Бричка подпрыгивала на ухабах так, что Семёну Оловенко казалось, что она без рессор. Уезжал Семён из дома на свою службу в Москве, где он числился коллежским советником, но стал подумывать, не вернуться ли к земледелию, тем боле отец уже редко вставал с кресла. В кредитном отделе, где он исполнял обязанности помощника начальника Свечникова, его ждала уйма работы. Исполнитель он был блестящий, и ему прочили место начальника отдела. Было взялся за переписывание бумаг, но вскоре отложил перо, задумался. Может гречихой заняться, ведь в его уезде она не освоена. Да так задумался, что пропустил обеденный перерыв. Во время оного Семён перебивался подовыми пирожками, а тут даже про чай забыл. Вспомнил. Подошёл к самовару. Потрогал рукой. Чуть тёплый. Взял сверху заварной чайник, он был потеплее, и, задумавшись, отправился пить чистую заварку. Да вот незадача: в тёплом чае кусковой сахар практически не растворялся, а зубов жалко. Пришлось пить не сладкий. Всё же успел до конца службы переписать нужные бумаги. С лёгким сердцем отправился на мебелированную квартиру, что б переодеться для визита в салон графини Лиговской. Не литературные вечера Семёна влекли туда, а прекрасные глаза дочери графини Глаши. И точно, как он только вошёл в оранжерею, где проводились эти вечера, серые очи Глаши буквально вонзились в него. Слегка поёжившись, Семён, всё же, подошёл к диванчику, где расположились дочери графини, и встал за спиной Глаши, лишь ей прошептав: добрый вечер. Глаша кокетливо толкнула претендента на её руку:

   -Ну, вы злой.

   -С чего вы так решили-с?

   -Давеча не явились на бал, пришлось весь вечер коротать с графом Нестроевым. Вы же знаете, он противный и приставучий.

   -Я был в отцовском поместье. Письмом предупредил, что ему недолго осталось. Пришлось кое-какие бумаги подписать.

   -Могли бы и записочку прислать, - надула губы Глаша.

   -Великодушно извиняюсь, но в момент отъезда Тихон напился до состояния риз. Не дуйтесь на меня – так уж вышло-с.

   -Читать что-нибудь будете?

   -Нет-с. Не готов.

   -Тогда пойдём помузыцыруем. Здесь всегда скучно.

   -Извольте-с.

   В зале с большим роялем Глаша одной рукой стала исполнять этюд Шопена, другой же обмахивалась веером. Семён стоял, облокотившись на рояль, выстукивая указательным пальцем такт в унисон исполняемому этюду. Дворянское общество постепенно заполняло залу, видимо вечер на самом деле становился скучным. К роялю залихватски подошёл Нестроев, поцеловал руку Глаши и жестом поманил Семёна. Они подошли к свободному кожаному дивану, но сел только граф.

   -Предлагаю пари.

   -Извольте-с. Я совсем не азартен, - удивился Семён.

   -Странно. Вы же главный ухажёр Глаши.

   -Не вижу связи, - уже сурово заметил Оловенко

   -В воскресенье на Яузе состоятся скачки. Думаю, вы будете тоже приглашены. Кто первый из нас придёт, тот и получит руку Глаши. Учтите, старый граф Лиговской симпатизирует мне. Выиграете – я устранюсь. Ну как?

   Нда…. Я же не держу лошадей.

   -И у меня своей не будет. Граф намерен распределять по жребию из своей конюшни. По рукам?

   -Да!

   Семёну достался серый в яблоках конь, ну очень уж смирный. Нестроев, тоже по жребию, получил иссиня-чёрную кобылу, всхрапывающую при первом прикосновении. Оловенко нос повесил: не с кем будет вести хозяйство в родовом поместье. Как и ожидал Семён, граф вышел на два корпуса уже на середине пути. До пляжа, где ждал победителя Лиговской, старый граф, оставалось всего ничего, но тут произошло непредвиденное: Нестроев кубарем вместе с седлом вылетел в кусты можжевельника. Семён пришёл третьим, но пари-то он выиграл. Оказывается, старый граф знал про удивительное пари, поэтому подошёл к Семёну с кратким: согласен. Позднее Семёна поздравил и Нестроев, объяснив, что подпруга лопнула с обеих сторон.