Жили были не тужили

Лук с картошкой жарили.

Там капусту посадили,

Здесь морковь посеяли.

А пришла пора уборки,

В миг родни прибавили.

Помидорчики собрали,

Деду куст оставили.

Хороша была сказка про ленивого медведя и крестьянина. Только медведи нынче перевелись, и их усердно заменяет городская родня…

- Мать! Како сёдня число, та?

- А те-е Коль на чё?

- Дык дети на дысь приедут.

- А- а! Так-то завтра. Поштарку видала, с утра сказала и принесёт пенсию. Соскучился чоль?

- Соскучишься тут. Еле дожили. Уж и на хлеб не осталось. Спекла б что, старая. Без хлеба капуста не лезет.

- Давай пирог капустный закатаю.

- Опять капуста. Давай с картохой.

- Тогда с тыквой. Боюсь нам картошки до весны не хватит.

- Давай с тыквой. Только про капусту ни слова. Слышать уже не могу. Выгребли ж всё под чистую. Саранча городская.

- Коль! Ну чо ты? Дети ведь! Где им в городе том взять?

- То-то и оно-то. Дети! Зато городские. В земле никто копошиться не хочет. Всем помой и на стол покладь. Да я ничего. Живут не жалуются – вот и прекрасно. А мы поможем. Приезжали б чаще. Не только за деньгами, подарками. Так бы проведывали. А то только и ждут пенсии. Господи, дай мне веры в наших детей!

- Ну видишь, Коль! Живут ведь. Вон Татьянины не смогли. Домой с города того вернулись. На шею сели и не работают. Как там Таня с Митей. Не видать их. На улицу не выходят. Корову даже не выгоняют.

- Да съели они свою корову.

- Не может быть! Кормилица ведь.

- А что им есть-то? Все в избе сидят. Носа не кажут.

Оно и правда. Как вернулась Марина, дочка Татьяны и Дмитрия, с зятем и сынком, так старики вроде, как и пропали. Сами не выходят. В огороде не пашут. Корову не выгоняют. Как живут?

После небольшого молчания разговор продолжился. Да оно и заняться другим нечем. Осень. Пасмурно на улице. На погоду кости ломит, да суставы выворачивает. Дед ещё держится, а ей невмоготу.

- К дождю чтоль, ногу выворачивает. Силов нема терпеть.

- Софорой намажь. Припечёт, попустит.

- Дык мазала с утра. На долго не хватает.

- Ещё намажь.

- Та я тряпицу примотала и поливаю по трохи.

- Смотри шкуру то не сожги. Там первак хороший я заливал.

- Та выдохся той первак уже.

- С утра сам на почту схожу. А потом в магазин.

- Ты чего это? Поштарка сама принесёт.

- Да что мне поштарка? Скупиться надо, пока молодёжь не набежала. Подарки взять, да в дом разного. Греча есть? Рис? Тото. Ещё пшена прикуплю и муки. Ты мне с пшена тыквенную кашу в печи наладишь. Хорошо протомишь, да с маслицем.

— Это ты хорошо придумал. Каши давно не ели.

- Ты новости слушала? Пока я в птичник ходил?

- Да малость слышала. Всё про Беларусь твердят. Люди бунтуют. Сковырнуть Лукаша хотят.

- Глупцы. Кого поставят? Вон ту бабу? Да кто им даст. Это пока бунт, она прыгает, а как до дележа дойдёт найдутся твари.

- Ты только не нервничай, политик ты мой кухонный.

- А что? Я не прав? Не я ли тебе говорил, когда против Янека пёрли, что предстоит большой делёж! И кто прав оказался? Сначала люди, люди, а потом раз и выскочки у власти. По награбили. Обобрали народ и по заграницам. Так и там будет. Господи! Дай мне веры в людей и в справедливость.

- Ну чо ты кипятишься? Кто нас слушать то будет. Прав. Ты был прав, а что смог изменить? Нервы не восстановишь. Попей чайку с мятой.

- Во! Все вы бабы так. Чайку, да с мятой, а у власти кто? Такую страну….

