Местное отделение располагалось через три квартала. За письменным столом сидел пожилой ширококостный капитан, изучавший рекламу в газете.

- У вас шесть дней назад на улице застрелили двоих людей,.. – говорить это Олегу было очень нелегко. - Афанасьевых. Я хотел бы знать, как это случилось.

            Капитан перелистнул страницу и посмотрел на Олега долгим изучающим взгля­дом. Потом взглянул на Кирюху.

- Ты Кирил Афанасьев? - Вспомнил он. - Сын убитых, правильно? Ты тогда к нам приезжал вместе с заводскими коллегами отца. И вчера тоже возле нашего КПЗ вертелся. Ты что, теперь у нас в Прибытково живёшь?

- Почему в Прибытково? – ответил за Кирилла Олег. Он не знал, что Кирюха был здесь вчера и удивился этому. – Он в Петербурге живёт. 

Глаза капитана снова принялись изучать Олега:

- А вы кто Афанасьевым будете?

- Родственник.

- Родственник, - повторил капитан и, отодвинул газету на край стола. – Значит, издалёка приехали. Из-за границы, наверное?

- Из-за границы.

- Да уж, сейчас многие туда переметнулись, - капитан помолчал, затем догадался предложить: - Да, вы садитесь, в ногах правды нет.

Олег и Кирюха опустились на стоявшие возле стены шаткие стулья.

- Как это случилось, - капитан громко откашлялся и почесал затылок. - Что го­во­рить... Да вам же уже должны были всё рассказать. Хоть и из ряда вон выходящая, но бы­товуха. По сводкам, в Питере почти каждую неделю происходит нечто подобное. Вот и в нашем районе такое случилось. Жил у нас в Прибытково некто Завьялов, ра­бо­тал на железной дороге. Обычный работяга. Тридцать пять лет мужику, молодой ещё, по отзывам вроде бы вполне нормальным был. Ну, выпивал иногда, как все. Десант­ни­ком срочную службу проходил в «горячей точке». Воевал, значит. Точно установить не успели, но, вроде бы, оттуда – со службы он и привёз автомат.

- То есть, как привёз? Из армии?! Оружие?! Оно же должно было числиться.

Мент хмыкнул, словно Олег сказал какую-то нелепость:

- Видать, давно ты в России не был, парень? Не знаю, как у вас там за границей, а у нас по неофициальной статистике каждый десятый сейчас имеет ствол. Сопливые пацаны забавы ради по ночам частенько перестрелки устраивают, а ты... Приехал сюда в красивом костюмчике и удивляешься. А чему удивляться? Демократия у нас. Благо­даря этому вашему Западу, расцветает она здесь в полный рост - теперь всё можно. Вон, видишь? - не оборачиваясь, капитан ткнул пальцем в стену позади себя. – На это плю­нуть противно, а приходиться  вешать в качестве наглядной агитации - свыше рекомендовано.

            За его необъятной спиной красовался приклеенный к обоям скотчем большой разноцветный календарь: два обнажённых по пояс мускулистых парня приникли друг к другу в страстном поцелуе.

- Раньше хоть голых баб печатали, - с горькой иронией продолжал капитан. - А те­перь - педиков. Даже в школе на уроках истории объясняют, что однополая любовь - это круто, это и есть самая настоящая любовь. Мол, в древней Греции храбрый воин ста­новился ещё храбрее, когда сражался с врагами бок о бок со своим любовником, и ни­когда не помышлял о женитьбе на женщине.

Такого типа плакатов было полным-полно и в Австралии - чтобы снизить рож­да­е­мость малоимущих, сейчас вовсю пропагандировались нетрадиционные половые от­но­шения, постепенно становившиеся очень даже традиционными.

- Мы немного отвлеклись. Вы говорили о Завьялове, - напомнил Олег.

- Да, Завьялов... Характеризовался положительно, приводов не имел. Жена, сыну десять лет... Было десять... Только Завьялова – жена его любимая, большой стервой ока­залась. Нашла себе богатенького и бросила семью, укатила, гнида, три месяца назад со своим хахалем в Германию. Завьялов запил. С работы его выгнали. От безнадёги и по причине запоя он достал из загашника автомат... Сначала застрелил родителей сво­их. Они в соседнем доме жили. Потом вернулся к себе на квартиру в трёхэтажное обще­житие. Жильцы-соседи слышали, как он сказал сыну, что жизнь - это мучение. Он по­п­росил у мальчишки прощение за то, что тот родился на свет и за то, что он – его отец, не смог содержать семью,.. - капитан поперхнулся, опустил заблестевшие глаза и достал из стола сигареты. – Убил, в общем… Перед смертью мальчик очень кричал...

- Он убил своего сына? – не поверил услышанному Олег.

