим. Пусть Он благосклонно примет ваши молитвы и избавит нашу общину от позора, притеснений и бед, которые постигли нас!
Выслушав его, раввины сразу заподозрили, что он заучил свою речь заранее, так как выпалил ее на одном дыхании, без единой ошибки.
- Он хорошо сказал! Явите нам чудо! – тут же принялись исполнять свою роль подстрекатели.
- Покажите всей общине, что Господь слышит вас!
- Явите нам чудо! - подхватили простолюдины, привыкшие из-за своего безрадостного существования поддерживать всех, кто возмущается по любому поводу, а зачастую и без повода.
- Успокойтесь, прошу вас, - пытаясь утихомирить людей, пришел на помощь Йосефу главный раввин. - Разве вам не известно, что истинная вера не нуждается ни в каких доказательствах и чудесах.
- Отбросьте прочь всякие сомнения и знайте, что Господь нас испытывает теперь так же, как испытывал наших праотцов во времена Исхода, - добавил ребе Шимон, разменявший вчера шестой десяток лет.
- Многие из вас погрязли в сребролюбии и очень быстро очерствели сердцем, когда разбогатели. Теперь вы отнимаете у людей последнее, что у них осталось, требуя с них выплаты процентов. Хотя, все вы прекрасно знаете, что по закону Торы не имеете права давать деньги в рост своим собратьям, - еще раз пристыдил Йосеф богачей, которые недовольно скривились, отмахнувшись от него как от назойливой мухи.
Укор молодого раввина оставил неприятный осадок у ростовщика Ашер-бен-Давида, который не чувствовал за собой никакой вины, поэтому он возразил:
- Их никто не принуждал к этому, и разве это не богоугодное дело - не дать умереть семье бедняка с голоду?
- Не уклоняйтесь от требования общины и не заговаривайте нам зубы! Причем здесь проценты? - подталкивал ювелир ход событий по заранее оговоренному плану.
- Ведунья сказала, что все наши беды из-за вас, и что Господь наказывает весь народ, потому что это именно вы - раввины прогневили Его своим невежеством, - снова взялись за свое подстрекатели, которым щедро заплатили за нагнетание страстей во время вечерней молитвы в канун субботы.
- С каких пор евреи стали ходить к гадателям и колдуньям и к заклинателям, вопрошающих мертвых? Разве не сказано в законе о таких, что следует побить их камнями, ибо кровь их на них? – попытался пристыдить зачинщиков ребе Шимон.
- Зачем вы испытываете наше терпение? Покажите всему народу, что Всевышний не отвернулся от вас, и тогда мы сразу же успокоимся! – настоял на нелепом требовании хозяин ткацких мастерских города, будучи одним из самых богатых членов общины.
После его слов раввины убедились в истинной причине сегодняшнего конфликта, который назревал давно, и это всего лишь был вопрос времени. Старейшины вышли к ним и, отойдя подальше от прихожан, начали совещаться. Они обсуждали то, о чем давно хотели поговорить, но никто из них не решался первым. Еврейская знать, состоявшая на службе у короля Кастилии и Леона, вынуждена была перейти в христианскую веру. В случае отлучения от королевской «кормушки» им, в отличие от феодалов, которые всегда могли с легкостью перейти на службу к королю Арагона, просто некуда было податься. Никто из них не был готов покинуть «насиженные гнезда» в поисках нового пристанища для своих семей. К тому же, благодаря стараниям католической Церкви, на территории священной Римской Империи никто не оказывал радушный прием иудеям, а в Риме их уже выселили в первое гетто, принуждая по воскресеньям стоять у входа в базилики и слушать христианские проповеди. Так что Толедо пока еще оставался райским островом веротерпимости. Знати ничего другого не оставалось, как согласиться с условием короля, который ценил их в первую очередь за то, что они легко умели делать деньги, занимаясь торговлей, ювелирным делом, врачевательством, уплачивая при этом налоги, составлявшие пятую часть от всех поступлений в казну. Светлый ум, образованность еврейской элиты, умение выкрутиться из любой ситуации без конфликтов и потерь, делали их незаменимыми советниками, занимавшими высокие посты при королевском дворе. Но Фердинанду надоело вести бесконечные судебные разбирательства по ложным обвинениям доносчиков, которых по большей части содержала Католическая Церковь, крайне недовольная тем, что с евреев нельзя было взимать церковную десятину.
Еврейской аристократии необходимо было как можно быстрее склонить на свою сторону раввинов и старейшин, чтобы община в последствие не обвинила их в измене и не прокляла. Когда миньян[11] объявлял проклятие вероотступникам, то все те, на кого оно обрушивалось, в течение года умирали либо от несчастного случая, либо от рук грабителей, либо от неизвестных болезней. Такая перспектива, конечно же, пугала знать. Они хотели перейти в христианство без лишнего шума, с молчаливого согласия главного раввина и старейшин, в обмен на обещание поддерживать синагогу деньгами и лоббировать законы, дающие евреям право свободно заниматься ростовщичеством и торговлей без взимания драконовских пошлин. Однако пока главным раввином оставался праведник Элазар, все их намерения были попросту неосуществимы. У власть имущих толстосумов не оставалось другого выбора, кроме как поставить на должность главного раввина своего покладистого человека. Именно этим, объединившись в тайную группу, они и решили сегодня заняться.
Понимая, что нужно форсировать события пока основная масса простолюдинов не пришла в себя от временного затмения сознания, ювелир вытер лоб белым платком, подав условный знак подстрекателям, только вчера прибывшим в город из иудейской общины Каира под видом богатых торговцев золотом и драгоценными камнями.
- Послушайте, люди, давайте выведем раввинов на чистую воду! Почему вы должны страдать из-за их упрямства? В Каире султан относится к раввинам с большим почтением, чем к своим подданным, и если бы в наших детей там бросали на улице камнями, он бы приказал отрубить мерзавцам головы! – выкрикнул один из них заученный текст.
Озабоченное выражение лица убеленного сединою ребе Элазара сразу сменилось на встревоженное.
- Что будем делать? - как можно тише, чтобы никто кроме раввинов и нескольких старейшин его не услышал, спросил он.
- Я предлагаю закончить на этом службу и распустить людей по домам. Помолимся Господу, а по утру соберем всех старейшин и объявим трехдневный пост. Всевышний непременно услышит, как вопиет к нему народ, - уверенно высказал свое мнение высокий, худощавый ребе Шимон.
- О чем это вы там шепчетесь? Не теряйте попусту время и признайтесь людям, что вы так же далеки от Бога, как звезды небесные от нас! - снова выкрикнул ростовщик.
Затем, словно предугадывая итог их совещания, он добавил:
- Мы уйдем отсюда только тогда, когда выберем себе новых учителей - истинных пастырей своего народа, или докажите вы, что таковыми являетесь, укрепите нашу веру!
- Наш земляк и великий учитель Рамбам говорил, что вера должна быть основана на истине, а не на чудесных явлениях, которые могут быть обманчивыми, - ответил ему Йосеф словами Маймонида. [12]
Подстрекатели с последних рядов еще громче принялись выкрикивать незаслуженные оскорбления.
- Нет, одними уговорами нам их не успокоить, все это было заранее хорошо спланировано, - сказал Элазар уставшим и надломленным старческим голосом, оперевшись на свой посох главного раввина, украшенный золотом и драгоценными камнями.
Йосеф вспоминал все, чему обучил его Абулафия и чему обучился он сам, изучая труды иудейских и исламских мистиков, однако ничего подходящего ему на ум не приходило, поскольку публичная демонстрация чудес никогда не являлась самоцелью для них. Да и совершали их крайне редко и только с назидательной целью, а не для возвеличивания в глазах окружающих, и уж тем более не для доказательства «приближенности» ко Всесильному. Вдруг взгляд молодого раввина остановился на сверкающем посохе. Ему пришла в голову идея, реализация которой позволила бы на его взгляд достойно выйти из крайне неприятной и щекотливой для них ситуации.
Стараясь не привлекать к себе внимание, он развернулся к прихожанам спиной и шепотом обратился к Элазару:
- Позвольте мне, учитель! Я сделаю так, что ваш посох расцветет так же как и посох Аарона, и мы успокоим народ. Я прочитаю текст из книги, которую передал мне ангел, и чудо произойдет прямо на наших глазах! Разве возможно придумать для них лучшее доказательство!
Пока Элазар, не веря своим ушам, пытался определить по глазам Йосефа - пьян он или курил опиум, который был популярен у арабов, Шимон осуждающе посмотрел на молодого раввина и с нескрываемой иронией в голосе сказал:
- Да он перегрелся на солнце и это не мудрено. Такой жары как этой весною давно уже не было.
- Если бы я не был уверен в том, что говорю - то и не открывал бы зря рот! – возразил Йосеф.
- Он просто бредит, что за чушь он несет! Все мы знаем, что посох Аарона расцвел не по воле человека, а по воле Всевышнего! Поэтому с вашим посохом ничего и не может произойти, и мы только опозоримся! - уже с нескрываемым раздражением возмутился Шимон.
Убедившись, что Йосеф находится в ясном рассудке, Элазар с облегчением вздохнул. Он хорошо знал его с детских лет и понимал, что раз великий мистик Абулафия, выбрал именно его среди десятков других раввинов, чтобы передать ему тайну скрытого от всех Имени Всевышнего и вместе с ним секрет метода восхождения к Небесным Чертогам, о котором ходили легенды, - значит, он действительно обладал сверхъестественными способностями и был достоин этого. Вне всяких сомнений Йосеф должен был стать приемником Элазара и занять должность главного раввина после его смерти. Учитывая преклонный возраст Элазара, такое решение уже было принято старейшинами, однако в силу традиции, оно держалось в строжайшей тайне, чтобы не навлечь на кандидата беду.
- Не уверен, что понимаю смысл твоих слов. Что ты имел в виду, когда говорил об ангеле, который передал тебе книгу? – вежливо спросил Элазар, не обращая внимания на разгоревшийся в зале спор, в который вступили старейшины с подстрекателями из Каирской общины.
Громкие голоса «приземлили» Йосефа, и только сейчас он понял, что из-за этой идеи превратить посох в дерево, он действительно выглядел в глазах главного раввина человеком, потерявшим рассудок, и Элазар теперь ждал от него хоть каких - то вразумительных объяснений:
- Многие ночи напролет я пытался достичь совершенства в чтении таблиц Абулафии, составленных из комбинаций букв святых Божьих имен. И однажды у меня все получилось. Я почувствовал, как Божественный свет подхватил мой дух и начал стремительно возносить к Меркаве[13].
- Восхождению на Небеса при жизни удостаивались лишь великие праведники. Разве может Йосеф сравниться с ними? Да он кроме как выгнать перепуганного демона из сумасшедшей старухи ничего больше и не умеет, - начал дерзить Шимон.
