Баннер
 
   
 
     
 
 

Наши лидеры

 

TOP комментаторов

  • slivshin
    78 ( +89 )
  • Владимир Константинович
    42 ( +45 )
  • shadow
    32 ( +9 )
  • Тиа Мелик
    26 ( +51 )
  • sovin1
    21 ( +21 )
  • Соломон Ягодкин
    19 ( +4 )
  • gen
    10 ( +4 )
  • Макс мартини
    8 ( +16 )
  • Тамара Фёдоровна Москаленко
    6 ( +11 )
  • kanahin.aleksey1977
    4 ( +2 )

( Проголосуй первым! )
Avatar
Грязь. Продолжение
20.11.2015 13:46
Автор: Черных Андрей Валентинович

 

в небольших дозах присутствует не нормативная лексика
 
15 глава
 
       «Священная война» мутировала в безобразную кровавую бойню, в которой кто есть кто, уже невозможно было разобрать. На «той стороне» можно было услышать не только «родную» речь – крики, вопли и брань доносились на тюркских, прибалтийских, славянских и прочих наречиях. Плетнёв, отстреливая из развалин полуразрушенного дома очередной рожок «Калаша», вспоминал о своей матери. Уже четыре долгих года картина сбившей её грязной помятой машины редко покидала воспалённое сознание Романа...
        Вдали бегали какие-то фигурки, до которых Роме не было совершенно никакого дела; приказ был стрелять туда, и он стрелял бы, будь там хоть действующий президент США со свитой. Ему было плевать на то, кто там бегает, подчас падая на острые грани развалин. Всё это давно надоело и даже прискучило. Ежедневно видя страдание и смерть, он перестал в полной мере ощущать чужую боль. Он давно свыкся с мыслью, что его убьют, что он погибнет, как и почти половина его взвода, нашедшего своё вечное пристанище среди этих чужих полуразрушенных строений. Этот страшный город не пощадил почти никого из его однополчан. Одни были комиссованы по ранениям, другие ушли, один за другим в пустоту, и ему больше не хотелось ничего –  только уйти, умереть, успокоиться навсегда, не видеть и не чувствовать больше ничего. Стереть пятно своего чёртового тела и души с полотна Вселенной… Он не ощущал себя живым и совсем перестал говорить. Уже прошло несколько дней, как он не произнёс ни слова. Впрочем, частичная потеря желания человеческой речи впервые случилась с ним задолго до призыва в доблестную Российскую армию.
        Сидя здесь, он не знал, что сегодня произойдёт чудо. Из Москвы пришёл приказ – всех, кто ещё остался в его взводе, переводили в столицу Урала – «для повышения уровня боеготовности молодого пополнения». Проще говоря, для работы инструкторами по огневой подготовке. До демобилизации оставалось полгода. Однажды, сорвавшись в самоволку, он на улице совершенно случайно познакомится с неким Антоном Руберовским, работавшим в городе на строительстве мостовых и павильонов. Вот так встреча! Земляки из провинциального Сибирского городка сошлись на широкой площади Екатеринбургского Арбата, на знаменитой улице Вайнера. Доверившись харизматичному и словоохотливому приятелю, Плетнёв впервые за последний месяц разговорился. Руберовский же, узнав историю Романа за бутылкой коньяка, проникся к своему новому приятелю состраданием. Парни поклялись когда-нибудь провернуть серьёзную работу по воскрешению попранной справедливости на своей маленькой Родине. Впрочем, для Антона эта Родина была не первой – ибо наш оратор был родом из Екатеринбурга…
     
        Это была тёмная история. И когда на неё прольётся луч света, уже никто не скажет. Женщину, работавшую в прокуратуре города, как будто случайно цепляет бампером старая помятая «копейка». Но вмятина то на машине появилась до или после дорожного инцидента? А чёрт её, копейку, знает! Поди щас, разберись. Как же всё было похоже на обыкновенное дорожное происшествие! Если бы, конечно, работник прокуратуры в сей момент не трудилась над одним запутанным делом. Не зря же говорят – не вступай в поединок с медведем без охотничьего ружья, не воюй с мафией в одиночку! Потом «нача́л» не найдёшь, да и концов у них хоть и много, но все они канут в воду.
        Близких родственников у них с матерью не было, и шестнадцатилетний Ромка остался наедине с собственным горем. Если бы не друзья – так совсем бы свихнулся наверное. Тогда и пить научился. В наследство от матери осталась двухкомнатная квартира и облезлый сиамский кот, который через месяц, убоявшись угрозы голодной смерти, переехал в подвальное помещение на подножные мышиные корма. Затем Романа призвали в армию, в специальные секретные подразделения. Странное совпадение. Словно бы кто-то невидимый хотел сделать из него орудие возмездия. А может быть просто желал, чтобы он не вернулся? В те времена тут и там, по всей стране вспыхивали и долго не гасли горячие точки, в которые эти подразделения кидали. Последние точки без пунктира в его службе тут и там мигали по стране. Мигнул и полуразрушенный большой город – грозный, как Перун на небесах. Он был настолько грозен и жесток, что не оставил почти ни одного кусочка души в его груди. На гражданке бывало, когда он напивался до беспамятства, неизменно начинал рассказывать про войну, и остановить его было невозможно. Горе тому, кто к этим рассказам не был морально устойчив и психологически подготовлен. Слушать такое для непривычного уха – то же, что падать в преисподнюю, где с тебя на живую сдирают кожу и тёплое, ещё трепыхающееся мясо бросают на гигантскую раскалённую сковороду. Словом, свихнуться можно. А на утро он, как правило, ничего не помнил. Для восстановления психологического здоровья друга, Антон пригласил его на занятия популярной восточной дисциплиной – Цигун, где они познакомились с Кириллом и Владом. Обильные возлияния прекратились, и рассказы о войне и его непростом прошлом тоже иссякли. А спрашивать его об этом на трезвую голову было бесполезно. Как не старайся что-то узнать – всегда услышишь в ответ, что «никто нигде не служил», а о войне он вообще – «слышит впервые». Впрочем, после таких вопросов можно было ненароком нарваться на неприятности...  
 
«Кануть в воду» – эта фраза, нежданно стала актуальной для двух любителей рыбалки с плотов, на самой великой в стране Сибирской реке. Две серых тени, вдруг появившиеся за спиной рыбаков, мягко скользнули по брёвнам и, внезапно оказавшись вплотную с ними, мягко столкнули пьяных рыболовов-любителей в быстрые воды голубой реки. Мощное течение за несколько секунд со стуком втянуло их мягкие тела под плоты…
— Никто ничего не увидел! Мастерски было сработано! Их даже из-под плотов не выбросило – точно так же, как они с моей матерью поступили – всё шито-крыто и никто ничего не докажет и не найдёт! – Роман стоял, шатаясь, вперёд-назад, как заводская кирпичная труба на ветру, — А второго я выпасал целых два месяца, и выпас-таки, в парке, у памятника. Как? Да нож под рёбра и лети душа в ад!
— Эх, Роман Иоаннович, что ж вы языком то машете на право-на лево, — печально уронил Антон. Упрёк, сказанный в стиле сожаления, был сугубо риторичен, но увлечённый своими мыслями Роман его даже не услышал.
Команда гуляла второй день, срываясь в глубокую алкогольную пропасть. Забыв про занятия спортом, ремонтом, музыкой и девчонками, в нейтральной ремонтной квартире вольные каменщики пили горькую.
Плетнёв, уже ничего не соображая и не видя вокруг себя, не с того, ни с сего стал бросаться в драку на собратьев по ремонтному ремеслу. Расходившегося буяна друзья силком уложили на матрац, быстро ретировавшись под защиту прохладной вечерней улицы.
— Надеюсь, это был пьяный бред? – осторожно спросил Кирилл, подразумевая страшные рассказы Романа.
— Надеяться нужно, — с иронией вставил Влад, догадываясь, каким будет ответ, — Надежда, она  пользу здоровью приносит.
Антон отрицательно покачал головой.    
– Нет, правда, –  нервно поджав губы, опроверг он предположение Кирилла, – Хотя я до сих пор сам в это с трудом верю. Мы их месяц назад в реке утопили. Не понимаю, как это так ловко вышло. Я обещал ему помочь, а когда понял, насколько всё серьёзно – оторопел, но не смог дать заднюю. Да и поздно уже было. Но всё же до конца всерьёз не предполагал, что так выйдет. Я представлял себе, что он их просто попугает, ну или искупает в холодной воде. На худой конец – набьёт морду. А тут вот как… Всё способствовало нашему успеху – вокруг никого из-за пасмурной погоды и раннего утра, течение сильное, а враги были пьяны в зюзю…
Кирилл и Влад словно онемели от потока свалившейся на них правды. К машине шли молча, немного с потерянным видом.
— А вы думаете, зачем нас в милицию столько раз таскали? Менты сразу смекнули, что к чему, а доказухи то нет. Правда, если бы не Холмагор – нам бы пришлось туго. На днях был полностью закрытый суд – Ромку оправдали за недостатком улик. И аллаверды – разве прокуратура допустит, чтобы посадили ребёнка их бывшего сотрудника? Не тот случай. Его мать там уважали, да и чёрное пятно на теле репутации прокуратуры никому не нужно!
 Сам не помня как, будто под гипнозом, Кирилл сел вместе со всеми в «Москвич». Не трезвые гонщики во всю прыть помчались за город.
— Такое ощущение, что твоя машина меньше сотни ездить не умеет! – орал Влад, перекрывая рёв мотора и шум ветра в приоткрытых окнах.
— У меня хорошо включается только четвёртая скорость! – как ни в чем ни бывало, отвечал пьяный пилот.
— Не гони так, не то нас или гаишники остановят, или мы разобьёмся на хрен!
— Да не парься ты, пьяный я езжу смелее! Вот по трезвому – простите, тут я дал маху!
— Куда это мы, вообще, едем? – задал вопрос Кирилл.
— На дальнюю городскую свалку. Хочу вам Ромкиного «макаревича» показать, которым он «третьего» пристрелил.
— Он же сказал, что это был нож!
— Ага, нож. Хотел по-тихому. Только у него не получилось, а добивать тесаком он не смог, достал волыну и тупо пристрелил гада. Ты знаешь, я сам его иногда побаиваюсь, несмотря на то, что мечтал как раз о таком герое, который поможет нам подняться и осуществить нашу миссию! Но, к сожалению, после войны у него иногда по пьяни крышу рвёт!
Кирилла ломало и корёжило изнутри. Он твёрдо поклялся себе постепенно отойти от этой компании. Дело принимало всё более и более нешуточные обороты. Какая ещё к чёрту миссия?! У вас что, у обоих крышу «рвёт»? Этот Антон, он что, тоже маньяк, страдающий манией величия?! Чего он из себя возомнил?
— А откуда пистолет? – насколько возможно спокойно спросил он.
— С горячей точки. Трофейный. Провёз как-то, не знаю…
— А что, дома нельзя было показать? Зачем ехать на свалку? – раздражённо спросил Владилен. Чувствовалось, что его раздирают похожие сомнения.
— Дык… заодно и потренируемся немного в стрельбе!
Параноидальные фобии полезли в голову Кирилла одна за другой. Как маленькие злобные черви. «А если он нас хочет, того –  как свидетелей! – судорожно слушал он версию своей пессимистической половины, — Мама моя, ну нельзя же быть до такой степени шизофреником!  Если бы он хотел вас завалить, тогда не сказал бы про пистолет, верно! К тому же, зачем тогда ему нужно было вам про тройное убийство докладывать? Только для того, чтобы потом убрать, как свидетелей?! Вот глупость какая! – смеялся над трусливой малодушной мыслью живущий внутри его герой-оптимист, — Плюнь на всё, положись на волю провидения, отдайся потоку свободно текущих волн, а дальше – будь, что будет»!
— А права на вождение у нас есть?!
— Поздно спросил! Я их только на днях планирую купить!
 
Городская свалка на милю вокруг коптила одинокими кострами, слабо освещая своими бликами вечерний простор. Подняв клубы жёлтой пыли, тёмно-зелёный «Москвич» резко дал по тормозам. Передние колеса машины едва не проехали по ногам грязного пьяного бомжа, валяющегося здесь же, у помойки с просроченной полукопчёной «ножкой Буша» в руке. Бездомный разразился площадной бранью, критикуя бестактное поведение «проклятого оборзевшего молодняка», совсем не почитающего старшее поколение.
— Да па-ашли в жопу! – сипел оборванный незнакомец, отплёвываясь от порции песка, попавшего ему в рот после езды городских «Шумахеров».
Увидев лица пассажиров Москвича, бомж тут же почуял что-то неладное.
  — Выпить есть, мужики? – заскулил он.
— Есть, — отвечал Руберовский, не спеша покидая салон автомобиля.
Он быстро полез во внутренний карман, достал воронённый пистолет Макарова и молча передёрнул затвор.
— Разрешите представить – Баранов Вектор Синусоидович, бывший медик, педик и математик. Характер скрытный, стоический. Педофил. При жизни в ячейке человеческого общества, целенаправленно подбирался к собственной двенадцатилетней падчерице. Супруга, узнав о муже, не стала подавать на него заявление, а просто выгнала урода вон и́з дому. С тех пор несколько лет скитается по подвалам, свалкам и помойкам, время от времени получая от трудных подростков звездюлей, – Антон протянул пистолет Кириллу и вежливым жестом указал на бомжа, — Прошу!
— Что? – не понимающе покряхтел Кирилл, вертя в руках новенький ПМ.
— Тренируемся в кучности стрельбы!
Козырев пожал плечами и прицелился в бомжа, не намереваясь, однако, стрелять в него. Затем он отвёл руку в сторону от шокированной жертвы и снова стал рассматривать оружие.
— Клёво, — улыбаясь, говорил он, — Первый раз держу в руках настоящий «Макар»!
Ещё немного полюбовавшись железной игрушкой, он вернул его Антону.
— Влад, ну а ты чего засел в машине, словно качан капусты на грядке? По бомжу то стрелять будем, али как? – с адской иронией выдал он.
Влад нехотя вышел из машины, держа в руках свой блудный обрез.
— Да ну вас к такой-то прабабушке! – обиженно сказал он, — Я думал, мы приехали по деревьям пошмалять, а вы тут бомжей отстреливать собрали́сь! – в его горле что-то громко присвистнуло.
— Опять отлынивают! Ну, ни на кого нельзя положиться…
  — Всё приходится делать самому, да? – съязвил Козырев, — Знаем, слышали!
— Пацаны, смотрите – наш бичара штаны со страху обмочил! – крикнул Влад, показывая пальцем на бомжа.
— Не смешно!
— Это точно.
— Я знал, что вы откажетесь, поэтому в качестве извинения перед клиентом, я кое-что припас, — сказал Антон и достал из бардачка бутылку «Столичной». Он подошёл к бомжу, вручил ему пол литру и сунул в руку сотенную купюру.
— Пей, может ты, наконец-то, уйдёшь к праотцам, как ушла твоя бедная приёмная дочь, которая, не перенеся страха, унижения и позора, выбросилась из окна. Как твоя жена, наложившая на себя руки через два года после этой трагедии. А ты вот всё живёшь и в хрен не дуешь, червь помойный! Антон поднялся с четверенек, — Пей! – приказал он, недвусмысленно направив оружие на бездомного, — До дна! Или я прострелю твой обрюзгший живот и твою наглую похотливую рожу!
Бомж, трясясь, быстро заливал водку в горло, громко хлюпая огненной жидкостью. Струйки водки, перемешиваясь с грязью, медленно текли по его лицу, шее и груди. Наконец, бутылка с недопитой водкой под громкую канонаду сиплого кашля выпала из его рук и покатилась с пригорка под откос.
Антон, чуть отведя руку в сторону, открыл стрельбу. Вокруг бомжа запрыгали фонтанчики частых выстрелов. Стрельба сопровождалась прерывистыми криками и хрипом перепуганного «Вектора Синусоидовича». Из его глаз брызнули слёзы, он стал рыдать и причитать, громко произнося какие-то женские имена…
— Парни, айда по деревьям шмалять, — пьяно сказал Антон, расстреляв всю обойму, — Говорят, очень хорошо от нервов помогает и трезвит. Что-то меня развезло.
— А что, это правда про этого бомжа или ты его просто на понт брал? – осторожно спросил Влад, по-детски хлопая глазами.
— Правдивее не бывает.
— Чем дольше живу, тем меньше хочется, — с грустью вздохнул Влад.
— Не печалься, дружище, мы ещё заживём! Лучше чем великий потрясатель вселенной! – немного покачиваясь на ходу, улыбался Антон, в тайне наслаждаясь своим риторичеким превосходством перед друзьями и их зарождающимся страхом перед открывшейся реальностью.
  — А ещё боеприпасы у нас имеются?
— А то!
 
Уничтожив весь имеющийся боекомплект, бойцы невидимого фронта быстро попрыгали в зелёную карету и, снова взяв с места в карьер, поскакали назад, в город.
— Если вы не заняты, предлагаю всем посетить ещё одно общественное элитное заведение! – кричал Антон, рьяно крутя баранку авто, — Таким образом, у нас сегодня состоится ещё одна важная и незабываемая встреча! Грубо и некорректно говоря, ещё один банд-тренинг.
— Я только – за! Дадим монтировкой по зажравшимся буржуйским мордам! – распаляясь, кричал Кирилл.
Тренировка по стрельбе из двух видов оружия, немало взбодрила и деморализовала его спокойную натуру. О Владилене и говорить было нечего. Сияя раскрасневшимся от эмоций лицом, он пел на заднем сидении какую-то матерную песню, самому себе в такт, махая руками.
— А почему ты не спрашиваешь, с кем я хочу организовать нам ещё одну историческую встречу?
— Пусть будет сюрпризом! Мне теперь всё равно!  
 
Разогнавшийся автомобиль, скрипнув старыми тормозами, слегка зацепил бампером железную изгородь старой школы.
— Группа быстрого реагирования – на выход! – кричал Антон, почти на ходу выпрыгивая из-за руля, -  Каждая секунда промедления – подарок времени неприятелю!
— Вот так «сюрприз»! – радостно засиял Кирилл, — Жаль, правда, что время позднее. То есть, если ты решил из «дерика» Зигмунда выбить мой финансовый долг, то ты ошибся – он уже, наверное, давно дома – под крылышком своей благоверной!
— Ты угадал цель нашего быстрого прибытия в святыню образования, брат Кирилл! Но как знать, может, мы ещё застанем нашего жадину за каким-нибудь преступным дея́нием! Я проследил за его жирной задницей и выяснил, что уважаемый господин Абулафи́я-Сассу́н часто и допоздна засиживается в своём рабочем кабинете. Если он и сейчас там, то заодно мы и выясним, чем он таким интересным занимается по вечерам.
Школа была абсолютно пуста. Сторож, громко храпя, спал в своей каморке, даже забыв закрыть входные ворота. Из приоткрытой двери «сторожки» по коридору разносилось откровенное палёное амбрэ. Команда, изнутри щёлкнув засовом, поднялась наверх и неслышно скользнула к кабинету директора.
В дорогую дубовую дверь не громко постучали.
— Я занят! – донёсся до посетителей раздражённый голос, — Я же сказал – меня не беспокоить!
Руберовский отработанным приёмом пнул в дверь, но она осталась непоколебимой. Тогда он ещё раз повторил свой силовой маневр по открыванию дверей.
— Жаль, но здесь двери открываются наружу, — заметил Кирилл.                                                                      .
— Хорошо, войдём к недругу обычным дедовским способом – подав деревянную преграду на себя, — немного смешавшись, ответил Антон.
Директор, сидел за столом, уткнувшись носом в компьютер, и быстро вращал мышью. Из динамиков доносились характерные звуки грохота боевых действий.
— Как вы сюда попали?! – грозно спросил Зигмунд, увидев молодых людей. Он оставался внешне спокойным, но изнутри его явно обуревали шторма, — Вы что там, головой в двери бились?!
— Отвечаю на первый вопрос. Ваш старый Цербер, оберегающий Храм Образования, этот цепной пёс науки, давно видит десятый сон, — начал свою издевательскую речь Антон, — А если честно, то плевал этот старый пьяный стражник на вашу систему образования – ведь он даже не позаботился о том, чтобы закрыть врата в вашу чёртову преисподнюю принудительной учёбы! Отвечаю на ваш второй вопрос. Нет, бились мы не головой, просто я пару раз от души пнул ногой вашу дубовую дверь, ибо непримиримый глас из кабинета, дал нам понять, что здесь наотрез отказываются принимать гостей.
Похоже, Зигмунду было плевать на вторую часть излияний Руберовского. В данный момент времени его интересовал только сторож.
— Уволю к чертям! – рыкнул он, поправляя очки, — Запойная дрянь! Проклятый нарушитель школьной дисциплины!
— Вот это верно, — кивнул Руберовский, — Но вопрос не в том, что вы его уволите, а в том, найдёте ли вы потом того, кто будет за восемьдесят вонючих рублей в месяц охранять вашу толстую задницу, уважаемый Зигмунд Баракович Абулафия-Сассун!
— Как ты смеешь, щенок, так дерзить директору школы?! – затрясся Зигмунд Баракович, колыхая мягкое желе толстых щёк, — И вообще, зачем вы сюда пришли? – добавил он, почуяв, однако, быстро концентрирующийся в кабинетном воздухе запах гари.
— Я пришёл, собственно, за своим расчётом, — сказал Кирилл.
— Вы пьяны́! – глядя на него в упор, сказал Зигмунд и снова поправил очки на носу.
— Зигмунд Баракович, не уводите разговор в сторону. Я достаточно адекватен, чтобы требовать от вас вернуть мои деньги, которые вы мне задолжали. Вы не желаете выплатить даже такие копейки! На что вы надеялись? Что я забуду и отстану от вас? Как бы ни так! – с каждой фразой всё больше распалялся Кирилл.
Зигмунд схватил в руки телефонную трубку, намереваясь набрать номер милицейского участка. Но нерастерявшийся Влад предупредительным движением остановил его, положив трубку на место.
— Попрошу вас не делать слишком резких движений! – прозвенел он, по-киношному играя словами. Завитушки перерезанных проводов, свисая со стола, маленькой качелей колыхались из стороны в сторону. 
— Высший класс! – похвалил его Антон и поднял большой палец кверху.
 Он обошёл директора сзади и, по-жирафьи вытянув шею вперёд, заглянул через его голову в монитор.
— Забойный шутер – Анрие́л-Голд. Классика, — мягко резюмировал он, — Гоняете бе́сов, товарищ директор? – он достал из кармана пистолет и громко передёрнул затвор, — А не тот ли это кибернетический агрегат, который неизвестные злоумышленники якобы украли из школы во время одного из несчастливых дежурств моего мягкосердечного друга?
— Тот! – эмоционально воскликнул Кирилл, — Это точно он! Вы что, спрятали компьютер, а мне сказали, что его кто-то украл?! Мало того, что он не собирается мне платить расчёт, так ещё и вычел часть расчёта за компьютер!
— Виновен! – во всю глотку рявкнул Антон, да так, что вздрогнул даже графин на столе.
Абулафия-Сассун подпрыгнул на месте. Его лицо сделалось белым, как школьный мел. Боясь пошевелиться, он, молча и не мигая смотрел в отверстие направленного на него ствола пистолета.
— Фу ты дьявол, даже я напугался! – удивился Владилен, разминая затекшую шею, — Что ж ты так народ то пугаете, босс?
Десять долгих секунд никто более не произносил ни слова. Только виртуальное чудовище, упираясь в стену за́мка, громко рычало, пытаясь выпрыгнуть из окна монитора. Но игровая программа вдруг зависла, и в кабинете стало тихо.
— Я… я… у меня… сегодня… — разрушил хрупкую тишину заикающийся голос Зигмунда, — Есть деньги. В общем.
Он дрожащими руками достал из сумки огромное портмоне и протянул Антону несколько смятых купюр. Руберовский выхватил из его рук деньги и передал их Кириллу.
— Выключай наш компьютер, сатрап комнатный! – приказал он, — Следствие конфискует его, как основную улику!
 
Закат горел ярко-оранжевым пламенем, освещая вечернее небо. На той стороне реки было так светло, что легко просматривался уходящий вдаль, бесконечный океан тайги. Трое парней сидели на ошкуренном бревне возле самой воды. Необычайная красота лесного горизонта навевала поэтические настроения.
— Горит восток зарёю новой, уж на равнине, по холмам, грохочут пушки… э-э… — остановился Кирилл, забыв слова.
— Пень дубовый… – продолжил Антон, намекая на невнимательность друга к сравнительным образам. Ведь время суток было противоположного значения, а залитый красным, прозрачный горизонт находился в противоположной стороне света.
— Летает быстро тут и там! – закончил Влад, вызвав волну весёлого смеха. 
— Тоха, я вот никак не могу взять в толк – ведь пушка то в машине оставалась. Так?
— Так.
— Тогда как она могла оказаться у тебя, когда мы были в кабинете? Это что, иллюзион такой? – спросил Влад, попивая крепкую «Девятку» из бутылки.
  — Ага, ловкость рук и никакой подставы! – сказал он и достал пистолет из куртки, — Это пневматика. Ты прав – настоящий правнук «Вальтера» действительно оставался в машине. А этим разве что только воробья убить можно! Ваш Зигмунд совсем не разбирается в оружии.
Антон, не взводя курок, расстрелял заряд шариков в быструю воду реки. По поверхности быстро запрыгали брызги высоких фонтанчиков. Сухой звук громких щелчков, повторяясь многократным эхом, нёсся по глади воды на ту сторону. Руберовский встал и с силой зашвырнул оружие далеко в воду.
— Ты что творишь, Тоха! Ведь с ним можно было хорошо тренироваться!
— Так что ж ты мне сразу-то не сказал? Видно, надо пить завязывать – у меня голова уже ничего не соображает.
— Проведём короткое расследование. Может ты хотел его уничтожить, как улику?
— Возможно! – помял подбородок Антон, — Но я уже не помню.
— Предлагаю пойти к кому-нибудь из нас и пригласить девчонок. Всех – Янку, Эльвиру, Анжелику! Гульнём на все! – махнул рукой Влад.
— А пойдём…
— Вы ведь понимаете, что это намного опаснее, чем, например, бороться с Солохиным? – смеясь, спросил Козырев.
— Да уж. Но без них тоже скучно.
— Рому надо будить.
— Нет уж, пусть отсыпается, у него была трудная неделя!
— Вы как хотите, а я щас на компе буду в «Танки» резаться! – умиротворённо вздохнул Влад, — Нет, лучше в Анриел. Это сейчас на западе считается самая крутая стрелялка!
— Тогда зачем девок звать?
— На всякий случай!
 Друзья, поднявшись на крутой берег, лёгкой поступью направились к машине. 
 
16 глава
 
           В кабинете младшего следователя царил творческий беспорядок. Бумаги, папки, скрепки… Канцелярский хаос свирепствовал не только на столе, но и на подоконнике, полках и даже на полу. Ремонт в старом помещении не делался уже со времён «развитого социализма». Оторванные куски обоев светло-серыми клоками тут и там свисали с неровных стен.
— Как меня достала эта хренова волокита и писанина! – сетовал Семён Холмагоров, — И никуда не уйдёшь от этого рабочего хаоса – судьба, что ли такая…
Его гость сидел, подпирая рукой подбородок, и молча наблюдал за лейтенантом.
— Когда ж тебе старшо́го ужо дадут? – спросил он.
— Когда рак на горе запоёт! – ответил тот и тихо добавил: — Ты чего ж это творишь то, друг мой Тоша?
— Чего? – сделал удивлённое лицо Руберовский.
— Чего! Вы зачем бомжей на свалке терроризируете?! Ты знаешь, что вы меня вчера чуть по полной не подставили?
«Вот незадача! Говорил же я тебе, Кирюха – стреляй»! – с грустью подумал Антон.
— Каким это образом?
— А образ здесь простой! Такой, что проще некуда! Этот… Баранов как-то умудрился сообщить в отделение о нападении на него молодецкой банды, лихих людей, понимаешь, людей «гулящих»! По описаниям я понял, что это были вы. Вне всяких сомнений. Если бы я в этот момент не стоял рядом с телефонисткой, сидеть бы тебе сейчас в камере вместе с такими же бичами!
«Вот вы значит, как работаете – на смене трётесь возле вашей сексуальной тёти Лиды! Не хорошо, товарищ лейтенант»!
— Пришлось Лизоньку нашу подмаслить, что на телефоне сидит, — настойчиво продолжал Семён, — Шоколадкой. Большой такой шоколадкой. И за молчание заплатить. Ты меня слышишь?
— Слышу, — Антон достал из кармана две сотенных купюры и с улыбкой протянул их лейтенанту, — Столько хватит?
— Щедро. Чего это ты деньгами соришь? Не вы, случаем, Солохина отоварили?
— Что? – выкатил удивлённые глаза Антон, — А что с ним стряслось?
— Да уж стряслось, вашу Машу. Уже неделю в больнице лежит. Кто-то из этого двухметрового вепря, в его же собственном доме отбивную сделал. Никто бы не выжил, а этот ничего, поправляется. Представляешь, сколько надо силищи, чтобы с ним такое сотворить? Вопрос. Он ничего не помнит. Говорит, пьяный был. Хотя врачи в его крови какую-то хрень нашли, вроде транквилизатора. Это что же получается, эти выморозки его спящего били? Найти бы тех, кто это сделал, сам бы их прибил!
— Вот гады ползучие! – гневно качая головой, нараспев затянул Антон, — Садюги! У, попадись они мне!
— Не говори кума. И я о том же. Но это ещё не всё. В тот же вечер, когда наш бомжара сообщил о нападении, был ещё один звонок. Директор школы номер восемь сделал сообщение о нападении на него той же самой банды четверых!
— Троих.
— Что?
— Троих. Роман в это время был на учёбе.
— Грабёж и беспредел! – завыл лейтенант, — Опять мне пришлось возиться. В первом случае я на своей «четвёрке» лично съездил на свалку. Что ты на меня так смотришь? Живой он. Да не трогал я его! Я заверил потерпевшего, что преступники пойманы и вскоре будут осу́ждены. В полной мере. Так что на свалку больше и нос не кажите, а то он вас сдаст, как груду металлолома. А мочить его вовсе не обязательно!
— Я и не говорил ничего такого. Хотя мы оба знаем, кто он.
— Конечно, знаем! Но ты пойми, это отрезанный от общества ломо́ть, он уже понёс своё наказание! Да и сколько ему осталось на свалке коптиться? Тьфу! Точнее, небо коптить. Всего ничего.
— Знаешь, я бы с удовольствием устроился на какую-нибудь работу, чтобы педофилам, как курям топором головы рубить. Да только в нашей стране нет подобного трудоустройства. У нас даже статьи то такой нет. Гуляй, как хочешь...
— М-да, — промычал следователь и постучал костяшками пальцев по столу, — А с Зигмундом я договорился, пообещал, что вы компенсируете ему материальный и моральный ущербы. Вернуть придётся компьютер! Всё.
«Как же! Я ему так компенсирую, что век меня не забудет, свинья офисная»! – зло подумал Антон.
— Да, конечно, компенсируем Сеня, не беспокойся, всё будет в порядке, — заверил он лейтенанта.
— Только не переусердствуйте там опять!
— Опять? – воскликнул Антон, но его возглас остался не услышанным.
— И давайте без самодеятельности. Или хотя бы безобразничайте, только когда я на дежурстве. Помнишь, о чём мы в школе мечтали? Чтобы все уроды, всё это наше тупое быдло было прищучено, прижучено или вообще...
— Пущено в расход!
  — …В нашей стране, особенно в нашем городе должен быть порядок! Или хотя бы в моём районе, — постучал пальцем по столу следователь, — А, нахрен… — засверкав глазами, отрешённо махнул он рукой.
— Помню, — интонации Антона вдруг стали мягче, нервное напряжение схлынуло, — Для этой цели мы даже тогда спортом стали заниматься. А помнишь, как мы в автобусе подрались со Змеем, когда он пьяный к девчонке пристал? Получил он тогда в табло! Правда и нам досталось. У меня до сих пор шея иногда болит. Хандроз. Я потом по больницам две недели ходил. Кстати, а где сейчас этот дибилоид?
— На днях с зоны откинулся, будь он неладен. Пять лет сидел за убийство, якобы по неосторожности. На дороге пожилого мужика до́ смерти замолотил, за то, что тот его на светофоре слегка подрезал.
— Вот о́тморозень, — протянул Антон, — Надо взять на заметку этого гада!
— Возьми, — Колмогоров скромно опустил глаза долу и тихо добавил: — Куда ни плюнь – везде этот Змей мешает! Где ни «травма» — там он или его кореша! Он бизнес Драгуна пытается контролировать. Долю там имеет свою, — понизил Семён голос почти до шёпота, — А эта хрень уже с москалями связана! Завод они выкупить собираются. Вот помяни моё слово – они директора ЛДК как пить дать, деньгами задавят!
Лейтенант сделал глубокий вдох и затих, глядя в одну точку.
«Сеня паскуда, как всегда в своём стиле – говорит только намёками, чтобы свою задницу всегда держать прикрытой – мало ли что», — нервно подумал Антон.
Кое-что из последней фразы ему было непонятно. А когда ему было что-то непонятно – он всегда нервничал. Из его слов выходит, что Змей, контролируя лесоперевалочный бизнес, мешает Москвичам захватить завод. Тогда зачем он намекает разобраться со Змеевым? Он что, работает на Москвичей?! Или я что-то не так понимаю? Вообще, здесь сейчас сам чёрт ногу сломит. У нас как обычно – что-то начинает проясняться только с приходом новых времён, когда уже столько дров наломано, что ничего не склеить!
— Ты знаешь, этот Солохин был у нас в разработке, — снова заговорил он, — У него должна была быть заныкана вторая часть краевой столичной ювелирки. Теперь уж и искать то нечего – там как будто медведь порылся.
— Так чего ж вы сразу-то у него обыск не провели?!
— Сначала не было сигнала сверху. А может кто-то хотел сам себе всё захапать. Потом обыскали всю его квартиру и сарай – ничего не нашли. Куда заныкал золото, зверюга? Теперь уже ничего не узнаешь. Вот чёртова работа! – вздохнул он.
«Опять куда-то клонит, — подумал Антон, — Понятно куда – наверное, хочет, чтобы я золотишко пошукал. Ан-нет, господин следователь, поздняк метаться»!
Приятели немного помолчали.
— Слушай, Тоха, а может, вы мне сделаете в кабинете ремонт? Ты ж там где-то квартиры ремонтировал со своей джаз-бандой. А я кой-какие деньги могу выбить. А то от нашего начальства дождёшься. Сначала рак на горе лезгинку станцует, потом наш начальник подумает! У него-то вон, вишь – в офисе «Афроремонт» проведён в полной мере! А у меня штукатурка с потолка на голову сыплется…
— Хорошо. Пожалуй, это можно. Когда?
 
Серьёзные проступки, привязанными к ногам многопудовыми гирями, неизменно тянут грешника в могилу. Искреннее раскаяние – единственный выход из этой тупиковой ситуации. Хотя бы перед самим собой. Правда душевные муки придётся испытать не шуточные, от которых и сама жизнь ненароком может оборваться или превратиться в устойчивый моральный ад.
А если у человека не наступило это осознание, что же делать тогда? Создать вид, будто ты всё понял и, громко причитая, потребовать у Бога выдачи индульгенции? Или, посыпая свою многогрешную голову песком и пеплом, прилюдно предаться крайней скорби по невинно обиженным? Нет, это не поможет. Не пройдут эти шутовские игрища. Забракуют  в высшей комиссии такие пробы. Скажут сурово: не верю! И не продлят срок жизни твоей, земной и небесной.
Но есть ещё один призрачный способ добиться всепрощения небесного. Как говорят – есть ещё план «бэ».
 
Боянов долго думал, как бы это сообщить своему лучшему другу о том, что это он лишил его любимой огнестрельной игрушки. Да так и не решился. Побоялся праведного гнева и мести. Через два года, хлебая горькую на кухне у Солохи, сообщники заспорили, признаться, наконец, в содеянном или нет. Солохин ратовал за то что, попросив прощение, нужно отдать обрез «законному» хозяину. Баянов же, малодушничая, был против. Разгорелся пьяный спор, в результате чего Боянов разбил губы кулаком своему более сильному противнику. Солохин, рассвирепев, нанёс наглецу три удара в голову. Сергей отлежал с сотрясением в больнице. Участковому соврал, что был пьян и не удачно свалился с лестницы. Выйдя из больницы, он почти совсем бросил пить, но вскоре сорвавшись, надрался в сапоги и поутру проснулся в плачевном состоянии. Его снова стали мучать сильнейшие головные боли. Казалось, что его тело ещё вчера топтали целый взвод Соло́х. Но кроме физических мук, он впервые в жизни ощутил сильнейшую душевную боль. Боянова корёжило, как наркомана во время последней ломки. Кругом видя жизненные тупики, он не находил другого выхода, кроме как покрепче затянуть петлю на потолке. Словно ворохи искр от боксёрского удара, перед его глазами поплыли картины позднего детства…
Когда ему было двенадцать лет, они со своим другом Козыревым, решив впервые в жизни получить острые ощущения, украли ещё не совсем взрослую соседскую кошку, унесли её в лес и там до смерти забили ничего не понимающее животное палками. Вырыв могилку, они трясущимися руками закопали ещё тёплое тельце в землю. Боян, желая притоптать холмик, наступил на место захоронения, и из-под земли донёсся глухой стон страдания. Словно из преисподней. Из глаз Кирилла потоком брызнули слезы, и он с тяжёлым сердцем быстро зашагал прочь от страшного места.
— Что же мы наделали?! – только и смог спросить он у своего «подельника». А Боян лишь растерянно улыбался, и его лицо в этот миг походило на выбеленную посмертную маску. Звуки из подрагивающей глотки, напоминая кудахтающие всхлипы, совсем не походили на человеческую речь.
После этого они не виделись целый месяц. Долгое время, слыша трагическую музыку, Боянов закрывал уши руками или, матюкаясь, бросался к приёмнику и быстро отключал его. Как-то он имел неосторожность излить душу перед Солохиным. После этого долго ходил с большим фингалом под глазом. Так Сергей узнал, что та самая убиенная кошка принадлежала Солохиной тётке. Боже, как тесен мир и сколько в нём случается не ловких совпадений!
Затем Боян с ужасом вспомнил как, насмотревшись на запретные порно снимки, он испохабил чужого маленького ребёнка, тайно уведя его от родителей. Со временем это забылось, покрылось мраком времён, но сейчас… Никто тогда не узнал сей страшной тайны. Похотливый тринадцатилетний подонок решил исполнить желание своего тщедушного тела и, руководствуясь своими низменными извращёнными инстинктами, ни на секунду не вступая с ними в спор, осуществил свою сатанинскую задумку. Теперь, лёжа на смертном одре, Боянов вдруг впервые в жизни осознал, что у подобных преступлений нет срока давности, наказание за них неотвратимо и прощения за это не будет никогда. Он вдруг понял, что такое необратимость, и что такое пятно на душе, которое не смыть ничем и никогда. Даже, если эта грязь никому не видна. Но это было вовсе не раскаяние, это был страх, от понимания того, что кто-то живёт на свете и знает об этой его грязи.
Через некоторое время его сердце остановилось. План «бэ» не сработал. Так замкнулся адский круг, потому что многие некогда недостающие его части нашли свои места.
 
17 глава
 
Они за глаза называли её не иначе, как «Лошадь» или… «Цаца».
Целый месяц вокруг Антона вилась какая-то странная молодая дама. На встречу с известной в городе компанией она приезжала с соседнего посёлка коттеджного типа. Эксцентричная, экстравагантная, с претензией на гламурность, со смазливым личиком, без меры перемазанным помадой и тушью, она поначалу казалась новой и свежей во всём. Вычурность в её поведении удачно сочеталась с чудачеством и самобытностью в способах одеваться, причудливость выдуманной ею моды, ловко отвлекала взгляды окружающих её людей от изъянов, которыми пестрила её хоть и затейливая, но малограмотная, обильно насыщенная вульгаризмами речь. Очень высокая ростом, она имела широкий таз, узкие плечи, длинные, ниже пояса чёрные волосы и мягкие пластилиновые ручки. Но все её физические недостатки были ловко замаскированы ежедневно и быстро меняющимися новыми стилями моды. От упрощённого раннего Ренессанса и Винта́жа до гипертрофированных этно-секси стилей и футуристического максимализма. Непременным атрибутом и дополнением к её о́бразам и имиджам, был длинный курительный винтаж мундштук. Курила девушка часто и много, никогда не выпуская из рук и рта символа своей принадлежности к определённому общественному классу. Эта раритетная деталь её туалетов была для неё атрибутом снобизма и высокомерия или, если хотите, артефактом в её искусственно созданном мире. Однако это сильно отдавало затянувшимся детством. Она зачастую слушала только оригинальную – «идейную» музыку. Утяжелённый рейв, Бьорковский джаз, этно-фолк-ме́тал, не брезгуя, однако и самой дешёвой и примитивной попсой, что шло в разрез с концепциями интеллектуальной музыки.  Нонсенсом было то, что девушка во всём вышеперечисленном совершенно не разбиралась, а лишь действовала, подчиняясь рефлексам подражания, как маленькая девочка, фигурально говоря, надевающая мамино платье и туфли и радостно вертящаяся перед зеркалом, думая, что это ей к лицу и по размеру. Её инфантильность и самолюбование переходили все мыслимые границы. Используя детали взрослой жизни, она по уровню знаний не превосходила даже одинадцатилетнего подростка, упорно зубрящего английский в среднем лицее. Её твёрдое кредо была даже не молодость, а детство в большом и самом нелепом смысле этого слова. Ляше недавно исполнилось двадцать лет… О, небо!
Она вела себя по отношению даже к двадцатичетырёхлетним, как третьеклассница к старикам преклонного возраста. Но правда, делала она это не как маленькая девочка, а всегда грубо и цинично, как заметил однажды Влад – «на полном серьёзе» и была на все «двести» уверена в своей правоте. Она считала людей на пять-шесть лет старше себя глубокими, почти дряхлыми стариками и подчёркивала это при каждом удобном случае. Услышав сделанные ей замечания, она изображала страшное удивление на пухлом лице, перемазанном парфюмной штукатуркой. Изящное глумление над старшими по возрасту она превратила в смысл жизни, в метод подпитки своих честолюбивых позывов, если не сказать, в образ жизни. В зависимости от ситуации, Ляша делала это с разной силой нажима, да так, что невозможно было найти изъян. Делалось это легко и настолько мастерски, что, например, женщины в бессилии опускали руки, а мужчинам было просто стыдно впадать в истерику, ведя себя не благородно, по причине чего они тоже молчали. Используя эти маленькие детали человеческой психологии, Ляша достигала в своих мастер-классах немыслимых результатов. После её ухода, жертву неизменно посещало чувство подавленности, угнетённости, злобы, апатии и раздражения. Воспоминания о хитрых завуалированных оскорблениях давили и сжигали психику даже на вид совершенно психически здорового человека. Она могла так ловко окружить собеседника мелкими словесными интригами, сплетнями и насмешками, что выбраться из прозрачных сетей её клеветы и хаоса быстрых беспочвенных обвинений было уже почти невозможно. Её жертва постепенно чахла, угасала и, в конце концов, начинала хронически избегать эту косноязычную, наглую, нахрапистую, нервную особу.
 Ляша была просто гениальнейшим энергетическим вампиром. По психоаналитической гипотезе господина Руберовского, Ляша, прокурив с раннего детства своё здоровье, была вынуждена вытягивать его из других посредством завуалированных «подколок», издевательств, изощрённого сарказма, бестактности и откровенно туповатой грубости. Всё это делалось с такой уверенностью и даже артистизмом, что поначалу никто долго не решался даже косо посмотреть в её сторону. Старшие её окружающие постепенно обрастали возрастными комплексами, как ёжик иголками и, будто под гипнозом, плясали под её дудку, а Ляша, лихо манипулируя их израненными чувствами, управляла коллективом, так, как ей вздумается. Месяц за месяцем она меняла компании, как Денди Лондонский перчатки. Постепенно разобравшись в её сути, Ляшу отовсюду гнали «не чистой» метлой, как говорят иногда на производстве – «увольняли от пинка». Поднявшись с пола и отряхнувшись, словно грязная бродячая псина, королева теоремы стервозности спокойно шла искать других зрителей старшего возраста, для своего бешеного негаснущего театра абсурда.
Она говорила о сорокалетних людях с такой брезгливостью и отвращением, как будто речь шла полуразложившихся трупах.
Дай бог, чтобы она дожила до сорока и выше! Её называли маньяком без ножа и пилы. Если она так назойливо указывала на «старость» не старым ещё людям, то напрашивается логичный вопрос – как же тогда Ляша относилась к настоящим старикам?! Ответ прост, как причина беременности африканских жаб во время весеннего гона. У всех окружавших её пожилых родственников было по одному, а то и по два инфаркта. Её родные – дедушки, бабушки и отец ушли из жизни в относительно молодом возрасте. Изо всех углов этих странных смертей везде проглядывали розовые ушки грязной девочки по имени Ляша. Она отзывалась с презрением о своих старших и даже открыто гордилась тем, что свела их в могилу. Её родители были довольно состоятельными людьми, и когда-то балова́ли единственного в семье ребёнка по полной. Хождение Ляши по культурным компаниям в поисках «халявы» усилилось после того, как мать объявила ей финансовый байкот. Доведённая её гадкими выходками до бешенства, женщина пообещала что Ляша больше в жизни от неё не получит и копейки. Работать Ляша категорически не хотела. Кроме нагнетания мерзких наветов, сплетен и оскорблений она ничего делать не умела, и с этого момента начался новый, более крутой виток её жестоких, но неподкриминальных взаимоотношений с законопослушной частью старшего общества.
Для Антона Ляша сначала была чем-то вроде предмета модного гардероба, гарантом высокого статуса в своём кругу. О ней знали очень многие, но не все могли похвастаться общением накоротке с известной дьяволицей. Она служила для Антона пёстрой и модной домашней кошкой, иногда позволявшей себя погладить, но никогда не позволявшей собой командовать или оставлять себя без порции кити-кэта. В странных отношениях между Антоном и Аляшей ни разу не проскользнуло ни тени намёка на секс. Она всё время держалась на расстоянии, в то же время не пятясь назад, держа его, как будто на жёстком автоприцепе – не далеко-не близко. Их отношения нельзя было назвать даже платоническими, скорее напротив – всё это походило на вычурный навязываемый зрителям аскетический спектакль.
           Сегодня одежда Аляши была стилизована под детскую классику. Жёлтый бант на пояснице, короткая юбочка, белая блузка, сандалии, одетые поверх ярко-жёлтых гетров, достающих до коленей.  Однако не всё здесь соответствовало имиджу маленькой девочки. Был ещё некий  пугающий элемент, отдающий маниакальностью. Длинные волосы свисали из-под шляпы с полями и доставали до середины бёдер, белое платье, было специально вымазано красной гуашью, имитирующей кровь, излишне густой макияж, отпугнул бы даже одинокого волка, кочующего по тёмному осеннему лесу. Для полноты образа она взяла с собой даже длинный пластиковый нож, и тоже со следами тёмно-красной гуаши. Нижняя часть блузки лёгким движением руки отстёгивалась при помощи молнии. На вопрос, зачем ей оружие, Ляша спокойно ответила, что это символ смерти.
— Вашей смерти! Сегодня я буду резать вас по кусочкам, мои вкусные старички! А потом я зажарю ваше старое жёсткое мясо на гриле! Ха-ха! Ха-ха! – вытаращив глаза, дико скрежетала она. Но выглядела эта сцена, к сожалению немного глуповато и сугубо по-любительски…
    Из приличия посмеявшись вместе со всеми, Антон позволил себе с ней немного пофлиртовать. Взяв Ляшу за оголённую талию, он повёл её в импровизированном танце, мягко призывая к эротическому сотрудничеству.
— Тебе для этих целей нужна продвинутая бабушка, дядька Антошка, — нервно хихикнула она, выскальзывая из его объятий, — Хочешь, познакомлю? В моём доме есть много одиноких крепких старух!  
Ляша, не спуская маниакального взгляда с Антона, медленно облизала лезвие пластикового ножа.
— Что ты сказала? – не выдержал Антон, — Я кто, по-твоему – какой-то старый олень?!
— Ну, тебе же сорок лет! – выхохотнула она из себя клокочущую удивлением фразу, — У тебя вон виски уже белые!
 Конечно же, она знала о его настоящем возрасте, но решила-таки ещё раз ковырнуть по живому. Это был очередной удар по честолюбию. Подумаешь, на висках появились несколько седых волос. Ну и что? Он в свои двадцать семь считает себя моложавым симпатичным чертягой, а тут опять такое творится!
  — Я давно за тобой наблюдаю и всё никак не могу понять одну вещь. Тебе что, для постельных игр нужны пахнущие детскими ссаками детёныши?! – напряжённо выплюнул он наболевшее.
— Ну не маразматичные же сорокалетние старики, пахнущие трупами! – округлила глаза Аляша.
— Так, скажи тогда, если я старик, впадающий в маразм и пахнущий трупами, тогда какого ляда ты сюда ходишь?!
— Я хожу ухаживать за пожилыми мужчинами, как в дом престарелых! Ха-ха! Ха-ха!
— Сильно побледнев, Антон изо всех сил пытался сдержать свой гнев. Аляша же продолжала нести беспощадный бред по поводу возраста своей жертвы.
— Что, пора писа́ть мемуары, дедушка? – издевалась она, — Если нет способностей, найми автора из своей редакции! Ха-ха! Ха-ха!
— Да ты просто… порождение ада, выкидыш чёртовой хромой кобылы! Скоро ты отправишься назад к своим демонам, в геенну огненную! В преисподнюю! – заорал Антон.
— Ну что я говорила? Ты говоришь совсем по-стариковски, прямо как мой папа! Вы случайно не ровесники? Ха-ха! Ха-ха!
— А что, по-твоему, молодым считается лишь тот, кто не может связать двух слов, как Эллочка людоедка? Впрочем, ты всё равно не знаешь, кто это! Ты же никогда не читала книг!
— Больно надо какое-то старьё на книжной полке ворошить! – отбрехалась она.
— И насчёт твоего отца, — в упор посмотрел на неё Антон, -  Даже животные питают какие-то чувства к своим родителям, ты же низкое тупое существо, смеешь глумишься над памятью своего предка, которого сама же и свела в могилу!
— Хватит ворчать на молодых! Ха-ха! Ха-ха! Ты ещё проворчи – мол, ну и молодёжь пошла!
— Слава богу, не вся молодёжь, как ты страдает имбицилизмом! То есть интеллектуальным недоразвитием, чтобы ты знала!
— Звёздочка ты моя малая! – хитро улыбнулась она, — Супер «ста-ар»!
Ста-ар?! Это что, опять намёк?! Сдерживать свой гнев у него более не получилось. И он совершил то, о чём мечтал вот уже почти две недели – влепил Аляше по заднице пинок, от которого та улетела в коридор, собрав на себя всю одежду с вешалки.
— Тебе никогда и ни в чём меня не переплюнуть! – немного успокоившись, вдохнул он полной грудью и выпрямился, словно сбрасывая с себя тяжкие путы, — Я красив, как Бог, тщеславен, как Дьявол, молод, как Асирис, умён, как Прометей! Ты же всего лишь подлое ничтожество, ядовитая разноцветная рептилия, которая только и знает, что жалит из-под тишка доверившихся ей, старших, а потому уязвимых людей! И ты должна лежать на два пальца ниже травянистого пласта земли, как и положено земноводным гадам. И не только в зимнее время! В твоей чугунной башке из каких-либо сложных химических соединений присутствует только вакуум! Или нет, не так – вакуум, перемешанный с дерьмом, так сказать, в космических вселенских масштабах!
Ляша, немного поправившись, с выражением полного равнодушия на лице вышла из дому. Больше её здесь никто не видел.
 
— Я почти месяц, как лох кормил и обрабатывал эту тупую Лошадь! – продолжал беситься Антон, — И что я в результате получил? Одни издевательства и откровенную бестактность! В присутствии её у меня появлялись лишь комплексы. Она почти полностью поглощала и уничтожала мою харизму, порой оставляя мне лишь дерьмо, действительно чем-то похожее на маразм! Я стал не уверен в себе. Она, наконец, заставила  пошатнуться моё мужское начало, напрочь убив во мне всё моё благородство!
— Это как? – удивлённо спросил Влад.
— Неужели ты не видишь, она запросто заставила меня ударить женщину, да ещё при моих друзьях. Теперь она всем будет рассказывать, что мы никакие не крутые, а так, сявки заезжие.
— Да брось, эта тварь заслуживает не только звездюлей, но и гораздо бо́льшего! – успокаивал его Кирилл.
— Вот именно – большего! Но у нас ведь принцип – не трогать женщин и детей! Неужели эта кобра заставит нас поступиться своими принципами?!
— Забудь об этом – она не женщина, а племянница Сатаны! – засмеялся Влад.
Кирилл, нервно переминаясь с ноги на ногу, делал вид, что непринуждённо двигается под тихую музыку, транслирующуюся из компьютера на колонки.
— Я тут навел кое-какие справки о ней. Вы будете в шоке, в каком не были никогда! – выдержав паузу, наконец, начал он свою интригующую речь.
— Ну!?
— Что – ну? – продолжал Козырев тянуть резину.
— Говори уже, не томи! – от нетерпения Владилен тоже затанцевал на месте, — Вон, даже наш молчаливый Роман голову поднял от любопытства!
— У меня есть один знакомый в коттеджном посёлке. В Новосельском то есть…
— Дальше…
— Мы с ним некогда учились вместе. Так вот, он говорит, что там подобных тварей целая разбойничья шайка. И в ней есть не только девочки, но и мальчики! Вы видели наколки больших и малых звёздочек у неё на ягодицах, когда она тут дефилировала в бикини?
— Да уж, такое трудно не заметить…
— Так вот, слушайте, и не говорите, э-э, что не слышали! Малые звёзды – это обозначения числа стариков, которых она довела до инфаркта или до серьёзного нервного срыва с последствиями!
— Тогда большие это…
— Да! Это те, что умерли при этом! Заметили сколько у неё больших звёзд?
— Кажется две. Нет, три!
  — Четыре! И две из них – это, по не точным данным – посвящены её родственникам. А малых – аж пять. Кроме откровенных прямых издевательств эти отморозки занимаются ещё телефонным хулиганством. У них в команде есть один профессиональный телефонист. Его задача – делать так, чтобы во время звонков номера не определялись. Хулиганьё совместно узнают о каком-нибудь одиноком пенсионере, желательно более старом или просто эмоциональном, и начинают систематически ему названивать, придумывая различные приколы, издёвки, подколки и прочее. Но в основном действуют импровизированно. Но этим они не ограничивались – в ход шло написание издевательских писем и наезды в масках на стариков на улице! Люди подавали заявления в милицию, меняли телефонные номера – ничего не помогало!  Против этих правонарушений нет статей в законодательстве, и полиция неохотно берётся за них. Один дедушка после полугодовых пыток квартиру разменял, чтобы скрыться от них. Но даже и это не помогло. Недавно он умер. Долго не продюжил. Короче, никто больше нескольких месяцев не выдерживал. С этой войны у одиноких стариков есть только два выхода – или в реанимацию или сразу в морг. Вот такие пироги с капустой.
— Это же изощрённый возрастной геноцид! — яростно воскликнул Антон, и добавил почти без паузы: — Я вспомнил! Она сказала – «звёздочка ты моя малая» и «супер стар». «Стар» это от английского – «звезда». Он же имеет схожесть с корнем от русского слова – «старый»! Надо же, какой каламбур придумала, мразь! Прямо как замкнутый круг из игры слов! Это что же получается – она считает меня своей жертвой?! Убью гадину! Нет, теперь точно убью! Посмотрим, кто из нас жертва. И откуда только такие твари берутся? Кир, чего ж ты мне раньше-то это не рассказывал про стариков?!
— Потому и не рассказывал, чтобы одним жмуром было меньше! Дождался, когда вы с ней разосрётесь. Точнее, разойдётесь. По сторонам. А впрочем, какая разница. И потом, я хотел, чтобы ты постепенно успокоился…
— Нужно остановить эту компашку, пока они не наворотили ещё целую гору дел! – решительно произнёс Влад.
— И для этого мы должны сделать то же самое – то есть тоже наворотить целую кучу дел, тех, что лежат на метр ниже уровня поверхности земли! – возразил Антон, — Нет, так не пойдёт! Кто там у них главный?
— Телефонист и вторая – ваша покорная слуга…
— Аляша?
— Она и есть. Цаца.
— Я думаю, нужно сделать им предупреждение, распинав морду этому телефонисту и Ляше кстати тоже. Да! Затем произнести над телами избитых классические эффектные заклинания, типа: «слышь ты, падла, ещё раз раскроешь свой хавальник – и ты жмур!», — навсегда отучив их от подобных грязных делишек.
— Да бросьте! – нарушил своё молчание Роман, — Не парьте мозги своими сантиментами. Завалить уродов, да и дело с концом!
В ответ не прозвучало ни единого возражения. Но также никто и не поддержал новоиспечённого киллера. Все в ужасе уставились на посеревшее от злобы лицо Романа. Несомненно, у парня снова потекла крыша – и всё это последствия его чёртовой армейской службы на Кавказе!
— Поехали прямо сейчас с ними и разберёмся! – заблажил Влад, стараясь не показывать свой лёгкий испуг и фатальное смешение чувств,  — Пока она не нарисовала звезду в честь Антона на своей шикарной заднице! – закончил он и тут же стушевался: — Ой, Тоха прости, вырвалась…
— Из плена весна! Да ладно, ничего! Подумаешь, Антон Руберовский – старый пень и маразматик, взойдёт сверхновой звездой – квазаром на жопе у Аляши. Как интересно! А если серьёзно, то ехать туда нужно, тщательно всё продумав и желательно выследив подонков. А затем уже наносить упреждающие удары по лицам и рёбрам неприятеля. Сейчас я как раз занят чем-то подобным. Вкупе с этим я планирую провести практические занятия по контактным единоборствам. Проще говоря, через полчаса на Крайней улице в районе известного долгоиграющего светофора на своём джипе будет проезжать один малоизвестный прохвост – некто Змеев Сергей Геннадьевич. Это очень важный человек. Его нужно встретить с фанфарами, но без расстилания мягких восточных ковров.
— А кто он вообще по жизни? – вырвалось у Влада что-то пришедшее совсем из иных миров.
— По жизни он – шняга помойная, — весело поддержал его стиль Антон, — А так – любитель дорожных войн с пенсионерами. Нужно проверить, не изменил ли он своим антиресам и приоритетам. Берём с собой шлем-маски, моющие средства, резиновые перчатки, кисть, зелёную краску, лопату, пистолет и обрез.
— И носилки! – не растерялся Влад.
— Ты почти угадал, мой проворный друг! Только носилками ему послужит багажник нашего любимого ретро-мобиля.
— А моющие средства то зачем?! – удивился Кирилл.
— Как зачем? Отмывать от говна и крови внутреннюю часть багажника нашей ласточки, — загадочно пояснил Руберовский, — И помните парни, что бы ни произошло, не покидайте машину. Я должен сам с ним разобраться.
— А если тебя по-настоящему начнут убивать? Тогда тоже не выходить из машины? – с иронией бросил Кирилл.
— Ну, если только начнут… Но надеюсь, что до этого не дойдёт, — с сомнением в голосе промолвил Антон, — В общем, я по дороге объясню подробности. Кто со мной?
 
 
18 глава
 
В этой истории много было не ясного, и не только для стороннего наблюдателя. Например, перед тем, как они поехали разбираться со Змеевым, Антон, тренируясь в искусстве перевоплощения, загримировался до точки почти полной неузнаваемости, превратив себя в старого дедушку. Зачем он это сделал, ни кто точно не знал. Помогли ему в этом гримёры местного театра Находка, не без содействия Янки. Конечно, можно было предположить, что это нужно для того, чтобы скрыть свою внешность от правоохранительных органов на случай провала операции, но тогда почему остальных участников «операции» он оставил «при своих лицах»?
       Ждать пришлось недолго. Не более чем через полчаса на перекрёстке появился джип давнего врага Антона Руберовского. Безлюдное место и редкое движение на дальней окраине провинциального города вполне располагали к встречам такого рода.
— Подрежь его, Ромыч! Да погрубее, – эмоционально крикнул Антон, указывая рукой в нужном направлении, — Только старайся, чтобы машину не задело!
— Бережёшь ласточку?
— Нет, нас берегу. По вмятине всех могут вычислить. Да стой же ты, аккуратнее! – завопил он, но было поздно – издав грохочущий металлический стон, джип своим тяжёлым бампером царапнул бок Москвича. Страшный визг тормозов острым ножом высокочастотного звука разрезал пустынное пространство окраины.
Водитель иномарки заглушил мотор, совсем не спеша выпрыгивать из машины. Видно прошлый жизненный урок пошёл впрок вспыльчивому Змееву. А может быть, он просто спокойно оценивал свои возможности против… четырёх человек. Отойдя от шока, он, наконец, медленно покинул салон автомобиля. Это был крупный широкоплечий мужчина, одетый в лёгкую малиновую куртку. На короткой коричневой шее, как водится, висела золотая цепь. Антон стоял и, не обращая внимания на жертву, наклонясь над царапиной, рассматривал последствия аварии. Руберовский ворчал и бухтел как древний дед, без остановки жалуясь на нелёгкую долю Российского пенсионера.
— Всю жизнь копил! — тряся подбородком, причитал он, — Куда ж я теперь? Пешком ходить, что ли за пенсией то?! А-а-а-а-а-а! Всю жизнь я копил на эту дорогущую машину-у!
— Слушай дед, зачем такую дорогую машину покупал? Я вот на свою всего пол года копил и купил авто попроще! – с небрежным анекдотическим сарказмом бросил Змеев и мгновенно сменил тон: — Ты чё разорался то, олень старый? Я тя щас языком заставлю зализывать рану у моей ласточки!
— Не, — отвечал Антон, не поворачивая к нему лицо, — Ласточка у меня, а у тебя консервная банка. Москвич – вот машина для взрослых людей, а у тебя – так, баловство, пластмассовая игрушка!
— Чего-о?!
— Платить, говорю, тебе придётся рожа буржуйская! – твёрдым голосом сказал Руберовский и, выпрямившись во весь рост, быстрым скручивающимся движением развернулся к противнику.
— Вау! Так ты не дед! – весело опешив, вздёрнул брови Змеев. Разглядев под гримом сухощавого парня с внешностью скорее научного сотрудника, нежели бойца, он немного оживился, — Ну-у, этого то Ваню я и сам отбабаяню! – весело пропел он, радуясь хорошей подвешенности своего языка, — Где-то я тебя уже видел, лошара ты лагерная! Вот только где, а? – задумался он, — Может, среди обиженных ребят?
— Да не-ет, милок, просто ты забыл, – не выходя из роли «старого деда», закряхтел Антон, — Ты в бараке у меня каждое утро с удовольствием отсасывал, а потом дожидался, когда я на горшок по большому схожу, чтобы потом мне тщательно очко вылизать! А то дерьмо то на очке – это не порядок, да-а! И так кажный день, шесть месяцов подряд, милок! Да-а. Хорошие времена были, верно? Шас всё не то. Попросишь кого очко вылизать – в драку лезут! Народец какой-то дошлый пошёл! А ты молодец, Змей, не отказывал дедушке…
У Змеева от неожиданности отвисла челюсть. Бледнея от бешенства, он мелко затрясся. Забрызгивая своей ядовитой слюной потресканный асфальт, оскорблённый шумно выдохнул:
— Чё ты сказал, падаль?! Да твоей рожей парашу на тюрьме мыли! Откуда знаешь моё погоняло?!
— Не слишком ли много вопросов для одного раза?
— Ты вообще по жизни то кто такой-то будешь, бл-ля?! – задал следующий вопрос Змеев.
— Министр обороны, — с деланным спокойствием ответил Антон, сделал отшаг назад и, вытянув руку вперёд, как древнекитайский дедушка, молча приготовился к атаке.
— Кто-о? Да я «Министра» лично знал, он на зоне у хозяина в уважении был! А ты кто – сявка, петух, пидор! Ты на меня всю оставшуюся жизнь на цепи батрачить будешь за эту царапину! Я тя щас ползать заставлю на четвереньках, и прямо при твоих дружбанах опущу!
Змеев, проткнув воздух прямым боксёрским ударом, попытался сломать нос наглецу. Неожиданно для него Антон ловко ушёл от удара, при этом «проводив» противника вслед за собственным кулаком; Змеев полетел вперёд, едва не упав лицом в асфальт. Так, проведя несколько похожих маневров, он остановил Змея прямым ударом ноги в корпус и кулаком в лицо попеременно, тут же перейдя в решительную атаку. Но тактика нападения оказалась ущербной – ведь не зря же он представился Министром «обороны»! Его противник был неплохим боксёром и подсознательно понимал, что атаковать этот интеллигент толком не умеет. Вот защищаться, это его конёк! Так получай же штрафное очко, ботан!
Бах!
             Антон лежал на земле с разбитым лицом, испытывая адскую боль и шок. Прямо рядом со своей ласточкой. «Всё, это провал! – с отчаяньем думал он, снизу вверх глядя на ухмыляющегося противника, — Так опозориться при пацанах! Щас этот бык меня к чертям собачьим под машину запинает…»   
 Заднее стекло «Москвича» плавно открылось, и из салона вынырнула рука, держащая обрез за короткий ствол. «Влад, ты красава! – сами собой запрыгали мысли в его очугуневшей голове, — Это красиво, просто – вах»! Антон схватил обрез в руки и…
Змей ничего не успел понять – раздался гром и ему в грудь вошёл плотный заряд картечи. Гигант, протяжно захрюкав, выкатил удивлённый взгляд на Влада. Несколько долгих мгновений он боролся с гравитацией, пытаясь удержать равновесие. Кровь чёрным потоком устремилась на землю. Побледневший Змей тяжело опрокинулся на спину.
— Грузим это грёбаное туловище в багажник, пока нас никто не спалил! – переводя дух от волнения, крикнул Роман.
— Антоха, ты как? – осведомился Влад, — Живой?
— Да порядок, — с трудом ворочая языком, ответил Антон, — Спасибо брат, если б не ты…
— Если б не я, то парни этого урода и так бы замолотили! 
— Кирюх, не в службу, прошманай машину Змея. Бери только деньги и оружие, больше ничего не трогай. Вот, — протянул он строительные перчатки, — Скорее, пацаны, машины сюда идут. Сразу с двух направлений!
Кирилл запрыгнул в джип и быстро прошарив по салону, крикнул:
— Тут барсетка, беременное портмоне и какой-то травматик, под револьвер «Смит Вессон»!
— Бери!
 