Дед махнул рукой и стал скручивать себе цигарку. Давно прошли времена, когда курил сигареты. Были раньше «Черноморские» по десять копеек, да и «Беломор канал» папиросы, которые не плохо горло драли. Сейчас такого не делают, и дед перешёл на самосад. Настоящий табак занимает в огороде небольшой участок, но красиво цветёт, вкусно пахнет и имеет приятный дым при курении. Такой что даже супруга перестала выгонять старого с самокруткой во двор.

По кухне заструился нежный аромат. Женщина принюхалась, а старик закашлялся.

- Хор0-ош! Ядрёный получился!

Они ещё немного посидели и пошли во двор. На улице распогодилось и появились дела, поважнее политического обсуждения на кухне.

Куры, гуси, утки, да и корова, хорошее подспорье в деревенской жизни. Но уход нужен постоянный. Уход и забота.

Корову кормить, доить, за ушком почесать – это так сказать, женская забота. Тут и нежность с лаской, да и руки мягкие.

Деду с птичником по проще. Травы за огородом нарвал, секирой мелко порубил, с дертью всё перемешал и на три корыта разделил. Всё! Можно заняться любимым делом. Дровишек нарубить. Огород прополоть. Садом заняться, где подбелить, что перекопать.

А тут уже и вечер. Темнеет.

- Ну вот. Куры, утки зашли, и мне надо. Мать! Накрывай на стол. Пора вечерять.

- Коля! Всё уже на столе. Ты стопочку то будешь? Или завтра в люди, на почту идёшь. Может пропустишь?

- Наливай. До утра пройдёт. Потом, если что, твоей мятой закушу.

Старики сели ужинать. Разговор не заладился, и они ели в тишине.

- Э! Кать! Ты чего это?

Спохватился дед.

- Ящик включи. Пусть балаболит.

- Да чёй-то задумалась. Как там внучатки? Трудно поди?

- О! Я же говорю, что на почту сам схожу. Она уже всю свою пенсию на всех расписала. Сейчас за мою возьмётся.

- Коля! Я ведь за всех думаю.

- За всех кроме нас. А ты подумай, если мы сдохнем, кто им поможет. Всё! Я спать.

Дай Господи веры в завтрашний день.

Почта.

Наша почта особое заведение. На этом месте она, как бают старики, находится ещё с 24 года.

Не. Ну конечно в войну её немцы сожгли. Одна печь осталась. Зато в сорок седьмом, на том самом месте, почти в первозданном виде, вокруг печи её и возродили. Как была деревянная, так и срубили. Дощаткой отделали да в синий цвет окрасили. Ну ещё над порогом краской написали: «Почта». Во!

Начала работать. Газеты там, журналы. Письма.

И вот как-то встал вопрос, и даже три!

Зимой на почте холодно, пора класть новую печь. Нет у нас сельсовета, надо бы построить. И третий вопрос ещё более важный.

Для нашего совхоза были выделены деньги.

А окромя почты в совхозе не было официальных зданий. Ну, если не считать клуб и школу. Сам председатель принимал людей или на дому, или в дороге.

Ну в общем, негде эти выделенные деньги хранить.

Посидели. Померковали. Умишком то пораскинули.

Решили ставить большую печь и пристраивать к почте сельсовет. Оно и дешевше. А старую печь надо замуровать в железо и повесить замок. Получится хороший, несгораемый сейф!

Сказано – сделано! С района привезли листов железа и отдали кузнецу. Тот три дня колдовал, но сделал. Хороший сейф. Крепкий.

Но вроде как заколдованный.

Из-за его, за этого сейфа, посадили два наших почтаря.

А как дело было. Вечером, председатель, бухгалтер и почтарь втроём считают и кладут в сейф деньгу. А на утро денег меньше.

Следствие. Проверки. Суд и лагерь.

Другой так же.

А вот с третьим случилась оказия. Всё было так же.

Вместе считали. Вместе положили. Нема!

Приехал правда другой следователь. Долго ходил. Что-то нюхал.

И нашёл-таки дымоход. То ж раньше не сейф был, а печь. Но в трубе оказалось сухо. Никто сажу не трогал. А он, ну следователь ентот, смекнул. Полез в печь и деньги нашёл! Да ещё и те, что раньше пропадали. Оказалось, что через колосники деньги вниз проваливались. В поддувало.

