Он лежал на берегу моря и вспоминал давно ушедшие дни.
 Они были наполнены недавней войной, кровью, тяжелыми и горькими минутами.
 Он уже давно « наелся» боли, неверности, предательства.
 Не уважал людей, которые любят взрывать напоказ страсти,
 выворачивать наизнанку физиологию, бомбить сердце и сознание талантливо описанной «чернухой», его тошнило от этих живописаний.
 Считал, что мощнее спокойной сути жизни ничего не может быть.
 Был трезв опытом, ненавидел пиар во всех видах и формах.
 Знал, понимал, что жизнь, как хлеб, проста, необходима и очевидна.
 Военная закалка выпестовала обнаженность души, которой хватало мужество и таланта выливать в четкие формы правды произведений и не рвать слабонервно страсти в клочья, стремясь поразить чье – то воображение бесстыдно вывернутыми наизнанку описаниями, разрезая плоть впечатлительных душ до невроза бессонницы.
 Он принципиально не писал откровенно психопатологические сюжеты, не описывал изломанные личности, разорванные сердца, не стремился
 обнажать содержание их внутреннего мира.
 Не принадлежал к тем авторам, что любят опрокидывать в шок публику.
 Совсем не обладал манией величия и желанием выбрасывать в читателей кровавые куски текста, которые могли выломать людей из нормального состояния.
 Старался создавать сильные правдивые и искренние вещи, вызывающие отклик лучших пластов сердца и духа.
 Зная дурно пахнущую изнанку бытия, он мощно упирался в светлую толщу жизни.
 Израненная плоть и душа требовали наливать в бокалы души свет, тепло, любовь – того, чего всегда не хватает и не бывает в избытке.
 Тотальный взрыв его внутренней красоты разражался в потоке света неизвестно откуда пришедших стихов, обильно политых алой кровью душевных ран.
 У него был вечный авитаминоз любви, который был вплавлен в непорочность стихотворных строк.
 Он исправлял ошибки своей молодости тем, что убивал их забвением,
 доставая из сердца щедрый ковш радости.
 Раны первой половины жизни правил и чинил мощным взрывом любви
 к этой непонятно откуда появившейся, непостоянной в своих желаниях и чувствах, женщины!
 От нахлынувшей нежданно сумасшедшей любви он, словно весенняя почка, лопнул, взрыв снёс всё его унылое и будничное бытие. Эти отношения разорвали все его представления об этом мире, прежде всего о любви и её возможностях.
 Он поразился бесстыдству своих желаний, которые стали терзать его каждый день, плавя его кровь, словно огонь свечу. Казалось, что каждый день он пил хмельное и терпкое вино.
 Сладкая травматизация мощной силой телесной любви не уменьшала тяготения душ, наоборот, не могла насытить вечным потоком изнывающей страсти. У них были друг для друга грандиозные по ощущениям подарки
 – передача себя  друг другу.
 Они остро ощущали, что стали единым целым.
 В их душе наступил бесстыдный рай, о чем они боялись произносить вслух.
 Осознавали, каким же он был восхитительным.
 Прелестный капитал любви обосновался в их душах теплым облаком нежности. Они летели блаженно вниз, казалось, попадая сразу на небо.
 Их сердца, совсем недавно запечатанные буднями и серой жизнью,
 были неожиданно для них в одночасье распечатаны обоюдным притяжением.