После обмена сотни долларов на огромную кучу рупий мы почувствовали себя настоящими богачами. Придав своим физиономиям соответствующее выражение, направились к выходу. И немедленно попали в окружение целой армии таксистов. Не успели толком отбиться от симпатичного круглолицего парня — “О, всего шестьсот пятьдесят рупий, господа! Это очень, очень дёшево, уверяю вас. И подробный рассказ обо всём, что увидите по дороге.” — как к нам пробилось подкрепление.

— Мисс Черникова? Мистер Штерн? Я помощник профессора Чатурведи. Добро пожаловать в Индию. Мой автомобиль совсем рядом, на стоянке.

Он сказал ещё что-то, и таксисты мигом переключились на поиск других клиентов.

— Вас легко узнать по фото и описанию. К тому же вы вышли раньше других пассажиров вашего рейса и вы, простите, не похожи на других русских, ещё раз простите. Вы какие-то другие.

Наши скромные пожитки разместились в багажнике светло-серого Остина-Метро. Джон Карнад — так он нам представился — сел за руль (непривычно расположенный справа), и   наше познание Индии началось. Когда машина вписалась в очень оживлённый поток по ведущему к городу шоссе, мы слегка напряглись, но вовремя вспомнили о здешнем левостороннем движении. Слава богу, едем не по встречке.

— Я забронировал для вас один номер в отеле, расположенном близко от нашего университета. Простите, если что-то неправильно понял и ошибся. На месте всё легко исправить.

— Спасибо за заботу, мистер Карнад. Ничего не надо исправлять. Но нам понадобится ваша помощь, если вас это не слишком затруднит.

— Ни в малейшей степени, доктор Черникова. Профессор поручил мне всячески вас опекать и помогать во всём, что вам понадобится. Я к вашим услугам. Кстати, можете обращаться ко мне по имени. Я из христианской семьи, а мы не разделяем индуистских суеверий.

— Замечательно! А мы из атеистической страны и терпеть не можем всяких церемоний. Вот, когда мы состаримся и станем важными пузатыми персонами... Но пока до этого далеко, я - Оля, он - Марк. Согласны? 

Джон кивнул. В зеркале была видна его улыбка.

— Так чем я могу вам помочь?

— Найти отделение “Дойче-банка” в Дели, где мы определимся с нашими финансами. Это первое. А второе: помогите нам переодеться так, как принято у вас, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Наверняка вы знаете несколько приличных, но не очень дорогих магазинов готовой одежды, рассчитанных на европейцев.

— Никаких проблем. Если не возражаете, устрою вас в отеле и сразу поедем в банк. Успеем до закрытия. А потом устроим- небольшой шопинг-тур. И прогулку по вечернему Дели. Разумеется, если вы не очень устали. Профессор ждёт вас завтра утром.

— Устали?! Да мы бездельничали целый день. Кстати, Джон, у нас говорят, что бог любит троицу, то есть явления склонны группироваться триадами. У меня к вам ещё одна просьба. Мне срочно необходима встреча с сотрудником советского посольства, ответственным за экономические связи. Но не с простым клерком, а именно с ответственным чиновником. На разговор мне потребуется полчаса максимум. Я передам документы и дам пояснения на словах. Речь идёт о серьёзных экспортных сделках, выгодных обеим нашим странам.

— Сделаю всё возможное, доктор Ольга, но... — он замялся.

— Неповоротливость бюрократов. Если вы поможете мне хотя бы созвониться с ними, этого будет достаточно. Я умею разговаривать с этой публикой. Вам останется только подвезти меня и немного подождать.

— Спасибо. Вы очень упростили задачу. Займусь этим прямо с утра.

По дороге к гостинице Джон развлекал нас всякими интересностями обо всём, что попадалось на глаза, прерываясь только иногда, чтобы чертыхнутся в адрес какого-нибудь особо разумного участника движения. Вполне себе броуновского. Говорят, в окопах атеистов не бывает. На индийской дороге — тоже. Оля сохраняла невозмутимость, но я чувствовал, что она тоже молится Всевышнему о благополучном окончании этой поездки.  И Он внял нашим молитвам. Мы никого не задавили, в нас никто не воткнулся, и к зданию гостиницы “Лакшми палас”, построенному в типичном английском колониальном стиле, мы прибыли целыми и невредимыми, хотя и вполне обалдевшими от впечатлений.

