* * *

Уже полностью пришедший в себя Колыванов сидел на полу у радиатора с широко раздвинутыми ногами, выдвинутым вперёд брюхом и скованными за спиной руками. Кажется, такая поза не очень нравилась Витьке, – выражение его лица было крайне недовольным. В противоположной части комнаты за столом сидели Игорь и Славик. Они бдительно караулили пленного и между делом угощались тортом, запивая его «Фантой». Рядом с коробкой торта мерцал зеленовато-голубым светом работающий ноутбук.

- Прости, шеф, - сказал Славик, когда я вошёл. – Не удержались, ночь сегодня какая-то нестандартная. Вот мы и проголодались. Торт бесподобный, крем очень вкусный.

Я вспомнил, что прошедшим вечером так и не поужинал. Вернее, мой ужин стремительно завершился, едва успев начаться. Но голода я не испытывал, – мне сейчас было не до еды.

- Приятного аппетита, ребята, - я взял стул и сел недалеко от Витьки. – Только что ж вы сами торт уничтожаете? Пошли бы на кухню, даму угостили. А мы бы пока с арестованным о делах наших скорбных покалякали. Правда, Витюнь?

Витюня злобно пожевал губами и без слов постарался испепелить меня взглядом.

- Ноу проблем, шеф, - Игорь подхватил в руки коробку с тортом, Славик взял двухлитровый бутыль «Фанты» и фужеры. Друг за дружкой они двинули на кухню. На выходе из комнаты Славик оглянулся:

- Кстати о птичках, шеф. Терпила, то есть арестант, обещал нам завтра дать по десять штук баксов, если мы перейдём на его сторону.

- Ого, хорошие деньги! Ну и что вы ему ответили?

- Ничего. Мы торт ели, - усмехнулся Славик и сказал Витьке: - Слышишь ты, йоханный бабай, мы дорожим репутацией нашей фирмы.

- Какие высокие слова! – презрительно бросил Витька в спину Славику. – Всё в мире продаётся и покупается, и в первую очередь люди. Каждый человек – это продажная шкура, вопрос лишь в цене.

- Ты о чём с ней говорил? – спросил он, когда мы остались одни.

            - С кем – с ней?

            - С Еленой?

            - О нас с тобой ей говорил. Рассказал ей правду об этих деньгах и о её дорогом папочке.

            - Зачем? У тебя совесть есть? Ведь это же моя дочка!

            От такой наглости я слегка опешил:

            - Значит, ты из меня сделал вора, а сам хочешь остаться кристально чистым благородным папашей? Перебьёшься! Не надо было заваривать всю эту кашу.

            - Всё равно она тебе не поверила.

            - Очень даже поверила, - решил соврать я.

            Вне себя от ярости Колыванов дёрнулся так, что ходуном заходил радиатор, к которому он был прикован.

            - Не порть интерьер комнаты. Поломаешь батарею, будешь потом перед хозяйкой краснеть, лишние деньги ей доплачивать, - пошутил я, вспомнив издёвки Колыванова, которые он отпускал по поводу моих безуспешных попыток освободиться от наручников и кровати. – Зря ты дёргаешься, Витюня. Смотри, как бы руки не оторвались. Расслабься.

            Его ярость испарилась, он хмыкнул и сказал:

            - Ты прав, Сергунчик. Чего дёргаться, кожу сдирать на руках. Всё равно ты меня отпустишь.

            - С чего это ты так решил?

            Он театрально хохотнул:

            - Ну не убьёшь же ты нас с Леночкой! Эти парни – наёмные секьюрити из охранного бюро, они не убийцы. А у тебя самого для этого тонка кишка. Уж извини, но это правда. Давай, Серенький, всё забудем и по честному поделим наши деньги - тебе половина и мне половина. Ты ведь и сам предлагал так сделать всего час назад.

            - Предлагал. И как же ты на это предложение ответил? Точнее, чем ты мне ответил? – не дожидаясь ответа, я скрутил фигу и продемонстрировал её Колыванову. – Кажется, вот этим. Теперь получи ее обратно.

            - Как бы там ни было, Серенький, мы должны найти с тобой консенсус. Согласен?

            - Согласен. Только перед поиском этого самого консенсуса расскажи-ка мне, что ты хотел со мной сделать.

            - Когда?

            - После того, как вколол бы в меня «сыворотку правды» и отобрал деньги. Убил бы? А труп в саду закопал, или в море выкинул на радость крабам?

            - Ты что, Серенький, - Витька возмущённо выкатил глаза. – Если б я был сам, тогда ты бы ещё мог такое подумать. Но ведь со мной Леночка, разве при ней смог бы я?.. Ты же сам видишь, какая она, совсем ещё дитё, наивное и доверчивое. Не хотел впутывать её, но не было другого выхода.

