|
|
Это слово для меня имеет мобилизующее значение. Неохота, некогда, плохо себя чувствую, женщины, вино, но раз надо, значит надо.
Позвонил главврач, сказал, что Юрке стало хуже, что если можешь – приезжай. Валера зря не позвонил бы. Он знает, что дальняя поездка для меня дело тяжёлое, а зимой – просто невозможное. Но и не позвонить нельзя, потому как все мы старые друзья.
Юрка был самый старший в нашей дворовой компании. Мы вместе бегали по крышам сараек, купаться на речку, за девчонками, на стадион, на матчи первенства страны по русскому хоккею. Он первый стал заманивать девчонок в сарайку, обнимался там с ними, целовался. А одна даже показала ему все свои прелести и разрешила потрогать их. На крыше сарайки, где мы собирались по вечерам, Юрка подробно рассказывал нам о таких встречах, не называя имена девчонок, и мы страшно ему завидовали.
Потом мы повзрослели и разошлись кто куда. Юрка ушёл в ледокольный флот, я в полярную авиацию, а Валерка в психиатры. И вот уже больше двадцати лет Юра лежит в психбольнице. Валера, конечно, помогает ему, а я далеко. Сначала ездил к нему раз в три года, потом через четыре, последний раз пять лет назад. У Юры ещё одна беда, он заболел туберкулёзам и всё очень сильно осложнилось. Надо ехать.
Накануне сообщил о своей поездке всем кто смог бы помочь. Все и помогли. Изольда принесла Юрке пару новых, тёплых кальсон и две тельняшки. Клава достала новых лекарств. Николай две бутылки хорошего армянского коньяка. С Быково позвонил старый приятель по авиации, сказал, что завтра во второй половине дня чартерный рейс в мой город, подъезжай. Бандера – наш бандит с девятого подъезда, сказал, что сам отвезёт меня в Быково. Кот, видя, что я собираю командировочный баул, понял, что расстаёмся. Всю ночь спал у меня на шее, согревая своим теплом от будущих холодов.
Это совсем не значит, что всё было хорошо. Сначала меня обидела Клава. Валерин звонок и предстоящая поездка расстроили и у меня сильно поднялось давление. Пришла Клава с уколом. Лёг на живот, приподнял тельняшку. Клава стащила трусы, сделала укол. Стала говорит о лекарствах в дорогу. Я перевернулся на спину. Клава, увидев моё достоинство, тяжело вздохнула, натянула трусы, одёрнула тельняшку. «Не волновайся». Стало обидно. Клава красивая, хотя за последнее время немного пополнела. Нет, так нельзя. Скажу по-другому: «у неё появились дополнительные места для поцелуев». Второй раз обидели вечером. Пошёл в Елисеевский закупиться в дорогу. Проститутки, стоявшие на остановке около гастронома, увидев меня, отвернулись, сделали вид, что ждут троллейбус. Понял, что надо менять имидж, ну, хотя бы, купить новое пальто. Однако расстаться со старым – это выше моих сил. Оно такое хорошее: тёплое, уютное, со всеми пуговицами, оно часть меня …
Вечером, когда Клава уехала в вытрезвитель, пришёл Коля. Принёс бутылку ликёра «Шартрез». Стал поднимать мой дух, нехорошо упавший перед дальней дорогой. «Понимаешь, Боря. Посмотрел по телику рекламу. Средство для увеличения пениса за 50 долларов. В тайне от Клавы заказал. Так эти аферисты мне прислали лупу». Раньше Коля любил вставлять в свою речь красивые русские слова, но теперь матюгается редко, только если говорит о правительстве. Ему грустно. Он говорит, что тоже уехал бы куда-нибудь, где «тайга с порога, где одна дорога, да и та неведомо куда». Надо поднимать ему настроение. Захожу на любимый сайт (http://www.youtube.com/watch?v=Wu8xSHc03Lo). Прекрасная мелодия песни хорошо ложится на душу. Слова тоже хорошие. «Дарите женщинам цветы, дарите женщинам улыбки, дарите женщинам стихи, прощайте женщинам ошибки. Дарите женщинам любовь, дарите женщинам удачу, пусть заиграет в жилах кровь и пусть они от счастья плачут». Кстати, дарю эту песню женщинам, любящим читать рассказы о моих житейских историях. Послушайте, и на душе станет лучше.
АН-28, на котором я летел, выполнял чартерный грузовой рейс. Этот небольшой 15-местный самолёт с небольшой скоростью и несколькими посадками летел в Нарьян-Мар. В салоне было два кресла, остальные сложены, салон был заполнен какими-то ящиками. Груз сопровождала молодая ненка. Вот мы с ней и сидели в этих двух креслах. Разговорились. Она с посёлка Фариха. Я неоднократно бывал в тех местах. Нашли общих знакомых. В старые времена в посёлке рыболовецкие артели занимались подлёдным ловом наваги. Навагу вывозили на АН-2 в Нарьян-Мар, где перегружали на большие самолёты. Командование поставило задачу – организовать в Фарихе приём больших АН-24, почему я там и оказался.
В мой город самолёт прибыл поздно вечером. Его стали готовить к дальнейшему полёту в Нарьян-Мар, а я взял такси и поехал в центр города к переправе. Ночь. Мороз под 30 градусов. Холодно, конечно, но было бы терпимо, если бы не сильный норд-вест, метров 12 в секунду. До больницы предстояло пройти пешком четыре с половиной километра. Сначала 1,5 километра по льду реки и ещё три километра лесом до больничного посёлка. Молодому человеку меньше часа ходьбы, а мне с больными ногами часа три. Выдержу ли. Может переночевать, а уж утром в путь. Однако Юрке-то ведь плохо, могу и не застать. Надо идти. Ну, раз надо, значит надо.