Тёмно-синий «Москвич» всё дальше удалялся от опасного места. Вечерело. В небе багровел закат, густыми брызгами красок разлетаясь по облакам.
— Что-то у меня так башка раскалывается, что пошевелиться невозможно. Придётся машину в мой «контейнер» загонять, — устало сказал Антон, — Сегодня его прикопать не получится. Да и поздно уже.
— Тачка в гараже с трупаком в багажнике – это уже перебор! – чуть подрагивающим голосом пропел Кирилл, натянуто улыбнувшись.
— А что ты предлагаешь? Ехать в лес сейчас?
— Однозначно – нет.
— Ну, так… утро вечера длиннее. Надеюсь, что Змей там за ночь не протухнет.
 
Воскресное утро раскрасило землю зелёными узорами. Редкие машины, не спеша скользили по ухабам загородной трассы и, чтобы не разбить подвеску, водители то и дело давили на тормоза. Старая изрытая дорога прямой стрелой устремлялась вдаль, путаясь в кронах лесных деревьев, стоящих вдоль неё неровным хвойным строем. Зелёный Москвич без опознавательных номеров, будто боясь кого-то спугнуть, медленно влачился по обочине.
— Наверное, мы впервые в жизни едем на ней меньше сотни! – весело пошутил один из четверых пассажиров машины.
— Всё верно, председатель, мой план спасёт нас, — невпопад отвечал ему второй,- Липовые документы на перегон, выданные нам в комиссариате, компенсируют отсутствие номерных знаков. Конечно же, мы здорово рискуем, везя в багажнике сто с лишним килограммов слегка подпорченного мяса, но скоро, скоро уже конец пути…
— Мы уже три километра от города отъехали, — не выдержал Влад, — Не пора ли нам уже где-нибудь в лес свернуть? – его нервы стали заметно сдавать.
— Во-он тот, дальний выцветший бор будет нашим! – ответил Руберовский, тревожно всматриваясь вдаль. Секунду спустя, заёрзав на сидении, он беспокойно проговорил: — А что это за клоуны,  там, на обочине? Двое. Что-то не нравится мне всё это.
— Да брось, ну идут и идут себе мужики, никого не трогают, — спокойно заметил Влад, — Из деревни наверно совали́сь. За грибами. У тебя уже паранойя началась. После вчерашнего инцидента.
— Их мутные силуэты мне как будто знакомы. Кир, а ты чего в последнее время всё молчишь? Скажи что-нибудь! Ты что, с нашим молчуном породнился?
— У него депрессия, — коротко пояснил Роман, снисходительно развязав язык, — И тоже после вчерашнего. И не только после этого.
Кирилл молча взглянул на проплывающие мимо них лица путников. Идущие по обочине мужики напряжённо всматривались в салон автомобиля, говоря о чём-то между собой.
— Ну и рожи у них! – удивился Владилен, — Я б сказал, далеко не ангельские! У-у!
— Это Хромой Эд, — скупо пояснил Козырев, — С ним его адъютант – господин Профессор Котовский. Я их узнал, хоть и вид у них шибко помятый.
— Это точно они? – испуганным голосом спросил Влад, выворачивая голову набекрень, дабы вглядеться в лица неизвестных.
— У нас оружие заряжено? – вместо ответа спросил Кирилл.
Молча кивнув, Роман быстро протянул ему свой «пэ-эм».
Антон, как бы желая пригладить свои короткие волосы, нервно провёл рукой по голове.
— Тормози, дружище Роман Иванович, мы разворачиваемся, — тяжело вздохнув, сказал он, — Брат Владилен, доставай свой дедовский раритетный обрез. Вот она, суровая реальность нашей жизни, подчас приводящая к тяжёлой неизбежности…
— Точняк, пацаны с окраины говорили, что они в бегах! – побледнев, опомнился Владилен, — Ну и дела-а, блин!
Машина, плавно тормознула, почти поравнявшись с двумя ходоками. Влад и Кирилл, не скрывая оружие, размашистым шагом направились в сторону беглых каторжников.
Запоздало узнав парней, Бенгало широко открыл рот, на ходу придумывая, как лучше себя повести.
— Какие люди в Голливуде! – насмешливо протянул он, не сомневаясь, что его всё ещё панически боятся, — Пушки детям не игрушки! – криво усмехаясь, добавил Эдуард, глядя на обрез в руках Влада.
— Есть ли чё пожрать и выпить, юноши? А то у дяди брюхо от голода сводит! Дядя уже два дня ничего не кушал! — поглаживая свой ввалившийся живот, продолжил психическую атаку Профессор.
— Я тя щас картечью накормлю, свинья вонючая, набив тебе полную требуху железа! – осмелев, зло крикнул Влад. Трясясь, он направил обрез на Котовского, наблюдая, как бледнеет его перекосившееся от ужаса лицо.
Беглые совсем не были готовы к такой фатальной встрече. Но Бенгало, не желая показывать свою крайнюю растерянность, продолжил бросать в лицо Кириллу грубый и примитивный сарказм, граничащий с протестом и досадой трудного подростка. Глядя в отверстие ствола, направленного ему в грудь, он решился, наконец, пойти ва-банк.
— Хм, а как тебе вот такой расклад? – сказал он и выхватил из-под полы АКМ. У обоих друзей одновременно подкосились их жилистые ноги.
— Не мандражте, парни, — не вставая из-за руля, поддержал их Роман, — У него ствол с предохранителя не снят и не доставлен патрон в патронник! Ха!
Плетнёв вовсе не был в этом уверен. Затвор и предохранитель вскинутого автомата находились с противоположной от него стороны. Но он понимал, что здесь и сейчас всё решают какие-то секунды. Отвлечь противника и вселить сиюсекундную надежду в друзей, было его задачей.
Кирилл, покачав головой, облегчённо вздохнул и тут же несколько раз выстрелил в Эда, начинив свинцом его кряжистое тело. Профессор почти одновременно с подельником свалился на земь с порцией заряда картечи в животе. Они были ещё живы, когда Руберовский, эффектно выйдя наружу, покинул свою «ласточку». Ступая будто павлин, он степенно, с важным видом подошёл к Бенгало.
— Ты кто? – выдавил из себя Эд, тараща на него глаза, полные непонимания происходящего, — Я тебя вроде… знаю…
— Я есть кара господня, — глядя сверху вниз, утробным голосом возвестил Руберовский, — Если вы не свершали смертных грехов, Господь не пошлет меня к вам.
— У меня… не задето сердце… Вызовите… вра-ча, — громко свистя сквозь дырку в груди, попросил Эд.
— У тебя не задето сердце, ибо у тебя нет его, — гнусавя нараспев, перебил его Антон, — Но ты истечёшь кровью, смывающей с тебя всё то, что не смыть ничем другим...
— Но это… же… жес… токо.
— Жестокость – это почти единственное, что поддерживает порядок в нашем мире, — ничем не заполняя паузы между фразами диалога, строчил Руберовский, — Следовательно, чем больше жестокости – тем больше порядка, а значит – и блага. Что-нибудь ещё желаешь сказать, Хромой Эд, прежде чем попасть в гибельные объятия загубленных тобою душ?
— Боже, как мне плохо. Я… умираю…уми… раю.
— Если моё тело умирает, пусть оно умирает. Но я никогда не позволю умереть моей стране. Аминь.
  — Всё кончено, — сказал Роман и тихо вздохнул, — Их души отлетели. С мечом в руке и на щите… Куда не ступи на этой земле – везде увидишь смерть и войну.
— Война это наркотик, — не в силах остановиться, продолжал философствовать Антон, — Всё дело в количестве яда, который ты вводишь себе в вену.
— Я думал, меня стошнит, но ничего, — пребывая в прострации, клокотал Кирилл, бледнея пятном своего круглого лица на фоне зелёной обочины, — Это странно. Мне даже хорошо, но я нахожусь как будто под водой – голоса, картины, лица… всё какое-то странное.
— Это адреналин и опий, что выделяют твои надпочечники. Победа окрыляет. Чувствуешь, что ты как будто стал легче? Это путы твоего страха и неуверенности упали на землю! Теперь полезная энергетика врага переходит в твоё пользование. Тебя несёт по воздуху, как птицу... 
— Ну, понесло! – отмахнулся Влад.
— Вижу, наш младший научный сотрудник чем-то недоволен? Скажи мне, друг мой, что мучает тебя?
— Меня мучает то, что сюда приближается машина, мать её!
— Всем одеть шлем-маски! Приготовитья к бою! – скомандовал Антон.
— Ты чё, совсем с катушек слетел?
— Насчёт второго предложения – это я пошутил! Но предложение насчёт масок остаётся в силе!
 
Серая Газель остановилась напротив Москвича.
— А ну пошёл, пошёл вон отсюда! – замахал автоматом в сторону кабины шофёра человек в чёрной маске, — Уезжай!
Он дважды выстрелил одиночными зарядами вблизи колёс мини-фургона. Из кабины, трансформируясь из классических морфем в неустойчивые риторические обороты, полетела матерная брань. «Газель», виляя задом как сумасшедшая, стремительно помчалась дальше, вдоль по дороге.
 
                  Всё оружие до лучших времён пришлось закопать в лесу. Вдали от временного нелегального захоронения Змеева. Завернув в плотный целлофан пистолеты, обрез и трофейный автомат, бойцы зарыли их в почву, в местах плохо проходимого бурелома. Условные обозначения, вплоть до последнего сантиметра были нанесены на бумагу. Руберовский заставил всех вызубрить схему как отче наш, после чего её полностью уничтожили. Когда дело было сделано, они съехали под берег к воде и разожгли большой костёр. Отмыв багажник от следов испражнений и крови, друзья побросали в пламя костра почти всё, что у них было с собой: шлем-маски, куртки, бутылку из-под моющего средства. Даже короткую дачную лопату постигла участь очищения священным огнём. Точнее, превращения в пепел её черенка.
— А черенок то зачем сжигать? — возмущался Влад, — Ведь пригодиться б мог! Может, мы ещё и машину сожжём?!
— Понадобится, и машину сожжём! – спокойно отвечал Руберовский, как можно дальше зашвыривая в воду железную часть инструмента. Лопата как большой плоский тушкан, «собирая блинчики», резво запрыгала по поверхности воды, и скрылась в её пучине, — Всё для комплексной безопасности предприятия «Кирилл и ко́мпани»! – бодро кричал Антон, — А теперь – рыбачим, парни! Делаем счастливые лица и рыбачим! Я понимаю, что рыболовы из нас никудышные, но снастей мы накупили много, авось кто-нибудь, да клюнет! Конспирация, батенька, должна быть конспиративной!
— Ты зачем лопату то выбросил, конспиратор? – задал логичный вопрос Кирилл, — Червей чем копать будем?
Над берегом широкой реки, будто в известном «Ревизоре» повисла немая сцена.
— У меня возникает ощущение, что сейчас я расстроился гораздо больше, чем, если бы ты мне врезал жирного пинка, соратник, — печально произнёс Антон, — Чего ж вы раньше-то молчали, уважаемый Кирилл Афанасьевич!
— А меня никто и не спрашивал!
— Мда, это вам не в тапки мусорить, дорогой Антон Юрьевич! – упрекнул Руберовский самого себя, — Здесь нужен более профессиональный подход. Что ж, коллеги, я виноват, мне и исправлять!
Он взял в руки охотничий нож и отправился к скосу берега, добывать из сухой почвы дождевых червей.
 
Рыбалка получилась так себе. Но кое-что рыболовы-спортсмены всё-таки выловили из светлых вод родной реки. Назад возвращались под вечер, катя спокойно и не спеша, в сторону родного города.
На месте расправы с бандитами бдили скорая помощь и два милицейских Уазика. Несколько экспертов ползали на четвереньках, пытаясь выяснить природу столкновения преступных группировок. Сотрудник ГАИ, махнув жезлом, остановил проезжавших мимо рыбаков.
— Кэ, капитан Пэ, Пескарёв, — представился он, сильно заикаясь и корчась от нервного тика, — Ваши дэ, документы, п-пожалуйста!
Капитан, рассмотрев поданные документы, подозвал своего напарника к машине. Милиционеры, внимательно обшарив а́вто, задали рыбакам несколько стандартных вопросов. Не получив в ответ ничего их интересующего, стражи порядка с миром отпустили спортсменов-рыболовов, как следствие – «дома варить уху».
— Как рэ, рыбка то вообще, хэ, хорошо к-клюёт? – спросил Пескарёв напоследок.
— Да сегодня как-то не очень удачно, — неохотно ответил водитель Москвича, взглядом указывая на ведро с болтающимися на дне представителями речной фауны, — Всего три крупных хариуса. Остальное так, по мелочи.
— Дык, сейчас у хэ, хариуса с-сезон, — пояснил капитан, — Он к-клюёт, тэ, только в путь. Особенно на кэ, коромысло или на ко, корзину. Только его надо рано утром рэ, рыбалить, часов с четырёх-пяти – и натаскаете вагон и маленькую тэ, тележку! Странно, что вы ры, рыбаки и не знаете этого! Чем дальше от утра, тем меньше улов! – прострочил он последнее предложение, ни разу не заикнувшись, но нарушение речи быстро возвратилось назад: — Вам ещё пэ, повезло, что целых три л-лаптя попались в дневное солнечное в-время!
— Да, нам действительно повезло! – улыбаясь, иронически кивнул Влад.
— И нам действительно попались три жирных увесистых лаптя, — вздохнул Роман, заводя машину.
— Зэ, запомните, что я вам сэ, сказал! – отдал честь Пекарёв.
— Спасибо, офицеры, будем знать! – подал голос Антон, — Мы – начинающие горе-рыболовы, пока ещё не ведаем всех тонкостей этого увлекательного искусства! Но, уверяю вас,  мы быстро учимся, капитан!
— Ну что там, Влад, есть что? – донёсся до них нетерпеливый возглас оперуполнамоченного, заставив Домбровина почти подпрыгнуть на заднем сиденьи.
— Да нет, всё че, чисто! Рэ, рыбаки тут, с рэ, реки й-едут…
Владилен облегчённо вздохнул, поняв, что имеет дело с тезоимённой персоной.
— На секунду прошу задержаться! – раздался громогласный приказ.
Рыболовам пришлось выдержать ещё одну экзекуцию по обыску машины и вежливому допросу всех членов экипажа…
 
— Странные они какие-то, — рассуждал опер, глядя вслед удаляющемуся Москвичу, — В рыбалке не разбираются, все трезвые едут. Ты видел, чтобы когда-нибудь с рыбалки возвращались четыре мужика и все были трезвые?
— Может они законопослушные граждане! – зло пошутил его уставший от работы напарник.
— Ага, а я китайский городовой! Что-то здесь не так. Вся машина как будто языком вылизана и пахнет, как в госпитале – мылом и хлоркой. Ну, ни к чему не подкопаешься. Водитель какой-то напряжённый. У этого, говоруна в тёмных очках – морда подбита. Змеев был шебутным «пассажиром». Точнее водителем. Если предположить, что они, поссорившись с ним на дороге, не на шутку схватились. Что-то пошло не так. Затем они застрелили его, положили тело в багажник, а по пути встретили беглых и тоже пристрелили их. Тогда вырисовывается вся картина тушью.
— А почему тушью?
— А чтобы непонятнее было!
— Ну, хорошо, а зачем им валить бегунков то?
— То-то и оно – зачем, — задумался опер, — Нужно срочно искать тело. Оно где-то тут, в прибрежных лесах. А так – нет тела, нет расстрела, верно же? Ха-а-а-а! И проверьте там все костры на полосе побережья. Может, улики появятся. Хотя они их уже наверняка все уничтожили, махнул рукой опер, — Но проверить надо! И пробейте по базе этого, водилу с Москвичика. Что-то здесь не так, мда…
 
— Они точно нас срисовали! – трясся Влад, — Вот мы бараны! Поехали, типа, на рыбалку, а сами в этом ни хрена не рубим!
— Что-то мы здесь не до конца продумали, Антоха… — заметил Роман, — Меня до сих пор потряхивает.
— Не мандраж Ромыч, они сейчас, наверное, всех подозревают, — успокоил его Кирилл, — В городе такое творится!
— Вот он, господин невольный чёрный юмор! – воскликнул Антон, нервно рассмеявшись, — Надеюсь, ты уже внутренне ойкнул? Ведь не специально же ты такое загнул?
— Вырвалось на волю словцо – хрен поймаешь! – подхватил Плетнёв, наблюдая за смешным конфузом Козырева, — В городе такое творится! И кто же это всё натворил, по-твоему?
  — Капитан Пескарёв конечно малый неплохой, но как он меня напряг со своим тотальным логоневрозом! – резко сменил тему Антон, виновато надувая щёки.
— Чем, чем? – совсем потерялся Кирилл.
— Заиканием. И ещё один интересный факт из жизни речных обитателей – его фамилия удивительно символична нашему сегодняшнему мимолётному увлечению! – рассуждал он, с едва заметной улыбкой на лице.
— Его что, зовут – Убойченко? – схохмил Влад, — Или – мистер Завали́ Убиенович Бандитов?
— Пескарёв его фамилия! – взвыл Козырев, выпуская остатки пара от неловкости своего положения, — Ну ты понаворочал!
  — Вы заметили, что он как будто образно-сравнительно говорил? Уж не засланный ли это казачок? В смысле – наш казачок, и возможно, он заслал себя сам… Никак хочет отломить дольку от нашего пирога!
— Кто ж виноват, что мы поймали именно тэ, трёх хэ, хариусов?! – спародировал капитана Влад, — Как раз по количеству отминусованных клиентов! Что тоже символично! – махнул он руками в разные стороны, как будто дирижируя симфоническим оркестром.
— Ладно, парни, едем домой, отсыпаться, — сделал глубокий вздох облегчения Антон, — Прошлой ночью меня кошмары, падлы, замучили!
— А «улов» за последние два дня всё же был неплох! – решил поддержать беседу Роман, — Кошелёк Змея, это как министерская ячейка в Сбербанке!
— Ну да, и автомат Калашникова с тэтэшкой – тоже не хило! – радостно подхватил Влад, — Теперь у нас у каждого – по стволу! И все гаубицы разных калибров!
— А поехали послезавтра на рыбалку! – воскликнул Антон, — В пять утра! Как посоветовал нам товарищ капитан П-пескарёв. Наловим хариусов, ельцов, налимов! Вы знаете, какая вкусная у налима «Макса»??
— Знаем!
— А поехали!
 
19 глава
 
В этот же день Козырев втайне от приятелей решил посетить церковь. Слишком велик был его страх перед неизведанными силами, которыми с детства пугали различные оккультные книги и утренние телепроповеди. Его всё ещё немного потряхивало после совершённого им впервые в жизни серьёзного преступления… Неизвестно, чего он хотел почувствовать, войдя в храм, внутреннюю оболочку которого видел только на картинках и по телевизору. Попросить у священника совершить обряд отпущения грехов, получив официальную расписку, как это делали разбойные люди в средневековой Европе, а затем опять шли совершать злодейства? Но такого не было предусмотрено в православной церкви, иначе вся суть духовной науки тут же сводилась бы к нулю. Поплакаться в поповскую жилетку на тайной исповеди? Но и здесь паранойя не даст относительного покоя. Он слышал где-то, что священники, выслушивающие искренне кающихся людей, работают на полицию и спец службы. Наш дьявол везде поспел! И где здесь правда, а где вымысел досужих языков? Поди-ка, разберись!
Иногда опасность и стресс следуют за человеком, куда бы тот не отправился. Идёт ли он в магазин за хлебом – на него может напасть пьяное свиное рыло, угрожая расправой при помощи несправедливо дарованной ему человеческой артикуляции и кулаков, едет ли в автобусе – общественное а́вто может загореться на ходу или попасть в аварию. Идёт ли он в церковь поставить свечки по усопшим…
Он видел как-то в кино, что де-скать, слуги дьявола, попав в церковь, начинают испытывать дикий ужас и, чтобы не сойти с ума, бегут оттуда сломя голову. Однако умудрённые опытом, циничные люди считают несколько по-иному – мол, хочешь увидеть побольше грешников одновременно – душегубов, воров, наркоманов, алкоголиков – не иди в тюрьму, а иди в церковь на утреннюю молитву! И ты их там увидишь. Всех, в сборе. То-то, что бывших, то-то, что кающихся! А кому там ещё быть? Ангелам во плоти́?
Сегодня, едва переступив порог священного храма, Козырев пережил не только стресс. Его кишечник едва не опорожнился прямо на входе. Какой же мистический ужас надо испытать, чтобы едва не обделаться прямо в божьем доме? Невдалеке стоял и смотрел прямо на него высокий человек, облачённый в монашескую схиму. Человек, увидев его, побледнел как обелённая стенка. Так, двое стояли и с минуту испуганно взирали друг на друга. Сразу было заметно, что их случайная встреча крайне не желательна для обоих, что вскоре стало очевидно даже для случайных присутствующих.
Лицо Солохина было в свежих шрамах и сходящих синяках. Он открыл рот и замер, словно кто-то нажал на паузу, остановив картинку. Слова молитвы полностью вылетели из головы. По-видимому, он меньше всего ожидал увидеть здесь кого-либо из опасной четвёрки. Быстро взяв себя в руки, он отвернулся и смиренно склонил голову перед ликом иконы святого Николая.
Всё тело Козырева было словно опутано невидимыми крепкими нитями. Кто-то дёргал за эти тонкие верёвки, не давая ему ни шагу сделать без неимоверных усилий. Едва он отошёл от нового шока, как вблизи возникло ещё одно кошмарное видение.
— Здравствуй, Кирилл! – скромно улыбнувшись, поприветствовала его Таня Полыванова.
Он мгновенно лишился энергетической подпитки от внешнего мира. Организм напрочь отказывался работать автономно. Генератор питания сдох. Нужно было срочно что-то предпринимать – с каждым новым выдохом его тело всё быстрее покидали жизненные силы.
— Здравствуй, Таня! – как робот ответил он, почувствовав головную боль. Его лицо стало по-лягушачьи зелёным – он боялся – ещё слово и все услышат вместо человеческой речи лишь протяжное ритмическое кваканье.
— Счастлива тебя видеть здесь! – улыбнулась Полыванова, радостно затрещав. Её речь походила на продолжение утренней воскресной телепроповеди, как будто девушка, подхватив идеи патриарха всея Руси, понесла огонь Веры дальше, в массы, точнее в маленькую душу Кирилла. Вскоре он не воспринимал уже почти ничего, а она всё что-то говорила и говорила совсем без остановки, ещё и ещё. И вот, как в плохом, но предсказуемом фильме, девушка указывает на высокого молящегося человека, и молвит тяжелеющим языком: — Хочешь познакомиться с необычным монахом? Он очень хороший, тебе понравится! Совсем недавно принял священный обет. Он может много интересного рассказать тебе о человеческой душе… – выплёскивался из небытия на его голову поток наивной искренности, — Тебе плохо? – в разрез с синтаксической последовательностью доносились звуки неизвестно кому адресованного вопроса. 
Одному чёрту известно, сколько длился этот навязчивый набожный монолог местной кликуши. Трудно вспомнить, как они расстались. По её совету он всё же успел пройти часть причитающихся лечебных этапов – от зажжения свечей до прослушивания молитвенных песнопений с клироса. Татьяна всё время вилась рядом, советуя и внушая, внушая и советуя… Домбровский и Солохин сегодня так ни разу и не сблизились. Несмотря на всё, они чувствовали себя абсолютными антиподами, сущностями, находящимися на разных полюсах. Даже если после того квартирного инцидента мировоззрение и ценности Солохина полностью поменялись, Кирилл всё равно не верил во всё это, считая его либо «перевёртышем», либо человеком, использующим духовные ценности в качестве грима для сокрытия чёрных пятен на своей душе. Так, не успев как следует вкусить все прелести и преимущества Храма Господня перед мирским отравленным бездуховностью простором, Кирилл быстрым спортивным шагом всё дальше отдалялся от прокля́того места. И он почувствовал себя спокойнее, лишь оказавшись на подножке старого Югославского рейсового Икаруса…
 
20 глава
 
Впервые в жизни за всю ночь он не смог сомкнуть глаз. Удивительная для столь психологически напряжённого дня бодрость не покидала его крепкого тела. Вопреки ожиданию, посещение церкви не помогло снять нервное напряжение и разобраться в психологических проблемах. Его память бессознательно возвращалась к ключевым фрагментам гангстерских реалий прошедшего времени суток, вновь рисуя перед его глазами смерть врагов. Стыдно признаться, но это было возбуждающе азартно, жёстко, «драйвово», даже аппетитно! Вспомнился и страх, граничащий с ужасом, во время безответной пальбы в одну сторону. Боль, отчаянье, ужас в глазах жертв, и полное осознание необратимости. И тогда смешение чувств начинало поднимать со дна то человеческое, что залегло на время в глубине его души. Однако он быстро отбрасывал в сторону эти сентиментальности, воображая себе продолжение «благородных» войн, где они всегда выходят победителями. Чёрная кровь преступников полилась рекой, деньги и золото прямо с неба сыпались на головы неразлучной четвёрке, спаянной крепкими узами неистовой дружбы. Он попытался заставить себя почувствовать жалость к своим жертвам, но… у него ничего не получилось! Он понял, что часть его натуры загрубела в этих скрытных боях за справедливость и лучшее будущее. Странно, но справедливость оказалась ещё более жестокой и непреклонной вещью, чем сама преступность. Та, на следствиях которой базировались их поступки. Око за око, зуб за зуб, кровь за кровь! Это звучало как непреложный устав их уличного бытия, во времена, когда вместо жизни была лишь выживаемость, а вместо конституции – закон джунглей. Но они чётко и рано поняли, что главное на свете – это Любовь. Любовь к женщине создаёт семью и детей, Любовь к другу заставляет быть благородным и щедрым, Любовь к Родине толкает на самопожертвование и подвиги, Любовь к архитектуре созидает города… Но вклиниваются в нашу жизнь антиподы Любви и счастья – ненависть и страх, разрушающие всё, что становится у них на пути…
Под утро он провалился в поверхностный сон. Его стали мучить сильные кошмары. Отсутствие их глубины и натуральности давало ему возможность сознавать, что эти видения происходят не на яву. Но их поверхностность была обманчива и иллюзорна, она затягивала его сознание, словно в трясину, и он ничего не мог поделать, чтобы покинуть пределы сна. Ему снились все их жертвы. Он ясно увидел чуть поодаль от них Солоху, чётко осознавая, что его здесь не должно быть. Он стоял в монашеской схиме, задрав полу одежды выше колен.  Одна его нога была окровавлена и по щиколотку зарыта в углубление в земле. Только через несколько дней после этого сна он понял: видение подсказывало ему, что Солохин стоял одной ногой в могиле! Остальные сидели вкруг Кирилла с мрачными лицами и всё время молчали. Куда бы он ни повернулся, повсюду его взгляд натыкался на них, словно на тяжёлое препятствие. В их глазах отсутствовала даже тень упрёка, и это непонятное противоречие вызывало у него головокружение и ужас. Должны же они хоть как то выразить своё осуждение! Но нет, они просто сидели и молчали. Пробуждаясь на мгновение, он снова проваливался в сон, в котором бежал куда-то – быстро и без оглядки, но вскоре понимал, что находится на том же самом месте, в окружении мертвецов. Но почему, почему их так много?! Он снова бежал. Было трудно дышать, ноги отказывались слушаться. Через полчаса он проснулся, втягивая воздух в лёгкие, как загнанный. Спать больше не хотелось. Мобильный телефон заиграл стандартную мелодию.
— Кирюха, привет! – раздался в трубке встревоженный голос Антона, — Похоже, рыбалку придётся пока отложить. Мне только что на трубу кто-то позвонил. Голос этого «кого-то» был модулированным, то есть изменённым!
— А что случилось? – не вполне ещё проснувшись, спросил Кирилл.
— Кто-то убил Солоху! По мудрёным намёкам этого «голоса» получается, что его отравили! Это откровенный вызов! Этого нельзя так просто оставлять!
— Сон в руку! – тихо сказал Кирилл, его руки затряслись, и он уронил телефон на пол. Быстро подняв аппарат, он, не медля ни секунды, признался Руберовскому в том что видел вчера в церкви…
 
…Рано утром Антона разбудил телефонный звонок. Судя по интонациям, голос принадлежал женщине. Но изменённый он звучал низко, почти густым басом. Однако человек на том конце «провода» позиционировал себя, как мужчина. Многие детали и недавние события, упомянутые голосом, были связаны с его ненавистной новой знакомой Ляшей. Это казалось странным.
— Теперь мы вместе, в одной связке. И я на строго индивидуальных началах принят в вашу банду! — заявил голос с апломбом.
— Мы не страдаем дефицитом кадров, — коротко отпарировал Антон, — Так что, дружище, как поётся в песне – гуд бай, аривидерчи, адьюс, ауфвидерзеен, короче – досвидос!
— Мы ещё с вами не закончили, — остановил его голос, — Ни в коем случае не кладите трубку! Не то пострадают ваши друзья! – пригрозил он.
— Кто вы и что вам нужно, чёрт подери? – спросил Антон стандартным сочетанием фраз. Сегодня он не выспался, снова побаливала голова, а тут ещё этот телефонный маньяк приседает на уши!
— Я тот, кто помог вам в вашей нелёгкой борьбе. Наконец почил в небытие наш общий враг, этот моральный перевёртыш, этот лживый святоша – Солохин Семён Алексеевич! Я поднёс к его адским губам чашу возмездия, вырвав из его кровавых рук Священный Грааль…
 
— Тьфу! Текст так себе, но всё-таки лучше, чем могла бы сказать Ляша, — продолжал рассказывать Руберовский Кириллу об утреннем звонке, — Она кроме бляканья и издёвок, сказанных скороговоркой – ничего не умеет!
— Но ведь голос был изменён!
— Да, но интонации всё равно не её.
— Может она всю ночь текст сочиняла, а затем до утра репетировала!
— Могу сказать ответственно, это не её текст, если только некто неизвестный мистер икс не говорил по её наводке. Впрочем, запах гнили опять идёт из той же самой помойки…
 
— …но то, что я с тобой в упряжке, вовсе не означает, что я твой друг, чёртов старпёр! — продолжал голос, включая в текст «элементы неожиданности»…
— Ага, элементы неожиданного примитивизма! – ворчал Антон.
— …теперь я каждый день, словно демон ме́сти, буду мучить тебя, пока ты сам не нарисуешь своим длинным морщинистым носом на моей красивой попке сначала малую, а затем большую звезду. Ха-ха! Ха-ха! – раздался смешок, плохо копирующий Аляшу.
Начиная раздражаться, Антон нанёс ответный удар зарвавшемуся телефонному террористу:
— Послушай ты, недоразумение, мешающее спокойной жизни нашего свободного общества недоразвитого капитализма! Скоро я согну тебя пополам, как заёрзанную стервозную шлюшку и отхлещу по заднице ремнём с матросской пряжкой, сдирая вместе с кожей с твоей грязной жопы пляшущие, плохо нарисованные звёзды. А затем я разобью тебе морду и навеки отправлю в зиндан – на дерьмо и грязную вонючую воду! 
— Бойся нашего старшего брата Кощея Бессмертного и отца его – дракона огнедышащего! — продолжал голос, не связывая свой ответ с комментарием Антона, — Ты лишь ящерица в когорте нашего воинства, ползающая по грязному песку! Скоро мы оторвём тебе твой скользкий вертлявый хвост, но оставим пока голову, ибо она нужна нам для того, чтобы ты исполнял наши команды. А потом ты отправишься в самую грязную и жаркую точку вселенной – туда, где тебе и место – в преисподнюю, в ад, в чёрную дыру!
— Грязный недоносок, ты всеми силами пытаешься показать мне, что ты – Ляша! Но мы оба знаем, что это не так! Эта инфантильная моральная садистка не способна правильно связать и пары слов! – Антон невольно сделал комплимент неизвестному объекту, но, спохватившись, снова продолжил жёсткую атаку: — Я, кажется, знаю, где тебя искать – жди и бойся меня, малодушный слизняк! Потому что, когда я тебя найду, ты станешь завидовать мёртвым! 
Но голос, будто и вовсе не слыша его, продолжал гнуть свою линию:
— Ты, двуличный подлый лжец, человекоубийца, лукавый и честолюбивый! Хитрец и пройдоха, не честный в делах, не благородный в поступках. А значит – трусливый и угодливый перед более сильными мира сего. Скоро ты спустишься преисподнюю к своему хозяину – Люциферу, и он сам раздавит тебя своим чёрным копытом!
Руберовский отключил телефон, с яростью бросив его на диван.
— Бредятина! – выкашлял он из лёгких окончательное заключение.
Его сердце бешено колотилось. Ему стало почти страшно. С третьего захода незнакомец принялся обвинять его в смертных грехах. Хоть это и была ещё одна слабая попытка создать эффект неожиданности, но всё же она произвела на него неблагоприятное впечатление. Незнакомец что-то знает про него? Но что именно он знает? Может быть, он просто решил сыграть с ним в кошки-мышки? Но в любом случае, у него есть одно преимущество – он видит Антона, а Руберовский, к сожалению, играет вслепую, совершенно не представляя, кто его противник. И тут Антон вдруг понял, каким образом погибали старики. Если на него это действует так удручающе, то каково было им?! А может быть многие из них тоже были в чём-то виновны? Ну нет, это полная чушь! Они просто берут тебя на арапа!
— Это всё понты корявые! – взвизгнул он, теряя самообладание, — Я убью этого гондона!
Как же теперь узнать, кто звонит ему изменённым голосом? Может быть Колмогоров? Или всё-таки Аляша? Чтобы это проверить, нужно срочно вывести из игры эту эксцентричную тщеславную особу. Если после этого подобные звонки прекратятся, значит, роль первой скрипки в этом оркестре играла она, если нет… Что ж, продолжим наши поиски.
 
— Братишка, подскажи, как убрать со сцены эту «мелкую» дьяволицу? – продолжал телефонные переговоры Руберовский, — Сейчас я желаю знать только одно – кому принадлежит этот пресловутый голос в телефонной трубке. Когда мы это поймём, станет ясно, кто убил Солоху.
— Есть одна смешная мыслишка, — сонным голосом ответил Кирилл, — Цацу можно подставить. Заставить её ограбить, например квартиру, чтобы в этом обносе хаты Ляша стала главным обвиняемым. Дело в том, что за этим богатеньким юниорским сбродом числится парочка недоказанных проникновений на чужую жилплощадь. Мы через подставное лицо дадим ей наводку на жирную хатку. Уверен, что она клюнет на это. Так что, когда возьмём Аляшу на квартирной краже, пришить ей всё остальное не составит труда. То есть, сделать это будет гораздо легче. Я уверен, что она расколется, как гнилой орех! А потом на их банду можно будет всех чертей повесить. Кроме того известно, что наши замарашки понемногу наркоманят, а это нам тоже на руку! Я подключу своих давних знакомых, всех кого только возможно, ну а ты – если сможешь, товарища лейтенанта Колмагорова. Её нужно «поймать за хвост» с поличным. И арестовать… 
  — Так просто!? И откуда подобное берётся в обычном русском парне из глубинки – грузчике и стороже! Ты гений, Кирюха! Я чувствую себя перед тобой просто ребёнком! Ты растёшь не только ввысь, но и вширь! Честное слово, успокоил.
— Ваша протекция, босс, — шутливо, но с едва заметной ноткой иронии, ответил Кирилл.
— После этого инцидента со Змеем, у меня совсем что-то голова не работает, — сказал Антон, пытаясь найти оправдание своим пошатнувшимся позициям светлого рассудка и морального лидерства, — Одна тошнота и раздражение! Видать, крепко он мне тогда в башню приложил, что её унесло к чертям собачьим! Ну, рассказывай поподробнее свой план «Бэ».
 
21 глава
 
                Сегодня была, наконец, продана ещё одна выставленная на продажу квартира. Давно позабыв, что такое нужда, «Кирилл и Ко́мпани» стали жить на широкую ногу. Ещё не кончились деньги из кошелька новопреставленного Гришки Змеева, в миру просто — "Змея", а по карманам городских интеллектуалов уже снова серебряным градом забарабанили новые монеты. В одежде новоявленных «богатеев»  появлялись всё новые и новые признаки криминальной субкультуры, и стоили эти вкрапления, как известно не дёшево. Расслабляясь, компания стала всё чаще посещать кино, рестораны и прочие заведения развлекательного характера. В числе таких «прочих» оказался и единственный в городе ночной клуб «Павлин».
— Глядите, какие люди оттягиваются в нашем скромном заведении, — показывал Влад глазами на барную стойку, — Никак сама Аляша из Новосельского осчастливила нас своим высоким явлением!
Антон устремил взгляд по указанному направлению. Он замер от неожиданности, словно впадая в глубокий ступор, и несколько секунд не мог проронить ни слова. Однако, быстро взяв себя в руки, лидер компании хлопнул по плечу своего внимательного друга и сказал нечто странное:
— Не поминайте лихом, о други! Ухожу от вас в бездну неизвестности. Можно сказать, бросаюсь прямо в пасть дракона, пожирающего наши грешные души!
— Что ж, ни пуха тебе, брат Антон! — на волне начатой стилизации ответил ему Козырев, размашистым жестом положив горячую дружескую ладонь на плечо Антона. То же сделал и Роман, сурово и молча глядя в печальные глаза Руберовского.
— Конечно же – к чёрту, друзья мои, к чёрту! – энергично кивнул Антон. Он трепетной десницей схватил свой лоб в охапку, закинул голову назад, закрыл глаза, полуотвернулся, страдальчески закусил нижнюю губу и напоследок срывающимся голосом простонал: — Вместо того, чтобы как все «реальные пацаны» снимать тёлок, нам приходится идти к барной стойке, чтобы со всякими Ляшами лясы точить! — импровизированным каламбуром подвёл он итог своей речи и шагнул в бездну...
Через несколько бесконечно долгих минут наш герой возвратился в родные пенаты внешне почти целым и невредимым.
— У этой женщины просто стальная выдержка! — возвестил он эмоционально, — Другая, наверное, хотя бы вздрогнула. Но только не Аляша. Эта мегера даже ухом не повела, когда я подошёл к ней. Как будто бы она была к этому готова, по меньшей мере, уже неделю. Хоть бы из приличия сделала вид, что испугалась! Какие только наводящие вопросы я ей не задавал — она была просто как кремень! Так я ничего я и не выяснил. Кто звонил, зачем… Эта ведьма так всё обыгрывает, как будто она не сном, ни духом! «Сегодня в полночь за твои грехи пострадают невинные младенцы»! — сказала она по окончанию нашего диалога. Прикиньте, какую пургу метёт эта клуша! Мы, говорит, выпьем из вас всю кровь по капле! – разводя руками, засмеялся он, — Так что трепещите «младенцы»! Но не позволяйте вампирам жить за счёт вашей молодой кровушки! Если честно, я больше дивился не угрозам, а тому, что она с точки зрения синтаксиса правильно это декламировала.
— Что сказать – растёт тётка! Ввысь и вширь! — повторил Козырев за Антоном эффектный афоризм.
— Куда ей ещё ввысь расти! – хмыкнул Влад, не поняв аналогии, — И так вон длинная, что верста стоеростовая!
— Стоеросовая, — поправил его Антон.
— Чего?
— Вообще, правильно говорят — Коломенская! – внес свою поправку и Кирилл.
— А в чём разница то? – не понял Влад.
— Да в том, что Коломенская верста длиннее дубины стоеросовой!
— А причём тут дубина?!
— Это из поговорки!
— Так бы сразу и говорил!
— «Садись, пять… Аляша, сказал я ей, и восхищённо похлопал в ладоши. Ты быстро растёшь»! — продолжал Антон свой пересказ диалога с дьяволицей, нарочито не обращая внимания на разбор поговорок, которым так увлечённо занялись его друзья.
— Ну, вширь это ещё можно, — запоздало прогудел молчаливый Роман, под звуки хохота, — Запас объёма у неё есть!
— Кстати, а где она? – удивился Антон, — Ведь только что сидела у бара!
— Да забудь ты о ней! – крикнул Влад, и весело всмотрелся ему в глаза, — Только не говори, что ты к ней не равнодушен!
– Брось нести ахинею! – крикнул Кирилл, пытаясь остановить поток его неуместных шуток.
– Ладно, всё господа – регламент! – махнув рукой, объявил Антон, – Подведение итогов переговоров дипломатической миссии с представителем партии «кровососущих» – завершено! – нечто вычурное проговорил он, — Теперь можно и с настоящими девчонками пообщаться!
— Нет, ты глянь Тоха, я давно наблюдаю, вон там – какие цыпы танцуют, по сторонам так и стреляют глазками. Ищут новые жертвы! – пританцовывая и перекрикивая клубную композицию, кричал Влад.
— А жертвами будут, как обычно – кошельки мужчин! То есть наши кошельки! — разочарованно выдохнул Антон.
— Такова наша чёртова действительность! – продолжал умничать Влад, глотая очередную порцию алкогольного коктейля.
Веселье, ускорялось, набирало обороты, динамично трансформируясь в бесовскую свистопляску. Двухсотватные колонки ухали громкой клубной музыкой, колыхая море человеческих тел одной сплошной волной пьяного музыкального экстаза. Антон и Кирилл сидели на потертом кожаном диване, упрямо пытаясь расположить к себе двух разомлевших от дешёвых коктейлей, крашенных смазливых брюнеток. Электронные часы уже показывали двенадцать ночи, когда Влад и Роман, начинённые изрядным количеством крепких напитков, решили заглянуть в туалетную комнату. Спустя пару минут, в районе отхожего места началось странное «движение». Клубные работники из числа ночной охраны суетливо бегали, издавая беспорядочные хриплые звуки. Из туалета стенобитными боевыми таранами, распахивая лбами хлипкие двери, вылетели два неизвестных типа и, наклонив головы вперёд, опрометью помчались к выходу из клуба. У одного из них было в кровь разбито лицо. Следом, прыгая двухметровыми скачка́ми и на ходу  поддерживая штаны, бежал Влад. Дискотечные лавеласы, оставив возню с брюнетками, бросились на помощь Владу. Когда они вбежали внутрь, то перед ними предстало ошеломляющее зрелище: в узком коридоре, громко ругаясь, с полу поднимался пьяный Роман. На кафельной плитке длинными разводами краснели следы крови.
— Я р-разорв-ву табло этим уш-шлёпкам на хер! – хрипел он, держась рукой за разбитую голову, — Грёбанные бездуховные особи!
— Роман Иоаннович, что с вами?! – не осознав ещё серьёзности произошедшего, по привычке шутил Антон.
— Кто это сделал, Ромаха?! 
Руберовский, не дожидаясь ответа, помог другу подняться с пола, и они вместе с Кириллом медленно повели его к выходу.
 
22 глава
 
Ровно через день у кровати пострадавшего сидели все, кого хоть сколько то было бы логично там увидеть. Кроме троих закадычных друзей, Рому пришла проведать давно исчезнувшая из всеобщего поля зрения Янка с подругой Эльвирой и даже господин Милиционеров со товарищи. Приятели Сашеньки были чем-то неуловимо похожи на своего манерного лидера. Столь же утончённые натуры, с такими же обесцвеченными перекисью короткими волосами, с огромными серьга́ми в торчащих по сторонам ушах, в таких же узких шортах…
— Мальчишки, вы что – близнецы? – начал Антон свои бесцеремонные подшучивания над троицей парней предположительно нетрадиционной ориентации.
Открыв рот, Сашенька попытался было возразить, но Руберовский не дал ему выразить свою мысль.
— Ага, значит – тройняшки? – снова заскрежетал он голосом, похожим на скрип немазаных дверных петель.
Все понимали, что сегодня Антон сделает всё, чтобы развеселить своего любимого травмированного друга, и в этом смысле Сашеньке Милиционерову вполне могло не поздоровиться. Но нашёлся тот, кто попытался разрядить накалявшуюся обстановку…
— Беги, Саша, беги! – дал громкий совет Владилен, но крик его достиг лишь пустоты. И пустота, словно испуганный табун диких лошадей, расхохоталась хором пяти голосов. Почему пяти, спросите вы, прекрасно разбираясь в математическом счёте. Да потому что Руберовский, дожидаясь, когда схлынет волна смеха, сам при этом всегда оставался твёрд и нем, как скала у морского прибоя, а Саша и его трое друзей, естественно тоже не смеялись…
Полностью разрядить обстановку так и не удалось. Через несколько минут Сашенька и двое его спутников, обидевшись, покинули квартиру. Между тем, всем не терпелось поскорее узнать, что же произошло там, в ночном клубе «Павлин», а значит, все шутки пришлось пока отложить в сторону. 
— Ответ прост, как сводка криминальных вестей! — пояснил Роман, осторожно трогая руками повязку, — При нападении пострадавшему был нанесён удар сзади тупым и твёрдым предметом…
— Возможно головой… — разинул было рот Владилен, но его остановила готовая ко всему Янка:
— Ой, Владик, кончай смешить, сейчас это не хорошо! – вежливо поправила она его.
— Да ладно! – махнул рукой Роман, словно желая кого-то стукнуть, — Пусть прикалывается, я не в обиде. Главное, что вы все здесь, со мной, а остальное не важно! К тому же, если бы не Влад, я б тут сейчас с вами не говорил…
Домбровский задрал подбородок кверху и гордо произнёс:
— Эти грязные укурки меня тоже пытались вывести из строя! Но я успел отреагировать, — говорил он, энергично жестикулируя руками, — Нас спасла всего лишь какая-то сотая доля секунды!
— Жаль, что я не разглядел их лиц, — сокрушался Роман.
— Они оба были в тёмных очках. Одного я точно срисовал. Когда расквасил ему носопырку…
— Влад! – снова прикрикнула на него Янка, обиженно нахмурившись.
— Когда я разбил ему нос, — поправился Влад, искоса поглядывая на неё, — То есть, сломал перегородку, соединительную ткань, соединяющую…
— Влад!!! – на сей раз девчонки крикнули одновременно.   
— Короче, когда очки упали на пол, — развёл он ладони в стороны, совсем не соображая, что и как ещё можно добавить корректно, — Я увидел его тупую рожу… простите, э-э – его не искажённое интеллектом лицо. Очки упали на пол, – повторил он и, чуть подумав, дополнил картину происшествия, – Вслед за потоком кровищи, хлещущей ему под ноги из…
— Владик! – снова крикнули девчонки, вместе с дурачащимся Антоном.
— Ну, вот собственно и всё. Остальное вы знаете, — закончил Влад своё сжатое повествование.
— Нужно срочно откапывать топор войны! – сделал заключение Руберовский, — Точнее, топоры. Вы понимаете, о чём я говорю, и зачем нам это нужно, — сказал он, обращаясь к парням.
— Чтобы размозжить врагам черепа! – рубанул рукой по воздуху Домбровский, демонстрируя, как правильно бить топором по голове неприятеля.
— Ага, менты только и ждут, когда мы туда приедем! – возразил Плетнёв, — Там они нас всех тёпленькими и повяжут. А заодно и Змея откопают… Вот же дьявол! – в сердцах выкрикнул он, поняв, что проговорился как сопливый школьник.
— Мы ничего не слышали, — спокойно сказала Эльвира, слегка покраснев.
— Рано отрывать топоры, — согласился Влад, — Пусть ещё немного полежат. А с Аляшинскими мы и голыми кулаками справимся!
— Зачётно сказано – голый кулак! – скалясь, похвалил его Антон.
— А что у вас там за топоры? – с любопытством спросила Янка, осторожно роняя взгляд поочерёдно на каждого из парней.
— Да разные, знаете.  Два маленьких таких топорика, для рубки мяса, — начал острить Влад, — Один средний, для метания в голову и выноса мозгов. Ну а четвёртый – здоровый такой, колун, для разрубания костей и твёрдых тканей…
— И любым из них можно делать отбивные! – поддержал его инициативу Кирилл.
— Прям, мясокомбинат какой-то! – насторожилась Эльвира.
— Ох, ребята, ничего я не понимаю в этих ваших аналогиях и импровизациях… — тихо вздохнув и пряча глаза, солгала Янка.
— А зачем вам столько топоров? – упрямо осведомилась Эльвира, — Да ещё закапываете их чёрт-те где!
— Вы что, оружие где-то спрятали?! – спустя секунду, вырвалась догадка из уст Янки.
Эльвира охнула и чуть толкнула подругу в бок.
— Да нет, что вы!!! – вздрогнув, сильно побледнел Влад, — Мы просто… пошутили!
— Шутники Питерские, из лицея для маленьких негодяев! – дала оценку Янка, смерив мужчин взглядом, позаимствованным у одного из своих театральных персонажей.
— А Змей, это кто? – спросила Эльвира, не в силах сдержать свои эмоции. Тут же что-то смекнув, она ойкнула и зажала рот руками.
— Вот что, парни и девчонки, — жёстко сказал Антон, лёгким движением подзывая всех к себе. Рефлекторно повинуясь взмаху его руки, все участники тусовки подали́сь вперёд, — Мы тут с Кирюхой кое-что обмозговали! – рявкнул он.
Все как ошпаренные крутым кипятком, отшатнулись назад.
— Что ж ты так орёшь то, Антошенька! – обиделась Янка, — И чего мы все к нему наклонились! Как будто и так не слышно! Говори, но только на два полутона пониже!
— И на два децибела потише! – нашёлся Влад.
Когда успокоились раскаты смеха, Антон продолжил на́чатую речь, но на теперь уже шёпотом:
— Мы тут с Кирюхой всё обмозговали…
— Это мы уже слышали! – погрозила ему пальчиком Эльвира.
— План таков. Завтра в два часа пополудни начинаем операцию под кодовым названием – Кобра, по уничтожению в новом коттеджном посёлке Аляшинской группировки. Берём с поличным на хате Ляшу по прозвищу Новосельская с подельниками, разбиваем им морды, раскалываем их с наскока, вызываем ментов, лихо подставляем засранцев и отправляем их в зону хлебать баланду.
— Чесать грудь консервной банкой! – вновь удачно влез Владилен, вызвав новую волну смеха.
— Завтра день защиты детей! – усмехнувшись, сказала Янка, — Хочешь их поздравить?
— Заодно и поздоровим! – ответил Влад с западно-славянским диалектом.
— Девчонки, вы нам тоже понадобитесь! – сурово произнёс Антон, — Готовы ли вы к великим победам?
Девушки, не вставая с дивана, отдали пионерский салют и дважды бодро проскандировали:
— Всегда готовы!
— Брат Рома Иванович, — сказал Антон и пафосно положил ему свою ладонь на плечо: — Готов ли ты во имя торжества справедливости рискнуть самым дорогим?
— Всегда!
— Freedom forever! – одобрительно кивнул Антон, подняв сжатую в кулак кисть руки до уровня своей челюсти, — Ты уверен, что тебе не нужна медицинская помощь? Зачем ты отказываешься от вмешательства докторов, ведь у тебя же не пулевое ранение брат, и скрывать от государственных структур тебе нечего!
— Забудь о ранении, я в порядке! – обиженно ответил Роман, — У меня болит голова, но не больше, чем от похмелья! Я однозначно в деле, это даже не обсуждается. Вперёд снег повалит в июне, чем я не пойду глушить Аляшинских гренадеров!
— Моя школа! Кстати, а какой сейчас месяц?
— Май! Тридцать первое число! Ты чего, Антоха! Провалы в памяти?
— Пожалуй, в нашем коллективе теперь уже все «стукнутые», — задумчиво произнёс он, глядя куда-то сквозь стену, — Ну, если только Влада миновало. И то – когда-то тебя больно звезданул покойный Солохин… — сказал он, обращаясь к Домбровскому.
— Но это было давно!
— Хочешь сказать, нужно обновить программу?
Когда обсуждение деталей предстоящей операции было завершено, Янка включила музыку.
— Я зде-есь, где льётся свет и покой! – взревели Кирилл и Антон, подпевая магнитофону, — Я снова здесь…
— И я здесь! – раздался чёткий женский голос от входа в комнату.
Перед ошеломлёнными взорами компании предстала Анжела. Девушка стояла в дверном проёме, жуя резинку, слегка улыбаясь и крутя на пальце тонкую золотую цепочку.
— Ну, так чё, в банду-то меня берёте? – невозмутимо спросила она.
Знойная хулиганка была облачена в стильную ковбойскую шляпу, кожаный жакет, джинсы и высокие сапоги со шпорами. На её поясе висела кобура, с торчащей из неё ручкой длинноствольного револьвера.
— Ты откуда? – всё, что смог сказать Руберовский, ошарашенный внезапным появлением девушки.
— От верблюда! – небрежно уронила она, крутнув на пальце барабанный пистолет. Воткнув его обратно в кобуру, она дала подробное пояснение: — Когда обсуждаешь такие серьёзные проблемы, нужно закрывать входную дверь. Это раз. Когда обсуждаешь такие серьёзные проблемы, не нужно орать так, что тебя слышно в соседнем подъезде. Это два. Когда тебе задаёт вопрос такая красивая девушка как я, нужно отвечать на поставленный вопрос, а не задавать ответный!
— Это три! – завершил сказанное Роман.
— Крутя-ак! – прошептал Влад, с обожанием взирая на Анжелу.
— Кажется, я снова в неё влюбился! – выдохнул Кирилл, тоже не отрывая от красавицы восхищённого взгляда.
  — Ты в банде! – в бессилии проквакал Антон и рухнул на диван, рядом с Плетнёвым, — Романыч, — выдохнул он, — Подвинься, у меня нет больше сил, находиться в вертикальном положении!  
Впечатление на всех было произведено колоссальное. Её одежда в стиле Кантри, плотный макияж от Эмо – всё это, вкупе с эффектом неожиданного появления – сразило компанию наповал. Конечно, преимущественно мужскую её часть.
«Где я уже видел этот её долбанный револьвер»?! – быстро подумал Руберовский. Лидер разбухающей на глазах команды порывистым движением поднялся с дивана.
— Приветствую вас в храме дружбы, любви и справедливости, о прекраснейшая из нимф! — согнувшись в глубоком реверансе, выдал он своё чудно́е приветствие.
Анжела, слегка кивнув, продолжила равнодушно наблюдать за Руберовским.
— Имеет ли что-нибудь сказать по существу богоподобная Анжелика маркиза Ангелов? – спросил он, не смея поднять головы́.
— Имеет! – ответила Анжела, показав ему «Fuck», — То, что Руберовский – долбанный шут и паяц!
— И это всё?
Она прошла к дивану и ухнулась на него так, что затрещала спинка старой спальной единицы.
— Точняк! – вскрикнул Влад, подняв кверху указательный палец, — Мы будем называть себя – Ангелы! Мы – Ангелы! Вот это – круто!
— Ага, а Анжелка будет вашей маркизой! Ну, ваще! – полуотвернувшись, покачала головой Эльвира.
— Ангелы – это слишком банально, — глухим от волнения голосом дал оценку новому названию Кирилл, — Где-то такое название уже было. Исключая первоисточник, конечно.
— Ну-у, мы, собственно, и есть… — попытался что-то сказать Антон.
— Молчи, парниша, — небрежно стилизуясь интонацией под киношный дикий запад, перебила его Анжела, — Я кое-что ещё имею сказать тебе!
Девчонка явно хотела умалить артистические способности Янки, считая её своей соперницей. Она знала, что в театре «Находка» идёт спектакль под названием «Джимми Брайт  – последний ковбой», в котором Янка играла небольшую второстепенную роль.
— И что же хочет нам поведать её превосходительство?
— А то, что ваша Аляша не только циничная стервоза, но и прирождённая воровка! Она со своими мелкими выродками не раз хаты обносила! – выдала она.
— Так, так, так, — прострочил Антон, — Информация подтверждается. Ещё что?
— Ещё они развлекались, жестоко убивая на улице бездомных собак и кошечек. Я бы за такое за ноги подвешивала!
— Ещё!
— Ещё хаты, в которых раньше жили одинокие старики, которых они доставали, странным образом переходили во владение каким-то подставным типам!
— Ещё!
— Тебе этого мало? Да за один только второй эпизод в расход пускать надо!
— Откуда у тебя эти сведения?
— А ты не забыл, в какой среде я вращалась? – взбеленилась Анжелка, — Ты не забыл, кем были Эд и Кот?
— Я помню, успокойся! – выставил Антон ладони навстречу Анжеле.
«Теперь понятно, откуда Киря располагает какой-никакой информацией, — подумал он, — Сей домашний лавелас продолжал в тайне встречаться с Анжелкой! Гм, вот же где тихий омут»!
— Помнишь? – между тем, распалялась Анжела, — Может, тогда ещё и подскажешь, кто их завалил?
— А вот этого я не знаю, — ответил Антон дрогнувшим голосом.
Он сел в кресло и, наигранно болтая ногой, полуотвернувшись, скромно смотрел в сторону.
В комнате повисла небольшая пауза.
— А помните, Аляша сказала в ночном клубе, что сегодня в полночь пострадают невинные младенцы? – осенило Антона. Заодно он возрадовался возможности уйти от темы Кота и Эда.
— И после этого, ровно в двенадцать кто-то напал на Влада и Рому! – закончил его мысль Кирилл, — Ты прав, мы как-то упустили из виду этот фрагмент вашего с ней диалога!
— Нашла тоже младенцев! – обиженно, почти с ненавистью укнул Роман, нервно мотнув головой.
— Вам не угодишь, господа! – едко заметил Кирилл, — То вам не нравится, когда вас обзывают старыми, теперь вас назвали младенцами – вы опять не довольны!
— Но должна же быть и середина! – озадаченно почесал челюсть Антон, ворочая своими прозрачными зрачками, — К тому же, сейчас мы вполне довольны!
— Вот это поворот! – скривился Влад, так как будто проглотил изрядную порцию турецкого лимона.
 