            - Наивная и доверчивая. Такая наивная, что притащила меня сюда, - заметил я. – Так всё же, что ты со мной думал сделать?

            - Если честно, вкалывать в тебя эту сыворотку мне не хотелось – мало ли что? Вдруг ты от неё в глубокий обморок упал бы или вообще скопытился, так ничего мне и не рассказав? Хотел обойтись без сыворотки: рассчитывал запугать до изнеможения, скачать на свои счета бабло и улететь первым утренним рейсом, предварительно накормив тебя водкой с клофелином. Естественно, оставил бы на твоём счету тысяч сто - двести. Согласись, это огромные деньги. Другие и мечтать о таких суммах не могут. Вот я и надеялся, что ты, когда отойдёшь от снотворного и водяры, поплачешь, погорюешь, да и успокоишься. Будешь наслаждаться жизнью и оставшимися деньгами, а главное, – будешь молчать и благодарить Бога, что всё так благополучно для тебя завершилось. Кто ж знал, что ты таким крепким орешком окажешься. Прямо герой, в натуре. Несгибаемый характер, как у Павлика Корчагина, или Олега Кошевого. Я уж действительно подумывал о том, чтоб сыворотку задействовать. Но тут твои церберы вломились. Только я никак не пойму, как ты их умудрился вызвать.    

          Я достал из нарукавного карманчика коробочку и молча показал Витьке. Он кивнул:

            - Понятно, радиосигналом. Даже припоминаю, когда ты его нажимал. И как я этого не предусмотрел?! Надо было тщательней тебя обыскивать.

            Я встал со стула и подошёл к тумбочке, где по-прежнему лежал мой бумажник и мобильник.

            - Можешь убедиться, вся твоя наличность и документы на месте, - заверил меня Витька.

            Я убедился. Затем разложил свои вещи по карманам и в задумчивости закружил по комнате. Похоже, Витька не врал. Убив меня, он бы здорово рисковал, – возникала проблема трупа. Куда его девать? А вдруг кто-нибудь из местных или отдыхающих увидел бы, как он прячет меня, в смысле, мой худой, но долговязый труп? Да и при Лене он бы вряд ли решился бы на убийство. Ещё были Игорь и Славик, которые обязательно занялись бы моими поисками. Нет, с убийством Колыванов здорово подставлялся. Действительно, гораздо проще было бы меня запугать и оставить сотню-другую тысяч баксов. Заявлять об ограблении я бы, естественно, не пошёл, а Витька, пользуясь своей безнаказанностью, стал бы миллионером. Хорошо всё-таки, что я додумался нанять охранников! Хорошо, что  послушался Славика и взял с собой этот радиомаячок!

            - Ты меня убедил, - сказал я, прекращая пробежку по комнате и останавливаясь у раздвинутых Витькиных ног. – За твоё нахальство и настойчивость я тебе подарю сто тысяч баксов. По-моему, это будет честно. Ты согласен на такой консенсус?

            - Ты что, мудак, издеваешься? – вскипел Витька, но тут же сбавил обороты. – Я хотел сказать, Серенький, что это совсем не по-честному. По-честному будет, если мы разделим всё поровну. Короче, меня вполне осчастливит девятьсот пятьдесят тысяч.

            Мне повторно захотелось осчастливить его фигой, но я сдержался.

            - Серенький, имей совесть, - с горячим воодушевлением заговорил он, не обращая внимания на струившийся по мясистым щекам пот. – Я понимаю, тебе неприятно иметь со мной дело: негодяй, хотел тебя убить, сволочь и всё такое прочее. К тому же жалко лишаться денег. Но ты глянь на всё это с другой стороны. Получил бы ты эти деньги, если бы не я? Ни за что! Если бы я не одолжил двадцать штук у этого депутата, царство ему небесное, два миллиона не отослали бы к нам в банк. Если бы тебя не выгнал с работы наш генеральный, опять-таки из-за меня, разве бы ты решился украсть эти деньги? Уверен, не решился бы! Отправил бы ты два миллиона назад в немецкий банк и дело с концом. Пойдём далее. Как начальник отдела я должен контролировать твою работу. Ты спёр один миллион девятьсот восемьдесят тысяч баксов и я об этом никому не доложил, хотя и обязан был сделать это. Более того, я подстраховал тебя. Я уничтожил со своего компьютера-контролёра всю информацию о приходе в наш банк двух миллионов, только сохранил распечатку этого файла, но она у меня хранится дома. Сейчас никто, кроме меня, не докажет, что ты получал эти деньги. Но если мы с тобой не договоримся, мне достаточно предъявить распечатку генеральному. Ты лишишься и всех денег, и свободы, а может, и жизни. Ты должен купить моё молчание. А моё молчание стоит всего девятьсот пятьдесят тысяч баксов. Если мы договоримся, я превращусь в твоего соучастника, Серенький. Решайся – лучше лишиться половины, чем  всего.

