В ту ночь он очнулся от острой боли в груди. Минут пять полежал с закрытыми глазами, боясь резким движением повторно не вызвать эту умопомрачительную боль,  припоминая, что же с ним случилось в тот роковой вечер: чужая квартира, мёртвые Коль­ка и Надюха, жуткая головная боль, слабость, озноб и тошнота, киллер Клоун и его подельники, наконец, странный звонок на мобильник и выстрел в спину. Что потом?.. Блаженное небытие, в котором он пребывал неизвестно сколько. Проблеск сознания и склонившиеся над ним головы врачей, его произнесённый с таким трудом шёпот: «Я выкарабкаюсь» и последовавший за ним очередной провал в бессознательность.

- Я выкарабкаюсь, - уверенно повторил Олег и осторожно приоткрыл глаза.

Он лежал голый под простынёй в прозрачной реанимационной камере, которую массмедиа метко окрестили «саркофаг», грудь стянута бинтами, на лбу и на висках присоски датчиков. За стеклом камеры видна слабо освещённая комната с высокими потолками: слева стеллаж с медицинскими приборами, от которых протянуты к нему вовнутрь провода и шланги вентиляции, справа у зашторенного окна стол с включённой настольной лампой. За столом сидит женщина в белом халате, шапочке и закрывающем нижнюю часть лица респираторе. Определить в такой экипировке её возраст довольно тяжеловато. Но, судя по оголённым коленкам, выглядывающим из-под халата и стройным ножкам,  женщина довольна молода. Её глаза закрыты. «Читала красавица эту толстенную книгу, что открыта перед ней на столе, да и уснула? – То, что женщина красива, Олег почему-то нисколечко не сомневался. - Видать, скучнющая книжка ей попалась. Скорее всего, учебник. А она – студентка, днём учится в медицинском, по ночам подрабатывает в больнице». Он попробовал повернуться на бок, но тут же грудь снова прошила иглой адская боль. «Ничего, - утешил Олег себя. – Зато голова ни капельки не болит. А если она не болит…».

Прежде всего он попробовал связаться и поговорить с Кириллом, узнать, как у него дела. Но, оказалось, Кирюха спит. Значит, сейчас ночь и не стоит будить его. Тогда, чтобы не терять времени даром, Олег решил заняться собой. Последние двадцать лет он вообще не болел, даже насморком. Как и всякий молодой и здоровый человек, к тому же владеющий бесценными знаниями прадедовской тетради, он самоуверенно счи­тал свой организм супермощной биомашиной, способной самостоятельно противостоять всяким там бактериям и вирусам. Но, видимо, после того нервного стресса, который он испытал, узнав о смерти мамы, защитные функции его биомашины дали сбой и орга­низм подхватил инфекцию. Сейчас, лёжа в «саркафаге», Олег даже вспомнил, где и как это могло случиться – в Сингапуре на борт их самолёта поднялись ещё пассажиры и рядом с ним сел китаец средних лет. Уже на подлёте к Питеру китаец стал частенько сморкаться в платок, покашливал и спрашивал у стюардессы таблетки салпадеина и аспирина. Тогда, не спавший вторую ночь подряд, поглощённый в свои тягостные переживания Олег не обратил на это никакого внимания. А зря. Достаточно было бы тут же в самолёте воспользоваться заклинанием из тетради против «хвори всякой» и он бы наверняка не заболел. Потом был денёк не из лёгких и, тем более, вечер, в конце которого ему и стало так худо – по своей халатности он заболел, из-за чего не сумел себя полностью обезопасить и выстрел Клоуна вполне мог поставить на его жизненном пути смертельную точку.