Молодой раввин пропустил мимо ушей язвительную реплику и продолжил свой рассказ:
- Я сделал все в точности так, как учил Абулафия но, в какой-то момент мне стало страшно, и я смутился от неописуемого величия и красоты Небесного царства. Архонты, почувствовав мой страх, хотели сбросить меня в бездонную огненную пропасть, но архангел Разиэль вовремя подхватил меня и унес в Ган Эден.[14] Там я встретил своего отца и многих праведников, которые входили в тринадцать рек Афарсемона и Всевышний раскрывал для них первозданный свет. У них были счастливые лица, а великий ребе Шимон бен Йохай[15] даже надел мне на шею магический талисман в знак своего дружеского расположения. Он предупредил, что если я сниму его, то стану беззащитным перед силами Зла, и посоветовал обращаться впредь к Господу с молитвой, всегда помня о том, что все мы на Его земле всего лишь временные поселенцы и не более того. Затем, возложив руки на мою голову, он наделил меня способностью к пониманию ангельского языка и передал мне эту книгу, на котором она и составлена.
По лицу Элазара пробежала тень сомнения. Предвидя такую реакцию умудренного опытом пожилого раввина, который выслушал за свою жизнь не одну небылицу, Йосеф открыл своим ключом Арон-а-Кодеш. Достав из тайника книгу, завернутую в отрез черной льняной ткани, он развернул ее и передал человеку, которого уважал и любил настолько, что не удержался и все же нарушил запрет ангела.
- Хвала Всевышнему! Не верю своим глазам, настоящая Сефер Разиэль[16]. Это самая удивительная вещь, которую я когда-либо держал в руках!
Чрезвычайное волнение, охватившее главного раввина, привлекло внимание двух старейшин, которые стояли неподалеку, и уже через пол минуты они все втроем, стараясь сдерживать свои эмоции, бережно перелистывали страницы бесценного фолианта, поочередно обращаясь к молодому раввину:
- Тебе очень повезло, Йосеф.
- Мы полагаем, Абулафия предупреждал тебя… - Да вы только взгляните на этот рисунок, какое совершенство!
- Неподготовленного визионера[17], который попытается подняться на Небеса, ждет или сумасшествие или смерть.
Элазар трясущимися руками перевернул страницу и повторил:
- Тебя спасло только то, что твои намерения были благими. За дерзость восхождения к Меркаве, сам Малах ха - Масхит [18]лично выходит на охоту за душой визионера, а он редко возвращается обратно с пустыми руками. Разве что решением Небесного суда ты был помилован. Но все же, ответь мне искренне, дабы мы не стали посмешищем в глазах всей общины, - открывалась ли тебе ранее чудодейственная сила этой книги?
Тем временем напряжение в синагоге нарастало, разогреваемое криками подстрекателей:
- Пусть отчитаются перед всем народом за те деньги, которые мы сюда приносим!
- Давайте выберем себе новых учителей, а этих обманщиков побьем камнями! В исключительных случаях община имеет на это право!
- Христиане угрожают, что отнимут наших детей, а нас самих продадут в рабство жестоким берберам, для которых мы будем дешевле скота!
- Эти олухи по-прежнему надеются на помощь Господа, в то время как Он от них давно отвернулся!
- Неужели судьба всего народа может зависеть от одного выжившего из ума старика и двух его прихвостней!
Молодой раввин умоляющим взглядом посмотрел на Элазара, желая быстрее избавить его от неслыханного унижения:
- Доверьтесь мне, учитель, я вас не подведу, ведь если их не успокоить, то народ, ослепленный подстрекателями, может действительно выйти на улицы и натворить много бед, и король будет вынужден провести показательные казни.
- Ты не ответил на мой вопрос, - строгим голосом сказал главный раввин.
- Вы знаете, что мой отец любил выращивать розы, и я помню, как их благоухание всегда приводило вас в восхищение.
- Да, действительно, он знал в этом деле толк. Таких прекрасных цветов я не видел даже во дворце эмира Кордовы.
- К сожалению, я не смог их уберечь, и некоторые из самых пышных кустов начали погибать. Одной ночью я встал с постели, будучи не в силах заснуть от жары и увидел, как книга вдруг начала сиять изнутри. Я взял ее в руки и, ведомый какой-то силой, вышел в сад. Раскрыв книгу на странице которая светилась, я начал читать над увядшими розами отрывок о расцветшем посохе Аарона. Каково же было мое удивление, когда все те кусты, что пожелтели и высохли под палящим солнцем - начали постепенно оживать, а те, что просто поникли, сразу воспрянули и покрылись неизвестно откуда взявшейся живительной росой. В тот момент, когда я, думая, что это иллюзорное видение, слегка прикасался к упругим плотным бутонам, не веря собственным глазам, столб яркого пламени вспыхнул в трех метрах от меня посредине сада. Лик ангела проявился в нем и, заговорив со мной, строго предупредил, чтобы я никому не рассказывал о произошедшем чуде. Вот почему я и держал книгу в тайне от всех.
- Да не слушайте вы его! Только взгляните на эти странные буквы. Вы когда-нибудь видели, чтобы священные тексты были составлены такими странными каракулями? Это больше похоже на расчеты свихнувшегося астролога, чем на молитвенный текст!
Не обращая внимания на его возмущения, главный раввин дрожащими от волнения руками продолжал перелистывать страницы.
- Дума[19] может предстать перед человеком в любом образе, даже в ангельском, и для него обмануть молодого неопытного раввина – самое обычное и даже забавное занятие, - продолжал в том же духе Шимон. - Да и какой смысл архангелу Разиэлю - хранителю тайн Божьих передавать людям знания, которыми никто кроме Йосефа не сможет воспользоваться?
Элазар едва заметно улыбнулся и ответил так, как и должен был ответить настоящий раввин, следуя стереотипу - слегка высокопарно, мудро и не совсем применительно к данной ситуации:
- Когда над человеком сгущаются тучи, и все его попытки изменить что-то к лучшему оказываются тщетными, возникает необходимость полностью возложить свои надежды на Божественное провидение. И чем быстрее это произойдет, тем быстрее и невзгоды отступят. Будем надеяться, что Йосеф все сделает правильно. А мы, вместо того чтобы навлекать на себя беду дурными мыслями и сомнениями, которые имеют свойство сбываться, давай лучше успокоим народ.
Шимон побагровел от злости и плотно сжал губы. В глубине души он завидовал Йосефу, так как сам хотел стать учеником знаменитого мистика Абулафии и перенять у него знания для того, чтобы его боялись и уважали. Только после третьего вежливого отказа он смирился с тем, что его всерьез никто не воспринимает и более того, считают, что он стал раввином лишь по воле случая.
- Читай негромко, чтобы не смущать людей непонятным для них языком, а я пока с ними поговорю, - дал понять главный раввин Йосефу, что согласился с его идеей, которая для другого человека вполне заслуженно показалась бы безумной.
Повернувшись к общине, он приподнял посох, который передавался главному раввину из поколения в поколение вот уже на протяжении долгих девяти столетий. За это время он часто рассыхался и трескался, но руки талантливых мастеров каждый раз его бережно вскрывали специально изготовленным по древнему рецепту лаком и заново стягивали золотыми пластинами. Затем в них закрепляли массивные драгоценные камни и украшали замысловатой гравировкой, выполненной по сохранившимся описаниям посоха израильского первосвященника. Его заметно выделяющаяся изогнутая часть выглядела в строгом соответствии с уменьшенной копией медного змея Нехуштана[20], которого Моисей сделал по указанию Бога, чтобы ужаленный в пустыне ядовитой змеей человек спас свою жизнь, посмотрев на него.
- Довольно, успокойтесь, вы же не на базаре! Ведите себя, как подобает избранному Богом народу! – призвал всех к тишине Элазар.
При виде сверкающего посоха люди сразу же притихли. Бесспорный атрибут власти в руке служителя Божьего возымел должное действие. Даже подстрекатели, которые вносили смуту в умы простых и доверчивых членов еврейской общины, сразу же закрыли свои рты.
- Вот же, если я вас правильно понял, вы хотите сегодня выбрать себе новых служителей Божьих, а нас, обвиняя в невежестве и стяжательстве, побить камнями без всякого суда и разрешения на то Королевского трибунала и даже главы нашей общины.
Ребе затянул паузу, насколько это было возможно, глядя на опустившего от стыда голову Самуэля-га-Леви, который был избран на эту должность два года тому назад. Для его семьи, в виде исключения, был даже составлен специальный трактат по Талмуду, в котором многочисленные предписания Закона излагались в упрощенной и облегченной форме, поскольку их было трудно сочетать с образом жизни кортеса*.
Переведя взгляд в глубину молитвенного зала, Элазар громко обратился сразу ко всей общине.
- Теперь, если есть среди вас кто-то, у кого я украл что-либо, или обидел грубым словом, или поступил с ним не по закону - пусть выйдет вперед и скажет! И если это окажется правдой, то я сам уйду.
От незаслуженных обвинений чувство обиды переполняло пожилого ребе и его глаза увлажнились от скупых старческих слез.
- Принял ли я у кого из вас взятку и этим ослепил глаза свои? Многих из вас на восьмой день жизни принесли сюда ко мне на брит милу[21] ваши родители. И вот теперь, когда вы возмужали и окрепли, а я состарился и ослаб, в благодарность за все вы хотите меня побить камнями? Разве так заповедал вам Моше почитать своих учителей? Насколько же должна быть слаба ваша вера, что из-за пустых обвинений клеветников и подстрекателей, вы уже готовы умертвить тех, кто ежедневно молится за благополучие ваших семей!
На последних словах Элазара люди пристыжено притихли, и уже никто не решался выкрикивать оскорбления в адрес раввинов. В наступившей тишине было отчетливо слышно, как попавшая в паутину муха бьется за жизнь из последних сил.
- Вы просите сотворить чудо, как будто мы не служители Божьи, а приезжие с Востока колдуны или египетские чародеи!
Заметив, что его речь остудила пыл прихожан, ребе Элазар перешел на более спокойный тон, так как не мог долго гневаться, даже если люди того заслуживали:
- Вам хорошо известно, что ребе Йосеф, сын покойного ребе Ицхака, бывшего до меня главным раввином, ни в чем недостойном замечен не был. Именно он сейчас постарается исполнить вашу прихоть и попробует явить чудо, которое вы так настоятельно требуете, дабы убедиться, что Бог не отвернулся от нас.
