Как всегда в погожий день, в восьмом часу вечера бомж Михаил Ефимович: бывший интеллигентный человек, лишившийся обманом квартиры, живущий с мая этого 2012 года на чердаке  заброшенного дома на окраине Москвы и торгующий возле остановок транспорта книгами, выброшенными в мусорные баки за ненадобностью, закончил свою торговлю книгами и, собрав и увязав свой товар в две стопки, решил в очередной раз навестить знакомых представителей касты бомжей в их убежище.
 Было жарко и душно. Парило. Ночью, видимо, будет дождь с грозой и ему не хотелось оставаться одному на своём чердаке, слушая близкие раскаты грома и яростный стук дождевых капель о старое железо кровли старого дома.
 Он направился  по мощеной плиткой дорожке сквозь сквер к новостройкам, за которыми и скрывалось убежище бомжей в заброшенном доме, но вовремя вспомнил, что к бомжам следует приходить с подарком в виде бутылки водки.
 Свернув за выход из метро, он прошел дворами к пятиэтажке, в которой располагался небольшой магазинчик, где по сходной цене продавались спиртные напитки неизвестного происхождения, но разлитые в бутылки пристойного вида. Приобретя бутылку водки, он сунул её в карман брюк под пиджак: книгами он, как всегда, торговал в костюме и при галстуке, однако сегодня, из-за жары, галстук снял ещё днем, и посмотрел на остатки денег от дневной выручки – там было чуть больше сотни.
 - Да, придется завтра продолжить торговлю, - подумал он, - иначе не хватит на еду в выходные дни.  Ему хотелось устроить себе выходной в середине недели, посидеть и погреться на солнышке на берегу ручья, который протекал неподалеку от его чердака, и образовывал в одном месте небольшую заводь с кустами ольхи на самом берегу: совсем так же, как у него на родине, в поселке, куда он приводил девушек во времена своей юности.
 Конечно, сейчас было не до представительниц женского пола, но там, на берегу, можно было раздеться под прикрытием ольхи, войти в воду, чуть выше колен, окунуться, потом хорошо намылиться обмылком хозяйственного мыла, потереться мочалкой и смыть с себя, вместе с мылом, пот и грязь, накопившиеся за эти несколько дней – жарких и душных.
 В его бездомной жизни были две трудности, которые он никак не мог разрешить до конца: негде помыться с мылом, хотя бы теплой водой, и негде вскипятить воды, чтобы попить чаю или заварить лапшу «Доширак».
Помыться было негде вообще: потому-то все бомжи ходят грязные и вонючие. Согреть воды для еды и питья можно было на костре, но где его развести в городе, пусть и на пустыре среди развалин, так, чтобы не привлечь ненужного внимания?
 Михаил Ефимович, вначале пробовал разжигать костер к вечеру, когда ещё светло и огонь не бросается в глаза, у заброшенного цеха какого-то завода, неподалеку от его чердака. 
Он приносил с собой деревянный ящик, ломал его, разжигал костер и ставил в него большую жестяную банку с водой. Когда вода нагревалась, он кружкой черпал воду из банки и заваривал лапшу, а потом и чай в кружке и получался хороший ужин.
 Но так продолжалось всего несколько раз. Как-то к нему подошли трое парней с пивными баллонами в руках  и, увидев, что он ест лапшу и запивает её чаем из кружки, погнали его прочь, пригрозив, чтобы он не появлялся больше на их месте – а то будет хуже.
 Почему это место их, Михаил Ефимович понять не мог, но стал держаться подальше от того заброшенного цеха – так, на всякий случай, потому что одинокого бомжа может обидеть любая компания и даже любой подвыпивший подросток: никто за тебя не заступится и ты всегда будешь виноват, если попробуешь защититься. 
Тогда-то и появилась у Михаила Ефимовича мечта купить газовую горелку, но мечта так и оставалась мечтой – таких денег на покупку горелки трудно заработать продажей выброшенных книг, если не отказаться от еды. Как известно: без еды прожить нельзя, а без горелки можно.
