Я возвращался к дому  Гальцевых. Февральская  метель   мчалась  мне на встречу,  и казалась  чуть  мягче и пушистей, чем прежде .  Снежинки  вежливо обтекали меня,  прилипали  к одежде, таяли на лице. Цветовой музыкой  мигали  одинокие, расшатанные ветром  фонари. Все уличные  звуки притихли и переместились  ближе к центру села. Где-то там ещё урчали машины, разрезая светом фар,  темноту сельских улиц  и кричали неугомонные дети. Метель глушила эти звуки, поднимала к верху  и  разносила кусочками  по полям. У калитки  замечаю мужчину и женщину. Приглядевшись,   узнаю  двух, не самых активных членов  провожающей компании. Я сдержанно здороваюсь, оба  в ответ, молча, кивают мне головами. Было очевидно, что они  уже где-то хорошо погуляли. Женщина  застенчиво икала, невинно припадая,  бочком  на мужчину  и вся походила на  увядающий цветок. Мужчина был ещё сравнительно крепок  или  так мне показалось, но общий вид этой парочки, производил впечатление уставших и   потерянных людей. Видимо только что,  от звонившись в звонок у калитки,  они терпеливо ожидали  появления Анны Михайловны. Ожидали своей участи.  Подошла хозяйка и увидев  знакомые лица,  сделала слегка удивлённоё  лицо, а затем обратилась ко мне : « Вы зайдётё или  вам Николая Васильевича пригласить?» От приглашения я вежливо отказался и попросил Николая Васильевича  выйти на улицу . Хозяйка ушла в дом, а я поинтересовался у мужчины , от чего же они не уехали домой. Мужчина представился Евгением,  отчества  не назвал, очевидно, посчитал это  излишним и довольно коротко и быстро, без лишних подробностей обрисовал  ситуацию. Были в гостях, расcчитывали  остаться на ночлег, но по ряду сложившихся причин, им отказали  и вот пришли к Анне Михайловне в расчёте на доброе сердце и христианские обычаи. Вышла хозяйка.  Сообщила, что Николай Васильевич  просил обождать, и слегка зевнув,  обратилась к знакомой парочке  : « Что скажите?  Дорогие мои!».   « Вот пришли, незваны. Бог даст, уйдём, не драны»,-  виновато начал Евгений, оттесняя свою подружку за спину.  Подружка покорно отстранилась и  встала сзади, печально уронив голову на грудь. « Анна Михайловна», - продолжил он, перейдя на  мягкие,  светские интонации,- «  Приносим  вам тысячу  извинений  за то, что потревожили  вас в столь поздний,  неурочный час»,- он тяжко вздохнул, словно стеснялся неприличного продолжения , -  «Случилось так, что  по ряду не зависящих от нас обстоятельств….»   Анна Михайловна  не стала слушать далее:  « Ой, ребята! Нельзя ли по короче. Устала  я.  Переночевать негде?  Так и скажите».  «Да»,  - просто и печально произнёс  Евгений.  Анна Михайловна поразмыслив, ответила: « Да куда уж вас девать!  Отряхайтесь, да  залезайте на печку. Можете поужинать, тем, что на столе осталось . Но чтоб тихо, без лишнего шума. Завтра  утром подниму вас к первому автобусу. Я понятно всё разъяснила?»  «Ой, спасибочки Вам Анна Михайловна», - облегчённо вздохнув,  произнёс  Евгений .  Из – за спины появилась  молчаливая подружка.  Мило улыбнулась, икнула и направилась  нетвёрдой походкой, через двор на крыльцо. Евгений шёл следом, слегка корректируя  и  подстраховывая её перемещение по двору. Шел и виновато   объяснялся,  оглядываясь на хозяйку:  « Вы уж извините нас. Были в гостях у знакомых. Вечер закончился неудачно. Пришлось  ретироваться.  На автобус  опоздали».  Анна Михайловна следовала  за ними и грустно улыбалась, слушая его  короткий  пересказ   неудавшегося вечера.