 «Мне повезло. Меня не убили. Я выжил и теперь обязательно поправлюсь», - он закрыл глаза, сосредоточился и вспомнил всё, что писалось в лечебном разделе тетради «Помоги себе сам». Превозмогая боль, настроился на нужный ритм дыхания, сосре­до­то­чился на внутреннем видении. Сначала туманно, но всё более чётче и ярче мозг, словно на рентгеновском снимке, отобразил прозрачную картинку всего его тела и органов: скелет, расслабленная мускулатура, бьющееся сердце, текущая по сосудам кровь, вздымающаяся при дыхании грудь… Вот это место, где сконцентрировалась боль! Он мысленно увеличил картинку грудной клетки и стал рассматривать её со всех сторон, даже изнутри: «Итак, пуля вошла снизу вверх, со спины пробила два ребра, порвала правое лёгкое и повредила ключичную кость. И это ещё не всё, спереди аккуратно разрезаны четыре ребра – ясное дело, хирург потрудился, чтобы провести операцию и извлечь пулю, будь она трижды неладна. Ну и что теперь со всем этим делать?! Это что? Бронхи, от них идут бронхиолы и пузырьки, словно ягодки на виноградной кисти… как же их биологичка в школе называла?.. Альвеолы…  Поди попробуй, разберись в ско­пи­ще этих самых альвеол и кровеносных капилляров, если ними пронизаны все лёгкие. А разобраться нужно. Сперва следует расчистить место ранения, раздробить запекшиеся частички крови и ошмётков мяса до молекулярного состояния, вынести их отсюда прочь по кровеносным сосудам… Хорошо, что кровь насыщена питательными веществами. Спасибо, медицина! Видать, внутривенно вводили вместе с лекарствами… Ну что, про­цесс пошёл? Вроде бы да, – в лёгком стало гораздо чище. Теперь можно попробовать заняться и штопаньем. Только для этого увеличим изображение ещё…».

Сознание растворилось в исковерканном пулей участке лёгкого, с помощью же­ла­ния и силы мысли восстанавливая большие и малые повреждённые сосуды. Теперь ды­шалось гораздо легче. Срастив прорванную лёгочную плевру, после краткого отдыха Олег уже более уверенно продолжил своё излечение. Он одновременно представлял, руководил процессом и видел, словно при сильно ускоренном просмотре научно-меди­цин­ского фильма, как участки разрезанных и простреленных костей, мышечной ткани и кожи наращивают дополнительные клетки, постепенно соединяются, не оставляя в мес­те разрыва никаких следов.

Кажется, всё. Он уменьшил изображение и оценил свою работу - никаких пре­тен­зий, прямо произведение искусства. Осталась только одна пустяковая царапина на плече, полученная от первого выстрела киллеров. Но с ней даже возиться не стоит, го­во­рят, шрамы украшают мужчину, сама заживёт. Ещё раз исследовав своё тело, он так и не обнаружил в себе никакой страшной инфекционной болезни. Возможно, с ней уже ус­пе­ли расправиться медики. Значит, здоров? Пока нет. Ещё нужно обязательно очиститься от «строительного» мусора, только что вынесенного из лёгких – после такой восста­но­ви­тельной операции в крови содержалось множество ненужных и ядовитых веществ. Она стала густой, и сердцу приходилось значительно перенапрягаться, чтобы поддер­жи­вать её ток. Почки тоже были зашлакованы. Сейчас для очистки организма требовалось много воды. Олег знал это наверняка - ему чертовски хотелось пить.

Он открыл глаза и посмотрел на медсестру, та по-прежнему спала. Как разбудить её, окриком? Но, тогда девушка будет чувствовать себя виноватой - лежащий в реани­ма­ци­онном «саркафаге» больной вдруг пришёл в себя и обнаружил, что дежурная спит. Пусть лучше красавица сама проснётся, а он ей в этом ненавязчиво поможет. Например, через сон, в котором она как раз пребывала.

«Подключившись» к этому сну Олег увидел пожилого толстого мужчину с боль­шой проплешиной на голове, уходящей своей полированной поверхностью от лба к затылку. Почему-то мужчина сидел по-турецки прямо на столе и с задумчивым видом лис­тал студенческую зачётку. У его ног беспорядочной кучкой лежали экзамена­ци­он­ные билеты. «Ну-с, Маша, - с улыбкой произнёс мужчина. - Ответила ты хорошо, сразу видно, что учила. И зачёт я тебе с удовольствием...». С этого места Олег решил развить сон по собственному сценарию и исподтишка установил перед экзаменатором полный графин воды. «Нет, Машунь, зачёт я тебе не поставлю», - вдруг передумал мужичок и захлопнул зачётку. «И знаешь почему? Потому что,.. - экзаменатор с жадностью принялся хлебать прямо из графина и в два счёта опорожнил его. - Потому что, ты спишь на дежурстве, а твой больной, к которому ты приставлена сиделкой, сейчас умрёт от жажды…»