 Но Михаил Ефимович – человек с высшим образованием и бывший научный сотрудник НИИ, догадался как разогревать воду прямо на чердаке не привлекая внимания: он купил таблетки сухого горючего для розжига мангала при жарке шашлыков на даче и стал спокойно подогревать воду у себя в убежище, поджигая таблетку на листе подложенного железа и держа над бесцветным пламенем жестянку с водой для лапши и чая.
 А вот с полноценным мытьем тела научного решения не находилось. В теплые дни Михаил Ефимович мылся в своем ручье – в холодной воде, но с мылом. В прохладные дни он обтирался у себя на чердаке тряпкой, смоченной в теплой воде, подогретой в банке и затем вытирался насухо другой тряпкой – благо, что этой ветоши в виде старой одежды выбрасывалось много, в том числе и  старых простыней.
 Так ему удавалось сохранять внешний вид обычного человека, что было необходимо для торговли книгами. Знакомые бомжи знали о его чистоплотности  и считали чудачеством. Сами-то они не мылись и даже не умывались: не считали необходимым скрывать свою принадлежность к касте бывших людей – потому-то и обладали тяжелым, кисло – вонючим запахом, даже если и одевали чистую одежду, подобранную, только что, в мусорном контейнере.
-Ничего, придет зима, и ты, Тихий, перестанешь умываться, - ехидно усмехаясь, говорили его однополчане – бомжи, - будет не до умывания – лишь бы не замерзнуть, чай Москва не Париж или Рим, где всегда тепло.
 Михаил Ефимович и сам страшился грядущих осени и зимы: как-то удастся ему пережить их? Впрочем, надежда была, и она имела под собой основание. Обжившись на своём чердаке, он, на всякий случай, обследовал всё здание: везде была разруха, следы пожарищ, окна и двери выбиты – ничего особенного.
 Но обследуя подвал, заполненный всяким мусором под самый потолок, он, с трудом протиснувшись к фундаменту с противоположного конца от того места, где поднимался на свой чердак, увидел в одном месте несколько выбитых кирпичей и пролом в стене. Посветив диодной лампой внутрь, он увидел в проломе две большие трубы в теплоизоляции, протянувшиеся снаружи дома в бетонном коробе прямо вдоль фундамента его дома. Это была теплотрасса, проложенная от ТЭЦ к жилым кварталам, что виднелись с чердака, вдалеке – за пустырем и рощей.
 Михаил Ефимович поднялся тогда из подвала, нашел на пустыре обломок арматуры, спустился снова вниз и действуя арматурой, как ломиком, расширил пролом в стене и влез внутрь. Трубы диаметром около метра лежали на бетонных подставках, так, что вдоль стены и под ними было свободное пространство, где вполне можно было разместить  лежанку.
 От труб даже летом шло слабое тепло, а если вскрыть теплоизоляцию, то тепла будет достаточно и в зимние холода. Обрадованный своим открытием, Михаил Ефимович вылез из пролома и тщательно прикрыл его куском сухой штукатурки, валявшейся неподалеку. 
Он решил, что здесь будет его зимнее жилище, а обустроит он его - когда похолодает, чтобы раньше времени не привлекать сюда внимания. С того времени  он уже спокойно воспринимал шутки бомжей насчет своего умывания зимой: мыться, конечно, не удастся, но обтирание влажной тряпкой около горячих труб, даже зимой будет вполне возможным. Главное, не покрыться грязью и не пропитаться запахом – тогда книгами не поторгуешь, а ему-то и надо всего: пережить зиму и начало весны.
 Весной, по планам Михаила Ефимовича, ему исполнится 58 лет, он получит право на досрочную пенсию – как безработный, уедет в свой поселок, где от матери осталась и пустовала квартира, которую он так и не успел, к счастью, продать даже за бесценок. Он будет вновь жить у себя на родине скромной жизнью одинокого пенсионера: как до этого жила и его мать. Но до этого благословенного времени наступления пенсионного возраста ему непременно надо дожить и дожить благополучно.
