А вот и он. Финал всех удовольствий.
Продукты съедены. Кинотеатр закрыт.
О сексе речи нет. Герой наш "инвалид"
С тех пор, как сожжены им были простыни.

Теперь он на доске, как битый ферзь.
Пасет слонов, прикинувшись монахом.
За чёрных был, поэтому рубаха
По крайней мере, в цвет попала здесь.

А дальше - больше. Рыба и грибы.
Как сам сказал – одна сплошная порча.
Хотя не раз, с крючка снимал и молча
В плетёные укладывал гробы.

Что до банкетов, праздников и прочих
Чревоугоднических калорийных блюд,
То здесь он преуспел. Его поймут
Все те, кто в своей жизни многоточий

Наставили в конце у предложений,
Написанные не своей рукой.
И здесь финал всему, где наш герой
Обласкан был и титулован - гений.

За этим всем – бумажная диета,
Прописанная с детства. Первый завтрак -
Без книг никак. Один лишь только запах
От них остался. А от новых – смета.

И пепла горсть в руках -“Библиотека”
Действительно, звучит как выраженье.
Но всё, что сохранить успел для чтенья -
”Москва”. В печати. Далее – аптека.

Аптеку никогда не признавал.
Вернее всё, что в ней, а не по сути.
Всю эту химию. Одно лишь свойство ртути
Аптекой принятое - смело одобрял.

Об удовольствии побыть наедине
Лишь знало зеркало, что хрупкой амальгамой
С трудом выдерживало взгляда. Было мало
Смотрящему в себя. Крик в тишине

Гласил о том, что удовольствие не в этом
И возвращался в люди. Там один.
Он оставался снова. Как дельфин,
Спасающий несчастного поэта…

Но только поздно. Поздно, в смысле – вечер.
Продукты в памяти. Забыт кинотеатр.
И прежде, чем уснуть, вот результат
Бессонницы. Он на листе отмечен,

Неполным, как -“Финита ля …”