Глава 3.

Колька тихонько щёлкнул замками и приоткрыл дверь. Сначала он осторожно заглянул в коридор, потом зашёл.

- Нет здесь никаких засад, - даже с каким-то разочарованием крикнул он, обойдя квартиру. – Заходите. Давайте хоть за встречу чайку выпьём, если уж вы ко мне в гости пожаловали. Спиртного дома не держу. Раньше бухал, а год назад закодировался. Теперь не пью и не курю.

- Чай в другой раз выпьем, - ответил Олег. – Ты бы здесь, Колян, долго не задерживался. Возьми самые необходимые вещички и пошли. Есть где спрятаться хотя бы на несколько дней? Может, у нас поживёшь?

- Спасибо, но лучше я у своей девчонки перекантуюсь, - на ходу расстёгивая куртку своей униформы, Колька понёсся в спальню. – Сейчас я во что-нибудь другое переоденусь.

Его двухкомнатная квартира требовала капитального ремонта: кое-где отклеи­вшие­ся грязные, ещё бумажные, обои, на полах полопавшаяся полихлорвиниловая плит­ка, старая мебель с облезлой полировкой.

- М-да, а хоромы-то у тебя не царские, - произнёс Олег, намереваясь присесть на стул. 

- Так и я ведь не царь, а всего лишь охранник, - на секунду выглянул из спальни Колька. - Ты на этот стул лучше не садись, у него ножка отваливается. В кресло падай. А ты на тот табурет садись, Кирилл… Всё упирается в бабки, точнее, в их отсутствие. Были бы деньги - и ремонт бы сделал, и мебель другую купил, и женился бы. А ты женат?

- Всё ещё невесту выбираю, никак выбрать не могу. Ты, Колян, сейчас не о женитьбе думай, а о звонке на мобильник. Может быть, всё-таки в полицию стоит заявить?

- Зачем? Все эти заявления лишь пустая трата времени. Полиция охрану ко мне круглосуточную приставит? Больно нужен я ментам, чтобы они меня охраняли. Рас­слабься, Олег. Конечно неприятно сознавать, что тебя чуть не замочили. Но чуть-чуть не считается, а предупреждён – значит, вооружён. Самое главное, я точно знаю, кто меня «заказал». И  знаю, как нейтрализовать «заказчика». Да что там нейтрализовать, я их теперь точно урою. Я такое про них знаю… Обещаю, через недельку ты тоже всё уз­наешь. Шорох поднимется ой-ёй-ёй какой, будь уверен. В газетах про всё это обяза­тель­но напечатают. Всего лишь одна встреча с нужным человечком и у этой погани зем­ля начнёт гореть под ногами, тогда ей вовсе не до меня будет. Так что всё нор­маль­но, повоюем.

И без всякого сканирования мыслей чувствовалось, что настроение у Николая кру­то изменилось. Сейчас это уже был не подавленный смертью собачки расклеив­шийся тюфяк, а по-боевому злой и даже весёлый, уверенный в себе человек. Эта уве­рен­ность передалась Олегу, усыпила его тревогу за судьбу друга.

- Всё будет хорошо, - продолжал говорить Колька. – Всё будет просто пре­отличненько. Сейчас пойдём… Вот шмотки только соберу… А вы, братцы, пока подож­дите… Кстати, не хотите ли на моего дражайшего шефа полюбоваться? Как раз канал «Нева» сегодняшний ночной концерт должен в записи показывать, уже десять ми­нут как идёт. Сейчас включу.

Смотреть телевизор Олегу вовсе не хотелось. Но из спальни послышался какой-то скрип и голос Николая:

- Уно моменто. Мы уже выезжаем… Обычно я телик перед сном смотрю, лёжа в кровати, но когда ко мне приходят гости...

Уже переодевшийся в цивильную футболку и старенькие джинсы хозяин вкатил в комнату столик на скрипучих колёсиках. На столике стоял допотопный телевизор «Электрон».