 С такими мыслями в голове, связками книг в руках и бутылкой водки в кармане брюк, Михаил Ефимович пошел к пристанищу своих знакомых  бомжей в заброшенном доме.
Поднявшись по лестнице, среди грязи и вони, он зашел через уцелевшую дверь в квартиру, где и обосновались его, так сказать, однополчане по мусоркам и свалкам.
Общество бомжей, как всегда в это время, было в сборе. Учитель: вожак этой стаи бомжей и бывший в прошлой жизни учителем, за что и получил свою кличку, сидел в своём разбитом и изношенном кресле, чуть отодвинувшись от стола, в дырявом махровом халате, накинутом прямо на голое тело – что было вполне по погоде: жаркой и влажной в этот летний вечер.
 На столе, как всегда, валялись куски хлеба, а также огурцы и помидоры – помятые, но ещё не гнилые, и отдельно, на бумажке, лежали ломтики вареной колбасы: видимо, удалось разжиться, по случаю. Рядом со столом стояли две пустые бутылки: водка была выпита, ужин съеден, а участники застолья спокойно и с удовольствием дымили окурками сигарет, добываемых из картонной коробки, стоявшей на столе.
Михаил Ефимович, увидев эту картину, чуть было не произнес: «Мир и покой вашему дому», но удержался, чтобы его знакомые не сочли это приветствие издевательством.
Учитель, увидев вошедшего в пустой проем двери Михаила Ефимовича, приветствовал его поднятием руки и словами: - Заходи, Тихий. Общество приветствует тебя и ждет объяснений твоего долгого отсутствия. Уж не заболел ли?
 - Нет, нет – всё в порядке, просто уставал, работая на жаре, да и у меня на чердаке стало как в финской бане – жарко и сухо, уходил ночевать в подвал –там прохладно, но крысы пищат и спать не дают: так и промучился несколько этих жарких дней, вот и заглянул к вам, может и переночую здесь, если можно.
- Переночевать всегда можно,- ответил Учитель,- лежанка есть, а ещё Хромой притащил кусок чистого поролона, так что будет тебе чистая постель, но это почти новоселье, а новоселье положено обмыть. Как ты считаешь, Тихий?
 - Да, да, конечно, - сказал Михаил Ефимович, доставая из кармана брюк, припасенную по дороге сюда, бутылку водки и ставя её  посередине стола, - это вам за прописку, так сказать, - продолжал он, укладывая стопки принесенных книг в свободном углу комнаты.
 Общество бомжей оживилось и придвинулось ближе к столу, на котором сверкала чистотой и свежестью бутылка водки Михаила Ефимовича.
Учитель, привстав с кресла, взял бутылку, открыл её профессиональным жестом и разлил половину жидкости в стоявшие на столе стаканчики. Общество выпило и наступило удовлетворенное молчание.
- Да ты ешь, ешь – наверное, и не ужинал,- предложил Учитель Михаилу Ефимовичу, показывая на стол. – Мы уже совершили трапезу,  с возлиянием святой воды, а ты у нас непьющий, но едящий, так что прошу к столу.
Михаил Ефимович не стал ждать повторного приглашения, взял табурет, и присев к столу начал молча поедать хлеб с колбасой, огурцы и помидоры, запивая всё это холодной водой из пластиковой бутыли, стоявшей здесь же, на столе.
 - Конечно, с горячим и сладким чаем, этот ужин был бы более съедобным, - подумал он, - но эти бомжи, в отличие от него, не практикуют чай, вполне довольствуясь водкой и холодной водой.
 Пока Михаил Ефимович поглощал свой ужин, Учитель, немного подумав, произнес: « Как говорится, все в сборе, кворум имеется и давайте посвятим этот вечер беседе о том, чего у нас нет и из-за отсутствия чего мы здесь и находимся. Речь, конечно, пойдет о деньгах, их роли вообще и в нашем обществе бомжей в частности.
