Жену поцелую в щёчку и отправлю баиньки. Cкатерть мы просто сложим в несколько раз и бросим на спинку дивана.

А шума к этому времени уже нет, если не считать редких шорохов с отдалённой автострады. Значит, ничто не помешает разместиться  за надёжным, ласкающе гладким столом четырём…  Нет, трём дорвавшимся до дела мужикам. Четвёртый будет сидеть на прикупе.  Ему  удобнее где-нибудь отдельно. За журнальным столиком. Торги слушать, лимончик резать. Коньяк наливать.

         -- Ого, «Мартель»! Не хило поживает наша медицина.

         Роман с треском взламывает  ящичек и извлекает золотистую бутылку, похожую на полумесяц с ручкой.

         -- А то!

         Яша с достоинством вздымает рыжую шевелюру. Достав новую, в обёртке, колоду, небрежно бросает её на стол и снимает пиджак.

         -- Дай-ка сюда!

Вырывает у Романа бутылку. Наливает всем на самое донышко.

-- Коньяк, чтобы вы знали, существует не для того, чтобы пить. А чтобы насладиться.

         Это чистая правда. В Париже мне много раз приходилось видеть, как весёлые молодые компании, заказав по коньяку, целый вечер его нюхают, употребляя при этом вино или джин. А коньяк вылизывают лишь перед самым уходом – так сказать, на десерт.

         -- Хорошо, --  откликаюсь я. – Будем наслаждаться.

         Открываю бар-холодильник и выставляю на столик лёд, большую «Гордонс Драй», несколько полторашек тоника и внушительную менажницу с морепродуктами.

         -- Ух ты! – восклицает Виталий, подхватывая светящийся розовым ломтик сёмги и отправляя его прямо под пышные тёмные усы.

         -- Проглот, -- констатирует Яша.

         -- Ох, и набегаемся мы сегодня в туалет, -- предрекает Ромка. -- Как бы «пулю» не загубить.

         -- Ни фига, -- говорю я. -- Бегать разрешаем только прикупному. Принято?

         -- Единогласно, -- грохочет Виталий, запивая креветку стаканом тоника.

         -- Кажется, я буду первым, -- морщится Яша. – Ещё в дороге припёрло.

         -- Вот те на! Чего ж ты терпел? 

         -- Да как-то неудобно прямо с порога…

         -- Беги уж!

         Виталий распечатывает колоду. Привлечённые зрелищем, подгребаем к столу. Виталий перебирает карты. Откидывает шестёрки. Внимательно изучает рисунок рубашки.

         -- Красивые ребята!

         -- Особенно, конечно, дамы, -- звенит Роман, расчерчивая «конвертик».

         -- Тузы тоже ничего, -- Виталий поднимает голову. -- Правда, Игорь?

         -- Нет, -- отвечаю я. – Семёрки. Только семёрки. Предпочитаю мизера.

-- Губа не дура.

         Аккуратно, за краешки, беру новенькие шестёрки и кладу на камин. На столе не должно быть ничего лишнего. Роман заканчивает свои художества, встаёт из-за стола и наливает полстакана джина.

         -- Ты, что ли, пить сюда пришёл? – набрасывается на него Виталий и, отобрав стакан, мигом его осушает.

         -- Паршивец! -- Роман шлёпает Виталия по шее и наливает себе ещё.

         -- Проглот! – отвечает тот, вылавливая из менажницы шейку омара.

         Наблюдать за ними одно удовольствие.

         -- Не кричи. Ирку разбудишь, -- урезонивает его Роман. – И тогда вся «пуля» псу под хвост.

         -- Не боись, -- успокаиваю я. – Она уже вовсю дрыхнет.

         Вечер за окнами быстро оформляется в ночь. Пасмурный, неприветливый поздний октябрь. И днём-то света как следует не было. 

         Задёргиваю шторы.

         -- Кстати, что у тебя с дворовым освещением?

         -- А, -- машу я рукой. – Похоже, лампочка накрылась. Перед самым вашим приездом. Завтра позову электрика.

         -- А самому сменить слабо? 

         -- Конечно, слабо. Я по столбам лазить не умею.

         -- Говорил я ему, -- ябедничает Виталий. – Повесь ещё один фонарь, над дверью.

         -- Нечего делать. Электричество экономить надо.

         -- Во жлоб, -- кивает Ромка. – Всю жизнь такой. Бывало, в студентах карандаша  у него не выпросишь.

         -- Свой надо иметь.