Йосеф подошел к Элазару и, вежливо склонив перед ним голову, бережно взял посох обеими руками. Он поднял его над головой так, чтобы тот был хорошо всем виден:
- Все вы помните великое чудо, которое произошло с посохом Аарона, когда среди двенадцати посохов глав колен Израилевых только его расцвел цветами и созрел на нем миндаль за одну ночь. Возможно ли, чтобы такое произошло и с этим посохом, который я держу сейчас в руках перед вами?
- Разве что после китайской пасхи! - усмехаясь, выкрикнул грузный розовощекий хозяин пекарни, сидевший во втором ряду позади ювелира.
Зал разразился хохотом, и угрожающе повисшее напряжение сразу же исчезло.
- Поверите ли вы тогда, что Господь все еще с нами и по-прежнему слышит наши молитвы? - громко спросил Йосеф, окинув всех испытывающим взглядом.
Его смуглое продолговатое благородное лицо внушало доверие и располагало к себе, но теперь, когда молодой раввин был разгневан вызывающе дерзким поведением общины и в его глазах застыл укор, представители знати почувствовали себя неловко.
Многие из них поняли, что не остановив вовремя зачинщиков бунта и не воспрепятствовав нанесению раввинам непростительных оскорблений, они сами невольно стали соучастниками этого преступления.
Ростовщик, сидящий в первом ряду прямо напротив Йосефа, решил ответить за всех:
- Не только поверим, но и окажем вам всевозможные почести, достойные истинных пророков Божьих.
Затем он встал и, обернувшись к прихожанам, иронично провозгласил:
- Мы будем носить Иосефа на руках, чтобы его обувь не запылилась о грязь этого мира! Я лично буду выплачивать ему двойное пожизненное содержание.
Поскольку ростовщик был очень уважаемым членом еврейской общины и ссужал деньгами даже королевский двор, подстрекатели рассмеялись и поддержали его громкими возгласами:
- Готовь мешки для денег, сын Ицхака!
Элазар, приблизившись к Йосефу, шепотом произнес:
- Теперь можешь приступать, и да будет благосклонен к тебе Господь! Сосредоточься на тексте. Забудь обо всем остальном, ибо магическая сила слов этой книги поистине велика и неизведанна.
- Принесите отрез черной ткани и ведро с водой. Посох закрепите в нем камнями так, чтобы он стоял ровно, - отдал распоряжение Йосеф молодым ученикам, прислуживающим в синагоге.
Достав из сундука черную шерстяную ткань, они подали один конец пекарю, а другой - скептически настроенному ювелиру, которые вызвались не столько помогать, сколько следить за тем, что же будет происходить за занавесом.
- Все должно быть без обмана! Я лично буду наблюдать за тем, чтобы они нас не одурачили! - громко выкрикнул пекарь, чтобы все его услышали.
Элазар хотел было уже заменить их, молодыми учениками, переминавшимися с ноги на ногу у вхожа в служебные помещения, так как боялся, что они будут отвлекать Йосефа своими ехидными репликами, но молодой раввин, угадав намерения учителя, остановил его. Он не хотел, чтобы у прихожан сложилось ложное мнение, будто от зоркого ока ассистента вообще что-то может зависеть.
Зайдя за импровизированный занавес, Йосеф раскрыл книгу на нужной странице и перед тем как начать читать, предупредил пекаря и ювелира, которые скептически ухмыляясь, подмигивали друг другу:
- Ни в коем случае не опускайте занавес и не приближайтесь к посоху, когда он начнет преображаться на ваших глазах, иначе погубите свои души.
Ювелир прыснул от смеха и с нескрываемой иронией, придав голосу важности, нарочито серьезным тоном, ответил:
- Конечно же, ребе, не беспокойтесь. Да как мы посмеем вам помешать. Я буду дышать через раз и держать кулаки, чтобы у вас все получилось.
Последние ряды зала, заполненные представителями низших слоев еврейской общины, почувствовав себя зрителями в театре из-за его артистичного поведения, разразились громким смехом.
- Если вы заранее уверены что это всего-навсего дешевый фокус, то лучше действительно вернитесь на свое место и пусть кто-то другой заменит вас, - не удержался Элазар.
- Нет ребе, позвольте мне лично убедиться, что здесь все будет происходить честно, без обмана. У меня больше права помогать вам, чем у кого-то еще. Ведь мне же, в конце концов, придется для вас изготавливать новый посох, - не унимался ювелир, снова вызвав волну смеха в зале своей наигранно ироничной интонацией.
- Ну что же, во всяком случае, я вас предупредил, - в резкой форме ответил Йосеф, еще раз подчеркнув серьезность своих слов.
Приближенные ко двору короля нувориши, многие из которых были причастными к сегодняшнему заговору против главного раввина, вообще не верили в чудеса. Наблюдая за всем происходящим из первых рядов, они перешептывались между собой, подшучивая над всеми этими приготовлениями. Но как только «ассистенты» растянули занавес, скрыв за ним Йосефа, знать из уважения притихла, приготовившись лицезреть обещанное чудо.
Тусклое сияние исцарапанных золотых пластин и слабое мерцание крупных изумрудов, врезанных в глазницы золотого змея, который обвивал весь посох снизу доверху, нависая над его изогнутой верхней частью, теперь стали видны более отчетливо на фоне черной как смола ткани. Ученики, прислуживающие в синагоге, установили посох строго вертикально в деревянном ведре, обложив его со всех сторон камнями. Они развернули его специально так, чтобы массивная голова змея была направлена на людей, от хищного взгляда которого у них пробегал холодок по спине.
Более странную и нелепую картину было трудно себе и представить. Интуитивно осознавая негативную сторону предстоящего действа, к которому они принудили раввинов, набожные прихожане, не желая встречаться взглядами со своими соседями и друзьями, уже сожалели о том, что так легко поддались глупому эмоциональному порыву, обнажившему дремлющую внутри каждого из них первобытную тягу к стадному чувству.
Заблудившийся на вечерних улицах ветер монотонно барабанил по раскрытым ставням синагоги, необъяснимым образом лишь только усиливая эффект повисшей в зале тишины и нарастающее чувство тревоги.
Йосеф попытался сконцентрироваться на тексте зная, что если не удастся полностью погрузиться в каванну[22], ему не откроется вход, ведущий к Небесным чертогам. В результате никакого чуда не произойдет. Более того, созидательная энергия может с легкостью стать разрушительной и, обратившись против него самого, нанести непоправимый вред.
Повязав тфилин[23] на голову и руку, он начал медленно нашептывать слова из книги Разиэля, которые плавной рекой полились из его уст. Люди, сидевшие в первых рядах, внимательно к ним прислушивались, пытаясь разобрать их, но для них они были всего лишь бессвязным набором удивительных фраз, лишь отдаленно схожих по звучанию с древним ивритом. И только ребе Элазар знал, какие могущественные и таинственные силы сейчас приводил в движение молодой раввин.
Через минуту его голос стал тверже, и он уже читал текст немного увереннее и быстрее, при этом по привычке слегка раскачиваясь корпусом тела вперед и назад. Элазар смог различить в потоке слов знакомые его слуху запретные для непосвященных тайные имена Бога, приятно удивившись тому, что они прозвучали из уст Йосефа в точном соответствии с многовековой традицией сефардских общин. Ребе вслушивался в ритм чтения, заданный Йосефом, пытаясь предугадать тот момент, когда молодой раввин в состоянии мистического транса начнет произносить свято хранимый праведниками в строжайшей тайне Шем ха - Мефораш[24]. Элазар понимал, что запомнить его сходу невозможно, но все же, он ловил каждое слово, чтобы получить хоть поверхностное представление о том, как должно звучать самое оберегаемое Имя Всевышнего, владея которым, можно было творить настоящие чудеса исцеления и магии. В предвкушении воссоединения с энергией высвобождающихся искр последней сефиры Малькут[25], утвержденной в материальном мире, Йосеф мелодично распевал куплеты из книги Разиэля подобно мулле, читающему стихи из Корана.
Загипнотизированные мелодичным звучанием магических слов, ювелир и пекарь, позабыв обо всем на свете, раскачивались в такт движениям молодого раввина, крепко вцепившись побелевшими пальцами в черный занавес. Воздух вокруг посоха приобрел небесно-голубой оттенок и сгустился настолько, что его уже можно было пощупать пальцами как сладкую вату. Йосеф почувствовал, как от внутреннего напряжения все его тело охватила знакомая легкая дрожь. Взглянув на руки, он увидел теплое сияние, внутри которого вспыхивали искры, но вместо испуга, ощутил радостное волнение от приближающегося момента воссоединения души с ослепительным потоком Божественного света.
Заметив, что Йосеф читает уже более трех минут, и при этом ни разу не перевернул ни одной страницы, Шимон, наотрез отказавшийся помогать, незаметно подошел ближе. Поскольку он был на голову выше молодого раввина, то без труда заглянул через его плечо, пытаясь рассмотреть, что он там читает на самом деле. Прищурив глаза, он едва сдержался, чтобы не вскрикнуть от удивления. Первым что он увидел, были двигающиеся словно живые, красочные фигурки людей. На обеих страницах открытой книги разворачивались события хорошо знакомого ему библейского сюжета, описывающего бунт Кораха. Под самими рисунками плавно пробегал справа налево текст, составленный из странных букв, символов и знаков. Его опытный взгляд сразу же подметил, что бегущая строка двигалась в строгом соответствии с выбранным Йосефом ритмом чтения текста. Как только он начинал распевать стихи быстрее, строки быстрее сменяли одно на другое. Рисунки также менялись в соответствии со смыслом прочитанного, четко воспроизводя последовательность тех знаменательных ветхозаветных событий, которые предшествовали чуду, произошедшему ночью с посохом Аарона в Мишкане[26].
Не смея вымолвить ни единого слова, затаив дыхание в метре от затылка Йосефа, Шимон с выпученными глазами наблюдал за тем, как рисунок, изображающий двенадцать посохов колен израилевых с вырезанными на них именами вождей, начал «оживать» на глазах. В тот момент, когда в книге на посохе колена Леви с именем первосвященника Аарона появились нежно-зеленые листочки, из которого потянулись молодые побеги, то же самое произошло и в молитвенном зале с посохом главного раввина.
Прихожане громко воскликнули. Шимон с трудом оторвал взгляд от рисунка и в недоумении уставился на медленно расцветающий на глазах посох. Разинув рты, люди молча наблюдали за тем, как разбухший посох, превращаясь в ствол миндального дерева, разрывал одну за другой стягивающие его золотые пластины. Падая на мраморный пол синагоги, они каждый раз громко звенели, отвлекая на себя удивленные взгляды прихожан. Но Йосефа, казалось, уже ничто не могло отвлечь. Он продолжал монотонно распевать постоянно обновляющийся на одной и той же странице текст. Не прошло и пяти минут, как на посохе выросли ветви, лопнули почки и из них показались лепестки необыкновенно нежного розового цвета. Ведро затрещало под мощным натиском разрастающихся корней.