Встреча с профессором Раджем Чатурведи  состоялась на следующий день в его просторном, светлом и, против всяких ожиданий, почти свободным от всякой индийской экзотики, кабинете.  Изумительно вкусный кофе с какими-то пряностями и восточные сласти весьма способствовали обстоятельной и очень дружественной беседе.

— Марк, не лопнешь?

— Олечка, мы же с тобой естествоиспытатели. А я ещё не испытал даже половины того, что тут есть.

— Дорогая Ольга, не мешайте нашему другу наслаждаться вкусом Индии. Кстати, и вашей изумительной фигуре эти лакомства никак не повредят. Смело угощайтесь. Помнится, у кого-то из ваших писателей были такие слова, обращённые к его гостям: “Зачем вы мне нужны, если вы уже пообедали?”. Я не ошибся?

— Пётр Петрович Петух, персонаж “Мёртвых душ” Гоголя. Но вряд ли он угощал такой прелестью.

— Как знать... В июле я надеюсь побывать в Москве и смогу сравнить индийское и русское гостеприимство.

— В грузинском исполнении, — хохотнула Оля. — Держитесь, профессор, вас ждут нелёгкие испытания.

— Готов на всё. — улыбнулся профессор Чатурведи. — Однако, вернёмся к нашей теме. Я склонен согласиться с вами в том, что большинство оздоровительных эффектов хатха-йоги имеют чисто материалистическое — физиологическое и психофизиологическое объяснение. Я, как и вы, материалист. И все результаты наших исследований подтверждают данную позицию. Но! Но есть вещи, несводимые к висцеральным, сухожильным, позиционным и прочим рефлексам, даже в сочетании с переводом на уровень осознанного управления некоторыми сугубо витальными функциями. Мне знаком европейский аутотренинг и его возможности.  Материалов по особо одарённым индивидуумам вроде Мессмера, Мессинга или Шерешевского у меня вон - полный шкаф. Погодите, Марк! Я вовсе не имею в виду трюки всяких факиров и прочих чародеев, коих тут у нас предостаточно. Не считаете же вы меня настолько наивным? Нет?  Но есть явления, я бы сказал, целые классы явлений — вполне реальных, многократно верифицированных, воспроизводимых и воспроизведенных в строго контролируемых условиях — предполагаемая природа которых просто требует выхода за пределы классической физиологии и физики и принятия за данность некоторых пока неизвестных энергий и полей. Да вот хоть ваша и уважаемой Ольги способность к интенсивной управляемой регенерации, причём не своего, а чужого организма!

— Вы имеете в виду что-то вроде морфогенетического поля и митогенетических лучей Александра Гурвича?

Ну, хотя бы возьмём это как пример. С точки зрения всех естественных наук морфогенез пока ещё загадка. А введение такой сущности, как морфогенетическое поле, позволяет всё отлично объяснить. А что это поле не регистрируется физическими приборами, а только и исключительно живыми организмами... В конце концов, биология не сводима к химии и физике. Химия не сводима к физике, не смотря на физический механизм химических реакций, а психология несводима к биологии, хотя актуальна только в живом.

— Было бы очень интересно порассуждать о философской категории сведения, но в этом я, увы, не силён. Только позвольте заметить, дорогой профессор Чатурведи, что, вводя произвольные сущности сверх необходимого, мы очень больно порежемся бритвой Оккакма и из физики скатимся в витализм, в метафизику. Совсем чуть-чуть, но нельзя быть чуть-чуть идеалистом, как нельзя быть чуть-чуть беременным.

— Ваш Ленин говорил это об оппортунизме.

— И я о нём же. Только применительно не к внутрипартийным дрязгам, а к естествознанию. Как бы там ни было, мы живём в реальном материальном физическом мире, где существует всего четыре физических поля: гравитационное, электромагнитное, сильных и слабых взаимодействий. Ими заполнен весь пазл и дополнительный элемент вставить просто некуда. Для него нет места. Правда, ничто не мешает нам воспользоваться термином “поле”, если применить его не к реальной физической данности, а как к интегральному описанию некоторого расплывчатого множества чем-то объединённых явлений. То-есть оперировать понятием “квази-поля”. Тогда мы свободны в рассуждениях об акустическом поле, информационном, тепловом, эмоциональном... до бесконечности. Вот в таком аспекте можно всерьёз рассуждать о биополе. Хотя этот термин очень скомпрометирован шарлатанами. А кванты этого поля представить как виртуальные квази-частицы.