23 глава
 
В ночном клубе громко ухала ритмичная электронная музыка, которую на местном сленге называли «наркоманским клубняко́м». Огни светомузыки, отскакивая от вертящегося зеркального шара, пронырливыми сверкающими зайцами бегали по стенам заведения. Навязчивый городской тип «мажорной наружности», атаковывал сидящую за барной стойкой высокорослую размалёванную красотку. К слову сказать, если быстро смыть с неё всю краску, то ни за что будет не признать в ней прежний, только что увиденный образ. Возвращаясь к теме, хотелось отметить, что поначалу крепость выглядела вполне неприступной, но вскоре под натиском мужского обаяния, остроумных шуток, щедрых угощений и изысканных комплиментов, её стены начали рушиться, а ворота раскрыли свои объятия навстречу вежливому вторжению. Красотка, покорившись мужской воле, приняла приглашение принца поехать к нему в апартаменты на его белом с серыми грязевыми пятнами подержанном трёхсотом Мерседесе…
 
Спустя час юный Казанова, гремя посудой в своих «апартаментах», точно всё здесь видя впервые, рыскал отсутствующим взглядом по полупустому холодильнику.
— Здесь у меня только водка! – донёсся с кухни удивлённый звонкий дискант, — Земфирочка, зайка, подожди минуточку, я сбегаю в супермаркет за вином. Тут рядом, на соседней улочке!
— Хорошо мой котик, но предупреждаю – я пью только дорогие Французские вина! – мурлыкнула Земфирочка, поудобнее устраиваясь в кресле, — Купишь какую-нибудь бурду – и я тебе не да-ам! – строго предупредила она, — Одна нога здесь – другая в Бордо! Ха-ха! Ха-ха!
— Уже лечу-у! – на бегу крикнул «котик». Пролетая мимо комнаты, он на ходу небрежно бросил девушке воздушный поцелуй.
Щёлкнул стандартный английский замок, и счастливый Бэн Джон мигом поскакал прочь.
— Вот лошара! – отметила гостья, шаря глазами по меблированной стенке.
Странно, и с чего бы это вдруг она представилась ему Земфирой? Почему именно этим именем?! Очередной раз сработал рефлекс маскировки? Или здесь было всё продумано заранее? Её взгляд наткнулся на фарфоровую тарелку с золотыми ювелирными украшениями, стоящую прямо здесь, на средней полке перед её глазами.
«Ну и на кой ляд мне сдался этот терпила, Коля Питерский, — насмешливо подумала она, — Мажор хренов! Только, наверное, никакой ты Коля не мажор, а так, обычная пустышка»!
 Она мимоходом зыркнула в окно, сделав ручкой своему новому знакомцу, и тут же ринулась проверять состояние входного замка. Главное, чтобы он хорошо открывался! Ага, так, так, отлично –механизм работает, как швейцарские часы! Аляша ловким движением сгребла золото из чаши, затолкав изрядную горсть «рыжухи» себе во внутренний потайной карман, потянула на себя дверку шкафчика и – ну надо же! Этот доверчивый Дон Попандополо даже и не позаботился о том, чтобы закрыть его на ключ! М-м, ещё один не зачёт вам, мистер северное дерево! Внутри шкафчика красовалась небольшая пачечка с пятисотрублёвыми купюрами…
— Маленький мой, такой холёсенький прессик из пятихаточек! – нежно обратилась она к вороху мятой спрессованной бумаги, — Лежит и так ласково смотлит мне плямо в глязя-а! Ха-ха! Ха-ха!
Полностью уверенная в своей удаче, она бросила сияющий взгляд на место для первого шага к выходу…
 Негромко щёлкнув, отверзся новый входной замо́к. С головы до пят её окатила волна ледяного холода. Предчувствие чего-то нехорошего сковало все её двигательные рефлексы. Обычно крепкие и выносливые ноги теперь малодушно подкашивались, не слушаясь свою хозяйку, словно из мышц вмиг ушла вся сила. Не успела! Но почему, почему?! Ведь этот баран только что скрылся из виду! Хорошо помня, кто она есть в этом мире, кишащим идиотами,  кретинами и лохами, Аляша попыталась взять себя в руки. Она с силой рванула на себя балконную дверь, но ничего этим не добилась, опрометчиво сломав себе свой длинный наманикюренный нокоть. Замки открыты, но дверь заперта каким-то хитроумным способом. «Что-то здесь не так, – с ужасом думала она, набирая в лёгкие побольше воздуха, — Неужели подстава? Ничего, что-нибудь придумаем, и не таких умников обували»!
 Но мгновение спустя, её ноги снова стали ватными – она увидела, как в комнату вошёл незнакомый мужик – косая сажень в плечах, ростом под потолок, в дурацкой старомодной кожаной кепке, похожей на атрибут гопника восьмидесятых. Мужик наигранно, удивлённым взглядом уставился на воровку.
— Девушка, а вы, собственно, кто будете?! – заученно, без выражения зачитал он басом слова текста.
— Я здесь в гостях у Коли, а вот кто вы будете, это конечно вопрос! – помня, что наглость берёт города, возмущённо пропела она.
— Я хозяин этой квартиры, и я не Коля! – отрицательно помотал он головой.
Номер со взятием городов явно не прокатывал. Ей бы сейчас незаметно сбросить весь этот бумажный да жёлтый хлам куда-нибудь под стол, разгрузив отяжелевшие карманы. Но, как известно, города подчас берёт не только наглость, но и жадность! Она всё ещё надеялась улизнуть из квартиры с золотом и деньгами – уж больно хороша была добыча, припрятанная в её потайных карманах, уж шибко простовато выглядела рожа этого новоявленного «хозяина золотой горы»!
— А Коля… можно я его здесь подожду, он вышел на минутку, — пыталась она выиграть время.
— Что вы мне голову морочите! Я ещё раз вам повторяю – здесь не живёт никакой Коля! – горланил пришелец, не покидая предполагаемой линии прорыва, по коей могла свинтить подозреваемая. Он как будто случайно бросил взгляд на стенку и, побагровев от напряжения, мелко задрожал: — Где моё золото! Верни моё золото! – ревел он благим матом,  да так, что балконные окна дошли почти до критической точки дребезжания, при которой стекло разваливается на мелкие кусочки. При всём этом, чёртов квадратный боров так и не сдвинулся с места. Вот же мудак, потомок гамадрила в третьем поколении! И как это он смог почти с порога присечь, что тарелка пуста?! Нет, тут точно подстава! А как тебе такое, хрен в кожаной кепке?! Ляша изо всех сил лягнула монстра с центр мужской вселенной, но встретила блокировку из его кувалдообразной нижней конечности, под названием свинцовая нога. Этим маневром Ляша едва не сломала себе стопу о тяжёлую палицу его ноги́. И как этот урод только ходит на таких колоннах! Попрыгав на одной ноге для быстрого снятия боли и отвлекающего маневра, она с силой оттолкнула гориллу в сторону, но и это делу не помогло – богатырь, даже не пошевелившись, стоял плотной бетонной стеной. Ляша оббежала его вокруг, и с отчаянием раненной львицы метнулась к выходу. Но в коридоре её встретила не менее плотная преграда из тел неизвестно откуда образовавшихся её бывших приятелей. Антон, шагнув вперёд, сделал упреждающе движение, и воровка схлынувшей морской волной откатилась назад, в комнату.
— Попрошу понятых пройти в зал для освидетельствования ограбления этой милой дамой важного госучреждения! – прогремел Антон, не упуская возможности немного подурковать. Из-за спин парней вынырнули три девицы, мгновенно взяв в плотное кольцо размалёванную квартирную фею.
— А это что ещё за курицы-пеструшки? – не растерялась Аляша, — Ты мне что, сразу с тремя сучками изменяешь, любовничек?! – попыталась она сымитировать шутовскую сцену ревности.
— Слышь подруга, а ну-ка фильтруй базар! – взялась рукой за кобуру Анжела, пресекая ложные театральные постановки.
— А то что? Пристрелишь меня из своего игрушечного пластмассового пистолетика? – продолжала дерзить Ляша, — И вообще, с какого маскарада вы сбежали, маленькие дворовые шлюшки?
— А почему бы и не пристрелить? – по-военному отреагировала Анжела, — Спасибо за подсказку, размалёванная пожарная каланча!
Анжела лёгким движением выхватила револьвер из кобуры. Неожиданно и вдруг раздался грохот полноценного выстрела. Шокированная громом и болью Аляша схватилась за ногу и с громкими воплями повалилась на пол.
— Это тебе за дворовых шлюшек, па-адруга!
— Ты чего, сука?! – орала Ляша, катаясь по свежевыстеленному линолеуму, — Ты чего?! Больна-а-а! Мне больна-а-а, бл-ля-а! – вопя и дёргаясь, словно бесноватая, причитала она. Из её внутренних карманов жёлтым дождём посыпались золотые украшения. Это, безусловно, отвлекло всех от того, что из раны на её ноге течёт ярко-алая кровь.
— Это что, травматик? – догадался Антон, сверкающим взглядом взирая на пистолет, — Хм, не хило!
— Смит-Вессон 28 Магнум, 1957 года рождения, переделанный нашими городскими умельцами! – привирала и хвастала Анжелка, демонстрируя револьвер Руберовскому.
— Круто! Люблю всякие травматические устройства! – главный циник провинциального городка, нарочито не обращая внимания на корчащуюся под ногами Аляшу, с любопытством разглядывал оружие.
«Вспомнил! – с облегчением подумал Антон, — Это тот самый револьвер, что Кирилл нашёл в машине Змея!  Хороший подарок парень сделал своей любимой. Ах ты, лавелас ты наш доморощенный»!
Пока парочка умилённо ворковала над копией легендарного американца, Влад, желая помочь пострадавшей, с сочувствием склонился над её раной. Ляша, с искажённым от ненависти лицом выхватила из-за пояса пластиковый нож и нанесла удар в лицо сочувствующему элементу. Влад, схватился за челюсть и в бессилии сел на стоящее рядом кресло. Его глаза выражали полнейшее непонимание произошедшего и растерянность. Пробитая ножом насквозь верхняя губа заалела на фоне мгновенно побелевшего лица. Его подбородок и грудь окрасились красным.
— Вот же с-сука! – словно призыв к действию, по комнате пронёсся ковбойский вопль Янки.
— Бей Цацу-у! – раздался контрольный клич, и все три девицы набросились на ненавистную длиннотелую шпалу, нагло развалившуюся на новом китайском линолеуме. Удары ногами летели, куда попало, частым серым горохом сыплясь и барабаня по её костлявому корпусу. Нож, вспорхнув над головами сборища, вонзился в зашпатлёванную стену, чем привёл в ужас четверых наблюдавших за спектаклем «вольных каменщиков». Ведь стена была только недавно выровнена с такими энергозатратами! Мужчины с трудом оттащили разъярённых девиц от обессиленной жертвы. Аляша стала биться в фальшивых судорогах, вкупе с настоящим стрессом вполне профессионально изображая предсмертную агонию.
— Хорош, хорош, девчонки, уймитесь! – высоким фальцетом выл Антон, — Лучше окажите помощь Владу, а то он кровью истечёт! А мы пока учиним допрос «с пристрастием» нашей дьяволице! – другим, более страшным голосом добавил он, дабы ещё больше устрашить и запугать врага.
— Вы мне обязаны оказать первую помощь! – неистовствовала воровка, внезапно прекратив корчиться в эпилептическом припадке.
— Права будешь качать под нарами, в Нарофоминском пансионате! Ы-ы-ы-ы! – поймав удачное сочетание звуков, пролаял Человек-Косая-сажень-в-плечах.
— Отвечать на вопросы быстро и чётко! – грохнул Антон, словно вбивая словесный клин в голову жертве, — Этот приоритет находится в зоне ваших жизненных интересов! Кто звонил мне с угрозами по телефону модулировано изменённым голосом?
— Честное слово не знаю! — зарыдала Аляша, — Из моих дебилов правда никто этого не делал! Антошенька, не убивайте меня, пожалуйста, не на-адо-о!
— Так. Ладно. Обещаю, что жить ты будешь, если заткнёшься и правдиво ответишь на все вопросы, — мгновенно воспользовался её просьбой Руберовский, — Вы завалили Котовского и Бенгало? – решил поиграть он, ещё дальше отводя от себя подозрения Анжелы.
— Нет, что ты Антошенька! Мы не мокрушники-и! Эд был моим любовником! А-а-а! Перевяжите мне ногу, я истекаю кровью! – пронзительно завизжала она.
— Вот это поворот! – подхватил Кирилл из рук Владилена стяг флагмана афоризмов.
– Эдик?! – отчаянно вскрикнула Анжелика, снова хватаясь за револьвер, — Ты… Ты-ы?! Убью суку!
 Янка и Эльвира, ожидаемо опередив подругу, силком усадили её в кресло.
— Девчонки, перевяжите ей рану, а то ещё и вправду ласты склеит, — осторожно попросил Антон, — Это был бы слишком лёгкий для неё исход. Адрес, и имя Телефониста! Адреса всех ваших ушлёпков! Говори! В противном случае, хозяин квартиры сейчас же вызовет наряд, и ты, кроме квартирной кражи, загремишь ещё по новой, недавно принятой статье УК – телефонное хулиганство! – блефовал он.
Эльвира, изобразив на лице мину крайнего отвращения, неохотно и грубо перевязала ей кровоточащую рану. После того как Аляша назвала имена всех своих «сообщников», Антон выпрямился, потянулся, хрустнув встающими на место суставами и громко сказал, обращаясь к липовому хозяину квартиры:
— Герыч, вызывай ментов!
— Но ты же обещал! – в ужасе выкатила глаза Аляша, — Ты обещал мне не вызывать мусоров!
— Прости дорогая, я тебя обманул! – пожал плечами Антон, — Фу, какой я плохой! Лгун да и только! И вообще, не много ли просьб для одного раза, уважаемая Алёна Падловна Шадрина-Новосельская? И в живых её оставь, и ментов не вызывай! Тебя только что поймали с поличным на обносе… э-э, на квартирной краже! Адиос, амиго! Я и так сегодня поступил опрометчиво – совсем никого не убил. А это нонсенс – ни кого не убить в такой замечательный день – день взятия с поличным самой Ляши Новосельской! – многозначительно поднял он указательный палец вверх кверху и многозначительно потряс им, — Гм, прямо праздник!
— Ничего, убить мы её ещё успеем. Весь солнечный день впереди! – с надеждой просипел Влад. Оживившись, он стал понемногу жёстко шутить, приводя всех в восторженное удивление. При этом он сидел, однако, закинув голову назад и прикладывая тампон из бинтов к лицу.
  — Надеюсь, что это так! – цинично согласился с ним Антон, — Нельзя себе отказывать в злодействах, когда очень хочется – ведь так можно и заболеть! Верно, Аляша? Ха-ха! Ха-ха! – схематично спародировал он её фишку, — Так, девчонки, вам пора уходить, скоро здесь будет целый взвод людей в красных фуражках и с пистолетами. Это не для женских глаз!
— Подонок! Подонок! – скрежетала зубами Аляша, — Ты сказал мне, что не будешь вызывать наряд, если я скажу тебе их адреса!
— Не «скажу», а заложу́, — поправил её Антон и, закатив глаза к потолку, решил в кровавое блюдо их «отношений» добавить ещё немного пряной приправы в виде сарказма: — И аллаверды – я вовсе не подонок, а всего лишь маленький дьявол, — начал он, — Одинокий и печальный, лукавый и озорной, немного игривый, немного лицемерный. Но всегда весь такой противоречивый и непредсказуемый…
Аляша, пытаясь вникнуть в запутанные витиеватые речи, замолкла и напряжённо уставилась на плутоватого ри́тора.
— Бедная девочка, твой мозг перегрелся от потока незнакомых умных слов? – едко спросил он, — Не нужно, не напрягай свою маленькую и не глубокую извилинку, а то процессор сдохнет, а головоломку ты так и не разгадаешь.
— Я никогда никого не закладывала ментам и всегда была в авторитете у своих девчонок и пацанов! – плюнув на «головоломку», заорала она, — Я всегда была первая! А кем, кем будешь ты после этого? С какого конца ты будешь стоять в своей иерархии?! – задала она вопрос с подковыкой.
На что хитрый Руберовский ответил афоризмом:
— Лучше быть последним среди волков, чем первым среди шакалов! – и придавил взглядом к земле непокорную пленницу. 
Аляша, озадаченная новой аргументацией, молча переваривала брошенный ей в лицо кусок жёсткого мяса.
— Это я-то первая среди шакалов?! – подняла она бурю негодования, догадавшись о чём шла речь, — Я-то… я…
— Ты… только что с чистой совестью сдавшая всю свою шакалью стаю! – подтвердил Руберовский свою версию, — Даже самый последний волк, такой как я, никогда не толкнёт в пасть медведя членов своей стаи! – вбил он ещё один гвоздь в конструкцию морального обвинения оппонента.
В комнате на миг повисла давящая тишина.
  — Кто убил Солохина? – напрямую рубанул Антон, не давая ей опомниться, — Кто стоит за присвоением квартир убиенных тобою стариков? Отвечай, мерзкая гиена, питающаяся падалью смердящей!
— Да пошёл ты! Больше я не скажу ни слова!
И тут он понял, какую совершил ошибку. Как поспешил дать команду вызвать наряд милиции! Нужно было задавать эти вопросы «до того, как…»  
— Тогда это далеко не всё, что тебе предстоит пережить сегодня до приезда «скорой милицейской помощи»! – в отчаяньи зарычал он.
Экзекутор устроил Аляше показательную порку. Задрав платье кверху, Антон, недолго любуясь на полоску бикини, зажатую между двумя мелкогабаритными холмиками, занёс десницу для первого решительного удара…
…Под канонаду матов и визга, режущего барабанные перепонки, он нанёс девять ударов ремнём с армейской пряжкой по пятой опорной точке Аляши. Ровно по количеству звёзд, выколотых на её шикарной заднице. Четыре из них были исполнены с предельно возможной силой…
— Вот тебе ещё девять звёзд! – задыхаясь, рыкнул он.
Переведя дух, он вслух прочёл новый абзац из истории исследования утончённой души Алёны Шадриной.
— Обо всех гадостях, творящихся в голове Аляши можно написать шикарную трилогию под названием бесовская Триада. Но, к сожалению, у меня нет лишних двухсот лет жизни, чтобы перечислить и вывести все тонкости свинской психологии и нюансы её паскудств. Потому что каждая из книг весила бы по тонне и была бы толщиной с аршин.
— Обрисуй хотя бы одну мою «гадость», понтовик-затейник! Все эти слова пусты, как ваши карманы! Ты просто берёшь меня на понт, ничего ты не зная, что творится в моей голове! – зло ухмыльнулась она.
— Хорошо, это легко сделать. Но учти, что ты сама напросилась! Итак, к примеру, твои подлые способы выуживания информации из человека, посредством вампирирования его жизненной энергии. Это осуществляется с помощью изощрённой бестактности. К примеру, слегка утрируя, это можно «обрисовать» например так. Аляша подходит к спортсмену-бегуну, зная что-то лишь примерно о его способностях. Аляша говорит ему совершенно безосновательно: о, да ты чувак совсем же ведь не умеешь бегать! О, да ты ещё и гомик! Естественно, человек начинает возмущаться, кричать, выкладывая, таким образом, всю правдивую информацию о себе – де-скать, не правда, я давний чемпион по бегу, как ты смеешь так говорить! Я не гомик, я настоящий гетеросексуалист, у меня есть девушки, которым я нравлюсь! Он даже может быть начнёт дрожащими от обиды руками предоставлять доказательства своих эмоциональных ответов, доставая из-за пазухи фотографии красавиц и почётные грамоты за первые места по бегу. Па-бам! Инфа тварью Аляшей получена! Причём самым мерзким и отвратным способом! А ведь эта мразь в юбке просто могла подойти и спросить этого человека: скажи парень, ты бегать умеешь? И, прости, какая у тебя ориентация? Он бы просто ответил, оставшись не униженным. Так нет, у этой гниды есть некая закомплексованность, ей западло человеку напрямую задать вопрос, она будет издеваться, подьёбывать, гнобить его своими доводами, взятыми с потолка, пока жертва не останется обескровленной и лишённой спокойной твёрдости и начнёт разгалаться во гневу́. На этом основан принцип её общения с людьми, в этом она вся. Для доказательства своей теории, я могу привести пример, который прозвучал только что. Ляша выкрикнула, что мой карман пуст, совершенно ничего не зная об этой сфере моей жизни. Я не стану возмущаться и докладывать тебе о своём финансовом положении, хотя… вот же блядство – опять твоя взяла! Ты вынуждаешь меня сделать опровержение: мои карманы далеко не пусты, они даже слегка переполнены и приятно топорщатся… Ты всё рассчитала. Я не могу не ответить, чтобы не остаться в твоих наглых зенках нищей шнягой. Единственное, что меня успокаивает в этой ситуации, это то, что если бы мои карманы были пусты, я бы не смог подсыпать рыжую приманку в капкан, в который ты попалась! Предупреждаю, Лиса Патрикеевна, фатальный «перегрыз» собственной лапы тебе не поможет! Даже не пытайся!
— Но может быть, она просто думала, что у тебя нет денег… — раздался неуверенный голос Влада в тишине.
— Владилен, да ты просто святой! – развёл руками Руберовский, — Она только что тебя чуть не лишила лица, (в прямом смысле слова) а ты пытаешься её понять или найти в ней что-то человеческое. Не надо ничего понимать и искать здесь хоть какие-то намёки на человечность. Просто знай, что эта тварь никогда уже не станет достойным  потомком хомо сапиенс, как ни старайся её исправить. Мой старый пёс – умная весёлая такса находится гораздо ближе к фазе очеловечивания, чем эта тупая поганая мразь! Ты, Ляша, просто говорящее животное, существо, которому дали органы артикуляции, забыв всунуть в него хотя бы небольшой кусок полноценного серого вещества! Твои большие, выпученные коричневые глаза гораздо больше в размере, чем твой мозг!
— Ты… ты просто зверь, жестокий выродок! – губы Аляши побелели, она дёргала голосовыми связками, заикаясь в поиске нужных определений.
— Ошибаешься, я просто воин света, который своим лучом высвечивает грязь по закоулкам и тёмным местам человеческих душ, чтобы всем стало видно, где скрывается не́жить! Когда я ранее критиковал тебя ещё в умеренном режиме, ты реагировала цинично и агрессивно, словно пантера, у которой отнимают добычу. Я же лишь пытался за уши вытянуть тебя из болота духовной грязи, но ты визжала, кусалась, упираясь всеми четырьмя конечностями. Что ж, падай! Падай в грязь, раз она тебе столь дорога. Хрюкай во всё свиное рыло! Кончилось то время, больше я тебя спасать не буду. Ты сама сделала свой выбор. В тебе говорило только твоё тщеславие и чёрная зависть к чужим талантам. Когда ты видела, что внимание людей лишь на секунду обращено не на тебя, а на кого-то другого, ты тут же переключала его на себя, но опять-таки не при помощи каких-либо положительных способностей или интеллекта, а с помощью всё тех же вышеперечисленных подлостей и издевательств, насмешек. Потому что ни на что более изысканное или яркое, человеческое ты не способна. Ну, так как, ты будешь отвечать на мой последний вопрос?! – вдруг, не делая пауз, спросил он.
— Я ничего не скажу, хоть режь меня на куски! – немного подумав, снова зарыдала Аляша. Слёзы двумя бесцветными потоками полились из её глаз… Я не… не могу-у!
— Она ничего не знает! – сделал уверенный вывод Роман, посмотрев на Руберовского, — Точно бы сказала.
— Знаю, — нечто шокирующее донеслось из пустоты.
Антон резко развернулся на месте, ошарашенно ища говорящего. Примечательно, что он ни разу не взглянул при этом на Аляшу.
— Кто это?
— Я, – тихо ответила Алёна.
— Я? – вскинул он брови, иронично растягивая рот перпендикулярно стене, — Но ведь «я» ничего не говорил!
— Это я звонила тебе.
 
24 глава
 
Сегодня ему вновь не удалось поспать! С утра раздался звонок и снова чей-то утробный роботизированный бас стал мучить его почём зря, взрывая мозг, выворачивая внутренности в его теле. Руберовский впервые в жизни ничего не мог поделать с собой – раздражение на проклятого отморозка, включающего подготовленную запись с модулированным голосом, брало верх над трезвым и спокойным рассудком. Конечно, он не сомневался в том, что тот, кто это делает, слушает его, но всё же, говорить с бездушной записью, ему стало казаться глупым и бессмысленным занятием. Тем более что абонент не говорил совсем ничего существенного, просто нудил, якобы разоблачая его тёмные делишки, хаял его почём зря, делая это мистическим языком, слегка отдающим стилем и религиозным пафосом средневековой Европы. Сначала он хотел просто бросить трубку и отключить телефон, но после понял, что аппарат мучителя настроен на включение его номера. И как только он его снова включит, тут же раздастся новый звонок. А раз так, значит у него редкая аппаратура, стоящая по нашим временам не дёшево. Такая техника, вероятно, есть только у правительственных спецслужб и, возможно у милиции. Но если это они, тогда зачем им с нами якшаться?! Может быть, им не всё известно и они ждут какой-то проговорки? Тоже вариант.
Хорошо, а что если, не слушая весь этот бред, просто отложить мобильник в сторону, и пойти досматривать сны? А если вдруг там прозвучит что-то важное, какой-то намёк и он пропустит это? Нет, дай-ка я лучше дослушаю эту ахинею, мысленно внесу коррективы и то, что нужно возьму на вооружение. Хотя, чего там брать то! Ну вот, вот – что я говорил – тексты то так себе, не профессиональные! О нет, ФСБ подобный вздор точно бы не стали нести! Голос, обвиняя его, всё время грозится страшным судом и адским пламенем. Может это какой-нибудь страж порядка, свихнувшийся на почве «абсолютной справедливости»? Тогда почему он не арестовывает его, если ему о нём всё известно? М-да, здесь возникает всё больше вопросов. Но главный вопрос остаётся всё таким же простым и актуальным, как и прежде – кто? Кто это? То, что это не Аляша, это яснее ясного. Она арестована. Видимо, девушка, желая напоследок хоть как-то напакостить, соврала, что это она звонила ему.
Но если запись приготовлена заранее, тогда теоретически её может включать кто угодно?
 
            Как только он философски отнёсся к вопросу со звонком, сразу исчезло раздражение и постоянное чувство обиды. Он скопировал голос на компьютер и стал внимательнее его прослушивать. Закончив возиться с психоанализом, он включил медитативную музыку и занялся дыхательными упражнениями, с целью подготовки своего тела и сознания к сегодняшним утренним спортивным мероприятиям.
Его новое мировоззренческое настроение помогло ускорить процесс перевоспитания разрозненной «Аляшинской группировки». Оставшиеся три малолетних участника озорующей консолидации, пока ещё не знали об аресте Шадриной. Этим быстро воспользовался бригадир вражеской шайки А. Руберовский. Пробежав по телефонам семнадцатилетних юнцов, он хитроумным способом сделал им звонок от их главаря… Аляши.
— Алё, привет! Как житуха, братуха? – с исписанным листком в руке, голосом Ляши весело булькала в телефонную трубку Янка, — Ага. Да занята я была, пля.  Бабушкенция заболела! Ага, жива ещё каким-то непонятным образом старушка, на. Сама удивляюсь, епать. У Ляши – и вдруг бабушка ещё до сих пор жива, пля!  Ха-ха! Ха-ха! Короче, братишка, пацанам я уже звонила, сегодня в десять сбор на нашем пустыре, за посёлком, нау. Есть срочное дело, не телефонный разговор, пля. Вам понравится. Все собой приносят по червонцу лямов старым деревянным ломом, нау. В том числе – я. Но лучше новыми, если есть. Это обязательный момент! Что? Нету?! Ничего, у предков возьмёте, не обрыбятся! Но обязательно приходите с деньгами. Ну, всё, пока, давай чувачилло, жду вас в десять на пустыре. Пока! – Янка, кряхтя, громко прочистила горло, — Фу, как я задолбалась  копировать её занюханный койотами голос! У неё такой сложный тембр – без сильного напряжения связок и широко открытого горла никак не получается! Да ещё и к тому же, он грудной, точно доносящийся из-под земли. Ещё один сеанс и я начну сипеть, как прокуренная швабра!
— Очень оригинальные обороты, Яночка, но тебе не придётся больше её пародировать, дорогая. Ты прекрасно отыграла свою роль! Просто супер! – Антон наклонился и поцеловал руку подружке.
— Отпа-ад! – открыв рот, никак не мог прийти в себя Домбровский, — Я думал, такие таланты только в телевизоре бывают! Ты просто прирождённая артистка, вот чтоб мне сдохнуть! — перекрестился он, — Какого хера тебе дают только второстепенные роли?! Завтра же пойдём в «Находку» и намылим шею грёбанному постановщику. И директору тоже!
Янка, смеясь, потрепала за чуб разомлевшего от эмоций Влада.
— Дурак ты Владик!
Раздались всеобщие запоздалые аплодисменты, выводя всех из шокового состояния. Возникнув неизвестно откуда, в её руке появились вдруг красные розы…
 
Пустырь больше походил на зелёную лесную чащобу. Место встречи находилось далеко за окраиной посёлка. Густо, как частоколом по периметру усеянная естественным звукопоглотителем – деревьями, полянка не выпускала на большую землю почти никаких громких звуков. Единственная примета, из-за которой это место можно назвать пустырём – это небольшое полуразрушенное временем здание «два на два», чем-то умильно напоминающее древнюю водокачку. Навалившись спинами на её осыпающуюся известковую стену, со связанными сзади руками на земле сидели три стонущих молодых человека.
— Ну вы, спиногрызы привилегированные, щас мы вас на ремни полосовать будем! – маяча вправо-влево вдоль арестованных, грозился Влад, поднимая своими угрозами снизу ещё бо́льшую волну плача. Он достал из-за пояса Аляшин пластиковый тесак и зловеще провёл тупой стороной лезвия себе по шее.
— Смотри, не перепутай стороны! – предупредил его Роман, отрываясь от пересчитывания денег, — А то знаешь, всякое случается!
— Не сдавайте нас в милицию! – попросил один из них, — Я не хочу в тюрьму, как Аляша!
— Хорошо, хорошо. Мы не будем сдавать вас в милицию, — начал Антон, — Мы…
— Мы вас пристрелим! – влез Кирилл без предупреждения.
Антон взглянул на него так, будто тот о́тнял у него ключевую реплику.
— Не убивайте нас, пожалуйста, дядя Кирилл, мы не кому не скажем, что вы у нас о́тняли деньги, честное слово! – повёл второй сугубо детские речи, ради жизни жертвуя гордым лицом воришки, — Клянёмся, что мы никогда больше так делать не будем! – пообещал он.
— Как, так? – грозно захрипел Козырев.
— Обижать по телефону старых людей. Мы же дети, к нам должен быть применён гуманизм!
Роман перестал грузить деньги в целлофановый мешок, и с изумлением уставился на троицу.
— Ого, какие он слова знает! А вы «применяли гуманизм» к пожилым беззащитным людям? Может ты ещё про человеколюбие вспомнишь, подонок?!
Руберовский, приблизившись вплотную к элитным юниорам, произнёс своим трескучим устрашающим голосом звучную тираду, составленную из древних переделанных афоризмов:
— Небо и Земля не обладают человеколюбием и предоставляют всем существам возможность жить собственной жизнью, — монотонно начал он, ещё больше напугав их своим апоплексическим текстом, -  Мудрый не обладает человеколюбием и предоставляет народу возможность жить собственной жизнью…
В воздухе сильно запахло мочой.
— Ладно, короче, развязывайте этот детский сад! – махнул рукой Плетнёв, — Не хватало нам ещё с детёнышами воевать! Короче, птенцы Сирены, слушайте сюда! Ещё раз мне на вас пожалуется хоть один дедушка или бабушка или ещё кто-нибудь, я лично вас пристрелю вот из этого пистолета с глушителем! – вокруг птенцов запрыгали фонтаны от выстрелов.
Влад, брезгливо морщась, развязал одного из них.
— Остальных сам расшнуровывай! – крикнул он и наподдал лёгкого пинка освобождённому парубку…
 
25 глава
 
Гера был здоровенным верзилой почти двухметрового роста. Размах его плечей превосходил все мыслимые размеры. Он чем-то походил на кусок скалы, отколотой от кавказской гранитной гряды. Или хотя бы на Солоху. Правда, богатырь Гера был несколько ниже богатыря Солохи, но его сила и размеры тоже впечатлили бы любого спортивного гурмана. Гера за три последних года прошёл несколько горячих точек, не потеряв за время военных конфликтов врождённой простоты, хоть и  грубоватого, но чувства юмора и тотальной любви к красивой жизни, ради которой он был готов практически на всё. Ходили назойливые слухи о его, якобы, мутных делишках на войне. Но что это были за делишки, толком сказать не мог никто. Дальше слухов, сплетен и предположений, дело с мёртвой точки не трогалось. Руберовского же очень интересовал этот вопрос. Вопрос причастности участника Афганской войны к военным преступлениям против собственной Родины. Когда он вернулся с Кавказа, герою в клубе ветеранов был приготовлен подарок. В общем, недавно Герасим стал счастливым обладателем старой потрёпанной Волги Газ-24. За откапыванием «топоров войны» решено было рвануть на его машине. Под видом утренней погони за уходящим во глубину Сибирских вод хариусом, Антон отправился с новым членом бригады за припрятанным в лесу оружейным арсеналом.
Признаться, остальная команда ни как не могла взять в толк, зачем Антону понадобился ещё один, пятый член коллектива…
— Для крутости! – пояснял Руберовский, исключая всякие хитросплетённые системы и цепочки логических измышлений.
— Ну, ясно – на всякий случай – ломать врагам кости! – понимающе кивал Влад.
Несмотря на столь вескую причину, любовь и симпатия у пацанов к великану так и не появлялась. Он продолжал раздражать их своей военной прямолинейностью и туповатыми шуточками «не к месту». Но всё изменило одно неожиданное обстоятельство. После показа некоторых уникальных армейских способностей, парни стали всё чаще просить его проэкспонировать ещё какой-нибудь очередной спецназовский выкрутас. Операция по изъятию стволов из почвы прошла на ура, и парни собрались на одной из квартир Антона для демонстрации своих «огнестрельных мускулов». Правда, ни кто из них почему-то ни учёл, что пытаться удивить работника спецназа такими штуками, как «пэ-эмы» или «калаш» было то же самое, что напугать зайца капустой.
— Я вообще то не очень увлекаюсь всякими пистолетами, автоматами! – сказал Гера, несказанно всех удивив, — А зачем они мне? – посмотрел он на обрез, чуть скривив губы. И действительно, зачем человеку с такими физическими данными, нужен какой-то пистолетик? — Тоха, у тебя дома есть кирпичи? – задал он вопрос, на первый взгляд не совсем соответствующий выбранному направлению разговора.
— Хочешь вместо «Макара» положить в карман кирпич? – весело хохотнул Влад, — Ну чё, тоже вариант – надёжен, долговечен, и в ближнем бою незаменим!
Ремонт был давно завершён, но в туалете продолжали валяться инструменты, шпатлёвка и несколько бурых кирпичей, оставшихся после замуровки в кухне старого естественного морозильника. Антон по просьбе нового друга, кряхтя и стеная, притащил из отхожего места с десяток фрагментов старого совдеповского строения, упираясь подбородком в их отвердевшую красную глину.
— Будешь ломать кирпичи ребром ладони? – засмеялся Влад, — Видели уже подобное! Был у нас один такой кабан – Солоха! Царство ему небесное! Так он на раз калёный кирпич кулаком крушил!
— Это неинтересно! – отрицательно помахал указательным пальцем Герасим. Не мешкая, он выхватил из-за пояса пилотку и положил её себе на клинообразную крепкую макушку. Затем взял в руки два кирпича и без подготовки ухнул ими себе по голове. Вопреки ожиданиям вздрогнувших зрителей, с его черепом не произошло ничего разрушительного. Однако кирпичи фатально развалились каждый на две родственные половинки. Он протянул обломки восторженным зрителям, дабы те убедились, что они настоящие и ничего в них не подпилено.
— Вау! – мяукнул Влад, постучав костяшками пальцев по одному из обломков, — Крепкий! А ты можешь, как Солоха, рукой кирпич сломать? – брызжа эмоциями, затарахтел он.
Кирилл покрутил пальцем у виска и тихо осадил глупеющего на глазах друга:
— Владик, ты чего! Ради бога, не тупи, а?! – шептал он, подразумевая очевидность положительного ответа на его вопрос.
Гера, не слушая перешёптываний, молча поставил на края табуреток три кирпича вместе, и со скучающим видом ткнул в них локтём. Раздался звук, похожий на выстрел – обломки с мягким стуком посыпались на пол.
— Обалдеть! А кистью можешь??
Бах!!! Бах!!! – раздавалась канонада выстрелов, в условиях не боевой обстановки. Обломки очередных прочных строительных изделий красными тушканами прыгали по площадям отремонтированной квартиры.
— Так, стоп, стоп! – в отчаянном испуге взвыл Антон, — Этак мы весь ремонт перепортим!
— Можешь не продолжать ломать кирпичи, мы тебе верим! – нарушил сегодняшний обет молчания Роман, помогая Антону остановить разруху.
— Не переживай – всё равно уже не осталось целых кирпичей! – развёл руки Гера, растягивая трёхдюймовую улыбку вдоль широкого лица.
— А из лука в движущуюся мишень попадёшь?
Влада было уже не остановить. За какие-то несколько мгновений он превратился в ребёнка, готового просить папу ещё и ещё демонстрировать ему свою взрослую силу.
— Попаду! – важно ответил Гера и добавил: — Я вообще с любым оружием на «ты». Только в последнее время мы друг с другом… не часто беседуем!
— Мда, — протянул Кирилл, — А вот мы с ним строго на «вы» и входим с докладом…
— Это досадное недоразумение нужно срочно устранить! – гыгыкнул Влад.
— Приёмы рукопашного боя спецназа можешь показать? – спросил Антон без огонька, как будто для поддержания беседы. Ибо, казалось, что тема беседы раскручивалась уже помимо его воли. Но это так только казалось…
— А то у-шу у нас как-то не особо покатило, — проявил Влад ненужную инициативу, -  Пару лет прозанимались у китаёза из Шаолиня. Сянь Синь зовут, может, слыхал про такого? Так он нам недавно заявляет – ещё, говорит, лет десять-двенадцать – и вы мастерами станете! «Ни хуи ченгвэй гаосчжоу!»* Вот незадачка! Столько ждать я не намерен! «Бу»!* — продолжал он мешать родной язык с южно-китайскими диалектами, -  Да ещё недавно у нас тут инцидент вышел – Антоха с одним кандидатом по боксу сцепился… на дороге. Ммм, начал хорошо, но в оконцовке получилось не очень…
— Значит, восточной дисциплиной Цигун занимаетесь? – пожевав губами, увлечённо спросил Гера, не навязываясь с расспросами о потасовке.
— Я бы так не сказал, — опустив глаза долу, прибеднялся Антон, — Против опытных боксёров уровень нашего у-шу – пока ещё явно не катит…
— Китайская подделка! – снова влез Домбровский.
— Слушай, Владик, дорогой! Ты не мог бы заткнуться? – разозлился Кирилл.
— У нас здесь свобода слова! – немного обиженно ответил Влад, — А кому это не нравится, тот может и не слушать.
— Эй, парни, кончай собачиться, — ухмыльнулся Гера с выражением лица доброго старшего брата, — Приходите завтра к пяти в «Афганец», я покажу вам простейшие приёмы рукопашки. Кстати, она у нас элементами из у-шу так и напичкана! Там одних только приёмов Вин-чун, как грязи! Так что от судьбы не уйдёшь! Ха-ха! Ха-ха! – нарочито засмеялся он в стиле Аляши.
Тут же сославшись на срочные дела, он поспешно покинул полупустое жилище своих новых приятелей.
— Ты зачем ему про Змея тереть начал?! – продолжил атаку Кирилл, — Сцепился с кандидатом по боксу! – передразнил он Влада, скривив губы, — А если он сейчас в отделение побежит? Чего он так быстро свинтил то, после твоих слов?! Надо тоже валить отсюда! – тихо закончил он, бегая глазами взад-вперёд.
— После каких ещё моих слов?! Может ему срочно подрочить приспичило! – доказывал обратное Влад, — Ну и параноик ты, Киря! Хочешь сказать, что Антоха сюда стукача привёл?!
— Если всю инфу, полученную Герой от нас сопоставить с оружием, выкопанным из леса… — неуверенно начал Роман.
— И если быть в курсе последних криминальных событий… — продолжил Кирилл.
— …то и дурак сможет догадаться, что Змея завалили мы! А уж тем более – такой опытный чел, как Гера! – округлив глаза, с сарказмом выкашлял из лужёной глотки заключение Влад, — Вот это поворот в событиях! – добавил он, всплеснув руками и слегка побледнев от злости.
Антон, с едва заметной усмешкой наблюдая за диалогом, двигал плечами и крутил головой, разминая затекшую шею.
— Ладно, пацаны, не парьтесь! – посмеиваясь, сказал он, — Это проверенный кандидат. У него несколько приводов за драку. Точнее, за избиения младенцев. Я имею ввиду таких, как мы. Так что ни боись Киря, никого он не заложит!
— Ну, ты прямо-таки успокоил! И логика выстроена просто геометрически…
— Но только мне не понравилось, как он напоследок засмеялся, — подозрительно промолвил Антон, — Прямо, как Ляша! Копия!
— Здрасьте! Госпожа паранойя, это опять вы?! – прогудел Кирилл, всматриваясь в глаза Антона, — Гера ведь помог нам её подставить. Ну, наслушался её, вот и «сарказмирует» во всю бахчисарайским фонтаном!
— Он что, не явно, но осуждает нас за это? – почесал затылок Влад.
— Ещё один помешанный маниак!
— Кто бы говорил…
— Достали вы со своей Аляшей! – осадил их Роман, — Вы что все – влюблены в неё?!
Спорщики ошарашенно уставились на Плетнёва.
— Так говорить, по крайней мере, кощунственно, друг Ромыч! – съязвил Козырев.
— Есть забавы получше, чем выяснять отношения между собой, — глубоко вдохнул Антон, едва заметно продолжая разминаться, — Давайте займёмся дыхалкой Тай-Цзы. Как завещал нам великий и ужасный Сянь Синь!
— А то совсем зажирели, — согласился Влад, немного успокоившись.
— Почив на жидких спортивных лаврах! – дополнил Руберовский, делая медленный мах рукой, — Этак можно завтра и опарафиниться в «Афганце»! И на этой почве наломать кучу дров.
 
Ни хуи ченгвэй гаосчжоу!* — Вы станете настоящими мастерами! (китайский)
Бу* — Нет. (китайский)
 
 
 
 
26 глава
 
Пророческие слова, сказанные Руберовским вчерашним июньским вечером, показательно подтвердились на следующий день. Ничего не предвещало бури ухудшения отношений с новым стратегическим партнёром…
В семнадцать ноль-ноль, собравшись в спортивном клубе «Афганец», самоуверенная четвёрка под жёстким протеже Геры Кудрявого, приступила к долгожданным занятиям. В обычный воскресный вечер, когда завершились все спортивные секции, в клубе было пустынно, как в заброшенном заводе пластмасс на окраине провинциального городка в эпоху глобальных перемен. Сторож дядя Витя, пьяный кретин из соседнего дома, дрых без задних ног в своей прокуренной конуре, рядом со своим старым псом Шармом, которому было давно плевать, что происходит в этом провонявшем по́том зале. Пройди перед его носом хоть взвод поджигателей, он бы и ухом не повёл, а лишь едва махнув хвостом, продолжил бы храпеть в унисон со своим пьяным в стельку хозяином.
 Сначала всё шло, как во время обычной тренировки в детской школе «Киокушинкай» – изнурительная разминка, прыжки выше головы рядом стоящего товарища, показ основных приёмов дзюдо, самбо, джиу-джитсу… Руберовский решился на обмен опытом, дерзнув продемонстрировать «учителю» часть сложной Шаолиньской разминки. Удар по честолюбию состоялся. Гера давно считал себя большим специалистом в области рукопашного боя, так что разминка, позаимствованная где-то в далёком Шаолине, вряд ли могла быть признана упрямым верзилой. Тем более, когда она внедрялась в его мозг какими-то тупыми карасями, да ещё и похожими с его точки зрения на долбанных «ботанов». То ли у него раньше времени поехала крыша. То ли сказались старые ранения. То ли он просто устал. То ли ещё по какой-то другой причине. В общем, неизвестно почему, но упрямый армейский громила вдруг ни с того, ни с сего стал грубо предлагать «доходягам, дохлым вузовским слизням, дистрофикам, салабонам и дрищам» заняться контактным боем.
— Давайте, нападайте на меня долбанные гражданские недоноски! – с дикой ухмылочкой на губах басил он, прыгая на месте и быстро меняя позиции, — Прыгайте, смелее, кавказские шершни! Жальте папочку! Ну, как в армейке – полный фул-контакт! Я покажу вам, как майор спецназа раскатывает по стенкам Ливанских террористов! Только так можно чему-то научиться! – на секунду остановил он болтание своими борцовскими ногами, — Я полагаю, господин Руберовский, у вас совсем немного времени, чтобы освоить приёмы моей боевой науки! Сегодня я буду принимать у вас экзамен, а если в конце тренировки не сдадите – я вас всех в раздевалке раком поставлю!
Влад, протестующе свалившись на скамейку запасных, приготовился к наблюдению за дальнейшей тренировкой.
— Трындец, — букнул он на своём новом почётном месте, — Вы посмотри́те, какой крутой поворот начинается!
— Вы правы в одном, мистер Кучерявый – времени у нас всегда не хватает, собственно, как и денег. Но сегодня, полагаю, его катастрофически не достанет вам! – дерзко и спокойно сыграл штрафной мяч Антон, — Потому что сейчас мы размажем вас по тренировочным матам, словно большого мерзкого жука, надоедливо жужжащего на басовой ноте над нашими чувствительными музыкальными ушами! Вот почему я предлагаю вам, сдавшись без боя, схватить в охапку свою трусливую вонючую жопу, и выметаться отсюда, пока мы вам не навешали полную коробочку люлей, которую вы не в состоянии будете отсюда вынести!
— Ты… с кем говоришь, тупой придурок? – пытаясь артистичнее обыграть свой немного неуклюже составленный оборот речи, в ответ зло прохрипел Гера.
— Я говорю с трупом, если ты не сдашься через…четыре, три, две, одну секунды! – не унимался Антон.
Прошло ещё пару секунд, пока эхо, летающее в полупустом помещении, улеглось и замолкло. Первый раунд был выигран. Но ведь то-то и оно, что раунд то был словесным! И что будет дальше? Интересно бы узнать, кого здесь размажут по матам, словно «дерьмо по стенам старого школьного туалета»?
— Нас… — грустно произнёс Кирилл и все тут же поняли направление его мыслей.
Что-то во всём этом фарсе было явно не так. «Чего они задумали?» — недоумевал Влад. Невзирая на груз сомнений, он вальяжно развалился на скамейке и, водрузив ногу на ногу, нараспев произнёс:
— А я не буду нападать! – бросил он свою хрупкую реплику под ноги Кудрявому, — Я отсюда посмотрю, подумаю… сопоставлю все «за» и «против» и… и потом возможно присоединюсь к вам. Можете начинать без меня, джентльмены! – распорядился он, неуверенно постучав пальцами себе по нижней челюсти.
Но к изумлению Влада никто не стал называть его предателем, и уж тем паче бить по голове, заставляя драться вместе со всеми. Противники продолжили словесную артподготовку перед решающим сражением. 
— Ну что, я достаточно разозлил тебя, тренер? – играя в спокойствие, с вызовом спросил Антон великана, — Или ещё раз послать вас на хер и показать подробную дорогу в тот далёкий и желанный край?
А что ещё ему оставалось делать? Не ломать же свою репутацию самого крутого ботана в городе! Наработанный долгими месяцами и годами авторитет среди «подкрученных» и откровенно убойных хулиганов мог рухнуть высотной башней, в которую попала шальная авиабомба. Он наблюдал, как противник, пытаясь сохранять спокойствие, скрежещет зубами, стирая их до дёсен.
— Приготовиться к бою! – поняв, что неприятель созрел и прожарился до степени готовности, скомандовал Руберовский и встал в мудрёную стойку, превратившись то ли в цаплю, то ли в обезьяну, то ли в богомола.
Затем он, как в последний раз отчаянно бросился в бой под прикрытием неуверенно двигающегося батальона в составе Кирилла и Романа. Но дело было осложнено тем, что вспомогательный батальон чувствовал малодушные позывы к поносу и мочеиспусканию, поэтому его движения были безнадёжно скованы. Гера, словно мангуст, уходя от ударов и выпадов, танцуя, шагал по затёртому ногами ковру, с лёгкостью демонстрируя мастерство чёткой военной выучки. Когда ему это основательно надоело, он нанёс хитро закрученный удар в корпус Руберовского. Как и ожидалось, ненадёжное «прикрытие» слабо помогло лидеру группы; талантливый оратор, пролетев над ковром, как орёл над степными гнёздами сусликов, крякнув, рухнул за край мата, прямо на голый пол.
— Ну, держись, падла! – не ожидаемо взревел Антон и снова ринулся в атаку, — Батальон, за мной, вперёд на танки, за Родину – ура-а-а! – вопил он, как полоумный, надеясь психической атакой сломить оборону противника.
Батальон с пулемётами наперевес помчался вслед за командиром, предпринимая стремительные попытки пробить брешь в надёжной маневренной броне большого Геры. Но надо сказать, новая атака была столь же успешно отбита, как и предыдущая и далее все за ней последующие, при чём с минимальными потерями в живой силе обороняющегося. Зато его противник понёс крупные потери и не только в рядовом, но и в офицерском составе: лицо Антона походило на свежий помидор, но с выжатым из него соком. И сок был выжат прямо на его худую посиневшую от напряжения физиономию и на новое кимоно. Козырев и Плетнёв выглядели примерно одинаково. Одинаково плохо. Их губы превратились в красные пельмени, а синяки и шишки, определившись, как «свои», разбросались по их азиатским скулам. Под глазами круговыми южными барханами равномерно расползлась тёмная опухоль.
— Думаю, молодёжь, для первого раза с вас вполне достаточно. Вы славно потрудились, товарищи призывники! — как ни в чем ни бывало, подытожил Гера результат достижений евробойни.
— Мы что, ещё и должны прокричать тебе «служу России»?! – выпучил глаза Плетнёв.
  — Вы должны и можете идти мыться, болваны, — вместо ответа спокойно интерпретировал Гера, вытирая свою рожу не известно откуда взявшимся полотенцем, — А завтра мы продолжим наши занятия. Или слабо́?
Ага, не тут то было! Это тебе не твои тупые новобранцы, которых ты каждые полгода доводишь до белого каления! Щас ты получишь по первое число, пёс шелудивый!
— Ну что, теперь ты доволен, сука! – изо рта Романа брызнула красная пена, — Ты доволен? Гнида в погонах, грёбаный рэкс! Мамой клянусь – я убью тебя!
— Рядовой, смирна! – рявкнул Кудрявый по-военному, надеясь на срабатывание рефлекса у бывшего армейца, — Три наряда вне очереди, с отбыванием на камбузе и в гальюне!
Но дешёвый трюк с громкими командами не сработал. С Романом случился припадок бешенства. Он сделал шаг вперёд, намереваясь осуществить только что данное Гере обещание. Но боже! Его никто и не подумал останавливать, как это случилось бы в большинстве подобных случаев. Антон быстро смекнул, что если его не поддержать, то Рому через секунду просто прихлопнут, как надоедливую гудящую муху. Оставалось одно – используя гибельное помешательство друга, тайно наброситься на врага сзади. Да, именно врага, потому что в сей момент никто его иначе и не воспринимал. Ты сказал – всё по-настоящему? Это так значит, в России обучают спецназ? Антон и Кирилл, вслед за Ромой, не сговариваясь, с яростью и отчаяньем прижатых к стене волков набросились сзади на Кудрявого, вцепившись мёртвой хваткой в его руки ноги и грудь, таким образом, сковав его движения. Все четверо повалились на пол, адским брызжущим кровью клубком катясь по направлению периметра тренировочного зала.
— Влад! – требовательно заорал Кирилл, — Добей его ногами в рожу, он скован!
— Вла-ад! – убей же его, убе-й! – задыхаясь, хрипел Роман, — Я исся-ак! Эх…
Владик посмотрел на потолок, будто что-то анализируя и, привнеся в текущее действо новый элемент неожиданности, решительно рубанул:
— Не пойду!
Всё что сделал этот мерзкий подонок, (в хорошем конечно смысле слова) так это сменил ноги и, словно анализируя ход битвы, стал ещё внимательнее наблюдать за происходящим на ковре.
— Вот это по-пацански! – не забывая про сарказм, пропыхтел Антон. Он как раз пытался сломать Гере руку болевым приёмом дзю-до, — Пацан сказал – пацан сде…
Договорить он не успел, потому что Гера сильно дёрнулся, почти вырвавшись из мёртвого кольца противников. Он потряс их в буквальном смысле слова, встряхнув всем троим лампочки голов, плохо ввинченные в худые недоатлетические плечи. Одна его рука освободилась и он, засунув пальцы за щёку Кириллу, попытался порвать его скривившийся в отчаянии рот. Козырев, не будь дураком – взял и захватил зубами длинные пальцы Кудрявого, накрепко сомкнув ядрёные челюсти на фалангах зверя.
— А-а-а-а! – истошно завопил Гера, в страшном азарте схватки расшвыривая повисших на нём, отупевших от ярости новичков. Из его прокушенных пальцев фонтаном брызгала алая кровь. Но спецназовец не пожелал терять лица старого воина, поэтому прикусив язык, не стал выплёвывать из своего посиневшего рта матерную брань. Всё это так, но с «чердаком» у него начались явные не лады; встав на колени и стараясь сдерживать бешенство, он запел долгим горловым рыком:
— Я вам докажу, что вы ни на что не годные бесполезные тупорылые ублюдки! Вот вам фора – я буду работать в парте́ре, а вы нападайте на меня, стоя на ногах! Посмотрим, кто кого!
Задыхаясь, Антон ответил первое, что пришло на ум:
— Как прикажешь, мой дикий горный вепрь! Запасной полк – в атаку! – провыл он секретный сигнал.
Влад, наконец, оторвал свою задницу от скамейки и в развалку подошёл к взмыленному и окровавленному, стоящему на коленях и недоумевающему Гере. Уставившись на гиганта внимательным взглядом, он скрестил руки на груди. «Так вот в чём здесь прикол! – шокированно подумал он, — Да ведь он же измотан!» Кудрявый, не вылезая из партера, необдуманно начал делать восстанавливающее дыхательное упражнение, медленно махая в воздухе руками и глядя куда-то в стену. В это же время «запасной полк» наносил решающий удар «из-под тишка» в фасад ослабевшей обороны врага. Нашел тоже, кому довериться! Ты ещё спать приляг, а я подожду, когда ты переведёшь дух, а затем прикончишь меня пятью различными способами!
Это был не удар, а просто сильный пинок. Задрав кверху своё грязное копыто, Влад сильно лягнул Кудрявого в лицо. Гера схватился за нос и вытянулся на ковре во весь свой гигантский рост. Из его сплющенного лицевого отростка быстрым ручьём потекла тёмная кровь. Влад, проделав свой любительский выпад, вдруг стал истерически хохотать, яростно дёргая всеми четырьмя конечностями, словно пытаясь отобразить танец изгоя, ужаленного электрошокером.
— Заканчивай свою дебильную пляску, идиот! – нетерпеливо поставил его на место Кирилл, — Давай лучше оттащим это грёбанное туловище к умывальнику!
Они, не раздумывая, схватили великана за ноги и, кряхтя, поволокли его к выходу. Громоздкое тело тяжко заскользило в сторону раздевалки, оставляя за собой тонкий след крови.
— Стоп, стоп, что вы творите?! – схватившись за голову, заблажил Антон, — Вы что, собираетесь помыть ему нос? Тащите это говно обратно! 
Антон подошёл к чёрной спортивной сумке, стоящей прямо на полу, и медленно достал оттуда пистолет с глушителем. Крутнувшись вокруг своей оси, он вернулся назад и чёрной статуей замер на месте, глядя Гере в глаза. Да, да – в глаза! Всё просто – глаза Кудрявого были открыты, и он тоже смотрел на Антона!
— Ты чего удумал то?! – громко осведомился Роман.
— Ничего, — мрачно бросил Антон, — Просто жду.
— Чего?! – крякнул Роман, окончательно сбитый с толку.
Никто никак не мог привыкнуть, что сегодняшний вечер весь состоял из странных неожиданностей и незапланированных эксцессов. Подобная прочим странность случилась и на сей раз. Гера вскочил на ноги, будто только что купленный на базаре за сходную цену Ванька-встанька и, хрипя как лесной бык, бросился на Антона. Получив несколько пуль в грудь и живот, он медленно осел вниз, свалился на бок и, брызгая изо рта сгустками крови, затих навсегда. Собака-сторож, привычная к грохоту тренировок, крикам и возне, до поры до времени не реагировала на шум из зала. Но услышав непонятные ей щелчки, Шарм начал гавкать, раздражая оставшихся в живых. Все они стояли, молча и мрачно взирая на результат своей «плодотворной» тренировки.
— Вау! – наконец ошарашенно протянул Домбровский, — Вот это мы, типа, позанимались!
Антон уставился на Влада продолжительным взглядом.
— Признаться, ты уделал нас по всем статьям, партнёр! – в полной тишине произнёс он, с изумлением продолжая таращиться на Владилена.
— Да чё я такого сделал, — с натугой скромно прошипел Влад.
Скривив лицо, как будто от какой-то неведомой боли, он схватился за низ живота и рысью поскакал в сторону туалета. Вокруг Геры разливалась огромным красным пятном лужа крови. Запах скотного двора и сырого мяса резко ударял в ноздри. Кирилла вдруг стало мутить, и он освободил содержимое желудка прямо рядом с густой красной лужей, и вслед за Владом помчался к умывальнику.
— Один обосрался, другой облевался, ай! – махнул рукой Роман и, прихрамывая, доковылял до скамейки.
— Да заткнёт, наконец, кто-нибудь этого гадского пса! – раздражённо крикнул Антон.
— Шарик, заткнись! – для галочки бросил Плетнёв, и тут же опять случилось нечто странное: пёс вдруг замолчал, давая возможность разбойникам снова свободно шевелить остатками своих  мозгов.
— Так просто?
Как только замолчала глупая псина, тут же начал мычать и блажить дядя Витя. Антон вернул ствол в сумку, достал оттуда собачий корм, бутылку водки и поплёлся по направлению каморки сторожа.
— На, кушай Шармик! Хороший пёсик, кушай, ам-ам – вкусно! – приговаривал он, тыча в морду псу пакетом «Педи-гри».
Дядя Витя открыл глаза, сел на лежанке и тупо уставился на Руберовского.
— Ты кто? – вежливо осведомился он, часто моргая.
— Я – твоя белая горячка! – во все зубы страшно оскалился Руберовский, — Дядь Вить, а давай выпьем! – предложил он, видя мистическое удивление в глазах старика.
— За что будем пить? – спросил сторож, с трудом удерживая ставни своих тяжёлых век в верхнем рабочем положении, — Я тебе не какой-нибудь алкаш, бл-л, чтобы пьянствовать без повода!
— За победу! – ответил Антон и наухал полный ему стакан водки.
— Ну, с девятым маем! – с трудом выговорил сторож, поднимая кубок Победы до уровня спиртоприёмного устройства. Хоть и с числом и месяцем были нешуточные запоздания, но цель – заставить выпить всё же оказалась достигнута. Дядя Витя, подобно маленькому киловатному аква-насосу, быстро и шумно втягивал в себя жидкое содержимое гранёного прибора.
Глыть! Глыть! Глыть! – отдавалось в тишине классическое тремоло. Антон посмотрел на часы, засекая время. Прошло всего двадцать секунд, как осушился стакан огненной воды, а дядя Витя уже падал на бок, круша своей крепкой головой деревянную стену. Наконец, всё стихло. Голодный пёс пожирал угощение, сторож храпел, сотрясая воздух, а Антон ковылял назад, возвращая своё побитое тело спортзалу.
 
— Ну и чего ты тут творишь, хренов урод! – первое, что он услышал, войдя в святыню спортивных достижений.
Кирилл стоял, делая вид, будто едва сдерживает ярость. Его мелко потряхивало от избытка адреналина и сильной усталости. Умываясь в туалетной комнате, Козырев наспех придумывал текст, который он непременно должен был произнести в присутствии всех парней. Уж сейчас-то он точно ему всё выскажет! Но когда наступило время для «момента истины», он почувствовал, что говорить эту чушь совсем не хочет, да и устал он неимоверно. Выяснение вопроса «кто бык, а кто – матадор» лучше было, конечно, пока отложить. Не подходящее сейчас время для выяснения отношений. Но мысль о протесте настолько прочно засела в его голове, что при появлении Антона из него сами собой полезли вовсе никому не нужные сейчас обороты. А чего бы их не говорить то – ведь пистолетная обойма пуста, так что пока убойный резерв из девяти граммов  ему не угрожает!
И всё-таки! Должен же хоть кто-то напомнить народу об идеях гуманизма и человеколюбия! Ведь это не правильно – мочить всех подряд!
— Ты на хрена завалил Герыча? – совсем без огонька осведомился Кирилл, — Он тебе что, мешал? Если этот мужлан тебя чем-то не устраивал, можно было просто дальше не общаться с ним, вот и всё!
— Эх, брат Киря, — горестно вздохнув, ответил Антон, — То ли ещё будет!
Кирилл выпучил глаза и застыл, став похожим на ерша, по которому при помощи разряда из электроконденсатора пустили электроток.
— Ничего больше не будет! Иди ты к чёрту со своими отмороженными идеями! И… сам теперь убирай всё это дерьмо! – решительно указал он пальцем на растянувшееся в половину зала туловище, — Можешь продолжать по жизни в том же духе, а я – пас!
Антон, чувствуя некоторую наигранность Кирилла в произнесении реплик, нарочито обратился совсем к другому абоненту:
— Владик, ты у нас один остался с лицом, неискажённым гематомами от пресс-папье нашего бывшего большого друга, — сказал он, — Будь добр, принеси из машины моющие средства, бензопилу, кувалду, огромный пакет для трупов, керосин, спички и сто грамм тротила.
— Да иди ты в баню, шутник! – махнул рукой Кирилл и широкими жирафьими шагами посвистал к выходу.
— Куда ты с таким лицом! До первого мента? Опомнись, кончай истери́ть! Если гранит дружбы даёт трещину, то не стоит её ещё больше увеличивать! – крикнул ему вслед Руберовский слова мудрых наставлений. Понимая бесполезность своего предостережения, он снова переключился на Влада: — Уф, Владуха – тогда только моющие средства, пакет и бензопилу. Остальное не надо.
— Почему не надо? – совсем растерялся Влад.
— Да потому что там этого нет! Я просто хохмил. Ты что, совсем юмора не понимаешь?
— Да понимаю я. Я хотел сказать – зачем бензопила?! Не, я его пилить не буду! Потом кровищу не отмоешь никакими средствами!
— Да не надо ни кого пилить! Я Гере, типа, обещал продать бензопилу. Вот и оставим её здесь.
Влад было уже подумал, что у босса совсем «потекла крыша», но всё же решил сделать последнюю попытку пробить кореша на предмет вменяемости:
— Кому продать? Он же мёртв! Зачем трупу бензопила?!
— Чтобы всё было достоверно. Если что, потом скажем – мол, пришли продавать пилу бывшему усопшему, а его на месте не оказалось. Ну, мы её, типа, здесь и оставили. Ферштейн?
— Ферштейн.
— И ты это брось, никто ещё не сошёл с ума!
Влад, будто что-то припоминая, долго морщил на лбу морщины, наработанные долгими позывами к мыслеизвлечению.
— И всё-таки босс, может быть, вы поведаете народу, зачем вы его пришили? – пытаясь изобразить иронию, спросил он, наконец.
— Поступила информация из надёжных источников, что данный субъект калымил на Американскую разведку! – бросил он наугад жирную информационную кость в толпу, дабы успокоить засомневавшийся народ, — Кроме того, говорят, он совершал манипуляции по вывозке денег и оружия при помощи груза двести, что в моральном аспекте ещё хуже. Я хотел его допросить после тренировки — приготовил даже разные психотропные химические средства по размягчению сознания. Думал, посидим, немного попьём отравленного пивка… Но этот дуболом никак не успокаивался, всё лез и лез со своими любимыми с детства потасовками. Мне ничего не оставалось, как утихомирить его силовым огнествольным методом, а не то бы он точно нас всех прибил!
Добавить нечего, а задавать вопросы попросту лень. У борцов было «размягчено» не только сознание, но и их жилистые тренированные тела. И всё-таки сметливый Влад задал ещё один наклюнувшийся вопрос:
— Почему ты Кириллу не рассказал об этом?
— Да как-то не подумал. После этого долбанного «мортал комбата» у меня крышу заклинило. Как закончим с уборкой, его нужно будет срочно проинформировать!
— Слушайте, вы что, договорились что ли? – огорошено воскликнул Роман, вставая с места. По отсутствию ажиотажа с его стороны, чувствовалось, что он был в курсе военных грехов Геры, — Я имею в виду, насчёт того, чтобы Владик в драку не впрягался? Это вы здорово придумали! — теперь этот вопрос зазвучал актуальнее, чем расследование дела Кудрявого.
— Да нет, как-то всё само собой срослось, — вырвалось у Влада непрошенное, — Просто я, правда, это, очканул…
— То, что ты его с ноги рубанул – это мне понравилось, но то, что ты нам сначала не помог – это не понравилось! – мрачно упрекнул его Роман, покачав головой.
Когда Роман упрекал кого-то – все знали – пахнет порохом.
— Да ладно, не парься Романыч, — поспешил разрядить обстановку Антон, — Это я попросил его не лезть в драку, всё верно, — соврал он, — Тем более что у него ножом пробита губа, и она ещё не зажила…
— А ну ладно, тогда – респект и наше тебе «ай эм сори»! – немного успокоившись, просипел Роман и снова ухнулся на скамейку. 
 