Завороженный происходящим у него на глазах явлением Божественного чуда, позабыв обо всем на свете, ювелир выпустил из рук занавес. Словно в состоянии гипноза он вплотную подошел к дереву и глубоко втянул в свой широкий мясистый нос насыщенный аромат, исходящий от розовых цветков. В тот момент, когда Элазар отвернулся, чтобы позвать кого-то из молодых учеников держать занавес вместо ювелира, он протянул свои грубые, толстые как сосиски пальцы, украшенные золотыми перстнями и, не колеблясь, сорвал один из тысячи распустившихся нежно-розовых цветков. Пощупав его, он широко улыбнулся и, все еще не веря собственным глазам, с абсолютно идиотским выражением лица громко воскликнул:
- Они действительно настоящие и восхитительно пахнут! Это не обман! Он все-таки это сделал! - громко закричал ювелир, показывая цветок ростовщику.
Забыв обо всех приличиях, зачинщики бунта устремились со всех сторон к посоху, который уже окончательно превратился в миндальное дерево с появившимися на нем первыми зелеными плодами. Ошеломленный ростовщик раскрыл рот от удивления, рассматривая сорванные лепестки.
- А нас вы не хотите усыновить и назначить нам двойное пожизненное содержание? Мы тоже умеем сажать деревья! – начали они язвить, насмехаясь над ним.
- Да каждому из нас и по одному содержанию хватило бы. Не нужно двойное - мы не жадные!
Обратив внимание на их наглые ухмыляющиеся лица, Элазар первым почувствовал реальную опасность. Но не успел он об этом подумать, как ведомые магической, притягательной силой дерева они последовали примеру ювелира, потянувшись к нежным миндальным лепесткам.
Смерив их строгим взглядом, раввин прикрикнул на них:
- Немедленно прекратите это надругательство и расступитесь в стороны! Ангелы возмутятся вашим недостойным поведением, и вы на всех нас накличете беду!
- О чем это вы, ребе? Где вы видите ангелов? - усмехаясь, ответили наглецы, запихивая в карманы сорванные с дерева, еще не успевшие созреть, плоды миндаля.
- Доживешь до его возраста, и тебе не только ангелы привидятся, - сострил пекарь, присоединившись к ним.
Они громко рассмеялись, не обращая внимания на возмущенную их дерзостью общину, и принялись обдирать выросшее на три метра дерево с удвоенной скоростью. Его мощные корни разорвали деревянное ведро, согнув металлические обручи и, пробив насквозь мраморный пол, углубились в землю.
- Да что вы себе позволяете! Такого хамства никто себе еще не позволял! - воскликнул аптекарь.
Кожевнику из-за низкого роста приходилось подпрыгивать, чтобы дотянуться до орехов, поскольку снизу их уже оборвали. Разозлившись, он обернулся и грубо осадил аптекаря:
- Боишься, что тебе для очередной любовной настойки ничего не останется?
- Ты бы лучше дал взятку городскому алькальду[27], чтобы он разыскал и отдал под суд тех, кто разгромил твою лавку, чем строить из себя святошу, а не то, это отребье завтра напьется за деньги епископа и изнасилует твою жену, - добавил портной.
- А вдруг ей понравиться, и она уйдет с ними. Кто же будет тогда готовить для нас вонючие зелья по твоим рецептам из дохлых змей и лягушек, от которых потом три дня с горшка не слазишь? – отпустил пошлую шутку пекарь.
Наглецы, собравшиеся вокруг выросшего на три метра миндального дерева, взорвались от смеха.
Ропот возмущения прокатился волной по второму этажу, отведенному для женщин:
- Это же уму не постижимо, неужели их никто не остановит? Есть в этом зале мужчины?
- Я просто уверен, что эти плоды излечат от любой болезни. Теперь уж мы точно задобрим короля, когда избавим его от подагры, - попытался хоть как-то оправдать свое поведение ювелир, виновато пряча глаза.
- После вечерней службы вы все будете взяты под стражу и помещены в городскую тюрьму. На каждого из вас суд наложит штраф в сто реалов, а кто не сможет заплатить, тот получит сорок ударов палкой. Может быть тогда, вы научитесь уважать законы нашего народа, - постановил рехидор* Лумброзо, который понял, что дальше нельзя было сидеть и отмалчиваться, иначе его участие в заговоре было бы очевидным.
Учитывая, что он был другом великого канцлера, городские власти находились у него в прямом подчинении, поэтому, объявленное им решение должно было быть неукоснительно выполнено. Его слуги демонстративно взялись за рукояти своих мечей и подстрекатели тут же ретировались осознав, что здорово перегнули палку.
Взглянув на брошенный на пол занавес, Шимон хотел заставить ювелира поднять его но, увидев, что его лицо после слов рехидора стало мрачнее тучи, нагнулся сам. В тот момент, когда он взял его в руки и уже хотел выпрямиться, сильный толчок в грудь свалил его с ног. Ударная волна раскаленного воздуха мгновенно оторвала от пола и откинула в разные стороны всех, кто находился рядом с деревом. Расшитая золотом бархатная одежда ювелира, ростовщика, пекаря и портного сразу же вспыхнула, словно была пропитана маслом. Корчась от боли, они принялись перекатываться по полу, пытаясь сбить с себя ненасытное пламя, которое пожирало их плоть, разгораясь с каждой секундой все сильнее.
Все еще лежа на полу, Шимон открыл глаза и увидел в пяти шагах от себя медленно вращающийся огненный вихрь, в котором полыхало миндальное дерево. Бушующее пламя громко ревело, как разогретая до красна плавильная печь, заглушая надрывные крики объятых пламенем людей, у которых не было никаких шансов на спасение. Парализованные страхом прихожане, никогда не видевшие до этого чтобы люди так быстро сгорали, стояли как вкопанные, боясь даже пошевелиться.
- Да помогите же вы им, наконец! - воскликнул ребе Элазар, пытаясь слабым старческим голосом перекричать рев огненного столба.
Клубы удушливого приторного дыма от сгоревшей одежды, перемешавшиеся со смрадом жженых волос и обугленного человеческого мяса, быстро заполнили весь молитвенный дом.
Тем временем Йосеф продолжал читать, полностью отрешившись от окружающего мира, а пепел от обугленных ветвей миндального дерева осыпался на мраморный пол.
Оглушенный волной раскаленного воздуха, Шимон с трудом поднялся на ноги. Осмотревшись по сторонам, он распорядился, чтобы открыли все окна и отнесли трупы сгоревших заживо к лекарю, который должен был составить свидетельство о смерти.
Заметив, что главный раввин стал бледнее стены, Шимон быстро подошел к нему и, поддержав за локти, усадил прямо на пол возле массивного сундука. Прислонившись к нему спиной, Элазар склонил голову, не в силах вымолвить ни слова. Он тяжело и отрывисто дышал, держась рукой за серце. Шимон протянул ко рту старика серебряную чашу с вином. Сделав несколько глотков, ребе, едва не отдавший Богу душу, вздохнул с облегчением и, с трудом шевеля побелевшими губами, тихо прошептал:
- Кажется, мое время вышло. Пообещай мне, что поможешь Йосефу вернуться обратно…
- Откуда вернуться? – удивленно переспросил Шимон, - Вот же он стоит прямо перед вами учитель и, как ни в чем не бывало, читает заклинание из этой колдовской книги, из-за которой уже сгорело четыре человека. Я уверен, что слухи завтра дойдут до короля, и он захочет наказать виновных. То, что Йосеф сейчас делает, никак нельзя назвать мистикой. Это самое настоящее колдовство и мы должны немедленно его остановить!
- Нет, нет, это не колдовство… человеческая глупость и жадность… из-за нее все вышло не так… Я не предполагал, что люди способны на такое…Если ты помешаешь ему дочитать до конца главу из «сефер Разиэль», его душа не вернется обратно в тело…
- Что же я должен предпринять, учитель? Сидеть, сложа руки, и ждать пока это пламя еще кого-нибудь сожрет.
- Прежде всего, воскури смесь из трав. Пусть поднимется благоухание, умиротворяющее Бога. Когда же ты заметишь, что исчез свет, исходящий от Йосефа, то поторопись увести его в покои. Подкрепи его хлебом и вином, и не разговаривай с ним до тех пор, пока он окончательно не придет в себя.
- А как быть с этой книгой? Инквизиторы наверняка захотят ознакомиться с ней. Слухи разлетятся по городу быстрее ветра, и уже завтра в это время какой-то монах прибьет гвоздями кипу к моей голове, чтобы она не спадала, пока его братья во Христе будут задавать мне вопросы, окуная в бочку с водой.
- Мы не знаем, для чего ангел Божий передал книгу Йосефу. Скройтесь в деревне у Иехиэля, только так вы жизни свои спасете. Однако же книгу тайн Божьих отдайте Абулафии. У него побоятся искать, ибо знают все, что смерть на себя навлекут, если осмелятся на подобную дерзость.
Вдруг ребе умолк, внимательно прислушиваясь к чему-то. Подняв голову, он посмотрел умоляющим взглядом на Шимона и сжал его руку ослабевшими пальцами:
- Они уже близко, я слышу их голоса…
Шимон хотел было спросить учителя, что он имеет в виду, но Элазар, предугадывая его вопрос, вытянул из кармана ключ от сундука и вложил его в ладонь удивленного Шимона. Закрыв глаза, он тихо произнес:
- Прячься, спасай свою душу… Они не пощадят никого…Это лютые демоны разрушения.
Все еще думая, что старик Элазар бредит из-за сердечного приступа, Шимон снова поднес чашу со сладким вином к его губам. Главный раввин сделал всего пару глотков, как вдруг его глаза округлились от страха. Шимон оглянулся и обомлел от увиденного.
Из медленно вращающегося огненного вихря, охватившего миндальное дерево, начали вылетать крылатые свирепые на вид твари. Их жилистые волосатые тела черного как смола цвета были не менее полутора метров в длину, а размах перепончатых как у гигантских летучих мышей крыльев был еще больше.
Быстрой тенью они пронеслись вдоль стен синагог лав несколько кругов по просторному залу, они резко взмыли вверх к высокому потолку и вцепились когтями в дубовые балки. Повиснув головами вниз, демоны устремили хищные взгляды на изумленных прихожан.
Не веря собственным глазам, все застыли в неподвижности, и даже громкий треск, исходящий от сгорающего толстого ствола дерева, не в силах был отвлечь их внимание, прикованное к посланникам Сатаны. И лишь ребе Шимон, успевший незаметно для всех спрятаться в сундуке, уже боролся с животным страхом, который нарастал и усиливался в нем подобно приливной морской волне.