Обрадовались все. Оправдали почтаря. Хотели и двух первых возвернуть, да они уже сгинули в лагерях тех.

Ну, в общем, дед с утра по раньше да на почту. Чтоб значит первым быть. Через пол села протопал.

Ан нет. Не первый. На лавочке уже Дмитрий, сосед сидит, между зятьком и дочкой.

Сидит и как вроде спит, а ли пьяный. Качается меж двух своих.

- Привет Митька.

Поприветствовал дед соседа.

А тот, как и не слышит. Качается себе.

- Ну и хрен тебе, а не привет.

Ругнулся Николай и отошёл в сторону. Скрутил самокрутку и задымил. Затянулся.

- Привет Коля. Ты что ли последним будешь?

- Привет Петровна. Да, я буду. Вот за Митькой, оболтусом. Сидит и молчит.

- Давно ли стоишь?

- Дык, только пришёл. А ты в сельпо давно была?

- Вчерась.

- Крупы там не перевелись? Что нового?

- Та не. Ни чего нового. И крупы есть, и консерву разве что новую, рыбную завезли. А так всё как есть.

- Не, рыбу нам не нать. Кашу бы с тушёнкой.

— Это все хотят, да не везут. Сам делай. Я вон гуся в печи три часа томила, а потом гречкой присыпала. Такая же тушёнка получилась. Только не досолила малость. Ну так присаливаю. Зато с лучком и морковкой.

- Здравствуйте молодёжь! Чтой-то вы с утра по раньше? Я же вчера сказала, что всем по домам разнесу. Не терпится? Ну пойдёмте.

Это пришла поштарка. Открыла замки и вошла.

Пока Николай докуривал, Дмитрий с дочкой зашли во внутрь. Зятёк остался в дверях. Не давая войти другим.

Но вот на пороге появилась Марина с дедом.

Молодые быстро подхватили под руки старика и ретировались.

Николай с Петровной вошли во внутрь.

- Дедушка, - обратилась почтальонша, - вы не обратили внимания, что с дедом Митей? Он какой-то не живой, что ли. Маринка с меня пенсии за обоих вытребовала и пошла, а дедушка всё стоял и качался.

- Дык и со мной не поздоровался. Странный какой-то. Первый раз за всю жизнь промолчал.

- Ой не к добру всё это. Как бы не инсульт.

Запричитала Петровна.

Дед вышел с почты и отправился в сельпо, намереваясь опосля зайти к соседу и всё выяснить. Но закрутился и…

Когда всё необходимое было куплено, и дед было собрался уже уходить, в дверях случилась заминка.

Шорох, шум и толкотня. В двери ввалились двое.

Первым мальчонка, внучок Татьяны. И с порога закричал:

- Дайте мне конфет, разных, на сто рублей. Мне мамка денежку дала.

За ним вошла баба Катя.

- Ой дед. Еле успела. Запыхалась так бежала. Пошли скорее. Не бери ничего. Там такое…

И ухватив своего деда за рукав, потащила из магазина.

- Да! Послушаю я тебя. Не бери ничего. Я всё уже успел. Купил что надо и сложил. Всё про запас.

Бурчал Николай, покорно идя за супругой и таща в руке большую авоську продуктов.

А во дворе! Во дворе то…

Уже во всю ставились столы, накрывались скатерти. Бегали дети и жгли костры.

Перед домом, между абрикосом и яблоней была натянута простыня, на которой было написано:

С 50-ти летием родители.

С золотой свадьбой Вас родные.

Когда старики вошли в отворенную калитку, раздались крики и со всех сторон сбежалась родня их поздравлять.

Шум! Крик! Гам!

До слёз!

Давно такого не слышал деревенский дом и его обитатели. Ещё с тех пор, когда отгремела последняя свадьба младших молодых.

И завертелось всё! Закружилось.

Соседи и соседи соседей. Знакомые и друзья. Толпы народу.

Старики во главе стола. Под натянутой простынёй.

Весь день пили и гуляли, стариков прославляли. К вечеру остались единицы.

На столы поставили фонари и керосиновые лампы. Сидели и пели песни. Свои местные и всеми известные.

- Коля! Каких мы детей вырастили хороших. Такой нам праздник устроили. И помнят же. А я вот совсем позабыла. А ты чего такой смурной сидишь? Устал?