— Парни, нужно поторапливаться! – ползая на четвереньках с ветошью в руках, скрипел Антон, — Я уже запарился обновлять состояние сторожа! Этот старый хмырь оказался на редкость устойчив к разного рода хмельным зельям. У меня кончается водка!
— Нужно было больше брать! – донёсся глас из туалета.
— Так чего ж ты не брал?!
— О-о-о!
— Вот сейчас там кто-то и договорится! – не выдержал Роман, крича вдаль, — Если ты сейчас же не притащишь сюда свою задницу и не возьмёшься за уборку, мы с тобой сыграем в игру под названием – «дитя канализаций»! И главным персонажем этого гейма будешь ты!
 
…Из сторожки послышалась какая-то возня, удары во что-то мягкое с последующим жалобным визгом собаки.
— Я те щас дам хм-мыря, п-поросёнок м-малолетний! – донеслось гневное до слуха уборщиков.
Антон нехотя поковылял к сумке. Повертев в одной руке бутылку с остатками алкоголя, в другой – пистолет с глушителем, он, сделав выбор, обречённо вздохнул, бросил ствол на дно сумки и поплёлся с бутылкой в руках к сторожу…
 
На улице сильно потемнело. Притащить, а тем паче затолкать громоздкое тело Кудрявого в багажник раритетного «Москвича» оказалось делом не простым. Задняя часть машины находилась под козырьком здания, скрывая от любопытных глаз сверху, творящиеся под ним тёмные делишки. Но всё равно этого казалось не достаточно для полного инкогнито, поэтому действовать приходилось быстро. Согнув вдвое неподатливую стодвадцатикилограммовую тушу убиенного, сообщники буквально втрамбовали громоздкое тело в автобагажник. Дело было лишь за тем, чтобы по пути к «гаражу-контейнеру» крышка гроба на колёсах по случайности не открылась на какой-нибудь выбоине перед зевающим у дороги автоинспектором или неравнодушным обывателем, жующим чисбургер. Конечно, все понимали, что Гера мирно отдыхал в чёрном непрозрачном и крепком пакете из толстого целлофана, и не выдал бы себя ни вздохом единым. Но всё же, кто его знает, что может прийти в голову этим проклятым сознательным гражданам?
 
27 глава
 
Когда вы обнаруживаете в своём почтовом ящике повестку в милицию с грозным предписанием: «срочно явиться»! – Какие при этом у вас возникают ассоциации? О, господи, это конец всей моей карьеры, я сгнию в муниципальной тюрьме, у меня отнимут кров, честь, достоинство, алкогольные карточки и хомячка! Затем, вспомнив, что ещё ни разу за свою жалкую жизнь вы не совершили ни одного мало-мальски приличного преступления, вы тут же облегчённо вздыхаете, чувствуя, как к вам медленно возвращается надежда на будущее – то есть на скучную, но свободную жизнь. Что вы продолжите своё спокойное существование, трудясь, например – гнусным офисным клерком, жалким разносчиком «птицы», меркантильным агентом недвижимости или задорным, но не просыхающим молотобойцем на заводе, которому по три года подряд не платят зарплату. Примерно то же почувствовал Сашенька Милиционеров, обнаружив в своём почтовом ящике повестку в городское управление МВД. Надеясь только на свою фамилию, столь символичную для подобной ситуации, он как стрелка маятника курсировал из угла в угол маленькой комнатки коммунальной квартиры, поминутно вытирая о трусы, бесконечно мокнущие ладони рук. Трижды сбегав в туалет по большому, он помчался в ванную, смывать со своего тела мерзкие последствия страха и двухчасового волнения. Затем он побрился, подкрасил глаза, подвёл брови, напшикался редкими винтажными духами Nocturnes de caron восемьдесят первого года, одел новую прозрачную футболку, разорванные до яиц короткие застиранные шорты и помчался, как на свидание, сами знаете куда, свистя ветром в торчащих в разные стороны ушах. «Кто знает, как может выйти», — шаловливо думал он, щурясь на первом июньском солнце.
 
  — Но это всего лишь книга! – доказывал Саша товарищу майору свою непричастность к несовершённым ни кем преступлениям.
— Повторяю, уважаемый Александр Михайлович, дело в том, что по городу прокатилась волна кошма-арных убийств, — с сарказмом пропел майор Шемякиин, синхронно махая руками, — И возможно, что все они – заказные, — для придания пущей важности добавил он и надул щёки, — Найдём заказчика – поймаем убийц!
— Ну, так и ловите. Я-то тут при чём? – нетерпеливо заблажил «Александр Михайлович».
— Вот тут, в девятой главе вашего рассказа, описывается убийство, так похожее на-а… Ну просто аналог нашего!
— Значит, это просто совпадение. В мире происходит много похожих преступлений!
— А вот тут – в восемнадцатой, двойное убийство. Тоже сходное с расстрелом наших дорогих и любимых господ Бенгало и Котовского. Нет, мы конечно даже рады, что их больше нет – чем меньше проблемных типов «из-за границы» — тем меньше проблем. Но ведь это преступление, а уголовного кодекса пока ещё никто не отменял.
— Так при чём же здесь я?! – нетерпеливо повторил Саша.
— Что вы заладили: причём да при чём? – бросил Шемякин на стол карандаш, — Судить вас будем, понимаете ли. По письменной книжной «чистосердечке» пойдёте.
У Саши от ярости потекли слёзы. Понимая, что бузить здесь – себе дороже станет, он из последних сил сдерживал свои эмоции. Правда, расплачиваться за это приходилось мелким потряхиванием конечностей, дрожанием кишок и потоком слёз, размазывающим по лицу нестойкую к влаге отечественную туш.
— Художественное произведение – есть вымысел автора, и оно не является признанием вины либо показаниями автора против самого себя! – собравшись с силами, ухнул он на голову следователя поток букв только что придуманной им же самим статьи не уголовного кодекса. И не надо меня на понт брать, гражданин начальник! – гордо приправил он свою речь щепоткой фени, и протестующе отворотил лицо в сторону.
— О-о, как мы заговорили! – обрадовался майор, — Родное то словцо, оно в экстремальных ситуациях само из тебя лезет!
— У вас ничего на меня нет! И быть не может, потому что я ничего не сделал!
— Ты понимаешь, что с тобой «сделают», — выстрелил следак, усилив нажим на последнее слово, — Когда мы тебя посадим в камеру к ребятам, интересную жизнь которых ты описываешь?
— Надеюсь, что я описывал жизнь совсем не таких интересных людей, которых вы сейчас подразумевали!
— Ты что не понял? Я ведь не шучу.
— За что меня в камеру? – пришёл в ужас Сашенька, поняв, что он действительно не шутит, — Не надо меня в камеру! Пожалуйста…
— По подозрению в соучастии, понимаешь, в преступлениях убойного характера, — часто заморгал майор, неся околесицу, — За не пристойный, понимаешь, вид и поведение во время допроса. Статью за мужеложство ещё пока… никто не изымал из нашего УК. Да! Чего это ты накрасился, как путана на романтический вечер у «бетонки»? Ногти намазал. Шорты одел, порванные до самых мудей? Ты к кому сюда пришёл, извращенец с Лысой горы?!
— Простите, я больше не буду, — промямлил Саша, краснея. От страха автор был уже, что называется, сам не свой, — Что от меня требуется, товарищ майор? – спросил он, не находя уже никакого просвета и не надеясь на гуманность правосудия.
— Ну вот, это другой разговор! Можешь же, когда захочешь. Пока что от тебя требуется автограф на странице вот этого, понимаешь, лит журнала. Сможешь?
— Смогу, — буркнул Милиционеров, ставя кривую размашистую роспись, — Это всё? – немного удивлённо спросил он.
— Спасибо… То есть, нет ещё, не всё, — осекся Шемякин, — Будешь докладывать мне о всех передвижениях вашей банды, — требовательно ткнул он пухлым пальцем в папку, — Для этой цели мы дадим тебе пейджер, — Он выложил на стол чёрную пластмассовую коробочку и протянул листок с телефонным номером.
— Какой банды?! – вскинул брови Саша.
— Что это значит, понимаете ли – какой? Участником коей вы и являетесь, — снова перешёл он на «вы», — Фамилии – Руберовский, Козырев, Домбровский и Плетнёв – вам ни о чём не говорят?
Саша понурил голову и из его глаз снова хлынули слёзы.
— Но ведь они не бандиты! – всхлипнул он.
— Ага, извини, я ошибся, они – ангелы, народные мстители! – всплеснул руками майор, -  Последите немного за ними, вам это не составит труда. Прислушайтесь, о чём говорят. А Родина вас не забудет.
«Скорее всего «о вас не забудет»! – ошарашенно подумал Александр.
— В ваших же интересах сотрудничать со следствием, — между тем продолжал майор, — Нужны вам эти петушиные зорьки на зоне? Ну вот. Будете сбрасывать мне с пейджера информацию о банде… Кирилл и ко́мпани, мать её!
«Хоть бы телефон дал, что ли, — с обидой подумал Саша, — А то буду теперь, как колхозная лохушка пейджером светить. Вчерашний, блин, день»!
— Я согласен, — вслух сказал он. По большому счёту, ему сейчас было всё равно, что отвечать, лишь бы уже скорее свинтить из этого ужасного места и не видеть больше наглую рожу этого монстра в погонах – майора Шемякина.
Но уйти, быстро не получилось. Шемякин, сдвинув брови, вручил Сашеньке микрочип – «жучок», который он должен был незаметно оставить в квартире Антона.
— Но до того времени, как он окажется в доме у твоего субтильного приятеля, чип должен находиться при тебе! Идёшь в туалет – он с тобой, спешишь к какому-нибудь своему сиреневому дружку – он тоже с тобой! Понял? Это обязательное условие.
Всё получилось быстро, как в кино про секретных агентов. Наспех кивнув, Саша схватил чип, бросил его себе во внутренний карман и, получив пропуск, испуганной ланью поскакал к выходу. Надо думать, устройство уже было подключено к системе связи и активировано… И Саша решил проделать трюк. Трюк, возможно обычный для детективов и кино про шпионов, но неизвестно, применимый ли к реальной жизни.
— Куда летите? – зарычал на него, бдящий на выходе сотрудник, — Вот же бараны! Пропуск давай!
Но Саша уже ничего не замечал. Ни людей в форме, ни грубых реплик, брошенных ему под ноги уставшим дежурным милиционером. Он рассеяно подал «секьюрити» смятый лист «убытия» и опрометью выскочил из здания МВД, терпя на себе тяжёлые взгляды блюстителей порядка. По его лицу тёмными разводами чернели извилистые доро́ги размазанной туши.
Сашенька снежной лавиной ворвался в свой собственный дом и, не разуваясь, бросился к печатной машинке. Быстро вставив лист, он как осенний дождь по крыше, забарабанил тонкими пальцами по кнопкам.
«Ведите себя естественно, и ничего не говорите о своих делах! Подчёркиваю – это важно именно сейчас, в данную секунду времени, — писал он, — Антоша, меня сегодня вызывали к следаку – майор Шемякин, кажется. Так вот, он заставляет меня работать на них. Он обвинил меня в том, что преступления, совершаемые в городе, исполняются согласно истории фрагментов, описанных мною в романе. Не делай больше ничего, что может быть похоже на события из романа и сообразуется с сюжетными линиями произведения. Легавых нужно сбить со следа. Мне вручили микрочип, то есть попросту – жучок, который я должен повесить где-нибудь у тебя в доме для выуживания информации о всех ваших, якобы, делишках. Предлагаю и вправду оставить его у тебя, но лишь для сознательного слива дезинформации копам. Детали дэзы обсудим позже. Пусть эти грёбанные ищейки пойдут по ложному следу! Будут знать, как запугивать Александра Милиционерова низкой петушатней в камере»!
Закончив писать письмо, почтальоном которого он сам в перспективе и являлся, он подскочил к телефону и быстро набрал номер Руберовского.
— Можно сейчас к тебе прийти? – тревожным голосом проскулил он, — У меня есть вопросы относительно дальнейшей публикации моего произведения в журнале… Да, хорошо, вечером в десять буду. Вы все там? Ну, как всегда! Поки-поки!
Ощутив в кармане сильную вибрацию, он схватился за пейджер – прилетело сообщение от Шемякина, текст которого гласил:
«Не вздумай делать глупости, дорогой Александр Михайлович! Мы всё видим и слышим. Мы следим за тобой. Мы везде и всюду. Полетишь в космос – и мы будем неотступно следовать за тобой! Итак, ты только что печатал на машинке какой-то текст. Сейчас к тебе придёт наш человек в штатском, и мы сверим примерное количество прозвучавших ударов по клавишам печатной машинки, с количеством знаков, только что дописанного тобой романа. Ведь ты же писал роман, верно? Если они не совпадут, будь уверен – пойдёшь в камеру на корм активным педикам местного разлива. Так что оставайтесь дома, милая дамочка»! 
«Вот долбанный извращенец! — гневно подумал Саша, — Кого он хочет обмануть! Видит он! Слышит да и только»!
— Да. Я только что дописывал двадцать седьмую главу моего чёртового романа! И что с того? – сказал он вслух, понимая, что его слушают во все сто ушей.
«Хорошо, посмотрим»! – пришёл текст очередного сообщения.
— Да пожалуйста! – ответил Милиционеров вслух, — Смотрите сколько душе угодно!
Затем он кинулся к шкафу, перебирая ворохи бумаг, в поисках вчерашней «рукописи» для концовки двадцать седьмой главы. Есть! Он нашёл её! Да! Саша бросил её рядом с кипой бумаг, упал на стул и снова продолжил печатать неотправленное письмо Антону:
«P.S. – сделал он поскриптум, — прошло пятнадцать минут с момента написания первой части письма. Тоша! Они меня обложили, как гиены сайгака в ночной саванне! Услышав черз жучок, что я стучу по клавишам машинки, они решили, будто я пишу тебе письмо и стали грозить расправой, в случае, если количество знаков в дописке моего романа не совпадёт с количеством ударов по клавишам машинки, услышанных и записанных ими при помощи этого грёбанного жучка! Так что это ещё один повод скорее сбросить его к тебе на хату. Наш разговор по телефону они тоже слышали. Поэтому я и пришёл, как мы и договорились, сейчас – в десять часов вечера! — вывел он фразу, невольно до́лжную скакать вперёд по времени от момента написания, — Всё, я побежал искать альтернативу в лице вчерашней рукописи»! – съехала новая фраза уже в настоящее время.
Саша, оставив чип на столе, бегом помчался на нижний этаж к своей старой подружке Лере, чтобы временно оставить у неё письмо, заклеенное в конверт. Лишь только он успел вернуться обратно, в дверь требовательно позвонили.
— Почему ты снял с себя устройство, и тут же, как трусливый хорёк шмыгнул куда-то в подъезд? – прохрипел майор, тыча в лицо Сашеньке заранее припасённым ордером на обыск, — Я что тебе говорил про чип?!
— Я… ходил за хлебом. Тут рядом. Простите, я забыл…
— Где хлеб? – набычился следак, упершись взглядом в Сашину физиономию.
— Вот он – свежий, как моя новая сегодняшняя глава!
— Хорошо. Показывай дописку к главе, которой ты только что долбил по моим ушам!
 
По квартире серыми лисами рыскали жандармы, шаря по столам и шкафам внимательными взглядами и чувствительными, как у карманников пальцами. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что они искали лишь предполагаемую свежую записку Руберовскому. Но, как вы понимаете – ничего не нашли. Количество знаков на листе примерно совпало с нужным, и Шемякину ничего не оставалось, как убраться восвояси. Захватив с собой листок с последней рукописью, он развернулся на выходе и громко проблеял:
— Мы проверим в хим лаборатории, когда был напечатан этот твой херов текст! – плевался он на пол, тряся листом, как флагом победы над шпаной всего мира, — Если он напечатан не сегодня – держи свои штаны крепче, чёртов гомик!
Вежливо кивнув, Саша сделал шаг к двери, дабы хлопнуть ею посильнее, чтобы хоть немного выпустить пар.
— Счастливого уикенда, офицеры! – улыбаясь во весь зев, прозвенел он.
Шемякин на мгновение остановился, но, не оборачиваясь, покатился дальше вниз по лестнице, вслед за своими хмурыми коллегами.
— В Москву отправим! – на весь подъезд гаркнул он, тряся над головой смятой листовкой.
Саша захлопнул двери и, словно злая домашняя болонка, яростно оскалил зубы.
— Как ж-же, тра… — начал было урчать он, но вспомнив про чип, зажал себе рот рукой. Его сердце сильно ёкнуло, и он сотый раз за день почувствовал сильные позывы к ложному мочеиспусканию.
«Как же, — продублировал он свои слова, только уже мысленно, — Трахнутая ищейка! В нашей дыре такое не определят никогда, а отправлять его в Москву – это слишком долгая песня! За это время всё пересохнет так, что определять уже нечего будет. А если начнёшь меня шантажировать враньём или делать липовые заключения несуществующих химиков, я никогда на это не поведусь»!
 
…Антон вынул изо рта ароматный орбит без сахара, и с помощью жевательной резинки осторожно прилепил жучок на внутреннюю поверхность стола.
— Что ж, ладно – пойду подрочу возле своего Виндоус девяносто восемь, — беззастенчиво продекламировал он, вваливаясь в соседнюю комнату, — Там у меня такая порнушка нарисовалась…
 
— Он что, собрался ананировать прямо в комнате? – сморщив лицо, просипел Шемякин на другом конце прослушки, — Какая мерзость!
— Что поделать, такой уж менталитет у этих грёбаных гангстеров! – пахнув вчерашним перегаром, печально ответил ему человек с большим лбом и в наушниках на голове. А про себя слухач шаловливо подумал: — «Так-так-так! А наш майор то, вероятно, мастурбирует только в ванной»! – и удовлетворённо крякнул…
 
— …Ну ладно, Антоха, вы тут наслаждайтесь своей… дрочкой, а я пошёл домой! – ухнул Саша, нервно закусив губу.
Он стал громко топать, медленно продвигаясь к входной двери. Постепенно ослабляя звук шагов, Саша хлопнул дверью и… остался в комнате.  На цыпочках вернувшись назад, он увидел на трюмо записку, накаляканную куриным почерком калли́графа Руберовского: «Господин Комиссаров! Я тоже решил немного поразмять свои чревсла, занявшись единоличным творчеством! Короче, Склифософский, я буду у компа в соседней комнате. Полчаса не беспокоить, при появлении ментов – выбрасывать в окно первым»!
Саша горестно вздохнул, глядя, как Влад и Роман оттачивают точность выполнения приёмов замудрёного стиля китайского ушу – Вин-Чун. Из соседней комнаты доносились шоркающие звуки от сталкивающихся блокировок рук и шумное сопение. «Девчачий стиль! – лениво подумал проклятый извращенец, — Ну давайте, давайте, цыпочки, кусайтесь, царапайтесь, что ж вы на месте топчетесь, как сонные пятиклассницы»! Потом он ещё раз вздохнул, вытащил из кармана скотч и заклеил им себе свой широкий скандинавский рот. Единоборцы, остановившись на мгновение, через проход между широким коридором и комнатой, в ужасе уставились на страдающего самоедством «дикого пассажира». Отмахнувшись от придурковатого конспиратора, они ещё с большим рвением ударились в изучение приёмов, когда-либо демонстрированных им отщепенцем Шаолиньской стихии учителем Сянь Синем.
Спустя полчаса Саша с трудом отлепил скотч от своего перекошенного страданием лица…
…Из аудиоколонок доносились стоны и хрипы, скрип диванов, и ещё какая-то непристойная ритмическая долбёжка. Одним словом, проигрыватель воспроизводил по компьютеру совокупление двух и более человеческих особей, и если говорить ещё точнее и проще – групповой секс. Однако, когда в комнату неслышно, почти полевой мышью, прокрался временно лишённый права голоса Сашенька Милиционеров, никакой демонстрации половых актов на мониторе он не увидел. Руберовский, упираясь лбом в компьютер, увлечённо укладывал в Ворд полужирным курсивом какой-то текст. Не оглядываясь и, конечно же, не говоря ни слова, он махнул рукой, призывая Сашу к прочтению своего творения.
«Я тут немного решил писаниной заняться, — прочёл Милиционеров самую нижнюю строку, — Читай и внемли! Это тебе не твоя печатная машинка, звук от которой слышен в соседнем дворе. Приобретай компьютер с клавиатурой, и – да здравствует технический прогресс»!
Антон поставил курсор в начало текста и переполз на соседнее кресло, чтобы оттуда понаблюдать за выражением глаз Сашеньки. Стиль написания менялся через каждые две строки. То он падал до уличного сленга и даже фени, то возвышался высоким штилем, то в мгновение ока превращался в специализированный слог какого-нибудь научного сноба.
«Я едва смог дождаться у́тра следующего дня, для того чтобы вместе с пацанами довершить то, что мы так и не закончили вместе. Что за дело, спросите вы? Скажем так: вчера мы с партнёрами по ремеслу и бизнесу решили немного позверствовать. Найдя в коттеджном посёлке этого сраного угрёбка – Телефониста, слугу её величества Аляши Новосельской, недавно ставшей «посажённой» мамой своего ублюдка — «сыночка», мы гневно предъявили ему ряд обвинений. У меня давно чесались руки прибить этого мутного субъекта, так много сделавшего хорошего для себя и дурного для общества за свою короткую, но такую плодотворную жизнь. Впрочем, конечно, для кого-то он может и «субъект», а для нас – самый что ни на есть настоящий объект, которому срочно требуется вынести мозг. Да, в прямом смысле этого слова! И не смотрите на меня так, как будто я только что трахнул вашу маму… бейсбольной битой по голове! Итак, к делу. Проникнув в его богатый загородный дом, и представившись шокированному хозяину менеджерами среднего звена, мы изловчились и немного тюкнули его по головке молоточком для телячьих отбивных, как и завещал нам в своём криминальном эссэ товарищ Милиционеров. С инсценировав ограбление в стиле гоп-стоп, мы при помощи монтажки, хрипов и выборочных словооборотов взломали сейф злодея. Изъяв, таким образом, семьдесят пять тысяч, сорок три рубля и десять копеек деревянной валютой, мы положили жилистую тушку Телефониста в багажник нашей ласточки и отвезли его за пятый километр загородного шоссе. Вы вероятно уже с  возмущением вспомнили про идеи гуманизма, про закон и правосудие. Но я вовсе не мог быть уверенным, что этот скользкий слизень не избежит жернова Фемиды при помощи папиного бабла. По этой причине мы вовсе не собирались оставлять безнаказанными преступления этого охотничьего выморозня относительно братьев наших меньших – собачек, кошечек, сусликов, уточек, глухарей и хомячков, которых он беззастенчиво убивал в лесах, а так же на улицах нашего города. Заметьте – нашего города, а не своего ублюдочного посёлка! В тёмном северном лесу, подвергшись подробному допросу с пристрастием, Телефонист выложил нам всё, что мы не знали и никогда бы не узнали, если б не наше неустанное рвение к работе, и тяжёлые страдания от неду́га тотального трудоголизма...
Думая, что всё это шутки и Руберовский просто, дурачась, упражняется в написании прозы, Саша открыл новый файл и написал короткую рецензию:
«А чего так много сарказма? Нельзя просто писать, как есть, так как ты думаешь»?
«Можно, придурок! – гневно напечатал ответ Антон, — Я этим и занимался целых полчаса»!
«Что ж, хорошая фантазия, отличный вымысел… Но почему такой высокопарный слог? Какой-то пафос времён технической революции»! – напечатал он, удовлетворённо глядя, Как Антон багровеет от злости. Саша снова повернулся к монитору и принялся читать далее:
…в процессе пыток, применявшихся к вышеозначенному лупню, мы узнали много нового и интересного. Имена подельников, клички кошечек и собачек, зверски замученных живодёрами, начиная с начала лихих девяностых, заканчивая временем, близким к переходу  в новый миллениум. Так же мы узнали имена тех, кто переоформлял квартиры одиноких стариков, сведённых бандой в могилы, на подставных лиц. Но тех, кто продавал эти квартиры, Телефонист так и не назвал. Я полагаю, что он знал только имена шестёрок, а те, кто стоял у руля «аппарата», возможно, так навсегда и останутся в тени. Но ничего, мы люди маленькие – будем сшибать, что называется, верхушки… Если честно, то мы вовсе не собирались убивать этого гондонского ушлёп…
Саша, поняв, что всё здесь описанное – правда, охнул и зажал рукой и без того заклеенный скотчем рот. Он стал похож на кота, съевшего чужую сметану. Медленно встав со стула, «ворюга» собрался дать стрекача к выходу, но был пойман за ухо цепкой рукой Антона и посажен обратно на скрипучий судейский стул. Врезав подзатыльник нерадивому читателю, Руберовский указал пальцем на монитор и изобразил артикуляцию одними губами: мол, штурмуй текст дальше, засранец! Всё это походило на немую сцену тусовки двух сумасшедших тинейджеров. Милиционеров вновь с отчаяньем уставился синим взглядом в экран…
…но после того, как я узнал, что одна из квартир, которые мы скупали, прежде принадлежала погибшему пожилому джентльмену, я рассвирепел и нанёс двадцать два удара нижними конечностями в верхний черепной отдел привязанного к дереву негодяя. Это что же получается – мы же ещё им и деньгами помогали! Да они нас развели, как лохов, можно сказать, без нашего ведома сделали своими подельниками! А если мы у них купили не одну хату, а скажем две или три?! Эти падлы, эти не хорошие люди в «масках» крутили нами, как своими самыми примитивными гироскопами?! В общем, хоронили «убитого по неосторожности» здесь же, рядом со Змеевым, на общем нелегальном кладбище, принадлежащем ЗАО «Кирилл и ко́мпани…»
Дальше Саша это читать уже не мог. Он опустил голову вниз, давая отхлынувшей вниз крови вернуться на место, и быстро напечатал новый комментарий:
«Я это далее читать не собираюсь! Ты просто маньяк! И вообще, я понял – не нужно мне было писать свой роман, лучше бы я занялся вышиванием крестиком! Всё, с литературным творчеством покончено. Я сегодня же сожгу все неопубликованные главы»! — Он поднялся и, качаясь как ржавый баркас, молча покинул комнату.
Руберовский, нажал на «делит», удаляя текст помимо корзины, выключил проигрыватель «Лайт Эллоу», за кадром воспроизводивший звуки порно, и, громко икнув, вернулся в комнату.
— Ох, хорошо поананировал, аж до костей пробрало! – звучно пропел он, выворачивая шею в сторону стола, где на жвачку был приклеен милицейский жучок, – Пацаны, прекращайте красть авторство мастера Сянь Синя! Лучше послушайте, что произошло со мной недавно сумрачным июньским вечером. Готовы? Итак, третьего дня я был свидетелем странного происшествия, от которого со мной едва не приключился апоплексический шок…
— В чём дело?! Что случилось, мастер Тоха! – наигранно всполошились его друзья, эмоционально прикладывая указательные пальцы к губам, — Что произошло, мастер Тоха! – повторяли они.
— О, это была довольно странная и запутанная история, друзья мои. Расплатившись с лавочником Синь-И-Цинем* звонкой монетой Тхунг Бао Чень…* — словно выплёвывая, вытолкнул он из себя звуки с чисто китайским произношением, — За индийский светлый эль, будь он не ладен, я быстрыми шагами покинул грязное помещение вонючего трактира на Срединной улице, что близ речки-вонючки, втекающей в нашу самую полноводную реку в бывшем эс-эс-эс-эр…
Лысый слухач «на том конце» надулся, как перезревший арбуз, готовый вот-вот разлететься на полосатые куски, забрызгивая своей красной слизью помещение сарая на колёсах, выданного ему муниципалитетом для важного задания. Наконец человек с большим лбом не выдержал и закудахтал сиплым смехом, сотрясая ржавые стены шпионского авто́. Ножка стула под ним не выдержала и фатально подломилась, валя на пол своего жирного эксплуататора.
— …Лишь миновав порог питейного заведения, я наткнулся на чёрный экипаж «Чироки», с запряжённым в него табуном арабских скакунов, из багажного отделения которого доносились подозрительнейшие звуки. Мне показалось, джентльмены, что изнутри этой адской машины кто-то, прося о помощи, стонал и стучал каким-то твёрдым предметом, возможно…  — Антон поднял пальцем нижнюю челюсть Влада вверх, таким образом, с треском захлопнув его уже было открывшийся рот, — Возможно ногой, — подчеркнул он, — Посылая своим стуком сигналы SOS и издавая мучительные стоны. Понимаете?
Шемякин схватил за ворот конвульсирующего от смеха слухача и рывком поднял его кверху.
— Вставай, грязная свинья, — прорычал он, — Начались ключевые фразы! Если ты пропустишь хоть слово, я сотру тебя в порошок! Я отобью тебе все твои поганые пропитые почки и засуну их через твою вонючую пасть в прожжённые табаком лёгкие!
— …Почуяв недоброе, я спрятался, приготовившись подсмотреть, кому же из местных мандаринов принадлежит-таки сия карета? – между тем продолжал Антон, — Кого бы вы думали, я увидел, друзья мои? Это был Васька Зайцев по кличке Зая! Тот самый корешок Змеева, с которым они мутили пляжный бизнес. Во дела! Вот поворот!
— А не был ли в этом багажнике тот самый несчастный из Новосельского, о пропаже которого уже несколько дней трезвонят в наших городских теленовостях? – ведя дальнейшую нить рассуждений, подыграл ему Влад, — Кажется, если я не ошибаюсь, он работал телефонистом на цементном заводе. Надо же, бедный, бедный парнишка! Ай-яй-яй!
— Не говори, брат. Совсем распоясался преступный элемент в нашем городе, — с гневным возмущением подвёл итог Руберовский, — Надо же, уже люди начали пропадать! Кругом находят трупы, убитые насильственной смертью! Знать бы кто это делает – руки бы оборвал негодяям. Если б мог, конечно. Но я не могу! Потому что я добропорядочный гражданин нашего светлого капиталистического общества!
Надо отметить, что парням стоило страшных усилий, чтобы не лопнуть от смеха. Антон, поняв, что сильно переиграл, продолжая балагурить, выталкивал к выходу своих оболтусов, корчащихся от сдерживаемого хохота.
— Ого! – кричал он, — Время – пятнадцать ноль-ноль! Мы категорически опаздываем на тренировку! В прошлый раз сансэй Сянь Синь грозно предупредил меня: ещё раз опоздаешь к началу разминки Шаолинь, чёртова русская скотина – пинай себя!*
 
— О, господи! – стеная и плача, хохотал Владилен, когда троица дружно вывалилась на улицу, -  Как меня достало сдерживать свои эмоции, в этом доме, превращённом грёбанной прослушкой в сырой склеп! Там только решёток на окнах не хватает. А здесь хоть проржаться можно от души!
— А что, мне даже понравилось, — опроверг его теорию заблуждений Антон, — В этом есть что-то от шпионских страстей, ты невольно ощущаешь себя участником Гонконговского мега-боевика с участием… с участием… — здесь Антон дал небольшую искусствоведческую осечку: — А, не важно! Ну так что, малыши – погуляем от души? – он залез во внутренний карман и достал оттуда пачку смятых тысячных купюр. Башляют все! – пафосно провозгласил он, махнув рукой, как будто призывая народ к коллективному сорению деньгами.
Влад вопросительно уставился на Руберовского.
— Так мы что, на тренировку то, типа, не идём что ль? – немного испуганно спросил он.
— Надеюсь, гардемарины, никто из вас не забыл, насколько сегодня важный день для нашего чувствительного друга Кирилла Афанасьевича Козырева? – задал наводящий вопрос Антон.
— Бли-ин! – звонко шлёпнул Влад себя по лбу, — Как я мог забыть! Ненавижу себя! Я не хочу больше жи-ить! Я забыл, что сегодня у Кирюхи бёздник! 
— Не стоит бичевать себя по каждому пустяку суицидальными мыслями, старина Влад! — Подумаешь, какому-то братцу Кириллу сегодня по макушке стукнуло четвертью века! Тем более, что у нас есть ещё время в качестве презента купить ему мотоцикл «ИЖ Юпитер-Спорт», ну-у, либо «Урал» без коляски! Тю, и делов-то…
— Точня-аяк! – взвыл Домбровский, опять лупя себя по лбу, — Пацаны-ы! Он же мне с детства плешь проедал своей надоедливой трескатнёй про разные мопеды, мотоциклы! А сейчас, как до компа доберётся, только и делает, что играет в «ин фор спид» на своих моциках! Босс, вы как всегда уделали меня! – притворно захныкал он, — Ну почему я об этом забы-ыл!
— Да заткнись ты, нытик хренов! – внёс на сегодня в общую буквенную копилку свой словесный вклад молчаливый Роман.
— Так я и не понял, мы сегодня у Сан Саныча*то отпрашиваться будем или где? – задал ключевой вопрос Владилен.
— Да пошёл он в жопу, этот китаёз психованный! – отрезал Роман и достал телефон, дабы связаться с Козыревым.
— Нам пипец!
 
Синь-И-Цин* — русская фамилия бармена – Синицын, интерпретированная юмористом в китайский вариант звучания.
Тхунг Бао Чень* — название древнекитайской монеты.
Пинай себя!* — фраза – «пеняй на себя», сказанная с акцентом. Сходство с наказанием себя «ногой», вполне символично для данного вида единоборств.
Сан Саныч* — прозвище, данное персонажами за глаза шаолиньскому монаху, учителю Сянь Синю, по имени популярного в те годы персонажа боевика «Не бойся, я с тобой». Также оно по случайности созвучно со словом «сансэй», что означает – мастер, учитель.
 
28 глава.
 
Уже прозвучали высокие слова приветствия и поздравлений, уже именинник забыл все свои обиды, уже миновал бешеный приступ детской радости при виде двухколёсного друга, и вся компания сидела за накрытым богатым столом, разливая шампанское по бокалам…
Впервые в его жизни на празднике дня рождения присутствовали только близкие друзья. Роман, Влад, Антон, Саша, Янка, Анжела, Эльвира, Лера, Кира… Наверное, стоит немного дать пояснения по поводу двух неизвестных имён – Леры и Киры. Лера – давняя подруга Саши Милиционерова, с которой он давно не поддерживал практически ни каких отношений. Леру «голубой мачо» уговорил пойти с ним на день рождения в качестве своей временной пассии, дабы поддержать искусственно раздутый миф о своём супер-мужском начале. Кира была приятельницей Эльвиры, которую та пригласила для полной чётности персон. Эльвира, как все знают – была подругой Янки и бывшей недолгой подругой Руберовского, ну а Янка, в свою очередь – бывшей девушкой именинника и настоящей – Руберовского. (но об этом пока ещё знали не все)
Веселье раскачивалось, разгонялось, неслось, летело… Наступила глубокая субботняя полночь, но праздник, игнорируя все предписания соседей, всё не прекращался, грозясь, будто весёлая свадьба растянуться на два дня. А раз это нечто хоть чем-то похоже на свадьбу, то какая же русская свадьба без драки?
Сашенька Милиционеров, изрядно подпив, стал вежливо критиковать гражданскую позицию Антона Руберовского относительно местного городского криминалитета. Ничего не предвещало бури – друзья стояли в коридоре у порога, слово летело вслед за́ словом, взгляд упирался во взгляд и вдруг! Сашенька ни с того, ни с сего взял да и влепил звонкую пощёчину лидеру группировки с улицы Ивановской, с центра, одним словом. Чтобы представить себе суть происходящего, нужно немного замедлить время. Дело в том, что Руберовский практически сразу ответив, врезал кулаком в нос проклятому хулигану, но разрыв во времени между обменом ударами произошёл лишь в четверть секунды. И вот мягкое рыхлое тело Саши уже неподвижно лежит в новой прихожей, даже ни сколько не конвульсируя в дикой агонии и, не дёргаясь в предсмертных судорогах. Лежит, неподвижно и всё тут.
— Ну и реакция у тебя, Тоха! – воззрился Владилен на храпящего у порога Сашеньку, — Как ты сумел так мгновенно отреагировать?! Даже Сянь Синь на такое не способен!
— Так, давайте договоримся не поминать имя сатаны хотя бы в присутствии дам! – крикнул с дивана Плетнёв, обнимаясь с Эльвирой.
— Я вовсе ему не отвечал, — икнув, качнулся в сторону Руберовский, — Просто я решил гаду навинтить в рыло, но он, вероятно, также хотел мне дать пощёчину. Таким образом, из вышеск… вышесказанного следует, что он меня опередил. Как?! – встрепенулся Антон, — Меня опередил  Комиссаров?! Неужели я и вправду старею… Ох, хорошо, что здесь нету Аляши… Дай бог, чтобы эта ведьма скорее догнила в тюряге. Что-то у меня язык заплетается, пойду-ка я-ка в комнату, прилягу… — Антон снова икнул, сделал шаг вперёд и, споткнувшись о Сашеньку, растянулся в проходе.
 
…Влад с Романом, позабыв о том, что давно бросили курить, стояли в подъезде, смоля крепкие дорогие сигареты. Несмотря на выпитое, настроение Домбровского оставляло желать лучшего. У заскучавшего Влада от постсоветской «Явы» ещё больше закружилась голова и он, не зная, как лучше себя подбодрить, задал бесполезный вопрос:
— Вот скажи, почему всё так получается? Кирилл тайно живёт с Анжелкой…
— Уже не тайно, и об этом все знают, — коротко ответил Роман, глубоко затянувшись.
— Ну что? Что с того! – ответил Влад самому себе, — А Антон тайно живёт с Янкой! И это ещё не все знают! А ты…
— Владуха, — перебил его Плетнёв, — Я, кажется, влюбился. В Эльвиру. Честно. Даже не знаю, как это произошло. Мы с ней только что в соседней комнате… — заговорчески понизил он голос.
— Ты сосался в соседней комнате с Эльвирой?! – на весь подъезд гаркнул Влад, — Чувак, респект и уважуха!
— Не только… целовался. Ну, ты понимаешь, о чём я. Это было классно. У меня такое впервой… — поперхнулся Роман и на всякий случай решил поправиться: — Ну, то есть, была у меня одна тёлка до армии, но так хорошо, как с Эльвирой – ещё никогда не было!
На секунду они оба замолчали.
— Ну ты чего, гляди веселей! – стукнул Роман по плечу друга, — Слушай, Эльвирка же привела подругу, ну специально для тебя, не тормози, пригласи её на танец! Кстати, ей всего восемнадцать лет, но выглядит, как Бриджит бодро́! – исковеркал он на русский лад чужеродное имя.
— Бордо́, — поправил его Влад.
— Я и говорю – бодрячком! – пошутил Роман.
— Да, ты прав, симпатичная мартышка. Окей, чувак, я попробую, — помялся Влад, — Хоть и настроения чё-то нет…
— Слушай, братишка, а у тебя девушка вообще, была? – задал вдруг неожиданный вопрос Роман.
— Да ну тебя! – Влад в сердцах бросил недокуренную сигарету на пол, — Я те чё, девственник последний? Айда тёлок кошмарить, чувак!
 
— Почему у вас на проходе человеки валяются? – задал Роман вопрос люду, пребывающему в состоянии эротического танца.
— А это не человеки, это коврики! – ответила Лера, перекрывая музыку, — Мы их пытались отнести в комнату, но они в ответ всех посылают и брыка́ются. Вот и пусть дальше вместе спят, как голубки, а я домой пойду, а то я вижу, мне тут уже нечего ловить. Алкашня, блин! Я думала, хоть в вашей компании найдутся приличные джентльмены!
— Погоди, Лера. Не уходи! – заметался Влад, боясь потерять одну из самых симпатичных и обаятельных единиц праздника, — Ты ещё увидишь, какие у нас тут есть джентльмены! – сказал он, таким образом, спровоцировав Киру на определённые действия…
Влад стоял в лёгком смятении, кивая русоволосой головой на приглашение Киры. Дальше немного сконфуженного кивка в следующие пять секунд дело пока не шло, поскольку крутой мачо восхищённо взирал на внушительный бюст обаятельной «малолетки». Время замедлилось, и часики в его штанах затикали неровными толчками. Влад взял руку Киры в свою ладонь-лопату, внутренне во всю сопротивляясь похотливой природе своего тела. Он был в небольшом смятении и приятном шоке, но, тем не менее, повёл в танце, умудряясь при этом ещё что-то весело балагурить…
 
…Все парни снова курили в подъезде, кроме двух вечных не́другов, отлёживающихся в местном «отстойнике» – свободной маленькой спальне.
— Чёртовы бабы, — ворчал Влад, держась за шрам на губе, — Проклятые чертовки – всё это из-за них! Лерка врезала мне так, что у меня старая рана на губе вскрылась!
— Зачем ты с двумя то одновременно мутить начал, идиот?! – удивлённо вскинул брови Роман, — Смотрю – то с одной, то с другой на балкон бегает!
— Так ведь комната была занята двумя чёртовыми неподвижными пьяными туловищами!
— Так я не об этом. А о том, что ты так скоро ни одну из них не увидишь, братишка!
Кирилл крутил сигарету в руках, молча качая головой и слегка улыбаясь.
— Да чё то я тупанул. Так сказать, пошёл в разнос. Теперь нет ни той, ни другой – обе убежали. Остаётся только нажраться, как скотине!
— Ну, это мы всегда успеем…
 
Разгульное сборище рвануло в комнату – будить отлынивающих там от выпивки двух заклятых друзей. Когда дверь была отворена мудрёным пинком, в исполнении автора Владилена Домбровского, у всех тут же в глазах застыл немой вопрос – Антон, не обращая ни на кого совершенно никакого внимания, профессионально делал сложное дыхательное упражнение, вероятно, из той же древней науки тайцзы. Вот уж воистину – сила медитаций – в сосредоточении! Невозмутимо довершив зарядку, он произнёс, глядя в точку на стене и разминая похрустывающие плечи:
— Ну, вот я, собственно, и в порядке!
Выглядел бывший пьяный ничего себе так, нормально – даже вполне адекватно и трезво. Трезво – это значит без свежих следов алкогольной интоксикации на тёмном скифском лице. Как ему это удалось, вникать никто не мог, да и не собирался. Всех интересовал уже следующий объект – Милиционеров. Потеряв интерес к Руберовскому, нетрезвая толпа, снеся последнего с ног, единой лавиной ринулась к спящему на мягкой софе Сашеньке. Через пару секунд Милиционеров бежал, спасая в соседней комнате от корявых пинков свою тощую задницу.
 
Праздник продолжался. Все в готовности номер два сидели за столом, ещё пока не оскудевшим хорошими закусками. Руберовский стоял, держа в руках стопку водки, разбавленную густым «Амаретто». Он говорил, вливая бальзам в уши внимающим ему слушателям.
— Друзья мои! Позвольте мне поздравить всех нас, в том числе и самого именинника с его долгожданным днём рождения! Ура!
Отхлебнув из стопки, он вернулся к своей речи, совсем не разделяя её «абзацами».
— Все мы, как братья, как собачья стая в добром смысле этого слова, идём в одной упряжке, делаем одно дело…
Милиционеров, прежде никогда не пивший такими дозами, снова сильно захмелел. Саша вздёрнул кверху брови, решив остановить словесный поток, вызванный воодушевлением Руберовского и выразившийся в пропаганде новых доктрин:
— Какое такое одно дело! – взвизгнул он верхними нотами раздвоившегося голоса, — Развод, посадка и убой? Хорошенькое дельце, господа!
— Заткнись, придурок, ты девчонок смущаешь! – прошипел ему в ухо Роман, — А не то ты у меня щас снова отхватишь.
— Да ладно, Рома, не парься, мы уже всё знаем, — шепнула ему на ухо Эльвира.
— Да, я согласен – лес рубят – щепки летят! – не совсем уверенно отвечал Антон, — Но не мы такие, жизнь така… — тут он, крякнул, словно подавившись дюймовым осколком говяжьей кости, — Что-то из меня одни штампы полезли после резонёрской реплики Сашеньки, — разочарованно промычал он, — Прибить Комиссарова что ли? Может снова голова заработает!
— А вот это уже был не штамп! – поднял Влад кверху указательный палец.
— Хорошо. Продолжим наше словоблудие. Так вот, относительно твоей критики практического разума. Не плюй в колодец, из которого… Ну вот – опять! Это что, болезнь, что ли такая? А что, если так: не лезь козёл, не в свой огород, если тебя туда не звали! Не трогай нашу капусту, а иди щипай травку на вольных болотах, где произрастают только листья ревеня* да мох!
Саша пожал плечами, давая понять, что ему нечего на это ответить. Его губы побелели, и он, не справившись со своим честолюбием, выплюнул из лужёной глотки очередную грубость:
— Человек десять уже завалили и сидят тут развлекаются. Сволочи! Подонки!
— Видит бог, дорогой «Александр-Владимир Вольфович», ты будешь одиннадцатым, если не закроешь свою поганую пасть! – не остался внакладе Руберовский.
— И вообще, не нужно мне ваше чёртово бабло!
Тут, как водится, пошёл сплошной плюрализм мнений. Парни просили Сашеньку остепениться, кое-кто высказал мнение «за», считая, что доля правды в его словах есть, девчонки, естественно, были за то, чтобы прекратить споры и остановить развитие инцидента, и в целом развился относительный консенсус и паритет мнений, отчего Антон немного успокоившись, произнёс:
— Что ж, раз так – мы законы знаем.
Саша, сидя с надменным видом, высоко поднял голову, что вновь стало раздражать Антона.
— Веди себя поскромнее, не задирай свой нос, упырёныш, — мягким голосом попросил он, — Ты, вероятно, считаешь, что вся вселенная вращается вокруг тебя? – интонированно заметил он, — Но это не так, дорогой друг. Раз ты такой умный, хорошо, я сделаю то, что ты считаешь единственно верным. Будь, по-твоему. Завтра же прекратят публиковать ваш опус, господин Комиссаров, и больше вы не получите ни копейки ни из редакции, ни в качестве помощи из нашего «фонда»! Сколько раз ты брал у нас деньги помимо редакции, долбень Питерский, для того, чтобы сметь порицать нашу деятельность?! – спросил он, скача между «ты» и «вы», Милиционеровым и Комиссаровым, — Вот теперь тебе придётся их все возвращать. Это будет твой долг. Ба-анк!
— Может «помимо редакции» ты не будешь его терроризировать? – скромно попросила Янка за Сашеньку.
— Хорошо, раз моя голубка просит – долг я прощаю. Но гонорары он получать больше не будет. Ты уволен! Пшёл вон, уноси отсюда свою требуху, конь педальный! – крикнул он вслед Сашеньке, уходящему с высоко поднятой головой.
Хлопнула дверь, и все занялись обсуждением произошедшего конфликта сторон, но к единому мнению так никто и не пришёл. Впервые за вечер в воздухе повисла гнетущая тишина.
— Нет, ну сейчас где-то в далёкой Америке точно коп родился! – попытался всех развеселить Влад. Вышло, правда, это лишь с большой натяжкой.
— Ну, хорошо, раз всем вдруг стало так грустно, давайте обсудим положение в Чечне! – сказал Антон. Все рассмеялись, но тут же появились и противники этой «идеи».
— Там всегда положение не скольжения! Нет, лучше не надо! – запротестовал Роман. И кому как не ему было знать о всех тонкостях подобных «не скольжений».
— Итак, народ! В холодильнике осталось только пиво! – поставил всех в известность Антон, — Пойду-ка я к таксистам за нашей дорогой и любимой огненной водой! – он обвёл всех взглядом, словно считая по головам и молвил: — Три да два, четыре да три… Нет, не люблю я не чётных чисел, — сказал он что-то не понятное, молча достал телефон и, набрав номер, пробасил в трубку: — Пришлите одну девушку. Самую молодую, самую красивую и самую коммуникабельную. Плачу триста за час! Как звать? Владилен Анастезиевич. Да, ему есть восемнадцать. Двадцать два года, не женат, абсолютный славянин, волосы светлые, не курит, спортивен. У нас тут праздник, день варенья. Словом, у нас не хватает одной девушки. Диктую адрес…
— Тоха, спасибо, чувак! – зарделся Влад, — А я даже и забыл, что так можно!
— Надо же, какие чувствительные и морализованные проститутки пошли, и с ними в придачу их туповатые менеджеры по продажам! – воскликнул он, — Сколько лет! Курит или нет!  — передразнивал он невидимого сутенёра, — Совсем народу головы задурили! Где сервис? Где предупредительность? Где профессиональный такт, наконец! – последние его слова снова потонули в водовороте мужского смеха.
— А нас кто-нибудь спросил?! – взорвалась Янка, — Нам тут путаны нужны?! Это что ещё за аморалка? Нет! – отрезала она.
— Может, я её замуж позову! – запротестовал Влад под общий продолжительный гогот.
— Ян, ну не идти же искать ему подружку на улице посреди ночи! – вошла в положение слегка захмелевшая Анжелка, — Ведь у всех есть пары кроме Владика… Жалко мальчишку, — слегка улыбнулась она.
 
Эскорт приехал довольно быстро.
Через двадцать минут Влад, шатаясь, вышел из комнаты, выдавливая из себя счастливую улыбку.
— Ну что, как всё прошло, братан? – вытянув лицо, тихо укнул Роман.
— Да всё зашибись, — заплетающимся языком ответил Влад, избегая взглядов, — Просто отпад!
…Ночная бабочка выпорхнула из ванной с неопределённым выражением лица и сразу скользнула в коридор, — Девушка, как вас зовут? – вежливо осведомился Антон, — Может, присоединитесь к нашей убогой компашке? Мы заплатим по-царски! – с широтой взмахнул он руками.
— Ой, нет, спасибо мальчики, но мне нужно бежать… — скороговоркой ответила богиня любви, наткнувшись на гневные взгляды Янки и Эльвиры.
— Ну, рассказывай, крутой Мэн! – улыбнулся Антон, — Ты теперь настоящий идеал высокой потенции!
— Да что я, малолетка что ли – хвастать про свои похождения? – отмахнулся Влад, едва двигая языком, — Наливай, хочу полностью отключиться, чтобы ничего не видеть и не сознавать…
Все переглянулись, и каждый тактично занялся́ своим делом. Парни пошли курить, а девчонки решили приготовить чай к торту, который так давно уже всех ожидал в холодильнике… Влад, посидев немного в одиночестве, с отсутствующим видом побрёл в коридор.
 
— Да короче, птичка одна вредная к нам в комнату залетела, — глядя себе под ноги, бросил Влад, — «Пе́репел» называется.
Руберовский сошёл с лица.
— Чего? Я не догоняю! – хмыкнул именинник.
— Чего тут догонять?
— Перепи́л, что ли? – осторожно спросил Антон, переставив ударение.
— Он.
— Ну, ты блин, братуха даёшь, нашёл из-за чего расстраиваться, такая лажа по пьяни со всеми бывает! – поддержал его Роман.
— Только я это воспринимаю… близко к сердцу. Охота всё крушить или кого-нибудь убить. Можно себя. Чтобы я ещё раз бухать стал – да ни в жисть!
— Да, всё братан – завязываем колдырить! – повис на плече у Влада Роман, — Пошли чай пить.
— С сегодняшнего дня и «до скончания века» начинается эпоха трезвости! – в сердцах объявил военное положение Руберовский, — Всё, кончаем с бухлом, тем более что послезавтра нам ещё предстоит пренеприятнейшая процедура выяснения отношений с господином Сянь Синем. О, боже! Лучше бы на меня напала стая гиен! – схватился он за голову.
— Всё это так, но до окончания этого века осталось всего полтора года! – заметил Влад.
— Это не так уж и мало, учитывая, сколько мы пили в последние несколько месяцев… Кирюха, ты как, с нами?
— Я, как все… — скупо ответил Козырев, помявшись. Его в последнее время не покидала мысль оставить группу навсегда. Мысль, превращённая интуицией и инстинктом самосохранения в идею фикс. Однако после таких поздравлений, он уже ничего уже не мог сформулировать точно. Спонта́нный, смутный замысел рушился, как здание, построенное из песка без добавления цемента. Но надо отдать должное и Антону – умел сей ритор и грамотный стратег невидимыми нитями привязать к себе доверчивый народ. Как только он почувствовал не ладное в стане Кирилла – сразу же появился дорогой подарок и строгое предупредительное отношение к другу. Против этого всего Козырев был просто безоружен.
— Что-то ты мне не нравишься в последнее время, брат, — как можно мягче сказал Руберовский, — Всё молчишь, молчишь. Вон, даже Рома сегодня сказал целых четыре слова. И три из них – поздравления имениннику!
Нервы четвёрки не выдержали и все громко загоготали, будоража несчастных соседей. Дурачась и смеясь, как школьники, молодые люди с грохотом ввалились в квартиру.
— Антон, прекратите, наконец, орать – на дворе уже три часа ночи! Дайте поспать людям за стеной! – возмутилась Янка.
— Вот она, наша любимая тётка, госпожа инфантильность! – излишне весело и громко мычал Руберовский, обнимая за шею Романа, и вися на нём всей массой, как на крутящемся турникете. Плетнёв, хохоча и упираясь, тащил его за собой, а ноги Антона, словно не живые волочились по полу.
— О, а я-то уж было подумала, что твоя любимая тётка – это я! – сделала замечание Янка.
— О да, и ты, и ты тоже, моя мимоза! – орал пьяный Антон, захлёбываясь смехом и продолжая обниматься с друзьями…
 
— Мы тут, смоля в подъезде Русские концептуальные сигареты, приняли новый закон! – отхлёбывая ароматный чай из кружки, булькнул Антон.
— Ну и какой вы там ещё закон могли принять в таком состоянии?! – весьма удивилась Эльвира.
— Закон о всеобщей трезвости… — хрипнул Роман.
— …мобилизованной в ряды наших храбрых воинов света! Это касается всех. С сегодняшнего дня…
— …и до скончания века… — подхватили ещё три пьяных голоса.
— Немедля!
— Закон принят в первом чтении и утверждён на главном вече! В Думе, одним словом.
— Ой, ну надо же, Руберовский и его компания бросили пить! – всплеснув руками, перевела его фигуральность на простой язык Янка. – По этому поводу стоит нарезаться в сапоги!
— Ты не поняла, это серьёзное решение, — снова промямлил Антон, — Ибо… ибо нашим рёбрам скоро предстоит узнать твёрдость кулаков, стоп, коленей и локтей и головы самого ужасного на свете учителя Сянь Синя!
— Опять вы об этом зверюге! – остановил его Роман, трогая свою шею. Память тела была, как всегда безупречна.
— Чего вы там несёте? – не поняла Анжелика. Её внимание было рассеяно из-за позднего времени и немалых доз выпитого Амаретто с водкой.
— Да забудь, — ответила ей Янка.
— Ох, спать охота! – зевнула Анжелка, — Я уже давно не с вами. Я там… в кроватке...
Так, дебатам на антиалкогольную тему суждено было быстро завершиться. Командира тоже сморил коварный сон, навеянный тяжёлыми хмельными парами.
— Я… засыпаю… пойду я… посплю-у, — это было последнее, что он сказал сегодня.
 
Ревень* — растение, листья которого используют в компост для свиней.
 
29 глава.
 
Начало следующей главы можно было бы смело назвать по недавнему одноимённому восклицанию Владилена Домбровского, звучащего, не иначе, как – «Нам пипец»! Всё дело в том, что прогуляв две важные тренировки, нерадивым лодырям рано или поздно суждено было предстать пред кари очи господина Сянь Синя…
 
На вид мастеру – около шестидесяти, но внешность его обманчива. Талантливый китаец недавно отметил всего лишь сорок восемь реальных биологических лет. Всю свою сознательную жизнь, с самого детства он посвятил освоению сложной науки ушу – невероятные ежедневные многочасовые тренировки в течение сорока с лишним круговоротов Земли вокруг светила, вероятно, состарили Синя внешне, оставив внутри его сверкать настоящий алмаз, кремень, высекающий огонь. Горе было тому хулигану, кто, купившись на невзрачную внешность мастера, решился бы поднять на него руку!
Сансей Сянь Синь с лёгкостью и абсолютным профессионализмом делал любое акробатическое упражнение, что могло идти в разрез с привычными стереотипами глупого обывателя, связанными с человеческим внешним обликом или довольно не детским возрастом. К примеру, упражнение «фляк» он умел делать в длину, как истинный спортивный гимнаст, а, не крутясь практически на месте, как это изображают большинство чайников от спорта, нахватавшиеся лишь верхушек. Если приглядеться к этому невысокому полноватому азиату более профессиональным взглядом, то можно понять, что под его одеждой скрывается скелет и мускулатура, альтернативы которым по крепости не найдёшь ни в одном спортивном зале города. Когда смотришь, как он выполняет боевые комплексы, сразу становится понятной ложь о восточных единоборствах, что под красивой обложкой преподносится зрителю в Гонконговских и Американских боевиках… А выдуманное Голливудскими мозгоклюями псевдопонятие – «кунг-фу» тут же перестаёт звукосочетаться и ассоциироваться с настоящим боевым искусством.
— Я тебе коворил – увижу пияным – пинай себя? – с вежливым выражением узких глаз спросил Сянь Синь, чуть подав верхнюю часть туловища вперёд.
— Говорили, мастер Сянь, — отрешённо отвечал Антон, опустив голову вниз. Все его поджилки тряслись, а ноги от напряжения малодушно подкашивались.
— Я коворил, пропустишь учёба – пинай себя?
— Говорили… учитель…
Лучше бы ты меня просто ударил! Далее терпеть эту пытку уже не выносимо. Только что закончилась двухчасовая разминка, альтернатив которой нет ни в одной из мировых дисциплин схожего порядка. Основная группа разошлась по домам, но проштрафившиеся лентяи должны были до вечера мучить и «пинать себя».
— Я сейчас пойду пить чая, а вы делать два час Тайчи! – отрывисто брякнул Сянь, этикетно склонив вниз свою черноволосую голову.
Подумаешь, эка невидаль – делать Тайчи – сложнейшее дыхательное упражнение с двадцатью четырьмя формами зверей, выполняющееся на полусогнутых в коленях ногах! И так целых два часа подряд. Ерунда какая! Что с того, что хуже может быть только суточная разгрузка вагонов с мукой, выполняемая сопливыми новичками!
— Когда закончите подготовка, займём спарринг – полный контакт! – носилось по пустому спортзалу эхо, отражаясь от стен неправильным Русским произношением. Сянь Синь показал «штрафникам» свою широкую спину и исчез.
— Где-то я уже слышал подобное, — засипел уставший голос Влада.
— Э, брат, это тебе не Гера, с Сянем такое не прокатит!  — дал свой комментарий Руберовский, — Через пару часов мы будем парить над собственной головой, ни разу не коснувшись поверхности пола!
— Да уж… — тяжело вздохнул Роман, — Сегодня птенцы научатся летать…
Но никто из четверых даже и не подумал уходить. Где ты ещё сможешь учиться у лучшего из тех, кто существует в этом грёбаном мире? Ведь даже в краевой столице нет мастеров подобного уровня. Да легче костьми лечь, чем сдаться в подобной ситуации!
Ходили упорные слухи, что его пыталась завербовать ФСБ, а он взял, да и просто отказался тренировать людей из госбезопасности. По этой же причине ему пришлось уехать из Китая. Шаолиньский монастырь издревле традиционно считался поставщиком инструкторов для спецназа элитных подразделений страны, и с неординарной жизненной позицией мастера Сяня спецслужбы не могли смириться. Преследуемый агентами Поднебесной, он приехал сюда с семьёй, сменив гражданство на Российское.
Поздним вечером морально и физически травмированные герои легендарного ушу, возвращались домой на своей зелёной ласточке. Роман был настолько измучен и выбит из шофёрской «колеи», что не заметил выскочившего на выезде со двора стандартного четырёхколёсного Японца. Заскрежетали трескучие тормоза, и подержанная Toyota Саmry с маху врезалась в бок Москвича 412 ИЭ. Из япошки выскочил дёрганный упитанный тип в коротких шортах и очках и с наскока принялся вопить, покуда из русского авто́ устало не выполз бригадир из «центра» Антон Руберовский. В старой измятой годами нелёгкой жизни «Тойоте» осталась сидеть размалёванная фифа, отнюдь не стандартной дворовой наружности. В ходе громкой и познавательной беседы, ученик Антон узнал от дёрганного учителя много новых слов, чему был несказанно и приятно удивлён – ведь выглядел субъект совсем ни как грамотный лингвист, денно и нощно изучающий тонкости родной ненормативной лексики. От типа несло домашней наливкой и свежей губной помадой. Наглый жирдяй, очевидно подумав, что имеет дело с полным лохом, нанёс неуклюжий удар в челюсть ученику, тем самым вынудив замученного Сянем Руберовского скрыться в салоне ласточки. Жирдяй гордо вернулся в свою машину, пламенея под восхищённым взглядом фифы. Он попытался под шумок сбежать с места аварии, отлично понимая, что нару́шили дорожные правила отнюдь не его оппоненты. Но старая посудина наотрез отказалась заводиться, чем, возможно, поставила в жизни своего хозяина точку средней степени жирности…
Ну, или хотя бы точку с запятой.
— Антоха, ты это что, серьёзно?! – заголосил Козырев, — Ты чего его не срубил? Теперь любой баран в очках может бить нам в челюсти? Что скажет районное хулиганьё? Что мы лошары, а не крутые? Или тебя Сянь Синь настолько запутал своей восточной философией неприятия насилия?
— Наша крутизна должна быть андеграундной, а значит скрытой, — выдавил Антон из себя пояснение, — Иначе мы долго не протянем. Вот так приходится жертвовать репутацией во имя свободы и справедливости. О, пацаны, я так устал, что уже едва могу шевелить гортанью! Этот китайский монстр уделил мне сегодня особое внимание. Пинал меня, как вы знаете, сегодня отнюдь не я сам. После его приёмов удар этого толстого лоха морально мог быть не столь критичен, но на деле всё оказывается гораздо больнее в плане морали и психологии. Просто отвезите меня к реке и положите моё остывающее тело в воду и оставьте его там умирать…
Кирилл и Роман, не сговариваясь, выпрыгнули из салона и молча подошли к развалинам вражеской Квантунской техники. Очкастый кретин трясущимися пальцами тыкал в затёртый до дыр пейджер. Роман распахнул двери, вырвал у него из рук устаревшую машинку и с размаха хряпнул ею об асфальт.
— Это вчерашний день! – сказал он, — Вот чем надо пользоваться, бо́тало ты протухшее! – он ткнул ему в рожу своим «Сименсом», предлагая подержать мобильник в руках. Толстяк в растерянности схватил телефон и тут же получил оглушительный удар кулаком в ухо. Плетнёв, на лету подхватил Сименс, выволок тушу из машины и ещё раз тряхнул его что есть мочи. Казалось, из рыхлого тела постботана в момент вылетели все остатки его неустойчивого духа. Фифа быстро смекнула, ещё до их общения, что лучше свинтить, пока про неё не вспомнили, и в сумеречном отдалении уже давно сверкали её красные туфли и худые лодыжки. Кирилл ударил ногой прижатое к машине тело, повергнув его на земь. Оставив объёмный холодец  дрожать на асфальте, они не спеша вернулись в машину.
И откуда берутся эти милиционеры, в тот миг, когда никто их не вызывает! Не успел Роман включить первую передачу, как из-за угла вынырнул зелёно-жёлтый воронок. Нынешнюю ночь всему взводу пришлось провести в местном отделении… 
 
Когда выяснилось, кто виноват – с компании снялись все обвинения, бездушно перекочевав на плешивое темя толстого негодяя. Доводы «против четвёрки» не перетягивали пьяное нападение глупого смельчака на группу спортсменов, возвращавшихся с тренировки. К тому же, запрет на вождение машины в нетрезвом состоянии, как выяснилось, тоже ещё никто не отменял. Вот досада…
Фамилия злыдня оказалась на редкость похожей на его облик. Олег Ефимович по фамилии Бочка сейчас находился в городской травмотологии, и уже совсем не изображал из себя жертву нападения – его собирались судить «по факту», ибо «пострадавшие» не пожелали писать на него заявление. Но «факт» очень скоро рассыпался в прах, когда выяснилось, что свидетелей, кроме парней из Москвича, больше нет никаких. Бригада пошла в отказ, утверждая, что никто ни на кого не нападал, и дело быстро с радостью закрыли. За нежелательностью «всякой лишней возни по пустякам».
Попутные допросы в кабинетах Колмагорова и Шемякина по поводу известных убийств в городе, вновь не сдвинули дела с мёртвой точки. Доказательств у следователей не было никаких, а на одних догадках и интуиции, обвинение, как известно, не строится. Выспавшиеся в общей камере друзья, вынуждены были прямо из отделения ехать на следующую тренировку. Время приспело. Грустно, но ничего не попишешь – пропуск очередной тренировки грозил полным изгнанием из секции.
Все понимали, что никакие отговорки в виде бумажек из милиции, приниматься не будут. Сянь считал, что обрывки подобной макулатуры не пригодны даже для того, чтобы подтереть ими задницу – слишком малы в размере. На построение в школьном спортзале все прибыли вовремя. Прошла двухчасовая тренировка. Удовлетворённый шаолиньскими пытками уставший народ расползся по раздевалкам, но неразлучная четвёрка снова, не шелохнувшись, осталась стоять под прицелом пристального взгляда сенсея.
— Сегодня вы опят будет два час делать Тайчи, проклятый русский хулиган! — бросил он в лицо Антону и замолчал, дожидаясь ответной реакции.
— Но учитель, мы уже отработали наказание! – поразмыслив о вчерашнем, ответил Антон.
— Вы сметь подраться на улица и попадать в милиция! – пояснил Сянь, — Я коворил – ещё один нарушение дисциплин – пинай себя?
— Говорили, учитель.
— Я коворил, ещё раз милиция – и Сянь Синь скажет вам – до свидания?
— Нет, не говорили!
— Сейчас говорю! Слушать. Ещё раз подерётесь на улица – будете занимать татарский борьба «Куреш» и не во дворец спорт, а в район «Механизированной колонны» на окраина! Там много специалист под этот вид борьба, – сказал он, подразумевая наличие в сем криминальном районе большого числа россиян Татарской национальности, — После тайчи – продолжим занятия полный контакт!
Сянь Синь снова показал бригаде свою спину и исчез.
— Блин, у меня опять какое-то страшное дежавю! – заныл Козырев, переминаясь с ноги на ногу.
— Просто понимаешь, Киря, сегодня в стране большой праздник – день сурка! – пояснил Влад.
— Да ну вас с вашими сурками, давайте уже долбить это Тайчи, а то щас вернётся – греха не оберёшься! – предложил Роман.
 