Как только демонические твари, почувствовав приближение своего хозяина, прикрыли головы крыльями, в зал ворвался громкий, тянущийся на одной ноте звук шофара[28], от которого задрожали огни светильников, и кровь застыла в жилах. Вся община содрогнулась, и люди в страхе уже хотели сорваться с места, как вдруг двери синагоги и оконные ставни с силой захлопнулись так, что от удара посыпалась штукатурка.
Еще не успев запаниковать от осознания того, что они оказались в ловушке, прихожане увидели, как прямо на них из огненного столба вышел двухметрового роста демон атлетического телосложения с внушающим ужас выражением лица. В нем поровну смешались благородные черты человеческого облика с хищной мордой лютого зверя. Его налитые кровью глаза излучали ненависть ко всему человеческому роду. Царские одежды, в которые он был облачен, переливались мягким матовым сиянием золотых нитей.
Окинув прихожан пристальным взглядом, демон прислушался к их мыслям. Через пару секунд его взгляд вдруг вспыхнул, на лице появилась коварная ухмылка и он начал преображаться на глазах прихожан под их изумленные возгласы в нищего бродягу с длинной до пояса бородой, спутанными волосами и впалыми щеками, одетого в грубый залатанный балахон из мешковины. Протянув в их сторону руку, в которой держал крестообразный посох Иоанна Крестителя, он с притворно сочувствующей интонацией голоса произнес:
- Я пришел, чтобы утешить вас, дети мои, и дать вам надежду. Креститесь и души свои спасете!
Мужчины переглядывались, пытаясь найти друг у друга поддержку, но никто из них не решался выйти вперед и прикрикнуть на колдуна. Такой реалистичной магии никто из них еще не видел, и подавить в себе страх было непростым делом.
- Он настоящий ашшаф[29], - разошелся шепот по залу.
Заметив на их лицах крайнее удивление колдун взмахнул рукой, и откуда-то сверху, с потолка, в проявившуюся на полу купель полилась, словно из родника, струя живой воды. Разлетающиеся во все стороны брызги еще сильнее испугали прихожан, которые теперь уже не сомневались в могуществе этого черного мага, по сравнению с которым Йосеф, читающий книгу, выглядел простым подмастерьем.
- Пусть все подойдут к этому неиссякаемому источнику Божьей милости и возьмут свою долю от Его вечно изливающегося на свои творения изобилия благодати. Подходите, не бойтесь!
Люди застыли в недоумении. Потеряв чувство реальности, они не знали, как отнестись к этим словам и как следует себя вести.
- Вот именно то чудо, которое на самом деле вы жаждали узреть. Примите крещение и живите счастливо в этой стране, подходите смелее, кто уверует в Спасителя - тот и спасется. Ибо он – свет миру. Кто последует за ним - тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни.
- Ты сам о себе свидетельствуешь, свидетельство твое не истинно! - послышался слабый, неуверенный голос из конца зала.
- Я говорю истину, почему вы не верите мне? Кто соблюдет слово мое, тот не увидит смерти вовек!
Ропот возмущения прокатился по залу.
- Теперь узнали мы, что бес в тебе! Неужели ты больше праотца нашего Авраама, который умер?
- Прежде, нежели был Авраам, я есмь.
- Кем ты себя возомнил? Давайте побьем его камнями! – вышли вперед все те же подстрекатели, угрожая «пророку» поднятыми кулаками.
Демон принял свой первоначальный вид и громогласно рассмеялся так, что даже некоторые свечи на бронзовых люстрах высоко под потолком погасли.
- Надо же, именно так все и происходило. Этот упрямый народ никогда не изменится, - съязвил он и громко выкрикнул:
- Еще недолго быть мне с вами, и пойду к пославшему меня. Будете искать меня и не найдете, и где буду я, туда вы не можете прийти. Ибо для вас уже уготовано особое, самое райское место в Аду.
Он снова рассмеялся леденящим кровь в жилах хохотом и, бросив взгляд на повисших вниз головой тварей, выкрикнул:
- Ло йихейе лека элохим ахерим ат пана.[30] - Натмару, Шеду, Халлулай, [31] - кровью собственной пусть они смоют свой грех, ибо нарушили они завет крови союза, который заключил с ними их Бог, когда поставил Моше двенадцать обелисков у горы Синай.
В мгновенье ока хищные крылатые твари бросились камнем вниз прямо на прихожан. Не долетев метра три до пола, демоны буквально растворились в воздухе, вызвав волну изумленных возгласов. Люди озирались по сторонам, не понимая, куда же те могли подеваться. Страсти еще только накалялись, как вдруг в разных концах зала какая-то невидимая сила начала подбрасывать самых крупных мужчин высоко вверх, как будто они были набиты соломой. Некоторые из них неподвижно зависали в воздухе, в то время как другие с грохотом падали на пол и, громко крича от боли, неестественно выгибались и бились в конвульсиях. На их посиневших губах выступала кровавая пена, а обезумевшие глаза готовы были выскочить из орбит. Родственники бросились к ним на помощь но, наткнувшись на невидимые стены, лишь стучали в них кулаками, громко выкрикивая имена своих близких.
Отталкивая друг друга, основная масса людей в ужасе бросилась к выходу но, ко всеобщему удивлению, никто не мог открыть двери синагоги. Рослые молодые парни пытались с разбегу протаранить толстые дубовые доски плечами, однако все их старания не приносили никакого результата.
В это же время, подоспевшие к синагоге монахи - инквизиторы рубили дверные косяки с другой стороны, громко ругаясь из-за доставленных им хлопот:
- Была бы моя воля, я бы этих хитросделанных евреев всех на кол посадил. Говорят, что они даже некрещеных младенцев приносят в жертву Сатане во время своих ночных оргий.
- Сейчас мы это узнаем, брат Томазо, и если это так, то я собственными руками вырву сердце у этих выродков, - вытирая рукавом стекающий градом пот со лба, прохрипел грузный сорокапятилетний монах – доминиканец Альберто.
Немного передохнув, он широко размахнулся и с сокрушительной силой вонзил тяжелый полупудовый топор в массивную дверь синагоги. Удар, от которого треснула бы любая дверь, не принес ожидаемого результата и монах процедил сквозь зубы:
- Это не иначе как вход в Преисподнюю и его охраняют слуги самого дьявола.
- Вздернуть их надо всех на дыбе, христопродавцев проклятых. Под видом вечерней молитвы устроили настоящий сатанинский шабаш, - добавил молодой монах Антонио, присоединившись к ним в помощь.
Крепкие руки инквизиторов ловко орудовали длинными топорами со знанием дела. Щепки разлетались далеко в разные стороны поэтому, стоящие позади них инквизиторы, приготовившиеся к тому, чтобы сразу же ворваться внутрь синагоги, отвернули головы в сторону, прикрыв руками глаза.
- Хватайте всех, кроме детей! – скомандовал главный инквизитор Священного Престола, слезая с вороного коня.
Клаудиус был рыцарем-тамплиером но, получив серьезное ранение в битве с сарацинами за Акру, был вынужден покинуть Иерусалим и вернулся в Европу. По рекомендации магистра Ордена он с полусотней таких же искалеченных головорезов поступил на службу к самому Папе Римскому Гонорию III. Будучи много наслышан о великолепных организаторских способностях Клаудиуса и его богатом военном опыте, Понтифик решил без промедления воспользоваться этим и назначил пятидесятилетнего тамплиера главным инквизитором своей еще официально не утвержденной Папской инквизиции. Он искреннее надеялся на то, что неподкупный воин, не долго мудрствуя, огнем и мечом уничтожит уже начинающие бродить в умах католической паствы еретические настроения. Очень быстро Люпус стал любимчиком Папы, и тот наделил его неограниченными полномочиями. Тени Клаудиуса теперь боялись даже епископы, маститые кардиналы и сами монахи доминиканцы, которые и были по своей сути первыми папскими инквизиторами. Из-за этого назначения ходили сплетни, что теперь тамплиеры конролируют самого Понтифика, хотя, конечно же, это было далеко не так.
Папе, как мудрому стратегу, в первую очередь была нужна своя крепкая рука на Святой земле в лице Ордена тамплиеров, а не крепкая рука императора Священной Римской Империи Фридриха II, который в 1225 году от Рождества Христова, вступил в законный брак с королевой Изабеллой II Иерусалимской. С каждым годом Иерусалимский престол все сильнее укреплялся за счет поддержки европейских правителей и нескончаемого потока паломников. Влияние Ватикана начинало понемногу ослабевать. Вот почему Папа был сам заинтересован в возвеличивании тамплиеров для ослабления власти Фридриха. Проявляя чрезмерную лояльность к мусульманам, правитель Иерусалима стремился заключить мир с египетским султаном Аль-Камилем, а значит, крестовые походы теряли всякий смысл. Вместе с их прекращением исчезал повод для сбора коллосальных средств, без которых Ватикан уже не мог финансировать строительство грандиозных соборов.
Получив сведения от жены лекаря о «сатанинском шабаше» в синагоге, Люпус пообещал выдать ей документ от имени святой Инквизиции, который гарантировал всей ее семье пожизненную неприкосновенность. Ни светские, ни церковные власти, ни даже король Кастилии и Леона - не осмелились бы упрятать кого-то из них в темницу без разрешения главного инквизитора или самого Папы.
Перепуганная женщина, постоянно причитая, едва могла толком объяснить, что же произошло на самом деле. Однако, значение слов «шейдим»[32] и «Дума» [33]на иврите, которое она постоянно повторяла, было хорошо знакомо инквизитору, прожившему большую часть своей жизни на Святой земле. Уже сам по себе факт упоминания нечистой силы, к которой евреи всегда относились достаточно прохладно, не желая демонизировать Сатану и принимать его таким, каким его преподносило христианское вероучение, насторожил Люпуса. В иудаизме Дьявол был вполне обычным, сбившимся с истинного пути и, мягко говоря, не очень дальновидным слугой Господа, от которого никто никогда в страхе еще не убегал. Вспоминали о нем иудеи крайне редко и неохотно, сопоставляя его лишь с клеветником и обвинителем, которого никто на Небе давно всерьез не воспринимает, и уж точно не сравнивает с царствующим правителем всех сил Зла, затеявшим с Богом битву за Вселенную. Однако выпученные от страха глаза жены лекаря удивили инквизитора, уже привыкшего к тому, что все заявленные случаи проведения сатанинских оргий в католической Испании не соответствовали истине, и на самом деле были лишь попытками катаров[34], обосновавшихся в Северной Италии и Южной Франции проникнуть на Пиренеи.