            Конечно, в его словах был резон. Но признавать его правоту мне очень не хотелось. Это был человек, которого я ненавидел - Виктор Ильич Колыванов, хитрый и опасный хищник. Да, сейчас он говорил довольно убедительно и предлагал нам заключить договор. Но это сейчас, когда он попал в подстроенную своими же собственными руками ловушку. А что будет потом? От него можно ожидать любой гадости, любой подлости, – от обычного предательства до ножевого удара в спину. Нет, осознавать его правоту, договариваться с ним и отдавать ему девятьсот пятьдесят тысяч мне очень не хотелось бы. Я просто должен был возразить и довольно быстро отыскал нужный контраргумент:

            - Всё ты говоришь красиво, Витюшь. Прямо соловьём заливаешься о твоём покрывательстве и соучастии. Знаешь, как эта твоя песня называется? Шантаж! Хорошо, допустим мы с тобой договоримся. Допустим, я тебе отдам девятьсот пятьдесят тысяч, но что будет через год, через пять лет? Ты промотаешь свою долю в казино и опять начнёшь шантажировать меня.

            - Серенький, что произойдёт через год, через пять лет, никому не ведомо. Может, нас завтра грузовик задавит или судьба метеоритом по голове навернёт. К тому же, неужели ты думаешь, что я сорокалетний, и довольно-таки неглупый парень, промотаю такие деньги в казино? Обижаешь! Ты бы лучше о своих деньгах беспокоился. Мне Леночка говорила, что ты решил заделаться бизнесменом, даже успел какую-то выгодную сделку провести, вроде бы кучу денег заработал. Я тебя прекрасно понимаю, хотел вскружить ей голову своею крутизной. Наплёл девчонке с три короба, она и поверила. Но я – не она. Стать за одну неделю удачливым бизнесменом просто невозможно. Бизнес довольно интересная, но вероломная штука. Где гарантия, что через год или пять лет ты, занимаясь бизнесом, не обанкротишься? Может быть, ты сам останешься без копейки за душой, и сам начнёшь меня шантажировать.

            Надо признать, что мой контраргумент Витька довольно успешно разбомбил в пух и прах. Я недовольно шмыгнул носом и опять в раздумье закружил по комнате.

Что ни говори, Колыванов прав: лучше отдать половину, чем лишиться всего. Отдам ему девятьсот пятьдесят тысяч, да и дело с концом. Из моего врага он сделается моим соучастником, можно даже сказать – партнёром. Если немцы всё-таки обнаружат пропажу двух миллионов  из своего банка и предъявят претензии, Витька костьми ляжет, чтобы выйти сухим из воды. Ну и меня, естественно, обезопасит. Точно! Отдам ему деньги, и мы с ним разойдёмся, как в море корабли. Разойдёмся? А как же Лена? Думая о наших разборках с Колывановым, я совсем выпустил из виду, что вполне возможно больше никогда не увижусь с его дочерью. Кто я для неё? Вор и обманщик, которого нужно было перехитрить. Станет ли она со мной здороваться, если мы с ней случайно встретимся где-нибудь? Конечно, нет! Она улыбалась мне, терпела мои поцелуи и объятия только из-за своего папочки.    

От этих мыслей мне стало тошно. Теперь я уже не думал о деньгах – свои девятьсот пятьдесят тысяч Витька получит, он убедил меня. Я думал о Елене. И ещё думал о её папочке – уж очень хотелось доказать ему, что он заблуждается в некоторых вопросах.

            Он внимательно наблюдал за мной, видел мои раздумья и периодически приговаривал: 

- Серенький, соглашайся. У тебя нет другого выхода.

Я подошёл к нему поближе:

- Ты хочешь заполучить девятьсот пятьдесят тысяч долларов?                

            - Хочу, но могу взять и больше, если дашь.

            - Не дам. Так вот, давай договоримся: я сейчас предоставляю тебе счета с этой суммой, а ты,.. – моя пауза затянулась. 

   - Что же я?

            - А ты продаёшь мне свою дочь.

            Он выпучил глаза:

            - То есть как?

- А вот так. Я у тебя покупаю Леночку за девятьсот пятьдесят штук. Она мне очень понравилась.

- Да я тебя!.. – Колыванов дёрнулся всем телом и, если бы я не успел отскочить в сторону, он бы достал меня ногой. Казалось, глаза его вылезут из орбит, он задыхался и хрипел, а бедная труба радиатора тряслась и скрипела так, что имела все шансы лопнуть.

- Что случилось, шеф? – услышав странные звуки, с кухни в комнату примчался Славик. – Ты чего, бабай, разбушевался? Смотри, сейчас йохну разок и сразу угомонишься.

- Вся в порядке, Славик, - сказал я. – Просто мы слишком азартно проводим переговоры.  