После очередных побоев, сильно помятый, но не дрогнувший взвод, сделав кое-какие записи на магнитофонных кассетах, вежливо навестил в больнице прозябающего в скуке и неге господина Бочку. Медсестра отделения возмущённым взглядом смотрела на странных пришельцев «в кожаных куртках и синяках».
  — Посещения на сегодня давно уже закончены! – зазвучал в больничном коридоре колокольчик её нежного голоса.
Антон молча протянул даме в белом, сторублёвую купюру.
— Пять минут! – чётко сказал он, показав сестричке свою худую пятерню.
— Ну, хорошо ребята, только быстро, — немного поломавшись, ответила она, — А то меня… накажут за это!
 
Когда люди в тёмном вошли в больничную палату, на лице Бочки отобразился ужас, схожий по своей энергетике только с предсмертной агонией.
— Не бойся нас малыш, не бойся, мы не причиним тебе много вреда! – с мольбой и иронией выставил Антон ладони вперёд, остановившись у порога, — Ох уж эти плохие парни! Вечно они наломают дров – потом, хоть криком кричи! Обещаю, эти отпетые негодяи не тронут тебя, малы-ышь! – звенел он нежными трелями, — У нас есть один нейтральный товарищ, он просто даст тебе… послушать музыку! Наш бедный больной друг – законченный меломан! – пояснил он, обращаясь к остальным больным в палате, — Ему просто необходима аудиовстряска в условиях разрушения личного внутреннего мира, — нёс он ахинею, надеясь на ассоциативное мышление слушателей.
Влад показал пациентам плеер с наушниками и авоську, набитую апельсинами.
— В чём подвох то, в чём подвох?! – со слезами на глазах бился в тихой истерике Бочка, ёрзая по кровати толстой задницей.
Влад втолкал испуганному толстяку «музыку» в распухшее синее ухо и молча воззрился на «меломана».
«Слушай сюда, толстомордое травоядное недоразумение! – зазвучал в плеере угрожающий модулированный басовый скрип на фоне восточной медитативной музыки, — Если ты в течение двух календарных дней не компенсируешь убытки, которые понесло наше молодое предприятие из-за твоих дешёвых дёрганий, мы засунем твою тупую яйцеобразную башку в твою трусливую вонючую жопу! Представляешь себе такую картину? Как ты понял – смешно это будет выглядеть только для того, кто увидит это со стороны! То есть для нас.
Озвучиваю прайс-лист. Стоимость ремонта нашей «Ласточки» на СТО составила 3000 рублей, ноль-ноль копеек, плата за моральный ущерб, в результате твоей показухи перед дамой в машине — 1000 рублей, ноль-ноль копеек…» 
К концу монолога, Бочка был уже близок к суициду.
— Да… да, — говорил он, в задних мыслях всё ещё надеясь оттянуть время, — Я… не нищ, отец, э, молодец… принесу, принесу все, куда вы приказали!
Влад поменял кассету и снова сунул «телефоны» в уши Бочки:
— А как тебе такая композиция, друг? Просто хит сезона! Как считаешь?
«И не вздумай косить под дурака или тянуть время! Это тебе будет стоить всего. Мы следим за тобой»!
Хорошая же музыка, верно? – спросил его Влад, забирая назад плеер.
— Да! – вдруг взбодрился Бочка. Видно подлецу неожиданно пришла на ум какая-то хитрая мысль, — Да здравствует… Рейв и Нью вейв! – крикнул он, состроив «козу» дрожащими пальцами.
Роман напоследок показал ему популярный киношный знак козой – «я слежу за тобой» и бригада растворилась в тёмных коридорах не популярной в народе бойни́цы.
— Здесь за два десятка лет умерло людей гораздо больше, чем составляет всё население нашего небольшого городка на сегодняшний день, — с грустью вздохнул на выходе зловредный Роман. Да так, что это с ужасом услышала молодая дежурная медсестра.
— Спасибо мамзель, компания вам очень признательна за вашу к нам доброту, — склонил голову Антон и поцеловал пальцы девушки. На её столе из ниоткуда возникла большая плитка воздушного шоколада…
К немалому удивлению бригады, вскоре, в назначенный срок казна группы пополнилась на четыре тысячи деноминированных рублей.
 
30 глава.
 
Время неумолимо подкатывало к обеду. Апокалиптически хотелось есть, но до принятия священного топлива телесного оставался ещё почти час. Раздражение нарастало, подпитываемое накручивающимся клубком проблем, недомолвок, неудачных дел и невыполненным планом раскрываемости, вечно догоняющим и клюющим в задницу рядового Российского лейтенанта милиции.
— Какого дьявола ты творишь? – нервно сопел в трубку Колмогоров, — Кто тебе дал указание валить всех подряд? Кто тебе приказал расстрелять беглых зеков, кретин?!
— Напрасно ты назвал меня кретином, друг мой. Я вполне здоровый, адекватный молодой чемодан. И алаверды – ты меня с кем-то попутал – я никогда не подчинялся ни чьим приказам! И вряд ли когда-либо буду это делать! Кем ты себя возомнил? Командиром эскадрильи народных мстителей? А вот хер тебе в грызло, тупой болван – двух Чингисханов не бывает! – вспылив для острастки, отвечал голос в трубке. Немного покряхтев в качестве извинения, через секунду он продолжал: — Итак, вернёмся к текущей теме нашего разговора: с какого такого перепоя ты решил, что это мои ребята завалили беглых?!
— А кто ещё? – подавившись слюной, поперхнулся Колмогоров, — Более некому! В этом городе больше не осталось подобных отморозков!
— Не понял. Всех отморозков тоже мы завалили?!
— Не паясничай. Или ты прекращаешь самодеятельность или с сегодняшнего дня становишься «вне закона». И больше я тебе не помощник! То есть, покрывать твои делишки я более не намерен...
— Интересно, интересно – какие такие мои делишки ты покрывал, Колмогор?! Назови дяде хотя бы одно!
— От Змея и его команды тоже ты избавился? – спросил лейтенант, и это не было ответом на вопрос, — Избавился при помощи дэзы. Их всех посадили за похищение человека. И тело телефониста нашли! В лесу прикопано было. И как я раньше до этого не допёр! Ты хочешь подмять под себя весь Змеевский пляжный и торговый бизнес! А ведь звучала такая версия в местных правоохранительных органах!
— Скажи своему Шемякину, что никого я не подставлял. Интересно, как бы я это сделал?! Ну, скажи мне, дружище Александр! Каким образом я сливал дэзу в минтовку?!
— А жучок у тебя в кварти… — чуть было полностью не проговорился лейтенант. Он сделал вид, будто снова поперхнулся и притворно закашлялся.
— Какой жучок?! – совершенно искренне вспылил его собеседник, — Вы что, ко мне в квартиру подкинули подслушивающее устройство?! Без всяких на то оснований? Хотя какие могут быть основания для беззакония! Ха! Я сейчас же переверну всю квартиру вверх дном! Предупреждаю – наш разговор записывался! – на ходу сочинял Антон, — Для таких случаев у нас есть международный суд в Гааге! – брякнул он, первое, что пришло на ум.
У нас есть международный суд в Гааге! Это ж надо такую чушь выдумать! Хотя нет – звучит очень даже ничего – эффектно – суд в Гааге! Хотя сам Руберовский и знать то не знает, что это за суд такой и с чем его употребляют! Но врага напугать вполне… очень даже можно! Тем более, что враг и сам то наверняка толком ничего в этом «не эрудирует»!
— Да ты знаешь, э, Антон, я тут… перепутал всё… дела спутал… папки, вот. – Руберовский почувствовал, что на том конце связи кто-то сейчас переживает тяжёлый шок, — А ты сейчас, что – разве у себя дома?!
— Конечно же, я дома! – не раздумывая, ответил Антон тоном игрока, только что сорвавшего Джек-пот, — Где мне ещё быть!
Стратег услышал в трубке, как кто-то грохнулся со стула. Связь прервалась. На запасной конспиративной явке – в доме Влада повисла тягучая тишина.
— Пока неприятель в шоковом состоянии, мне нужно срочно рвать когти домой! – осенило Антона, — Вдруг он захочет проверить, там я был или нет во время телефонного разговора – это сейчас для него вопрос жизни! Ведь, если я был у себя дома, это значит, подумает он, что Шемякин, (тот крендель, что на прослушке) и иже с ним слушали наш телефонный разговор! Ведь жучок то там! Они, правда, предположительно должны были слышать только мой голос, но в теории то по ответам ведь можно понять, с кем я разговаривал, и о чём! Вот это прокол, товарищ «младший лейтенант»! Вы можно сказать, только что сорвали важное оперативное мероприятие!
— А почему младший? – спросил Кирилл.
— Да потому что после осуществления того, что я только что придумал, он точно станет младшим – если его задницу, предварительно порвав на лоскуты, вообще не вынесут из отделения! А чтобы он окончательно поверил, что наш разговор слышал Шемякин, нужно этому Шемякину подкинуть пару ласковых анонимок про Колмагорова – тогда Шемякин будет на него косо смотреть и Колмагоров точно уверится в том, что Шемякин слышал наш разговор! А в нём ведь было столько компроментирующего нашего литёху! Представляю, на какой измене он будет! Мама мия! Короче, парни, вот вам сим-карта, номер которой не отслеживается – вставьте её в телефон, ну и поимпровизируйте – отмодулируйте свой голос и накидайте Шемякину в уши что-нибудь нехорошее про Колмагора, а затем сразу уничтожьте симку!
— Откуда она у тебя?
— Телефонист перед смертью дал адресок одного хакера, не помните что ли? Я к нему съездил! Ну, всё, я побежал к себе домой!
 
Кирилл осторожно вставил сим-карту в телефон и, поставив на паузу только что сделанную запись, набрал номер майора Шемякина. Оторвавшись от прослушки, сыщик снял трубку городского номера.
— Да, майор Шемякин слушает вас! Говорите…
 
После фатального телефонного разговора оперуполномоченный майор Шемякин вовсе не стал «косо смотреть» на своего подчинённого. Через пять минут он «без доклада» ворвался в кабинет молодого следователя лейтенанта Колмагорова, для того, чтобы как следует оттаскать последнего за грудки, тыча носом во все ремонтированные углы помещения, как пакостного котёнка, гадящего по разным потаённым углам. Визжа и отбиваясь от грузного майора, шокированный лейтенант сначала было подумал, что старший сослуживец просто завидует его новому ремонту, но вспомнив, что Шемякин, вероятно, мог слышать его телефонный разговор с Антоном, принимая многопудовые тумаки, судорожно подумал: «Что ж, бьёт, значит… сдавать не собирается! Ай да Шемякин, ай да сукин сын»!
Закончив орать благим матом: «Что случилось, майор, да успокойтесь же»! – он сменил тактику и громко поблагодарил рассвирепевшего коллегу:
— Спасибо, вам товарищ майор, что не сдаёте меня! А то это был бы конец всей моей карьере и свободе тоже! – просипел он, тяжело дыша и держась за отбитые бока.
— За что спасибо?! За то, что ты трахнул мою жену, сморчок протухший?!
— Что, простите? – с угодливой улыбочкой на устах переспросил Колмагоров.
Но тут же посчитав эту фразу чисто риторической, он гордо продекламировал:
— Да, друг, за это и за всё остальное тоже!
— Вот же наглая поросячья рожа! Он ещё и издевается! На, держи, плюху, ублюдок!
 
В этот день Колмагоров действительно проверил, дома ли был Антон после разговора с ним по телефону. Но есть подозрение, что он пришёл не только проверить, дома ли Антон, но и для того, чтобы немного посветить в полутёмном подъезде двумя шикарными фонарями под глазами… Едва Руберовский успел влететь домой, в дверь громко постучали.
— Открывай, чёртова скотина, хочу видеть твою наглую морду-у! – трясущимся от ярости голосом кричал он, — Я знаю, это твоих рук дело, твои-их!
Но Руберовский тут же нашёл способ защититься от злого летёхи.
— Это вы, офицер? – громко спросил он из ванной комнаты, так, чтоб было хорошо слышно через прослушку, — Сейчас, я только вытру свою жопу туалетной бумагой! Дело в том, что я только что посрал! – затем, он подошёл к дверям и, понизив голос до минимума, прошипел через замочную скважину: — Если ты сейчас же отсюда не свалишь, долбанный легавый, я назову тебя во весь голос по имени! Пусть потом ваш Шемякин допытывается, какого хера ты тут делал, сообщничек! Вот тогда ты точно не открутишься, грёбанный идиот. Ведь ты уже раз спалился на телефонном разговоре со мной, и всё это слышал Шемякин! Надеюсь, он влупил тебе по самые помидоры прямо в твоём кабинете!
— Тьфу! — в сердцах сплюнул Колмагоров и опрометью помчался вниз.
— Он сказал: это вы, офицер? – Шемякин повернул голову к похмельному слухачу, — Он сказал – офицер! Неужто наш трахнутый костлявый литёха отирался возле дверей Руберовского? Думай же, дармоед гиеноголовый, пока я тебя не выгнал к чёртям собачьим на вольные хлеба! – гавкнул он на подчинённого.
Надо признаться, Руберовский, рискуя, малость блефовал. В тот момент он ещё не знал, успели ли парни слить майору какой-нибудь компромат на Колмагорова. Он лишь надеялся, что всё-таки успели. И он не ошибся!
 
Четыре молодых человека громко хохоча, прослушивали какую-то запись с модулировано изменённым голосом. Дослушав до конца так насмешивший их монолог, один из них, задыхаясь и вскинув в мольбе руки, попросил:
— Кирюха, пожалуйста, поставь ещё раз, ещё-о! Ха-ха-ха!
Козырев, отмотав назад плёнку диктофона, снова нажал на плей:
«Здравия желаю, господин майор действующего эм-вэ-дэ Шемякин! — забасил голос, похожий на мычание слонихи во время третьей беременности, — Звонит вам любящий вас доброжелатель, дабы сообщить хоть и безрадостную для вас, но всё-таки правдивую новость. В вашем замечательном отделении завелась крыса. Скажу сразу, как на духу, не таясь, не интригуя и не отнимая далее вашего драгоценного времени. Эта крыса – надеюсь, в перспективе «младший» лейтенант Колмагоров. Этот низкий предатель, лжец и подлец систематически крал из вашего стола марки с самолётами и кораблями, кои вы с такой трепетной любовью собирали в течение многих лет. А не далее как вчера, прокравшись в ваш дом, когда вы отдавали долг Родине на опасной и нелёгкой службе, он вероломно восьмой раз переспал с вашей любимой женой и подругой. Надеюсь, вы устроите должным образом крутую взбучку этому наглому коварному и лукавому подонку, врезав как следует ему по его бессовестной рыжей физиономии. Желаю вам по пятое число надрать задницу этому живому воплощению пожирателя идей дружбы и гуманизма. С уважением, любящий вас и искренне ваш, Доброжелатель». 
— Возвращаясь с небес обетова́нных на землю грешную, призна́юсь, что какая-ни какая, но помощь от Колмогорова была, — вытирая слёзы от сошедшей волны смеха, неровным голосом проскрипел Антон, — Теперь же я себя чувствую, будто голый на площади. Какие будут мысли? Кирюха, ты у нас человек хоть и угрюмый, но всё же со светлой головой. Может, что подскажешь?
— А что я? – растерялся Кирилл.
— Ты же у нас лингвист! – подыграл ему Антон, — Зря ли целый год умные книги читал!
Козырев, смятый потоком гордости за свои языковые знания в несостоявшейся профессии, поёжившись, ответил:  
— Есть одна мыслишка, но вы будете смеяться, — заскромничал он.
— Ну же, не томи, выкладывай уже, как есть! – поторапливал его Домбровский.
— Нужно «вербовать» того, кто нам мешает! Шемякина! – выдал он вовсе никем неожидаемое предложение.
— Ну, это бред сивой кобылы! – отмахнулся Влад.
— Постой, постой, – вдруг оживился Роман, — Ты считаешь, что нужно подружиться с товарищем майором? А что, ведь это довольно разноплановая мысль!
— Но ведь мы ему в течение трёх дней дули в уши сплошную дезинформацию! – озвучил существующий факт Домбровский.
— В любой дэзе есть доля истины, мой простоватый друг! – расцвёл весенней улыбкой Антон, сам не понимая, почему ему вдруг сейчас вспомнилась дежурная медсестра в больнице, которой он подарил сто рублей, нежный поцелуй в пальцы рук, и шоколадку, — Эврика! – воскликнул он, — Моё ассоциативное мышление и интуиция никогда не дают сбоев! Я всё время думал – почему я вспоминаю про эту смазливую сестричку из больницы, когда речь идёт о Шемякине! Черты лица! Они похожи. Это либо его племянница, либо дочь. Когда мы «навещали» Бочку, я бросил мимолётный взгляд в журнал дежурств, лежащий на её столе, там была фамилия на «ше»! Кажется Люда или Лида Ше… Шем… наверное Шемякина! Нужно срочно как-то пробить это или, снова проникнув в больницу, заглянуть в журнал дежурств. И ещё одно. Узнайте у господина Комиссарова, не снята́ ли прослушка с моей хаты. Если нет, то нужно немедля придумать что-то ласкающее слух нашего славного сыщика, похвалить что ли или жёстко покритиковать его предполагаемых врагов в отделе. То есть, как вы понимаете, вербовка продолжается! Временные и сильные союзники нам сейчас нужны! Хорошенько подумайте над этим. Репетировать будем у Кири. Всё равно его родоки на даче живут, а Анжелка всё время на новой работе зависает. Если он не против, конечно!
— Я всегда – за.
— Так и скажи – она тебе понравилась, — промямлив, обиженно отвернулся Владилен в сторону.
— Тебе я вижу – тоже! Ну, уж так и быть, я уступлю её тебе, займись…
— Ага, какой находчивый! А потом не тебе, а мне иметь дело с монстром русского сыска – господином Шемякиным!
— Тебе не угодишь! Так да или нет?
— Вы на руках потягайтесь, — посоветовал Роман.
— Лучше в рукопашку. В зале, у Сани!* — выдвинул предложение Влад.
— Кто больше выдержит на своём горбу бросков и ударов в исполнении гуру Сан Саныча?* Тоже вариант! Только потом обоим в бессрочный отпуск придётся отправляться!
— Давайте о деле, — предложил Антон и вздрогнул от резкого звонка на мобильный телефон, — Председатель кооператива «Гробовая доска» вас внимательно слушает! – весело представился он, — Что? Как уехал в Китай?! Сянь уехал в Китай?! Нет, этого не может быть! Кто же теперь будет вести секцию? Его лучший ученик? Как я понимаю – это, вероятнее всего, Антон Руберовский? Кто? Вова Ковыряйкин? Этот длинноногий лопоухий мозгляк! Куда катится страна! Да я же его на первой минуте размажу по матам, как дерьмо по совкововму гальюну! Что? Я и пробовать не буду, просто вобью ему голову в плечи, как Пересвет Челубею! – Руберовский нервно отключил телефон и с напускным страданием на лице посмотрел на удивлённых парней: — Поцики с зала звонили, – пояснил он интонацией гопника, — Сказали, что Сянь уехал в Китай! – уронив, словно тяжёлую гирю на землю фразу безысходности, он тут же взял себя в руки: — Ну и чёрт с ним, пусть катится в свою Поднебесную! Обойдёмся без него!
— Вот это неожиданный поворот…
— Что, со спортом у нас теперь – швах? – озадаченно спросил Роман, — А то когда я не занимаюсь, меня бухать тянет.
— Нашёл о чём переживать – можно и самим начать заниматься! – успокоил его Кирилл.
— Но так, как у Сянь Синя – уже ни у кого не позанимаешься! – торжественно выдохнул Влад.
— Так, как от Сянь Синя – уже ни от кого звездюлей не отхватишь! – поправил его Роман под скрежет сдержанного смеха.
— Насколько я понимаю – никто по этому поводу от горя вешаться не собирается? – удовлетворённо ухнул Руберовский, — А что касаемо спорта… Мы в состоянии возвратить в наши стройные ряды элементы социалистических реалий – хоть сегодня можем начать на стадионе ОФП и сдачу норм ГТО! А также по совету великого китайского мандарина Сянь Синя, можно начать освоение Татарской борьбы Куреш на криминальной окраине города! Кончайте ржать, полезная вещь, между прочим!
— Вот там нас точно, как дерьмо по ковру размажут, — прогудел из туалета Плетнёв.
  — А это что ещё за глас из пустоты?
— Я тут что-то… про Сашеньку вспомнил… — виновато буркнул Антон, уводя собеседников от пустой болтовни, — Ведь он не сдал нас, хоть это и грозило ему не малыми бедствиями. Благодаря ему мы имеем возможность сливать дэзу работникам эм-вэ-дэ… Получается, менты не зная того, сами себя подставили. Я к тому, что может быть нам с Сашенькой мировую обсудить? – показал он оттопыренные большой палец и мизинец.
— Очевидно, что это так, — с готовностью согласно кивнул Кирилл.
— Окей, чувак! – показал пальцами козу Влад, — И рассказ его пусть дальше в журнал пече́нят. Мировуха, словом!
Вскоре нудным необузданным вибрационным треском снова зазвонил телефон.
— Что же это сегодня за день такой – всё время кто-нибудь трезвонит! – прошипел Руберовский и взял в руки трубку, — Але! – заранее подстраховываясь от вражеских ухмылок, самодовольным голосом мяукнул он, — Да, это я, Антон. А, здрасьте, тёть Лида! Это Сашина мать! – шепнул он, отведя руку в сторону.
— Долго жить будет! – ничего толком не расслышав, выпал из туалета Плетнёв, — Надо же, вот только что про него чесали!
— Да, ага. А что случилось? Что?! — следующую минуту Руберовский молчал, медленно сходя с лица. Пообещав матери Саши вскоре навестить их, он в сердцах бросил телефон на кресло. Понимая, что ничего хорошего его побледневшее лицо не сулит, все молча ожидали, что он скажет.
— Не будет нам покоя на этом свете, — рухнувшим голосом оповестил он, — У меня две новости – плохая и очень плохая. С какой начать?
— Давай, что ли с очень плохой, — немного поразмыслив, неуверенно попросил Роман, — Всё равно скоро подыхать…
— Ты чего, Рома? – серым волчонком вскинулся на него Влад.
— У меня какое-то плохое предчувствие. Как на войне, перед боем. Только там были обученные солдаты, а здесь с кем идти в атаку?
— Ты чего Рома? – как испорченный винчестер ещё раз глюкнул Влад.
— Что ты заладил – чего да чего! У тебя что, система зависла? Давай Тоха, выливай на наши головы два ушата говна! – казалось, у Плетнёва вновь «поехала крыша», но очевидно, что на сей раз все были трезвы и никто рассказывать про войну не собирался.
— Дайте мне ещё секунду – прийти в себя, — сказал Антон и зашипел своим коронным вздохом, — Позавчера Шемякин затолкал Сашеньку в камеру к уголовникам. Методы раскалывания свидетелей у него такие. Падла замоскворецкая, — губы Руберовского мелко затряслись, на лбу выступила испарина.
— А почему замоскворецкая? – задал наивный вопрос Домбровский.
Антон отвечать не торопился. Не глядя ни кому в глаза, он думал о чём-то своём.
— Был я там, в суде. После чего четыре года в столичной тюрьме парился, — сказал он, наконец, словно выталкивая из себя признание.
Никто, кроме Романа не знал об этом факте биографии лидера компании. Все молча уставились в его глаза, но никто пока не решался вести дальнейшие расспросы.
— А какая же тогда просто плохая новость?
— Тётя Лида говорила сбивчиво, рыдая, — объяснял он, — Я лишь понял, что они с Лерой вчера купили в цыганском посёлке несколько доз героина. Что вы смотрите? Потом укололись! Один лежит в отключке, а вторая – в ванной с перерезанными венами. Опять эта тупая соска за старое взялась! Сдала позиции – нервишки не выдержали. Лере вызвали скорую, а этот упёртый… литер-ратор  дома на диване без чувств валяется, как выброшенное на пустынный берег бревно. Ну, вы догадались, что с ним в камере сделали? Произносить эту мерзость не хочу. Мать сказала, что он, типа, жить теперь не хочет и всё такое… В общем, не люблю я обсуждать все эти грёбаные сентиментальности – мне легче кого-нибудь завалить, да и дело с концом!
— Этот посёлок, что близ Новосельского, давно уже, как бельмо в глазу у народа, — сквозь зубы процедил Роман. Его лицо побелело от злости, — Разворошить бы прямо сейчас это воронье гнедо!
— Не беги впереди колесницы смерти, Романыч! – осадил его Руберовский, — Наломаешь дров – потом мы и пожалеть не успеем! Всё у нас будет. Всё, но не сразу!
— Посёлок на герыче поднялся круто, это мы в курсе, — поделился «инфой» Козырев.
— Ну, ты прямо капитан очевидность! – оценил его уведомление Плетнёв.
  — Вон какие за́мки мафия отгрохала на родительские деньги разных тупых избалованных оболтусов! – продолжил сбор материалов Домбровский.
— Ещё один, бл-л…
— Так чего с Шемякиным то делать? – снова абстрагировано заблажил откуда-то сбоку голос Владилена.
— Ты что, спишь? – едва не поперхнулся Плетнёв, уставившись на Домбровского.
— Втираться к нему в доверие и заставить его полюбить нас! – повернулся в его сторону Антон.
— Я думал, мы его валить, типа, за Сашеньку будем!
  — Завалить его мы всегда успеем. Сначала идём к Сашеньке, затем – в больницу к Лере, затем – ко мне, лить бальзам в уши доверчивым провинциальным сыскарям! Будем говорить только то, что они желают услышать. То есть тешить их долбанное профессиональное честолюбие! 
 
31 глава
 
— …затем я пришла в милицию и высказала всё этому негодяю, майору Шемякину, — плакала Лидия Павловна, дородная тётка средних лет. Школьная учительница Русского языка и литературы выглядела полностью опустошённой, — Я собираюсь подавать на него в суд, хочу, чтобы этот человек сел в тюрьму. Мне больше терять нечего. И пусть такие же, как он, им там самим пользуются, как захотят!
  — Не сто́ит Лидия Павловна, он скажет на суде, что проводил расследование убийства, а ваш сын был подозреваемым. Они докажут, что имели право посадить его на пару суток. Ну и всё такое прочее, — отговаривал её Антон, понимая, что если состоится суд, то гарью может повеять и в их сторону, — А этих уродов, что были в камере предварительного заключения, мы найдём, обещаю вам.
— И сделаем их коленками назад, вообще… — влез со своими непродуманными эмоциями Влад.
— Да? – с надеждой в голосе спросила Тётя Лида, воззрившись на Владилена. Его сознание автоматически цеплялось за любую возможность ме́сти, — Только осторожнее, ребята, — сказала она, утирая лицо платком, — А то и сами проблем не оберётесь.
— Одна лишняя проблема ничего не решает, — влез Козырев, непонятно к чему упорно кивая головой и глядя в одну точку. Сразу становилось ощутимо заметно, что ни он, ни Влад не умели себя вести в подобных ситуациях.
— Нам пора идти, — махнул головой Антон, бросив на Кирилла бешеный взгляд, — Дел ещё – выше Эйфелевой башни.  Он напоследок посмотрел на распластанное на софе неподвижное тело Саши и быстро заспешил к выходу.
 
— Чевой-то мы гор больницу стали посещать чаще, чем наш новый супермаркет, — многократным эхом перекатывался в подъезде голос Влада, — Знал бы я, что эта Лера здорова, как колхозная тёлка, ни за что бы туда не пошёл!
— При чём тут здоровье? Просто ей сейчас требуется моральная поддержка! — возражал ему Кирилл, — Человек пытался покончить с собой! Да и к тому же, ты ведь хотел замутить с дочкой господина Шемякина! Или забыл? 
— Да не забыл я, просто её там сегодня не было!
— Чего вы орёте на весь подъезд, как потерпевшие! Вот же бараны! – заметил им Роман, вертя головой по сторонам.
— Тихо, Плете́нь на измене! – приложил Влад палец к губам.
— Я тебе щас дам Плентя́!
— Внимание! Входим в зону акустической турбулентности! Всем сохранять режим вторичной тишины! То есть, говорить чётко и только по делу! Короче, будьте собой, но только не до такой степени, чтобы нас всех спалили! – раздавал последние рекомендации Антон, поворачивая ключ в неподатливом замке, — Итак, к мозговому штурму — товсь! По местам стоять – продуть цистерну главного балласта! Готовность к всплытию номер один…
 
— Этот Шемякин мне всё больше нравится! – развалившись в кресле рядом с «жучком», сыпал Антон, — Умеет же вести дела мужик! Взял да и затолкал гомика в камеру к заключённым – наверняка вырвав таким способом из его извращенской глотки целый ворох информации и слёзных признаний. Вот же дал чувак просраться сраному педику! И поделом ему! Правильное решение! Сашеньке же всё нипочём – пьёт, колется, и говорят он… скоро того – сдохнет! – подмигивал он шокированным приятелям, делая знаки хоть как-то поддержать его в «осмысленном» словоизвержении.
— Ты чё буровишь-то, монстр?! – понизив голос ниже уровня шёпота, вывел губами немую артикуляцию Кирилл…
 
Сразу не уловив скрытой иронии в словах Руберовского, Шемякин дружески хлопнул по плечу своего плешивого племянника. Ведь, в конечном итоге от Милиционерова он так ничего дельного и не добился.
— Слыхал, как обо мне шантрапа отзывается? – пробасил он, — Уважают! А ты сидишь тут, хрен с горы, дышишь на меня своим перегаром и никаких у тебя перспектив нет, придурок! – Шемякин врезал слухачу по башке звонкую затрещину, — Так, ладно, давай дальше вникать в суть дела… — расцвёл он райской мимозой и приготовился к дальнейшему прослушиванию хвалебных гимнов в честь лучшего сыщика окрестностей.
 
— …Колмогоров вообще ни о чём, — старательно выводил слова Влад, терзая пятернёй густой загривок, — Нет, точняк – ни о чём. Не умеет он раскрывать преступления. Вот Шемякин – тот да, молодец. За что ни возьмётся – всё раскроет, всех посадит…
Руберовский гневно постучал кулаком себе по́ лбу, давая понять, что тот переигрывает. Он схватил лист бумаги и быстро вывел фламастером свои кривые каракули:
«Ты чего несёшь, балда Ивановская! Он за последние полгода не раскрыл ни одного серьёзного дела! Так, всё больше по мелочам. И не говори больше, что он всех садит, идиот»!
Влад повис на Руберовском и зашептал ему в ухо различные доводы в своё оправдание:
— Ну, я же, типа, эта, не полностью в курсе его рабочих телодвижений! Надеюсь, он это понимает! Дай мне свободно импровизировать!
— Да Колмогоров вообще мутный тип! – стряхивая с себя нежданно насевший на него груз, сипел Антон, — Этот придурок, не стесняясь коллег, ставит рога своему прямому начальнику! Я бы на месте Шемяки давно прибил бы этого наглого извращенца!
— Фатально! – сдерживая смех, подхватил Козырев, — Да гнать надо подобных типов из органов поганой метлой! Я вообще за чистоту взаимоотношений в рядах защитников нашего трудового народа! Зачётный чел Шемякин!
— Я бы с ним подружился! – забухтел в свою очередь Плетнёв, — Да я бы для этого классного парня сделал что угодно! Да вот хоть тётку родную бы про́дал! Если бы она у меня, конечно, была! Да мне не в западло даже поработать на посылках у этого правильного, разумного мента! Я почел бы за честь даже сексотом…
Антон в ужасе схватившись за голову, быстро замахал руками, зовя всех к выходу. Язык жестов, тела и резиновой мимики совершенствовался ежесекундно.
— Народ, нам пора на тренировку! – заголосил он, — А то опоздаем. Мы же не хотим опять взбучку от тренера получить?! 
 
Шемякин в раздумье мял подбородок, уже не выражая восторг по поводу тотальной похвалы в свой адрес. Может быть, всё бы и обошлось, но его «слухач» — помощник с жидкими волосами и жутким перегаром изо рта, желая показать свою значимость, начал вдруг встревать со своими внезапными озарениями:
— Дядь Толь, мне кажется, их речи звучат как-то уж излишне услужливо! Моя интуиция подсказывает мне, что эти похвалы и глумливый щенячий восторг, явно выражены как-то не искренне! Не может преступник так любить милиционера – защитника нашего великого трудового народа! – выронил он из своей хриплой гортани язвительно-подхалимскую тираду.
— Ну, ты прямо адмирал очевидность, дорогой ты мой племянничек! – вперился в него безумным взглядом Шемякин, — О том, что давно ясно для любого болвана, он начинает только догадываться! Великий психолог нашёлся! Откуда ты на мою голову навязался? Завтра же скажу сестре, чтоб забирала тебя на хрен отсюда. Пусть снова отправляет тебя в наркологию! И вот ещё что: засунь-ка ты свою интуицию в свою жирную вонючую задницу – там ей самое место!
 
Прохожие ускоряли шаг, наткнувшись на ссорящихся между собой молодых людей в одном из дворов  Ивановской улицы.
— Вы что, совсем охренели, идиоты?! – строил один из них в ряд своих бойцов, — Вы чего там такое несли? Теперь нам нужно срочно валить из города, иначе нас точно затаскают по допросам или отсыплют в ментуре полную кадушку люлей!
  — Чего нам бояться? – как рак, выпучив красные глаза, оправдывался второй, — В его адрес были сказаны одни лишь лестные слова и похвалы! Чего ему ещё надо? Шемякин нам за это спасибо должен сказать!
— Он тебе такое спасибо по почте отправит, что ты и вякнуть не успеешь! И где ты там похвалы услышал? Там были самые натуральные, сплошные издевательства и едкий сарказм! Или ты думаешь, что следаки настолько глупы, что не услышат это, полудурок?! – закончив, Антон влепил Домбровскому звонкую затрещину.
В ответ возмущённый Влад отправил скользящий удар ногой по пятой точке зарвавшегося лидера.
— Лови чирка́, гад! – гаркнул он.
Прохожие больше не ускоряли шаг, видя, как группа молодчиков в круговую охаживают друга дружку вполне пока щадящими тумаками, пинками и оплеухами. Апогеем приятельской «беседы» был бросок через бедро одного из членов коллектива. Павший на асфальт, вскочив на ноги, снова стал махать руками и что-то доказывать своему противнику…
 
Шемякин, подперев кулаком подбородок, наблюдал за шоу из окна микроавтобуса марки РАФ.
— Не соврали – и вправду, на тренировку пошли! – съязвил он, — Только занятия у них как-то странно проходят – во дворе дома и без тренера! Жаль, не слышно, о чём говорят эти шизики…
 
 Вопреки ожиданиям довольных зевак, вместо того, чтобы начать убивать друг друга, противники принялись бороться, толкаться и громко хохотать. Затем они, перегородив тротуар, встали в ряд и спокойным шагом направились со двора. Вопрос о том, оставаться им в городе или нет, встал ребром. После долгих споров и прений решено было остаться, полностью положившись на волю провидения…
 
Сначала майор, поддавшись угодливым, лицемерным восхвалениям, на радостях решил было сблизиться с Руберовским. Нагрянуть с бутылкой коньяка в гости к заносчивому, знающему себе цену лидеру известной в районе четвёрки… Посидеть, поговорить, понять, кто он такой и мог ли совершить то, в чём его подозревают. А там уже и решить на месте, как вести себя далее. Но всё изменил дальнейший ход случайных событий. Решив ещё раз покопаться в архивах его прошлой жизни, он отрыл тот её раздел, который ранее был пропущен прочими сыщиками и Шемякиным в том числе…
 
      …Как говорят в особо травмоопасных ситуациях – лучше сядьте, чтобы не упасть. Если вы стоите, конечно. Хотя, от чего тут падать? Ведь об этом уже где-то было упомянуто, вскользь…
 Три года назад Антон отбывал срок в Московской районной тюрьме «за убийство по неосторожности». Всё в этом деле было просто и банально – драка в пьяном угаре, суд, обжалование, пересуд – минимальный срок. Всё, кроме того, что парень родом из Екатеринбурга вдруг попадает не в зону на далёком Урале, а в Московскую тюрьму. Эффектно переделанная Руберовским фраза классика – «мой папа был особой, приближённой к министерству культуры», была вовсе не выдумкой и не случайным совпадением звуков. Его отец, Юрий Руберовский, которого он никогда не видел, действительно работал мелким чиновником в министерстве культуры, и зача́л несчастного отпрыска своего, когда будущая его мама приехала поступать в Театральное училище, спустившись с далёких Уральских гор в Московские каменные дебри. Девушка была достаточно талантлива, эксцентрична и амбициозна для того, чтобы стать очередной наложницей Вакха. Но что-то не сложилось или сложилось не так, и молодой актрисе вскоре пришлось вернуться домой, в Екатеринбург…  А через несколько месяцев родился он, Антон Юрьевич Руберовский, в дальнейшем ставший довольно известной личностью. Как вы понимаете, известной в милицейских сводках родного района. Чьё имя со временем стало настолько заметным, что оставаться в городе уже не имело практического смысла. Суд приговорил сослать Руберовского в далёкую и холодную Сибирь на одну из самых страшных зон северного региона страны. Мать подняла старый блокнот с адресом такого далёкого и незнакомого папы, и он снизошёл до проблем своей бывшей любви. Используя наработанные годами связи, он добился того, чтобы сына перевели в Московскую тюрьму, где его пристроили рядом с тюремной библиотекой. Четыре года Антон просидел в местном святилище знаний, штудируя классическую и криминальную литературу, и постепенно стал одним из самых эрудированных зеков исправительного заведения. Четыре года он находился рядом с книгохранилищем, и это дало ему возможность прочесть не менее нескольких сотен лучших произведений мировой литературы. За страстное увлечение художественной прозой, заключённые дали ему звучное прозвище Министр Культуры. И это его «погоняло» вовсе не было связано с должностью начальственного папы. Никому не известно, что там произошло далее, но его всё же отправили по этапу в далёкий и холодный край. Вскоре зловещий «сто двадцатый километр» на полгода стал его родным домом. В трёхстах километрах от зоны, жил мирным трудом небольшой город. В нём проживал в одиночестве его родной дядя – старший брат матери. Вскоре дядя умер, Антон по освобождению быстро перевёл квартиру на себя и остался в городе своего детства, где он когда-то учился в старших классах средней школы. С трудом устроившись на работу дворником, он едва сводил концы с концами. Ещё пара месяцев – и Руберовский, не выдержав скуки провинциальной жизни, на пару месяцев сдал жильё и возвратился в родной Екатеринбург, где познакомился со своим будущим лучшим другом Романом Плетнёвым...
Но был на свете ещё один его дядя. Криминальный авторитет, имя которого мало кто знал, проживал в Братске. Антон видел его лишь пару раз за всю свою жизнь. Но эти две встречи запомнились ему навсегда. Случилось так, что он стал морально зависим от своего дяди настолько, что можно было считать Руберовского его криминальным протеже…
Тогда никто, кроме «приближённых» не знал об этой его поездке в Братск весной девяносто шестого. Второй раз в жизни он видел этого человека. Второй раз в жизни посетил он этот далёкий и прекрасный сибирский город. Войдя в просторный сумрачный зал, он увидел нечёткие очертания фигуры человека, сидящего за столом.
Их разговор звучал тихо, струясь в воздухе помещения тёмной вязкой массой. После затянувшегося этапного круиза Екатеринбург – Москва — Сибирь в карманах у Антона невозможно обнаружить ни копейки. Теперь он полностью зависим от этого страшного серого силуэта, отпечатавшегося серой тенью на рыжей стене. Он может сожрать его просто так, без масла. Ради развлечения.
— Поедешь в этот городок и будешь жить там. Эти деньги теперь твои, — не терпя никаких возражений, прогнусавил силуэт, показывая на небольшую пачку купюр, — Решай. Либо ты берёшь их и едешь туда, куда я тебе сказал, либо, не имея ни копейки, самостоятельно начинаешь новую жизнь. Тебе сейчас будет практически невозможно выкрутиться  из этой аховой ситуации. С хвостом, который потянется за тобой, тебе сейчас проблемно будет устроиться на приличную работу. Но если ты поедешь в этот город – забудь про справку об освобождении. Больше ни в одном из документов не будет значиться твоя судимость. Там, куда я прошу тебя отправиться, есть квартира моего брата. Он умер незадолго до твоего освобождения. Переведёшь её на себя, и она станет твоей. Для этого тоже нужно немало денег. Можешь не стесняться в манерах в этом чёртовом городе. Криминогенная ситуация там находится на уровне маленького Сибирского Чикаго. Покуда позволяют обстоятельства, можешь устроить разнос местным зарвавшимся князькам. Если что-то пойдёт не так, позвони мне. Хотя я очень сомневаюсь, что ты так сделаешь… Да не трясись ты, это у тебя сейчас потеют ладони, но в нужном месте и в нужное время у таких как ты, рефлексы работают, как у волка среди своры псов. Никто отныне не будет тебе устаивать твою жизнь, ища нужный для тебя социум. Найди свою стаю сам и своё почётное место в ней. Люби своих волчат и пусть из них вырастут настоящие нормальные волки, достойные большого куска мяса и хорошей драки. И береги их, как себя. Они будут залогом и стимулом твоей жизни. Не вздумай когда-нибудь расслабиться и допустить оплошность. И главное – не торопись. Я хорошо понял железную породу своего племянника. Я знаю, он справится, — закончил он в третьем лице говорить о Руберовском.
Прекрасно изучив характер и наследственность своего племянника, он вполне мог понимать, как поведёт себя Антон в той или иной ситуации. Имея неплохой жизненный опыт и талант психолога, он попытался даже просчитать, как сложится дальнейшая его жизнь. Плюс прогноз политической и финансовой обстановки в стране…
— Хорошо, дядя, — покорно согласился с ним Антон, держа голову прямо и не теряя достоинство, — Я поеду хоть к чёрту на кулички, лишь бы для начала у меня были подъёмные в этом грёбанном неподъёмном мире, — бодро скаламбурил он.
Так, за несколько минут он получил урок, который не смог бы получить за всю свою оставшуюся жизнь. В другое время, при других условиях и обстановке, эти слова были бы просто эффектным, но всё же пустым звуком. Но сейчас… 
 
 
32 глава
 
После прослушивания хвалебных дифирамбов в квартире Руберовского, в душу Шемякина закрались сомнения. «С этого самого места» Шемякин, как истинный логик, стратег и философ решил спокойно разобраться в ситуации. Он вызвал к себе Колмогорова и, как из орудийного ствола Т-34 произвёл выстрел прямой наводкой прямо в лоб противника:
— Ты спал с моей женой? – жахнул он, внимательно вглядываясь подчинённому в глаза.
Как известно любому военному, а тем паче – танкисту, выстрелы прямой наводкой аж до дистанции в 1000 метров, на все сто процентов всегда попадают в цель. А дальше идут лишь крохотные расхождения. Выстрел в упор разнёс лоб Колмогорова в дребезги, оставив только слабые тени серо-белого вещества и летающую по кабинету пыль…
— Конечно, нет, товарищ майор! – едва шевеля остатками мозга, отчеканил лейтенант, — Я даже не припомню, чтобы я когда-нибудь бывал у вас дома!
— Ты был прав – это они! – немного поразмыслив, горестно уронил майор, — Это они подставили тебя! Был анонимный звонок с неопределяемого номера. Голос изменён. Вот же волчата Ивановские! И похвалы их были сплошь грубой иронией! Они знали, что в доме есть прослушка и дезинформировали нас на каждом шагу! Дьявол! – хлопнул он по столу кулаком, да так, что его собеседник вздрогнул, ножка старого стула подломилась, и он с грохотом свалился на пол, — Ты прости меня Колмогоров, это я… тогда погорячился, — майор перегнулся через столешницу, глядя вниз на лейтенанта, — Возьми другой стул.
— Да что уж там, товарищ майор, бывает, — прозвучал ответ откуда-то снизу.
Он покопался в бумагах и задумчиво постучал пальцами по папке.
— Выходит, не напрасно я наказал этого… писателя! Мало того, что он не обеспечил прослушку на дне рождения, так он ещё им всё растрепал! Ретроград от литературы! – в сердцах бросил он, подсознательно ища для себя оправдания.
Колмагоров изумлённо воззрился на начальника, дивясь знанию им таких научно-лингвистических понятий.
— Мне лично книга не понравилась! – заискивая, дал он короткий о́тзыв.
— Получается, Ваську-то Зайцева мы зря посадили? Опять их рук дело!
— Ну, зря не зря, а он давно уже лишних лет сто на свободе ходил…   
— Вот увидишь, через пару месяцев эти гопники тебя на пляж за деньги пускать будут! Это ж надо! Они нашими руками избавились от конкурентов, а мы сразу и не допёрли! – он снова врезал по столу кулаком. На этот раз ножка стула выдержала, — Надо было в детстве больше криминальные романы читать!
— Какие будут распоряжения, шеф? – он сказал «шеф» для придания пущей важности их профессиональной ассоциации.
— Зови меня – босс! – в ответ пошутил Шемякин.
— Так точно, шеф! Вернее – да, босс! – козырнул Колмогоров.
— Ну, вот что, мистер клоун. Раз у нас нет ни единого доказательства убийств, значит – что?
— Раз у нас нет доказательств убийств, значит, нам нужно их придумать!
— Значит, нам им нечего предъявить, болван! – поправил его старший по званию, — Не зарывайся, лейтенант, а то майором так никогда и не станешь! Рано нам ещё, понимаешь, предъявлять «ложные» обвинения. Сначала надо поправить финансовое положение, найти других дойных коров, а потом уже, понимаешь, садить на право-на лево!  Значит так, продолжим ход наших рассуждений. То, что Руберовский судим, это ничего не значит. Верно? Верно. То, что их подозревают в различных преступлениях – без доказательств тоже ничего не значит. Верно?
— Верно, босс!
— В общем так. Пока мы не найдём на них хоть что-нибудь, пусть платят дань за пляж. Не хотят сидеть в тюрьме – будем их крышевать. Благо, оформление документов уже вот-вот завершится. И будь уверен, они заслужили такое отношение.
— А мы ни кому дорогу не перебегаем? Кто раньше «крышевал» бизнес Зайцева?
— Да они сами себя и крышевали! Хотя, минуточку, Владимир Батькович! Тут одни столичные отморозки долго крутились…
— Так ведь их же Руберовский со своими бойцами убрал!
— Я не про этих! Мало что ли отморозков с соседнего мегаполиса здесь кумствует? Погоди не сбивай меня с ритма. Давай сначала устроим наш маленький бизнес, а потом уже посмотрим, что будет.
 
— На Русский авось?
— Ты ещё про жареного петуха вспомни!
— Бывает так, что даже и клевать уже поздно, да и некуда…
— Нужно назначить встречу Руберовскому, к примеру, у меня на даче. Обсудим вопрос оплаты… А если он наотрез откажется – пристрелим подонка при попытке нападения на сотрудников. Придумаем легенду, якобы наглые бандиты приехали расправииться со следователем прямо на его даче! Итак, мы сделаем следующее: когда я начну беседовать с твоим чокнутым дружком Руберовским, ты будешь сидеть в комнатушке, внимательно всё осмысливая и чутко прислушиваясь к нашему разговору. Для этой цели мой голос будет на пол тона громче положенного. Если что-то пойдёт не так, я гневно стукну кулаком по́ столу, а ты выскочишь из дома и пристрелишь поганца. Удар кулаком по столу – это будет условный сигнал! Ты всё понял, чёрт рыжий? Повтори!
— Вы ударите по столу кулаком, — задумчиво продублировал Колмагоров, — А почему я? Почему именно я должен его пристрелить?
 
33 глава
 
Роман засунул руку во внутреннюю часть столешницы и отлепил чип от жевательной резинки.
— Это техническое изделие уже протухло, — пояснил он, наткнувшись на вопросительный взгляд Влада.
— Нас всё ещё слушают! – одними губами показал ему Козырев.
— Товарищ майор, можно пару слов без протокола? – брутальным голосом пробасил Руберовский, обращаясь к Шемякину «на том конце».
В полной тишине на мобильный Антона пришла эсэмэска.
  — Можно, — кивнул Антон, прочтя сообщение вслух, — Вы, наверное, имеете-таки что-то сказать нашему грёбнутому сброду, господин комиссар? – точно скопировав интонации Одесситского еврея, спросил он, — Если да, то мы с нетерпением ждём от вас сигнала. Я, конечно, очень извиняюсь за вторжение, но нам кажется, что приспело время для конструктивной беседы где-нибудь в приличествующей обстановке, не так ли, господин майор? Мы всегда готовы к сотрудничеству с представителями власти в интересах сторон.
Через пять минут на его телефон снова прилетело сообщение. В нём коротко сообщался адрес и время встречи.
— Да, шериф, я всё сделаю так, как вы и сказали – завтра, к часу ночи уже буду! До встречи, – дунул он в устройство, как в микрофон, бросил жучок на пол и жёстко наступил на него ногой, — До встречи в аду, говнюк! – с раздражением докончил он свою последнюю фразу. — Их превосходительство вежливо потребовали приехать вашего покорного слугу к ним на дачу, — объяснял он, — Причём в гордом одиночестве! Хм, но мы немного похулиганим, сделав всё несколько по-иному. Надеюсь, никто не против небольших изменений в их коварном плане, джентльмены?
— Как это у тебя получается? – ошарашенно вопросил Влад, вытаращив глаза.
— Для начала спрячь свои бельма, а то вывалятся из орбит! – продолжал он, не выпадая из образа, — Затем уже объясни, что происходит? Чего угодно этому молодому человеку от бедного дяди Абгама! Че-го?
-  Я говорю, как это у тебя получается базарить так, точно ты… вылитый типичный Одессит с какой-нибудь Малой Арнаутской?
— Ты, часом, не еврей? – спросил Козырев, с подозрительным прищуром, тщетно пытаясь скрыть улыбку.
— О, горе мне, горе мне от ума! – бросил реплику вникуда Руберовский, — И эти люди называют себя моими друзьями. С кем я связался! Боже праведный! Я часом прирождённый дворовый артист! – наконец, дал он ответ, — К тому же, этот образ лишь приблизительный, общий и я никогда не был ни в Киеве, ни тем более, в Одессе, мой восхищённый друг!
— Давайте уже снова о деле, — предложил Козырев, подхватив приглянувшийся Одесситский диалект, — Завтра ночью ты один поедешь на дачу к этому нехорошему человеку Шемякину или мы всё же с пацанами уже вместе туда ломанём? Говори же что-нибудь, не молчи проклятый Абрашка!
— Так, а ну-ка быстро все взяли и выскочили из выбранной мною Иерусалимской шкуры! – отпарировал он, — Тем не менее – респект за понимание! Отвечаю на поставленный вопрос. Нет, мы поедем-таки вместе, дружным коллективом! Только приехать нужно за́ светло, чтобы совершить кой-какие подготовительные упражнения. Ой, я тебя умоляю, Киря, какая зарядка! Я же чисто фигурально выражаюсь! Объясню на месте.
— Лады, пойду ласточку готовить, а то у неё там с карбюратором проблемы, а ехать нам уже через пару часов! – Роман встал с места, и направился было к выходу.
— Остановись, ты опять бежишь впереди паровоза! — замахал руками Антон, — Вот же проклятый непослушный мальчишка! Я говорил кому-то, шо мы поедем на нашей ласточке? Тогда в чём дело? Шо за пургу вы тут метёте! Мы переместимся туда, как все нормальные любители грядок – на дачном автобусе! Зачем нам привлекать лишнее внимание садоводов-любителей настолько заметной техникой, как наша ласточка?
— Тогда скажи мне, на чём мы вернёмся назад, да ещё посреди глубокой ночи? На своих двоих? – победоносно развёл Влад руки по сторонам, — Или может быть, мы вернёмся домой на машине Шемякина? – применил он обычный сарказм, — Ха. Ха. Ха.
— Нет, блин, мы убьём чёртовых копов, и останемся ночевать у них на даче, пируя на их трупах и употребляя вино из их черепо́в! – язвительно заметил Антон, — Конечно же, мы поедем назад именно на их машине! Твоими устами глаголет истина! Ты стал умён и догадлив, как!
— Как кто? – спросил Роман.
И вопрос, как водится, остался без ответа.
— Но ведь я это сказал шуткой…
— Вот поэтому я и говорю – «твоими устами»…
— Ты говоришь моими устами? Отлично!
— Иногда мне кажется, что ты специально издеваешься! – отвлёкся Антон, — Итак, поясняю. Даже если кто-то из соседей увидит ночью из окна, что тронулась машина Шемякина, то, не заподозрив ничего криминального, подумает, что это он и поехал! Всё просто. Ну что, братва – к бою!
— К бою! – радостно продублировал команду Влад.
Кирилл и Влад вскочили с мест и начали энергично собираться. В их движениях чувствовалось некое нетерпение, язык движения их тел, как бы оповещал: ну наконец-то, сколько можно ждать! При этом в глазах бойцов сверкали искорки воодушевления и молодецкого пыла. Проявления военного темперамента теперь появлялись у них только в предвкушении запретных и опасных экстремальных ситуаций, так будоражащих тело и душу.
— Случилось то, чего я больше всего боялся, — зазвучало резким порывом ветра где-то позади всех, — Ты смог-таки приучить их к этому дерьму, — Роман, вместо того, чтобы вскочить с места и броситься собирать вещи, просто, закинув ногу на́ ногу, сидел в кресле.
— Так, так, наш Ромаша решил немного пофилософствовать! Что ж – вперёд, мы с удовольствием тебя послушаем. Добавь в высокий огонь морализации, щепотку «Достоевщинки»! Раздуй инертное пламя свободы!
— А что такое Достоевщинка? – спросил Влад, нисколько не смутившись. Все сделали вид, что погружены в трёхсекундный нокдаун.
— По имени писателя, который накропал роман «Преступление и наказание», — спокойно пояснил Плетнёв, — Где его персонаж убивает топором ростовщиков – старуху процентщицу и её молодую помощницу. Это такое психологическое свойство, словом.
— Я так и знал! Кругом одни отморозки! – продолжал Влад прикидываться дурачком.
Рома нисколько не обиделся на провокационные реплики Антона. То ли в силу молодого возраста и идей дружбы, то ли во имя спасения, но он по просьбе друга, немного приподняв планку уровня философствования, начал по-иному развивать антивоенную доктрину.
— Ты пробудил в них искры азарта и заставил трястись от вожделения в предчувствии хорошей драки, — уставшим голосом продолжил он, — Скоро они начнут дуреть уже при первом появлении запаха крови. Конечно, уважуха им, за то что не дрейфят перед лицом опасности, а наоборот стремятся туда, где дым, но… Но ты хоть раз спросил их, нужно ли им это всё? Ты хоть раз попытался отговорить их от шагов, которые не приносят ничего, кроме адских мук и смерти? Ты прекрасно знаешь, что у этого пути есть движение только в одну сторону – туда, где гибель или полная зависимость и не свобода. Пусть даже если всё это совершается во имя добра. Как говорится – благими намерениями… В конечном счёте, это всё не стоит того…
Рома широко раскрытыми глазами смотрел в одну точку. Казалось, что у него снова «потекла крыша», вновь, на почве ранений и выпитого началось временное помутнение рассудка. Но сейчас Рома был трезв и вовсе не собирался рассказывать про ужас и кровь военно-политических конфликтов. Значительную часть войны из его головы вытеснили события последних нескольких месяцев «мирной», но почти такой же жестокой гражданской жизни. Только жестокость здесь была не на виду. Что с того, что она скрыта от взглядов внешним спокойствием городов и вполне мирными формами поведения граждан? Красивыми, дающими надежду на лучшее речами о мире? От этого всего ему не становилось легче.
Пауза продолжалась целых полминуты. Все молча переваривали банальную человеческую тему, сказанную, хоть немного туманно и путано, но всё-таки без обиняков и недомолвок. Говоря эти слова, он словно бы за несколько быстрых мгновений повзрослел и стал казаться более зрелым. Но против законов дружбы и принципов, ничего не могло поделать даже это прозрение. И это озарение, каким бы оно ни было высоким, оно было всё же мальчишеским…
— Где ты научился так говорить? – Влад застыл каменным изваянием, с неподдельным благоговением глядя на Плетнёва.
— Два курса журналистики, как-никак, — ответил он, никому не глядя в глаза.
— Какие у вас любопытные фигуры получаются, господин Плетнёв! — сказал Антон, — Раз мы все такие литературизованные, может, закончим тогда валить всяких отморозков и займёмся каким-нибудь более интеллектуальным трудом?
— Поздно пить лекарства, когда печень отсохла, — не согласился с ним Влад, — Мы уже все находимся в глубокой… разработке!
Руберовский, приняв позу трибуна, приготовился к основному отражению атаки Плетнёва.
  — А как же законы дружбы, как же принципы, простите за повторяемость, как же предназначение? – плавно вступил он в обсуждение, — Сколько народу может пострадать от какого-нибудь морального калеки, если мы его вовремя не остановим, заткнув его грязным рылом вход в преисподнюю? А то, что мы его при этом беззастенчиво грабим, так это всего лишь небольшое вознаграждение нам за наш риск и выполненную работу. Ведь надо же на что-то жить, в конце-то концов. Запомните – Бог не подаст! – поднял он кверху указательный палец, — Мы сами должны взять всё! Это, как в замкнутом круге – мы едим, чтобы жить, а живём, чтобы делать дело, а не для того, чтобы только есть! Но всё же всё равно получается, что мы делаем дело, для того, чтобы есть? Гм, хорошенькое дельце! – поняв, что запутался в собственной, только что рождённой теории, Руберовский шумно поскрёб затылок, и вернулся к изначально предложенному Романом направлению: — А наши парни – это не маленькие дети, чтобы тянуть их за руку в ад или рай. У них есть свобода выбора и её актуальность не ослабла для них и сейчас. Если Кирилл или Влад захотят отойти в сторону — пожалуйста, я даже не обижусь на это и не скажу им, что они меня предали, они станут абсолютно свободны от влияния моих дурацких идей и замыслов. У нас не организованная Корейская мафия, где ошибки и уход в сторону смываются только кровью. Даже в вечной разлуке все вы будете у меня в сердце, и навсегда останетесь моими друзьями, — Антон с грохотом упал на колени, — Клянусь, пацаны самым святым – своим поганым языком, что я вас всех люблю как своих лучших друзей! Нет, даже как братьев, и готов ради каждого из вас рискнуть жизнью. В зависимости от ситуации и настроения, конечно! – под хрипы сдерживаемого смеха он поднялся на ноги, улыбаясь уголками губ, ещё раз почесал затылок и добавил: — Да, я велеречив, да, я лукав и проказен, но я честно упреждаю всех, предваряя огорчение младенцев Иерусалимских: не попадайтесь в сладкие сети нечистого сладкоголосого шайтана! – вновь взметнувшийся кверху указательный палец, был как завершение траурного аккорда глубокой философской медитационной композиции. Так, в тысячный раз, сведя всё на смех, он снова расположил к себе «массы». Но речь Романа тоже осталась в сердцах ещё более серьёзным «упреждением».
Влад стоял, кумекая, как бы интереснее сформулировать свою рецензию по поводу выступления Плетнёва.
— Ромыч, зачётно сказал, мы всё вняли, как младенцы Иерусалимские или как эти… как овцы из дома Израилева, — на уровне его лица со звоном столкнулись крепкие ладони, — Ну а Тоха, как всегда – рядом с Солнцем, на высоте небес. Зачёт!
— Вы убедили меня в своей правоте – нет нужды убивать этих двух плохих дядек в форме, — Руберовский мягко упал в кресло, — Что ж, будем платить им дань на реке, один раз в неделю угодливо вставая раком для дойки. А если откажем им в сотрудничестве – с радостью и покорным согласием пойдём на корм налимам в прибрежной полосе.
— Обоснуй, — попросил Козырев.
— Даю обоснование. По непроверенным данным, они собираются стать нашей крышей. То есть, мы должны будем постоянно выплачивать им из своего кармана часть сборов за комфортные и оборудованные пляжи, торговые павильоны, за наше строительство, а они за это, типа, будут нас охранять. (слово «охранять» рекомендуется брать в жирные кавычки) Я больше чем уверен, что они так и сделают. Ведь не напрасно же они терпели наши манипуляции через прослушку! И кто знает, что может произойти, если мы им откажем.
— Например?
— Например, мы можем попасть в ту зону бедствия, где отбывает свой срок Вася Зайцев, по прозвищу – Зая, вместе с компаньонами. Прекрасная возможность оказаться с пикой в ухе. Или даже в заднице? (или с пиковой дамой под подушкой, что, в общем-то, для нас в подобной ситуации почти одно и то же) Ещё вариант – нас могут поместить на пять футов ниже поверхности земли со свинцовым коктейлем в голове. Вариант с сома́ми уже был?
— С налимами.
— Ага. Да без разницы.
— У нас не водятся сомы. Только царь-рыбы.
— Но последнее, конечно, маловероятно при нашем умении правильно распределять обязанности, и мыслить, — тут Руберовский явно перехвалил своё предприятие, подразумевая «распределение обязанностей», вероятно лишь, как перспективное направление, — И третий вариант – нас выдавят из этого бизнеса какие-нибудь бандитизированные «бизнесмены» или столичные отморозки. Из всего вышесказанного следует, что от милицейской крыши нам отказываться пока, ну никак не резон! Будем ежедневно сидеть на озере и на реке, на нескольких пляжах одновременно, а по выходным бухать с господином майором и жрать за свой счёт шашлыки у реки. Чёрт, в рифму сказал! Не люблю всякие стихи и поэтов тоже! – поморщился Руберовский.
Кирилл, когда-то писавший тексты для песен, которые они исполняли во время домашних концертов, посчитал это бестактностью по отношению к себе.
— А как же наши песни?! Ведь ты тоже принимал участие в их создании! – обиженно возразил он.
— Это другое, это наше! – сказал он, понимая, что опять малость перестарался с цинизмом.
— Помнишь, как мы орали на последнем и единственном нашем концерте – музыка навсегда! Рок – навсегда? Так чего ж ты, если поэзия в мире искусства это изгой – так давайте тогда слушать песни без слов!
— Слушай, Кир, не дави мне на больные мозоли, не тупи мне мозг и не взрывай мне голову ностальгическими эманациями! – сдерживая прорывающийся наружу поток «красных» слов, сыпанул Антон, и быстро продолжил, возвращаясь к основной теме: — Ну, так как, мы завершаем оформление документов на предпринимательство? Благо, деньги делают всё, и в числе прочего – помогают быстро рисовать нужные нам подписи, в нужных нам бумагах. По всей стране бывшие разбойники и гангстеры берут в свои руки бразды правления большим и средним бизнесом! Нам хватило бы и малого. Сейчас уже почти нигде не стреляют. Пора подумать и о будущем!
— Замётано!
— Окей, партнёры! Тогда золото пляжей скоро само поплывёт в наши карманы! Впереди три с лишним месяца солнечного рая!
— Кто бы сомневался! – зацвёл Влад, как июньская роза, — И тёлок рядом будет – целое море! Точнее, река и озеро…
— Ага, кому-то река с озером, а нас с пацанами будут пасти́ наши пассии, — расстроился Кирилл от упоминания об этом факте.
— Чуть не забыл. Оружие надо полностью разобрать, а запчасти завернуть каждую в отдельную тряпочку вперемешку с завёрнутыми продуктами, и разбросать всё это по рюкзакам. Это относится к тем, кто пойдёт на дело. И пусть каждый сам для себя выбирает путь! – напомнил Антон ускориться с принятием решений, — Рейсовый автобус будет через два часа на конечной остановке.
 