Заметив, что лошади ведут себя очень неспокойно, Люпус достал из кожаной сумы глиняный сосуд со святой водой и деревянное распятие, освященное в Иерусалимском Храме во время пасхальной мессы. Затем он открыл флакон с освященным елеем и, крестообразно помазав лбы монахам, произнес краткую вдохновляющую речь:
- Знайте же, братья , эти двери удерживают слуги Дьявола, потому что боятся нас! Они знают, что вместе с нами в этот рассадник всякой нечисти войдет Дух Святой. Архангелы Божьи - Михаил и Гавриил будут нам в помощь в битве с Сатаной. Укрепитесь же верою и помните, что именем Господа нашего Иисуса Христа мы одолеем любое зло!
На последних словах главного инквизитора входные двери затрещали и под натиском могучих плеч Альберто и Томазо с грохотом рухнули внутрь синагоги. Несколько человек, зажатых со всех сторон толпой, не успели вовремя отскочить в сторону и оказались придавленными широкими десятипудовыми дверьми. Но это не остановило прихожан и, движимые стадным чувством и инстинктом самосохранения, они ринулись наружу в панике, раздавливая ногами тех, кто оказался на полу. Выстроившись плотным строем, монахи перекрыли дорогу с обеих сторон, загоняя евреев во внутренний двор синагоги, огражденный высоким каменным забором с остроконечными пиками. Лишь очень немногим из обезумевшей толпы удавалось проскользнуть сквозь первые ряды оцепления, но и тех догоняли всадники и, нещадно избивая плетьми, загоняли как скот во двор синагоги.
- Не дайте этому дьявольскому сборищу христопродавцев остаться безнаказанным, - еще раз громко скомандовал Клаудиус, выжидая удобный момент, чтобы ворваться с монахами в молитвенный дом евреев.
Когда все выбежали наружу, грузный Альберто, крепко сжав в руках тяжелый топор, первым уверенно направился внутрь. Но не успел брат Томазо последовать за ним, как стосорокакилограммовое тело монаха с невероятной скоростью затянулось невидимой силой в молитвенный зал, словно гигантская жаба слизала его своим длинным языком как комара. Пролетев по воздуху метров тридцать, Альберто с ужасным грохотом рухнул на пол, подняв в воздух клубы пыли. Почувствовав сильнейшую боль в спине, он застонал и, приподнявшись на локтях, увидел перед собой ухмыляющееся лицо демона. От сильного удара в ушах стоял звон, а перед глазами расплывались мерцающие звездочки. Ему показалось, что сама смерть склонилась над ним, пристально изучая его хищным взглядом. Желая избавиться от наваждения, он перекрестился и крепко сжал топор, который умудрился не выпустить из рук во время полета через весь зал синагоги.
- Ведь это ты сказал, что вырвешь сердце у христопродавцев, - прошипел оскалившийся демон.
Заметив, что пальцы Альберто, побелели от напряжения на деревянной ручке топора, демон с силой пробил своими длинными когтями грудь несчастного и вырвал из нее трепещущее сердце. Следующим взмахом руки он оторвал детородный орган и вложил его в руку забившегося в предсмертной агонии монаха. Алая кровь фонтаном брызнула из разорванных артерий, и в следующую секунду душа Альберто, освободившись от страданий, уже увидела свое тело лежащим на полу с остекленевшим взглядом, в котором запечатлелся весь ужас произошедшего. Нанизав сердце на массивный серебряный крест, висевший на шее монаха, демон отдал приказ своим слугам:
- Вышвырните эту вонючую тушу отсюда.
Обведя вокруг себя жезлом, он снова громко рассмеялся и добавил:
- Ему здесь не место среди избранного народа ибо сказано в Писании: «Да не войдет тот, у кого раздавлены ятра или отрезан детородный член в собрание Бога. Да не войдет незаконнорожденный в собрание Бога, и десятое поколение его да не войдет в собрание Бога»! - А он, всего лишь в пятом поколении от своего предка байструка Джузеппе, да еще и набрался наглости вломиться в дом Божий с топором.
- Заслуженная смерть, - прошипели крылатые твари, склонившись перед своим господином.
В мгновенье ока растерзанное тело Альберто вылетело из синагоги, оставляя за собой в воздухе кровавый шлейф и, как набитый доверху мешок с отрубями, впечаталось в выложенную брусчаткой узкую улицу еврейского квартала.
Монахи в ужасе расступились, обрызганные кровью, пропуская вперед главного инквизитора. Даже повидавшего на своем веку немало безжалостных убийств и самых изощренных пыток Люпуса чуть не стошнило от вида еще трепещущегося сердца несчастного монаха, нанизанного на крест.
- Не иначе как сам Дьявол свирепствует в синагоге и мстит за то, что мы помешали ему провести сатанинский обряд, - спокойно сказал Клаудиус, подавляя в себе страх.
Склонившись над безжизненным телом, он опустился одним коленом на еще теплый, не успевший остыть от дневной жары серый булыжник мостовой и, молитвенно сложив руки на груди, провел монаха в последний путь:
- Господи, прости грехи раба Твоего Альберто и прими его душу в Царство Небесное! Амен!
- Амен! - дружно подхватили инквизиторы и, осенив себя крестным знамением, накрыли тело покойного плащом.
Опустив глаза, они застыли в ожидании указаний от Люпуса, который пристально всматривался в пугающий полумрак дверного проема.
Изнутри доносились дикие вопли летающих по залу демонических тварей и душераздирающие крики людей, находящихся в предсмертной агонии. Клаудиус давно не испытывал настоящего чувства страха и теперь, снова ощутив его, он действительно растерялся, усомнившись в правильности своего решения войти в синагогу.
Словно читая мысли, его помощник – сорокалетний монах-доминиканец Бруно негромко, но вместе с тем так, чтобы все слышали, обратился к нему:
- Если вы не войдете туда, мы не перестанем вас уважать. В конце концов, ведь это они - евреи распяли Иисуса. За это их теперь и наказывает Господь!
- Да что нам за дело заступаться за этих нехристей, и подвергать свои жизни смертельной опасности? - поддержал его Винченцо, совсем недавно научившийся держать меч в руках.
- Мы даже не знаем, с чем нам придется столкнуться, а у нас всего пятнадцать человек, и шестеро из них должны все время присматривать за евреями, чтобы они не разбежались по домам, - рассудительно добавил рослый, богатырского телосложения монах Родригес.
Терзаемый сомнениями, Клаудиус крепко сжал в руке крест. Он поднял глаза на чистое звездное небо с зависшей над городскими кварталами полной кроваво-красной луной и, словно получив ответ на свой вопрос, уверенно произнес:
- Укрепитесь духом, братья! Господь уже отдал демонов в наши руки. А что до евреев, то мы для Сатаны более ненавистны, нежели они, ибо именно кровью Христовой, пролитой за нас с вами, он и был усмирен.
Монахи пристыжено опустили головы, а Бруно, будучи преданным слугой Люпуса, поддержал своего наставника:
- Воистину вера твоя велика, и с тобой мне не страшно сойти даже в долину Смертной Тени!
Затем, обернувшись к монахам и, увидев, как они стыдливо прячут глаза, переминаясь с ноги на ногу, он перешел на шуточный тон, чтобы немного взбодрить их:
- За доблестную службу Церкви Христовой кардинал пожаловал нам бочонок старого крепкого вина, так что давайте поскорее прикончим этих тварей, а затем хорошенько отметим нашу победу, возблагодарив за нее Господа!
- Держите оружие наизготове и не стреляйте без моей команды. Помните, что у каждого из вас есть всего лишь один выстрел, и перезарядить арбалет вы уже не успеете, если промахнетесь. Будьте предельно внимательны, и да поможет нам Бог! – отдал последние указания главный инквизитор.
Тем временем лютые твари безнаказанно продолжали наслаждаться кровавым пиром, вселяясь в измученных до полусмерти, но еще живых людей, причиняя им ужасную боль и страдание.
В воздухе витал тошнотворный сладкий запах крови. На мраморном полу лежало около полусотни бездыханных человеческих тел. Бледные лица с высунутыми языками и выпученными как у морского окуня глазами свидетельствовали сами за себя о том, какой мучительной смертью погибли люди.
Оставшиеся в живых несколько десятков прихожан неестественно выгибались, катаясь по полу со скрюченными пальцами рук в предсмертной агонии. На посиневших губах выступила пена, а вырывающиеся из горла хрипящие звуки заглушали треск ломающихся человеческих костей.
Оглянувшись по сторонам и убедившись в том, что уцелевших не осталось, демон направился прямо к Йосефу, чтобы завершить то, для чего его послали. Сегодня его интересовала только книга Разиэля, а сам молодой раввин был ему абсолютно безразличен, так как им позже должен был заняться Хозяин лично сам.
Именно из-за священной книги тайн Божьих, которой давно мечтал завладеть Самаэль[35], он и разрешил умертвить всех, кто стал свидетелем осквернения Божественного чуда, чтобы уничтожить любые воспоминания о том, что произошло сегодня вечером в синагоге. И хотя посланный хозяином демон понимал, что отнимает человеческие жизни без решения на то Небесного суда - дерзость, которую люди проявили по отношению к служителям Господа и Божественному явлению, а также их стремление отречься от веры праотцов, вполне позволяла ему действовать безнаказанно.
Подойдя вплотную к Йосефу, демон протянул руку, украшенную тяжелыми золотыми браслетами, намереваясь забрать книгу. В тот момент, когда он почти коснулся ее, талисман, висевшей на шее Йосефа, ярко вспыхнул, мгновенно ослепив демона и заставив его прикрыть ладонями глаза. Он взвыл от боли как раненый зверь и сразу же отступил назад. Услышав нарастающий гул возбужденных человеческих голосов, он резко обернулся всем корпусом могучего тела. Сквозь расплывающиеся перед глазами радужные пятна посланник Ада увидел у выломанного дверного проема с десяток рослых монахов, вооруженных арбалетами и мечами. Страх расходился волнами от них и, почувствовав его, демон громко выкрикнул:
- Добро пожаловать, Христовы псы! Смелее, не стесняйтесь, подходите ближе, и мы в спокойной обстановке сядем, потолкуем по душам. Расскажете мне, что вас беспокоит.
Залившись громким смехом, он вытянул вперед изогнутый жезл фараона и резким окриком натравил на них своих слуг:
- Ве - хинне шелша[36], - Натмару, Шеду, Халлулай!
В тот же миг бьющиеся в конвульсиях на полу люди притихли. Покинув их тела, демонические твари с дикими воплями, рассекая со свистом перед собой воздух, устремились навстречу инквизиторам, крепко сжавшим в руках тяжелые арбалеты.
