К истокам души часть 5

   Подошло время обеда, и все рабочие невольно собрались в бытовке, и как всегда тут разгораются страсти, а рассказчиков всегда там хватает. Вон, как «нагло врёт» Саша Степанюк. Очень уж складно у него получается, а скажи ему об этом, сразу обидится. И рабочие  все это прекрасно понимают: «вместо кино вся эта канитель идёт». Смотреть надо и слушать!».

   - Жил я на Сахалине, а там брусники по сопкам: «море» растёт! И ещё туманы бывают очень тяжёлые и густые, такие, что руку вытяни перед собой, и пальцев не увидишь.

   Пошёл я на своё заветное место, где вчера ягоду собирал: там короб остался со вчерашнего дня, и совок для сбора ягоды. А туман, ничего вокруг не видать.

   -Тяжело движется он по низине, «как живой ползёт, «как змей выворачивается». И уже стал я думать, что потерялся совсем. Как вдруг перед глазами, из тумана проясняется огромная куча. Я конечно к ней стремлюсь, «а куда мне ещё идти? - «некуда!».

   Лицо рассказчика непроницаемо. Даже никогда, не подумаешь, что такой огромный человек, как наш Саша, «круто» врать может, «но не тут-то было!».

   - Потягиваю я вперёд руку, что бы определиться: «что же, это такое на моём пути находится?». И самому ведь интересно.

   - А это медведь по нужде присел, и расслабился там. - Так я ему, не поверите: «прямо в зад, пальцем попал».

   - И надо же, такому казусу случится?

   - Ошибка вышла! – словно оправдывается Степанюк.

   Но его уже никто не слушает. Рабочие полегли на своих местах от смеха. Кто-то, и на стол грудью прилёг, - «гвалт хохота», «обвал» -  неимоверный!».

   Но рассказчик на это не реагирует, надо ему свою мысль до конца выказать.

   - Как зыркнет медведь на меня своими злыми глазками: очень испугался Миша, хозяин леса.

   - Затем как рявкнет во всю свою пасть! – продолжает рассказчик.

   - Медведь в одну сторону «побёг», а я в другую «подался», - «сам чуть в штаны не наложил от страха!».

   - С тех пор я за брусникой не хожу больше, пусть её дураки собирают, - так завершает свой необычный рассказ Степанюк.

   Он очень серьёзен, и невозмутим, не в пример остальным рабочим, как будто ничего особенного и не сказал.

   - А медведя ты спросил, «как ему было тогда «весело»? – «подстёгивает» рассказчика Кузя.

   Он даже шляпу свою снял от переполнявшего его душу смеха, и утирается ей! – «прямо в зад попал: вот так «ягодник!».

   - Иди, да сам спрашивай!

   - Умник, какой нашёлся! – огрызается, рассерженный недоверием Саша Степанюк.

   Опять приступ смеха, сотрясает бытовую комнату. Но без доброго веселья нельзя рабочим обойтись, «скучно, просто так» отдыхать». А к концу смены Мишка Полянов говорит Распутину.

   - Ну, что Григорий, рванём с тобой на выходные дни на рыбалку, проветримся немного! Как ты думаешь?

   Гришка долго не раздумывал: - «можно, и с ночёвкой надо, иначе не серьезно  будет».

   - Заезжаю я за тобой на мотоцикле, «к десяти часам утра жди!», - уточняет время Михаил.

   - Добро!

   И вот уже, природа торжественно встречает любителей свежей рыбки, и просто желающих отдохнуть Распутина и Михаила Полянова. Она каждому человеку рада, и приветствует его, если он с добром к ней идёт.

   Не успели рыбаки немного отойти от мотоцикла, как увидели любопытного енота, похоже было, что тот их совсем не боялся. Его чёрная пуговка носа упорно двигалась по воздуху, и понятно было, что он с удовольствием принюхивается к людям, при этом поблескивая своими зоркими «угольками» глаз.

