1964 "хрущёвский" год. Я с рюкзаком за спиной "топаю" по просёлочной пыльной дороге со станции Пильшино Выгоничского района до одноимённой деревни. Всего 45 минут нормального хода.  От Брянска (где я жила), до  станции тоже не более часа пригородным поездом. Почти рядом с домом.
   
Можно каждый выходной повидаться с матерью,  братом и сёстрами,  сходить в баню, библиотеку, кино, даже драмтеатр; в общем - вот тебе все доступные блага цивилизации. Скажите, что человеку надо?

Такое распределение после окончания педагогического училища - вполне приличное. Школа,  хотя и  сельская, но восьмилетка, причем недавней постройки, многокомплектная (в параллелях - по 2-3 класса). Кайф!
   
Меня определили на квартиру к бабе Сюне. Угол за занавеской, где стол с моими тетрадками и книжками, коечка, на которой - доски (чтобы не было остеохондроза!).

Рядышком - полугодовалая внучка Олюшка, в подвешенной на крюк люльке. Мне доверяли качать зыбку, когда хозяйка была на ферме, а старенькая бабушка не могла  слезть с печки. Олюшку  "подкинула" дочка бабы Сюни, Валентина, по деревенскому прозвищу - Кыпка. Кыпка работала вместе с   мужем Колюшкой на Брянском автозаводе, они ожидали квартиру  и  жили  в общежитии.

Это, собственно, судьба всех жителей подгородчины. Селяне практически поголовно перекочевали в город. Когда же в девяностые производство остановилось, искали заработки на рынке или в Москве (сколько из неё вернулись живыми, никто не знает...).   

Жили мы дружно. Я привозила из города (мама получала по карточкам и делилась со мной) пшено, редко - манку (давали только дошкольникам), кой-какие жиры, запаха которых я  трудом выносила. Картошка и капуста у бабы Сюни были свои, хлеб она тоже пекла в печке (в село практически не завозили).

Так мы и питались. Каждый день были "капуста" (щи с тем комбижиром, из маминых припасов), на второе - похлёбка. Хозяйка шутила:"суп кандей из тридцати  мудей". Я долго разгадывала, что сие означает... Мяса, естественно, в нём не было, но заправляли молоком. И так прошли осень и зима.
  
Но не всё было так однообразно. Время от времени хозяйка готовилась к встрече дочки и зятя. Процесс подготовки, т.е. выгонки самогона, я с точностью не запомнила, но не забуду запаха браги (фу, какая гадость), ни снятия пробы:"Во, гляди, Ленушка, чистый, как слеза, хоть пригуби",  ни того, как бутыли с самогоном прятали под мою койку (очень хотелось их разбить). 

Потом  приезжали долгожданные гости. Колюшка напивался и начинал гонять и жену, и тёщу.  Олюшка кричала в крик, я её успокаивала. (Не приведи бог такого мужа!) К утру Николай трезвел, плакал и просил прощения.

Были и другие развлечения. Накануне Рождества баба Сюня привела соседку Клаву,
работавшую в школе уборщицей, молодую женщину, и давай уговаривать меня походить по деревне с колядками.
- А если узнают школьники? Прохода не будет, задразнят...

Но мне выдали тулуп, вывернутый наизнанку, под него подсунули надутого резинового крокодильчика. Я соорудила маску на лицо, надела огромные мужские валенки. Поскольку мне почти ничего не было видно, меня водили под руки с двух сторон, били по пузу палкой, и я хриплым низким голосом выкрикивала колядки.

Ох, и тормошили же меня, поворачивали к свету, но так и не узнали. В узком кругу (а знали моё настоящее лицо только баба Сюня и Клава), я имела бешеный успех. А пацаны, как ни крутились, как ни срывали маску, так и остались в недоумении.  Вот так-то, детишки-шалунишки, знай наших!
Учителя - не люди, что ли?

Вообще-то я строгого маминого воспитания, а мама в молодые годы была учителем. И взгляд, который мне достался от неё по-наследству, бывает жуть какой серьёзный. Моя младшая сестрёнка, которой "повезло" попасть ко мне в девятом классе (это я уже работала математиком после института), и которой я по-родственному "лепила" троечки, много позже мне говорила:"Ну и взгляд у тебя. Даже если и знаешь урок, всё равно растеряешься".  

- Ладно, Маш, не всегда же я такая вредная,- отбивалась я. Честное слово, и раньше, и сейчас даже, бываю очень и очень не сурьёзная...

Однажды муж Клавдии (жили они через дом от бабы Сюни), заводил свой мотоцикл "Ковровец". Легковых машин в то время в селе ни у кого не было, а вот мотоциклы у самых самостоятельных-состоятельных водились.

Может быть мужику захотелось пококетничать с молоденькой училкой, не знаю, но только он сам предложил мне прокатиться по деревне.

- Так я же не умею,- растерялась я.
- А на велике?
- На велике - всегда пожалуйста.  
- И на мотоцикле не трудно, нужно только...

И стал показывать, как заводить, чего подкручивать, как переключать скорости, как тормозить... Клава стояла рядом и  неодобрительно поглядывала на мужа. Я уже и сама хотела отказаться, но вот какой-то бес подтолкнул меня к этому чуду техники. Села, вспомнив наставления, и понеслась по деревне.

С ума сошедшие куры вылетали из-под колёс, я судорожно сжимала руль, боясь их раздавить; тут сбоку выбежал дурной поросёнок, я шарахнулась от него, чуть не упала вместе с мотоциклом.

Когда, сделав круг, я подъехала к соседу, за мной нёсся клубок деревенских собак, лаявших так, будто в деревне объявилась банда воров. Руки и ноги мои тряслись, лица на мне, точно, не было, коль хозяин не стал меня ругать, а только устало спросил, почему я не переключила скорость, и ехала на первой всю дорогу. -
- Могла запороть мотор,- тихо сказал он, чтобы не слышала жена.   

А вот это уже не игрушки, - всхлипывала я, добравшись до своего уголка. Зарплата моя по тем временам была не то чтобы очень, и на чужой мотоцикл пришлось бы работать долго и упорно. Но, слава богу, обошлось. И даже народ вокруг, кажется, не очень смеялся. У каждого были свои дела...