— Вроде фононов Дебая? Хм, интересно. Очень интересно!

Профессор надолго задумался. Я воспользовался паузой, чтобы налить себе и Оле ещё по чашке кофе и отправить в рот печенье — странное, горьковатое, но удивительно вкусное.

— Оль, попробуй, фантастика! 

— Что вы скажете на это, уважаемая доктор Ольга?

Вопрос профессора явно не касался кулинарии.

— Ничего не скажу. Это Марк у нас теоретик. А я простая знахарка, практик от сохи. И вообще — инженер. Вот химические технологии — это моё всё.

Усмешка профессора Чатурведи была очень выразительной. Оля скромно потупила глазки.

— Однако, вернёмся к практике. Вы сейчас дали мне тему для долгих и серьёзных размышлений.  Да, очень серьёзных и очень долгих. Не будем всуе цитировать классика. Однако наши вполне практические эксперименты наглядно и достоверно демонстрируют наличие эффектов там, где их не должно бы быть. А они есть. Они воспроизводимы в самых строго контролируемых условиях. А вот их объяснений — нет. Я имею ввиду отсутствие таковых, если не вторгаться в область тех сущностей, которые вы считаете “сверх необходимости”. По крайней мере, я не вижу механизмов в системе материального мира.  Не вижу!

Он развёл руками.

— Ocules habent et non vident.  Простите атеисту цитату из Евангелия от Матфея. Вы имеете в виду реальные лечебные и вообще — оздоровительные эффекты мудр, дорогой профессор. Вы не видите механики их функций без привлечения мистических энергий. В самом деле, какие-такие рефлексы или метаболические процессы могут включаться такими несложными символическими положениями рук?

Профессор согласно кивнул.

— Но вы исключаете  шактичелани-мудру, самбхани-мудру,  надхо-мудру и ашвини- мудру, поскольку в  фиксированных положениях глаз, языка и ануса более чем очевидно задействована вегетативная нервная система. Простите мне моё несогласие с вашим несомненным авторитетом в данной области, но я не столь категоричен в этих исключениях. Поскольку я вижу их в общем механизме нейрофизиологических эффектов мудр.

Интересно читалось, как глубокое удивления перерастает в нарастающее негодование, вызванное, в значительной мере моим нарочито менторским тоном. Еретик явился поучить апостола закону божьему. Ну-ну...

— Вы видите! Смелое заявление! Может быть, вы соизволите объяснить, что именно и где вы видите?

— То же, что и вы, дорогой профессор Чатурведи. Прямо перед вами, на столе. Имеющий очи, да узрит. А у вас зрение превосходное.  — Неторопливо отпил из своей чашки. — Божественный, воистину божественный напиток!

— Когда и как это здесь оказалось, чёрт побери?! Впрочем, не важно. Важно, что это такое и что оно означает.

Он взял со стола и теперь вертел в руках, внимательно разглядывая, небольшую статуэтку кошмарного уродца с огромными кистями рук, губами и языком. Пенис тоже был непропорционально большим, по сравнению с крошечным туловищем и тонюсенькими, почти несуществующим ручками и ножками. Это было что-то хорошо знакомое, даже досконально изученное, но то было другое. Но он же знает, что это! А при чём оно здесь?

— А вот его моторный братец.

Ольга добыла из сумки и утвердила на столе вторую фигурку, такую же уродливую, но с несколько другим пропорциями.

— Гомункулус Пенфилда! Точно!

— Он самый. Вернее, они самые: сенсорный и моторный. Вы привыкли видеть их в виде схемы на плоскости, но нам пришла в голову идея сделать объёмную модель.

— Не нам, а тебе. Я только дала техническое задание в цех нестандартных изделий. Простите его профессор. Этот юноша - ужасный хулиган, и я ничего не могу с ним поделать. Мы с его матерью уже много лет бьёмся над его воспитанием. Все наши усилия напрасны.

Олино заявление Чатурведи пропустил мимо ушей. Мысль его напряжённо работала. Поставив обоих уродцев перед собой, он созерцал их, переводя взгляд с одного на другого. Это длилось довольно долго. Наконец он глубоко вздохнул, откинулся на спинку кресла и уставился на меня.

— Это всего лишь моя гипотеза профессор. Но она соответствует критерию Поппера. Верифицировать её тоже можно. Но мы пока не располагаем техническими средствами, хотя в принципе они уже существуют. И ничего сверхъестественного. Тезис Энгельса о том, что в мире не существует ничего, кроме движущейся материи остаётся незыблемым.

