­.
Ред.
Леонид Чашечников родился 8 марта 1933 года, ​в ​ Омской областив Седельниковском районе. Его стихотворение "Цветы и тернии. Венок сонетов"  печаталось в газете "Молодой Сибиряк" 1 марта 1975 года в подвале четырёх страниц. Так часто печатали так и другие стихи. Обрежешь низ газеты, и можешь читать, хранить отдельно от газеты. Потом я эту вырезку дал почитать, И её не вернули. В 2007 году в Библиотеке Пушкина в читальном зале взял подшивки за годы учёбы в институте и нашёл нужное стихотворение. "Цветы и тернии". Мне его скопировали. Потом перепечатал в папку "Другие авторы". Это одно из самых понравившихся мне стихотворение. Полно афоризмов.
Умер поэт 17 декабря 1999 года.​

Цветы и тернии.
Венок сонетов.

                    «Ты женщина, и этим ты права!»
                    Валерий Брюсов.

Лежу в траве, а в небе облака
Плывут, плывут, у горизонта тая.
Не так ли уплывали вдаль века,
Легендами и былью обрастая?
Быть может так же в мураве густой
Лежал вот так же пращур диковатый,
И созревал в башке его косматой
Из древних слов поэзии настой.
Слова бродили, как кувшин вина:
Богатство, слава, женщины, война! -
И он хмелел от браги окаянной,
За словом слово, за строкой строка,
А в небе так же плыли облака,
Поэзией и солнцем осияны.
2
Поэзией и солнцем осияны
Цветы и тернии, добро и зло
И женщины, что так непостоянны,
Но им в поэзии всегда везло
На мадригалы, оды и на стансы.
Влюблённые мужья и женихи
Из века в век с завидным постоянством,
Им посвящали шпаги и стихи.
О, женщина - владычица любви! –
То жар до крови, то душа в крови –
Будь ласковою, грешница святая!
Неправая, ты всё-таки права,
Не потому ли нежные слова
Черёмухою белой зацветают.
3
Черёмухою белой зацветают
Слова любви и нежности слова.
И торжествует истина простая:
Любовь бессмертна, Женщина права.
Она права, когда рожает в муках,
Извечно продолжая род людской;
Она права, когда, качая внуков,
Испытывает сладостный покой,
Усталость отплодившегося сада,
Раздумье накануне листопада –
Она ещё прекрасная пока! –
Хотя покрылся изморосью волос,
И потускнел когда-то дивный голос,
И взор туманит тихая тоска.
4
И взор туманит тихая тоска
При созерцанье женщины скорбящей,
Чья связь с бытьём не толще волоска,
Она не в прошлом и не в настоящем.
Она стара. Несчастна и больна,
Судьба её не слаще чернобыла,
Трёх сыновей угробила война,
а про неё, видать, и смерть забыла.
Трёх сыновей, а дочь всего одна –
И в тридцать лет цветёт, не отцветая.
Дочь далеко, удочери дела,
А мать жива, да словно умерла,
Знать оттого, что ласки не хватает.
5.
Знать оттого, что ласки не хватает,
Сердца людские вянут, как цветы.
В агонии мятутся и витают
Согласие, доверие, мечты.
Влюблённость вырождается в привычку,
И равнодушья полон мнимый мир,
Становится и скучным, и обычным
Боготворимый некогда кумир.
И ничего нельзя переиначить,
Живем, как будто бы без горя плачем,
Без радости танцуем и поём.
Всё реже руки обнимают руки,
Всё чаще, встречи горче, чем разлуки,
Ночами – одиночество вдвоём.
6
Ночами – одиночество вдвоём,
Подушка, орошенная слезами,
Окна лимонно-жёлтый окоём
Навязчиво горчит перед глазами.
Стучат на столике часы – тик-так…
Храпящий муж раскинулся устало,
Луна блестит, как стёршийся пятак,
А как когда-то при луне мечталось!
О, если б прошлое сейчас украсть –
В траве некошеной шальную страсть:
Уста в уста всю ночь напропалую!
Но равнодушна как стена, спина,
И ночь до бесконечности длинна,
И тишина звучит, как аллилуйя.
7
И тишина звучит, как аллилуйя,
Когда томишься заполночь один,
С тоской припоминая жизнь былую
От первых поцелуев до седин.
Припоминаешь небыли и были,
Людскую добродетель и порок,