- Это ещё что за антиквариат? – удивился Олег. – Ему же больше лет, чем тебе.

- Не спорю. Аппарат старенький, но ещё показывает и даже в цвете. К тому же дру­гого у меня и нет. А когда разбогатею, куплю себе эти навороченные плоские тиви­компы или дождусь пока телеобои не запустят в серийное производство, - Николай под­катил столик к почти вывалившейся из стены электророзетки и воткнул в неё вилку телевизора. - А ты, Олежка, на тивикомпе фильмы делал? У нас в Питере сейчас это ста­ло повальным увлечением. И стар, и млад - все режиссёрами заделались. Я тоже сходил разок в компьютерный клуб и попробовал. Скажу честно, понравилось. Я такой фильм поставил – закачаешься. Поинтереснее, чем в хвалённом старом Голливуде все их раскрученные Спилбирги и Тарантины выпускали.   

- И ты в своём фильме, небось, главную положительную роль играл?

- А то как же! Через вебкамеру снял себя, набрал из базы данных электронные об­разы актёров и начал режиссировать лучший шедевр всех времён и народов. Ну, это я так считаю, что мой фильм самый лучший – сам понимаешь, каждый кулик своё бо­лото хвалит. Знаешь, кто со мной играл? На основные мужские роли я поставил Чарли Чаплина, Брюса Ли, Пьера Ришара и Серёжу Безрукова, а главной героиней сделал Яни­ну Жеймо.

- Кого? Что-то я про такую актрису и не слышал.

- И слышал ты её, и видел. «Золушку» помнишь? Наша старая добрая сказка. Её в сорок седьмом году прошлого века сняли, а Золушку там Янина играла. Я в неё влюб­лён был, ещё когда малым на горшке сидел. Вот и решил дань своему детскому чувству отдать. Представляешь, в реальности она старше меня лет на восемьдесят, а в моём фильме между нами, молодыми и красивыми, грандиозный роман закручивается.

Из разогревающегося «Электрона» раздалась музыка, точнее не музыка, а чёт­кий  пульсирующий ритм.

- Вот вам и концерт отца Прохора, то есть, его проповедь, - сказал Николай, достал с антресолей небольшую сумку и снова скрылся в спальне.

На экране возник общий план Дворцовой площади. Разноцветные лучи про­жек­торов разрезали ночное небо, заскользили по колышущейся в такт ритму много­ты­сяч­ной людской толпе, осветили Александровскую колонну и сооружённую возле неё сцену.

- Вперёд, Россия! – раздался усиленный динамиками мужской голос. – Танцуем и славим Господа нашего. Громко, три-четыре: Алилуя!

Над площадью пронёсся обычный для стадиона рёв.

- Не слышу. Ещё громче: Алилуя!

- Алилуя! – подчинясь этому призыву проревела толпа.   

Картинка сменилась. Теперь одна из близкорасположенных к сцене камер пока­зала длинноволосого мужчину в чёрной рясе и с золотым крестом на груди.

- Точно, Витька Прохоров, - усмехнулся Олег, обращаясь к Кириллу. – Учился в нашей школе. Помню, я ему ещё по шее накостылял, когда он у второклассника деньги хотел забрать. Ишь, какой стал, крест нацепил, рясу. Прямо настоящий святой отец. Как там у Николая на эмблеме написано: ди-джей-протоиерей отец Прохор. Смехота, да и только.

- Алилуя! – повторил свой клич отец Прохор, воздевая к небу руки. – Радуйтесь, дети мои. 

Ди-джей-протоиерей стоял в центре сцены, а слева и справа от него, словно вышедшие из ада фурии, бесновались две пары очень похожих друг на друга девчонок. В быстром синхронном танце они изгибали свои точёные фигурки и трясли огненно-рыжими всклокоченными волосами.

- Нехилая у вашего папы Прохора группа поддержки, - сказал Олег выходящему из спальни Николаю.

