|
|
Вылез на станции «Проспект Мира», прошёл через «Олимпийский», вышел к театру Советской Армии, обогнул его, и я в Институтском переулке. Было поздно, темно, накрапывал дождик. Я шёл на любовное свидание к женщине, которую когда-то давно любил. Я люблю влюбляться в бывших любимых.
Я жил тогда на этой улице и Наташа была соседкой через двор. Жила на первом этаже, в квартире с окнами на переулок. У нас начали складываться, быстроразвивающиеся интимные отношения. Она уже разрешала мне класть руку ей на, скажем так, спину и даже гладить, опять же скажем так, её. Вдруг Наташа неожиданно для меня выходит замуж, а я переезжаю в Сытинский тупик.
Прошло несколько лет. И вот неделю назад я её случайно встречаю у нас на Палашевском рынке. Стою около «зербайджанца» покупаю травку и вижу, что в соседнем ряду Наташа покупает трусы. Обрадовались друг другу, пригласил к себе. Сказала, что за воротами в машине ждёт муж. Обменялись телефонами. И вот она позвонила.
Муж – ветеринар, уехал в дальнее Подмосковье, принимать роды у какой-то коровы. Приезжай попозже, когда стемнеет, чтобы не видели соседи. Я иду по переулку и напеваю себе под нос: «Я эту девочку в фонтане искупаю. Я на асфальте напишу её портрет. И что мне ночью делать с ней, я тоже знаю. Я думал так, когда мне было 20 лет».
Я лежу с ней, мы голые, целую её губы, глаза, уши, шею, груди, рукой ласкаю где-то внизу, начинаю постепенно залезать на неё. Жарко, душно, открытое окно, за окном ливень. Почти залез, в это время открывается дверь, входит муж. В окно, успеваю схватить галстук, тельняшку и один носок. Голый бегу по переулку к театру Советской Армии.
На углу Октябрьской оборачиваюсь, нет ли погони. Сначала сквозь ливень ничего не могу разглядеть. Потом вижу, кто-то бежит. Женщина. Наташа. Совершенно голая. Бежим к театру. По ступенькам, за колонну. Спрятались от дождя. На ступеньках стояла грустная женщина, которая грустно посмотрела на нас, и грустно сказала: «Я вот тоже без зонта».
У Наташи разбито лицо: губа и около уха. Надеваю на неё тельняшку, она ей до колена, всё прикрывает и сверху и снизу. Носок надеваю на своё причинное место, очень большой остаток загибаю к верху, привязываю к телу галстуком. Наташа всхлипывает и смеётся одновременно.
Наташенька, милая. Возьми себя в руки. Надо остановить любую машину, чтобы подбросила до дому. Наташа останавливает молоковоз. Говорит с шофёром, машет мне рукой. Подбегаю, садимся в машину. Шофёр, взрослый дядька, говорит, что вдвоем в кабине нельзя и чтобы я спустился в низ. Опускаюсь на пол, кладу лицо на ноги Наташе.
Едем. Шофер, чтобы не уснуть много говорит, рассказывает, что раньше это была ассенизаторская машина. Он её выкупил, отремонтировал и теперь возит на ней молоко в Москву из Можайска. Забежал домой, разбудил тётю, взял денег, расплатился с добрым ассенизатором-молоковозом.
Тётя посмотрела на нас, спросила, как зовут мою девушку, позвала Наташу в свою комнату. Вынесла большие теплые женские трусы: «У меня нет ничего мужского, а срам прикрыть надо». Натягиваю трусы, они закрывают меня от колен до подмышек.
Глубокая ночь. Наташа спит на диване. На её лице полотенце, на ней удобно растянулся Кот. Я ему завидую. Сижу за угловым столиком. Настольная лампа, стакан глинтвейна, пишу этот рассказ. А что делать? Бывает, хотя и не надо.
|
Чтобы оставить комментарий, необходимо зарегистрироваться или войти под своим аккаунтом.
|
Сейчас на сайте
Сейчас 2360 гостей и 10 пользователей онлайн
Личные достижения
У Вас
0
баллов
|
Комментарии
Удачи!