   - Всё было у него под контролем, как говорится сейчас «схвачено!».

   - Совсем, как жена дома принюхивается, - бурчит Михаил. - Это же надо такое сходство иметь?

   - Да не пили мы, - уже по привычке оправдывается Михаил.

   Потом понял Полянов, что не то сказал, и добавил весело.

   - Пошёл бы ты отсюда, «разведчик нашёлся!».

   Енот не заставил себя долго ждать и сразу же вежливо удалился, что Полянову очень понравилось.

   - Не совсем ты «пропащий кадр!», «не навязчивый оказался!».

   Но тут Миша глубоко ошибался. И потом уже, не раз пожалел, что сразу недооценил своего нового «друга».

   - Давай Григорий по маленькой водочки выпьем, а то что-то сердце сдавать начало, «лекарства просит!».

   - Хитрит Миша Полянов, даже глаза закатил, так ему плохо сейчас. «Умеет «артист» играть свою роль страдальца», - Гришка улыбается этой мысли.

   - Отчего же не выпить с хорошим человеком?

  Развязали они свои большие рюкзаки, достали бутылку водки, хлеб, луковицу, а Миша положил ещё палку колбасы сверху. Затем ловко порезал часть колбасы ножиком.

   - С такой закуской можно пить, да пить «родимою», и пьяным никогда не будешь, грешно будет. – «Но! дело, прежде всего!».

   - Выпили они по стопятьдесят наркомовских грамм. Закусили, и давай накачивать лодку. Затем принялись готовить снасти, а всё лишнее, что мешалось под рукой, отодвинули в сторону.

   Поплыли рыбаки ставить перемёты, и про вещи свои забыли. Так и лежат они в сторонке под дубами, «а что им будет?»

   Вскоре довольные проделанной работой, рыбаки подплыли к своему табору, что бы, как говорится «догнаться водочкой». А то, «ни туда она родимая, и ни сюда!», «не порядок это!».

   Но вещи странным образом перевёрнуты: рюкзаки на боку лежат, а недопитая бутылка на земле покоится, жалобно посверкивает своим лощёным боком.

   - Хорошо, что пробкой закрыли, - радуется Миша Полянов, - я её всегда для этого дела в кармане таскаю. Теперь у меня практически, «всегда без потерь бывает», а то было, «смешно вспомнить!».    - Столько добра пропало!».

   Но потом из его глаз потихоньку исчез детский задор:

   - По всякому бывало у меня, но такого ещё не было!

   Исчезла колбаса, но всё остальное из продуктов было цело, и видно было, что пока это без надобности «хозяину».

   - Да это твой старый друг енот «работает», больше некому! - говорит Распутин. - Я знаю этого «шкоду», беда от него рыбакам.

   - Из-зю-ми-тель-ное животное! - совсем по одесски, с размахом, и с чувством юмора резюмировал Миша.

   Гришке это не понравилось, и он был более объективен.

   - Нашёл чему удивляться, «крысятничает он!». Тут большого ума не надо: «всё из-под рук тащит!».

   Недалеко от табора рыбаков, находилась жилище енота. Удобная горка, комфортно присыпанным песочком вокруг жилья. И если бы не огрызок колбасы, который «бросался в глаза», и портил весь «барский» вид. То смело можно было бы сказать, что «хозяйственный» был енот, и чистюля, каких мало.

   Подобрал Полянов колбасу с земли, повертел её в руках, и опять свою «правду-матку» гнёт, с присущим ему юмором. Но уже по-другому.

   - Из-зю-ми-тель-ное по своей «пакости» животное!

   - Нам бы всей колбасы на два дня хватило. А он, за пять минут спорол!

   Однако огрызок колбасы Миша не выкинул, повертел его у тонких «крыльев» своего замечательного «римского носа». Затем, «смачно» понюхал объедок, и спрятал его в карман.