— Так просто, что похоже на истину.  Ни разу не читал ничего подобного. И мне это в голову не приходило. Где можно ознакомиться подробнее? В каком журнале?

— Пока ни в каком. Это моя собственная идея. Пока мы обсуждали её только с Георгием Вахтанговичем. Есть публикация в сборнике СНО нашего института. Когда вернусь, мы с ним закончим статью. Но до публикации пройдёт время.

— СНО — это русская аббревиатура: студенческое научное общество. — пояснила Ольга.

— Студенческое общество. Студент. Студент! — Чатурведи с силой хлопнул ладонью по подлокотнику своего кресла. — Студент! Мне бы таких!

Снова пауза. Профессор прокручивал в голове какую-то новую идею, только что пришедшую ему в голову. Мы с Олей переглянулись. Она кивнула.

— Знаете, всё-таки я в значительной мере администратор, и у меня воленс-ноленс выработались соответствующие рефлексы. Я своевременно закрепила приоритет Марка юридически, причем очень надёжно. Поэтому эту фигуру можно смело убрать с доски и далее играть свободно. Мы согласны. Назначайте место и время. Вот только мне надо уладить некоторые дела с нашими чиновниками. Но это недолго.

Профессор снял телефонную трубку и что-то спросил. Ему ответили, он задал уточняющий вопрос и на этом разговор закончил.

— Минут двадцать назад звонил Джон. Вам назначена встреча завтра в девять утра в здании вашего посольства. Кабинет 211, товарищ Пресняков Дмитрий Игоревич, если я правильно запомнил. На входе предъявите паспорт и командировочное удостоверение. От вашего отеля меньше часа езды. Джон будет вас ждать в восемь в вестибюле.

— Превосходно! Я управлюсь быстро, а потом займёмся тем, что вы наметили. Лучше всего вечером, чтобы не нарушать учебный процесс.

— И учесть этический момент. “Смотрите, олухи, какой приехал великий умник из России. Не то, что вы, лоботрясы! Почтительно внимайте великому гуру с пятого курса задрипанного мединститута!”.

Я принял горделивую позу, надул щёки и выпятил губы. Словом, изобразил нечто похожее на знаменитый портрет директора пробирной палатки. Ольга в этот момент как-то ухитрилась скукожиться, уменьшиться и, молитвенно сложив руки, смотрела на меня снизу вверх взглядом почтительнейшего обожествления. 

Наш учёный собеседник несколько секунд наблюдал эту немую сцену, а потом покатился со смеху. Хохотал он долго и столь громогласно, что в дверях возникла встревоженная секретарша. Наконец он успокоился и, вытирая слёзы, изрёк:

— Коллега Татиашвили писал мне, что вы оба необыкновенные и очень милые люди. Но он не смог объяснить — насколько! Теперь понимаю, словами этого не передать. Клянусь всеми нашими богами, я счастлив принимать таких гостей.

       *    *    *

В половине двенадцатого Оля вернулась из посольства в сопровождении Джона.  У обоих в руках были корзинки с фантастически выглядевшими фруктами. По дороге они заскочили на какой-то базар, и теперь под руководством Джона нам предстояло продегустировать всю эту экзотическую снедь.  Горничная прикатила столик, уставленный посудой и всякими вилками-ножами. Мы старательно перемыли половину фруктов. Остальное спокойно могло ждать до вечера и даже до утра.              Я поинтересовался, как это удалось так быстро организовать встречу в посольстве.

Оказывается, тон секретаря, до которого удалось дозвониться, моментально изменился, как только он услышал имя Ольги Николаевы Черниковой. Как образно выразился Джон, “сухой озёрный тростник вдруг стал сочным сахарным”. Попросили номер телефона и перезвонили буквально через четверть часа.  Если предложенное время по каким-либо причинам не устраивает Ольгу Николаевну... и так далее.

— Наверно вы занимаете очень высокий пост в вашей стране. — предположил он, разделывая ножом нечто похожее на дыню, но с тупыми шипами. 

— Увы, милый Джон, я всего лишь директор совсем небольшого завода. Но тут чувствуется заботливая лапа одного нашего доброго знакомого. Очень мохнатая лапа.

Я объяснил нашему другу смысл этого русского эвфемизма, и мы погрузились в нирвану необычайных вкусов и ароматов.