 Как всегда, доклад сделаю я, опираясь на обрывки когда –то заученных знаний из курса политэкономики марксизма – ленинизма и того, что сейчас пишут в газетах. которые мы добываем в контейнерах для мусора и иногда читаем в свободное время в этом нашем роскошном летнем жилище: да будет благословенна та компания, что забыла или не успела снести этот дом, но жильцов разогнала, освободив дом для нашего общества».
 - И так, деньги! Что это такое, для чего они их место и роль в современном обществе потребления, которое строится в нашей стране и в мире.
 Первоначально, деньги появились в древнем обществе людей, как средство для обмена товаров. Племенные общины, переселившись из пещер, занялись земледелием и скотоводством, защищая результаты своего труда: урожай и скот от соседних племен. Например, я вырастил пшеницу, какую-то часть урожая отдал племени, другую часть оставил себе и ближайшим родственникам на пропитание, но ещё часть осталась, которую я желал бы обменять на скот, оружие или одежду. 
Можно, конечно, прямо обменять мешок зерна, который у меня есть, на кинжал, который мне нужен: если это зерно нужно тому, кто делает кинжалы, а если зерно  ему не нужно,  как быть?
Вот тогда и появились особые предметы, которые позже назвали деньгами. Например, рубль изначально представлял собой кусок серебра определенного размера, отрубленный от слитка. У туземцев побережья теплых морей деньгами являлись раковины определенных моллюсков или клювы и перья редких птиц и так далее.
 Можно было свой мешок зерна обменять на кусок серебра, этот кусок отдать оружейнику за кинжал, тот менял этот кусок на ткань для одежды или что-то другое, что ему необходимо в данное время. Но сразу же возникала проблема эквивалентности обмена: равен ли мой мешок пшеницы кинжалу и куску ткани или нет? Так деньги стали не только средством обмена вещей и еды, но и мерой для их обмена, которая называется сейчас ценой товара или услуги.
Но те, древние деньги, имели собственную ценность: кусок меди, серебра или золота надо было добыть, затратив труд и немалый, а потом сделать, при необходимости из этого металла монету.
 Почему первые деньги были, в основном, из металла? Да потому, что удобно хранить - металл не портится и чем более редкий металл и чем труднее его добывать, тем ценнее монета из этого металла. Раковины тоже надо было выловить со дна моря, клюв птицы тоже давался не сам по себе, поэтому, обмен вещей и еды на деньги был равноценным обменом.
 Стоимость  или цена вещи определялась затратами труда на её изготовление и её  полезностью и нужностью в человеческой жизни: для выживания и обеспечения жизни, а иногда и для украшения быта и человеческого тела, например, бусы. Следовательно, деньги были необходимы, полезны и имели собственную ценность в древнем мире и даже ещё лет 500 назад.
 Поскольку деньги имели собственную ценность, то был смысл их накопления, чтобы, при необходимости или потребности, их обменять на что-то ценное, что за один обмен сделать нельзя: например, построить дом, приобрести коня или набор оружия для защиты и нападения.
Так деньги стали средством накопления или капиталом. Но пока деньги подкапливаются – они лежат без пользы. Тогда, предприимчивые люди придумали давать деньги в долг, так, чтобы человек мог не ждать много времени, пока у него накопится нужное количество денег, а взяв в долг выполнить задуманное и потом вернуть этот долг в условленное время, но больше, чем взял – под проценты.
 И те, кто давал деньги в долг, получали назад больше, чем давали – их стали называть ростовщиками, потому, что их деньги росли в количестве после каждого возврата долга.
Так деньги стали самостоятельным товаром: их можно было покупать и продавать в рассрочку, а также одни деньги менять на другие – этим тогда занимались менялы.
 Дело вроде бы полезное, но эти ростовщики и менялы брали себе такие проценты, что люди стали их ненавидеть, и было за что: берешь, например, рубль в долг, а через полгода отдай два рубля.  Христос, например, изгонял ростовщиков и менял из храма, и все религии, кроме иудейской, порицают ростовщичество, а в Европе, в средние века, ростовщиков жгли на кострах, как и еретиков.
