Олег молча смотрел в потолок.

- Теперь, когда ты сам лично подтвердил факт гипнотического сеанса в кабинете у Керьянова, я продолжу свою интересную историю, - весело произнёс Гладышев. - Итак, зная о твоих незаурядных способностях, следователь прокуратуры Керьянов про­сит тебя «расколоть» одного злостного мафиозника: «Загипнотизируй мне его, ирода. Пусть он выложит правду об убийстве двух государственных чиновников». Правильно? Если я что-то не так говорю, можешь мне подсказывать. В общем, эксперимент удался, да ещё как! Злостный мафиозник раскололся вчистую и рассказал гораздо больше того, что хотел знать Керьянов. Гораздо больше. Кстати,  тебя не удивляет, что у нас с тем мафи­озником одинаковые фамилии – и я Гладышев, и он Гладышев. Мы с ним не одно­фа­мильцы. Мы оба Гладышевы, потому что братья. Правда, не родные, а двоюродные. И надо же было такому случиться, чтобы судьба свела нас с тобой, Олег Александрович.

            Олег звякнул наручниками:

            - Значит, моё похищение - это кровная месть за посаженного в тюрягу брата?

            - Что ты, какая месть?! Я, конечно, человек мстительный, но в данном случае это вовсе не месть. Мы с Витькой с детства друг друга недолюбливали, так что его ужасная кончина меня конечно расстроила, но не очень… Что, удивлён? Да, кончина! Благодаря тебе и Керьянову моего братца уже нет на этом свете. Но, повторюсь, сейчас мною движет совсем не месть. Просто, несмотря на нашу взаимную антипатию, я и мой брат последние пять лет работаем на одних и тех же хозяев: он в Москве, я в Африке... Я ещё работаю, а он уже нет…

- Мстительные у вас хозяева, - съязвил Олег.

- Мстительные, - согласился с ним Гладышев. – А что делать? Таковы правила игры. Если ты предатель, виноват лишь хоть косвенно, всё равно держи ответ. Вот Витя Гладышев и пострадал – уж слишком много он слил «горячей» информации следаку Керьянову. А тот идиот стал её раскручивать.

- Ну и правильно сделал.

- Неправильно! Он сам уже убедился в своей неправоте. Знаешь, что началось, когда Керьянов перестарался и заварил всю эту кашу?! Хотя всё и закрутилось с подачи наших недругов, они тоже не обрадовались. Рыльце-то у всех в пушку. Ни им, ни нам не надо, чтобы всё правда выперла наружу. Они бы тоже по уши в дерьмо вляпались, ни­чуть не меньше, чем мы. На русские массмедиа, в принципе, начхать – наше обыва­тель­ское болото уже ко всему привыкло и ничему не удивляется, а вот международный престиж ронять нельзя. Короче, следствие дало обратный ход. Большие люди достигли взаимного консенсуса, переориентировали своих шестерок, и те резво стали прятать кон­цы в воду. Особо не разбираясь, сначала вгорячах мочканули невинную жертву – брат­ца моего: через два дня после ареста было имитировано его самоубийство, вроде бы он повесился прямо в КПЗ. Потом начали раздумывать, как ни с того, ни с сего такого тол­ко­вого исполнителя вдруг расколол прокурорский следак. Ту-то и взяла наша безо­пас­ность за жабры Керьянова. Втихаря выкрали его и стали допрашивать. Долго он не хотел говорить, всё утверждал, что мой брательник сам решился на чистосердечное приз­нание. Ну, да кто же этому поверит?! Надавили на него и потёк важняк, раско­лолся…    

            - Что значит, надавили? Он всё-таки работник прокуратуры, его будут искать...

            - Пешка он. Маленькая никому не нужная пешечка, которая стала тявкать на фер­зей, за что и была удалена с игрового поля.

- Как удалена?         

            - Подробностей не знаю, - равнодушно пожал узенькими плечиками Гладышев. - Знаю только, что в этот понедельник Керьянова отправили туда же, куда и моего братца – в лучший мир.

            - Его убили?!

            - А что же, награждать его? С кем боролся, на того и напоролся. Лично я с ним не знаком, но говорят, уж очень он был честным и любознательным. Пусть теперь на том свете правду вынюхивает, да брательника моего допрашивает: что, куда, зачем, откуда. Но перед тем, как отправить следака на небеса, наши с ним основательно побеседовали. Про «сыворотку правды» слышал? Против химии не попрёшь, даже если очень крутой. Твой Керьянов тоже, когда ему вкололи полуторную дозу пентонала натрия, зачирикал как канареечка, с три короба о тебе наговорил. Вот так-то, драгоценный мой.

- Может быть и драгоценный, - угрюмо сказал Олег. – Да только не твой.

