Однажды к отцу, когда мы жили в Пустынном, по каким-то совхозным делам приезжал его знакомый из Мохового Привала, и отец пригласил его домой пообедать. Отец называл его по имени, но я его не запомнил. В деревнях того времени очень у многих были клички, и его знакомого почему-то за глаза звали Татьяныч. Об этом отец сказал позже, когда гость уехал. Откуда у него такое прозвище, похожее на отчество, ни я ни отец не спрашивали. И я со временем перестал вспоминать о нём.

Прошло много лет, в 1979 году я начал работать в Большереченской передвижной механизированной колонне треста «Мелиоводстрой» сначала мастером, а потом прорабом, и за мной был закреплён старенький автобус «КВЗ» ещё с квадратной радиаторной решёткой. Водителем на нём был Качесов Николай Васильевич, довоенное и военное детство которого прошло в Моховом Привале. Он был чуть младше моего отца. Николай Васильевич любил рассказывать обо всём. Я узнал от него многое об истории ПМК треста «Мелиоводстрой», о его детстве.

Однажды Николай Васильевич рассказал о своём деревенском соседе, и я узнал подробности о человеке, который приезжал к нам в Пустынное. В школе Мохового Привала шёл урок русского языка. Учительница, как бы сказали сейчас, уж совсем не толерантно спрашивала у учеников отчества. Дети бойко отвечали. Дошла очередь и до мальчика, у которого отец погиб на фронте, и ребёнок даже не помнил его. Ни того, как он выглядел, ни имени. Ребёнок растерялся. Быстро сообразив, что надо назваться хотя бы от имени одного из родителей, он выпалил:

- Татьянович!

При этом все дети засмеялись, а мальчик заплакал. Почему учительница не спрашивала сначала у каждого ребёнка имя отца, а уже потом отчество? Скорее всего, не предполагала, что дети войны могут не помнить имён своих погибших отцов, и явно не ожидала подобного ответа от малыша. А Татьянович потом прожил с этим прозвищем всю жизнь. Оно ему не нравилось. Со временем, он конечно понял, что во всём виновата эта проклятая война и те, кто её развязал, и те, кто допустил её «внезапность» со многими людскими потерями. 

​А сколько ещё таких мальчишек и девчонок выросли без отцов по всей нашей огромной стране. Семьи были большими, не такие, как сейчас. Можно говорить примерно о пятидесяти миллионов детей войны, оставшихся без родителей в те тяжёлые годы. Как повлияло на их дальнейшую жизнь и на их семьи отсутствие знаний и наглядного опыта роли мужчины в семье, об этом пусть размышляют специалисты: психологи, педагоги, социальные работники, учёные. Мы же должны помнить, что и в мирное время недопустимо оставлять мальчишек и девчонок без мужского воспитания, серьёзнее подходить к вопросу создания семей в эпоху частых разводов.

Вот такое долгое эхо войны. Как-нибудь расскажу ещё об одном эхе. О «внуках» войны.