 Кто-то из ростовщиков, наиболее ушлый, придумал банки – это магазины по торговле деньгами: по сути – то же ростовщичество, но уже от имени конторы и под прикрытием вывески. Так образовался финансовый капитал, где деньги служат только средством приобретения новых денег в большем количестве, но сами деньги всё ещё имели собственную ценность в виде золота, серебра и прочее.
А потом, этак триста лет назад, банкиры придумали бумажные деньги, которые уже не имели собственной ценности, а их фиктивная ценность определялась цифрой, указанной на этом куске красивой бумаги.
 Поначалу, эту бумагу можно было обменять на золото и серебро, но такой обмен был достаточно сложен, а потом и совсем отменен, и банки стали магазинами по продаже бумажек, которые называются: деньгами, акциями, облигациями и прочими, дурящими людей  наименованиями.
 Банки продавали эти бумажки, чтобы получить за них, обратно, ещё больше таких бумажек, для чего постоянно выпускали всё новые и новые бумажки во всё больших количествах – иначе, как можно получить назад больше, чем даёшь?
Кто же делает деньги? Вначале деньги были практически самодельные: отрубил кусок серебра – вот тебе и рубль. Потом, всякие властители, даже мелкие, стали делать свои деньги – потому,  что это приносило хороший доход. Далее образовались государства, и уже каждое государство стало делать свои деньги: сначала металлические, а потом и бумажные.
 Но кто делает деньги – тот и должен ими распоряжаться. Так и было при Советской власти. Государство делало деньги, оно же организовывало их оборот через государственные банки и государственную торговлю и регулировало количество денег в обороте, исключив торговлю деньгами, как товаром и регулируя цены на все товары и услуги.
 Поэтому, в СССР не было инфляции и обесценивания денег. Если много денег – будет не хватать товаров и услуг, а мало денег – будет избыток товаров и услуг, которые невозможно будет продать. Это как давление крови у человека: высокое и низкое давление одинаково плохо для здоровья, нужно чтобы давление было в норме.
 Но при капитализме, государство отдает право распоряжаться деньгами всяким банкам и разрешает им торговать деньгами, как товаром. А где торговля – там обман, жульничество и надувательство.
 Вот и мы, сидящие здесь, бомжи являемся жертвами этого обмана. Когда пьяница ЕБоН, сын кулака, уничтожая Советскую власть, поставил к руководству экономикой страны Егорку Гайдара с лицом и мозгами дауна, тот сразу начал печатать деньги без счета и раздавать их нужным людям. Товаров стало не хватать, и пошла такая инфляция, что через пять лет батон хлеба, который стоил 15 копеек, стал стоить 5000 рублей.
 Заводы и фабрики, которые производили товары, оценивались по советским ценам и продавались нужным людям по этим ценам, но по новым рублям то есть в 10000 раз дешевле.
Рыжий черт Чубайс придумал фантики под названием «ваучер», на котором было написано 10000 рублей – как бы доля каждого жителя России на государственную собственность. Через год  на этот ваучер можно было купить два батона хлеба в магазине, вместо обещанных проходимцами экономической национальности, двух машин «Волга», но избранные люди купили на эти бумажки все заводы, фабрики, земли и недра и стали обладателями всего достояния страны, а мы оказались в этих развалинах.
Манипулируя деньгами, мерзавцы обокрали весь народ. Что-то делать, строить, выращивать стало невыгодно: выгодно было только торговать, а самое выгодное – это торговать деньгами, что и делают банки, которых в стране развелось больше 2000 штук по всей России.
 Наш труд стал не нужен: мы, все здесь сидящие, лишились сначала работы, а уже потом и жилья и оказались бомжами. Если Абрамович, присвоив госсобственность, имеет доход, как миллион медсестер, это значит, что у каждой медсестры он отобрал половину её зарплаты – вот и вся арифметика и этих «абрамовичей», которых в России сотни и тысячи и ещё миллион мелких мошенников.