   - Первое тебе предупреждение «дружок!».

   Сидят рыбаки под дубом и опять водочкой угощаются. Им уже не хочется ни с кем конфликтовать, а просто поговорить хочется «за жизнь», как говорят в Одессе.

   Из кустов появляется енот, и опять «хитрец» принюхивается. Весь, на виду у рыбаков крутится, что картинка сияет!

   - С вида, и не скажешь, что он толстый такой! - мирно рассуждает Полянов. – И куда в него только лезет, «нам бы этой колбасы….».

   - Обиды не должно быть! - учит его охмелевший Гришка. - Я тоже хочу «всем, и всё простить!», но не получается у меня. И это наша  человечья слабость Михаил!

   Михаил понял Гришку.

   - На! «Жри, собака»!

   - Раз ещё лезет в тебя! – пока по-доброму, говорит Полянов «ушлому» еноту. - И швыряет ему, «его же, недоеденный огрызок».

   Затем, довольно утёрся рукой, очистил себя.

   - Я избавляюсь от своей слабости Гриша! Я его великодушно простил! - Молодец я?

   Енот без излишних церемоний подобрал вкусную подачку, и, не прощаясь с рыбаками, скромно удалился.

   Разморило солнышко рыбаков, и они сладко уснули под могучим дубом. Ветерок их ласково обдувает, «очень старается он», и птички песенки рыбакам напевают.

   Чем не крепкий и здоровый сон у рыбаков сейчас? Курорт!

   Даже при всём желании дома так не выспишься, и это трудно оспорить.

   Поспали с часок рыбаки. Проснулись! И опять обнаружили, что в их вещах кто-то хозяйничал, «исчезла банка консервы!».

   - Наверно твой «изюмительный друг» приходил, идём к его норе! - говорит Распутин Михаилу, - проведаем друга.

   Песок возле норы заметно потревожен. Недалеко валяется покусанная банка консервы, «уже пустая!».

   Сам хозяин временно отсутствует, «по своим делам удалился», поэтому никто гостей не приветствует.

   - И куда в него только лезет, «прорва настоящая!», –  опять возмущается Михаил. – И железо ему не помеха!

   - Из-зю-ми-тель-ное животное!

   - Второе тебе предупреждение! – еле сдержался Полянов. - Пользуйся моей добротой!

   - А почему ты такой добрый с этим енотом? И почему с крысами совершенно другой?! – не удержался Распутин от «назойливого» вопроса.

   Сейчас Гришка чинно восседает под дубом, у импровизированного столика с закуской и выпивкой: «расслабуха» у него!»

   - С крысами ты не церемонишься: «раз и в дробилку! Раз и с девятого этажа сбросил!».

   - У меня своя теория есть Гриша!

   - Относительно «всей нашей жизни она», чуть ли не марксистко-ленинская, только проще чуть-чуть!

   - Всё обдумывать нам надо, тогда и ошибок не будет в жизни: «ведь мы, «мыслящий человек!» - Так Григорий!

   - Виктор говорит, что ты медлительный очень. А ты оказывается идейный товарищ! Ты всё обдумываешь: «молодец!».

   - Но тогда, почему ты не в партии Миша?

   - Без почётного звания коммуниста, ты ничего в этой жизни не добьёшься, даже если ты вечный двигатель изобретёшь.

   - Я свободу мысли люблю, а в партии нет свободы! И в работе нашей тоже! - и добавил с обидой. - А Виктор не медлительный?

   - Он спокойный, что «мамонт», и работящий он, но толку-то что? Что он сделал выдающегося? – «Ничего!».

   - Это прирождённый частник – «кулачёк!». Ему простор мысли не нужен, «ему свобода действий нужна», и тогда он сотворит чудеса. - Покажет себя он, «но только в своём личном хозяйстве!». - И правильно делает Витя, это его стезя! - так закончил свою речь Полянов.

   - А я тогда как? По твоей теории, «выгляжу?».

