Тик-тик. Так-так. Замирание на мгновение. Стрелки часов сливается в одно целое- да здравствует полночь .  Всего секунда тишины, но это так значительно. Равновесие времен рушится. Существования дня сегодняшнего переходит в существования дня следующего и именно начиная с первого движения самой подвижной стрелки часов ведется отсчет до еще одного такого момента, душещипательного момента . Когда все стрелки механизма указывают на число 12 и происходит этот моленный щелчок, отдаленно напоминающий  хруст перелома кости, становится радостно, ибо кроме своего голоса и этого божественного звука  услышать что-либо здесь, пожалуй, сложно.

Тик-тик. Стрелки вновь побежали. Ничто не живет так долго, кроме как время. Ведь оно существует  вечно, всегда. Бег стрелок часов, этих вассалов времени, бесцелен, но так важен для нас, людей.  Время-это пространство бесконечных дорог, часы же- бездушные машины, чей путь устремлен в бесконечное никуда….

Я лежу в постели , привязанная.  Чувствую как мое тело безутешно прижимается к холодным простыням . Сознание сковано цепями воспоминаний… Ничего. Все безутешно. Я ничего не помню, абсолютно. Будто кто-то их вырвал из сознания события некоторых дней, вырвал неаккуратно, оставляя после себя тяготящую боль. Я чувствую, что мне плохо, да и эти  жуткие, отравленные хлоркой, стены и пол душат меня. Тошнит.

Закрываю глаза. Уснуть? Хмм…непозволительная роскошь, по крайней мере, для меня. За эти трое суток  я знала сон только часов десять, не более .За стенами я слышу вой и крики, здесь, в своей камере, я чувствую этот ужас, блуждающий от одной норы к другой. И я знаю, что скоро, совсем уже скоро, этот невидимый странник,  яд сознания, ворвется во плоти ко мне, заберет. Заберет! Я не трясусь за свою жизнь, но мне страшно от того, что я не знаю, кто я, что я и, главное за какие деяния я попала в «Частилище». Но, если я здесь, следовательно, моя туша нарушила закон…

В коридоре слышны шаги. «Их двое? – мысли- Нет, нет, трое. ».  Шаг участился, потом резко стих.

Я слышу, отворился замок. Скрипящая железная дверь своим стоном залезла в уши и очень умело поорудовала там всевозможными лезвиями.

«О боги, как приятно! Эта музыка, сводящая с ума, так радостна для меня. Такая приятная боль, разрывающая оковы плоти, да! За трое суток будет в радость любой шум…»- я блаженно жмурю от благовонного скрипа глаза, но потом понимаю, что нужно притвориться спящей. Все-таки одним глазом мне удалось подсмотреть, кто мои незваные(или званные?!) гости.

Три молодых человека, одного роста. Все- в ослепительно белых халатах. У всех- марлевые повязки. Каждый- в резиновых белых перчатках. Они встали возле моей кровати. Один из них по-наполеоновски скрестил руки и сказал:

-Номер 236 отлично подойдет, господа. Вы были правы, несомненно. –он кивнул сам себе, после чего посмотрел на одного из своих спутников -Пожалуйста, действуйте,  джентельмены.

Два «маньяка в белых халатах» подошли ко мне ближе, обратились ко мне, естественно, по номеру, отвязали ремни, а так же собственноручно подняли с постели, а после- нацепили наручники. Один из этих людей вытащил из кармана странный баллончик белого цвета.

-Закрой глаза, номер 236.- сказал он и с ног до головы обрызгал меня неприятно пахнущим веществом . Он делал все быстро, цельно, натаскано и заученно .Никаких лишних движений, никакого отклонения от курса. Педантичность- есть предел совершенства.

Странная дезинфекция прошла, меня толкнули к человеку, который все так же держался в наполеоновской позе. Он с минуту смотрел на меня, не шелохнувшись ,а после чего вытащил из кармана фонарик и стал светить мне то в левый глаз, то в правый.  Было больно. Привыкшие  к темноте глаза,  не хотели считаться с неприятным светилом, который будто осушал своим существованием     мои голубые океаны.  Светящий убрал свою «адскую мини-машину», кивнул и что-то жестом показал своим сопровождающим. Двоя схватили под руки и поволокли к выходу.

Они выволокли меня в пустой, холодный  коридор, а их главный , отдающий приказы, закрыл за нами камеру.

Мы шли медленно. Я чувствовала все тот же неприятный запах хлорки, медленно отравляющий мою слизистую. Шаги эхом отзывались отовсюду. Коридор был длинным, вытянутым. Серость стен нагоняла тоску, а многие одиночные камеры способствовали рождению достаточно пагубных мыслей. Все эти тяжелые двери, стоящие на страже мира, защищали цивилизованное общество от нас, животных, нелюдей. Я прекрасно понимаю, что мне не дожить даже и до 20 лет, но, тем не менее, всегда воспринимала это как должное, как заслуженное наказание, сидя в своей камере, а сейчас…в этот момент меня ведут на гильотину, к концу, туда, где тысяча дорог и ни одна ни к чему не приводит.