 Но самый интересный пример – это доллар США и его роль в мире. Семьдесят лет назад, янки навязали свой доллар в качестве мировой валюты, чтобы свободно развивать торговлю, и пообещали: если кому-то нужно, будем менять бумажные доллары на золото по твердому курсу – примерно доллар за грамм золота. Сейчас грамм золота стоит около 50 бумажных долларов.
 Вскоре, янки отказались от обмена долларов на золото, а избавиться от доллара стало невозможно – не на что будет торговать разным странам и теперь США печатают бумажных долларов столько – сколько им нужно и покупают на эту бумагу всё и по всему миру, а если кто-то заупрямится, то быстро прилетят американские бомбардировщики и объяснят непонятливым, что такое демократия по - американски.
 В 90-е годы американцы самолетами возили доллары в Россию и скупали на эту бумагу, прямо или через подставных «абрамовичей», фабрики, заводы, земли и недра России.
Интересен государственный долг США. Там доллары печатает не государство, а несколько крупных частных банков. Правительство берет эти доллары в долг, выдавая банкам свои «бумажные»  обязательства вернуть (когда-нибудь!) эти долги с процентами.
 Банки продают эти государственные обязательства другим банкам под увеличенные проценты, что и составляет их доход: как разница между процентами которые платит правительство США и которые платят другие банки  и другие страны. Половина валютных запасов России хранится в этих обязательствах США, а госдолг Америки составляет, примерно, по 50000 долларов на каждого жителя США.
Фактически, сейчас доллар США стоит столько, сколько стоит бумага, на которой он напечатан и за эту бумагу все страны расплачиваются своей продукцией, недрами и людьми – всё то, что покупает у них Америка.
 Поэтому, США – это всемирный паразит, который давно уже живет за счет всего остального мира и когда долларовый пузырь лопнет, то США введут у себя в стране новые доллары красного цвета, которые уже отпечатаны на этот случай.
 Зеленые доллары не будут приниматься в расчетах внутри страны, а в других странах они превратятся в простую бумагу – какими они и являются на самом деле: я читал об этом в какой-то газете и похоже, что это правда.
 Вот что происходит, когда деньги становятся самостоятельным товаром, отделяются от производства в виде финансового капитала и ими торгуют частные банки.
Правильно было в СССР: деньги печатало государство, столько сколько нужно для производства и оборота товаров и услуг – не больше и не меньше. Государство обеспечивало и оборот денег, и их ссуду предприятиям и гражданам, а функция торговли деньгами в рост, с целью извлечения прибыли частными банками и спекулянтами была уничтожена в СССР, да и частных банков в стране не было, а спекуляция валютой была тяжким преступлением на уровне измены.
 Недаром говорится, что деньги портят человека. Сейчас, деньги испортили всю Россию, превратив всех нас из созидателей в потребителей, готовых ради денег даже на преступление.
 Посмотрите на этих упырей, что затарились  деньгами, полученными мошенническим или преступным путем: в них нет ничего человеческого и, как говорил Маркс: «Дайте капиталу 300% прибыли и нет такого преступления, на которое он не пойдет даже под угрозой виселицы».
 И несколько слов об экономике вообще. Экономики, как науки, не существует – это выдумка мошенников. Настоящая экономика, как её понимали древние греки, это здравомыслие при ведении хозяйства: на уровне семьи, общины, города и страны – жить по доходам, а хочешь жить лучше, то развивай хозяйство, заботься о старых и малых, сохраняй и береги, что уже есть.
 Для этого не нужна экономика, а нужна арифметика учёта – бухгалтерия, как называют немцы: тратить денег столько, сколько есть – не больше, да и меньше не надо.
Зачем создавать запасы денег, если хозяйство ведется разумно и независимо от других? Должен быть, конечно, небольшой запас на непредвиденные обстоятельства, типа стихийных бедствий, но не более того. Это касается и каждого человека и каждой страны: быть финансово независимыми  от других людей и стран, в первую очередь от Америки. А цель банков и США: опутать всех долгами, чтобы никто и пикнуть не посмел.
