Так случилось, что в моей жизни есть такая история, которую просто так, не станешь рассказывать. Это про то, как я не хотел умирать...
Она случилась со мной уже в осознанном возрасте. Мне тогда было года двадцать два, это начало 90х годов. Не долгая моя безмятежная жизнь уже была связана с морем. У нас в семье все моряки, мой папа, я, даже мама ходила в море, когда-то...

Я уже тогда несколько месяцев работал настоящим моряком «Северного бассейна». Ходил на транспорте матросом, мы собирали прилов с наших судов траулеров в Баренцево море. Тогда это всё и случилось...

Но, я всё же хотел рассказать другую историю, когда я не хотел умирать... в первый раз.

Мне тогда было лет девять-десять… И мы с моей мамой собрались и пошли в лес за ягодами. Мы жили в новом районе на окраине города и что бы пойти в лес, долго идти не надо было, минут двадцать.
Нет, нет, это не про то, как вдруг, там бы я тонул в болоте или упал со скалы… или вообще, заблудился и долгое время жил с медведями, питался только рыбой. Нет. 
Это про то, как мы пошли в лес за ягодами.
Не теряя друг друга, мы перекрикивались и уходили всё дальше. Я издавал различные звуки, которые как мне казалось, тогда подходили обитателям того леса. То волком повою, то тигром порычу, то слоном протрублю, но вариант трубления был больше похож на пароход. Но помимо имитирующих звуков, я ещё спешил опередить и наполнить ягодами свой бидончик, раньше мамы. Такой вот спортивный детский интерес.
Я был в поисках больших кустов черники, приглядываясь и приседая, меняя места не ободрав до конца кусты, я бежал, спотыкаясь дальше и дальше. Мне хотелось, что бы быстрей и никак не иначе. Я включился в гонку с таким энтузиазмом, что был поглощён этим сбором и ничто не могло меня остановить или отвлечь.
Мама звала меня с некоторым интервалом, и её голос раскатывался эхом по лесу, но я с детской игривостью по долгу не откликался. Мне хотелось, что бы она ещё и поволновалась за меня. Ну, вот прошло какое-то  время, а голос мамы почему-то меня не звал. Его не было довольно долго. Я начал слегка волноваться и мне как-то стало уже не до ягод. Я всматривался сквозь ветки и кусты, побрёл в сторону, откуда доносился последний раз голос мамы.
- Ма-а-ам! Ма-а-ама! – голос терял ровность.
Я остановился и начал прислушиваться, позвал её ещё раз, снова прислушался, потом ещё…
И в ту игру, в которую играл я, что бы мама поволновалась за меня, мама выиграла.
И вдруг её голос раздался совсем близко, она отозвалась, я навострил ушки, как охотничий пёсик на охотничий рожок. Сердце забилось так, будто вырывалось наружу. Я почувствовал, что она совсем рядом, она звала меня, каким-то интригующим голосом. Я бросился к ней, перепрыгивая кочки можжевельника, одной рукой раздвигая ветви деревьев, пробивая себе дорогу, другой, держал на весу бидончик.
Никогда не забуду счастливое лицо мамы, сиявшее улыбкой и блеском глаз. Она сидела на корточках возле большого камня, который на половину был покрыт мхом и можжевельником , а по краю огромными шапками были кусты, на которых росли огромные синие ягоды черники. Я осторожно подошёл к ней, я радовался, мне было уже хорошо, мама нашлась, а там…
Она молча кивнула на куст и с блеском в глазах, тихо, произнесла:
- Ты только посмотри, сколько ягод, сынок.
Сынок оторвался от её лица и был так же в восторге от увиденного. Это действительно впечатляющее место и оно меня действительно сильно впечатлило.
Я осторожно присел рядом с ней, придерживая бидончик и улыбаясь, как не нормальный, разделяя мамину радость, выдал:
- Нихуя себе!
Потом помню, как Даст!!! Она мне по зубам, я в одну сторону, бидончик в другую.
Что заставило меня произнести это? Как мой язык смог повернуться так? Как я мог сказать такое?
Конечно, я потом плёлся за мамой и не переставая, канючил, утирая слёзы, что бы мамуля, мамочка моя родная, меня простила. Я даже почувствовал, что это как будто происходит не со мной. Как будто это всё происходит во сне. Я почти выл, и голос был не мой, я не мог его узнать. Но главное мамочка… то самое главное, мамочка, мама, мамуля моя родная… я как подумаю, что мамуля может рассказать…всё папуле. Ой, как я боя-я-ялся-я-я, умирать-то не хотелось…

Мы уже давно вышли из леса и не торопливо шли в сторону дома. Я держал свой почти пустой бидончик, а у мамы был почти целый...и тут, она выиграла...
Она тогда всю дорогу молчала, шла и молчала. Я всем своим видом, хотел что бы она обратила на меня внимание. Ну, хоть словечко, ну, хоть бы одно, ну, хоть бы краешком взгляда посмотри, мамочка на меня, как мучаюсь… мучается сыночка твой. А она шла, нет, на меня не смотрела. Наверное, думала, что вот так воспитываю, а толка нет, и никогда не будет. Для меня это тогда было, как крестный путь…
Как мне было тогда стыдно, было очень жалко маму…себя. Как подумаешь, что мамуля может рассказать папуле… Жуть! Господи! Да я шёл, как на Голгофу!
Вот в это самое время мой папуля был в море, в рейсе. Шутки такие с ним…в общем юмором он не отличался и мог мне всыпать за любую провинность. Тогда я ждал его, как никогда, и поэтому, по утрам слушал радио, приход кораблей из моря.  И дождался…но вот странность, мне никто ничего не всыпал, ни по первое число, не по второе.
Потом, это уже потом через много лет, мы с мамой, вспоминали эту историю. Тогда она говорила, что никому о нашем походе за ягодами, не рассказывала. А я ей благодарен. Да вот странность, она не рассказала, а я взял и разболтал...всем.