Подавив в себе чувство страха, Люпус быстро схватил кисть, погруженную в чашу со святой водой, которую трясущимся руками держал молодой монах Анжело. Выждав две-три секунды, Клаудиус размашисто взмахнул несколько раз в сторону приближающегося свиста. Словно раскаленные иглы капли святой воды вонзились в тварей, пропалив насквозь их тонкие перепончатые крылья. Завизжав от обжигающей боли, они взмыли вверх и повисли в воздухе, зацепившись когтями за массивные дубовые стропила.
Демон, просверлив монахов кипящим от ненависти взглядом, резко взмахнул вверх обеими руками и выкрикнул заклинание на языке, недоступном человеческому разумению. В тот же миг три изогнутые сабли глубоко вонзились в дубовую балку на потолке, дребезжа и вибрируя рукоятями из слоновой кости. В их зеркальной поверхности отполированной дамасской стали отражались огни светильников.
Хищные горгульи угрожающе раскрыли прожженные святой водой крылья, не решаясь повторить атаку. Они еще ни разу не встречали людей, способных оказать им хоть какое-нибудь сопротивление, но суровый взгляд демона принудил их к действию. Вырвав сабли из балки, они снова камнем бросились вниз на воодушевленных первой победой монахов. Для Люпуса и его инквизиторов время превратилось в густой вязкий кисель. Старательно прицеливаясь, они направляли арбалеты прямо на оскалившиеся, вытянутые как у драконов морды демонических тварей. Их раскаленные глаза, в которых пылал огонь лютой ненависти, служили яркой четкой мишенью для инквизиторов.
Когда расстояние между ними сократилось до десяти метров, Люпус хладнокровно отдал приказ:
- Стрелы!
В мгновение ока восемь звенящих стрел с трехгранными зазубренными наконечниками из закаленной стали, разорвав тяжелый смрадный воздух синагоги, с характерным глухим звуком пробили мускулистую плоть демонов. Из их оскалившихся пастей вырвался громкий визг, от которого натянулись и зазвенели барабанные перепонки, готовые разорваться в любой момент. Монахи побросали арбалеты и крепко зажали уши руками. Горгульи начали бить крыльями в предсмертной агонии, пытаясь взлететь к потолку, но из-за смертельных ран рухнули камнем на пол прямо к ногам Клаудиуса и Бруно, стоявших впереди отряда. Выхватив мечи, монахи добили крылатых тварей, истекающих зловонной черной слизью, и с радостными победными возгласами ринулись на демона в царских одеждах, удивленного таким развитием ситуации.
- Назад, против него мечи не помогут! – попытался остановить своих инквизиторов Клаудиус, у которых от избытка адреналина закипела кровь.
Но, опьяненные победой, они его уже не слышали. Впереди всех бежали Винченцо и Родригес. Не успели они замахнуться мечами на неподвижно стоящего демона, как невидимая сила подбросила их высоко вверх и с силой нанизала на острые пики, которые обрамляли по кругу массивные бронзовые люстры. Кровь хлынула ручьем из пробитых насквозь артерий прямо на остолбеневших монахов, в ужасе направивших свои взоры к потолку.
Люпус осознавал тот факт, что его попытка сразиться со столь могущественным демоном может оказаться безрезультатной, поскольку перед ним стояло само воплощение сил Зла но, поборов в себе сомнения, он смело вышел вперед и направил на него распятие:
- Именем Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа я повелеваю тебе вернуться в Преисподнюю! Именем Бога Живого, Именем Бога Святого, искупившего нас своей драгоценной кровью да удалится от нас всякое зло дьявольского обмана и всякий нечистый дух. Заклинаю тебя Именем и силою Всемогущего и Вечного Господа Бога, Повелителя воинств небесных Иеговы - Единого Творца небес, земли и ада и всего сущего в них, Верховного Владыки всех вещей зримых и незримых, который придет судить живых и мертвых, - повергаю тебя в глубины Ада. Аминь!
Демон лишь рассмеялся леденящим душу хохотом и с сарказмом ответил смутившемуся инквизитору:
- Ты бы еще ногой топнул и сказал фу, как будто я пес бездомный!
Тем временем молодой монах Хуан успел перезарядить арбалет. Прицелившись с расстояния двадцати шагов, он выстрелил прямо в голову демона.
Не долетев до него каких-то пол метра, стрела неожиданно замерла в воздухе, вибрируя от напряжения, словно пытаясь пробиться сквозь какое-то невидимое препятствие.
- Ло ти - рецах[37], - выкрикнул демон и одним лишь взмахом руки направил вращающееся посреди зала пламя в сторону растерявшегося Хуана.
Бруно схватил молодого монаха за руку, намереваясь отвести его в сторону от быстро приближающегося огненного вихря но, несмотря на все усилия, Хуан стоял как вкопанный, и лишь по его умоляющему взгляду помощник главного инквизитора понял, что тот не может даже пошевелиться, будучи заколдованным.
Ребе Элазар все еще сидел, прислонившись спиной к сундуку и, доживая последние минуты, беззвучно плакал, наблюдая за происходящим на его глазах кошмаром. Шимон же, будучи очень впечатлительным человеком, боялся даже моргнуть от страха, благодаря чему и не обнаружил себя, все еще находясь в сундуке. Собравшись с силами, Элазар выкрикнул:
- Назови его имя и тогда он уйдет! … его зовут Цалмавет - смертная тень, мусульмане зовут его аль-Узза. Он хозяин Ада, уготованного для вас, для христиан. Скажи хоц[38] Цалмавет… хоц…
Сердце нещадно сдавило и Элазар, не успев до конца договорить, испустил дух. Люпус прекрасно осознавал всю ценность его подсказки, поскольку могущественная сила имени Спасителя, направленная на конкретного демона, сразу же делала его уязвимым и вынуждала к незамедлительному, беспрекословному подчинению. Поэтому, когда до слуха главного инквизитора донеслись слова умирающего Элазара, он ухватился за них, как за спасительную соломинку, и громко их повторил:
- Именем Господа нашего Иисуса Христа я повелеваю тебе, хоц Цалмавет, хоц! Проклятый дьявол, признай свой приговор, воздай честь Богу Правому и Живому, воздай честь Господу Иисусу Христу и вернись обратно в Ад, где тебе и положено быть до Судного Дня. Да проклянет тебя весь сонм небесный, если ты ослушаешься меня!
Демон обхватил руками голову и взвыл от яростного гнева, так как сила его теперь была связана и начинала быстро таять.
- Хоц, Цалмавет! – еще раз выкрикнул Люпус, брызнув на него святой водой.
Вращающийся огненный столб тут же остановился в двух шагах от Хуана, облизываясь языками раскаленного пламени.
Переполненный ненавистью демон с презрением бросил к ногам монахов четки, которые вырвал из рук Альберто перед тем, как вырвать его сердце.
- У каждой твари есть в жизни день, который вызывает страх и трепет. Бесшумной тенью я приближусь к вам в тот час и покажу вам истинное лицо смерти!
Пальцы инквизиторов впились в арбалеты. Они молча стояли, затаив дыхание, не смея даже пошевелиться. Цалмавет протянул руку к повисшей у его виска, вибрирующей от напряжения стреле. Развернув ее наконечником в сторону Хуана, он разжал пальцы. Стрела сорвалась с места, вложив в полет всю накопившуюся в ней энергию. В мгновенье ока она пролетела мимо едва успевшего уклониться в сторону Бруно, и с невероятной силой пробив грудь молодого монаха, намертво пригвоздила его к каменной стене. Ничего подобного никто из закаленных в боях тамплиеров, окружавших Люпуса, еще ни разу не видел за всю историю сражений с сарацинами. Даже брошенное со всей силы копье одним из могучих воинов Салахадина, вряд ли могло повторить то же самое, поэтому они застыли, не веря собственным глазам. Демон лишь злобно ухмыльнулся, увидев на их лицах изумление и, войдя прямо в кипящее пламя огненного вихря, растворился, исчезнув вместе с ним.
Клаудиус пытался унять предательскую дрожь в коленях. Он обтер рукавом обгоревшие ресницы и облегченно вздохнул. Только сейчас все до конца осознали, как были близки к смерти. Монахи оглянулись по сторонам. Синагога напоминала поле боя после сражения. Усеянный растерзанными телами мраморный пол теперь уже был полностью залит кровью.
- Вынесите отсюда наших людей и сложите их на повозку, а тварей спрячьте в телегу с соломой, чтобы у нас остались доказательства этого сатанинского шабаша.
Затем, вспомнив о мерах предосторожности, он добавил:
- Не вытягивайте из их тел стрелы и туго стяните их веревками. Достаньте из моей сумы, прикрепленной к седлу, черные мешки и наденьте их на головы этим тварям, а после – окропите себя святой водой. Делайте все это молча, не обращаясь друг к другу по имени.
Подкрепление, прибывшее из монастыря, оцепило кольцом синагогу, не пуская внутрь прибывающих со всего квартала евреев, требующих выдать тела родных и близких. Инквизиторам нужно было время, чтобы опустить на цепях тяжелые люстры и снять с острых пик тела повисших на них монахов- доминиканцев. Сожженное огненным вихрем миндальное дерево теперь превратилось в горстку пепла смешавшегося с кровью прихожан.
Сразу же после того, как огненный вихрь вместе с демоном исчез, Йосеф, полностью обессиленный, рухнул на пол и потерял сознание. Раскрытая книга Разиэля лежала на черном занавесе, который бросили на пол сожженные заживо огненным вихрем ювелир и пекарь. Цветные рисунки в ней замерли, а постоянно обновляющийся текст вернулся в свое первоначальное состояние. Теперь она выглядела как обычная дорогая книга в кожаном переплете с изображением всевидящего Ока Божьего по центру плотной обложки.
- Ммм… Очень странно, - протянул Люпус, начав рассматривать ее с самого конца, пока монахи выполняли его указания. - Никаких рисунков с Сатаной, чертями, ведьмами, а также ничего, что хоть отдаленно бы указывало на то, что ее можно было использовать для проведения сатанинских обрядов, ему на глаза не попадалось. Клаудиус закрыл книгу и, защелкнув на ней золотую застежку, спрятал ее в суму, висевшую на поясе. Склонившись над молодым раввином, главный инквизитор слегка похлопал его по щекам.
Йосеф пришел в себя и закашлялся. Сделав глубокий вдох, он приподнялся на локтях, пытаясь разглядеть окружающих и понять, где он находиться. Сквозь радужные круги проявилось нависшее над ним суровое лицо монаха с огрубевшей кожей и глубоким длинным шрамом, рассекающим всю щеку от глаза до квадратного подбородка.
