ОПАЛЕННЫЕ ВОЙНОЙ. Военная история моей семьи. 98

Г 12. Толя едет далеко... 12-4

            В третьей декаде октября мы доехали до места назначения. Свердловск принял нас хмуро. Эвакуированных было очень много. Нас разместили сначала в здании кинотеатра, где мы жили почти неделю. Стало трудно с едой. Своих припасов теперь не было, купить продукты было не на что, а централизованно кормить уже не могли.

            В конце концов, нас подселили в частном секторе города. В доме жила вдова с маленькой дочкой, чуть постарше меня, да с доброй бабушкой – своей мамой. Муж ее с начала войны был в армии, старший сын был призван в армию совсем не давно, младший ходил в старшие классы, но уже к нашему приезду устроился на работу на один из эвакуированных заводов. Тогда работали все мальчишки и девчонки… и я, как теперь ни смешно и не странно это звучит – страстно хотел выйти на работу, как все окружающие меня люди.

            Мама почти сразу вышла на работу, и я почти перестал ее видеть. Утром она уходила, когда я спал, вечером приходила с работы, когда было уже темно и совсем уставшей. Капризничать было бесполезно, но мне очень хотелось. Скоро я пришел к выводу, что все-таки лучше играть с дочкой хозяйки, чем все время плакать и все будто успокоилось. Хозяйка дома была доброй и милой женщиной и то же работала весь день. Когда вечером, наконец, все собирались в доме, маленькие дети часто уже спали. А мы сидели с их бабушкой… целый день.

            Летом 1942 года пришло очередное письмо из Кушелово. Оно было необычным, оно было пухлым. До прихода мамы с работы оно лежало на комоде, и я, пробегая мимо, все хотел его прочитать, но не умел… я дождался маму с работы, сам принес это письмо ей на перерез, когда она еще не сняла свои ботинки. Она взяла письмо и села на диван читать. Вынимая содержимое конверта, из него выпал треугольник, сложенный из листка тетрадной бумаги. Мама замерла, и глаза ее стали сильно испуганы. Через несколько мгновений мама подняла бумажный треугольник. Она развернула его не спокойными руками и жадно стала читать, молча… глаза ее наливались слезами, на лице появилась еле заметная улыбка и… боль.
           - …Ну-у мама… баба Маша… я тоже хочу… читать… Мама… что там, читай… - но мама как будто меня не слышала.
            - Толя не мешай маме – говорила тетя Сима, наша хозяйка.
            - Сима… Федя живой. Письмо прислал. – И мама заплакала…
            - Чего ж ты ревешь-то, радоваться надо, что мужик письмо прислал… Глядишь все хорошо будет…, а мои вот молчат… - она подняла край подола фартука к своим губам и тоже всхлипнула бабьей слезой.

            Так детство и проходило в эвакуации, в далеких, далеких краях нашей огромной Страны. А писем от своих мужиков тетка Сима… так и не дождалась… ни через месяц, ни через год.

            В сентябре 1945 года я пошел в первый класс еще в Свердловске, а заканчивал в 46м его уже в Кушелово. Весной 1946го мы вернулись на родину. Оба наших дома и старый, и новый сгорели во время боев в деревне. Баба Мария с теткой Шурой жили в маленьком доме выделенным нашей семье сельсоветом. В ста метрах от центральной площади деревни, почти напротив деревенского клуба и по соседству с нашим старым сгоревшем домом. Соседи наши погибли… от взрыва немецкой гранаты, которая была брошена в окно, во время захвата деревни… кто-то из них еще был жив, но его застрелили, чтобы не было раненных… пленных. Во время оккупации в нем жили немцы.

         Продолжение на «СТРОКЕ»:         https://stpoka.ru/proza/59709----13--13-1.html 

         Предыдущая глава:                          https://stpoka.ru/proza/59693.html 

         В начало на "Строке":                     http://stpoka.ru/proza/35819----2-.html
         Продолжение по ссылке:                http://www.proza.ru/2016/07/17/164
         Стихотворение "Отец"  :                 http://www.proza.ru/2017/01/16/1121

Русаков О. А.
2016
г. Тверь.