Он увидел ее возле булочной читающей афишу кинотеатров – были такие – с руками за спиной, в них пакет. Сергей опоздал – задержался на тренировке. Кажется, она не замечала его, а может, сделала вид, что не замечает. Скорее всего, сделала вид. Она вообще умела делать вид. Сергей подошел и стал рядом.
- Вы пришли? – спросила Наташа, не отрывая взгляда от афиши.
- Вот, пришел. Как договаривались.
- Не прошло и полгода.
- Какие полгода?..
- Перестаньте, - она повернулась к Сергею лицом, - мы не договаривались. Это я вам сказала, чтобы вы ждали меня около булочной. Я пришла, а вас нет. Если бы не афиша, я бы уже ушла.
Руки ее все еще находились за спиной – она была похожа на учительницу, отчитывающую ученика.
- Была тренировка, нас немного задержали. Нелепо получилось...
- Не-ле-по, - передразнила Наташа Сергея. - Выбросьте это слово из своего лексикона, оно вам не идет. И перестаньте оправдываться – мужчине это не к лицу. – Она взяла его под руку. – Так, и куда вы меня поведете?
- Куда я вас поведу? – спросил Сергей в свою очередь. Для него все было вновь, никто не учил его ухаживать за девушками.

Он стоял, пытаясь сладить с ситуацией. В кармане не было ни гроша, и впервые это почувствовалось остро, реально и необратимо. Видимо, все это отразилось на его лице, так как в следующую же секунду Наташа хихикнула, и Сергей впервые увидел ямочки на ее щеках. Глаза ее вдруг сделались добрыми:
- Пойдемте ко мне. Я вас с мамой познакомлю. Вы интересный экземпляр.
- Я не экземпляр, - попытался опротестовать это заявление Сергей.
- Экземпляр. Еще какой экземпляр. Держите сумку, - она протянула ему свой пакет, и Сергей заглянул в него – там были какие-то учебники, общие тетради и еще что-то, он не успел рассмотреть – Наташа положила свою руку в бежевой шерстяной перчатке на его запястья:
- Это неприлично.
- Простите, - пробормотал Сергей и попытался подстроить свой шаг под нее. Она снова тоненько хихикнула.

                                        ***
Ее мама, невысокая пожилая женщина (ей тогда было около сорока), поздоровалась с Сергеем довольно холодно, что он вряд ли тогда почувствовал, смерила его выразительным взглядом  и удалилась в свою комнату прямо по коридору, покачивая крутыми бедрами, слишком крутыми для ее невысокого роста. Дверь за ней закрылась, но затем приоткрылась, и в проеме Сергей увидел лицо бородатого мужчины. Их взгляды встретились. В глазах Сергея было «здрасьте», в глазах мужчины – сочувствие.

Наташа обитала в комнате направо. Налево жила соседка Тамара, ей было двадцать пять лет, и Наташа называла ее не иначе, как старая дева.
- С Борей поздоровался? - спросила Наташа, закрывая дверь на защелку, когда они с Сергеем зашли в комнату.
- С каким Борей? – Сергей поискал глазами вокруг.
- С маминым мужем, Борей.
- У тебя отчим? У меня тоже.
- Он мне не отчим. Боря – мамин сожитель. Ну, муж, так сказать.
- Но ведь это же одно и то же, - попытался возразить Сергей.
- Нисколько. Отчим – это тот, кто заменяет отца. А у меня есть отец, живой, и мы с ним общаемся.
 - Он меня очень любит, - добавила она через короткую паузу. – Вот вам стул. Садитесь, сейчас будем пить чай.

Сергей сел на детский стульчик к детскому же столику, который впоследствии оказался журнальным. На столике лежала толстая, широких форматов книжка, полистав которую, Сергей не увидел текста – одни лишь рисунки.
- Это Битструп, - сказала Наташа, вернувшись в комнату, откуда уходила за чаем.
- А-а-а.. – протянул Сергей. Хотя ему это имя  ни о чем не говорило. 
- Это художник, известный карикатурист, - добавила Наташа, догадавшись, что Сергей ни бум-бум не смыслит в искусстве.

Наташа поставила жиденький чай в тонюсеньких граненых чашках на блюдцах и две розеточки с малиновым вареньем. Все это она принесла на черном подносе, разрисованном яркими цветами.
- Это хохлома, - сказала она, когда Сергей чуть дольше задержал взгляд на подносе, - настоящая.
- Красиво, - сказал Сергей только потому, что нужно было что-то говорить, и попытался подцепить чашку с чаем за тоненькую ручечку.
- А ты непредсказуем, - сказала Наташа задумчиво. – Я думаю, нам пора перейти на ты.
- Это плохо? – спросил Сергей, чувствуя, что освоился.
- Это проблематично. По логике вещей, ты должен был сделать вот так – и она, беря чашку, оттопырила мизинец.
- А почему я должен был так сделать? – Сергей натурально не понимал, куда она клонит.
- Потому что практически все люди... Как бы это сказать?.. Не совсем воспитанные... Ну, ты понимаешь?..
- Понимаю, - ответил Сергей и почувствовал себя таким маленьким , ничтожным человечишкой, что у него сильно застучало в висках и в следующую секунду ему стало все безразлично.

Он посмотрел прямо перед собой на дверь, на которой был приколот календарь за тысяча девятьсот семьдесят шестой год, на свои крупные неуклюжие руки, брюки в мерзкую полоску... «Идиот, - подумал Сергей, - какого черта ты приперся сюда?» И вдруг в голове вспыхнуло: «Лажа! Какая же лажа!». Так музыканты называют фальшиво сыгранные фразы. По всем правилам Сергею подобало встать и попрощаться – это было бы как в кино, - но он совершенно не владел ситуацией. Он лишь отделался потом в ладонях и досадой от чувства безразличия к собственной персоне.

- Что же мы так сидим? Может, пойдем, погуляем? – Наташа всплеснула руками.
Напряжение ослабло.
- Сережа, я не права. Идем, поможешь мне одеться.
Когда они оказались в коридоре, Наташа шепнула ему:
- Надо учиться ухаживать за девушками.
Это было сказано без прямого обращения, и потому не показалось Сергею обидным.
Он снял с вешалки ее черное пальто с красной подкладкой, одел вначале левую ее руку, затем правую. Наташа повернулась к нему лицом, приподняла округлый подбородок так, что глаза ее закрылись как у куклы, и Сергею показалось что она сейчас скажет: «Ма-ма».
- Готово, - сказал Сергей и начал одеваться, благодаря судьбу за то, что было темно, и не было видно кривых швов на его самопальной дубленке.