Тех женщин, что тебя не впрок любили,
И тех, которых сам любил не впрок.
Блажен, кто прожил жизнь свою достойно.
Несчастен, если совесть неспокойна
За то, что ласки крал и брал взаём,
За то, что сердце разрывал на части.
Мы цену человеческому счастью
Порою слишком поздно познаём.
8
Порою слишком поздно познаём
Мы цену непростительных ошибок,
Когда беспечно душу раздаём
За мишуру кокетства и улыбок.
Я не виню других - себя виню,
И вопреки ханжам в друзьях ценю
Мужской заквас и хватку удалую,
Но женщину напрасно не порочь,
Когда уходит, и не превозмочь
Навязчивую горечь поцелуя.
9
Навязчивую горечь поцелуя
Я часто ощущал в тревожном сне;
Я звал «Вернись, тропинку устелю я
Черёмуховым цветом по весне»
Не ты тот зов услышала. Другая
Пришла ко мне, за что-то полюбя.
А я и ненавижу, и ругаю,
А я люблю по-прежнему тебя!
Мечусь ночами в оголтелом страхе:
Неуж ещё одна любовь на плахе,
Неужто зло зарубит доброту?
Когда же я тобой переболею,
Переборю себя, преодолею,
Чтоб обрести единственную ту?
10
Чтоб обрести единственную ту
Мы часто колесим и куролесим,
Влеченье принимая за мечту,
Наш трезвый мир обыденности тесен.
Но пир закончен, полупьяный бред
Остался за порогом брачной ночи.
И утро, – словно кислый винегрет,
И от любви, как от сорочки, - клочья.
Я часто рисковал и ошибался,
Я падал и до крови ушибался,
Я хитрость принимал за доброту.
Тропинка жизни покатилась с кручи,
Ушибы мучают и душу учат:
Не путай с пустоцветом красоту!
11
Не путай с пустоцветом красоту
Осу с пчелой, смотри, не перепутай!
Когда весна, когда ты сам в цвету,
Легко всю жизнь перечеркнуть минутой.
Да полноте! Какая ерунда –
Влеченье сердца сдерживать рассудком!
Любовь – звезда. Падучая звезда.
Пока горит – светло, сгорает – жутко.
Зачем мечусь напрасно до сих пор
И сам с собой веду бесплодный спор?
Люби, покуда сердце не остыло!
Пусть я себе ошибки не прощу,
Но я тебя к другому не пущу,
Иначе жизнь покажется постылой.
12
Иначе жизнь покажется постылой,
Коль не внимать велению крови.
Скажи, какая женщина простила
Того, кто отказался от любви?
Пусть я к разряду грешников причастен,
Не верю в непорочность божества,
Я утверждаю: не бывает счастья
Без яростного плоти торжества…
Ханжа в любви достоин лишь презренья.
Пусть я сгорел, но звёздное горенье
Я испытал, мне в жизни повезло.
13
Я испытал, мне в жизни повезло
И пир любви, и радость вдохновенья,
Всё то, что поддавалось на излом,
Пошло на слом и предано забвенью.
Но странно, даже малая беда
Не миловала для меня бесследно.
Не потому ли я грущу тогда,
Когда живётся тихо и безбедно.
Любимая! Прошу, на всякий случай,
Прости меня и ревностью не мучай,
Не говори обидных резких слов!
Издревле в этом мире ходят рядом
Измена и любовь, тоска и радость,
Цветы и тернии, добро и зло.
14
Цветы и тернии, добро и зло
Переплелись в моём венке сонетов.
Где правил сам, а где меня несло
Под ветром вдохновенья по сюжету.
Снимаю парус, доплыла ладья,
Не потонула, и за то спасибо,
Хотя ладью кидал частенько я,
Как и любовь, на рифы и на глыбы.
У всякого начала есть конец.
Нет у венца? На то он и венец…
Ликуй поэт, – ещё хватило пыла!
Венец сомкнётся через десять слов
Последнею сонатой про любовь,
Пускай теперь заходит старость с тыла.
15
Лежу в траве, а в небе облака
Черёмухою белой зацветают.
И взор туманит тихая тоска,
Знать, оттого, что ласки не хватает.
Ночами одиночество вдвоём,
И тишина звучит, как аллилуйя…
Порою слишком поздно познаём
Навязчивую горечь поцелуя.
Чтоб обрести единственную – ту,
Не путай с пустоцветом красоту,
Иначе жизнь покажется постылой.
Я испытал, мне в жизни повезло:
Цветы и тернии, добро и зло –
Пускай теперь заходит старость с тыла.