Правый берег. Обустроенная, хорошо освещенная набережная. Сзади здание Северного морского пароходства, где в окнах диспетчерской горит свет. Отсюда поддерживается радиосвязь с моряками, плывущими сейчас по морям и океанам всего земного шара. Утром сюда придут жены моряков узнавать, где их мужья. Пустынно, вокруг никого, пойду без попутчиков. По деревянным трапам спускаюсь на лёд. Начинаю свой путь по широкой утоптанной пешеходной тропе. Слева вдоль всего перехода вморожены столбы, натянуты провода, висят фонари. Они исчезают где-то там далеко в потусторонней, как кажется, тьме левого берега. Далеко, на фарватере под парами стоит ледокол. Два мощных прожектора освещают пересечение переправы и фарватера. Это далекое светлое пятно в окружающей тьме делает тьму ещё «тьмее». Выручают фонари на столбах, рядом с ними светло.
Первое дело опустил на шапке уши, завязал под подбородком тесёмочки. Потом обмотал лицо и шею длинным шарфом. Естественно, поднял воротник. Застегнул ворот пальто на верхнюю пуговицу и крючок. «Не бесплатно» - сразу же заморозил пальцы. Вообще одет я тепло. Не хочу перечислять, но я человек опытный, полярный и знаю, что надо одеть. Я также знаю, что всё это бесполезно. В сильный ветер спасти может только движение. И, главное, бодрость духа. А её то, как раз и нет. Гнетут два фактора. Первый это ледокол. Совершенно не знаешь, когда он начнёт движение и разрушит переправу. Ты спешишь. Свисток с ледокола. Из будки, что у фарватера, выскакивает вахта, растаскивает трапы, отключает свет. И это чудовище, всё в прожекторах и огнях, с треском круша лёд переправы, медленно проходит мимо тебя, оставляя на секунду ужасные чёрные дыры в преисподнюю. Через секунду фарватер заполняется всплывшим расколотым льдом и вахта быстро наводит переправу из трапов прямо по его ещё «живым» осколкам. Людям не успевшим перебежать фарватер перед ледоколом приходится мёрзнуть на открытом всем ветрам льду. Второй гнетущий фактор – это чувство реки подо льдом. Перейти по льду широкую реку и перейти широкое заснеженное поле – это разное. Аура реки тянет к себе теплом. Сверху минус тридцать, в воде плюс четыре. Смертельно обжигающая и манящая к себе разница.
Подхожу к фарватеру. Успел! Тихий гул мощных турбин, вибрация, ослепительный свет прожекторов. Из будки выходит вахтенный. Пописать. Новый живой звук – потрескивание струи на морозе. Мелодично. Значит, я ещё жив и среди живых. Перила у трапа справа. Надо переложить баул из правой руки в левую. Не могу. Поворачиваюсь к вахтенному. Он с трудом вырывает баул из правой руки и с трудом прицепляет к левой. Смотрю, не оторвал ли руку. Вроде на месте. Чувствую тяжесть баула в левой руке. Нормально. Вахтенный, наклонясь ко мне, что-то кричит. «Дойдёшь? Не упади. Не спи!». Приятно пахнет водочным перегаром. Жизнью, значит. Зайти в будку погреться нельзя. Начну оттаивать – страшная боль разорвёт сердце. Валерка отогреет в морге, он умеет. Помогает зайти на трап, правую руку кладёт на перила. Сам не могу. Скользко. По бокам торчат острые углы льдин. Перешёл. Впереди тьма левого берега. Замёрз. Мороза уже не чувствую. Только ветер. Дойти бы до леса, там волки, зато нет ветра. Вперёд.
Вахтенный с ледокола раза два или три направлял прожектор мне вслед. Проверял – на ногах ли. Споткнулся, но не упал. С ужасом понял, что спал. Страх охватил душу. Левый глаз закрыт. Замёрз, наверное. Значит, спал с открытым правым. Как мой Кот. У него есть такая пугающая особенность. Спать с одним открытым глазом. Воспоминание о Коте немного согрело душу и успокоило. До берега осталось три фонаря. О том, что человек жив, говорит два фактора: он слышит внешние звуки и у него работает память. Прислушался. Из далека, тихо, но отчётливо слышен вой волков. Два голоса. Красиво. Надо включить память. О чём-нибудь прекрасном. Меня ждут. И я дойду. Обязательно.
В этом городе живёт женщина, которую я люблю всю жизнь. Она любит другого и ко мне равнодушна. Она давно уже забыла меня. А я помню. Нас разбросало по свету дорогами разными, но я помню, то хорошее, что было. «Память. Лишь только она не солжет, не откажется, не осквернит и любви никогда не предаст. Вот почему просыпаясь ночами, мне кажется, будто мы вместе как прежде с тобою сейчас». Воспоминания о любимой согрели душу, прибавили сил …
(Сейгод, зима, морг психиатрической больницы)
|
Чтобы оставить комментарий, необходимо зарегистрироваться или войти под своим аккаунтом.
|
Сейчас на сайте
Сейчас 2315 гостей и 13 пользователей онлайн
Личные достижения
У Вас
0
баллов
|
Весьма трогательная история ...
Подробнее...