   - А ты Григорий, весь на природе живёшь. И о производстве не думаешь вообще.

   - У тебя все мысли здесь, «у речки этой, под этим дубом этим, как у енота нашего».

   - Ты Гришка счастливый человек. И мне кажется если бы не Ленка, то ты вообще бы бросил нашу работу.

   - Ты везде можешь работать, но без души, - «автоматически»! - «Она твоя душа!».

   Гришка чуть куском еды не подавился, удивился прозорливости товарища, но ничего не стал отвечать другу, «на эту тему у него наложено «табу».

   Ждал Михаил долго, но так, и не дождался от Гришки ответа.

    Поплыли рыбаки проверять переметы, и снова вещи оставили, как попало, «сыт енот, и наверно уже отдыхает». В волю накормили его.

   Но их «изюмительный» друг был, как всегда «на чеку», и вовсе не собирался отдыхать. Ловко подобрал недоеденные огрызки возле табора, и ещё одну банку консервы прихватил с собой.

   -Третье тебе предупреждение обжора! – беснуется Михаил. - Пора уже, и за разбой отвечать!

   Возле норы беспорядок, очередная банка консервы искусно растерзана. Следов крови от порезов нигде не видать, как того ожидал Михаил, «и всего содержимого банки тоже нет!».

   - Я призову тебя к ответу «друг». И обязательно выкурю на свет божий, - так возмущается изобретатель, разводя дымокур прямо возле норы енота. – А потом и спрошу с тебя, «по полной программе спрошу!».

   Гришка только посмеивается: «ну-ну!».

   Как ни старался черный от сажи Полянов,  енот и не думал показываться из норы. Зато, сам Михаил «вдоволь наелся дыма», и своих слёз наглотался.

   - Сейчас енот в своей норе развернулся задом к выходу.

   - Весь распушился там, и перекрыл шерстью это выходное отверстие. И дым дальше его толстого зада не идёт, «бесполезная это затея!», – убеждает друга Распутин. – Ловко закрыл он эту отдушину, «что пробкой запечатал!».

   - Неужели он такой умный? – «из-з-зюм-ляется», поверженный «таким острым» умом животного Михаил.

   - Из-зю-ми-тель-ное животное! – дразнит товарища Гришка, тот отмахнулся рукой.

   Растянули мужики палатку и все вещи туда занесли, а сами занялись костром, «и ухой».

   Гришка ловко чистит рыбу, а Михаил дрова таскает. Скоро весёлое пламя костра рвалось к небу в своём стремлении взлететь. Но не дано ему «летать», хотя все его попытки выглядят очень внушительно.

   Уха томно млела в закопчённом котелке, источая невыносимо вкусный аромат, но Полянов всё ещё колдует над ней с целым набором специй, и трав. Скоро «это мученье над желудком», было закончено, и котелок с ухой водружён на пенёк. И теперь уже не нужный огонь догорал «сам по себе». Даже создавалось «видимая иллюзия»: «огонь потихоньку облизывается», и тоже не прочь отведать с рыбаками сладкой ушицы.

   Его время «в ночи» ещё не пришло, и он тихо ждёт своего часа, что бы потом шумно порезвиться под звёздами и Луной. Любуясь своими сыпучими искрами, летящими веером в темноту ночи: «и он тогда не прочь «покуражиться».

   Выпили рыбаки водки, и уху хлебают прямо с котелка, что бы «не расточать» зазря её волшебный аромат. «Что бы варево до души достало». А между делом: ведут друзья тихую беседу, и даже своего «друга», енота вспомнили. И опять они пришли к выводу, что этот милый и пушистый зверь «ни в чём не виноват!», - и даже в своём «наглом разбое!». - Во всём виновато его «трудное детство!».

   - У них, «всё, как у людей!».

   - Рыбаки, «совершенно законно», требует уважительного подхода к себе, и в этом вся причина их неприязни к еноту.