      *     *     *

В небольшой уютной аудитории собралось человек тридцать пять: студенты примерно моего возраста и несколько преподавателей с кафедры физиологии, которой руководил профессор Радж Чатурведи. В открытые окна вливалась ароматная прохлада индийского зимнего вечера.

— Дорогие друзья, коллеги. Позвольте представить наших гостей из дружественной северной страны. Доктор Ольга Черникова. Специалист по химическим технологиям, директор химического завода.

Оля встала и сделала традиционное индийское намасте, сложив перед собой ладони и слегка поклонившись. Публика оживилась. Сочетание учёной степени и должности с внешностью юной красавицы произвело сильное впечатление.

— Ваш ровесник, Марк Штерн. Студент - медик, пятикурсник.

Я тоже встал и повторил Ольгин жест.

— Что привело их в нашу страну? У глубокоуважаемой доктора Черниковой есть некоторые дела, связанные с её профессией. А вот у Марка... Но пусть они расскажут сами. Марк? Ольга?

— Давайте, начну я. Но сначала примем условие: никаких условий и никаких условностей. Если не возражаете, он — просто Марк, я — просто Ольга или Оля, если вам так удобнее будет произносить. Никаких “доктор”, “мистер” и прочих ненужных усложнений, ведущих к осложнениям. Согласны? Так вот, Мы с Марком старые и добрые друзья и, пусть вас это не удивит, коллеги. Дело в том, что если моя профессия — химик, то вторая, вернее — увлечение, ставшее второй профессией — медицина. Даже не так. Я бы это назвала...гм... человекознание. Есть такие термины: альтернативная медицина, комплементарная, холистическая. Сейчас это очень модно. И в эту область устремилась куча всякого... Я стараюсь не употреблять грубых слов. Из той огромной кучи всего, что они натащили, в основном — мусора, я старалась выбрать то, что реально работает, реально приносит пользу. Разумеется, у меня был учитель, гуру, как у вас говорят. Он научил меня йоге — да-да, вашей индийской хатха-йоге, гипнозу, разным видам массажа и много чему ещё. В общем, я стала знахаркой, можете так это назвать. К сожалению, с моим учителем случилось несчастье, и недавно он умер. А у меня несколько лет назад появился ученик. Вот он — Марк. Очень способный и талантливый ученик. Часто мы работаем вместе. Иногда удаётся решить проблемы людей, которым не может помочь, так сказать, нормальная медицина. Или помогает недостаточно эффективно. Оказывается, бывают случаи, когда человека вовсе не нужно лечить. Его необходимо учить. И сюда, к вам, в вашу волшебную Индию мы прилетели учиться. Сами понимаете, учиться лучше на практике, хотя значение теории мы ни в коем случае не отрицаем. Наш профессор Зильбер написал в одной своей книге: “Можно намертво выучить по книжке устройство лошади и седла, а в подходящий момент оседлать корову”.

Оля сделала паузу, которую заполнил своей репликой профессор Чатурведи.

— Если бы мои студенты овладели хотя бы половиной познаний этой скромной леди в области физиологии и психологии, я счёл бы себя лучшим в мире преподавателем. Но увы...

Оля переждала волну веселья в аудитории и продолжила.

— Будем учиться у ваших гуру практике йоги, тантры и другим важным вещам. Времени у нас немного, но зря мы его потратить не намерены.  

Снова вступил Чатурведи.

— Вот этот молодой человек, столь же скромный, как его очаровательная — не смейте спорить, Ольга! — учительница, привёз мне подарок. Это ни много, ни мало, решение одной проблемы, над которой мы трудимся уже много лет. И, похоже, мы наметим с ним и с его научным руководителем в Москве план очень серьёзных совместных исследований. Вам слово, Марк.

— У нас говорят: нет истины в многословии. Поэтому сразу перехожу к делу. Всем вам отлично известно, что такое мудры. Особые жесты или, вернее статические упражнения для кистей рук. Они играют важную роль в йоговской и буддистской системах физического и психического оздоровления и совершенствования. Европейская наука считает мудры не более чем мистическими символами и отрицает их реальное действие. В вашей традиции эффективность мудр не подлежит сомнению, но объясняется направлением потоков некой мистической энергии: праны — у вас цы - у китайцев. Сразу оговорюсь: мы с Ольгой материалисты и от всего сверхъестественного далеки, как Энгельс от Блаватской. Между тем, реальная эффективность мудр удалось обнаружить как нам, так и уважаемому профессору Чатурведи. 