         -- «Сво-ой»!

Он ополаскивает руки в большой фаянсовой посудине и тщательно вытирает их полотенцем.

-- Ты не больно-то там с полотенцем. Дырку протрёшь. А за него деньги плачены.

-- Вот Плюшкин!

         Убедившись, что руки чистые и сухие, Роман вынимает из жилетного кармана шикарный перстень с сердоликом  и аккуратно надевает на средний палец левой руки. Он очень дорожит этим перстнем. Так же, как, наверное, Кощей дорожил своим ларцем, где сидела утка, в которой было яйцо, содержащее иголку, на кончике которой помещалась его жизнь.

         Виталий усаживается за стол и начинает барабанить по нему пальцами.

         -- Ну он там что, верёвку проглотил?

         -- Давайте начинать.

         -- А место?

         -- Да кому оно нужно, его место! Я сдам за него.

         Роман принимается тасовать. Оба деликатно помалкивают. Ждут решение от хозяина.

         -- Ну что ж, -- вздыхаю я. – Как скажет стая.

         Наверное, напрасно я озвучил своё пристрастие к семёркам. Услышав это, невидимые пакостники, всегда тусующиеся там, где идёт игра, начинают подбрасывать мне  такую карту, что всё время приходится пасовать. Поэтому появление Яшки с довольной физиономией действует на меня раздражающе.

         -- С облегчением! – с присущей ему бесцеремонностью восклицает Виталий.

         Яшка осушает полный стакан тоника и присаживается за стол вместо меня. У меня пересыхает в горле, но я почему-то терплю. Со мной бывает: чего-нибудь хочу, даже очень хочу, а позволить себе – шалишь! Сидит во мне какой-то маленький внутренний садист.  И ничего не могу с ним сделать. Потому что обосновался он очень и очень давно. Не исключено, что ещё до моего рождения…  А вам такое знакомо?

         -- Десять без козыря! – нахально объявляет Яшка. Сегодня определённо его день.

         Очень хочется долбануть стакан яшкиного дорогого, но садист опять хватает меня за руку. Я ухожу от соблазна в полутёмный угол и включаю когда-то сконструированный и собственноручно изготовленный мною мобил.  Льётся тихая музыка. В миниатюрном средневековом замке без видимой закономерности то освещаются, то темнеют узкие окна-бойницы. По стенам прохаживаются стражники в тускло отсвечивающих доспехах. Тихонько плещет вода. Как будто нехотя ворочается мельничное колесо. Поднимаются ворота, через ров с водой на цепях опускается мостик. Из замка выезжает золочёная карета и направляется по узкой дороге, скрываясь за холмами, покрытыми лесом, чтобы через некоторое время появиться с противоположной стороны.

         -- Прикольная у тебя штука, -- не отрываясь от игры, замечает Ромка. – Главное, своими руками сгондобил. Молодец!

         -- Мог и сам бы постараться, -- отвечаю ему, наблюдая, как крохотная сова с горящими глазками перелетает с башенки на башенку. – Один вуз заканчивали.

         Мы с ним  по точной механике – специальность, которая в этой стране сегодня не просто никому не нужна, а не нужна решительно и категорически.

         -- Не-эт, -- тянет приятель. – Я по крупным механизмам. Чтобы самому кататься.

         Он процветает в своём автосервисе, занимаясь перетаскиванием с одного автомобиля на другой запчастей, которые без зазрения совести выдаёт за новые. Впрочем, этим уже занимаются его работники. А он лишь подсчитывает барыши…  Хотя нет.  Это для него тоже делают уже другие -- счетоводы и бухгалтера. А он лишь кивает: мол, всё в порядке. Целыми днями только и делает, что кивает. Шейные мускулы  накачивает. Вон, шея уже почти с голову диаметром.

         -- Ну ты, механизм, -- обрывает его Виталий. – Ты будешь вистовать?

         Со мной дело ещё хуже. Я от техники вообще отошёл. Так, торгую чем придётся. Веду жизнь обеспеченную и беззаботную. А голова тоску-ует! И руки ноют. Им дела хочется. Настоящего, красивого дела. Вот, гляжу  на этот мобил – одно отдохновение. Напоминание, каким способным я когда-то был. И одновременно укор. Намёк на то, каким я мог бы стать. Чего ещё мог бы натворить на земле, не приди это проклятое торгашеское время. А может, дело не во времени, а в нас? Не слишком ли легко мы на всё это повелись? Нас пальчиком поманили – мы и ра-ады…

         -- Милостивый государь! Ждём-с, -- улыбается Роман, отчего шрам под его правым глазом становится резче.