Какая экономика в США? Лет пятнадцать назад, одна практикантка – Моника Левински, сделала тогдашнему президенту США – Клинтону, оральный секс прямо в рабочем кабинете Белого дома. Был скандал, потом она написала книгу - про этот случай. За эту книгу Моника получила 10 миллионов долларов, которые вошли в валовой продукт США, потому, что проститутки там тоже платят налоги и их доход входит  в экономику этой страны. Кажется, бред, а по ихнему – это вклад в развитие страны.
 Вот такая у них экономика, которая развивается оральным сексом практикантки с президентом. А наши, так называемые «экономисты», во всём следуют за Америкой и по их разумению, мы – бомжи, собирая банки из-под пива и пустые бутылки, вносим свой вклад в развитие страны – Россиянии.
И весь смысл жизни человека эти экономисты сводят сейчас к деньгам, к их обладанию любой ценой: обманом, предательством и преступлением. Нам внушают, что жизнь – это погоня за деньгами и многие, особенно молодежь, поддаются этой пропаганде и готовы ради денег на всё – я это читаю в газете «МК» - московский комсомолец, газете, которую я чаще всего нахожу в мусорных баках. Эта газета пишет всегда о ДППП – деньги, преступность, проституция и политика.
Пожалуй, я сказал всё, что хотел, о деньгах. Может быть, я и не прав, но это мнение бомжа и, наверное, оно не совпадает с мнением банкира, мошенника или министра: так мнение насильника не совпадает с мнением изнасилованной им женщины.
- Я бы не против, разжиться деньжатами, без убийства, конечно,- мечтательно произнес Иванов,- пожил бы в своё удовольствие, а на других наплевать, как они плюют на нас, мысленно, ворочая носы в сторону, когда проходят мимо. Купил бы квартиру, оделся – обулся, прилично, может быть и подженился ещё. А что? Я не совсем и старый! – закончил он.
 - Пропил бы ты всё и оглянуться не успел – так же, как пропил свою квартиру. Такому сколько не дай – всё спустит: хоть миллион,- поддел его Учитель. – Ты самое главное не понял из того, что я сказал. Не в деньгах дело, а в том, какую роль они играют в нашей жизни. Если всё сводится только к деньгам, то и не жизнь это вовсе, а существование.
 Посмотри на людей, что ходят мимо нас: утром на работу, вечером с работы и всё ради денег – зачем такая жизнь? Заработал – потратил, снова заработал – снова потратил и так, пока не сдохнешь! И для чего жил? Ладно, если дети есть, а если их нет? Ел, пил, совокуплялся – вот и вся жизнь, что наша, что тех, кто ходит и ездит мимо нас на работу.
 Они такие же бомжи, что и мы: только мы без места жительства, а они без места в жизни и неизвестно, что хуже – жить на дне, как мы или барахтаться в гниющей мерзости  на поверхности. 
Возьми собак, к примеру. Бродячие псы кормятся, как и мы, на свалках – зато свободные, а домашние псы кормятся дома, но рвутся на улицу, чтобы свободно побегать. Так и люди сейчас: есть жильё и работа, но нет свободы, а часто и времени, чтобы тратить заработанные деньги, разве это жизнь? Надо работать - чтобы жить,  а не жить - чтобы работать ради денег.
 Коммунисты, как их не клеймят сейчас всякие выродки, ставили целью осмысленную жизнь людей, чтобы было больше свободного времени и люди не гонялись за деньгами – даже совместительская работа давалась по разрешению, чтобы люди не корячились ради заработка.
 Помнится, даже магазины не работали по воскресеньям, кроме продовольственных – чтобы люди не гонялись за шмотками и товарами и проводили один выходной без бытовых забот.
 Музеи были бесплатными, работали  библиотеки, кино и театры были доступны всем по ценам  на билеты, а сейчас: или не работают эти учреждения культуры по выходным, или билеты в кино и театры по такой цене, что не по карману большинству населения, а библиотек почти не осталось. Вот такая демократия.