Ничто так не отвлекает от повседневности, как выезд на пикник! Когда перед взглядами, торчащими внимательной хорью из окраины леса предстаёт поле, уходящее вниз, к реке и небо с бело-синими бровями облаков. Когда на раскалённых угольях в адском невидимом пламени жарятся свиные шашлыки, предстающие вскоре в готовности перед голодным взором, рядом с бутылкой пятилетнего коньяка.
— Два пузыря на четверых не помешают! – вздыхал командир отряда Руберовский, томясь в ожидании прожарки мяса, а так же возвращения с дачи разведгруппы в составе двух рядовых – Плетнёва и Домбровина.
— Шашлыки находятся в готовности номер один! – доложил зам пом ком повара взвода Козырев.
— Кирюха, сил уже нет терпеть этот ад рычащего желудка! Давай уже опрокинем по сто наркомовских и осчастливим-таки себя парой-тройкой кусков отменной свинятины!
— Полностью согласен! Но босс, почему мы взяли-таки свинятину, ведь мы же совсем недавно находились в объёмном образе еврейских негодяев!
— А потому, Фима, что в нашем совковом магазине, ничего нет, кроме этой проклятой свинины, будь она не ладна!
— Тогда предлагаю-таки снова примерить на себя амплуа чистых славян, раз уж вышел такой коленкор. А то жрать шибко охота!
— Так наливай!
— Чувствую, по окончании всего этого концерта, кому-то придётся бежать ещё за одним булькающим аргументом!
Когда была опустошена всего лишь одна бутылка коньяка, из дальних кустов неслышно появилась разведгруппа в полном составе.
— Тоха, ты был прав! – в нетерпении орал Владилен ещё за́ сто метров до стоянки, — Не зря мы сходили! Слушайте и не говорите, что вы не слышали!
Лазутчики, проникнув на дачный дом будущего союзника, обнаружили там семейную фотографию Шемякина. На ней была запечатлена вся его небольшая семья – он, его покойная жена и дочь.
— Аляша – дочь Шемякина?! – Руберовский, выброшенным на берег со́мом хватал воздух быстро пересыхающей глоткой.
— Авария… А что, ежели не родная? А ежели подлог? Но в этом ли суть?
— Суть в том, что теперь понятно, откуда у неё столько самонадеянности! — начал приходить в себя Руберовский, — Это очень многое объясняет и многое меняет. Идя «на вы», нужно держать ухо в остро и оружие под полой! Хотя может и не особо-то Шемяка переживает по поводу посадки предполагаемой падчерицы. Как знать, может быть, даже напротив – он несказанно рад этому обстоятельству. Значит, мой план таков. Перед тем, как я начну вести переговоры, вы должны спрятаться где-нибудь рядом, возможно в кустах или за забором. Если меня начнут убивать, условным сигналом к атаке будет… я просто чихну – вот так – апчхи! – чихнул Антон.
— Будь здоров!
— Спасибо. А вы быстро повыпрыгиваете из кустов и зава́лите гадов на месте к хренам собачьим!
— Слушай, командир, вы тут сколько без нас с Кирюхой выпили? – хитро прищурившись,  поинтересовался Роман.
— Как видишь, мало! – отмахнулся Руберовский, — Наливай, а то чё-то развезло с непривычки. Клин – клином, блин – бли́ном!
— Ясно. Зря мы в разведку сходили…
— Ты это брось, старина – у нас всё под контролем! Не родился ещё тот мистер случай, который познакомил бы Антона Руберовского с госпожой неудачей!
— Счастливчик…
Цыганский посёлок, находящийся в километре ходьбы от костра, стал коньячной подпиткой для разгульной компашки, веселящейся в ожидании сатилитов, полагающих, что они являются доминантным объединением.
— Первый раз сходил гонец за бутылкой – не берёт! Второй раз сходил гонец за бутылкой – не берёт! В третий раз сходил гонец за бутылкой…
 
 Э-эй, ухнем! Э-эй, ухнем!
Ещё ра-а-аз, е-ещё-о ра-аз!
Э-эй, ахнем! Давай жа-ахнем!
Ещё-о ра-аз! Е-ещё раз!
 
— Эх, Владуха, какой ты всё-таки молодец, что гитару взял! Дай я тебя расцелую, братан!
— А мне же моя, предъявы стала выкатывать! – возмущённо икнул Кирилл, — Я тебя, говорит, почти не вижу! Я хочу тебя видеть дома и всё тут!
— А ты ей скажи – дел по горло и – в колодец!
— Я так и сказал – отстань, говорю, не видишь, что ли – я мир спасаю, дура! А она мне скакалкой по башке!
— Может, скалкой?
— Нет, скакалкой. В смысле – ногой! Научили их махать своими «скакалками» на свою голову, в прямом смысле этого слова.
— Слушай, а может она у тебя беременная? – спросил несведущий Влад.
— А чёрт её, дуру знает! Может быть… — лицо Кирилла побагровело.
— А моя мне нынче ещё круче выдала – отходи, говорит, от дел, а то я от тебя отойду!
-У-у-у!
— А мне никто ничего не говорит…
— Слушайте, вы что – все сговорились что ли! Достали со своими бабами! Моя знает, если она чего не так ухнет, то скандал будет до небес… — сказал, как отрезал Антон и переключился на другую тему: — А вообще, Кирюха, ты знаешь, я тебе полностью простил, что ты с Янкой замутил тогда… Потому что ты мой друг и я тебя люблю. Кто-нибудь ещё, кроме меня, так смог бы?
— Но ты тоже был тогда немного не прав...
— Пойду-ка я вздремну, а то ч-чё-то как-то всё не так… Пр-роклятое бух-хло… — Руберовский неровной походкой поковылял к кустам, где был уже заранее приготовлен спальник…
 
— …Эй, Тоха, вставай! Время уже пятнадцать минут первого! – дребезжал над ухом чей-то назойливый бас, — Просыпа-айся-а! – отдавалось эхом в перелеске, — Нам ещё два километра топа-ать!
Насмерть перепуганный лидер подпрыгнул вверх вместе со спальным мешком. Во тьме догорали уголья умирающего костра, в ушах заезженным диском отдавались звуки недавнего мальчишника, проходившего в режиме долгого ожидания. Крутясь быстрым водоворотом, в голове быстро восстанавливались все события последних часов. Опрокинув кружку холодной воды и немного взбодрившись, Антон стал быстро трезветь. Наспех побросав вещи в рюкзаки, сообщники собрали оружие и поспешили в сторону дач.
 
34 глава
 
— Ну, наконец-то, наконец-то господин Руберовский вы осчастливили нас своим явлением! – начал Шемякин свой обличительный спич, — На первую встречу и сразу с таким опозданием! Впрочем, чего ещё можно было ожидать от столь «высокой» персоны? Вежливости? – добавил он в свою приветственную речь частицу грубейшего сарказма, бестактно намекая на далеко не светское происхождение гостя.
— Да и вы-то не шибко королевских кровей, чтобы делать мне подобные замечания, господин майор! – сходу рубанул Антон, вваливаясь во двор нарочито без приветствия, давая противнику возможность посомневаться в том, кто здесь хозяин положения. Брать сходу своих оппонентов в виртуальные ежовые рукавицы, было основой его поединков.
Хорошо освещённая летняя кухня находилась во дворе под лёгким навесом из штакетин, обшитых сверху лёгкой пластиковой черепицей. Антон, чуть покачиваясь, предстал в длинном чёрном плаще перед развалившимся за столом майором Шемякиным.
— О-о, да вы ваше благородие, нарезались! – самодовольно протянул майор, стремясь, во что бы то ни стало чётче обозначить пока ещё размытые границы своего доминирования над Руберовским, — Ваш плащ напоминает мне персонажа известного диснеевского мультфильма: «о-о, я ужас, летящий на крыльях ночи»! – частым свистящим смехом закудахтал он.
  — Давайте сразу перейдём к делу, уважаемый Григорий Полиграфович! Иначе я вас отправляю на хер и, не оборачиваясь, ухожу домой! – теряя риторику, злился Антон. Не полностью протрезвевший честолюбец также не желал сдавать своих превалирующих дипломатических позиций, — И употребляйте, пожалуйста, в речевых оборотах собственную фразеологию, а то эти «бородатые» киношные афоризмы на мой взгляд смотрятся как дешёвые, банальные и устаревшие. Они как костыли, на которые в своей речи опираются малограмотные и косноязычные прохвосты!
Шемякин, привыкший к абсолютному господству и преимуществу над своими собеседниками, почти полностью стушевался от шквала настолько уверенных и чётко поставленных слов и обвинений. Он громко заскрежетал зубами, а белки́ его глаз стали коричнево-жёлтыми. Такого он, конечно же, простить Антону не мог.
— Поликарпович, — тихо сказал он, распаляя огонь в печи́ своей головы, — Меня зовут Анатолий Поликарпович, сукин ты сын!
В ответ Руберовского понесло ещё дальше, и остановить его уже не представлялось возможным. Разумеется, с этого момента, ни о какой сделке уже не могло быть и речи.
— Да по мне хоть «хреноглотович»! – подрагивая от ярости, заметил он, — Только если ты, мерзавец, ещё раз назовёшь мою маму сукой, я всажу тебе в твой царственный зад заряд дроби, перемешанной с поваренной солью, а потом подивлюсь, как ты будешь нарезать круги по участку, окучивая своей сраной жопой прорастающую картошку!
— Ты хоть знаешь, с кем ты говоришь, подонок! – взбеленился Шемякин, доставая из стола пистолет.
— Я говорю с трупом, если ты не заткнёшь свою вонючую пасть, и не прижмёшь задницу к стулу!
Шемякин вскинул руку для выстрела и напоследок почти с ненавистью рявкнул:
— Сдохни, щенок! Мне за тебя только премию дадут!
Руберовский, чуть наклонив голову в бок, с интересом наблюдал за майором. Сухие щелчки раздавались один за другим, однако ни одного выстрела так и не случилось. Антон с пафосом мессии протянул руку вперёд, показывая ему горсть патронов «макарова». Округлые металлические пули, падая из худой ладони Антона, забарабанили по столу.
— Эх, никуда не деться от этих дешёвых киношных пассажей! – с сожалением вздохнул он, — Просто скука смертная… Даже я отличаю по весу заряженный пистолет от пустого! – бросил он ему в лицо обвинение в профессиональной некомпетентности.
Шемякин, глядя, как сыплются вниз его патроны, с размаху врезал по столу кулаком и за его спиной резко обозначился некий предмет «бэ». Предмет передёрнул затвор пистолета, наводя оружие на шокированного Руберовского. Антон от нервного перенапряжения громко чихнул, едва успев заметить различимые черты его бывшего однокашника Колмагорова, как у лейтенанта взорвалась голова от заряда картечи, посланной Домбровским точным выстрелом из кустов малины. Взорванное тело Колмагорова продолжало пальцем давить на курок, хаотично отправляя град пуль в сторону Антона. Из кустов малины, вслед падающему лейтенанту летели и летели частые пистолетные хло́пки… Колмагоров снопом пересушенного сена свалился прямо на колени своего начальника, обильно окропив кровью его белый летний костюм.
— Что? – задал Шемякин беспредметный вопрос, с ужасом глядя на фигуры, восстающие из полумрака кустов.
— Искусство быть невидимым заключено в защите! – произнесла одна из сумрачных фигур.
— Возможность победы есть в атаке… засадного полка! – процитировала некий афоризм вторая.
— Самая большая радость для мужчины — это побеждать врагов, гнать их перед собой, отнимая у них имущество! – похвалилась третья.
— В чём дело? В чём дело? В чём дело? – испуганно застрекотал Шемякин, словно птенец ночной сойки, выпавший из гнезда. Его руки принудительно загнулись за спину, легко скользнув в защёлкнувшиеся сзади наручники.
— Вы чего? – оторвалось от «чёрного плаща» скрипучее эхо,- Я же не успел допросить Колмагора насчёт модулированного голоса в трубе! – неподдельно огорчился Антон, — Теперь мы никогда не узнаем, кто нас пытался «дер контролирт»! Наконец, мы даже смертный приговор ему не зачитали! Хотя…
Все четверо вопросительно уставились на Анатолия Поликарповича. Шемякин вскочил с места, встав по стойке смирно с заведёнными назад руками. 
— Есть, так точно! – по-военному чётко отчеканил он, — Я всё скажу, всё скажу, только не убивайте, — снова упав на стул, скороговоркой застрочил майор, — Это он, он звонил тебе, Антон! Я много раз говорил ему, что его методы борьбы с криминалом, мягко говоря, незаконны! Он намеревался использовать вас, как орудие в борьбе с той ипостасью преступного мира, с коей невозможно сладить законным путём! Кто же знал, что вы… вы… вы…
— Не поддаёмся дрессуре? – сделал ему подсказку Кирилл.
— Вы… вы…
— Не будем плясать под вашу дуду? – сделал аналогичное предположение Роман.
— Да нет, хотя и это тоже! Что вы… вы…
— Откажемся петь ваши песни? – пошёл на новый круг Влад.
— Домбровин, сделаешь ещё одно ассоциативное повторение, и мы тебя выгоним из банды! – проскрипел Антон.
— Что вы… вы… — продолжил муки своих словесных потуг Анатолий Шемякин.
— …Не станем загибаться перед вами раком? Не захотим быть вторым номером? -  загнул Антон четвёртый и пятый по счёту пальцы.
— Что вы так скоро оперитесь и начнёте действовать самостоятельно! – выдавил, наконец, из себя Шемякин, — Станете сами по себе.
— Роды проходили в сложных условиях, – оценил его состояние Влад.
— …Теперь, когда ситуация полностью вышла из-под его контроля, он решил физически расправиться с вашей неугомонной четвёркой! Он монстр! Это он организовал отравление Солохина, а осуществила всё его подельник – эта проклятущая Шадрина! Это всё она, Антон!
— Не трогай моё имя своим поганым языком, — жёстко произнёс Руберовский, не глядя в глаза жертве, — Господа! Перед нами вопиющий классический случай переноса всей тяжести вины на отсутствующих в этом грёбаном мире. На усопших! Ведь они не могут ничего сказать в своё оправдание. «Не оставляй в живых того, кто сделал тебе добро, дабы никогда не быть в долгу». Так, кажется, звучит знаменитая древняя цитата, майор? Этот свод правил Тимуджина всё больше и чаще охватывает наши властные структуры. Похоже, у кого-то начинается повальный синдром мании величия! Судя по лепету обвинений в адрес твоих подельников, Аляши уже нет в живых? – заговорщически понизил он голос.
— Она покончила с собой в СИЗО… от раскаянья. К сожалению. Вот, — тоже почти шёпотом сказал Анатолий, немного задержавшись с ответом, -  Так сообщили в сводке.
  — Или кто-то помог? – задал Руберовский вопрос, не требующий ответа, — Что конкретно известно о нас в милиции? Есть какие-нибудь улики или доказательства? Отвечай, оборотень!
— Ни чего толком не известно, улик нет, а доказательства все только сугубо косвенные…
— Фамилии дрессированных шакалов, в яму к которым ты бросил беззащитного пацана, — тоном, не терпящим возражений, подал команду Антон.
— Гоновский, Ярченко и Кулепов, — с готовностью ответил он, понимая, что выкручиваться уже не имеет никакого смысла, — Отморозки из третьей общаги, с Питерской улицы, параллельной вашей Ивановской. Ранее были судимы за вымогательства и изнасилование. Ныне работают в охранном предприятии… э, э, — снова запутался Шемякин.
— Холуя́ми?
— Холопами?!
— Секьюрити?
— Охранниками?
— Да! Три друга – хрен, седло да подпруга. Гы-ы-ы-ы! – протяжно загудел он, немного успокоившись, — Мы их посадим и надолго, это я вам точно гарантирую. Вот.
— За то, что ты приказал им уничтожить человека? – кинул обвинение Роман, — Может, тогда вместе с ними сядешь?
— Почему ты не отмазал свою дочь? – притворно зевая, спросил Антон.
— Почему я должен отмазывать эту стерву? Да я и сам был бы рад её посадить! – как можно более свойским тоном ответил Шемякин, — Я – цепной пёс Закона! А они все… они преступники! Все…
— Вот отморозок – родную дочь не пожалел! – откуда-то сбоку донёсся голос Влада.
— Она не моя…
— Ты что-нибудь знаешь о её грязных делишках? – перебил его Антон.
— Нет, ничего. Телефонное хулиганство, да и только. Но за это ж нет даже статьи в нашем УК.
— Что ж, осталось главное. Пролей-ка нам свет правды на дело об отъятии квартир и жизней у стариков, и мы не станем отнимать у тебя жизнь. Не станем сдирать с тебя твою протухшую шкуру! Простите меня за мой не совсем удачный и столь сложный и циничный каламбур.
— Я ничего об этом не знаю! Но это правда, я не знаю, тут вступают в действие более сильные и властные структуры! Скорее всего, их корни уходят в краевую столицу. С ними тягаться – это то же, что бороться с медведем в клетке! Я бы никому не советовал.
— Странные эти структуры «икс», майор, не правда ли? Как только о них заходит речь, все выморозни, вроде тебя с Аляшей, сразу начинают трястись от страха, прятать голову под мышку и ссать в штаны. Что же это за структуры такие? Ты будешь говорить, слизень Питерский?!
— К сожалению, я ничего не могу тебе сказать. Я не знаю об этом… ничего.
— Нет времени для пыток. Ты бы у меня всё рассказал! Похоже, нам пора закругляться, — сказал Антон и многозначительно посмотрел на Шемякина.
— Ты обещал меня не убивать и отпустить. Вот.
— Ничего я тебе не обещал, выродок, – посмотрел Антон вниз, положив руку в чёрной перчатке на голову Шемякину.
— Зря ты ненавидишь наши органы, — промямлил он, закатив глаза кверху, — Ведь не все же там плохие.
— Не все, — согласился Антон, — А кто это тебе вообще сказал, что я ненавижу милицию? Как раз-таки напротив – я уважаю и ценю правильных блюстителей закона и порядка. Без обиды – но только тех, кто его блюдут! Прости за банальность, но правило теоремы – «кто-то должен» я усвоил давно и надолго! И алаверды – скажи на милость, как можно не убить такого милого, щекастого крепыша? У-у, прямо так бы и… замочил засранца! – подёргал его за щёку Руберовский, — Владуха, зачитай скорее указ под кодовым номером ноль-ноль восемьдесят восемь, три-два-два, два-два-три – дробь три. Время, к сожалению, работает уже против нас. А то сейчас соседи услышат автоматную очередь, начнут милицию вызывать…
— За лишение мужского достоинства и убийство Комиссарова (Милиционерова) Александра Михайловича, Шемякину Анатолию Поликарповичу выносится основной вердикт – виновен! Хватит одной статьи, ваша честь?
— Я думаю, вполне достаточно. Все остальные его преступления показались бы сущей бравадой даже второй супруге Зевса, госпоже Фемиде! – Руберовский выхватил из-под полы плаща свой автомат и наставил прицел на Шемякина. Словно не решаясь выстрелить, он сжал губы и холодно бросил: — Так знай же, оборотень, что это мы убили Филинова, Змеева, Бенгало, Котовского, Геру Малинина, и прочих ушлёпков! Это мы сливали вам дэзу, чтобы расчистить себе дорогу на пути к богатству, силе и власти! Ты же это хотел услышать?!
— Тоха, ты чего? – запоздало открыл рот Владилен, — За каким хером ты ему об этом растрепал!
Отведя приятеля чуть в сторону, Руберовский оглянулся на майора и быстро зашептал: 
— Это я делаю для того, чтобы заставить себя нажать на курок! Чтобы не оставлять самому себе выбора. Ведь он теперь знает всё, а значит он – нежелательный свидетель, от которого нужно избавиться! Просто… просто у меня сейчас нет настроения для харизматичного содея́ния злодеяния, вот и всё!
— А чего шепчешь, говорил бы вслух при нём! — предложил Кирилл, правда, совершенно уже не нужное.
— Да для того, чтобы у него до конца жизни оставалась надежда, балда! Ну, типа, я не знаю, убьют меня или не убьют! Так ему подыхать будет легче!
— Ха, коли ты ему всё уже выложил, и так ясно, что грохнут! Он что, по-твоему – баран гунявый?
Шемякин, вслушиваясь в напряжённый шёпот в ночи, не выдержал и снова позвал Руберовского по имени.
— Да я же… Да я же ни кому не скажу! – понимая, что шансы выжить тают с каждой секундой, отчаянно заголосил он. Всеми силами оттягивать время до приезда коллег – это единственное, что ему оставалось, — Я ничего не слышал! Не стреляй! Бес меня попутал, я не хотел, это всё бес, бес, бес…
— И этот бес носит твоё имя?!
Плетнёв, будто спохватившись, протянул руку, чтобы остановить его и сказать что-то важное, но через мгновение…
 
…Ночь вздрогнула и раскололась на куски от треска длинной автоматной очереди, растревожившей всех живых тварей несколько километров окрест. Шемякин, опрокинувшись назад вместе со стулом, протянул руку вперёд и попытался сказать, что-то вроде:
— Ля… Ляша не мо… не мо… — и, как всегда это случается в таких нелепых случаях – не вовремя почил.
Милицейский наряд, оповещённый дачниками уже после первой перестрелки, мчался на место вызова. Из главных дачных ворот навстречу жёлтому уазику степенно выехал джип Анатолия Шемякина. Майор, зачем-то нацепивший на лицо тёмные очки тёмной ночью, поприветствовав из кабины бойцов ОМОНа, махнул им рукой в направлении ночного происшествия. Затем советская Нива, подняв столб пыли, умчалась в неизвестном направлении.
 
35 глава
 
Над тёмной водой повисла молодая луна, перекинув на дальний восточный берег реки́ узенькую жёлтую дрожащую дорогу. Спрятав Шемякинскую Ниву в зарослях придорожного леса, примерно в километре от места их рыбалки, ночные злоумышленники пешком пришли к реке.
— Интересно, что он хотел этим сказать? – глядя в ночное небо, задумчиво протянул Руберовский, — Ляша не мо… не мо…
— Наверное, Ляша не может или не могла, — пояснил Роман.
— Чего она не может? Щи лаптем хлебать? – скривился Влад.
— Не может что-то сказать или сделать. Или не могла как-то поступить. Понятно, что он за неё заступается. Ведь она его дочь!
— Ляша не мо, не мо…
— Немая?
— Сам ты немой!
— А может он хотел сказать, что Ляша не мотивирована к многополярной системе аутентификации?! – озарило Козырева, — Точно! Как я сразу не додумался до научной специфики последней неоконченной фразы господина Шемякина! Хм…
— Последний неоконченный труд гения… — устало загудел в полутьме голос Антона, — Труд, состоящий из одного полуоконченного полуслова. Наш герой – народный сказитель заинтриговал своим произведением всё мыслящее человечество на несколько веков вперёд! Что же хотел поведать своим внукам этот титан мирового словосозидания?
— А может быть, он хотел сказать – Ляша не монстр?
— Опять! Вот ты клоун!
— Но ведь он мог встать грудью в защиту доброй памяти дочери!
— Дочери, — с иронией повторил Влад, — Но они совсем были не похожи! Внешне они различны, как представители двух разных видов животных!
— Как, как ты говоришь – они были не похожи? – насторожился Антон.
— Небо и земля. Хоть бы что-то было общего!
  — Нема́я, ни мо́я, не моя́, — играл словами-звуками Антон, — А что, если он хотел сказать – Ляша не моя дочь! Не очень-то он за неё радел.
— Точняк, братан! Во, голова!
— При чём тут моя голова? Была же вчера такая версия. И ты её первый высказал! Балда!
— Ведь мы же знали, что отец Аляши давно помер! Так чего ж мы все тогда тупи́м?
— Ансамль песни и пляски «Ту́пики». Хоровое тупление. Туперовский. Композиция – «Полная тупизна»! Исполняется по тупому и не впервые!
— Это было самокритично.
— Мда, видать кто-то вчера себе все мозги проконьячил…
— Слушайте, поехали уже домой, — застонал Кирилл, — А то так спать охота, что аж залечь негде!
— На чём мы поедем? На Шемякинской машине, которая в розыске? Нас на первом же посту сцапают с целым арсеналом вооружения на борту!  Нет уж, давайте дождёмся первых лучей света, закопаем на старом месте топоры войны, а потом на попутках докатим до города.
— О, боже!
— Доставайте из рюкзаков ваши складные удочки! – скомандовал Антон, — Конспирация – прежде всего! Нужно накопать червей! Видите, в сотне метров от нас рыбалит какой-то кекс? Дайте ему денег, чтобы в случае допроса он подтвердил наше полное алиби! Ну, вы понимаете, якобы мы тут со вчерашнего дня сидим. И не забывайте про нашу запасную легенду – наша машина сломана, поэтому на рыбалку мы ехали на попутках!
— Так точно босс! – вздохнув, ответил Кирилл и пошёл наощупь открывать рюкзак.
— Романыч, что ты хотел сказать за секунду до безвременной кончины Григория Полиграфовича? Ты в горячем порыве тяги к знаниям тянул руку вверх, дабы что-то важное поведать учителю, но пьяный препод в тот самый тёмный миг, к сожалению, уже успел нажать на спусковой крючок…
— Вот именно, что к сожалению! Ко мне в последнее мгновение пришла одна мысль, но было поздно. Полиграфыча можно было похитить, как в современных боевиках, потом выгрузить где-нибудь в лесу или в городском подвале и пытать, пока бы эта сволочь во всём не созналась! Вот что я хотел сказать.
— Так чего ж ты раньше-то молчал? – снова задал глупый вопрос Влад.
— Да иди ты в пень!
— Хорошо, тогда я пойду спать, чего и всем желаю, — нисколько не обидевшись, Влад захромал к своему рюкзаку, — Ох, как пить то охота-а!
— Да тут столько относительно чистой воды, что можно весь Земной шар напоить!
— Точняк! А я чё-то и не подумал!
 
Для полного прояснения ситуации хотелось бы временно возвратиться к концу двадцать девятой главы и продолжить диалог двух наших почивших сообщников – Шемякина и Колмагорова…
 
— …Ты всё понял, чёрт рыжий? Повтори!
— Вы ударите по́ столу кулаком, — задумчиво продублировал Колмагоров, и словно озарённый светлой мыслью, встрепенулся: — А почему я? Почему именно я должен его пристрелить?!
— Да потому что ты идиот, Колмагоров! В любом оперативном мероприятии обязан присутствовать некий эффект неожиданности! В этом деле таким «эффектом» будешь ты. Хааааа! — расгоготался он, — Вернее твоё явление из ночной тьмы, как подъём из преисподней беса в виде наказания господня! Хааааа! Ясно? А я буду активно конспирироваться под вооружённого стража порядка. Почему? Потому что я буду в гражданской одежде. Поясняю подробнее. Я больше чем уверен, что Руберовский прибудет на место встречи задолго до условленного срока. Он попытается проникнуть на мою дачу для прощупывания, так сказать, почвы. Гы-ы. Я оставлю свой пэ-эм не в сейфе, а прямо на самом видном месте, скажем, на столе. Он увидит пистолет, вынет из него патроны, надеясь на появление материального огнестрельного преимущества с его стороны в случае военной конфронтации, и положит его обратно на стол. Как будто так оно всё и было́! Гааааа! Ещё я оставлю на комоде скомбинированную фотографию моей «семьи» – ныне здравствующей своей супруги Анны и дочери – Алёны Дмитровны Шадриной по прозвищу Ляша Новосельская. Представляю, какой у него будет шок, это ж почти психическая драма – Аляша и вдруг дочь мента! Хааааа! Да ещё самого Шемякина. Он с растерянности и чувства вины передо мной сам мне предложит деньги за обслуживание пляжного бизнеса!
— Но ведь Аляша не ваша дочь!
— Конечно же нет, мышкин ты хобот, ёшкин крот! Я же сказал – фотография ском-би-ни-ро-ван-на… я! Если во время беседы что-то пойдёт не так, я выхвачу оружие из стола, прикидываясь, будто не знаю, что оно не заряжено. Потом пощёлкаю курком и трахну по столу кулаком, ты выскочишь из укрытия и – бах, бах, бах – он в коме, а мы в дамках! Хааааа! Всё понял, болван? Ну как тебе мой план в целом, ничего?
— Это просто гениально, шеф! Отпад. Ну, вы голова-а! – восторгался Колмагоров, — Только всё равно не понятно, зачем патроны-то вынимать? Ну и стреляли бы сами! Зачем нужны какие-то манипуляции?
— Какой ты непонятливый, Колмагоров! Чтобы дезориентировать противника! Ясно тебе, идиот? Если он будет думать, что у меня пистолет заряжен, он со страху может и вперёд в меня шмальнуть! А так у тебя появится возможность выиграть время! Мы ведь точно не знаем, мирно ли пройдут переговоры, или нет! Ну, теперь наконец-то допёр, дурень ты малатнико́вский?
Но всё же майор немного лукавил. Не всё в этой теории прочно срасталось корнями. Истинная причина этой «манипуляции» заключалась лишь в том, чтобы переложить грязную работу на плечи своего подчинённого. В случае не совсем мирного исхода операции.
— Ну, так как тебе в целом мой план?
— Это просто гениально, шеф! Отпад. Ну, вы голова-а! – слово в слово повторил он свою же собственную подхалимскую браваду. Шемякин сделал вид, что не заметил дубляжа, но промолчал, про себя подумав, что лишний поросячий восторг подчинённого совсем не тянет карман начальника.
— А… а я о чём? Хрр, – запнувшись, хрюкнул он, — Вот только, ещё раз назовёшь меня шефом или головой, я тебе на голову помойное ведро одену. Согласен?
— А как же мне называть вас? Я имею в виду, в качестве конспирации – босс?
— Называй меня ещё проще – Шериф! – снова пошутил «босс».
 
Когда раздались первые звуки выстрелов в загородном доме главы отдела расследований, подпрыгнувшие на постели соседи по даче стали наперебой звонить в милицию. Однако наряд выехал не сразу, а с небольшой задержкой. Звонившие, как один поведали со стороны чьей дачи раздаются странные голоса и выстрелы. Звонок немедленно был продублирован на домашний телефон начальнику главного отдела МВД города.
— Да! – заспанным голосом прохрипел в трубку полковник Симонов, — Что? Нет, ни в коем случае не задерживать – рано ещё! Ясно? Наряд высылайте исключительно через двадцать минут! Потом, если что-то пойдёт не так – ещё через полчаса кидайте второй наряд! Да я понимаю, кто это может быть. Только для начала надо дать сдохнуть заказчикам, а потом уже брать и исполнителей! Вечно у нас всё происходит с запозданием – то, что в стране творилось в девяносто пятом, у нас происходит в девяносто девятом! Ну и что с того, что сейчас девяносто восьмой! Какая разница?! Раз вы так лихо умеете манипулировать этой бандой, так делайте тогда, чтобы они уничтожили отбросы не только на гражданке, но и в рядах эм-вэ-дэ! И чтоб у меня к новому миллениуму не осталось ни одного неадекватного маньяка́ в городе, понимаешь! А то я вас самих на фарш пущу! Всё, сколько уже можно об этом талдычить! Не телефонный это разговор. Да, сейчас буду!
 
36 глава
 
Возвращение Кирилла домой с пикника было ознаменовано звучной пощёчиной.
Шлёп!
Анжела с порога начала сравнивать любезного с различного рода зубастыми экспонатами из мира земноводных, и из звучного потока слов, такие понятия, как «чувырло» или «гребень доморощенный», казались ласкающими слух.
— Ты что, с ума сошла, дурында! – вырвалось у Кирилла. Он в нерешительности застыл у порога, держась за свою горящую огнём щёку.
— Я те щас такую дурынду отчебучу, долго, сволочь, вспоминать будешь! – ещё больше взорвалась Анжелка, — Шляются, гады, неизвестно где, Гоблины вислоухие. А у нас тут под носом чёрт-те что творится!
Только сейчас Козырев заметил лежащую на диване девчонку. Она, полностью абстрагированная от окружающего её мира, свернувшись клубочком на диване, горько плакала. Чёрная тушь размазана по лицу, глаза – красные, как кетчуп для шашлыков. Ну плачет и плачет, мало ли почему девчонки могут слёзы лить… Наверное любимый бросил. Только я-то здесь при чём?!
— При том! – резанула по перепонкам Анжела, — Если вы такие крутые, то почему на вас с высоты Кудыкиной горы плюют какие-то залётные выползни? А вокруг страдают близкие вам люди! Сначала Саша, теперь вот Натаха! У меня уже все нервы на пределе!
…Слёзы незнакомой девчонки показались ему такими горькими, что и сравнить даже было не с чем. Казалось, что плачет она в последний раз…
— Держи её, держи, мать вашу! – орала Анжелика, в прыжке и падении хватая её за щиколотку. Окно, словно портал в другой, неизведанный мир, раззявило свою огромную растрескавшуюся деревянную пасть…
 
— Натаха Полозова? Ну и дела! Старая подружка Анжелки? Ага, помню. Ну и дела! – тёр глаза заспанный Антон, — Кто изнасиловал, где изнасиловал? Зачем? Где-е? Ну, это понятно, что там, а не тут! Туда обычно и насилуют. Чего, с пятого этажа в окно выбросилась? Это что ещё за пафос такой при большом скоплении народа! Что сломала? Ногу и рёбра? Лучше бы она голову себе сломала! Она бы ещё бы молиться начала на показ! Куда, куда? Сам пошёл! — лениво отвечал он, — В общем, так Кирюх, играй тогда общий сбор, я щас тоже к вам подкачу. Один ствол у нас с собой е-е-а-сть! – тянул он, зевая, — Глушак тоже есть. Думаю, этого хватит за глаза. Откуда уродцы? С общаги, вестимо? Что?! Из третьей?! Так, так, ага. Так это же, по-моему,  наши отморозки – некие Гоновский, Ярченко, Кулепов. Мне даже не верится, что я скоро вживую увижу этих известнейших, этих замечательнейших зверей… Не обращай внимание, я просто являюсь страстным поклонником этих… ну ты меня понял. И лично мечтаю о аудиенции со знаменитыми гастролирующими клоунами приезжего цирка. Ну что, устроим им кровавую баню! Кто, Анжелка торопит? Чем, чем? Скака-алкой? Ну всё, уже бегу.
Антон положил телефон в карман и мигом помчался в ванную комнату.
 
Лезть пришлось через балкон второго этажа, чтобы не быть замеченными бдительными (к сожалению, только на входе) вахтёршами, хранительницами покоя рабоче-студенческих общежитий. Пройдя все сложные уровни общажного шутера, юные мстители без стука ввалились в однокомнатную берлогу гостиничного типа. Обкуренная троица на выданье сидела за квадратным столом. Видимо бандиты неосмотрительно решили, что это прибыли курьеры – своеобразные «бачи» по вызову, с соседствующего с ними района, прозванного в народе Бичеградом или Бичгородком. В Бичгородке можно было в любое время, за сходную цену купить любые лёгкие наркотики или палёное пойло –  иначе – технарь, иначе – технический спирт, иначе – низкокачественный алкогольный продукт, спиртового происхождения, от коего так же можно быстро и почти без мучений загнуться. Тяжёлые же наркотики, типа «героин», продавались по другим, более элитным точкам города, в том числе в небезызвестном цыганском посёлке.
— Слышь, Губа! Дай закурить, — лениво попросил у Влада сигарету лупень с белесыми пятнами на роже и гнилыми зубами во рту.
— Я не кур… — начал было отвечать Влад, но тут же осекся и нервно переспросил: — Как, как ты меня назвал?! – Домбровский аккуратно потрогал шрам от ножа на верхней губе.
— Чё, больной чё ли, не куришь то?
— Да нет, не очень!
— Спортсмэн?
— Какое тебе дело, урод!
— А чё вас так много то? Никак цены опять выросли? – спросил тип с обожжённым лбом и с разрисованными сюрреалистическими картинами руками. По всей видимости, он здесь был главным – «головой», как принято было за глаза цинично называть мелких царьков в этом опасном мире.
— Для вас сегодня будет тройная цена, — нарисовал туманную картину Роман.
— Кент ваще обурел, — засопел другой, от которого воняло Бичегородской синюхой и дешёвым табаком. Он поглядел на главного, ища у него поддержки, — Опять мутит, сука потная! Скоро китайскую лапшу жрать начнём!
— Передайте Кенту́, что если он согласен сдавать кропаль за двушку, то мы будем брать сразу на десять напасов, — неся бессмыслицу, пропыхтел торчок с гнилыми зубами. Его глаза быстро стекленели, отражая летящий жёлтыми брызгами свет из окна. Можно было подумать, что он только что ширнулся.
— Ярый, закрой свою вонючую пасть, гондон штопанный! С каких пор ты цены назначаешь? – не задумываясь о «смысле» сказанного, приструнил его «обожжённый лоб», — Ну чё, чуваки, дэцл на раскурку есть? – обратился он к «бачам».
Но бачи́ продолжали стоять, молча наблюдая, как обкуренные торчки вяло перепираются между собой.
— Ну всё, хватит, — не выдержал Кирилл, — Меня сейчас от них стошнит. Ва́лим их и… и валим… отсюда!
— Что ты Кир, что ты! – изящно взмахнув ногой, плавно опустился на табуретку Антон, — Это даже как-то… не художественно. Мы же люди, а не тупые киллеры, у нас всё должно выглядеть очень красиво и эффектно. Этикет во всём – вот привилегия королей. Мы ж ни какая-нибудь подзаборная шняга или быдло из подворотни. Мы – вполне элитная часть нашего родного убойного общества.
— Чё за муть? – заподозрив что-то неладное, осторожно спросил Кулепов, — Откуда вы, придурки? И говорите как-то… непонятно…
— Конечно, где ж тебе понять с твоими двумя классами и тремя коридорами! – вставил Влад, жуя Орбит, — Тут люди, типа, на литературном языке чешут!
— Ну, так вы будете товар то сталкивать? – не допёр Гоновский, — Мы, типа, много берём – всего   килограммов… пятьдесят! – он тупо посмотрел в глаза Плетнёву.
— Мы сейчас ваши головы будем ногами из окна сталкивать, грёбаные вы активные педерасты! — заметил Роман, — За всех тех, кого вы силой отымели!
— Чего?! – протянул Кулепов, медленно вставая.
— Рома, отруби им «голову», — попросил Антон, задумчивым поэтичным взглядом уставившись в окошко.
Роман поднял пистолет и выстрелил Кулепову в нос. В воздух эффектно взмыл фонтан красных брызг, частично осев на оконном стекле. Гоновский и Ярченко сидели на стульях, словно прибитые, глядя, как бьётся в судорогах и брызжет кровью костлявое тело «головы».
— Куль, Куль, ты чё… ты чё? – не верил глазам Гоновский.
— Гон, мы попали, — сказал Ярченко трясущимся голосом, обращаясь к Гоновскому.
— Ярый, кажись, ты прав, мы в натуре, попали! – подтвердил его догадку Гоновский, — Я срать хочу!
— Господа Гоновский, Ярченко, Кулепов? – официальным тоном спросил Руберовский, поднимаясь с места.
Ярый и Гон, утвердительно замахали головами, с ужасом глядя на то, что осталось от Кулепова.
— Это всё Шемяка и Колмогор! – с широко раскрытыми глазами начал выдавать информацию Ярченко, — Они сказали, что отпустят нас из-под следствия и накроют, типа, поляну!
— А нам это надо? В тюрягу то возвращаться, не вариант! – дополнил картину его сообщник.
Все трое друзей, как по команде набросились на торчков, с остервенением обрабатывая их руками и ногами, долбя по их головам всем, что попадалось под руку. Когда окровавленные тела насильников, прося пощады, ползали по полу, Антон пафосно поднёс лист чистой бумаги к глазам и монотонно, как пономарь, зачитал приговор:
— Подсудимые Гоновский, Ярченко, Кулепов приговариваются к взятию под стражу чертями и демонами тьмы и отправкой оных на вечное поселение в ад с последующим полным уничтожением их чёрных душ в комнате смерти преисподней нажатием кнопки «делит» и удалением их навсегда из беспредельной Вселенной, помимо мусорной корзины. Перед сим предварительным постановлением приказываю сначала отстрелить гнидам яйца, а затем – их тупые бо́шки. Аминь!
Какое-то время с третьего этажа доносились сдавленные вопли и шум. Затем всё стихло, и в общежитии установилась странная тишина, которая бывает только когда студенты и приезжие рабочие в праздники разъезжаются по домам.
Влад достал из сумки небольшие, телесного цвета маски и раздал их всем участникам акта расстрела.
— Нам нужно отсюда уйти не узнанными! – гордо сказал он, — Вот я, типа, и купил!
— Молодца, Владуха, подсуетился! – расцвёл Антон, — А то я что-то не подумал, мы ж шлем-маски то сожгли… — но вскоре его радость омрачилась тревогой. Заподозрив друга в измене, он осудил его нелепое поведение: — Маска жопы с глазами, да ещё и телесного цвета?! Это где такое продают?
— Ну, других не было, я взял эти! – зарделся Влад.
— Ты заплатил за них деньги?! Это же позор! – предположил Кирилл, — Теперь нас все будут называть команда – жопы!
— Ну, ты можешь не одевать…
— Вот тогда-то нас точно заметут! Лучше уж все одевайте, – по́дал «дельное» предложение Роман, — Над нами будут смеяться, всего лишь, пока мы идём до машины. Но зато ведь никто не будет знать, кто находится под масками!
— Да, точняк! Мы не тщеславны, чтобы называть свои имена и показывать лица! – простой, как школьный штатив, Влад окончательно уверился в своей правоте, — Валим отсюда, пока наши в погонах не приехали!
— Кого ты называешь нашими? – подозрительно вытянул шею в его сторону Кирилл.
— Идёмте уже. А то здесь говном воняет и какой-то… скотобойней! – поторопил их Роман, — К тому же, мне надоело стоять ногами по щиколотку в крови…
 
На улице, рядом с общежитием проходил митинг в честь памяти жертв фашизма. Собралась передовая молодёжь из речного училища и множество людей самого разного возраста. Из динамика на чёрном антисептическом столбе доносилась музыка. Возлагая цветы к основанию памятника Великой Победы, люди, со слезами на глазах слушали песни военных лет. Сегодня было 22 июня…
Вдруг, посреди столь патриотической ноты, на глаза толпе показалась странная четвёрка, напялившая на себя маски подозрительной конфигурации.
— Чё сёдня, праздник какой-то что ли? – донёсся беспечный голос из-под одной из масок.
— Не праздник, а день памяти, идиот! – нервно ответила вторая маска.
Во главе митинга стояла женщина средних лет, похожая на библиотекаря или учителя истории.
— Но это же кощунство! – гневно пропела она, — Это возмутительно! Безобразие, в такой день порочить память наших предков! – кричала училка, как бы призывая этим распёкшуюся на солнце толпу к действию.
— Это фашистская акция! – объявил чей-то старческий голос, — Потомки наглых Германских нацистов прислали своих недобитков унизить нас!
В четвёрку из толпы прилетела стеклянная бутылка из-под пива. Никто из них не знал, что это было лишь начало следующего акта идиотской пьесы, которую они сами же и написали…
— Ва́лим скорее до машины, пока не началось!
Горючий газ был уже пущен по трубам, и какому-нибудь неравнодушному дебилу с гипертрофированным патриотическим пафосом в голове, оставалось лишь чиркнуть спичкой. И такой деятель нашёлся!
— Бей жопы! – крикнул кто-то из толпы и полк поддатых эмоциональных малолеток рванул в атаку, словно их деды, бивавшие когда-то проклятых фашистских захватчиков.
Странные типы в масках сорвались с места и, пытаясь уйти от озверевшей толпы, ломанулись, скача через газоны и ухоженные цветники на больших клумбах.
— Похоже, многие уже успели крепко помяну́ть жертв Холокоста и несчастной сожжённой Хатыни! – задыхаясь, предположила на бегу одна из задниц.
— Смотрите, как по-русски-то научились чесать, немчура! – скривил хайло какой-то веснушчатый недомерок, — Они ещё и издеваются!
Один из провокаторов, решив мирно уладить незапланированный конфликт, остановился и вытянул руки вперёд, этим пытаясь вразумить своих преследователей.
— Товарищи, опомнитесь, мы здесь не по этому вопросу! – вырвался из-под маски его тревожный баритон, — Да здравствует девятое мая! День нашей с вами, товарищи, Великой Побе…
В этот миг в голову лидера банды прилетел снаряд, запущенный артиллерией противника. Как выяснилось, это была всего лишь полупустая бутылка водки. Но этого хватило, чтобы разбить умную голову риторика до крови.
— Как у нас в России говорят – гусь свинье не «товарищ»! – едко подколол его всё тот же разговорчивый тип.
— Ах ты падла синебородая!
Антон, стойко держась на ногах, с окровавленным черепом активно отбивался от наседающих на него назойливых малолетних негодяев. Остальные три маски могли бы убежать, однако никто даже не подумал оставить своего друга на растерзание человеческой лавине. Подоспевший на помощь Роман выхватил пистолет и, направив ствол в небо, несколько раз нажал на курок. Ко всеобщему веселью врагов раздались лишь сухие щелчки металла. В обойме не было ни одного патрона – во время разборки в общежитии разгневанный Плетнёв непредусмотрительно истратил все заряды…
 
— Больше я никогда не буду помогать уроженцам этого, мягко говоря, странного города! – стонал Антон, держась рукой за перевязанную голову, — Можно сказать, жизнью и свободой рискуешь за них, а они – вот что!
Он лежал на диване, синея разбитым лицом.
— Но они же не знали, что ты их защищаешь, полагая, что мы – вражеская пятая колонна! Что тут скажешь – это истинные патриоты своей страны! – вступился за них Влад.
— Истинные мудозвоны своей страны! – зарычал Роман, светя по сторонам фингалом, — Скорее всего эти пьяные засранцы посмели заподозрить нас в коллаборационизме, прикрываясь идеями пятой колонны! И делали это намеренно!
— Хотелось бы верить, что эти тупые изгои из ПТУ, хотя бы раз в жизни слышали подобные слова!
— У меня с бе́гом всегда были проблемы, — начал оправдываться Антон, — Поэтому я от вас так отстал. Решив урегулировать конфликт дипломатическим путём, я резко остановился, что-то пытаясь впихнуть молодняку в их пустые головы. Но, к сожалению, не смотря на их звенящую пустоту, туда так ничего и не полезло. Не смотрите на меня так! Ладно, сознаюсь – я практически ни разу в жизни не бегал. А Сянь Синю врал, что мне категорически нельзя бегать, что у меня когда-то был детский невроидный ревматизм в запущенном виде. Думаю, что он не очень-то в это верил, но бегать почти не заставлял. О, боже! — опять запричитал он, словно на него снизошла насколько гениальная, настолько же и неприятная мысль: — Я никогда не бегал! – взвыл он, — Я так наверное и умру, не побегав!
— Что-то я никогда не слышал о таком странном заболевании – невроидный ревматизм, — скорее самому себе задумчиво произнёс Роман.
— И вообще надо завязывать делать много движений. Если мне, к примеру, прежде чем загнуться, предписано за мою жизнь поднять правую руку сто тысяч раз, — Антон с мученической гримасой на лице поднял локоть кверху, — Так зачем мне тогда ускорять процесс самоуничтожения, беспрестанно махая ею? Лучше я буду беречь запас движений, лёжа на диване и читая детективы!
— Ты просто мастер утрирования! – давясь то ли кашлем, то ли смехом, предположил Роман, — По-твоему, если лежать не двигаясь и всю жизнь поплёвывать в потолок, то намного дольше проживёшь? Следовательно, по твоей гипотезе, лёжа на тофте, можно проскрипеть лет триста!
— Хорошая идея! Нужно попробовать! – ликуя, воскликнул Влад, — Всё, со спортом покончено!
— Возможно, у меня сломано ребро, — не желая участвовать в исследовании бредовых идей на предмет их состоятельности, тихо сказал Кирилл. Он, взявшись за бок, скромно заскулил, призывая всех обратить на него внимание. Но никто так и не дал устную оценку его стоическим мукам.
— Если бы не милицейский воронок, ещё не известно, чем бы всё закончилось! – отметил Влад, возвращаясь к суровой реальности, — Уж такой-то толпой они бы нас точно отметелили!
— Кстати, милиция приехала вовсе не по этому поводу, — сделал уверенное предположение Антон, — А по поводу душераздирающих воплей с третьего этажа общаги. Это они уж потом попутно разгоняли стадо молодых баранов. И как после этого радеть за этот город? – сетовал он.
— Всё! Вы как хотите, но я дальше – пас! – держась за бок, снова просопел Козырев.
— Ты это уже говорил, — на мгновенье, взглянув на страдальца, Влад снова увлёкся обсуждением темы уличного побоища: — Некоторых я запомнил, можно переловить их по одному и… — сымитировал он длинный боксёрский выпад, — Навешать этим «детям» люлей… не по-детски!
— Забудь об этом, это была просто человеческая стихия! – отмёл его предложение Руберовский, — Здесь нет ничего индивидуального! Ты же не злишься целенаправленно на снегопад или не мечтаешь отомстить, скажем, урагану за то, что он сбил тебя с ног? Это была поддатая толпа тупых прыщавых па́рубков с «речного» и «ремеслухи», страдающая повальным острым спермотоксикозом. Им нужен был всего лишь повод для того, чтобы кого-нибудь отдубасить, и возможно с гарантированной стопроцентной безопасностью для себя! Ну, то есть, всё, как у детей – впятером на одного, желательно с приправами в руках, — бил фонтаном его изысканный сарказм.
— Клёво! Спасибо за философию. А то я уже было собрался… Хотя, если один из них мне случайно попадётся, то я залеплю ему и по первое, и по третье, и по двадцать второе число… 
— Ты чё несёшь, придурок? Скажи спасибо, что нас не замели сегодня на тройном убийстве! – напомнил ему Роман, — Забыл, как хлюпал сегодня кроссовками по лужам крови в гостинке? Ты собираешься мстить щенкам за царапины, тогда как кто-то, уничтоженный тобой, лежит в комнате в куче говна?
— Но они же были…
— Фашистами?
— Ну, вроде того. Садюги.
— Давайте лучше все вместе подумаем, кто же на нас нацепил эти чёртовы маски! – язвительно напомнил всем Кирилл.
— Всё ребята, завязали, давайте спать, — быстро предложил Влад, — Кирилыч, гаси свет, достал уже этот трындёж!
— Окей, щас только звякну Анжелке, что всё норм. И что я остался у Тохи ночевать.
— Это тебе не поможет. Всё равно завтра тебе дополнительных люлей получать! Хотя доклад по форме тоже не повредит…
— Ну да, и под каблук для профилактики тоже нужно нырнуть! – «поддержал» его Влад.
Ответом было молчание, словно все были согласны с его последним обоснованием, либо же шла напряжённая переработка приведённого Домбровским довода.
Погас свет. Некоторое время все лежали молча. Однако заснуть ни у кого не получалось.
— Если сюда снова когда-нибудь нагрянет Сянь Синь – я его прямо в зад расцелую! – зазвучал во тьме голос Антона.
— Это за что же?!
— За то, что тренировал нас хорошо. Если б не он, нам бы всем сегодня пришёл…
— Трындец?
— Да, полный капец. А так – ничего, даже все относительно здоровы. Да и противнику тоже не хило досталось.
— Точняк. А помните, как я навинтил этому рыжему прохвосту?
— Помним. Спи давай.
 
 
 
 
37 глава
 
Утром, объединённая делегация трёх недовольных женщин посетила квартиру Антона. Однокомнатное недоремонтированное жильё вчера было превращено коварной рукой главы корпорации во временное мужское общежитие. Делегация выразила ноту протеста и недовольства по поводу отсутствия своих гражданских мужей в домашних постелях. Обмен любезностями, фактами, доводами, а так же представление результатов последних «походов за зипунами», и актов кровавых возмездий, так же ни к чему не приводили.
— Какого чёрта вам ещё надо! Мы сдаём в аренду одновременно несколько квартир, и все деньги идут к вам – всё для вас, всё для любимых! Но вам и этого мало! Мыши полевые! – заключил возмущённый представитель мужской диаспоры, гневно подбрасывая в воздух ворох Российских купюр.
— Точняк, братан! – поддержал «представителя» один из его верных друзей и обратился к противоборствующей стороне: — Товарищи женщины, мы же вам подробно объясняем, сейчас нет времени даже пообщаться с друзьями… э-э, в общем, дел по горло, надо ковать железо, пока оно горячо!
— Как ты сказал – лить кровь, пока она течёт? – притворившись плохослышащей, перефразировала его Янка.
— Ну, не всё так фатально и хаотично в доме Обломовых, дамы…
  — Ты вообще молчи, свободный человек, тебя это не касается, — низким голосом прогудела Анжелика, -  Научились у своего Гуру лепить общими фразами, аргументациями, не подкреплёнными делами и фактами… Ни к чему у вас не подкопаешься!
— Какие вам ещё нужны факты? Прикажете приносить головы врагов в пакете?
— Прикажем прекратить это зверство! Мы хотим нормальной жизни, как у всех!
— Отлично! Сама вчера орала – как вы допустили! Где вы шатались, когда были нужны ваши мускулы! Махала руками и ногами, как жерновами мельницы! А теперь, когда мы с ними разобрали́сь, мы уже опять кровожадные злыдни?! – бушевал Кирилл.
— Женская логика… — сделал аккуратную вставку Влад.
— А аргументы и факты я, кстати, только что бумажным дождём в воздух подбрасывал… — со свистом вздохнул Руберовский, чувствуя себя ущемленным, оттого что центр вселенной временно сместился в сторону.
— А откуда деревянные купюры? – полюбопытствовала Эльвира.
— Изъяли в комнате Натахиных истязателей, вестимо, — раздался долгожданный голос Романа, — Не смотри на меня так. Они и вправду, все сейчас очень, очень мертвы́!
— Смотрите городские «Вечерние новости»! – гордо произнёс Влад.
— Откуда у этих лохов столько денег?! – требовательно поинтересовалась Анжелика.
— Скорее всего, это не их деньги, — предположи́л Антон, — Эти укурки были слегка обдолбаны, но из их сбивчивого трёпа мы поняли, что кто-то дал им бабло на траву, которую они должны были перекупить у Бичегородских.
— Ну вот, я так и знала! – злорадно закудахтала Янка, — Теперь вы ещё и здесь попали!
— Не вы, а – мы…
— Не мы, а – вы! – начались препирания в стиле путанных усложнённых каламбуров.
— Ну ладно, бэтмены, расскажите хоть тогда, как там всё прошло то? – снизошла Янка до прямого вопроса, немного уняв комнатный тарарам.
— Операция прошла успешно, человеческих жертв нет! — с готовностью ответил Руберовский.
— Как это? А, ты… вон про что, — слегка запнулась Янка, — И всё-то у тебя всегда отрепетировано, Руберовский.
— Ты палишь меня вместе со всеми потрохами, женщина! – шепнул ей Антон.
— Может, тогда заодно и расскажете, кто вас так под Хохлому расписал? – спросила Анжелика. 
— Не дерзи, женщина! – повторил Козырев за Руберовским окончание фразы.
— Да что вы всё заладили, женщина, женщина! Мы девушки!
— Не дерзи, Анжела! – поправился Козырев.
— Между прочим, меня мама Анжеликой назвала. Кстати, в паспорте так и написано и ты это прекрасно знаешь!
— Что не скажешь – до всего докопается! – у Кирилла снова начали сдавать нервы.
— Не дерзи, Анжелика! – подхватил сбой в ритме Влад, сделав правку имени.
— Ещё один супермен голос подал!
— Повторюсь: смотрите городские новости! – загадочно уронил Влад.
— А чего там смотреть? Сообщили, что была массовая драка возле третьей общаги – так это там почти каждую неделю бывает! Ну, какое-то убийство ещё. Тоже в третьей… общаге.
— Какое то! – обиженно протянул Влад.
— А это случайно не вас там дубасили почём зря? – осенило вдруг Эльвиру.
— Спасибо за сочувствие и понимание, дорогая! – с иронией ответил Роман.
— Так это вы были в масках… жо-оп?! – дошло, наконец, до Анжелики.
— Ну… мы как раз вышли из общежития… — дёрганно пояснял Влад, — Конспирация! А вообще надо ещё посмотреть, кто кого дубасил! Эти недозрелые тупые недоросли, тоже получили по задницам! – обиделся он.
— Но по вашим-то задницам было легче бить, верно? – поддела его Эльвира.
— Ну, вы, блин, задницы! Весь город со смеху покатывается уже второй день! Позор!
— Но ведь главная конспиративная цель достигнута – «город» не знает, кто был под масками задниц!
Поднялась волна невообразимого хохота, шума и гвалта, и вдруг посреди всеобщего гама и хаоса вдруг раздался телефонный звонок.
— Ну вот, пожалуйста, что я говорил! – наигранно обрадовался Влад, — С утра начинаются звонки. Сейчас уже надо лететь, кому-нибудь проламливать черепа… Рутина, словом!
— Циник!
Антон устало ответил на звонок. Не говоря больше ни слова, он бросил трубку и медленно осел на стул. Наступила подготовительная тишина.
— Саша Милиционеров умер, — сказал он и в его горле что-то хрюкнуло.
— Что случи-и-и-илось?! – далёким океаническим эхом запел хор юных голосов.
Скорость течения времени замедлилась, съёжившись почти до нуля.
— Передоз… оз… оз… оз… — как по замкнутому кругу завертелось в его голове.
Почти на яву́ стало заметно, что «крыша» его основного фасада вдруг резко оторвалась от стен родного дома. Руки судорожно шарили по дивану, пытаясь найти цевьё автомата. Рот, скривясь, широко открылся, и из него обильным камнепадом летела матерная брань.
— Цыга-ане-е, с-су-уки-и-и-и-и! – падали басо́вые ноты в бездонную пропасть.
Влад хватал его за плечи, пытаясь удержать рвущегося в бой командира отделения.
— Антон, что с тобой… ой… ой… ой? Братан, надо успоко-о-о-о-иться! Потом – в бой… ой… ой… ой…
— Где чёртов АКМ? – рявкнул Руберовский, понемногу приходя в себя.
— Ну, слава богу – похоже, все наши скоро снова будут дома! – фыркнул Влад, переводя дух.
— Автомат зарыт в землю, в лесу, — пояснил Роман тоном мед э́ксперта, — Братан, ну ты как, в поряде? – с надеждой спросил он.
— Я в полном поряде, — Антон глубоко вдохнул и, сосредотачиваясь на поверхностном медитационном режиме, закрыл глаза, — Кто за то, чтобы прямо сейчас ехать на пятый километр? – монотонно, как ветер сибирских гор, прогудел он.
— Мы едем с вами! – послышался отчаянный писк в изголовье легко раненного командира, когда голосование прошло единогласно, — А то без нас вы совсем как… беспомощные дети!
— Молчи, женщина! – снова не в своё корыто залез Влад и мгновенно получил от Анжелики звонкую затрещину.
— Вау! – с глупой улыбкой просиял он, — Хорош уже бить, а то у меня и так башка по швам трещит!
— Назовите мне хоть одну причину, по которой мы должны брать вас с собой в это опасное предприятие, – сказал Антон, лаская тёплым взглядом прекрасную троицу.
— Ну, мы ведь тоже хотим с вами ехать! – привела весьма веский довод Эльвира.
— О да, это аргумент, — иронически хмыкнул Роман.
— Опасным оно будет без нас, — сделала противопоставление Янка.
— Это почему это?
— Вы ведь собираетесь выкопать своё оружие, так?! – подбоченясь, спросила она.
— Я поражён вашей прозорливостью, мэм, но только не нужно так орать – у стен иногда вырастают уши!
— Вас сцапают на первом же милицейском посту! – суммировала Янка итог рассуждений, — Но если с вами увидят молодых красивых девушек, то постесняются и не остановят машину!
— А что, это резонно, — пробудился Козырев после продолжительного молчания, — Хоть наши постовые не такие уж и стеснительные, но то, что с девчонками шансов проскочить будет больше – это факт.
— Нас семь человек, — напряг свой воспалённый мозг Руберовский, — Двое сядут на мотоцикл, пятеро – в машину. Всё сходится. Кир, подгоняй свой болид! – подытожил он.
— Так я не понял, — усмехнувшись, хрюхнул Влад, — Кого валить то будем? Всех, кто повинен в смерти Сашеньки, мы уже вроде грохнули!
— Слушай, Владуха, ты правда такой тупой или только всё время притворяешься? – задал Кирилл вопрос известной поговоркой.
 