         -- Пас, разумеется, -- пожимаю я плечами.

        Всё идёт, как предсказал Роман. Теперь в туалете обосновался Виталий. Кажется, я даже  слышу, как он кряхтит и вздыхает. Ерунда, конечно. Отсюда вряд ли что услышишь: далековато. Это воображение дурное разыгралось…  Грузный, краснорожий Виталий. Бывший вояка. Тоже жертва нежданного капитализма. Защищал-защищал Родину, пока пендаля под зад не ворвали.  Хотя…  Не думаю, чтоб именно он кого-то защищал. Сидел, небось, в каком-нибудь штабе, бумаги перекладывал. Большие бумажки в большую папку, маленькие – в маленькую.  Днём сплетни, шашни с какими-нибудь связистками. Вечером – пьянство. На роже-то, вон, всё написано. Рожу, брат, не обманешь. Теперь тоже торгаш, вроде меня. Какие-то ломы, кирки, кувалды в Китай продаёт. Вагонами тащит. Интересно, зачем они им в таком количестве? Стену свою, что ли, наконец достроить решили?

         За окном слышится отдалённый взрыв и следом за ним нечто напоминающее шипенье гранат, хлопанье мин и пулемётный треск. Сдвигаю штору, и все видят  расцветающие в чёрном небе звёзды, диски, шары и веера из разноцветных огней.

         -- Вот это да, –  бубнит Яшка, на поднимая головы. – Красотища.

         Он всегда говорит так, что не поймёшь, взаправду или дурака валяет. Думаю, что у медиков это в крови – наводить тень на плетень.

         -- И что сегодня за праздник? – интересуется Роман.

         -- День рождения у кого-нибудь, -- объясняет подошедший Виталий. – Тут, в посёлке, постоянно что-нибудь празднуют. День рождения, свадьба…  Сейчас редкая пьянка обходится без фейерверка. А вам удивительно? Вы просто не попадали.

         -- И где это пуляют?

         -- Обычно во-он там, на Круглом озере. И красиво, и безопасно: строений по соседству никаких.

         Действительно, огни фейерверка освещают кроны высоких деревьев, обрамляющих наше Круглое.

         -- Всех карасей перепугают, -- замечает Яша. – Фейерверка не видели что ли? Пойдём играть.

         -- Я сейчас! –восклицает спешно Роман и отправляется по хорошо известному маршруту.

         -- Ну вот, ещё один! – недовольно бурчит Виталий и оборачивается ко мне. -- После него, конечно, ты побежишь?

         -- Да вроде не собираюсь, -- отвечаю я кротко.

         -- У него вместо пузыря полиэтиленовый мешок, -- вставляет Яшка.

         -- Да ла-адно!—тянет Виталий, притворяясь, что принимает яшкин трёп  за чистую монету.

         -- Чего «ла-адно»! Я сам ему пришивал. 

         -- Что за мешок? Какой-то специальный?

         -- Обычный мешок, -- пожимает плечом Яков. -- С рекламой «Магнита».

         -- Ща как дам «Магнита»! – не выдерживаю я, и два оболтуса корчатся в приглушённом хохоте. Под шумок Яшка развёртывает и внимательно изучает карты Романа. Виталий смотрит ему через плечо.

         -- Нехорошо-о! – говорю я, пристраиваясь у другого плеча.

         -- Всё хорошо, -- отрезает солдафон Виталий. – Пускай держит карты поближе к орденам. Он мальчик, что ли?

         Действительно. Мог бы сложить да сунуть в карман, идя в туалет. Не в «дурака» играем!

         -- Кстати, док, -- обращается Виталий к Яшке, вливая джин в стакан со льдом. – Не подскажете ли, чей это красавец «шестисотый» поблёскивает во дворе у этого типа? -- Он кивает на меня.

         -- Наверно, этого самого типа, -- равнодушно отзывается Яшка.

         -- «Форд» этого типа я знаю как облупленный. Так же, как «Пежо» вон того. -- он склоняет голову в сторону туалета.

         Яшка поднимает подбородок.

         -- Ну, тогда получается, что мой.

         -- Да-а! – присвистывает Виталий. – «А где мне взять такую тёщу»!

         -- При чём тут «тёща»? Я и сам неплохо зарабатываю.

(продолжение -- по требованию)