Учитель замолчал, налил в стакан воды и выпил. Публика молчала. Михаил Ефимович осторожно сказал:  «Зато сейчас можно взять ссуду в банке, если очень нужно, а потом отдать», и тут же осекся, вспомнив, что именно из-за ссуды, взятой кем-то по его паспорту, он и остался без жилья.
Учитель усмехнулся: «Чья бы мычала, а твоя бы молчала, Тихий, насчет ссуды в банке. Я вот, помню, что до демократии, на всех почти предприятиях, в больницах и школах были кассы взаимопомощи, куда по желанию, ты отдавал один процент или больше от каждой зарплаты и когда тебе были нужны деньги, брал там ссуду без всяких процентов и потом отдавал с зарплаты. Когда увольнялся с работы, то все твои взносы в КВП – так назывались кассы взаимопомощи, возвращались полностью.
 А в сберкассе – так тогда назывались офисы сбербанка, можно было взять денег на строительство дома или покупку квартиры кооперативной, но только по рекомендации предприятия и тоже без процентов – не было тогда ростовщиков и частных банкиров, потому-то они и ненавидят советское время и шельмуют советскую власть. Вот ты, Тихий, стал бы бомжом при советской власти? Нет. А при демократии, пожалуйста на улицу – без жилья и без работы!
- За деньги и торгаша придушить можно, - мечтательно сказал Черный, - я бы с удовольствием. Они же нас душат ценами, а почему нам нельзя? Если бы не цены, да была бы работа, разве стал бы я продавать свою квартиру, чтобы купить поменьше и подешевле, а на разницу хотел прожить? Конечно, нет. В итоге нарвался на мошенников и лишился всего: ни денег, ни квартиры. И таких  обманутых тысячи по всей стране. 
Работу в Москве найти можно, но зарплаты маленькие – на неё даже комнату здесь не снять,  а уехать куда-то, нужны деньги, да и работу там,  вряд-ли найдешь. Всё упирается в деньги – будь они прокляты! Отменить бы их совсем, как мечтали первые коммунисты, но этих мечтателей быстро успокоили всяческие рвачи, а сейчас они и власть захватили и вместо памятников Ленину ставят памятники деньгам в виде банков, меняльных контор, магазинов и борделей,- закончил Черный. 
 - Хромой, а ты что молчишь? – спросил Учитель.
 - Что бестолку говорить?- ответил Хромой, - сидим здесь в развалинах, словно первобытные люди в пещерах и мечтаем, чтобы деньги исчезли. Скажи кому на улице – засмеют! Совсем, мол, у бомжей крыша поехала или напились суррогатной водки. Кстати, Учитель, разлил бы остатки водки, что принес Тихий – всё легче будет на душе.
Предложение было принято, водка выпита и общество сидело в руинах квартиры, думая каждый о своём и, конечно, о деньгах, чтобы выжить завтра и потом, позже, в надежде, что нынешняя их жизнь закончится как нелепый сон и всё вернется к началу, которое можно изменить.
Стемнело. Огни большого города, сливаясь в зарево, достигали развалин, рассеивая мрак до светлых сумерек, в которых едва различались лица временных обитателей этого временного жилища во временном мире общества людей, звуки жизни которого, постепенно затухая, доносились и сюда.
Михаил Ефимович поднялся с табурета и пошел осматривать своё лежбище, предложенное ему на эту ночь обществом отверженных. Кусок поролона, положенный поверх тюфяка, был вполне чист, вечерний воздух был прогрет, но не душен, как на чердаке, и он окончательно решил остаться здесь на ночлег.
 Обитатели что-то ещё обсуждали, сидя вокруг стола, а Михаил Ефимович разделся, аккуратно сложил одежду на разложенные листы газеты «МК» и устроился на ночлег.
 В проёме окна, лишенного створок, виднелись яркие мерцающие звезды и доносились какие-то слабые звуки. Он закрыл глаза. В голове, затухая, слышались слова: деньги, деньги, деньги и он забылся беспокойным сном, который бывает, когда человек засыпает не на своём привычном месте.