Витька уже прекратил дёргаться и трясти трубу, только свирепо вращал глазами и тяжело дышал. Я отправил Славика опять на кухню и постарался успокоить Колыванова:

- Извини, Витюшь. Ты же сам говорил, что ты – редкостная сволочь. Ещё говорил, что тебе любой ценой нужны деньги, что всё в мире продаётся и покупается, и в первую очередь люди, что каждый человек – это продажная шкура, вопрос лишь в цене. Вот я и хотел проверить действительно ли ты такая сволочь, что способен продать за деньги собственную дочь.

            Поняв, что на счёт продажи Лены я говорил несерьёзно, Витька заметно поостыл:            - Только не надо меня ловить за язык, проверяльщик хренов. Да, я – сволочь, но за Ленку готов башку отбить любому, даже такой сволочи, как ты.

- Не могу понять, термин «сволочь», употреблённый в отношении меня, это комплимент или оскорбление?

- Пошёл в задницу, - миролюбиво предложил он.   

            - Уже иду.

            - Стой! Давай сначала придём к консенсусу. Серенький, хватит уже нервишки трепать друг другу, скоро утро наступит.

* * *

На часах было двадцать минут третьего, когда я присел за стол и пододвинул к себе ноутбук. Вошёл в сеть и достал из одного почтового ящика зашифрованные реквизиты своих счетов, из ячейки электронного депозитария – программку для их расшифровки. Через полчаса работы я подготовил для Колыванова счета на сумму в девятьсот пятьдесят тысяч долларов.

- Ну, что там, Сергунчик, как наши дела? – спросил он, изнемогая от нетерпения у батареи. – Ты бы отстегнул меня, уже всё тело ломит от такой позы.

Я молча поставил перед ним два стула. На один установил ноутбук так, чтобы экран был виден Колыванову, на другой сел сам.

- Смотри, вот твои деньги, - я показал ему пять счётов по сто девяносто тысяч долларов каждый. – Девятьсот пятьдесят тысяч, как и договорились. Претензии есть?

Витька звучно сглотнул, словно собирался проникнуть в компьютер и съесть электронные циферки всех девятисот пятидесяти тысяч долларов.

- Наконец-то, - радостно произнёс он, не отрывая взгляд от экрана. – Я стал богатым человеком.

Записав реквизиты банковских счетов в ноутбук, я поднялся со стула:

 – Всё, Колыванов, мы в расчёте. От браслетов тебя освободит Елена. Будь здоров. Не забудь уничтожить распечатку своего компьютерного контролёра.

Я направлялся на кухню, но на пороге комнаты меня Витька окликнул:

            - Серенький, а каким бизнесом ты будешь заниматься? Или это была обычная трепология?

            Так и подмывало сказать что-нибудь типа: «Не суй нос не в своё дело», однако я ответил по-другому:

- Пока что это была трепология. Но прожить жизнь обыкновенной сволочью не хочется. Да, хочется быть безбедным, хочется хорошо кормиться и мягко спать, хочется любить, но ещё хочется принести своей жизнью какую-то пользу.

            - Как это прекрасно! Как это чисто и возвышенно! – съехидничал Витька. – Бог тебе в помощь, а флаг в руки. У каждого из нас свои мечты, свои цели и своя судьба.

* * *

            Когда я зашёл на кухню, Лена посмотрела на меня с тревогой и испугом.

- Ну что? – прошептала она.  

            - Всё обошлось, Елена Викторовна. Мы с твоим папой договорились. Кажется, он остался доволен. Единственное недовольство у него вызывают некоторые ограничения в свободе движения. Мы сейчас уедем, а ты уж, будь другом, освободи его. Не забудь, пожалуйста. А ты, Славик, отдай Леночке ключи от наручников.

            - Заводить, шеф? – спросил Игорь.

            - Седлай.

            Мои охранники вышли на улицу. Мы с Леной остались на кухне одни. За окном зашумел мотор машины, но уходить я не торопился:

            - Лена, ты хотела завтра, то есть, уже сегодня поехать в Красную Поляну. Может быть, съездим?

            Она грустно усмехнулась, передёрнула плечиком и уже открыла ротик, чтобы что-то мне ответить, но из комнаты раздался голос Колыванова:

            - Леночка!

            От этого возгласа Леночка вздрогнула и, потупив глазки, произнесла:

            - Серёжа, тебе пора. Я за эти день и ночь очень устала. И папа там у батареи…

            - Лена,.. - я сделал шаг к ней, но она, словно испугавшись меня, отпрянула в сторону.

            - Не надо, Серёжа. Меня папа ждёт. Уходи.

            - Леночка! – заголосил Витька пуще прежнего.  

            - Ну что ж, будь здорова! Привет! – я круто развернулся и рванул на выход.