- Ты, уникум экстрасенсорный, больно не ершись, - подал голос Тараканов. – Забыл о своём новом безжизненном статусе? Твоё место на дне морском среди русалок и акул. Будешь умничать, покойничек, я тебя живо…

- Погоди, Таракан, - перебил его Гладышев. – Олег Александрович человек грамотный и рассудительный – учёный всё-таки. Он и сам сейчас поймёт, как следует себя вести и со мной, и с тобой. Ты соображаешь, физик, почему тебя Вадим Дмит­ри­е­вич покойничком назвал?   

- Что тут соображать? – Процедил сквозь зубы Олег. – Намекаете, что можете и меня,.. как Керьянова. 

- Хороший ответ. Ты прав, наше руководство долго судило-рядило, как с тобой поступить: то ли пригласить работать на себя, то ли, не мудрствуя лукаво, просто убить. Исходя из того, что ты помогал кретину-правдолюбцу Керьянову, вероятность твоего добровольного согласия работать на нас довольно низка, поэтому поначалу тебя хотели пристрелить. Если бы ты вчера вернулся в Москву, снайпер бы уже сделал в твоей гипнотизёрской головушке несанкционированное природой отверстие, – имитируя писто­летное дуло, Гладышев направил на Олега свой указательный пальчик. - Пиф-паф, ой-ёй-ёй, вот и умер физик мой… Не обижайся, это у меня шутка такая получилась. Можно было бы убрать тебя и здесь. Для нас это не составило бы особой проблемы. Под началом Таракана есть несколько чернокожих головорезов, для которых ничего не стоит средь бела дня нажать на курок пистолета. Но тебе повезло. Причём три раза. Первый раз, когда наши боссы дали команду попробовать похитить тебя. Второй раз повезло, когда ты позавчера решил совершить вечернее омовение в океане. В третий раз, когда наше похищение удалось. Если бы ты вчера улетел вместе со своей делегацией, то по приезде домой обязательно попал бы в прицел снайпера. Горе-гипнотизёры в Москве не нужны, вот тебе и решили дать шанс на выживание здесь в Африке. Оправдаешь доверие – будешь жить, не оправдаешь… Что пригорюнился? Лучше бы поблагодарил нас с Тараканом,.. в смысле, с Вадимом Дмитриевичем. Наши ребята тебя три дня пасли, за каж­дым шагом твоим следили, а ты от своего институтского начальства ни ногой. Уже хотели после вашей экскурсии сообщать в Москву, что похищение клиента невозможно. Но вдруг ты один-одинёшенек вышел из гостиницы и направился на пляж. Живи теперь, радуйся.

Олегу было вовсе не радостно.

- Что вам от меня нужно? – спросил он.

- Что нужно моему начальству, пока неведомо. А лично мне? – Гладышев заки­нул за голову ручки и мечтательно поднял вверх глаза. – Лично меня очень занимает один американец, который уже лет десять живёт в Кейптауне на улице Одерли. Это очень зажиточный дедушка – по самым скромным подсчётам его имущество лимонов на сто потянет. У меня с ним вполне дружеские отношения, но не такие, чтобы вдруг деду­ля переписал на меня своё завещание. Ты бы смог попробовать его уговорить сделать это, гипнотизёр? Было бы просто здорово. Я привожу тебя к нему, ты в присутствии нотариуса гипнотизируешь деда и он составляет нужное нам завещание, а Таракан поможет ему вскорости умереть от какой-нибудь не вызывающей подозрение болезни. Сотня миллионов баксов, Олег! И один миллион будет твой, я тебе обещаю. Мог ли ты мечтать о таком, сидя в своём радиоактивном Протвино? Из русской нищеты превра­тишь­ся в настоящего человека. В Кейптауне хватает богатеньких клиентов, так что ты без работы не останешься. Будешь жить здесь, как у Бога за пазухой: солнце, море, девочки и… иногда гипнотические «собеседования». Что-то не вижу радостного и бла­го­дарного блеска в твоих глазах. Неужели не согласен?

            Олег промолчал.

            - Чего ты ломаешься, как целка, - встрял в разговор Таракан. – Или будешь работать на нас, или удобришь своим организмом дно Атлантики. Если будешь арта­читься, никто с тобой церемониться не будет.           

            Воцарилось молчание, которое нарушил Гладышев:

            - Так что скажешь, дорогой?

- Что у меня очень болит голова. Я бы хотел ещё поспать.

Олег не обманывал. Всё ещё сказывалось наркотическое отравление, а весь прошедший разговор с представителями мафии отнюдь не способствовал уменьшению головной боли.

            - Хорошо, - Гладышев встал со стула и добавил самым миролюбивым тоном: – Надеюсь на твой положительный ответ, который ты нам выскажешь после сна.

У двери он оглянулся:

- Вадим Дмитриевич прав – с тобой церемониться никто не будет, тем более, что ты уже списан в покойники. Приятных сновидений.