- Подтанцовка? - мельком взглянул тот на экран и направился в ванную комнату. – Нормальные девчата, заводят толпу и танцуют классно. Только нашему, как ты говоришь, папе Прохору такая группа поддержки нужна только на сцене. В жизни Витька сторонник передовых взглядов - он, не при Кирилле будет сказано, больше мальчиками интересуется…

Объектив камеры как раз выхватил из людского месива прыгающую рядом со сценой компанию узкоплечих пареньков в коротеньких маечках и с позолоченными пирсингами в пупках. Один из них с зализанной, словно облитой клеем причёской, ярко крашеными губами и неестественно расширенными зрачками, что-то иступлено кричал и тыкал пальцем в свою чахлую грудь.

- Радуйтесь, православные! – призывал со сцены проповедник свою паству. - Где же ваши руки? Я не вижу рук! Теперь вижу! Но почему в них нет пива – этого божественного напитка?

Колышущаяся в танце толпа подняла вверх бутылки.

- Молодцы! Слушаем музыку и танцуем, танцуем во имя Отца и Сына, и Святого Духа… Дэнсинг, дети мои, дэнсинг! Пляшем так, чтоб на той стороне Земли небо­скрё­бы заходили ходуном. Пусть узнают американцы, как умеем веселиться мы - русские… На моём богослужении нельзя стоять и грустить. Мы молоды, мы радостны, потому что полны любви к нашему Создателю, который нас очень любит. Прочь заботы, прочь проблемы. Кто устал? Кто выдохся? Глотни таблетку «Эйфорик-плюс» от нашего генерального спонсора «Октопус» и твоя усталость исчезнет, а тело заполнится устрем­лён­ной к Господу возвышенной улётной энергией. А теперь все взглянули на небо, ищи­те и обрящете, смотрите и увидите! Вверх очи свои, паства!    

Экран показал крупный план Дворцовой площади с бурлящим людским морем, а над зданием Зимнего вдруг возникла гигантская слегка дрожащая в ночном воздухе голо­грамма распятого Иисуса Христа. Из прибитых к кресту рук и ног Великомученика стру­илась кровь, но с ласковой улыбкой, казавшейся такой живой в подсветке про­жек­торов, Иисус смотрел сверху вниз на танцующих.  

- Вот наш покровитель и защитник пред Богом, - продолжал вещать Витька. – Он смотрит на нас. Он радуется за нас. Он молится вместе с нами. Давайте же вознесём молитву, которую подарил нам двадцать столетий назад Иисус Христос. Ну-ка, все вмес­те повторяйте за мной. Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твоё, да бу­дет воля Твоя и на Земле, как на небе. Хлеб насущный дай нам на сей день,.. а также дай нам пиво и бодрящие колёсики «Эйфорик-плюс», радость свободной от предрас­судков любви и беззаботную весёлость, от которой так хочется жить, танцевать и славить Господа нашего… И прости нам долги наши…

- Ну как? – в комнату с собранными в сумку вещами возвратился Николай.

- Выключи ты эту... – Олег не сразу подобрал подходящее слово: – эту блевотину.

- Что, не нравится? – хмыкнул Колька, выключая телевизор.

- Не то слово, не нравится. Словно с экрана на тебя ушат помоев вылили или побывал на собрании пациентов сумасшедшего дома, где главный сумасшедший ваш ди-джей… этот прохиндей, - Олег брезгливо скривился. – Я с удовольствием его мордой асфальт бы вытер. Желторотым пацанам, у которых ветер  в голове, всякой гадостью мозги засоряет, а ты у него охранником....

- Он деньги делает, Олежка. Очень большие деньги. Но я с тобой полностью согласен. Особенно по поводу асфальта, - Колька сунул за пояс пистолет, надел ста­ренький вельветовый пиджачок и взял в руки сумку. – Что ж, братья, я готов к пере­дислокации. Пора рвать когти.