   Пока парочка  неторопливо поднималась по ступенькам крыльца, навстречу  им вышел Николай.  За ним следовал Сергей Александрович,  и как мне показалось, шел он  медленно и очень осторожно. Николай  учтиво  посторонился, пропуская новых гостей, и очевидно признав в них  утренних знакомых, неприязненным  взглядом, проводил их до самых дверей. В этот момент, идущий следом Сергей Александрович, ткнулся  носом  ему  в плечо. Николай  повернулся, придирчиво оглядел его внешний вид,  поправил на нём шапку и ободряюще произнёс: «Серёга! Крепись!»    И затем,  увидев поднимающуюся по лестнице Анну Михайловну, внезапно  решил с ней попрощаться.  «Дорогая  хозяюшка!»,- с  воодушевлением обратился  к ней Николай,  и  тут  же запнулся, вовремя  припомнив , что «спасибо» на похоронах не говорят и сбившись с мысли,не припоминая  ничего более  подходящего, уверенно  закончил,  - « Спокойной ночи!»  « И  вам того же!», - ответила Анна Михайловна  и  обратив внимание на  разбитое состояние Сергея  Александровича, поинтересовалась: « А этого вы куда?».  « На улицу  Советская,  дом 17», - бодро ответил Николай.   «Да вы что!», - всполошилась  хозяйка, -  «Его улица Советская,  дом 17, где-то далеко на Украине, а здесь он остановился в колхозном посёлке, на улице Калинина, у брата.   По крайней мере, так он мне рассказывал  утром. Назвался другом детства  Александра  Васильевича.  Пришел и пришел, пусть  думаю,  сидит».  Николай  посмотрел на Сергея  Александровича. Сергей Александрович мирно  дремал  в сторонке, навалившись на стойку крыльца.  « Да ,Серёга! Значит на Украину, в дом 17, по улице Советской,  ты   сегодня не попадаешь.  Да и до колхозного посёлка , нам его  пожалуй  не дотянуть . Здоров больно», - здраво рассудил Николай.  «Николай  Васильевич! Чего там думать. Затаскивайте его обратно в дом. Снимайте пальто, шапку и ложите,  какой  есть, на диван. Утром проспится, сам уйдёт»,  - сказала Анна Михайловна. Николай,  недолго  думая, махнул мне рукой,  и  я поднялся на крыльцо для оказания первой помощи.   «Сашка будь на подхвате. Сейчас  мы ему направление сменим, сам уйдет.  А  пока  что, скромно постой в сторонке», - сказал Николай.   Затем подошел к мужчине, дружественно  похлопал его  по плечу и отчетливо так произнёс:  « Сергей Александрович, дорогой! Слушай меня внимательно. Поход  на Украину или в Украину, это, как вам будет угодно, на сегодня  отменяется. Погода не лётная. Обстановка на границе не спокойная. Переночуем здесь. Так, что давай без лишних разговоров  следуй за мной».  Сергей Александрович, встрепенулся, открыл глаза, испуганно огляделся. Николай  заботливо поправил на нём шапку, аккуратно убрал с  пальто невидимые пылинки и произнёс  тоном  наставника - командира:  « Ну как, Серёгей Александрович!  Готов  к подвигам!»  Сергей Александрович, после таких слов,  был готов к любым подвигам  и уверенно кивнул в ответ.  « Ну, тогда пошли, что ли», - сказал Николай и направился в дом. Мужчина покорно последовал за ним. Далее всё шло, как по нотам и через  пару минут  Сергей Александрович  мирно дремал на диване.

  Анна Михайловна вызвалась  нас проводить.   Дошли до калитки и встали.  Она выглядела усталой и подавленной.  «Ну, давайте будем прощаться», - сказала она, грустно, улыбнувшись. Николай,  глубоко вздохнул  морозного воздуха, откашлялся и торжественно  приступил: «Дорогая хозяюшка! ….» .  « Да полно вам , Николай Васильевич, никакая я здесь не хозяюшка», - перебила его  Анна Михайловна  усталым  голосом , - « С Александром Васильевичем  мы два года ,как в разводе. Имущество между нами давно поделенно, соблюдены  интересы обеих  сторон, и  наследства, какого бы то ни было,  мы  не ожидаем.  Мы не за наследством   сюда приехали, а на похороны не чужого нам человека. Похозяйничаем   здесь, последний  раз, а завтра утром,  уедем обратно в город  ».  « А как же дом?», - удивленно спросил Николай.  «За дом не переживайте, не будет брошен», - ответила Анна  Михайловна. «И кто же  новый хозяин? Если , не секрет», - поинтересовался Николай.  « По информации, полученной   из достоверных источников   -  Галина Николаевна Берестова. Сегодня вы её видели за столом. Такова  последняя воля покойного. Галина с  Натальей  помогали ему, так что всё заслуженно, всё по справедливости  », - ответила Анна Михайловна  и замолчала,  погрузившись в раздумья. Было как-то неудобно прерывать  внезапно наступившую тишину, но стоять и ждать было ещё неудобней  и я тихо произнёс : « Всего вам хорошего!» От  моих слов она словно очнулась  и испуганно заговорила : « Ой, простите ребята.  Засыпаю на ходу.  Всего вам хорошего и спокойной ночи!»  Она повернулась, отчаянно принялась  тереть виски , и, медленной,  потерянной  походкой, пошла через двор. Ну а мы пошли  вверх по улице.

   До первого поворота  шли молча. Я пытался завести разговор, но Николай не реагировал ни как.  Похоже, его  одолевал какой-то  сложный,  душевный конфликт.   На повороте он внезапно остановился,  и  заговорил: « Вот  так  помрёшь, когда – нибудь,  и ни одна собака не взвоет. Конечно,  мёртвому  будет уже, всё фиолетово. Но cейчас, пока живой, обидно заранее. Самого  себя жалко. Я  знаешь  ли, богатств не нажил, и дальние родственники из дальних мест не приедут, чтоб  меня оплакать, и длинною толпой проводить   в последний путь.  И  не ангел  я, но список  добрых дел, за мной, какой – никакой  имеется.  Двоих детей воспитал.  Ну, а может, черт с ними, со слезами. Ведь плачут по молодым, безвременно  ушедшим. Старых, молча, зарывают. Лишь бы захоронили.  И всё же.  И всё же, так хочется , чтоб кто- нибудь  заплакал».Я не знал , что ему ответить, да наверно и не стоило. Николай высказался и замолчал до следующего поворота, на котором, мы молча, пожали друг  другу  руки и разошлись по домам.