- Я что шутить этим буду? Три пули в область сердца... Совершив убийство родителей и сына, Завьялов вышел из дома на улицу. Пока группу захвата вызвали, он за­стрелил ещё шесть человек. Убивал исключительно тех, кто ехал или сидел в маши­нах.

- Почему?

- Как он сказал потом на допросе, мстил богатым. Сейчас ведь бензин дорогой. На машинах могут себе позволить разъезжать только зажиточные. Вот он и... Твои род­ст­венники – Афанасьевы, как раз только остановились у своего домика, а он выскочил из-за угла на шум мотора и всадил в «жигулёнок» очередь. И Афанасьева, и его жену сразу наповал...

Олег до крови закусил губу:

- Где он сейчас?

- В морге.

- В морге?! Он сам себя, или вы его застрелили при задержании?

- Нет, не мы. Взяли Завьялова живьём, снайпер усыпил спецвыстрелом. Тот даже ничего не успел предпринять, мгновенно отключился. А когда протрезвел от водки и очухался от снотворного, стал плакать: дескать, почему вы меня не пристрелили? Дайте мне верёвку, или хотя бы осколок стекла - к сыну хочу. К совести нашей взывал. Три дня у нас в КПЗ маялся и на допросах ничего не отвечал, только волком выл. А потом, когда пришёл «автозак» в Питерские Кресты его перевозить,.. – капитан вдруг замолчал и посмотрел на Кирилла. – А чего это я тут перед вами распинаюсь? Мальчик же как раз на улице был в числе остальных зевак. Кирилл, я же тебя сам лично прогонял, а ты всё равно возвращался. Разве не видел, как Завьялов умер? Что же ты своему загра­нич­ному родственнику ничего не рассказал?

В ответ Кирилл только пожал плечами и молча уставился в окно.

- Ясно. Насмотрелся, бедняга, за эти дни и на похороны и на смерть, - по-своему по­нял его молчание капитан. – Зачем же ты сюда и сегодня приехал? Лучше бы на тиви­компе играл дома или в клубе. М-да… В общем, откинулся убийца ваших род­ст­вен­ников. Умер, можно сказать, хорошей лёгкой смертью: за несколько шагов до двери фургона вдруг захрипел, а потом повалился на конвоиров.

- От чего он умер? Может быть, яд? – С надеждой спросил Олег, но от догадки почувствовал испарину между лопаток. 

- Нет, не яд. Сегодня утром сделали вскрытие. Патологоанатомы говорят, вне­зап­ная остановка сердца. Внезапная и быстрая смерть… Я же говорю, лёгкий конец достался ему. Повезло, не пришлось на себя руки самому накладывать. А смертную казнь ведь у нас уже давно отменили - друзья наши заграничные приказали, мы и от­ме­нили… Вот и вся история. Завалил девять человек мужик, а потом и сам на тот свет вслед за ними сбежал от правосудия.

Олег хмуро посмотрел на капитана:

- Вы таким тоном говорите, словно вам его жалко.

Капитан выдержал этот взгляд и ответил с плохо скрытой неприязнью:

- Жалко. И этого придурка Завьялова жалко, который из-за нашей скотской жиз­ни превратился в быдло и полное дерьмо. И сынишку его очень жалко, и стариков его, и всех остальных кого он ни за что, ни про что порешил. Вот кого бы мне не было жал­ко, так это Завьялову - его дражайшую супругу. Я её самолично к стенке бы поставил, рука бы не дрогнула.

Он затянулся и задавил в пепельнице окурок:

- Ладно, хватит долгие дискуссии организовывать: жалко, не жалко. У нас здесь не телешоу. Я не знаю кто ты, родственник. И не хочу знать. Скажу честно, была бы моя воля... Я бы всех крыс передавил, что нахапали здесь денег, ограбили нас, а потом сбе­жали жировать на Запад.

«Я не крыса и никого не грабил, - хотел возразить Олег, но промолчал. – Чего я перед ним должен оправдываться?».

- У вас есть ещё ко мне вопросы? – уже официально спросил капитан. Он пододвинул к себе газету, демонстрируя этим, что тема исчерпана.

«Зря я сюда пришёл», - подумал Олег. Испытывая досаду и раздражение, он от­ве­тил: - Вопросов больше нет. Спасибо, господин капитан. Спасибо за ваши толковые доходчивые объяснения и… ещё за то, что не раздавили меня… как крысу. Вижу, сде­ла­ли бы это с большим удовольствием.

- Пожалуйста, господин иностранец, - побагровев, ответил мент. - Извините, ежели что-то не так, а я не люблю лукавить. Счастливого вам пути на вашу новую ро­ди­ну. Скатертью дорога.