ПЕРВАЯ ЩУКА.
            Двоюродному деду Егору посвящается.
            Рассказ «Первая щука»:   http://proza.ru/2016/07/25/1744   

            Занятное житие. Эпизод 2.1 Покос.

            Предыдущий эпизод:   http://proza.ru/2023/01/06/215   

            Кузнечик приземлился на скошенную травину и замер на расстоянии ветки от моих глаз. Коричневые крылья, зеленые длинные ноги, всегда готовые к дальнему прыжку, напоминающему полет, и огромные зеленые перламутровые глаза смотрели на меня пристально, оценивая, можно ли начать свою песню стрекотания прямо сейчас или нет. Через несколько секунд тонкая часть ноги насекомого начала скрести по толстому бедру и в утреннем воздухе появился еще один источник прекрасного летнего пения скошенной ранним утром, еще по росе, травы. Я слушал кузнечика, не сводя с него взгляда замерев, не моргая, чтобы не спугнуть «зверя».
            - Ну, что продолжим, сынок… - произнес отец, держа во рту сочную тимофеевку, сидя на стерне молодого покоса, еще наполненного росой. Я невольно дернулся на отца взглядом, кузнечик немедленно взмыл в воздух и улетел на пару метров в сторону. Для исполнения его сонат ему была нужна абсолютно спокойная аудитория.
            Отец встал, слегка крякнув поднимая косу, поднял клок скошенного, мокрого от росы, будущего сена, сверху вытер им плоскость косы и начал точить бруском ее жало. Брусок папы легко и красиво забегал туда-сюда, извергая в яркое утро удивительно звенящую росой музыку.
            - Пап, я еще раз попробую ладно…
            - Ну попробуй, да смотри косу не сломай.
            Я поднял бабушкину косу и выполнил то же самое, что сделал отец, клоком скошенной травы вытерев плоскость бабушкиного инструмента. Стою жду, когда папа отдаст брусок. Оказавшись в моих руках, брусок не хотел ложиться на жало косы также ловко как у отца. Он то упорно пытался выгнуться из плоскости жала на ребро, то сваливался с жала вниз, а я никак не мог полностью его заставить ходить строго по плоскости острого инструмента. И конечно не получалась та музыка, которая звучала, когда отец играл по косе каменным тонким бруском.
            - Да ладно, сынок, хватит. Смотреть на тебя страшно, как ты точишь. Попробуй сделать прокос, да только косу не сломай.
            Я бросил брусок на папину рубаху. Отец уже прошел прокос метров на семь, наполняя солнечное пространство утреннего покоса звуком скашиваемой травы. Прицелился за ним. Пяточка на землю, носок задрал, от плеча на полный разворот, как учил отец. Сил протащить косу на полный прокос опять не хватило. Вернул косу обратно. Попробовал еще. На середине прокоса коса вывалилась из травы и, чуть пролетев влево от моего усилия, носком опять воткнулась в стерню. Я пробовал еще несколько раз. Но все повторялось приблизительно так же.
            - Ну хватит сынок, а то бабушкину косу сломаешь. – Уже в который раз строго сказал папа, видя, что у меня кроме муки, ничего не получается. И начал по новой подтачивать жало своего на много больше, чем у бабушки, инструмента. – Разбивай лучше валки, а то на рыбалку не успеем, вон солнышко уже поднялось, через полтора часа жарища начнется. Да… опять косу отбивать надо.
            Я положил косу. Потом опять поднял, жалом воткнул ее в землю, она на черенке встала треугольником. Взял грабли и начал разбивать валки свежескошенного отцом сена их черенком. Как красиво деревенское утро, и комаров нет, когда много росы эти длинноносые не летают, наверно воды боятся. Валки лежали красиво ровными шеренгами вдоль широкого папиного прокоса, а со стерни поднимался легкий пар выделяясь изгибами на косом солнечном луче, недавно заглянувшем к нам из-за горизонта. За мной валков уже не было. Ровно разбросанное мной сено уже не было таким красивым зрелищем.
            Минут через пятнадцать папа закончил очередной прокос. Пучком скошенной травы вытер косу, и начал мне навстречу черенком косы разбивать скошенную траву. В короткий срок, после косьбы, раскидали копнушки вчерашнего покоса. Через пару минут мы уже переходили ручей на пути к дому. Солнце торопило нас на рыбалку.
             Бабушка спала после выгона овец, стадо прошло по деревне минут сорок назад, торопясь на пастбище за новым молоком. Мы с папой взяли заранее приготовленных, еще с вечера червей, удочки, жерлицы, алюминиевый бидончик для мелкой рыбы и пошли на речку, идя по тропинке еще по мокрой траве.
            День занимался жаркий. Папа посадил меня на свое любимое место под куст, где большую часть дня висела тень, он там отдыхал обычно по вечерам, один, и подкармливал это место весь свой отпуск. Хоть вечером всегда были злы комары, папу они не пугали, он редко обращал на них внимание. Сам пошел в центр омута, где берег создавал пока полную тень от восходящего солнца.
            Червяк как всегда не поддавался. Для меня всегда было большой задачей насадить на крючок червя. Честно говоря, год назад у меня это не получалось совсем, но теперь мои усилия уже всегда были не напрасны, наживка в итоге обязательно оказывался на крючке. А теперь остается следить за поплавком. Поплавок начинает играть, затем он резко, но не быстро, идет в сторону, я не сильно подсекаю в другую сторону и над водой появляется карасик с мою ладошку.
            - Папа… папа… я рыбу поймал. – стараясь не громко кричать зашептал я громко. – Папа, а я рыбу поймал.
            - Да слышу я, слышу, не шуми…
            Я затих, и начал как можно аккуратней снимать с крючка карасика. Булькнул его в бидончик и с минуту смотрел как тот мечется по на две трети заполненному водой бидону. Затем опять насадил червя и опять начал наблюдать за поплавком…
            Клев пошел. Через полчаса в бидончике плавали пяток карасиков с ладошку, а последнюю рыбину, которую я еле вытащил из воды, отец насаживал на рогатую ветку. Окунь с две мои ладони был очень силен, и не хотел помещаться в тесном бидоне. А папа не поймал ничего, мелочь его не интересовала. Меня же переполняла радость и гордость за удачную рыбалку.
            Солнце уже полностью озаряло омут. Слепни то и дело приставали со своими больными иглами укусов. Папа вытащил жерлицы из сумочки прикрутил их на приготовленные черенки и двух самых резвых карасиков пришил к трезубым крючьям. Карасики уплыли в омут на отпущенную леску. Две жерлицы были готовы принять на себя хороших щук. Ну а я – счастливый, пошел с папой домой завтракать.

Продолжение:   http://proza.ru/2023/01/13/529   

Русаков О. А.
январь 2023
г. Тверь.