-Да нет, Кать. Чтось на душе не спокойно. Утром Митька не поздоровкался. Потом поштарка. Малец в магазине, сам и с деньгами. А когда домой шли, видел, как Маринка со своим, огородами да с чемоданом тащились. Чтой то не так. И во! Во! Слышишь? Где-то малец ноет.

- Вроде нет. Не слыхать. Это тебе с устатку так. Поют же все.

Николай поднялся.

- Ты далече? Коля.

- Да пойду, Митьку отругаю. С утра качался, на праздник, нас чествовать, не пришёл. Чтой то здесь не так. Сиди, сейчас приду.

Дед вышел со двора и вошёл в соседскую калитку. А через некоторое время раздался зов:

- Катя! Катерина! Дети! Сюда! Сюда! Свет несите. Скорее.

- Дети! Бегите скорее, что-то с отцом! Быстрее. Свет ему несите. Не дай Бог плохо стало ему.

Мужчины, женщины, похватали фонари, со столов и ринулись в соседний двор.

Дед Николай стоял в дверях сарая. К его ногам припал малец и горько рыдал:

- Бросили. Они меня бросили. Мамка, где ты:

- Батя! Как ты? Что случилось?

- Там! Там помогите. Мне нормально. Иди!

Указывая рукой на сарай, дед сел прямо на землю.

Принесёнными фонарями осветили сарай.

И было не понятно, что наводит на людей больший ужас.

То ли, то, что всё кругом было в крови. Везде валялись кости, а как апофеоз кошмара коровья голова с торчащим в ней топором или прикованные к столбу с надетыми на шею цепями, измождённые старики, лежащие на земле. Вдобавок у старухи на руках был серый, из мешковины, пищащий свёрток с младенцем. Старик был без сознания.

Крики! Шум! Местная фельдшерица. Через час две машины скорой помощи и полиция.

Господи! Дай мне веры в людей и справедливость.

Слава Богу все выжили!!!

- Мать! Како сёдня число, та?

- А те-е Коль на чё?

- Дык дети на дысь приедут.

- А- а! Так-то завтра. Поштарку видала, с утра дети звонили. Сказали, что привезут и Дмитрия с Татьяной.

— Это хорошо. Поживём ещё. Может с Митькой на рыбалочку сходим.

А что там новости передают?

- Да всё по-старому. Вчерась, ты уже спал, сказали про наше село. И про Маринку сказали. Поймали её. Хахаль то бросил. Деньги выкрал и сбежал. Её теперь материнства лишат и посадят. А детей в детдом отдадут.

- А что, Тане с Димой не дадут?

- Да нет. Шибко старые. Может если кто из родни помоложе захочет.

- Как же так, она новорожденного мальца бросила? Старший то ладно, со стариками бы жил. А малец как?

- На мужика повелась. А он таким оказался, прохвостом.

- Бабы дуры. Пальцем кто поманит, как куры на зерно сбегаются.

- А я и не спорю. Только не все такие. Есть ведь и нормальные!

- Есть конечно! Вот ты у меня самая лучшая. Всем бы по такой жёнушке и вся жизнь в радость.

Всем бы счастья и удачи, и здоровьишка в придачу.

Господи! Дай мне веры в человечество.

Дай мне Любви и Веры! Господи!

Normal 0 false false false RU X-NONE X-NONE /* Style Definitions */ table.MsoNormalTable {mso-style-name:"Обычная таблица"; mso-tstyle-rowband-size:0; mso-tstyle-colband-size:0; mso-style-noshow:yes; mso-style-priority:99; mso-style-parent:""; mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt; mso-para-margin-top:0cm; mso-para-margin-right:0cm; mso-para-margin-bottom:8.0pt; mso-para-margin-left:0cm; line-height:107%; mso-pagination:widow-orphan; font-size:11.0pt; font-family:"Calibri",sans-serif; mso-ascii-font-family:Calibri; mso-ascii-theme-font:minor-latin; mso-hansi-font-family:Calibri; mso-hansi-theme-font:minor-latin; mso-bidi-font-family:"Times New Roman"; mso-bidi-theme-font:minor-bidi; mso-fareast-language:EN-US;}