Кортеж, состоящий из мотоцикла «Урал» и консервной банки на колёсах, набитой разносортными селёдками, важно прошествовал мимо милицейского поста. Мнение Янки о том, что «с девушками не остановят» пока что подтверждалось лишь частично. Предстоял ещё и обратный, более опасный маршрут. Можно было въехать в город и другой, северной дорогой, но для этого пришлось бы сделать крюк километров в сорок – и не факт, что на этом пути им не встретилось бы ни одной дежурящей на обочине зелёной милицейской «девятки». Эти самые девятки, залегая в засаде, словно железные аллигаторы на берегу большой реки, прятались в пышных придорожных кустах, и внезапным молниеносным броском нападали на своих жертв-нарушителей. И не было подчас спасения ни одному конному от их острых, хватающих за карман зубов…
Когда миновал пост ДПС, телефон Антона зазвонил протяжной древнекитайской кокофонией.  Голос, похожий на звук охрипшего тромбона вежливо пролаял в его уши фантастичную информацию о том, что сегодня в город вернулся мастер Сянь Синь и очень желает немедля видеть Руберовского. Лёгкий налёт азиатского акцента говорившего в трубку, ничуть не смутил любителя восточных дисциплин. Ведь это казалось логичным – говорить о китайце и с китайским же акцентом! Он готов был тут же сорваться с места и лететь на зов своего гениального восточного «священномудрого».
— Просто фантасмагория какая-то! – эмоционально заявил Руберовский, повергнув всех в молчаливое уныние, — У меня чуть мозг не выпал. Он же вот только недавно уехал, как это возможно?! Разворачивай машину!
— Ну, уж нет, — отрезал Рома, протестующе рьяно крутя облезлую баранку, — Я с вами кардинально не согласен, сэр! Сначала довершим то, зачем приехали, а уж потом и к «Синему Сяню» можно будет рвануть! Ничего с этим драным китаёзом не станется – подождёт!
Антон знал – если Рома с чем то настолько критически не согласен, то спорить с ним не имеет смысла – всё равно пошлёт подальше любого, кто пося́гнет на его редкое, но часто доминантное мнение. И плевать ему, кто перед ним в этот момент стоит – будь хоть сам президент вселенной. Да тут ещё Влад взял и влез со своим до тошноты безупречным и простым, как лом чувством справедливости:
— Я полностью согласен с Ромычем – сначала наши дела, а потом – его! А то мотается взад-вперёд по планете, а мы должны как мелкие шавки бегать к нему по первому зову!
 
Различные мнения о том, возвращаться назад тою же дорогой или ехать в северный объезд, перевесили в пользу первого. Москвич, не нарушая правил, спокойно пилил по шоссе в сторону города. Когда машина поравнялась с известным постом ДПС, инспектор в последний миг взмахнул своим волшебным жезлом. Громко взвизгнули накладные колодки старых советских тормозов.
— Кэ, капитан пэ, Пескарёв! – сильно заикаясь, представился инспектор, — Вэ, ваши дэ, документики, п-пожалуйста!
Весь экипаж зелёного броненосца с замиранием сердец следил, как мимо них на своём Урале медленно протарахтел пилот Козырев со своей нервно вцепившейся ему в спину гражданской  пассией…
На задней части старой популярной модели был установлен вместительный двойной алюминиевый багажник в виде сумки-штанов. В глазах пассажиров машины всё происходило, надо думать, как будто под водой или в замедленной съёмке. Вот в салоне негромко приглушённо зазвучала однообразная клубная музыка. Вот Рома, загнанно дыша, медленно вынимает права из бардачка. Вот, уменьшаясь в размере, вдаль уплывают Анжелика и Кирилл. Вот все с божественным обожанием устремляют свои масленые взоры на святого Владилена Домбровского…
 
Эта идея действительно принадлежала Владу.
— Я ни разу не слыхал, чтобы менты по мотоциклам шманали. Это же смешно! Да там и шманать то негде! – кричал он, вылезая из зарослей, после успешного отрытия стволов, — Сложим оружие и боеприпасы Кириллу в его аллюминиевую сумку-штаны! Раз, два – и пешка проходит в ферзи…
 
— У меня пэ, приказ сэ, сверху – сделать дэ, досмотр вашей мэ, машины! – вернув всех на землю, обратился к водителю капитан Пескарёв, — Прошу всех вэ, выйти из мэ, машины!
Глядя, как водитель с потерянным видом открывает багажник, Пескарёв торжествовал, предвкушая себе сытый и продолжительный отпуск где-нибудь на берегу Адриатического моря. Он был почти уверен, что в машине есть что-то компрометирующее. Шемякин сто раз намекал на то что Руберовский и компания вот-вот должны были вывести из леса по меньшей мере «Базуку» с гранатами, ну а калаш то уж точно! Его, Шемякина – уж нет, а те… то есть эти – совсем не далече! Они тут, рядом, такие реальные и живые!
«В долю возьмёте»? – репетировал он про себя на ходу  диалог с террористами.
Нет, нет, не так… Нужно говорить помягче. Что-то вроде: «Ладно, ребята, я ничего не видел, встретимся там-то и там-то». А цену назначить можно и потом.
Или может быть пожёстче с ними? «Гоните мани-мани, проклятые бандюганы! Гоните много бабла! Ха-ха, как смешно»!
Отверзшаяся пасть зелёного багажника старого больного москвича, показала, что горло пациента в полном порядке, за исключением отсутствия огнетушителя, конечно. Одновременно с открытием багажника, рот Пескарёва стал закрываться, пока его зубы не сомкнулись плотным капканом, в который едва не попался мягкий вертлявый язык. Инспектор проверил салон, моторное отделение, даже бардачок… Ничего! Забыв даже назначить штраф за огнетушитель, он отдал честь и стал растерянно смотреть, как всё дальше уплывает зелёный зад чёртового советского автомобиля…
…Силуэт инспектора Пескарёва проплывал мимо экипажа, аплодирующего своему новому кумиру. Кумиру, только что спасшему всех от неминуемой тюрьмы и, следовательно, от гибели.
 
По прошествии более чем получаса, Пескарёв, осенённый сверхновым запоздалым озарением, скорбно воскликнул:
— Мэ, м-мотоцикл, м-мотоцикл, что проезжал мэ, мимо! – кровь отлила у него от головы, в глазах потемнело…
— Пэ, поздно! – передразнил его опер, — За это время можно в мэ, Москву уехать! Где ты раньше-то был со своими догадками, товарищ «младший лейтенант»?! – со страшным сарказмом вывел он последние два слова.
 
— Я даже представить себе не могу, что бы было, если бы мы сложили оружие в багажник машины! У меня просто мозг вдребезги разрывается от этой чёртовой мысли! – бился головой о бардачок Руберовский.
— А ну-ка быстро перестал башкой биться! – вскричала Янка, — А то у тебя она точно взорвётся, только уже не от мысли!
— Спасибо тебе, о Влад! – вскидывал он руки вверх, глядя в потолок машины.
— Эй, я здесь. С кем ты там болтаешь?
— С Богом…
— А вы видели, с каким лицом Рома открывал багажник! – радостно чирикали певчие птички, — Я уж было подумала, что там и вправду что-то есть!
— Ты взял всех на понт?! – немного показно взвилась Эльвира, — Ах ты злобный страшный крокодил!
— Прости меня братан за то, что я прежде настолько недооценивал тебя! – продолжал причитать Антон, всё ещё пребывая в русле светлой молитвы к божеству по имени Влад, — Будь я трижды проклят! — имитировал он самобичевание, — Любой твой каприз! Говори! Хочешь новую машину? Япошку?
— С правами! – не растерялся Влад, — И за твой чёртов счёт!
— Замётано!
 
38 глава
 
Антон поехал забирать Козырева из дома, чтобы после со всеми вместе дружно двинуть в спортзал, прямиком в гости к знаменитому китайцу. Любезно разбросав по домам, без остановки возбуждённо чирикающих девчонок, он облегчённо вздохнул. «Уф, ну наконец-то! Бабы с возу, кобыле легче»!  – думал он, когда птички были, наконец, раскиданы по «клеткам»*.
Влад, решивший первым посетить спортзал, отправился предстать перед пропащим мастером Сянь Синем…
 
— Нет, я скоро в натуре её брошу! Она меня вконец уже заколебала, сил никаких нету! – жаловался Кирилл в салоне автомобиля, — Психованная какая-то стала. Чуть что не так – лупит по бестолковке! Да ещё и толстеть начала́. Распирает её, как на дрожжах! Жрёт без остановки, всё подряд. Только что-нибудь приготовишь – не успел оглянуться – уже всё слопала! Сделаешь замечание – опять ругань!
— Вдохни поглубже и успокойся, старик! – весело тряс Роман своим прибывающим без спортивных занятий животом, — Твоя Анжелика беременна, это как пить дать. В моей практике такое уже бывало…
И долго ещё раздавалась яркая песнь хорового молчания в салоне раритета на колёсах. Ибо первые тридцать секунд Рома и Антон имели несчастье наблюдать нелёгкий конфуз у своего шокированного друга. Забавно было то, что говорить после этого было не о чем, да и не зачем. Ведь всё было и так понятно без слов.
— Однажды случайно в разговоре у неё проскочила одна фраза, — тоном сомнения неуверенно, как бы оправдываясь, сказал Кирилл, — Похоже, это она тогда, с горяча сказала Эду, что я иду к вам на тусовку, и они меня караулили возле дома, ожидая, когда я возвращусь… Она вовсе не думала, что всё так выйдет, — оправдывал он подругу.
— Ну, так ты ж её тогда прокинул, — гулко отозвался Роман, — Понимаем, она это сказала без задней мысли. Ведь не думаем же мы, что это она тебя заказала! Ха! Эд просто решил убрать соперника, вот и всё. Для данного менталитета это нормально!
Снова в салоне движущегося автомобиля повисла глубокая пауза.
— Я вот думаю – а чего это мы всё ездим на какой-то старой развалине? – спустя некоторое время заскрипел Руберовский, уводя мысли друзей в другую сторону, — Нет, я, конечно, понимаю что это не менее, чем стиль, что у неё есть солидный  абгрейд и что она пока ещё вполне смотрибельна и «ездабельна». Но не будешь же ты всё это постоянно объяснять на дороге каждому тупому быдлу, которое, видя твою машину, уже заведомо тебя не уважает и считает лохом по определению? Давайте поедем в краевую столицу и купим всем по современной тачке, а по какой – пусть каждый сам себе выбирет. И не важно, что это будет – японка, кореянка, американка, швейцарка или француженка!
— Главное – чтобы подержанная! – вставил своё едкое слово Роман.
— Но мы же не олигархи, чтобы покупать машины за целое состояние! – взвыл Руберовский.
— Предложение конечно заманчиво. Но, честно говоря, мне как-то всё равно. Я не особый фанат пилотирования авто́, — с безразличием ответил Роман.
— И мне машину не надо. У меня есть Урал! – ангельским голоском пропел Кирилл. Ассоциативно всем показалось, что у него за спиной вот-вот отрастут крылышки…
— А чего ж ты тогда не на байке, а в машине сейчас сидишь?
— С вами хотел потрещать, обсудить адреналиновые события последних часов.
— Эй, парни, это что за антитехногенные настроения! – зашумел Руберовский, — Встряхнитесь и хорошенько подумайте, какой моторный агрегат вам больше по душе! А я тем временем подобью нашу бухгалтерию. Злата и се́ребра в нашей казне теперь навало́м!
 
Влад, неся на своём лице отпечаток свежести и летнего настроения, вошёл в спортзал. Проявившись в воздухе, навстречу ему шагнул азиат респектабельного вида. «Солидно, — подумал Домбровский, — В пиджаке и при галстуке, с начищенными до блеска хромовыми колёсами! Борода как у мафиози. За версту прёт дорогущим одеколоном! – анализировал он портрет незнакомца, — Не он ли звонил Антону? Тогда где же наш разлюбезный Сянь…»
— Стравствуйте! – перебил его мысли солидный незнакомец, стрельнув глазами в сторону узкоглазого качка, стоящего чуть поодаль. Влад не знал, что это был лишь хитрый маневр движения глазами, отвлекающий его от подозрительного субъекта, возникшего сзади, — Вы Антон Руберовский? – вежливо осведомился бородатый, почтительно склонив голову в сторону собеседника.
— Ну, допустим, я! – Домбровский растянул рот в широкой улыбке. Играя, он решил немного подурачиться, подшучивая над глупыми заезжими Китайцами. Мало ли их тут шастает! — думал он, — Скоро заполонят всё северное пространство, желтолицые пожиратели воробьёв, капусты и риса…
 
Он не мог вспомнить, когда оборвалась эта последняя смешная фраза, которая так весело завертелась в его голове.
С грохотом треснув пополам, ему на голову обрушился потолок школьного спортзала. Ускоряясь, его мысли развили невероятную скорость, и вскоре уже целый их ворох легко умещался в тысячной доле секунды, перед тем, как Влад потерял сознание.
— Как же плохо вы строили это здание! Халявщики! – первое, что подумал он после того, как ему  на голову рухнула бетонная глыба.
— А может быть, это было землетрясение? – мелькнула вторая потешная мысль, — Гм, надо же, сколь плачевна сейчас на планете сейсмическая геомагнитная ситуация! Ранее у нас в Сибири и в помине ничего подобного не случалось!
— Да нет же! Всё гораздо проще! – пинком вышибла вторую третья, более зрелая мысль, — Это началась война, и наш город сейчас бомбят немецко-фашистские оккупанты! Это всё вы виноваты! Убили трёх несчастных торчков-насильников, нацепили себе на головы пластиковые жопы! И это посреди дня памяти жертвам фашизма! Вот тебе, как говорится, и результат на лицо! Точнее – на голову!
Открыв глаза, Влад увидел в нескольких дюймах от глаз свои потёртые джинсы.
— Почему у меня перед глазами маячат мои штаны? – тяжело ворочающимся языком промычал он.
С трудом разогнув спину, Домбровский обнаружил, что джинсы находятся на нём.
— Я что, был согнут пополам? – озираясь по сторонам, спрашивал он у самого себя.
Домбровский на секунду снова отключился. Когда он открыл глаза, перед ним размазанными коричневыми пятнами, как в игровом шутере задвигались фигуры монстров. Вот же досада – у компа для этой игрухи не подходят системные требования! Дерьмо. Разрешение маленькое, а на большее он не тянет. Нужно установить новую ОС. Или нет, лучше купить другой, более дорогой аппарат. Он дёрнул плечами, пытаясь защититься от опасных ботов, но активация игровой программы пропала.
Почувствовав сильную боль в кистях рук, он понял, что это вовсе не виртуальная реальность. «Чё-орт, мои грабли вероятно связаны за спиной, они частично онемели и я сижу на железной табуретке! – догадался он, — Вот это уже не смешной поворот в событиях».  Дождавшись возвращения правильной экспозиции своей природной оптики, он смог разглядеть окружающую обстановку. Неясные тени превратились в двух качков, размалёванную азиатку и комнату, похожую на заброшенную мастерскую. Он был привязан руками к какому-то железному стулу с холодной шершавой спинкой. «Это те самые Китайцы, которые чем-то вырубили меня сзади! – мелькнула леденящая душу мысль, — Им что-то надо от меня или от Антона»?
— Голова… очень болит, — тихо воззвал он к своим мучителям, — И мне охота в туалет… вроде.
Чуждая незнакомая речь звучала, отдаваясь в голове тяжкими ударами молота. Качки энергично перебирая ногами, выпрыгивали вон из столярки. Напротив его осталась стоять молодая симпатичная женщина. Слегка улыбаясь, она безмолвно смотрела ему в глаза. Сказав что-то на незнакомом языке, она тут же перевела это на ломаный русский:
— С пробуждение, Русский! – женщина подошла к двери и закрыла её на задвижку, — Пошалим? – игриво сказала она, вульгарно рассмеявшись.
— Не трогай меня адская китаёзина, я в трансе, у меня затекли руки, и вообще – башка разламывается! – съёжился Влад.
— Не бойся, я пошутить, — хихикнула женщина, поправив малограмотного невежу: — Мы не Китай, мы – страшный Корейский мафья! Шшшшш! – зашипела она, изображая ядовитую змею.
Он тут же вспомнил реплику, которую однажды между делом эффектно произнёс Антон: «мы не корейская мафия, где все ошибки смываются только кровью»! – тогда он не придал этому никакого серьёзного значения, но сейчас она предстала перед ним в ужасном реалистическом  виде. Он зажмурил глаза и ещё больше съёжился от страха.
В этот миг кто-то начал ломиться в дверь. Женщина, судорожно дёргаясь, порывистым движением открыла засов. В слесарку на своих начищенных «колёсах» вкатился тот самый респектабельный джентльмен в пиджаке. Он зыркнул на кореянку, пригвоздив её гневным взглядом к полу, и степенно подошёл к заложнику.
— Перейти сразу к делу, господин Руберовский, — сказал он.
— Я не Руберовский! – быстро отреагировал Влад, — Э, Антон… там, а я… короче, меня зовут — Владилен Домбровский. Анесте́зиевич. Вот.
— Мы понимать вас, Антон, э-э, Юрьевич, вы бояться умереть, вам хочется жить и всё такой. Но уверяю вас, вам ничего не грозит, если вы всё делаете, как мы вам говорим!
«Не верят, — подумал Влад, — Прямо какой-то киношный инцидент. Ну и чёрт с ними! Говори уже, что хотел, чувырло не русское»!
— Слушаю вас, — сказал он вслух.
— Вы взяли деньги у господ Гоновский, Ярченко, Кулепов, на который мы хотеть брать много трава для наша северная республика! – путаясь, как в паутине в Русских частях речи, вещал он, — Ты звонить своим друзья и говорить, чтобы несли сюда те деньги, плюс сто тысяч рубл сверху за беспокойствие! Это всё! Мы не собираемся хотеть проблема!
 
…Едва они отёрли ноги о половую тряпку на входе в спортзал, как в трубке Руберовского снова раздался очередной звонок. Антон, молча выслушав абонента, тяжело вздохнул.
— Держись Владик, мы спасём тебя! – ответил он с дружеским патриотическим пафосом, и дрожащими пальцами отключил телефон. Правда, в его голосе на сей раз не чувствовалось той яркой харизмы, что прежде звучала во всех его речах.
— Что с ним там опять приключилось? – заподозрил неладное Кирилл.
— Влада захватила в заложники Корейская мафия! — без подготовки выпалил Руберовский.
Кирилл сделал робкую попытку засмеяться, как всегда, когда шутковал Антон. Однако в этот раз что-то остановило его от глупых смешков. Что-то страшное, с горьким привкусом тревоги, то, от чего всегда так неприятно свербит в груди.
— Ну же, скажи скорее, что ты пошутил! – попросил он, — Так над друзьями не прикалываются!
— Они думают, что он – это я! – не ответив, продолжил Антон, — Вы понимаете, этот балбес пришёл один в зал и сразу получил по кумполу! Теперь эти «кареозные монстры» требуют выкуп в виде денег, которые мы конфисковали у торчков, плюс сто тысяч деревянным ломом сверху. Это были деньги мафии… Янка оказалась права, сказав, что мы попали. Друзья мои! Покупка автопарка откладывается до понедельника! Итак, расклад такой: заложника держат в слесарке, на заброшенном заводе пластмассы. Времени дали три часа, так что раскачиваться нам некогда. В случае если мы не успеваем, они его убьют, в случае, если мы сообщим в милицию, они его убьют, в случае, если при передаче денег нас будет больше одного, они его убьют! И так можно насчитать ещё много-много случаев, когда они его убьют.
— Столько раз не умирают! – горько пошутил Роман.
Краткий опрос Руберовским свидетелей с секции единоборств, выявил косвенных подозреваемых:
— «Вольники» дали мой телефон какому-то китайцу в пиджаке. Он ввёл их в заблуждение, сказав, что является нашим новым тренером! Ну, надо же, какое дьявольское недоразумение! Это, конечно же, был не Китаец, а «всего лишь» член северо-корейской мафии, самой жестокой и дьявольской твари на всём белом свете!
— Больно они в этом разбираются, наши сопляки! – хмыкнул Плетнёв.
— Рома, прости за прямоту, — сказал Антон, и в его интонациях ощущалась сильная спешка, — Действовать нужно немедля. Ты был когда-то солдатом, возможно, сегодня смогут пригодиться твои военные навыки. У тебя есть какие-нибудь соображения, как нам спасти Влада? – с надеждой посмотрел в лицо бывшему воину Российской армии немного растерявшийся лидер компании.
— Соображения здесь могут быть только следующими: нужно прямо сейчас поднимать из запасников торчковское бабло и наш огнестрел, — с готовностью ответил он своей неказистой формулировкой.
— Я так хотел услышать от тебя подтверждение своим мыслям! – обрадовался Руберовский, — И я услышал его!
 Запасниками называлось новое место схрона оружия и финансовых возможностей банды. В подвалах домов на улице Ивановской, где жили городские старожилы Влад и Кирилл, в старых сараях были прикреплены к полу анкерными болтами два сейфа, в которых и хранились все боеприпасы, а так же часть золота и денег. Крепкие двери подвальных сараев также запирались на крупные навесные замки. Прежде чем извлечь содержимое из этих запасников, стратегам оставалось лишь детально проработать технический план операции…
 
…В одиночку подъехав на своей ласточке в условленное место, чтобы не раздражать Корейцев, Антон плавно нажал на тормозную педаль.
— Деньги, деньги, у меня есть деньги, они здесь! – улыбаясь во весь рот, кричал он, ещё даже не выйдя из машины.
Медленно распахнулась дверь и Руберовский с заискивающей улыбочкой на лице, мелкими шажками, на полусогнутых в коленях ногах бежал в сторону мафиози. Держа на вытянутых руках несколько бумажных «кирпичиков», он мелко семенил к человеку в пиджаке, стоящему с высоко поднятой головой. Главарь снисходительно улыбался, классически сложив ладони на паху. Он, тихо мычал себе поднос какую-то национальную мелодию победы, молча и с достоинством ожидая, когда презренный Русский подобострастно улыбаясь, с поклоном вручи́т ему деньги. Примечательно, что никто из них даже не вытащил из карманов своё оружие, настолько залётные гангстеры были уверены в нужном исходе дела. По-видимому, страна, где царила давняя политическая неразбериха, представлялась им вполне безопасным и управляемым «контентом». Когда до цели оставалось несколько шагов, вдруг начался гром, аналогии которому Антон потом долго не мог придумать. Бросив деньги, Руберовский, как скошенная трава повалился на землю, судорожно закрывая голову руками. Всё стихло, и он увидел глаза, лежащего рядом с ним старшего Корейца. Жизнь медленно покидала его тело толчками выходящей из шеи крови. Раненый бандит с последней надеждой смотрел на Руберовского.
— Всё в порядке, можно вставать! – волшебной музыкой зазвучал над головой голос Плетнёва.
Антон, чуть приподнявшись, внимательно уставился на умирающего врага.
— Что-то мне подсказывает, что мы имеем дело с гастролёрами! – громко рыгнув, сказал он.
Его внимание привлёк освобождённый Домбровский, с ненавистью пинающий по лицу мёртвого качка.
— Владик, он помер, а убитых пинать не хорошо! – брызнул Антон своим отнюдь не белым юморком, — Не трогай его, а то мамка заругает!
— Владик, выплюнь каку! – подначивал его Роман.
— Опс-с! – засвистел Антон, услышав, как засипел терроризируемый Владом кореец, — Ан нет, пардон, не заругает! Виноват-с, — хрипнул он.
Он зажал рукой рану на шее главаря и убаюкивающим голосом задал ему вопрос:
— Скажи мне дружище, кто послал тебя, и чьи это были деньги?
— Мы приехали, мы свобода… — путано отвечал кореец.
— Это не мафия! – крикнул он Роману, подтверждая свои мысли. Переведя взгляд на корейца, он снова мурлыкнул он в лицо умирающему: — Среди моих кентов есть лепила… э, точнее врач, он поможет тебе, если ты нам всё расскажешь!
— Деньги… Кулепов… его брат… заказать нам. Мы выполнять… приехать… трид-цать процент наш…
Антон порывистым движением убрал руку от раны и вскочил на ноги.
— Так я и знал, что клубок проблем будет наматываться дальше! – изрёк он, — Это брат Кулепова заказал меня! У него есть брат!
Шевелящийся внизу мокрый пиджак в мольбе поднял руку в сторону Антона.
— Ты… ты… обещать врач…
— Я соврал, — ответил он, отвернувшись в сторону, — У нас нет лепилы…
Он молча посмотрел на Влада, насытившегося своей местью. Домбровский едва сумел отлипнуть от корейца, когда-то чуть не выбившего из него жизнь.
— Голова болит так, как будто у меня на плечах сидит задница, страдающая самым страшным на свете геморроем! — пожаловался он, сдавив виски пальцами.
— Насчёт геморроя я с тобой полностью согласен! — кивнул ему Роман, — Он всегда есть у нас. Но судя по всему, скоро его будет на порядок больше!
— А насчёт задницы ты не согласен? – заскрипел Антон, намекая на нынешнее садистское настроение Влада.
— Ну а с ней-то как быть? – крикнул Козырев, держа за ворот чёрной куртки непрестанно дёргающуюся кореянку, — Ведь мы же не трогаем женщин и детей, верно, босс?
— Да, я помню – пункт «ноль-ноль один» наших непреложных правил. Тогда поставь её на колени и загни раком. И пусть она пока всё время так стоит. Дёрнется – стреляй рядом с её ногами, — понизил он голос на последней фразе.
— Между прочим, она меня пыталась изнасиловать! – притворно всхлипнул Влад, ставя на колени кореянку. Однако «загибать её раком», как указал Антон, он не стал.
— Да иди ты! – выкатил глаза Кирилл, — Вот бы мне так!
— И чё? Ты не отдался? – спросил Плетнёв, — Ну и болван!
— Подай жалобу! – посоветовал Кирилл, — Какому-нибудь главарю корейской мафии.
— Господин Пак выписывать вам компенсация, — робко вступила в беседу кореянка, зазвенев колокольчиком своего высокого голоса. Она была полностью непроницаема. Никто бы сейчас не смог определить, шутит она или нет. Возможно, наши Русские способы «юморить» никак не пересекались с их мировосприятием. А возможно, она боялась, что проклятая Русская мафия не пощадит её, оттого и подстраховывалась.
— Ух ты, она говорит! – сделал испуганное лицо Кирилл, — Как звать то тебя, красавица?
— Джунг. Что значит – любовь! – протестуя, гордо вскинула она голову.
— Люба, значит? – рассудил Козырев.
— Не бойся, Джуна, ты не в плену, — чуть склонившись, пояснял ей Влад, — Вот мы сейчас поедем домой на вашей машинке – и ты станешь свободна, как ветер в поле!
— А ты что, с ней до сих пор ещё разве не познакомился? – подтрунивал над ним Кирилл.
— Хорош уже лясы точить, мозгокруты! Хотите, чтобы нас тут всех запалили? Нужно обшарить у жмуров карманы, собрать всё трофейное оружие и валить отсюда! – напомнил Плетнёв, поторапливая друзей.
— Кстати, насчёт «запалить» – я в слесарке видел канистру с надписью – растворитель… — стыдливо потупив глаза, оповестил Влад, — Нужно затащить трупы в помещение. Ну, а дальше вы сами знаете…
Антон, будто прогуливаясь, робко подошёл к Роману.
— Я до сих пор не догоняю – как это у вас так ловко всё получилось? – подрагивая голосом, спросил он.
— Эх, брат, я на этом заводе полтора года до армейки оттарабанил, — натянуто засмеялся Плетнёв, — В этой самой каптёрке мы с мужиками тонну чая выпили! Ну, не только чая, конечно. Про тот запасной выход, что был позади Влада, кореозы, конечно же, ничего не знали! Через него мы и сумели к ним сзади подкрасться по-тихому. Каптёрка соединяется напрямую я с цехом. Откуда мы и зашли. Так устраивает? – прямой наводкой стрельнул он глазами в Антона.
— Устраивает, — насторо́женно ответил Руберовский. А насторожили его скрытые нотки неприязни, прозвучавшие в конце речи Романа. Вероятно, его отвращала излишняя жестокость Антона по отношению к поверженному врагу.
Понимая своё моральное превосходство, Рома рубанул напрямую:
— Нужно было ему помощь оказать, раз ты обещал, а не оставлять так, — осуждающе бросил он, показывая кивком на мёртвого корейца.
— Простите… — виновато развёл руками Антон.
— Ты у него прощения попроси! – ткнул пальцем вниз Роман.
Наглый циник снял бейсболку, подошёл к мертвецу, обратив на него свой скорбный взгляд.
— Прости меня брат, что я так подло и коварно обманул тебя… — нисколько не смутившись, начал он своё обращение к трупу, — …пообещав оказать тебе первую помощь, за то, что ты едва не лишил жизни моего друга. Амэн… А теперь Рома, попроси у него прощение за то, что ты пристрелил его! – закончил он с апломбом.
— Хорош кривляться, — сплюнул сквозь зубы Роман, — Мы ж не дураки, и всё понимаем. Ты допустил ошибку в управлении, ничего, такое случается в нашем деле…
— А тебе её пришлось исправлять, — с пониманием кивнул Антон.
У Руберовского потемнело в глазах, но не от ярости, а от чувства, доселе ему неизвестного. В висках ломило, такой же болью, когда он получил в голову сильнейший хук от Змеева.
— Сотрясение так просто не проходит, — нечаянно подумал он вслух.
— Что?
— Неужто бес меня в натуре попутал?! – отчаянно произнёс Антон. В углах его глаз заблестели прозрачные капли, но никому не было известно, следствие ли это сильной эмоции или просто ветер поднял в воздух клубы пыли…
— Ты зарываешься!
— Я немного увлёкся своим чёрным юморком, если это так можно назвать, — твёрдым голосом сказал Руберовский, — Я, конечно, иногда бываю не прав, но я делаю всё, чтобы нам не только выжить в этом грёбаном мире, но и жить, как у дьявола за пазухой! То есть, с плотно набитыми баблом карманами! — отчаянно сопротивлялся он всеобщей морализации.
— Да ладно, пацаны, мы ещё между собой не тёрли из-за этих! – рассудил их Влад, бледнея лицом. Он через каждые несколько шагов сгибался пополам, раз за разом освобождая содержимое своего желудка на землю.
— Тебя опять рвёт от вида крови? – равнодушно спросил Плетнёв.
— У него сотрясение, — уверенно ответил Козырев.
— Давай, братишка, ныряй в свою новую «корейку»! – предложил Антон, хвастаясь найденными на расстрельном поле ключами с брелком от Хендай Акцент девяносто пятого, — Мы сегодня стали богаче сразу на несколько десятков тысяч северо-корейских «Вон»! – радостно сообщил главный балагур.
— Ты обещал мне легальную «Японку», — борясь с болью в желудке и смехом, прохрипел Влад.
— Хорошо, будет тебе и Японка! – пообещал Руберовский и сделал короткое объявление: — Друзья! Обновление нашего автопарка теперь стало делом насущным и больше не требует отлагательств!
— Да ладно, не парься Тоха, я шучу! – махнул рукой Влад, — Теперь я и сам в состоянии купить себе тачку!
— Ты что, хочешь подвергнуть гонению слово чёрного председателя?! – грозно свёл Антон дуги бровей, — Ты ещё не забыл – «за мой, чёртов, счёт»?! – спросил он.
— Ты, Владик, можешь покупать себе хоть три машины, но эта «корейка» с ключами теперь точно твоя! – обнадёжил его Роман.
— И баба тоже! – потребовал Влад.
— Ну, ты это брось! – запротестовал Козырев, — Не хватало ещё внедрения прокорейской пятой колонны в наши стройные ряды!
— Да ну вас к чёрту!
 
Тела трёх импортных гангстеров жарились в слесарном помещении, как на сковороде, полыхая весёлым праздничным огнём, когда команда четырёх уже была готова рассредоточиться по машинам. Уже в пол-оборота завелись двигатели, не имеющие никакой родственной связи, и все были в предвкушении домашнего тепла и уюта, как вдруг Антон, интригующе хмыкнув, шумно втянул дымный воздух своим длинным греческим носом:
— Запахло жареным мясом! – донёс он до сведения окружающих и, что-то мучительно вспоминая, повращал своими большими прозрачными глазами.
— Ну! Так это логично, там же мёртвые люди горят! – согласился с ним Влад, — А в них, по крайней мере, центнера полтора мяса и жира! Хотя звучит это так гадко! – поморщился он.
— Вспомнил! – хлопнул себя по лбу Руберовский, — Я ж котлеты на плите оставил! Рома, гони-и-и! Если не сгорит мой дом, так мне ж всё равно однозначно Янка башку сковородой снесёт! Эх, так и сяк выхода нет! – Москвич, сорвавшись с места, от колёс до крыши заплевал новый, отмытый до блеска Хендай Акцент.
— Вот же придурок! – вопил Козырев, выплёвывая песок изо рта, — Ну и кощунственный же тип этот Руберовский! — он согнулся пополам, нервно отряхивая свои штаны от грязи.
— Ты только сейчас это понял? – скорчил Влад гримасу улыбки, — Короче, садимся и поехали. Сил уже нет нюхать эту вонь!
— Не нюхать эту вонь,  а вдыхать этот божественный аромат!  — сьюморил Козырев, — По мне так это пахнет довольно аппетитно. Я даже жрать захотел!
— Какая гадость! Это же цинизм!
  — Довези меня до моего байка, я его у входа в цех оставил, — невозмутимо попросил Козырев и прибавил: — Сам устроил инквизиторский костёр, а теперь, как святоша замечания делает!
— Ну, так падай тогда в люльку, чего стоишь, придурок! – в отместку за критику Влад подтолкнул его к машине.
Дневной жар нарастал по касательной. Копоть летала в воздухе чёрными хлопьями. По растрескавшемуся асфальту, вдоль старых строений громко жужжа, на первой скорости пилила чёрная иномарка, потому как Влад, кроме этого нюанса, ничего пока ещё не освоил в искусстве вождения. Это маленькое смешное обстоятельство позволило Джунг бежать рядом, не отставая от автомобиля, жалобно глядя в его равнодушные глаза.
— Ты свободна, женщина! – кричал он ей через полуприкрытое стекло, изъясняясь с ней жестами, как с немой, — Мы не собираемся забирать твою жизнь!
— Зачем нужен свобода, если нет деньги и любовь! – задыхаясь, кричала она на бегу.
Влад схватил первый попавшийся кирпич из сотенных купюр и швырнул его через окно, пытаясь попасть ей в руки.
— Держи!
Кирпич с купюрами, описав дугу вкруг салона, врезался Кореянке прямо в лоб. Джунг вскрикнула и остановилась, чтобы поднять упавшие с неба деньги.
— Она сказала – «и любви»! – с нажимом повторил Кирилл, — Ты что, не видишь, что ты ей нравишься, кретин?!
— Ясно, шеф! – с пониманием гаркнул Влад и, скосясь на Козырева, резко нажал на тормоз.
Машина встала колом, а Кирилл со всего маху вонзился головой в облицовку.
— Блин, идиот, на тормоз надо пла-авно нажимать! – страдальчески взвыл он, обхватив свой череп руками.
— Ой, Кирюх, братан, прости, я не знал! – с сожалением крикнул Влад, — Но вообще, пристёгиваться нужно, если что!
— Чтобы проехать триста метров по заброшенному заводу?! – вспылил он, но тут же опомнившись, воскликнул: — Как это не знал?! Ты хоть раз машину то водил, балдон ты Питерский?
— Вообще-то я впервые!
— Ну… всё в жизни когда-то происходит впервые! – внезапно смягчи́вшись, хитро улыбнулся Кирилл и посмотрел в сторону Джунг. Видимо, таким образом коварный Козырев решил отыграться на нём, за то, что тот слегка потряс его пересушенные летним зноем мозги.
— Ладно, вали давай к своему мотоциклу, тут два шага осталось! – вытолкнул он хохочущего Кирилла из машины.
Козырев, сделав прощальный жест рукой, оставил устное пожелание другу, которое долго заезженной пластинкой моталось потом в его голове:
— Счастливой ночи, Дон-Жуан! – сказал он и поспешил к своей новой любви – тяжёлому классическому варианту Русского мотобайка.
  — Садись вперёд, рядом со мной, мой красивый Корейский цветок! – зардевшись, сделал Влад корявый комплимент для Джунг и неуклюже указал ей на сиденье…
 
39 глава
 
После того как завершились мытарства с оформлением бумаг, три пляжа города Эн, зажили новой, более дорогой и цивилизованной жизнью. Места́ отдыха стали носить новое название – «Транссибирский курорт». Рекламные таблички быстро расползлись по всей загородной трассе, подманивая поближе к горячему пляжному песочку всех подъезжающих к городу или сквозящих мимо. На двух песчаных берегах крупного озера и на противоположной тёплой стороне реки, всего за какие-то два месяца появилось множество мелких торговых точек. Павильоны с соками, горячительными напитками и продуктами, точки для весёлых развлечений, вроде кафе, тиров и детских площадок стали радовать горожан и приезжих своей близостью к голубой воде. Четвёрка бойко сдавала в аренду места для торговли – отбоя от продавцов, желающих расширить свои сезонные возможности, как и следовало ожидать, не было никакого. Появились и «люди на побегушках» — бойкие пронырливые «рекламщики» с подвешенным языком, находившие для компании арендаторов. Место для пляжей, вкруг естественных природных водоёмов было прямо-таки идеальное: большущее озеро и река, открытые места, привозные камни и песок, прозрачная, даже слишком тёплая для Сибири вода – всё располагало к летнему отдыху. Всё это уже базировалось на созданном Васей Зайцевым и его компаньонами «фундаменте». Оставалось лишь сделать более привлекательной внешнюю обложку, доводя нюансы дела до ума. Правда, процветал этот бизнес в Сибири всего лишь два-три месяца в году, не больше. Ближе к сентябрю неизменно начинали дуть верхние августовские ветра, температура воды и воздуха падала. Хоть это и банально, но делать деньги на этом в условиях пониженной температуры было нельзя. Тогда команда придумала новый способ зарабатывания деноминированных денежных купюр. Но, чтобы узнать об этом поподробнее, нужно оставить в мыслях своих ветряный август и вернуться на пару месяцев назад в знойный июнь, когда только что отлетал над землёй зловещий чёрный пепел на заброшенном загородном заводе пластмасс…
 
…После двухдневного отсутствия, на пляже, примыкающем к окраине города, появился потерявшийся Влад Домбровсикй.
— Для богатого любовника у тебя слишком мрачный вид и потерянное настроение, Дон Жуан! – первое, что услышал он из уст шутника Кирилла, — Как прошли две ночи горячей азиатской любви?
— Отвали со своими шуточками! – прошипел Влад, — Джунг – замужняя женщина и я её позвал в дом вовсе не для этого.
— А для чего, святоша ты наш? Помочь со стиркой и уборкой?
— Не выгонять же её на улицу! У неё здесь нет никого знакомых.
— С небольшим кирпичиком бумажных «Кать»*, конечно же, ей переночевать было совсем негде! – с иронией промычал Кирилл, — Знаешь, что я тебе посоветую? Займись-ка ты вплотную этой женщиной, раз уж…
— Поучи жену щи варить! – резко отрезал Влад, — У меня знаешь, сколько этих тёлок было! Вот щас пойду на пляже любую сниму, смотри, сколько их тут – сотни две лежат, титьки греют! Что мне эта корейка!
— Кореянка.
— Да какая разница?! А заняться ею никак нельзя, потому что она вчера домой свалила.
— Стоп, стоп, успокоились! – приструнил спорщиков Роман, — А она не наведёт на нас долбанную Корейскую мафию?
 
Джунг выросла в семье своего дяди – Сеульского строительного магната. Так случилось, что её родители умерли, когда ей было всего десять лет. Когда Джунг выросла и окрепла, девушка решила заиметь своё собственное дело, чтобы не быть ни от кого зависимой, и попросила для взлёта немного материальной помощи у своего более сильного родственника. Но дядя был слишком властолюбив и высокомерен, чтобы помогать в этом какой-то молоденькой девчонке, пусть даже это была его родная племянница. Дядя Пак хотел иметь полную власть над всеми, кто хотя бы немного имел неосторожность находиться в зоне его командирских амбиций. Сподвижников он отказывался иметь категорически, тем более в своей собственной семье. Но Джунг всё равно твёрдо решила начать своё дело. Для этого ей пришлось связаться с главным конкурентом своего дяди — предпринимателем из соседнего района Сеула. Взяв у него кредит, она сделала первые пробные шаги в новом деле. Узнав о том, разгневанный дядя устроил разнос дельцу в прямом смысле слова и прогнал наглую племянницу от своего порога, прокляв и отлучив её от всех своих материальных благ, лишив её какого бы то ни было семейного наследства. Он подослал к её новому партнёру наёмного убийцу и тот избавился от зарвавшегося коллеги, и сделал так, что весь только зародившийся бизнес заносчивой племяшки пошёл прахом. Обречённая на нищету и скитания, девушка однажды случайно на улице познакомилась с тремя молодыми людьми, пообещавшими взять её в одно очень выгодное предприятие. В действительности же это оказалось чем-то похожим на гоп-стоп с контрабандой наркотиками вкупе. Её новые приятели были самостоятельными мошенниками-гастролёрами. К тому времени они уже насолили многим очень важным людям. Оставаться более в стране им стало опасно и они решили переместиться в Россию, где политическая обстановка была наиболее сложная, царила неразбериха в политике и во власти, и где, как они считали, можно было хорошо нажиться на различных тёмных делишках. А зачем их главарю понадобилась Джунг, было и так понятно. Два его телохранителя были людьми, прямо скажем, далёкими от джентльменства и прослыли большими любителями секса на халяву. Минуя денежные траты – конфеты, ухаживания, романтические прогулки у воды, в определённых ситуациях, при определённых условиях они любили брать женщин силой. Да что там усложнять это простое определение – эти два отмороженных подлеца были попросту действующими насильниками.
— Что вы на меня так смотрите?! – возмущённо взвыл Влад, — Они меня просто вырубили и всё! Эти уроды насиловали только женщин! Так что не зря мы их завалили. Я лично об этом нисколько не жалею!
— Отлично! – впервые за весь монолог оживился Руберовский, — То, что её дядя занимается строительством и у него есть работяги, это нам очень даже по нутру! У тебя не сохранился её телефончик?
— Обижаешь, начальник! Всё вбито в телефонную память! Ну, вот же!
— Ну-ка, ну-ка! – вытянул шею Кирилл, заглядывая в телефон Влада, — Ух ты, она обозначена словом «Любимая»! Ах, ты любовничек хитросплетённый!
— Блестяще! – зацвёл майской розой Руберовский, — Мы можем с помощью Джунг попробовать переманить к себе строителей её дибильного дяди! Задавим старого скрягу новыми Российскими купюрами! Устроим в этом грёбанном городе геноцид по принципу «обратной дискриминации»!
— Тоха, ты гений! – восхитился Влад, — Как я сам до этого не допёр! Точняк! Взорвём к чертям собачьим эту грёбанную корейскую мафию!
— Ну, положим, это ещё не мафия, — сделал вторую пробу голоса Роман, — Это так, грязный предпринимателишко, не брезгующий пользоваться услугами наёмных бандюков.
— По-твоему мафия не контролирует этот бизнес? – с иронией вопросил Козырев, — Уж в северной то Корее, у них точно всё под пятой! Наведём беду на наш город! Не, я пас!
— Ты это уже говорил, — между делом повторил Влад, — Ну так что, мне звонить Джунг?
 
Так предположительно было дано начало новому витку криминальных войн. Только теперь войны уже обещали носить далеко не междоусобный характер.
Предложение, относительно переманивания рабочей силы от дяди Джунг – Куй Йонг Пака, его племянница Джунг восприняла, как желанную возможность отомстить, наконец, своему тщеславному родственнику. Через месяц в город прибыли первые три азиатских заморыша. На вид тщедушные, ростом с нашего двенадцатилетнего ребёнка, худобой поражавшие прохожих, они были трудоспособны и феноменально выносливы, как степные лошади, сутками напролёт скачущие по диким ковылям. В их лексиконе, а может и в языке полностью отсутствовало слово «выходной». При первом общении с нанимателями они долго не могли понять, о каком таком выходном их спрашивают, и с трудом удалось выяснить, что они лишь изредка отпрашиваются у хозяина, если только это им нужно по какому-нибудь сверхнеотложному делу. А о таком понятии, как отдых, в принципе не было и речи. В первую голову Антон отправил их доделывать квартиры, закупленные ещё до начала времён «эпохи радикального конструктивизма». За полтора месяца корейцы полностью довершили работу, которую «Кирилл и компани», а так же изредка нанимаемые рабочие не могли сделать почти за год. Вскоре в город прибыло ещё пятеро жилистых малорослых крепыша. Затем ещё трое…
 
       Утечку в человеческом трубопроводе Пак обнаружил не сразу. Через пару недель ему доложили, что несколько его вьючных лам тотально заболели. Разведка, засланная к ним домой, опровергла эти доводы, доложив хозяину, что искомой мускульной силы на месте не обнаружено. Мистер Пак нанял детективов, и после расследования была установлена точка прибытия нынешних гастробайтеров. Мало того, он узнал, кто при помощи хороших денег переманивал его рабочих. Виновница была поймана и посажена под замок в домашний зиндан. Ничего хорошего в обозримом будущем этот арест ей пока не сулил.
Близился уже конец пляжного сезона. По верхушкам деревьев загудел ветер. Ещё было относительно тепло – пляж работал в вялотекущем режиме, принимая за день минимальное количество посетителей. Вскоре начались сильные прохладные ветра, пошёл град, но, спустя полмесяца, установилась вдруг на долгие две недели тёплая, почти жаркая погода. Пляж, будто навёрстывая упущенное, заработал с удвоенной энергией. На землю спустилось бабье лето…
Наша удачливая компания, превратившись из «Транссибирского пляжа» в кооператив ЗАО ко́мпани «Кирпич и корыто», выкупила в администрации лицензию на строительство небольшого дома спорта на городском пустыре в районе центрального парка. Одиннадцать наёмных корейских рабочих день за днём, шесть дней в неделю возводили фундамент будущего нового храма спорта и здоровья.
В один из дней, когда в свинцовые небеса взметнулись первые два этажа здания, ни один из рабочих не вышел на смену.
— Эти хреновы гастробайтеры только вчера получили вторую получку и сегодня их уж нет! – разорялся один из прорабов строительства Домбровский, — Нужно найти главных зачинщиков бунта! Прийдём на съёмные хаты и набьём им их подлые узкоглазые морды!
— Стоп, стоп, стоп, осади своих боевых слонов, о, непобедимый Раджа! – остановил его Антон, — Вечно у вас так, у прорабов. Наломаете кирпичей, потом приходится покупать новые! Но уже в три́дорога!
— Так что же ты предлагаешь, о великий каган? – подхватил Влад средневековый восточно-азиатский пафос, — Упасть перед ними на колени и взмолиться: прошу вас, о дервиши, выйдите на работу во имя аллаха!
— В Корее существуют несколько религий, — внёс свою поправку Кирилл, — Буддизм, шаманизм, конфуцианство и христианство. Как видишь, здесь нигде не проглядывает даже и намёк на мусульманство и ислам.
— А я что – о Корее что ли говорю?! – взревел Влад, — Я может в целом просто!
— В целом они, скорее, Буддисты, — невозмутимо рубил Козырев правду о Корейском этносе, — А дервиши – это скорее что-то вроде нищих бродячих мусульманских монахов. А они отнюдь не…
— Да плевать мне на то, кто они! – рявкнул Влад, полностью выходя из себя, — Они для меня все на одно лицо! Ты щас начни мне ещё объяснять, что каган – это Монгольский вождь! — Матюкаясь, он нервно поспешил к выходу, но резко развернувшись, возвратился назад и с грохотом упал в кресло, — Если ты такой умный, иди тогда и возись с ними сам! А то они дерьмовую работу сгрузили на самого младшего!
Кирилл замолчал, а Руберовский, вернув всех в текущую реальность, сделал предположение:
— Как знать, господа, — просто сказал он, — Может быть, бить их морды уже не совсем актуально. Возможно, они уже отлично побиты.
— Ты думаешь, Пак уже нашёл нас? – догадался Козырев, вытянув губы трубочкой. Он проследил за кивком головы Антона и разочарованно протянул: — У-у-у! Я же вас предупреждал!
— Предупреждал. Можно пойти и прямо сейчас узнать причину их отсутствия на рабочих местах, тем более что две квартиры, сдаваемые им в наём, находятся в нашем владении!
— А проще сказать нельзя? – раздражался Влад, — Мы все знаем, что мы сами же им и сдали хаты! Кстати, соседи жаловались на этот табор! Оттуда по вечерам слышен шум и тараканы изо всех щелей лезут! Надо гнать поганой метлой оттуда этих рисоедов! Они там спят почти штабелями и все квартиры уже провоняли!
— Владуха, на тебя плохо влияет инженерно-строительная практика, — вывел причинно-следственную связь Руберовский, — Ты стал какой-то нервный и разучился считать. Если мы их оттуда попрём, то потеряем много денег. Ведь за аренду каждый из них в отдельности будет платить кому-то другому, а не нам. А это не есть хорошо для нашего предприятия! Одиннадцать арендоплательщиков! – потряс он указательным пальцем.
— Ну, так что – топоры войны отрывать или как? – пробубнил Роман.
— А чё их отрывать то?! – снова закипел Влад, — Они вон, в подвале в сейфах лежат!
— Это он фигурально выражается, ну мол, к войне то готовиться будем или как, — снова поправил его Кирилл.
— Да знаю я! – заорал Влад, — Умничаешь тут.
Он снова сорвался с места и помчался к входной двери. Гром захлопнувшейся железной перегородки низким звуком потряс стены старого панельного дома. Спустя несколько мгновений дверь опять распахнулась, и в комнату обратным диссонансом сыграл Влад.
— Я просил вас слетать со мной в Корею, разобраться с Паком, когда он посадил Джуну под замок?! – предъявил он претензии, — А вы мне что ответили? Послали меня на хер!
— О, наш Ромео вновь рвётся на помощь своей корейской Джульетте! – иронически бросил Кирилл.
— Да пошёл ты!
— А с какого перепоя мы должны были туда ехать? – грозно спросил Роман, — Может, ты ещё скажешь с Якудзой поехать бодаться, а?! Да и дело тогда только-только на́чало выгорать. Сиди и не дёргайся!
Влад с показным гневом снова рухнул вниз и намертво прилип к креслу.
— Ладно, господа соучредители самого лучшего в мире кооператива «Кирпич и корыто», пойдёмте в подвал за парой макаровых, и – в рейд на съёмные хаты. Сегодня, кстати, день оплаты ренты. Это так обратно символично творящемуся вкруг нас.
— А может всё-таки попробовать нанять «наших» строителей? – задал отчаянный вопрос Влад.
— Пьяниц, дебоширов, сквернословов, прогульщиков, жадин, несунов и лентяев в ближайшие три года будем нанимать только в самом крайнем случае! – не согласился с ним Антон, — То есть в случае конца света. Сейчас происходит апока́липсис? – спросил он.
— Нет.
— Отлично. Тогда мы идём в подвал!
— Но ведь не все же наши каменщики такие о́тморозни!
— Отморозки, — поправил его Кирилл.
— Заткнись, буквоед Питерский!
— Я с Ивановской.
— А в чём разница? Это обе наши, центральные улицы!
— Послушайте меня, крутые парни с «южного централа», — с долей иронии обратился к ним Антон, — Похоже, вы по́ уши погрязли в мирской су́толоке и скучных заплесневелых буднях! Вы потеряли настоящий вкус к жизни! Если систематически не поддерживать свою боевую форму, то можно навсегда погрязнуть в дерьме скучной обыденности. К нам в гости нагрянули Корейцы, вот вам и повод встряхнуться! Вернём себе потерянные яркие ощущения и эмоции от экстремального времяпровождения! Как сказал один древний мудрец востока — пять цветов притупляют зрение. Пять звуков притупляют слух. Пять вкусовых ощущений притупляют вкус. Быстрая езда и охота волнуют сердце. Так за мной же, в атаку, гренадёры! Аттан!*
 
В первой съёмной двухкомнатной квартире на месте не оказалось не одного арендатора. Когда же они нагрянули во вторую, им навстречу в коридор высыпала вся бригада. У некоторых из вольных каменщиков были серьёзно искривлены и побиты лица, но в целом настроение рабочих, как это ни удивительно, было на высоте. В город действительно прибыл господин Пак со своими карателями. Во время эмоционального спора с хозяином, отправляться ли им домой, многие из строителей потеряли товарный вид, но сдаваться никто не собирался. Работа и жизнь в России их устраивала гораздо больше, чем дома, но, к сожалению, во главе этой системы стояли более мощные силы и, в конце концов, подчиниться бы всё равно пришлось. Антон, загоревшись мыслью разрешить эту дилемму, вытребовал у них телефон Пака и назначил конкурентам встречу всё на том же заброшенном заводе пластмасс…
 
Всё оказалось не столь романтично, как они представляли себе. Насмотревшись Гонконговских боевиков, наши подмастерья боевых искусств надеялись померяться силой кулака с тремя мастерми тхаэквондо, что прибыли вместе с Паком. Как ни старался Антон вступить на путь на конфронтации, никто из корейцев даже и не думал поддаваться на провокации проклятого Русского. К изумлению четвёрки корейские противники раз за разом делали активные попытки найти компромисс и стремились к сотрудничеству. После долгих дискуссий со скудным переводом одного из бойцов по имени Ким, стороны пришли к некоему бизнес-соглашению. Пак отстоял право на свою долю и сохранил за собой титул владыки всея одиннадцати корейских рабочих в России. По устному договору они оставались работать на прежнем месте, но значительную часть своей зарплаты рабочие должны были отправлять Паку. Вторая часть получки шла их семьям и на оплату аренды жилья, а оставшаяся мизе́рная доля – себе на жалкую нищую жизнь в условиях тяжелейшего труда. За то, что работяги были задействованы в кооперативе, ЗАО «Кирпич и корыто» должно было ежемесячно перечислять на личный счёт Пака небольшую часть своей материальной доли от строительства. За это в качестве бонуса Пак пообещал прислать сюда ещё четверых рабочих, но уже без обязательной ежемесячной ренты за них.
Настал момент, когда речь зашла о насущном – о боевых искусствах, которыми занимались корейцы и их Русские братья. Вместе с Паком здесь присутствовали четыре бойца – борец неизвестного вида единоборств и два мастера Вонхвадо. Всегда находящиеся немного в стороне, стройными тополями из земли торчали три молчаливых типа криминальной наружности, тела и руки которых были покрыты бесконечной синевой наколок, а сами они, словно витрины ювелирного магазина увешаны золотыми печатками и цепями. Половина из всего этого сброда ничего даже не слышали о столь популярной в Руси великой корейской борьбе Тхаэквондо. Что казалось, конечно же, нонсенсом для стереотипного мышления наших бойцов. Истинно корейскими видами среди противников считались лишь неизвестные Русским Вонхвадо, Нят-Нам и Тансудо. Решили устроить соревнования. Четыре корейских бойца и четверо наших обязаны были в конечном итоге схватиться каждый с каждым по одной минуте практически в полный контакт без боксёрских перчаток. Русские сделали соперникам заманчивое предложение. В случае победы по очкам, они предлагали не платить «аренду» за рабочих, а передавать пятьдесят процентов от её существующего размера, в качестве бонуса семьям трудяг. Но в случае полного разгрома, аренда напротив – увеличилась бы в полтора раза…
 Один из бойцов с простым именем Ким, нагло ткнув пальцем в костлявую грудь Антона, запальчиво произнёс:
— Как называйся ваша единоборства? Я должена заната каму давата по задница.
— Моя единоборства называйся… — напрягся Руберовский, передразнивая акцент азиата, — Называйся… «Язавалютебянахер уда-ром в-яй-ца́»! – разделил он по-своему Русскую бойцовскую фразу, сделав сильное ударение на последний слог.
Три богатыря, стоящие чуть поодаль, прыснули со смеху, но взяв себя в руки, сделали вид, что просто закашлялись.
— Моя не запоминай. Запиши, Русский! – командным голосом потребовал Ким.
Антон, подошёл в развалочку к железному столу, выволоченному из цеха для судейской коллегии, и страшными каракулями накропал на бумаге название популярнейшего Русского единоборства – «Язавалютебянахер уда-ром в-яй-ца», повторив вышесказанное в письменном варианте.
— Это в России считается самым страшным из всех видов боевых искусств! – пояснил он Кую Йонгу Паку, смотрящему на него через оправу толстых роговых очков, — Схватки часто заканчиваются летальным исходом! 
  Переводчик тревожно склонился над ушной раковиной босса и недовольно пробурчал что-то ему в его мохнатое коричневое звукоприёмное биологическое устройство. Глава корпорации моментально сошёл с лица и его очки стали запотевать.
— Есть ещё два страшнейших, запрещённых нашими законами единоборства с адскими названиями – «дамлюлейдо» и «дамлюлейпосле», — хвастал истинный патриот своей Родины, — Но на деле мы это очень редко применяем, а то, как ни бой – так каждый раз по трупу образовывается! – запугивал он соперников.
Пак уже начал сильно сомневаться, проводить ли соревнования в таком русле, но внезапно заговоривший Плетнёв вдруг заверил Сеульского магната, что опасные стили типа «Дамлюлидо» не будут применяться на данном мероприятии.
— Только Язавалютебянахер уда-ром в-яй-ца! Зуб даю! – щёлкнул он об зуб ногтем большого пальца и порывисто, как офицер белой гвардии, кивнул головой в сторону Пака.
Корейцы были очень удивлены, узнав, что босс Русских самолично собирается участвовать в борьбе. Ведь в их понимании, главный – это тот, кто должен лишь сидя смотреть на поединки со стаканом виски в руках, смоля сигару и закинув ноги на стол.
 