У меня за спиной на экране появилось изображение церебрального гомункулуса: фотография нашего уродца рядом с привычной графической схемой.

— Недавно покинувший этот мир канадский нейрохирург Уайлдер Грейвс Пенфилд обессмертил своё имя созданием вот этого. На основании огромного опыта операций на головном мозге с применением методов электрофизиологического исследования он составил карту сенсорных - чувствительных, и моторных - двигательных полей коры больших полушарий и представил её очень наглядно: как рисунок человеческого тела, размер частей которого соответствует площади соотвествующих сенсорных и моторных полей. А что занимает наибольшую площадь? Правильно! Кисть! Отсюда очевидна суть моей гипотезы. Повторяю и настаиваю: это только догадка, гипотеза — не более. Но ведь не могут же сигналы, вполне себе реальные, регистрируемые физическими методами, приходящие одномоментно к колоссальному количеству корковых нейронов, не использоваться мозгом как-то кроме, как для решения простой задачи по управлению совсем небольшой частью тела! Совершенно несвойственная природе расточительность. Прав я или нет? Не знаю. Но если профессор Чатурведи и мой шеф, профессор Татиашвили, оба считают эту идею не совсем глупой и достойной развития — будем работать. 

Я сделал паузу. Информации нужно время на усвоение.

— Ребята, официальная часть прошла и не вернётся. Нам с Олей обещали интересный вечер, и мы его сделаем таким. Вы впервые видите нас, мы — вас. Мы ничего друг о друге не знаем, кроме того, что читали у разных писак. Вам же хочется знать, и нам хочется знать. Так к ракшасам церемонии. Спрашивайте, о чём хотите.  Без этих микрофонов. И так, кто захочет, все услышат и поймут. Мы же с Олей чувствуем, нам с вами хорошо. 

Я спрыгнул с этого лекторского возвышения. Оля последовала за мной. И встреча по-настоящему удалась.             

Мы возвращались в отель поздно вечером, в профессорском “Ягуаре”. Научное светило прилагало колоссальные усилия, чтобы придать своему лицу должную серьёзность.

— Большевики! Бунтовщики! Сломали мне всю программу. Но, чёрт вас дери, как здорово сломали! Вы сами не понимаете, что сотворили. Я был вместе со своими учениками. Не над, не рядом — вместе! Неужели у вас там всегда так?

— Ох, если бы. — Вздохнул я, вспомнив доцента Бокова. Да и прочих.

— Так я и думал. Но всё равно, спасибо вам. Это долго не забудется. 

После недолгого молчания он продолжил.

— Ольга, завтра у вас на химическом факультете встреча с интересующими вас специалистами. Джон вас проводит. А мы с Марком займёмся планом нашей будущей работы. И вообще, нам есть, что обсудить. А послезавтра утром вы оба летите в Джамнагар. Там, возле небольшой бухты на Качском заливе есть ашрам адептов Тантры и тантра-йоги. Там вы получите то, что вам нужно — практику. Ашрам очень закрытый. Принимают они далеко не всех. Но у меня достаточно связей. Вас примут и покажут всё, что вы захотите увидеть. Научат всему, на что у вас хватит времени и желания. Как я понял, вы свободны от предрассудков. Я имею в виду секс.

— Абсолютно. Я учила Марка и этому. Сейчас у него есть свои ученицы. Мы же рассказывали вам. Но нам обоим надо учиться ещё. Далеко не всё мы знаем и умеем.

— Научитесь. И хорошо отдохнёте. Коллега Татиашвили писал, что у вас был тяжёлый год. О своей безопасности — во всех смыслах — можете не беспокоиться. К тому же Джон будет с вами. Вот и приехали. Доброй ночи, прекрасная леди. И вам, Марк. 

Я подал прекрасной леди руку, и она грациозной пташкой выпорхнула из машины. Швейцар уже распахнул дверь отеля перед дорогими гостями, прибывшими на таком шикарном средстве передвижения. С должной степенностью мы направились к своему ночлегу. Последнее, что мы успели услышать из открытого окна бесшумно отъезжающей машины:

— Не завидуйте ему так безнадёжно, дорогой Джон. Насколько мне удалось понять этих необычных людей, ваши страдания долгими не будут. К тому же скоро вы окажетесь в раю.