Я и мой конвой   зашли в лифт. Тусклый свет лампы лениво озарял этот маленький гроб. Главный нажал на одну из кнопок .Желтые обшарпанные стены были в следах от человеческих ногтей, в этих неглубоких царапинах   вырисовывалось отчаяние ,и  я представила себе картину мольбы одного из заключенных, который скребется в этой коморке и плачет, молит о пощаде своих спутников, стоит на коленях и упивается своим горем. Он пытается вспомнить что-нибудь хорошее в этой жизни, но теряется и понимает, что его существование бесцельно, бесплодно….И в такой момент поворачивается один из этих людей в белых халатах. Он смотрит в твои глаза и нахально, зло улыбается. Ты не видишь как исказился его рот, ибо на нем марлевая повязка, но глаза выдают. Эти бездушные, мертвые очи знают о твоих ощущениях, они чувствуют и наслаждаются твоими страданиями. Если ты желаешь человеку смерти, то лучшим развлечением для тебя будет увидеть его унижения.

Дзынь. Мы прибыли на нужный этаж.  Я нервно сглотнула слюну, на лбу выступил холодный пот, и я закрыла глаза :страшно. Двери открылись, конвой вытолкнул меня наружу.

 Шум. Я не отрывала глаз, но отчетливо чувствовала оживленность. Плач детей, сопливые нюни и тихие вздохи мамочек. Открыла глаза. Слух меня не подвел. Я узнала место, ибо где на интуитивном уровне понимала, что явно проходила здесь не так давно.

Опять же длинный коридор, обшарпанные стены, множество дверей, а за ними камеры. Стоят скамейки, старые, вероятно, тоже холодные, как и все здесь. Сидят матери с детьми и плачут. Детки со своими игрушками не подозревают, в отличии от своих родительниц, что их ждет.

Меня повели вглубь коридора. Мы медленно шли, а я смотрела на этих людей, сидящих у стен.

 Одна женщина  с чадом меня поразила больше всего. Она сидела около камеры с номером 54. Позвоночник у нее был скривлен и было видно, что женщине трудно сидеть, но, тем не менее, на руках у нее был ребенок, года 3 ему было. Этот маленький человечек сидел тихо. Пухленький малыш держал в руках мягкую игрушку-слоненка и внимательно смотрел на него, губки ребенка шевелились, но ничего не произносили. Глаза большие, зеленые, но какие-то мертвые, будто сознание ребенка далеко-далеко от реальности. Он как-то глупо улыбнулся своей игрушки и весело сказал: «Мама», поднося слона к лицу своей родительницы. Женщина мельком взглянула на игрушку и тоже как-то неловко улыбнулась, но  в эту же секунду еще сильнее сжала свое чадо и уткнулась лицом в его светлую макушку. По волосам мальчика медленно стекали горькие слезы и от этих двух сидящих безнадежных тел исходило отчаяние.  Мальчик что-то тихо улюлюкал, игра со своим слоном …

Буквально через мгновение к этой паре подошла женщина в том же обмундировании ,что и мои спутники.  Мать ребенка посмотрела на нее с жалостью и тихо спросила:»Пора?». Женщина ответила утвердительно.  Сидящая осторожно повернула ребенка к себе лицом и прижалась к нему, оставляя на лице чада мокрые следы от слез. После чего протянула малыша женщине, а та осторожно приняла его и пошла к лифту. Мать зарыдала пуще прежнего и на весь коридор прокричала:»Это все моя вина, моя! Прости, сыночек, миленький! Прости…..» . Дальнейшую речь мне невозможно было разобрать, видимо, из-за ежесекундных всхлипах.  

«Что с ней будет дальше?- подумала я- Ответ очевиден: убьется».

Мне стало горько за эту женщину, а ее сыну можно только пожелать смерти без мучений… Каждый день сюда попадают десятки вот таких вот малышей . Каждый раз вот такие же мамочки сидят здесь же, на скамейках, и ревут, обдумывая свои ошибки, а следом последствия своих деяний.

Меня довели еще немного. Остановились. Камера номер 64. Один из «маньяков» отворил замок , тяжелая дверь отворилась, и я снова перед этим закрыла глаза. Вот-вот близится конец. Что ждет меня в этой камере? Газ? Бактериологическое оружие? Что??!!. Страх быстрыми темпами подступал к горлу, образую ком. Хотелось зареветь навзрыд . Дыхание участилось.  Но тут краем уха я услышала:

-Номер 236, твои новые апартаменты.

С меня сняли наручники и толчком отправили в камеру номер 64.