Первый поединок прошёл в высокоскоростном режиме. Руберовский вышел биться против нагловатого и самоуверенного Кима. И хоть корейский соперник дышал нашему лидеру в грудь, Ким вёл себя довольно самонадеянно и вызывающе, не боясь целенаправленно выводить гиганта из себя. И месть не заставила себя долго ждать. Ещё до условного сигнала к битве, Руберовский с силой пнул врага прямо в пах. Ноги несчастного Кима оторвались от земли, он рухнул на живот и лежал, корчась от боли, почём зря понося чёртового Русского атлета. Корейская диаспора схватилась за ножи и пистолеты, но вальяжный Куй Пак лёгким движением руки быстро остановил их. Если серьёзно, то практичному главарю нравилась далёкая и вероятно выгодная перспектива поработать с Русскими партнёрами. Поэтому он твёрдо решил с ними пока не ссориться. Руберовский, закончив первый поединок, пожал плечами и уверенно произнёс:
— Но я не виноват, это такое единоборство! Это предусмотрено даже названием! Я предупреждал о возможности летального исхода!
Когда Паку подробно втолковали перевод названия борьбы, он долго хохотал, покраснев и надувшись, как первомайский шар. Неожиданно заговорив по-русски, он обнаружил способности к языку на уровне нижней ступени, но этого хватило, чтобы с трудом понимать друг друга.
— Есть ли у вас другого вида, где нет – «уда-ром в яй-ца́», мистер Руберовский? – смеялся он.
— О да, уважаемый мистер Пак, в России совсем, как в Греции – есть всё! – уверял его Руберовский, — Устроит ли, например, господина Пака и его верных холопов-нукеров единоборство под названием – «Я набью тебе хлебало, прыщ ты пафосный»?!
— Утроит, утроит! – хлопал в ладоши смешливый Пак, смутно начиная понимать природу Русского юмора, — Смотреть, смотреть, вперёд – нукеры!
Спустя час крепко побитые участники международного состязания устало расползались по машинам. В общем и командном зачёте бойцам была присвоена боевая ничья. Высокий рост наших спортсменов с лихвой компенсировал недостаток мастерства, и они стояли почти на равных против более опытных соперников. Но травмы после состязаний заживали неимоверно долго…
 
40 глава
 
После появления банды Пака по городу страшным северным смерчем прокатилась волна смертей от передозировок некачественным героином. Странные самоубийства молодых людей от тяжёлой депрессии и шока, травмировали сердца маленьких двориков города, а телевизионное и газетное пространство местных СМИ разносило по душам яд страшных вестей. После отъезда чёрного дельца на родину, в лесу за городом охотники нашли тело одного пропавшего корейского строителя. Высказывалось предположение, что он на́прочь отказался работать на своего Сеульского хозяина, вопреки мнению хозяина, пожелав отделиться от его безымянной компании. Десять рабочих всё также возводили третий этаж нового дома спорта. Однажды собравшись на одной из квартир, представители верхушки новой строительной компании занялись серьёзным обсуждением своих дел.
— Я же говорил вам, накликаем беду на свой город! – брызгал слюной Кирилл, — Этот урод сдал по дешёвке в цыганском посёлке крупную партию героина, бодяженного каким-то ядовитым белым дерьмом! Скоро в небо взметнутся новые кварталы этого царского града! Продают то они эту гадость по оригинальной цене! Часть дряни стала оседать в Бичгородке, чего раньше никогда не наблюдалось. Наркодилерская сеть растёт день ото дня!
— Вот оно то время, о коем мечтали нарки всех стран! В нашем государстве наступает просто героиновый рай! – с чёрной иронией констатировал Домбровский.
— Хорошо, будем говорить начистоту, — скорбно выдохнул Антон, — Стоит признать – мы попали в собственные силки́. Проще говоря – облажались. Теперь в связи с появлением в городе новой раб силы и их Сеульского хозяина, появились и новые проблемы. Мы конечно в состоянии расторгнуть с Паком наш устный договор, стоит лишь позвонить ему и отправить на Родину четырнадцать его рабов. Но мы не знаем, что в ответ предпримет господин Куй, — на мгновение остановился он, нарочито выделив пикантную с точки зрения Русской словесности,  часть его имени, — Может они вернутся сюда, чтобы попросту перестрелять нас? Это вполне вероятно. И ещё пару слов о сетя́х, силка́х и капканах. Мы не заметили, как наши домашние курицы от безделья, богатства и безнаказанности всё чаще стали попивать разные дорогие виды алкоголя, (не какие-нибудь дешёвые коктейли) приправляя их выкуренными папиросами с героином. На этой почве мы окончательно с ними рассорились, исключая Рому и Эльвиру, отношения коих ещё хоть как-то теплятся. Я лично уволил свою из банды от пинка, собрав её манатки и выгнав из дома, ибо она меня до того задолбала своей тупостью и стервозностью, что терпения больше никакого не оставалось. Я зол на всех бачей, как дьявол на райские кущи, и поэтому очень желаю с вами посоветоваться. Снова всплыли из небытия два извечных Русских морально-психологических аспекта – «Кто виноват»? и главное – «Что делать»? 
После продолжительной паузы прозвучала басовая нота голосовых связок Романа Плетнёва:
— Мочить всех «кто виноват», вот что нужно «делать»! – рыкнул он неказистым слогом, трахнув по́ столу кулаком.
Дождавшись, когда перестанет плясать на столе высокая толстостенная хрустальная ваза, Козырев повторил простейший маневр своего друга:
— Согласен, бля! – гаркнул он, создав ещё более простое предложение из двух слов.
— Точняк! – грохнул по столу Домбровский, сократив устную инициативу ещё до одного слова.
Руберовский, следуя математической логике, понимал, что он должен теперь сочинить предложение, состоящее на сей раз из… нуля слов. Сделав стандартный жест согласия, он тоже врезал по столу кулаком. Ваза, ещё не закончившая свою ритуальную пляску после удара Домбровского, испуганно подпрыгнула вверх и грохнулась об пол.
— Странно, она не разбилась. Плохая примета! Посуда бьётся для удач! – пропел он слова старой песни и откинулся на спинку дивана, — Эх, как же прискорбно, что мы бросили музыку и занялись чёрт-те чем, — занудно проблеял он.
— Вот кто бы мычал! – гневно изогнул бровь Домбровский.
«Он прав, я несу полный маразм! Что ж, и на старуху бывает проруха»! – подумал Антон, ни сказав, ни слова в ответ.
Кирилл достал из нагрудного кармана небольшой пакетик с просвечивающейся сквозь него твёрдой зелёной субстанцией.
— Я нашёл это, когда мы завалили торчков в третьей общаге, — сказал он и потряс пакетом, — Здесь лежат кропалики ганжубасика. Я не пробовал подобную дрянь уже года три. Может, курнём, так сказать, для расширения сознания и увеличения количества мозговых импульсов?
— Я тоже не пыхтел почти с самой армии! – сверкнув глазами, пробасил Рома под шум, создаваемый Владом, усиленно скребущим свою коротко стриженную макушку.
— Вы знаете, парни, простите, но я с наркоманией тоже не на ты, — поморщился Антон, — Примерно так же, как и со спортивным бе́гом. Однажды в юности меня угостили кружкой манаги и восемью вёслами жареной конопли. К тому же, в довершение сеанса я несколько раз пыхнул пяткой из афганской марихуаны. Контрольным выстрелом были две бутылки крепкого Баварского пива, разлитого на нашем родном Уральском пивном заводе. После этого я два дня лежал на диване в полном ауте, умирая от кошмарного состояния и ужасающих видений – меня прибило по страху смерти и ещё чёрт его знает по чему. Мои мысли визуально летали по комнате, цепляясь друг за друга своими шершавыми боками, и выли, выли прямо в уши, как ночные вурдалаки. Они химическими соединениями переходили одна в другую, и тут же, забываясь мною, порождали эманации ещё ужаснее прежних. И все это были либо страшные, либо просто безрадостные почти материально ощутимые рефлексии. Мне казалось, что их можно потрогать, я видел, как они выглядят, словно они были нарисованы неким художником Дали́. Весёлое быдло из моей случайной компашки таким образом коварно подшутило надо мной, посоветовав принять эти неслабые компоненты конопли в таких зверских количествах и пропорциях. С тех пор я не могу даже смотреть на любой из наркотиков. И, слава богу – не смотрю. Если вы хотите покурить, то сразу предупреждаю – катитесь домой ко всем чертям! Я не намерен здесь вдыхать гадость, глядя как вы тупи́те, испытывая этот бычий кайф, и гогочете без видимой на то причины! Слово кайф, естественно, я употребляю в больших кавычках. И на будущее — если вы станете это делать систематически – расходимся и более не общаемся никогда. И пусть каждый после этого живет, как он хочет, сам по себе. Вот, как-то так…
— Что, прямо вот так категорически? – удивился Кирилл.
— Да.
— Пойду тогда смою зелёного демона в унитаз! – кивнул он с притворно-злобной ухмылкой, — А то и вправду, досада – когда я курю, я много ем, когда я много ем – я много сплю, когда я много сплю – это не идёт на пользу предприятию, когда это не… В общем, без этого я начинаю сильно нервничать – появляется страшная раздражительность…
— Нашими новыми неофициальными согляда́таями назначили другого следака и тоже с младшим помощником, — сообщил Антон, терпеливо выслушав друга, — Слава богу, что на этот раз не из моих одноклассников. Я вчера был в ментуре. Принёс им деньги на золотом блюдечке. Донимали вопросами, намёками. Нас доят, совсем уже ничего не стесняясь, и снова пытаются начать использовать хитро выкрученным способом. Если понадобится убрать какую-нибудь сволочь или проблемного ушлёпка, то они могут нам предложить выполнить эту задачу. Вот до чего уже дело дошло. И об этом со мной говорили практически в открытую. А в конечном итоге виноваты всегда будем только мы. И когда мы станем угрозой для их репутации, нас возможно просто уберут. Вот такие пироги без капусты.
— Это что же получается – мы милицейские киллеры, которые ещё и сами отстёгивают заказчикам бабло за свою же работу?! – скривился Влад, как от ужасной зубной боли, — И какова по-ихнему должна быть наша мотивация в этом затяжном курьёзе? Только любовь к Отчизне и безвозмездная борьба за её моральную чистоту? А в благодарность нам будет уготован тюремный срок или пуля в живот?
— Да это просто идеальный вариант для абсолютных лохов! – нервно икая, вытолкнул из себя Кирилл окончательный вывод.
— В таком случае, хер им в рыло! – ни как не унимался Влад, — Рома, ну а ты что молчишь?!
— Я уже сказал, что надо делать – смотри выше!
  — Валить всех – это не вариант. Вот валить отсюда – вот это вариантище! – вывел Влад случайный каламбур, — Поехали в Москву, там точно есть, где развернуться. В столице нашей Родины мы будем абсолютно независимы!
— Вариант с Москвой, Питером и Екатеринбургом мы уже рассматриваем… — не стал спорить Антон, — Возможно, что нам только это и остаётся. Ох, чувствую, наш дом спорта очень скоро превратится в долгострой! Я планировал сделать его нашей собственностью, а потом в перспективе сдавать в аренду. И самим там спокойно заниматься спортом. Но всё вышло по-иному, — помолчав, он добавил ещё немного перца в пламя внутренних эмоций: — У меня есть для вас ещё одна неприятная новость. Неизвестно когда точно, но скоро сюда прибудет комиссия из Москвы в составе МВД для оценки криминогенной ситуации в нашем регионе. Так что скоро могут быть кровавые чистки. Кто знает, на что могут пойти местные шерифы, чтобы отмыть свои задницы.
— По нашу душу? – задал Влад прозрачный вопрос.
— Что?
— Комиссия сюда приедет по нашу душу?
— Ну… я бы не сказал так определённо. Хотя мы тоже в это дело внесли не малый вклад. Кто-то мог стукнуть наверх о нашей скорбной деятельности и теперь нами могут заинтересоваться спецслужбы.
— Уф-ф, пацаны, вы меня буквально огорошили! Давайте выпьем, что ли горькую, раз с куревом полный облом! – предложил Козырев совсем невпопад.
— Вот тебя заусило! – согласно захрипел Домбровский клокотанием нервозного смеха, — Тут  уже пора ритуальное одеяние покупать или сухари сушить – а он горькую пить собрался!
— А что, можно расслабиться, — согласился с ними Антон, — У меня есть Шотландское виски и Армянский коньяк. Что пожелаете?
— Пожелаем Шотландское виски, — загнул палец Влад.
— И Армянский коньяк! – дополнил Роман.
— Добро – отправляюсь за бухлом и закуской на кухню, на кухню! – роботизированным голосом пропел Руберовский и, исполняя движения танца робота, двинулся к холодильнику, — Я твой слу́га, я твой работник… Мои папы роботы, о-о-о-о!
 
Никто из них даже и в кошмарном сне не мог предположить, что всё произойдёт настолько быстро. То есть, наступит финал этой гнусной истории, под названием молодецкая удаль. Финал, который давно ждали все терпеливо внимающие этой трагической повести.
Над землёй ещё плыл светлый сентябрьский день прекрасного бабьего лета, а все участники коньячно-вискарных посиделок уже были накачаны до состояния частичной невменяемости. Когда и как они оказались за рулём транспортных средств, никто из них, пожалуй, даже не заметил. С полным арсеналом вооружения в салоне зелёного Москвича, разбойники мчались по городу наперегонки друг с другом. На перекрёстке, не остановившись на красный свет, не вписался в поворот тяжёлый Урал Козырева и, пропахав на левом боку дюжину метров, с грохотом въехал в пожарный гидрант. Агрегат сломался у основания – мощная струя холодной воды, смывая с пьяного байкера грязь и кровь, завертела его по асфальту, словно кухонную скалку. Собутыльники, дав по тормозам, схватили парня под руки и затащили в машину, закинув размягчённое тело мотоциклиста на заднее сиденье машины…
 
Первым подстрелили Домбровского. Громкий хлопок выстрела прозвучал рядом с новым маркетом, заставив вздрогнуть полусонных обывателей сентябрьским погожим днём. В это время Влад, после заброски Кирилла в машину, совершал рейд за пачкой треклятого Кэмэла, дым от которого не травил его лёгкие вот уже несколько лет кряду. Стрелком был старший брат Кулепова – того самого наркомана, убитого летом в третьем рабоче-студенческом общежитии. Он давно выслеживал убийц своего нерадивого младшего братишки, но тому всё не представлялось удобного случая для пальбы. Кулепов в упор саданул Владу под рёбра из атипичного огнестрельного самопала под макаровский патрон, когда тот, ничего не подозревая, шатающейся походкой миновал двери магазина. Разрядив пистолет, декласированный бандитский элемент, не оглядываясь, серым городским зайцем поскакал вдоль по улице. Только его и видели! Влад до приезда скорой помощи оставался лежать в луже крови на пороге магазина. Не теряя сознание, храбрый уличный хулиган, делал попытки рвануть за трусливым мстителем, но сильная боль уложила его на горизонтальную плоскость асфальта.
— Грёбаные дешёвки! – хрипел Влад, схватившись обеими руками за́ бок, — У вас нет даже нормальной волыны – нищие ментовские жополизы! Вешайся лучше са-ам, жмур ходя-ачий! – догоняло грозное эхо улепётывающего по бардюрам Кулепова.
Гонщики, не заметив потери бойца, летели за город, всё быстрее приближаясь к новому коттеджному посёлку без названия, прозванному в народе Цыганским… Мотоцикл так и остался сиротливо лежать у фонтанирующего гидранта, пока на место происшествия не прибыли милиционеры, пожарные, медики и эвакуатор…
 
— Дьявол окуни меня мордой в огненную лаву! А куда это подевался наш дорогой Владик?! Ведь его нет, верно? Чтоб я сдох, если это не так! – пьяно зевал Антон, давя на чёрную кнопку звонка. Они стояли перед железной дверью высокого забора, красной грудью заслоняющего огромный четырёхэтажный кирпичный коттедж.
— Чёрт! – в сердцах сплюнул Роман, — Мы ж его в магазине оставили! Этот чёртов парубок, захотел вдруг курить и пошлёпал за сигаретами в шоп-маркет!
— Я всегда считал, что курение очень вредит его здоровью! – бросил Кирилл реплику с саркастической подоплекой и громко икнул. Он мялся на месте сильно припадая на левую ногу.
— Э, нет. Скорее, сегодня оно повредило нашему единению! – дополнил Антон, — И я от этой далеко не маргинальной мысли стал катастрофически трезветь!
— Насчёт влияния никотина на его здоровье я уже начал сильно сомневаться, — рассуждал Роман, тоже поминутно икая, — Он отстал от нас из-за сигарет, ну и, слава богу – может, хоть он теперь выживет! Из этого делаем вывод – курение полезно для здоровья и жизни Влада. Хотя, вполне возможно, его уже кто-нибудь грохнул…
— Кактус тебе под мышку! – проклял его Кирилл.
— Не кактус под мышку, а типун на язык! Сколько раз тебе говорить! – пресёк Антон локальное косноязычие, продолжая звонить, — Да где там этот долбанный бача́! У меня уже ломка начинается! – блефовал он, видя закреплённые в стене камеру и микрофон.
— Это точно тот дом? – засомневался Кирилл.
— Да тот, тот. Бывали мы уже здесь разок.
  — А может, там никого нет?
— Да есть, есть. По моим последним данным, сегодня там вся нечисть на шаша… баш… на шабаш со… собирается!
— Может, достаточно давить на звонок, видишь, не открывают – значит, никого нет! – терял терпение и смелость Кирилл.
— Слушай, Кир, ты не мог бы заткнуться на пару минут, а? А то ты мне всё ограбление века сорвёшь! – осадил его Руберовский.
— Идут! – предупредил всех Роман, — Слышны голос и шаги!
— Камера отключилась! – радостно поведал Кирилл, — Лампочка не горит!
В центре двери со звоном отодвинулось окошко, и в проёме появилось большое самодовольное чернявое лицо.
— Кончай на звонок давить, дурень, я уже здесь! – улыбнулось лицо наглой ухмылкой, по какой-то причине еле сдерживая смех, — Чё хотел то, долбень?
— Оконце у вас, прямо как в тюряге на дверях камер! – вместо ответа показал Руберовский золотую коронку, растянув губы в страшной улыбке, — Что, на большее фантазии не хватило?
— Это не ко мне! Ла-адно, вали отсюдов, а то не до тебя щас. Хы-хыыы! Ограбление века он собрался делать, хреносос костлявый! Ну, ты уморил всех – нечисть, говорит, на шабаш собирается. Скажи спасибо, что хозяин это не слышал, а то насверлили бы в твоей деревянной башке ещё восемь дырок! Ххххыыы!
Антон открыл рот, чуть качнувшись в сторону.
— Семь.
— Что?
— Я говорю, у человека в голове семь дырок – рот, два глаза, два уха, и две ноздри.
— Хыыыы-аааа! А у тебя будет восемь! Хыыыыааа!
— Послушай, мнэ-э, холоп хозяйский, мне Барин срочно нужен, понимаешь? Передай ему, что Министр культуры пришёл.
— Хаааа! Хыыыы! – ржал охранник, — Министр Культуры! А я Билл, блин, Клинтон! Проспись сначала, потом гони пургу, синяк Бичегородский!
— Мы с Ивановской и Питерской! – пошатываясь, возмутился Козырев, — С центра!
— Обдолбанные нарки с Центра! Клёво! – продолжал веселиться мордоворот, — Что, центровой чувачилло – ломка у тебя говоришь? Гони бабло, ща я те подгоню на дозняк! Гыы.
— Зуб даю, если ты, сучонок, сейчас мне не откроешь, то вскоре будешь иметь вид очень бледной и довольно неподвижной поганки! — пискнул Антон, нарочито высоким сопрано.
— Гхххыыы, — ещё больше покраснело лицо в оконце, — Бля, такой талант клоуна пропал, а! Гхххаааа! – брызнул слюной, как из брандспойта секьюрити, подмочив плащ Антона, — Будешь, говорит, иметь бледный вид поганки! Гыыыы!
— Слышь, подь сюда, чё скажу, — ещё не потеряв надежду на успех, махнул рукой Антон. Охранник с радостью приблизил свою рожу поближе к новому кумиру – к самому краю оконца, о чём уже через секунду серьёзно пожалел: Руберовский, аккуратно взяв его за нос, сдавил его с такой силой, что из ноздрей чернявого брызнула кровь в перемешку с прозрачными соплями, — Ну так как, жирдяй тухлый, до задвижки то дотянешься своей качупаткой?
— Одбузди, зуга, больда же! Ды зегоддя здогнешь! – бухтел охранник, говоря в нос.
Руберовский свободной рукой достал из-под полы АКМ, но повертев его, вдруг передумал и, не отпуская охранный нос, поставил автомат к стенке.
— Слушай, Ромыч, дай мне свой пэ-эм, а то автоматом в таком положении угрожать как-то не с руки, — обыденным тоном попросил он.
— Свой иметь надо, — буркнул Плетнёв, копаясь за пазухой, — Смотри, от сердца отрываю! Должен будешь.
Холодная сталь глушителя вдавила глаз секьюрити в череп.
— Ещё секунда – и твой мозг, взорвавшись серыми вонючими брызгами, размажется по этой дорогой брусчатке! – предупредил он охранника.
— Ага, ага, отгрываю – дольго не зтреляй бажалуста!
— Ну, дык, слово гардемарина!
Щёлкнул засов, дверь приотворилась. Глушитель, неловко соскочив с глазницы, ткнулся охраннику в рот. Указательный палец Антона непроизвольно надавил на курок. Раздался резкий щелчок. Части челюстей и зубы охранника, быстро запрыгав по земле, разбросались по лужайке.
— Вау! – открыл рот Кирилл, замерев в немом удивлении.
— Клянусь адом, ч-честное слово, я не х-хотел! – побожился Руберовский, — Сорвалась рука! Я думал… разнести ему череп! Ну вот, опять не сдержал слово перед самим собой…
— Да пошли уже, хорош тут светить! – зашипел Роман, вталкивая их внутрь, — Хотите, чтобы нас кто-нибудь спалил?!
Бандиты прошли мимо дёргающегося в агонии тела, виновато косясь на творение рук своих. Ещё пара щелчков – и два выскочивших из укрытия крупных Шницельшнауцера, шипя и скуля от боли, задёргались на земле…
 
Антон оказался прав. Действительно, на деловом шабаше присутствовало несколько человек в костюмах. Если бы он не был трезв, то, наверное, ушёл в глубокий шок, увидев здесь господина Пака. Но его пьяное сознание сейчас воспринимало окружающую действительность в штатном философском режиме. Первого он решил убить Пака.
— Товарищ Пак? Так ты не уехал на родину? – безразлично спросил он, лишь только завидев его.
— Скорее, он снова вернулся назад. По делам, — вымученно улыбнулся Барин, продумывая, как бы так быстро и незаметно извлечь пистолет из кобуры, покоящейся под его ослепительно белым пиджаком.
Лицо корейца враз похудело и стало похоже оттенками цветов на мел, перемешанный с глинистой землёй. Он мгновенно смекнул, с какой целью появились здесь его новые Русские партнёры.
— Стравствуйте, стравствуйте, э-э… — забыв почти все русские слова, тянул он руку дружбы к человеку с автоматом.
— Что-то мне не нравится вон тот господин в белом, — подозрительно произнёс Антон, кивая в сторону Баринова, — Он задумал что-то нехорошее! – щурился он, глядя в беспрерывно бегающие глаза местного магната.
— Который? Вон тот, что держит себя руками за горло? – спросил Роман и выстрелил в одного из белых пиджаков.
Пак схватился за шею, пытаясь остановить кровь, покидающую быстрыми толчками тщедушное тело.
— Нет, нет – вон тот, который упал! – ответил Антон, дав длинную очередь из автомата по второй персоне в белом.
— Что ж вы все сегодня все так одинаково принарядились то? – сильно икая, с осуждением обратился Кирилл к оставшемуся ещё в живых, — Ну ей-богу, как клоны какие-то! Так ведь и запутаться можно совсем! Вас нужно срочно проредить! — он поднял пистолет и застрелил последнего из членов международной наркокоалиции, — Ого! – изумлённо воскликнул он, — Хороший был выстрел – упали сразу все трое!
— Просто у тебя в глазах уже… троится!
— Блин, клином мне в задницу! – самокритично отнёсся к этому факту Козырев, — Ты прав, на ощупь это действительно – всего лишь один подонок! – прибавил он, толкая ногой мёртвое тело.
— Я с самого начала подозревал, что мы опять сделаем что-нибудь не так, — начал с интриги Руберовский, — Я забыл попросить старину Барина открыть нам сейф с деньгами! Вот недотёпа! Надо было меньше пить!
— Может быть,  ключи от сейфа находятся у него в кармане? – предположил Роман.
— Вряд ли. Сейчас все используют кодовые замки, — безнадёжно махнул рукой Руберовский.
— У меня есть открывашка, — «успокоил» всех Плетнёв, достав из кармана ручную противотанковую осколочную гранату Ф-1. Никто не успел ничего проанализировать, как он сдёрнул чеку, демонстрируя всем на вытянутой руке военно-техническое изобретение времён первой мировой.
Все попадали на пол, вовсю матеря пьяного кретина.
— Ты что творишь, чёртов злыдень! – в сотню децибелов взревел Руберовский, не поднимая от пола головы, — Тебе нельзя пить, Рома-а!
— Не ссы, я держу её! Ха-ха-ха! – дико смеялся Плетнёв, махая рукой со страшным грузом в ладони, — Можете поднимать с пола свои испуганные задницы!
— И то ладно, хоть протрезвели! – заикаясь, согласился с ним Кирилл и медленно поднялся на ноги, — Может перед тем, как ты бросишь к сейфу свою супер открывалку, мы отойдём к выходу? – предложил он, иронически разведя руки в стороны.
Но выйти из комнаты вовремя ни у кого не получилось. Два его пальца, оторвавшись от кисти левой руки, полетели прямо в сторону трупов. И ещё этот грохот. Когда в соседней комнате что-то громко ухнуло, боль пронзила его кисть глубоко проникающим острым беспощадным жалом. У него было чувство, будто кто-то сильно дёрнул его за руку. Сначала мелькнула мысль – та граната, что держал в своих руках Роман, вдруг взорвалась. Но почему? Ведь не мог опытный солдат просто так позволить себе ослабить хватку на её задерживающем рычаге! Мысленно попрощавшись с друзьями, Кирилл упал на новый паркет и схватил в руку торчащие из кисти обрубки своих пальцев, пытаясь остановить льющуюся кровь. Он не осознанно обвёл взглядом комнату и увидел вполне живого Антона. В то же мгновение Роман, медленно размахиваясь, словно камень швырял лимонку через широкий проход, в соседнюю комнату. Граната летела точно посередине распахнутых дверей. Мысль Кирилла заработала быстро и чётко, как новый компьютер. Как же они могли проворонить такую засаду?! Если бы Рома не стал отвлекать всех этой чёртовой гранатой… Теперь он чётко понимал, что в него стреляли оттуда, из той проклятой соседней комнаты и граната, брошенная Романом, медленно, как в психологическом триллере, неотвратимо приближая возмездие, летит в сторону этого урода, стрелявшего в Кирилла…
«Надо же, даже в таком состоянии Ромыч не потерял свои рефлексы» – успел подумать Козырев. И верно – брошенный снаряд прошёл точно по центру прохода и продолжал лететь в человека, безнадёжно щёлкающего своей импортной игрушкой.
«Нет, наш пэ-эм куда как лучше, — с непостижимой скоростью терзали его мозг самостоятельные индифферентные мысли, – Он никогда не подведёт, как твой американский пугач, чёртов не докрученный гомик»!
 
…Секьюрити, дёрнув пару затяжек крутого Афганского ганжубаса, надолго задержался в туалетной комнате, сидя на отчищенном до блеска бронзовом унитазе. В чувство его привели только звуки выстрелов в комнате переговоров, не сразу добравшиеся до его мозга, по причине замедленного восприятия внешних раздражителей. Он неторопливо натянул на себя штаны, медленно достал из кобуры пистолет, и ещё медленнее побрёл на звуки боя. Весь короткий путь от гальюна до комнаты переговоров показался ему длинной едва ли не в километр. Выстрелив наугад в сторону странных теней, толпящихся в зале вместо Барина с помощником и Пака, он увидел летящий ему в лицо округлый продолговатый предмет…
 
«Лимонка» припечаталась прямо в лоб стрелка, и взорвалась в двух дюймах от его носа, не успев отлететь в сторону. Роман свалил на пол Руберовского, прикрывая его собой и пропуская мимо, летящие над ними металлические частицы. Тело охранника отскочило к стене и, опершись на неё, в таком положении осталось сидеть на полу. Его голова, практически оторвавшись от тела, висела на сухожилиях, тихо перекатываясь из стороны в сторону вдоль широких плечей.
 
…Кирилл, лёжа на спине, орал от боли и отчаяния. Вверху размазанным серым пятном мелькало лицо Антона, трясущего перед его лицом куском оторванной от белой скатерти материи. На полу валялись осколки от бутылок дорогих вин. Запахи алкоголя, пороха, крови, гари от тлеющих кусков одежды и палёной кожи ядрёным военным коктейлем перемешивались в воздухе. Из носа неподвижно лежащего Пака ногтем наружу торчал указательный палец…
— Не дёргай рукой, чёрт тебя дери! — орал Руберовский, потрясая эксклюзивным бинтом, — Ты не даёшь мне перевязать твою рану! И не ори, мы и так все уже почти оглохли!
— Прикинь, Кирюха, ты попал Паку точно пальцем в нос! – приглядевшись куда-то, донёс Роман до всех курьёзную новость и захрюкал нервным отчаянным смехом, — Прямо в ноздрю. Стопроцентное попадание!
— Кончай прикалываться! – стонал Козырев, — Это уже не смешно! Заберите мои пальцы, мне пришьют мои пальцы! – кричал шокированный Кирилл.
Рома с лёгким щелчком вынул палец из носа Пака и, продолжая сдерживать ненормальные смешки, завернул его в пакетик, найденный на «Барском» столе.
— Прости братан, но второго нигде не видно. Вероятно, он улетел в отрытую форточку! – хрипел Плетнёв, — Палец улетел в форточку! – сам себя передразнил он, — Да это просто дом страха какой-то!
— Нужно уходить! – торопился Антон, заканчивая с повязкой, — Скоро здесь будет весь омон нашего любимого города. Наделали шума, идиоты!
— А как же сейф? – озадаченно спросил Роман.
— А у нас на это есть время?
— Времени у нас навало́м, — снова хрюкнул Роман, покручивая в руке ещё одну Ф-1, — У нас денег с собой маловато!
— Ну, Ро́мас Романа́ускас, у тебя точно опять крышу унесло! – Антон выкатил на него глаза полные нетерпения и ужаса, — Ты зачем набрал столько гранат?!
— Так война ведь…
 
Второй взрыв прогремел, когда Антон, пыхтя, тащил под руки Кирилла по уличной лестнице. Во двор полетели остатки оконных рам, стёкол и вырвавшиеся из железной неволи кипы бумажных купюр. Деньги, махая бумажными крыльями, сине-зелёными стаями вылетали из разбитых окон.
— Ты дур-рак! – ругался Антон. Парни снова упали на землю, уворачиваясь от летящих в их сторону кусков стекла, — Чёрт меня дёрнул наливать виски этому сугубо больному человеку!
Козырев оставался дожидаться друзей в машине, когда Антон снова вернулся во двор. К тому времени во внутренней части дома уже бегало жаркое пламя, торопя к выходу Романа, отягощённого небольшой заплечной сумкой.
— Собрал бабла сколько смог! – сообщил радостную новость Плетнёв, проявившись на крыльце.
— Что ты там натворил? – поинтересовался Руберовский.
— Пустил красного петуха по героиновым копям! Там в сейфе было целое море этого грёбаного порошка – этим дерьмом можно потравить всю Сибирь!
 
…Она возникла как явление из другого, ещё более злобного мира. Только сейчас Антон вспомнил, что когда он повёл Кирилла к выходу, оставил на полу автомат. Женщина шла на него с перекошенным от ненависти лицом. Звук передёргиваемого затвора, заставил его сердце заработать с перебоями. Где-то он уже видел эту озверевшую дикую лесную кошку… А, да. Это ж супруга Баринова. Как всё просто… Чёрная вдова, чёрная вдова… Её яд, словно гибельные стрелы языков стаи гремучих змей… Почему то вдруг среди прочих мыслей замельтешило это странное словосочетание в голове Руберовского, чётко выделяясь среди остальных.
— Ромыч, скажи мне, ты тоже это видишь, или у меня большой глюк в виде этого милого женского образа?
Плетнёв ничего не смог ответить. Солдат уже был в затяжном прыжке. Страшный отчаянный крик, похожий на рычание медведя приближался к уху Руберовского. Удар мощной грудью отбросил его на несколько метров назад. Он ударился спиной о землю. Почувствовал, как сильно заболела голова. О, боже Рома, ты чуть не сломал мне хребет! А что это за громкое тарахтение беспощадно долбит по моим чутким музыкальным перепонкам? Третий раз за последние несколько минут у него заложило уши…
Оторвав голову от травы на газоне, он увидел, что Роман лежит на земле с пробитой грудью и животом. Женщина продолжала давить на курок, но теперь слышны были лишь сухие щелчки – вероятно, закончилась отнюдь не резиновая обойма акаэма. Времени на выхватывание пистолета из кобуры Плетнёва, ушло меньше пары секунд. И вот уже вдова, нарушая морализованный пункт «ноль-ноль один», с простреленным черепом покорно ложится на землю.
— Кирюха-а! Хватит трястись в машине, помоги мне, Роман тяжело ранен! – отчаянно кричит Руберовский, поднимая с земли грузное тело друга, — Хватай сумку с деньгами и тащи её в машину!
Как только он уложил на заднее сиденье своего окровавленного спасителя, где-то вдали прозвенели знакомые ноты милицейской сирены.
— Атас, менты! – перебарывая слабость, исторгнул Кирилл возглас предупреждения.
Машина, рванув с места, помчалась в сторону узкой лесной дороги…
 
41 глава
 
       Спешно уходить от преследования не пришлось по причине того, что они сорвались с места ещё задолго до появления милицейских мигалок. Но это ещё вовсе не значило, что преследователи не идут по их следу. Омоновцы, оперативно опросив свидетелей из числа местных, уверенно шли правильным путём, ни на йоту не отклоняясь от маршрута преследования. Выскочив из коттеджного посёлка, беглецы свернули на пересечённую лесную дорогу и стали быстро углубляться в таёжные дебри. Редко используемая дорога буйно цвела травянистой растительностью, тормозя продвижение машины. Преступники действовали наобум и спонта́нно; никаких осмысленных и чётко спланированных действий не было осуществлено с самого начала пьянки, что за пару часов перековеркала всю их дальнейшую жизнь. Только когда задняя часть машины жёстко подпрыгнула, напоровшись на лесную корягу, одному из них пришла, наконец, в голову первая дельная мысль.
— Куда мы едем? – опомнился он, зажимая рукой намотанный на кисть руки кусок красной материи, — Его нужно срочно везти в больницу, пока он ещё не истёк кровью! У меня немеют руки, оттого что я зажимаю его раны! – рявкнул он в бессильной злости.
— Запахло бензином, — вместо ответа просипел второй, тот, что был за рулём, — Можно сказать – завоняло!
— Мы пробили бак? – заинтересованным тоном спросил Козырев.
— Отлично! – разочарованно вздохнул Руберовский и добавил: — Скоро мы об этом узнаем точнее!
— Когда же ты уже наконец-то протрезвеешь? Если у нас пробило бак – значит, у нас вытекает бензин. А если у нас вытекает бензин, значит, он скоро кончится. Если у нас кончится бензин, значит, мы не сможем увезти Рому в больницу. Если мы не сможем увезти Рому в больницу, значит…
— Значит, он скоро умрёт! – довершил сказанное Руберовский, — Хватит выведения затянутых следствий! Если мы повезём Рому в больницу – значит, нас сцапают ещё до того, как мы въедем в город! Все дороги уже наверняка перекрыты! У них приказ стрелять на поражение. Зачем им лишний геморрой, когда в город прибыла комиссия из Москвы? Ты хочешь именно сейчас рухнуть в топку истории?
— А ты предлагаешь начать новую жизнь в тайге, рядом с Роминой могилкой? – обиделся Кирилл, — Разворачивай свою колымагу! – потребовал он, ткнув здоровой рукой в спинку водительского сиденья.
— Хорошо, но знай: они не будут нас брать живьём! – предупредил Антон.
— Кто знает, что у них на уме? Мы хотя бы попробуем!
Затянув, что-то наподобие отчаянной героической песни, Антон добавил в горячее блюдо ещё немного острой приправы искренности:
— Умрёмте же сегодня весело и достойно, друзья! – страшным голосом запел он.
Взвизгнули потёртые колодки тормозов, и машина остановилась на узкой лесной дороге. С обеих сторон на них смотрели близко растущие стволы высоких деревьев.
— Как же нам тут развернуться? – потерянным голосом спросил Антон, — Что ж, остаётся только ехать задним ходом…
— Может омон уже близко, и они его успеют довести до больницы? – предположил Козырев, — Если конечно перед этим не перебьют всех нас, как бешеных псов!
— Будем надеяться, — трезвея, дрогнул голосом Руберовский, — И вправду, наши жизни для них вряд ли сейчас представляют особую ценность…
— Кончайте трындеть, — внезапно захрипел Роман, — Не нужно в город… — в его груди что-то забулькало, — Оставьте меня на дороге и… бегите…
— Не говори ничего Рома, побереги силы! – не разобрав толком смысла сказанного, засопел Кирилл, продолжая зажимать своей повязкой рану на его груди, — Потерпи братан, осталось совсем немного…
Спустя пару минут движения назад машина предсказуемо заглохла. Запах бензина был такой, как будто на неё только что вылили галлон топлива.
— Вау, — протянул Козырев, разглядывая пробитый бак, — Здесь дыра почти с мой нынешний кулак на левой руке!
— Хватит болтать, помоги мне лучше вытащить Рому из этой железной душегубки! Нет, не трогай его, я сам, — передумал он, — Доставай аптечку – нужно его срочно перевязать!
Вид у лидера банды был крайне растерянный. Наверное, впервые в жизни он попал в тупик, выбраться из которого уже не представлялось никакой возможности. Он сидел и тихо плакал над неподвижным телом Романа. Слёзы капали на повязку, которую он только что накладывал на его рану.
— Он не дышит, не дышит! Я не чувствую у него пульс! – рыдал он. Его слёзы совсем как у маленького ребёнка продолжали быстро катиться по щекам, — Ромыч, отзовись, отзовись, ты меня слышишь, Ромыч!? Не уходи-и-и…
— Успокойся, ты его уже не вернёшь. Не тряси его. Поздно причитать, — дрожащим голосом сказал Кирилл, капая кровью с повязки на пожухлую дорожную траву. В его животе сильно заурчало, воздух в кишечнике разрывал низ живота. Он стоял, опершись плечом о дерево, склонив голову  вниз. Ужас сковал всё его тело, не давая пошевелиться.
— Прости меня братишка, прости-и! – голосил Антон, — И вы простите все пацаны, это я во всём виноват! Я, душегуб и убийца, хренов соблазнитель! Ты сегодня дважды спас меня! Ты принял мою пулю на себя и ушёл от нас, Романыч! Но ничего, сейчас появятся менты и уложат нас рядом с тобой и мы все встретимся где-нибудь там, в Валгалле или в Беловодьи… И будем вместе вечно и никогда больше не расстанемся! Потому что я не хочу расставаться! С мечом в руке, с мечом в руке! – прокричал он и схватил в руки автомат.
— Хорошо, босс, я с тобой, — тихо вздохнул Кирилл и достал из куртки свой пэ-эм, — Умрём, и все вместе будем ожидать Влада на той стороне Стикса…
— Кирюха, я не могу тебя принуждать, беги в лес! Живи, чувак! Мы тебя не осудим! Возьми сумку с деньгами и беги! Чу, уже слышен шум мотора в лесной дали! – он достал из внутреннего кармана фляжку с коньяком, опрокинул часть содержимого в себя и протянул её Кириллу.
 
…Из подошедшего микроавтобуса посыпались солдаты, быстро рассредоточиваясь по бокам от вооружённых преступников. Трое из них оставались впереди, прячась за деревьями и держа бандитов на прицеле. Совсем окосевшие Антон и Кирилл спотыкаясь, бежали в сторону старого микроавтобуса.
— Вперёд за Родину, за Романа! Ура-а-а! – орал, рванув в атаку, почти ничего не соображающий Руберовский, вскидывая на ходу автомат с пустым рожком.
Первая пуля прилетела откуда-то сбоку. Почти, как тому чернявому охраннику, коварная маленькая металлическая хищница пробила одну щёку и вышла из другой. По случайности остались целы половина зубов, только потому, что рот бойца был широко раскрыт, когда он кричал громкое: ура! Вторая пуля разорвала плечевой сустав, опрокинув вожака на бок. Третья...
Антон почувствовал, как быстро наполняется кровью рот, маленькие струйки текли вниз, щекоча бронхи и заставляя его рефлексы сотрясать диафрагму. Он видел лежащего на земле, окровавленного Кирилла и пытался протянуть в его сторону руку. Парни смотрели друг другу в глаза, молча прощаясь. Вокруг суетился ОМОН, дневной свет мерк, а мир покрывался пеленой вечного вселенского мрака…
 
42 глава
 
Эта история вовсе не закончилась на абсолютно трагической минорной ноте, как могло показаться в начале. Из четверых израненных бойцов погиб только Роман Плетнёв – остальных истекающих кровью стрелков, солдаты, оказав им первую помощь, доставили в городскую больницу, где их лечили в течение трёх недель, содержа под усиленной охраной. Затем было СИЗО, долгие месяцы расследования… Материнская папка с делом Ивановских бандитов росла и толстела, как на дрожжах – неделя за неделей, месяц за месяцем, становясь беременной близнецами, рожая себе подобные, но пока ещё маленькие папки, разраставшиеся так же быстро, как и их бумажная родительница.
Пока Сибирские Робины Гуды находились под стражей, у Анжелики родилась маленькая пухленькая девочка – смешной такой клон своих родителей, пополам похожий на маму и папу. Но увидеть дочь плохому папаше так и не довелось – может быть, потому что Анжела не пожелала прийти к нему на свидание, а может быть, в связи с большой секретностью дела и особой опасностью родителя, к нему её не пустили. Никто с точностью не мог этого утверждать. Известно только, что вскоре после рождения младенца, недолго скучая, она нашла себе какого-то старого тридцатилетнего урода – кандидата химических наук со средним пивным животом и масляной угристой рожей.
Янка, уйдя в депрессию, бросила театр и спустя пару лет тоже вышла замуж. И тоже за худого ботаника с линзами в глазах, но конечно, не такого умного, сильного и непреклонного, как Антон Руберовский. Вскоре Янка устроилась комментатором на местное телевидение ведущим городских вестей. Находясь уже полгода в участке за толстыми прутьями, Антон как-то услышал новости с комментариями о компании ЗАО «Кирпич и корыто» и о предстоящем суде «над извергами, лишившими жизни десятки замечательных людей нашего города».
Эльвира, после гибели Романа так и не смогла выйти замуж, оставаясь впоследствии долгие годы одинокой. Видимо сказался шок после смерти любимого. После перестрелки в Коттеджном посёлке, она пыталась вскрыть себе вены, но её родственники успели вызвать скорую и спасти девушку. Эльвира две недели пролежала в психиатрии, но полной реабилитации после стресса ей никто из врачей так и не пообещал. Она в это время тоже была на третьем месяце беременности. С плодом начались серьёзные проблемы, ребёнка спасли, но угроза потерять его оставалась почти до самых родов.
Джунг, как семейный флаг подхватила дядин бизнес, без мафиозной опеки справляясь со своими делами. Во время следствия она приезжала в Россию, но добиться свидания с Владом так и не сумела. Попытка продолжить строительство Дома Спорта своими силами ей тоже не удалась – нашлись местные дельцы, которые захватили стройку в свои руки. Так она и уехала домой ни с чем.  Десять Корейских рабочих остались в городе, трудясь на разных объектах, в том числе и на строительстве Дома Спорта.
Преступников по приказу свыше перевезли в Москву, и целых пол-года спустя после ареста группы «Кирилл и ко́мпани», состоялся закрытый суд. Всем троим изгоям светили пожизненные сроки с отбыванием в спец тюрьмах для особо опасных преступников. Но как это бывает в смутные времена, в дело вмешались сторонние для юстиции силы и всё пошло немного не так, как все ожидали. Когда суд был в разгаре, адвокат, нанятый московским отцом Антона, вытребовал дать Руберовскому полноценное слово. Как известно, длительность этого акта на суде не ограничена во времени. Антон, воззвав мысленно к помощи дочери Зевеса и Фемиды, организовал к идеологической битве все свои философские и юридические способности. На судебной арене наступило время процветания тотального софизма – хитростей, уловок, изворотов, головоломок и обобщённых умозаключений. Его часовая речь могла расшевелить мёртвого, сразить наповал Индийский металлический столп и растрогать человека без сердца. Однако же, факты оставались фактами, а значит, надеяться на смягчение приговора было сложно. Понимая это, по условному сигналу Руберовского вся компания дружно пошла в отказ от всех вменяемых им преступлений.
О, время зарождения демократии и свобод, время Великой Буквы Закона, где все статьи поглощаются одна другой – как мы все любим тебя!
Не было ни одного стопроцентного доказательства прямой причастности обвиняемых к рассматриваемым убийствам. Кроме кровавого инцидента в Цыганском посёлке. Но и здесь несколько проплаченных свидетелей внезапно заявили, что толком не рассмотрели лиц стрелявших. А один даже утверждал, будто на лицах бандитов в момент нападения были надеты шлем-маски. Дело грозило рассыпаться в прах. Однако прокурорские ветви оказались всё же сильнее плотной бетонной защиты обвиняемых – двое из них получили различные, но не такие уж значительные для столь серьёзного дела сроки. Что привело в ужас не менее, чем сотню родственников погибших, а после огласки дела в СМИ – значительную часть населения страны. Апелляция делу не помогла, увеличив срока обвиняемых лишь на годовщину-другую.
 
Прошло восемь долгих лет. Из двоих в зоне выжить удалось только Козыреву. Владилен подхватил туберкулёз и после нескольких лет мучений и борьбы с болезнью, скончался, не досидев всего пару лет…
Кирилл возвратился в родной город, не находя там почти ничего, что могло бы привязать его к этой земле. Его отец и мать умерли, не выдержав давления горя на слабые родительские сердца. Его вторая квартира, которую они не успели продать, была конфискована государством и перешла в муниципальную собственность, вероятно, потом доставшись кому-то из «нужных» людей. В квартире его родителей жила малолетняя сестра, под опекой тётки из Кировской области.
 
Вот уже две недели поиски Руберовского не могли  увенчаться успехом. Не то чтобы он страстно желал увидеть бывшего корешка, который, кинув их с Владом на произвол судьбы, преспокойно продолжил свободную жизнь. Просто была какая-то подсознательная надежда на лучшую и безбедную жизнь. Поиски Руберовского походили на сюжет кино с вкраплениями мистики. Все, кого он спрашивал про Антона, дружно утверждали, что ничего о подобном гражданине никогда не слыхивали. Все, кто с ним когда-то пересекался, отвечали, что такого не знают или его вовсе не существует в природе. Козырев медленно сходил с ума. Он за́пил и ему снова стали мерещиться и сниться инопланетяне. Однажды он всерьёз поверил, что находится в параллельной вселенной, в которой нет, и не было никогда Антона Руберовского. Поиски Анжелики и Янки тоже ни к чему не привели. Поговаривали, что у обеих женщин не сложилась личная жизнь. Из-за прессинга осуждения общества они продали своё имущество и с детьми уехали в неизвестном направлении.
Но однажды его восприятие снова поменялось с фантастико-мистического на родное, реалистическое. Всё просто – он на улице совершенно случайно повстречал Эльвиру. Ему навстречу шла маленькая, седая, сильно постаревшая женщина и, не отрываясь, смотрела и смотрела ему в глаза. Вопреки ожиданиям, она совсем не обрадовалась его появлению. После наводящих вопросов Эльвира покачала головой и тихо сказала:
— Пойдите вы все прочь! Прочь, в ад вместе с Руберовским! – её взгляд метал безумные искры, — Будь он проклят! Будь он проклят! Человеконенавистник, лицемер и убийца! Уничтожил и сломал жизнь всем своим друзьям, сотням людей, а сам живёт припеваючи где-нибудь на Канарах или в Малайзии… Он проплатил всем, у кого б ты только мог о нём спросить. Для того чтобы они тебе сказали, что его никогда не было и нет! Он и тебя пытается свести с ума, а ты всё время идёшь за ним, как овца на заклание! — женщина развернулась и тихо поплыла прочь.
— Спасибо, Эльвира! – он протянул ей во след руку. Его челюсть затряслась, как у древнего старика, — Спаситель! Ты мой спаситель! – шептал он, устало плетясь по направлению своего дома.
 
Помня прошлые «заслуги» Козыря, к его порогу потянулся криминальный элемент. Но Кирилл отрубал все деловые предложения гопоты и других подкрученных дельцов. Нашлись даже такие, кто предлагал пойти на «ограбление века» — ломануть муниципальный сбербанк, мотивируя это тем, что всвязи с дефолтом государство должно народу гораздо больше, чем это можно себе представить. Тогда-то Кирилл и узнал от некоего Витьки Зуйка, что Руберовского в зоне звали вовсе не Министром культуры, а…
— Рубероид у него погремуха была! Забудь о Министре! Министра хоть и завалили, но он был авторитетным челом! – пояснил Зуёк.
Невзирая на повышенную коммуникабельность и информативность, Зуйку пришлось уйти, не солоно хлебавши, точнее, скатиться вниз по лестнице, как заправскому цирковому акробату.
— Я перед тобой и так и сяк наизнанку выворачиваюсь, а ты всё ломаешься, Козырь! – накалял он обстановку, — Смотри, как бы тебя жизнь снова не заставила «фигушки воробьям показывать»!
Как уже было отмечено выше, Зуйку пришлось, вспомнив классический вариант отхода от дел, лететь по лестнице до самого низа, исполняя гимнастическое упражнение, под названием «колесо фортуны».  
 
Эльвира почти угадала место проживания Руберовского. Гениальный проныра вот уже несколько лет безбедно ел-пил в сказочном месте нашей планеты, под названием Таиланд. Собрав в кулак заработанные непосильными трудами деньги, он уехал в далёкие и тёплые края, для освоения новой, прекрасной жизни. Силовые и криминальные структуры, в лице связей его отца и того самого загадочного дяди из Братска, всегда пребывающего в тени, отмазали Антона от тюрьмы. Вот только его хода́тайства, относительно освобождения друзей, пользы не принесли. Им согласились лишь сократить сроки заключения. С пожизненного до пяти и девяти лет соответственно. Руберовский, чтобы хоть как-то заглушить позывы мук совести, ежемесячно посылал в тюрьму передачи для подельников и деньги для Васи Зайцева и его команды на зоне. Только для того, чтобы Влада и Кирилла просто на́ просто не уничтожили самым страшным для мужчин способом. Пятая часть денег, что Роман собрал в свою сумку в Коттеджном посёлке, перешла в пользование Руберовского по устному договору с новым, главным оборотнем – полковником Симоновым. Когда тюремная почта донесла этот факт до ушей Козыря и Домбры, последние попытались совершить побег, дабы удавить на воле своего бывшего друга. Последний пьяный поход в Коттеджный посёлок – всё это была лишь спланированная калымная акция, прикрытая красивыми лозунгами?! А быть может, это была плата за работу по незаконной борьбе с наркоторговлей? Пойди теперь разберись! Побег корешам не удался, но сроки их увеличились и стали казаться теперь уже огромными – восемь и двенадцать лет…
Рубероид, узнав об освобождении Козыря, на свой страх и риск поспешил в маленький Сибирский городок, на встречу с другом молодости, снова будучи полностью уверенным в том, что госпожа Фортуна и на этот раз не повернётся к нему задней частью туловища. Их встреча была столь же быстра´, как полёт пассажирского лайнера рейсом из Бангкока в сердце Сибири…
 
Они уже пять минут сидели за накрытым столом, молча глядя друг другу в глаза.
— Может быть, вспомним иные средства коммуникации, кроме телепатии? – в тишине помещения заскрежетал голос Антон.
Ответом снова было молчание. Антон качнул гладко выбритой головой в сторону Кирилла.
— Вместо того чтобы стоять у могилок пацанов, мы сидим и грозно сверкаем своими алмазами, — снова подал голос Антон, — Ты был у них?
Какого хрена он так выбрил свою голову? Словно полированный колобок. Желает походить на крутого бандюка? Считай, что твоё грёбаное желание уже давно сбылось, чёртов ублюдок!
— Много раз. Я теперь там почти что прописан. У меня родители… недалеко от Ромы и Владика лежат… — прохрипел Кирилл, пытаясь проглотить проклятый ком, чёрным камнем застрявший в горле, — Это мы их всех, всех уложили рядом…
«Да нет, ни хочу я ни на кого походить, — пытаясь угадать его мысли, думал Антон, — Напрасно ты меня поносишь почём зря. Причина появления моей новой «причёски» предельно проста – за последние восемь лет я весь поседел! Вот и пытаюсь с помощью бритвы скрыть это скорбное обстоятельство»!
Выпитый стакан коньяка делал своё дело. Кирилл закружился в двойном хороводе между сдерживаемым гневом и скорбью. Антон понимал, что рано или поздно он выстрелит, а когда – это лишь вопрос времени. Его правая рука уже пять минут, как не выскакивает из-под стола, грея холодную сталь пистолета, чей ствол был направлен в сторону Руберовского.
— Открою тебе один секрет, — заинтригованно произнёс Антон, — Мой родной дядя, тот, что живёт в Братске, он что-то вроде тёмного кардинала в системе МВД Сибири. Или типа вора в законе. Это он дал мне задание навести порядок в этом городе. Ну, это звучало образно конечно, но пламя зажёг, несомненно, он. Этот город, несмотря на свои малые размеры, держал одно из первых мест по уровню преступности в Сибири. И только здесь не был ещё полностью прекращён беспредел девяностых. Он собирался выбить клин клином…
— И ты решил для этого использовать нас! Не спрашивая никого. И положить наши жизни для достижения ваших гнусных целей! Да срал я на тебя и на твоего грёбаного дядю. Тем более что – «типа» воров в законе не бывает, — сказал Козырев, продолжая перечислять пункты обвинений: — Ты тёр нам по ушам про великие идеи, лил бальзам о прекрасном сияющем будущем. Заставил нас поверить в собственную исключительность, какую-то избранность. «Сумей сделать людей гордыми и гордость сделает их глупыми. Тогда ты возьмешь их голыми руками»! Так, кажется, звучит одно из золотых правил обожаемого тобой Тимуджина?
Снова наступила пауза, и Антон напряжённо потёр ладонь о ладонь, на ходу представляя, как сложится их дальнейший разговор.
— А ты, я вижу, поднаторел в цитатах потрясателя вселенной, — слегка улыбнувшись, ответил он.
— «Не оставляй в живых тех, кто тебе сделал добро, чтобы не быть до́лжным»! – цитируя афоризмы «потрясателя», продолжал бросать Кирилл камни обвинения в адрес бывшего друга.
— Долг мой состоит в дружбе и преданности, ты это имел в виду? – осторожно спросил Антон, но снова услышал в ответ лишь тишину, — Эти вердикты огульны и слова твои слишком утрированы. Ты не прав, брат Кирилл… 
— Что-то ты раздобрел, — ещё немного помолчав, заинтересованно наклонил Кирилл голову в бок, — У тебя там, часом, не броник под рубахой? Или ты разжирел на Таиландских харчах?
— Он, — кивнул головой Антон, — А так – как и прежде, не в коня корм. Я, наверное, так и умру, не узнав прелести пивного шашлычного мамона.
— Это точно. Помрёшь, как пить дать, это я тебе обещаю!
— Ты хоть на могилки то к пацанам дашь напоследок сходить? Я знаю, у тебя здесь в столе лежит тот самый «макар», что я оставил для тебя в сейфе, в подвале. Оставил, чтобы ты сам принял решение. Я прошу тебя.
— Это хорошо, что ты одел жилет. Ты прав, я не стану шмалять тебе в башку или в шею. Ведь ты хоть и бывший, но всё же друг. Устроим Русскую рулетку – пробьёт-не пробьёт, сдохнешь-не сдохнешь.
Выпили ещё по одной.
— Ты не искал Кулепова-старшего? – спросил Антон, пытаясь увести разговор хотя бы немного в сторону. Хотя он знал, что Кулепова, подстрелившего Влада, давно нет на свободе.
— А чего его искать, этот сексот давно на зоне сидит, за наркоту и покушение на убийство, — нервно ответил Козырев.
— Помнишь того дёрганного «городского верблюда», которому я сломал височную кость?
— Чего ж не помнить.
— Он оказался левым дружком Кулепова-старшего. Грёбанная шестерня. Это он помог найти ему самопал, из которого стреляли во Влада…
  — Получается, и здесь тоже ты виноват?! Если бы ты тогда не лягнул его в голову, не было бы никакого самопала! – вскрикнул Козырев, — Ты не достоин даже их мизинца. Я не позволю тебе прийти туда, — немного подумав, быстро сказал он.
— Хочешь окончательно порвать с прошлым, прикончив меня, партнёр? Тебе будет легче, если не останется никого, кто был тебе когда-то до́рог?
— Тогда я тебе верил. Но ты цинично использовал нас. А насчёт того, кто мне дорог… У меня есть сестрёнка. Буду жить для неё. Потом отыщу Анжелку с дочкой, и стану ползать у неё в ногах, чтобы простила всё и приняла меня.
— Отлично! А я значит, должен уйти, подохнуть, помереть, завернуть ласты, вслед за пацанами отправиться в долину проклятой реки Стикс, зная, что там, где-то рядом с твоей Анжеликой живёт Янка, нянча моё дитя? Ведь она тоже, когда нас приняли, была в положе…
— А мне плевать на твои планы! Если ты говоришь, что дал мне выбор, оставив волыну в сейфе, тогда зачем отговариваешь стрелять?!
— Я освещаю тебе разные стороны этого не простого вопроса. Чтобы ты сам смог взвешено подойти к проблеме. Да и знаешь, в последний момент что-то жить захотелось… Тем более, когда ты напомнил мне про наших девчонок и детей. А тогдашний наш поход в цыганский посёлок был решением спонта́нным и необдуманным. Это было сделано по пьяной лавочке. Я не хочу сказать, что это было ошибкой, просто не нужно было нам накачиваться до такой степени.
Но Кирилл уже почти не воспринимал его речь. Он лишь нетерпеливо качал головой, дожидаясь, когда Антон умолкнет. Козырев заблажил, словно бы отвечая совсем на другие вопросы.
— Ты хоть понимаешь, жабья рожа, что нам с Владом пришлось пережить в зоне?! Нас поначалу метелили каждый день дикой шакальей стаей зайцевские пидорасы! Как мы не отбивались, а всё равно все рёбра и кости были переломаны! Владуха умер не от тубика, а от последствий побоев, а ты, гнида, не организовал нам надёжную крышу! Спасибо тебе за твои ежемесячные вонючие подачки. Только они нас не спасали от выродков!
— Ничего не понимаю! Я же каждые полгода высылал этим жопникам немалые деньги! Они не  должны были трогать вас!
— Они, благодаря твоему баблу, ещё лучше укрепляли свои позиции в лагере! Нашел, кому доверять – Зае, которого ты упрятал за решётку и у которого отнял бизнес!
— Давай завалим всех этих отбросов к гребеням собачьим, а?! Всех! – с надеждой на лучшее посмотрел он в глаза Кирилла.
— Ага, сначала дождись, когда они все с зоны откинутся!
— Деньги делают всё! – сказал он, намекая на то, что их можно заказать.
— Может, тогда твои деньги вернут нам пацанов и моих родителей! – с яростью выкрикнул Кирилл, — Ты мог отмазать хотя бы Влада, он же был в свои двадцать два года совсем ещё не целованным пацаном, шкурник ты гнилой!!
— Это было не в моих силах…
Козырев схватил в руки пистолет и порывистым движением поднялся на ноги.
— Ты тва-арь, тва-арь, тва-арь! Тварь сатанинская! – орал он, брызжа слюной на стол. Частые выстрелы пээма глушили его крик, выплёвывая из воронённого чрева смертоносный груз. Пули вгрызались в бронежилет, пробиваясь сквозь слои кевларовой защиты. Руберовский, отчаянно хрипя, воя и конвульсируя, снопом повалился на пол.
— Хреновый ты себе бронежилет за бугром выбрал, Тоха. Наши лучше, — шёпотом выдохнул Кирилл, глядя на распластанное на полу тело Антона…
В его шёпоте улавливались едва заметные нотки сожаления. Ещё пару шагов – и он, захватив с собой ключ от этой последней квартиры Антона, нетвёрдыми шагами поспешил к выходу.
 
43 глава
 
Едва только он повернул ключ в дверях родительской квартиры, как из комнаты навстречу выскочила его шестнадцатилетняя сестрёнка Лидка.
— Где ты пропадаешь второй день? – с обидой протянула она, — К тебе вчера Антон приходил. Не помню фамилию. Друг твой старый. Ну, этот, как его…
— Руберовский?!
— Да!
— И что он сказал? Только не томи! – испуганно выкатил глаза Козырев.
— Ну, мы поболтали, ну там, повспоминали молодость, и он ушёл. Тогда, когда вас забрали в милицию, мне было всего семь или восемь лет, но я хорошо помню, как он меня на шее катал, когда к тебе в гости приходил!
— Молодость… — озадаченно протянул он, — И это всё?!
— Всё, — ответила она и, быстро крутнувшись на месте, поспешила на кухню, — Я тут борщ сварила, точно такой же, как мама варила раньше… Есть будешь?
— Он точно больше ничего не сказал? В смысле, может быть, что-нибудь велел на словах мне передать?
— А, я вспомнила! Он сказал тебе пакет какой-то передать. Тяжёлый, зараза! У тебя в комнате лежит, — обыденно вещала Лида, гремя на кухне посудой.
На его школьном столе лежал пузатый чёрный пакет. Кирилл потрогал тонкую стенку полиэтилена, пытаясь понять природу его внутреннего содержимого. Осязаемые ощущения интриговали, ускоряя бег сердца. Адреналин снова сжал все его сосуды. Он открыл пакет, и на его глаза моментально нашло затмение. Схватив его, он испуганно затолкал чёрную хрустящую субстанцию в нижнее отделение дивана. О, боже! Он взял в руки телефон, собираясь набрать номер скорой помощи. Чёрт возьми, но на этом проклятом мобильнике вечно, когда не нужно кончаются деньги! Ну почему, почему они всегда иссякают в тот миг, когда их наличие так жизненно необходимо!
— Лида-а! – заголосил он, напугав на кухне сестрёнку, — Срочно тащи сюда свой телефон!
 
— Алё, это скорая?! – кричал он в трубку, идя быстрым шагом по улице, — Срочно, пулевые ранения! Я пришёл к другу, а он лежит весь в крови! Записывайте адрес…
«Будь проклят тот миг, когда мне взбрела в голову эта параноидальная мысль! Я должен, должен был понять его! Антон отдал мне целый мешок денег, а я взял и без зазрения совести пристрелил собственного друга! Почему тогда он мне не сказал о том, что был вчера у меня дома? Хотел проверить на прочность мои дружеские чувства? Или пожелал моей рукой наказать себя за грехи, при этом в душе лелея надежду на спасение? Теперь это уже не важно, нужно срочно появиться у него до приезда врачей, чтобы отвести от себя подозрение… Если он умрёт, я никогда и никого из нашей четвёрки больше не увижу! Может, он ещё жив, ведь кевлар должен был смягчить удары пуль…» — без остановки носились мысли в его голове.
Пробегая по выпуклому мосту центрального городского пруда, он бросил в его мутную воду толстый свёрток с завёрнутым в него пистолетом, и ещё быстрее помчался к дому Антона…
 
Только спустя несколько дней врачи дали добро на свидание. Как только Руберовский пришёл в себя, к нему зачастили следователи из краевой прокуратуры — свежо ещё было на памяти оперов дело о расстреле наркоторговцев в Коттеджном посёлке. Руберовский пояснил сыщикам, что стрелявший в него был в маске. А больше он ничего не знает. Ничего… А зачем приехал из Тайланда на Родину? Да ностальгия замучила! Всё сходилось как нельзя лучше – много кому пришлась бы по вкусу его смерть, ведь враги у Руберовского здесь вполне могли остаться.
С той поры героиновая волна схлынула с города полнолунным отливом, и эта тяжёлая тема стала теперь здесь не настолько актуальна. Прекратились квартирные кражи в массовом порядке, а смерти от передозировок за последующие восемь лет больше не повторились ни единого раза. Сам начальник городской полиции полковник Симонов, будь он не ладен, приходил на поклон в палату к Руберовскому. Поджимая губы и отводя глаза, долго говорил он о чём то, а вот о чём, не знает ни кто. Тронуть его у Полковника не было и в мыслях – мало ли какие ещё силы могут стоять за этим сухопарым человеком с непредсказуемой судьбой. 
 
…Антон, лёжа на больничной койке, протянул Козыреву листок, с выведенной на нём классическими каракулями фразой:
«Ты испортил мне протез, снайпер хренов»! – и на всякий случай приставил указательный палец к своим губам: мол, молчи, не брякни лишнего!
Рядом, на табуретке лежал чёрный пластиковый протез с отверстием в верхней части. Тут Кирилл вспомнил, что Антон всё время держал правую руку на коленях, действуя за столом лишь одной рукой… Когда их брали в лесу, одна из пуль уничтожила его плечевой сустав и впоследствии конечность пришлось ампутировать. Он взял из руки Антона карандаш, нарисовал на бумаге маленького жучка, а рядом поставил вопросительный знак. Ответив кивком, Руберовский тихо сказал:
— Врачи говорят, если бы на мне не было броника, то сейчас бы я давно уже разговаривал с богом. Три пули извлекли из мяса. А четвёртая, вишь, протез сломала, — он порвал листок на мелкие кусочки и хмуро протянул их Козыреву, — Походу, я кое-что вспомнил, — прокашлявшись, добвил он громче, — Я узнал по глазам, торчащим из широких прорезей маски, стрелявшего в меня ушлёпка, — подмигнул он Кириллу, — Это был тёзоимённый адъютант Заи – Вася Прохоров, с погонялом – Порох! Он буквально вслед за тобой с зоны откинулся. Прощай Вася-а! – махнул он рукой и засмеялся, — Вот уж и вправду люди говорят – у него на роду написано, что его вечный дом – тюрьма!
Услышав это имя, Козырев неосознанно, до боли сжал кулаки, вспоминая о зоне.
На том конце прослушки зашевелились милицейские слухачи, довольно потирая руки. Вскоре жёлтый воронок, не теряя времени, полетел на квартиру к Прохорову.
— Ну, так как, ты пустишь меня на кладбище? – спросил Антон разрешения у друга.
Утвердительно кивнув головой, Козырев взволнованно произнёс:
— Нужно срочно найти новые адреса Анжелики и Янки… Срочно… И Эльвирку с собой забрать!
— Я тебя умоляю! – жизнеутверждающим тоном воскликнул Антон, — Всё уже давно найдено и договорено! Ты плохо обо мне думаешь. Не будь я Антон Руберовский, если б я этого не сделал!
Он взял в руку новый листок и огромными буквами написал на нём название нового пункта назначения и телефон Анжелики.
— Говорят, в этом забытом богом городишке завелась банда маньяков-старшеклассников, которые в подвале пьют кровь маленьких детишек! Они заслуживают свежей, но незавидной участи! Ха-ха-ха-ха! – засмеялся он, глядя на посвежевшее лицо Кирилла.
 
1998-99 – написаны первые девять-одиннадцать глав.
27.04-05.2015 – написаны остальные главы.

 

Чтобы оставить комментарий, необходимо зарегистрироваться или войти под своим аккаунтом.

Регистрация /Вход

Сейчас на сайте

Сейчас 2926 гостей и 9 пользователей онлайн

Личные достижения

  У Вас 0 баллов
0 баллов

Поиск по сайту

Активные авторы

Пользователь
Очки
7139
3324
2606
2495
2415
2020
1891
1652
1316
1225

Комментарии

 
 
Design by reise-buero-augsburg.de & go-windows.de