Клаудиус вдруг заметил затухающее, но все еще яркое сияние, исходящее от рук молодого раввина. Он склонился с почти догоревшей свечой в подсвечнике еще ниже, чтобы получше рассмотреть это странное явление, но в этот момент Йосеф снова закашлялся, разбрызгав кровь во все стороны, пошедшую носом из-за длительного напряжения. Люпус брезгливо сморщился. Пока он доставал платок из кармана и вытирал лицо от крови раввина, сияние полностью исчезло. Люпус в раздумье пожевал губами и, словно соглашаясь со своими мыслями, приказал братьям во Христе:
- Заверните этого колдуна в черную ткань, что лежит рядом с ним, как в саван, чтобы никто не видел его лица, когда будете выносить его наружу. Отправьте его в темницу и не давайте ему хлеба три дня, тогда и узнаем - одержим он или нет. Если сидит в нем демон, то проявит он себя и начнет бесноваться. Не забудьте надеть на него кандалы, чтобы он с разбегу не бросался головой на стены. Через пару дней он сам нам все расскажет.
- А что делать с этим стариком Элазаром и тем, кто прятался в сундуке, похоже, он тоже раввин, - спросил Бруно.
- Тело старика отдайте его родным. Пусть похоронят его достойно. Он всю свою жизнь провел в молитвах. Того, кто был в сундуке, отдайте евреям. Пусть отведут его домой. Прятался он там, чтобы не брать грех на душу, не желая участвовать в этом шабаше. Да и наказание свое он уже получил, - сочувственно ответил Люпус, глядя на постоянно смеющегося ребе Шимона, который разговаривал с мертвым Элазаром.
Удивившись столь мягкому решению, которое принял известный своей суровостью главный инквизитор, монах решил все же вежливо переспросить:
- Так значит, старика хороним с почестями, а этого христопродавца отпускаем с миром?
Уловив явное недовольство в вопросе своего помощника, Люпус оторвал взгляд от Шимона и, сдерживая себя от явной грубости, осуждающим тоном ответил:
- Если бы старик не назвал нам имя демона, то где бы мы сейчас с тобой были? - Или ты до сих пор веришь, что смог бы его одолеть при помощи меча и стрел? - А что до сумасшедшего, зачем он нам? Его уже Господь без нас с тобою осудил.
Не смея больше ни о чем спрашивать, помощник удалился. Обыскав всю синагогу и не обнаружив в ней ничего предосудительного, монахи конфисковали сундук с серебряными реалами и цехинами, что было обычным делом по тем временам. Серебряную посуду, подсвечники и прочую ценную утварь, которая по своей стоимости превышала стоимость самих монет, Люпус решил оставить, чтобы не плодить сплетни об алчности христиан, хотя имел полное право и на них.
Убедившись, что все было выполнено в соответствии с его указаниями, Клаудиус с помощью Бруно запрыгнул на лошадь, поскольку из-за тяжелого ранения позвоночника пятилетней давности, его движения теперь были ограничены. В сопровождении отряда преданных ему тамплиеров он направился в сторону монастыря, увозя с собой книгу Разиэля - бесценный трофей, о стоимости которого главный инквизитор даже не догадывался.
Со столь мощным проявлением сатанинской силы ему еще никогда не приходилось сталкиваться и он, не переставая, благодарил Господа Иисуса Христа за чудесное избавление от неминуемой смерти. В середине отряда лошади тянули две телеги. На одной из них, рядом с трупами монахов лежал связанный по рукам и ногам Йосеф, еще не подозревающий о том, что это его последняя ночь на свободе.
Вскоре тревожный отблеск мерцающих факелов растаял в ночной мгле, и только неспешный цокот копыт еще какое-то время доносился из глубины узких средневековых улиц. Теплая ночь, освещенная полной кроваво-красной луной, накрыла спящий Толедо плотным душным покрывалом. Не было ни дуновения ветра, ни облака, ни малейшего намека на долгожданную весеннюю грозу.
[1] Синагога - от греч. Синагогэ - собрание.
[2] Толедо - центр просвещения и науки средневековой западной Европы.
[3] Язык евреев Кастилии, Леона, Арагона и Кордовы раннего средневековья.
[4] Весь официальный документооборот практически во всех сефардских общинах евреев вплоть до конца XV-го века велся на арабском языке.
[4] Арон - а - кодеш - ниша, украшенная искусной деревянной резьбой, где в синагоге хранят свитки Торы.
** Элазара Толедано - в сефардских общинах в средние века существовала практика присоединять к собственным именам название места рождения или проживания.
[7] Мекшепа - колдун, маг (иврит).
[8] Корах, Датан, Авирам – знатные представители колена Леви во времена Исхода, оспаривающие у Моисея и первосвященника Аарона должности когенов (священников) в первом переносном Храме.
[9] Моше – ветхозаветный Моисей (иврит)
[10] Сатан – библейский Сатана, Люцифер (иврит)
[11] Миньян – не менее 10 человек, совместно молящихся
[12] Моисей Маймонид – (1134 – 1204гг) родился в Толедо. Величайший мыслитель, филисоф, автор основополагающих трудов иудаизма, основанных на рационалистическом мышлении. Является автором кодекса иудейского права «Мишнэ Тора»; 13-ти пунктов символа веры иудаизма, вошедшие во все еврейские молитвенники; «Книга Заповедей»; « Морэ невухим» - Путеводитель растерянных и.т.д.
[13] Меркава (иврит) – Божественная Колесница или Престол Божьей Славы. Мистики-визионеры, практикующие Каббалу, входя в мистический транс, возносились в духе на Небо и проходили через семь небесных Дворцов. В последнем, седьмом, они созерцали Престол, на котором восседал Всевышний в окружении ангелов-служителей: херувимов, серафимов, офанимов, хайот и галгалим.
[14] Ган Эден – Райский сад (иврит)
[15] Ребе Шимон бен Йохай – предположительный автор главной книги Каббалы - Зогар – величайший мистик и праведник - основатель всего каббалистического учения (II в. н.э.).
[16] Сефер Разиэль – Книга архангела Разиэля – хранителя тайн Божьих (иврит).
[17] Визионер – мистик, который, находясь в состоянии медитации, возносится к небесным Дворцам.
[18]Малах ха - Масхит - ангел разрушения (иврит).
[19] Дума – часто встречающееся имя Люцифера в трудах ранних мистиков Каббалы (иврит).
[20] Нехуштан – библейский медный змей, изготовленный Моисеем по указанию Бога (змей – нахаш, медь – нехошет). Позднее, из-за опасений, что израильтяне будут поклоняться ему как идолу, он был разбит на куски (иврит).
*кортес – название должности советника короля Кастилии и Леона.
[21]Брит мила - завет обрезания (иврит).
[22] каванна – мистический транс (иврит)
[23] тфилин – кожаные коробочки кубической формы с вложенными в них кусками пергамента, на которых записаны четыре отрывка из Торы (иврит)
Шем ха - Мефораш – тайное 72-ух кратное Имя Бога.
[25] Малькут – ( царство ) - последняя, десятая сефира, символизирующая природу Творения на мировом Древе Жизни, которое представляет собою своего рода карту нисхождения Бюжественного света, порождающего миры, из невидимой изначальной точки, расположенной над самим Древом.
[26] Мишкан – переносной храм, построенный по указанию Бога во второй год после Исхода
[27] Королевская власть, превратила в XIII веке членов городских магистратур в королевских чиновников. Алькальды и рехидоры, ответственные за правосудие и управление городами в Кастилии – стали офицерами короля.
[28]Шофар – бараний рог, в который трубят в синагогах в кульминационные моменты литургии Рош-га Шана, а также в знак завершения Йом-Кипура. Звучанию шофара придается мистическое значение.
[29] Ашшаф - черный маг, чародей, колдун (иврит).
[30] Ло йихейе… – Да не будет у тебя богов других перед лицом Моим (иврит).
[31] Имена вавилонских демонов, где оккультные традиции были наиболее сильно развиты.
[32] Шейдим – демоны (иврит).
[33] Дума - Сатана (иврит).
[34]Катары - от греческого(cataroi - чистые) - утверждали, что ветхозаветный Бог - это и есть Сатана - независимый соперник истинного Бога. Отвергали римскую церковь, утверждая, что алтарь католической церкви - это врата Ада. Считали ее творением рук Дьявол, и называли свою секту истинной церковью Христовой. У них были свои епископы, а также совершенные (parfait) - которые почитались как воплощение Христа. Они жили преимущественно однополыми парами, ведя аскетический образ жизни. Воспринимали деторождение как тяжкий и отвратительный грех, ведущий к пополнению дьявольской паствы, указывая на то, что повеление плодиться и размножаться дал Адаму и Еве не кто иной, как Сатана - ветхозаветный Саваоф - Бог евреев. В XIIIв. Папа Иннокентий III организовал крестовый поход против катаров на юге Франции, где их епархии получили широкое распространение. К 1150 г. ересь катаров достигла даже Фландрии и Западной Германии.
[35] Самаэль – яд Божий (иврит). Архангел, известный под именем Люцифер, Фосфорос (греч) Сатанаил, Денница, Дума, Дьявол и.т.д. впоследствии получивший имя Сатана. Он же - муж демонессы Лиллит, которая согласно иудейским мифам была первой, до Евы, отвергнутой женой Адама.
[36] Ве - хинне шелша - И вот, три…- слова из Книги Бытия, описывающие встречу Авраама с тремя путниками, которые были ангелами - Михаилом, Гавриилом и Рафаилом. В данном контексте демон использует эту фразу применительно к своим демоническим слугам, так как высшие слуги Сатаны, как и он сам, постоянно цитируют слова Святого Писания перед каким-нибудь антибожественным - разрушительным, или магическим действием, для придания им ярко выраженной иронично-гротескной окраски.
[37] Ло ти-рецах - не убивай (иврит).
[38] Хоц – прочь (иврит).
й под именем Люцифер, Фосфорос (греч) Сатанаил, Денница, Дума, Дьявол и.т.д. впоследствии получивший имя Сатана. Он же - муж демонессы Лиллит, которая согласно иудейским мифам была первой, до Евы, отвергнутой женой Адама.
[36] Ве - хинне шелша - И вот, три…- слова из Книги Бытия, описывающие встречу Авраама с тремя путниками, которые были ангелами - Михаилом, Гавриилом и Рафаилом. В данном контексте демон использует эту фразу применительно к своим демоническим слугам, так как высшие слуги Сатаны, как и он сам, постоянно цитируют слова Святого Писания перед каким-нибудь антибожественным - разрушительным, или магическим действием, для придания им ярко выраженной иронично-гротескной окраски.
[37] Ло ти-рецах - не убивай (иврит).
[38] Хоц – прочь (иврит).
|
|
Обновлено 16.11.2010 15:45 |
Чтобы оставить комментарий, необходимо зарегистрироваться или войти под своим аккаунтом.
|
Сейчас на сайте
Сейчас 3523 гостей и 7 пользователей онлайн
Личные достижения
У Вас
0
баллов
|
Подробнее...