  - Иначе: быть рыбаку не только без рыбки… «Им уже известная истина!». Но и без продуктов!

   Нехотя после сытной еды, поплыли они проверять, да перенаживлять свои перемёты, вечером самый клёв начинается.

   И действительно: «то тут на крючке, то там», хищная рыба резво «рвётся» в стороны, и стремится сойти с крючка.

   Сразу забыли рыбаки про берег, и плавают на лодке, от одного перемёта к другому. Только успевают сомов, да колючих касаток снимать с крючков. Попадается и другая рыба, «вот пара щучек зацепилась» за крючки.

   А тут, змееголов попался, «такую «свечу» вверх закатил разбойник, что еле выдержала леска могучий рывок рыбины». Оглушённый, своим же резким ударом о крючок, он затих, «но надолго ли?».  – «Надо срочно доставать из воды разбойника!».

   Тяжело вылезли рыбаки на берег, сильно затекли у них ноги, и замерли на месте, ожидая пока восстановится нормальное кровообращение.

   Разбежались «колики» в ногах, и дальше в тело, «тысячами иголок вонзились», до самых мозгов достают.

   Но скоро рыбаки «разом забыли», про все свои неприятные ощущения в ногах и пояснице.

   - Вон енот у нашей палатки крутится!

   Сорвался с места Полянов, и неуклюже побежал к палатке, и колики в ногах ему уже не мешают, «он забыл о них!».

   Распутин побежал сразу к норе, он был хитрее Михаила, и перекрыл еноту «путь отступления».

   - «Крутнулся» воришка у Гришкиных ног, и поспешил скрыться в ближайших кустах.

   Тогда «уже учёный» Распутин, так громко крикнул на хитреца, что енот сразу упал на землю, и притворился мёртвым.

   Знал Гришка про такие «фокусы» енотов, и получил ожидаемый результат.

   - Зачем ты енота убил? - спрашивает Распутина Миша Полянов. - Хоть и воришка он, но жалко его, «пусть бы жил себе дальше!».

    Гришка решил «покуражиться», взял енота за лапы и положил себе на шею: «смотри, какой шикарный воротник будет?».

   Так и пошёл он на табор, а енот лежит себе на Гришкиной шее, не шелохнётся там. Положил Распутин енота на землю: «тот, как мёртвый лежит!», и оживать ему ещё рано, только глаз чуть приоткрыл. И слушает он рыбаков!

   Уха в котелке вся доедена енотом, а стенки «начисто» вылизаны языком, и это больше всего возмутило Михаила.

   - Мы с тобой два здоровых мужика «вдоволь» наелись! А этот «проглот», целый день жрёт всё подряд «на халяву», меры не знает, и наесться не может. – «Ну, как такое может быть, Гриша?».

   - Ты на его «барабан» посмотри. Он наверно, и в нору не залезет сейчас, «это ужас какой-то!».

   Живот у енота был действительно «очень объёмистый», и особенно выделялся сейчас, когда тот лежал на боку.

   Конечно, слышал всё это енот. Теперь он и второй глаз приоткрыл, «что бы больше был обзор, и можно было видеть лица рыбаков».

   Тут вороны подлетели, сели на дуб, и такой галдёж подняли, «на всю округу»: - «Держи вора!».

   Птицы «чудно» на месте подпрыгивают, да возмущаются «хором», совсем, как наши бабушки сердятся! Уж они-то, знали енота хорошо, без всяких иллюзий на этот счёт.

   Еноту это больше всего не нравится. Он начал потихоньку переворачиваться на свой толстый живот. Но тот был настолько велик, что спина его только «горбилась», ноги «буксовали», но дело не двигалось.

   Всё, как в анекдоте про чукчу: «рюкзак спереди, рюкзак сзади», - «геолога называется!». - Сильно мешает еноту живот.

    Потихоньку-потихоньку, енот ползком до спасительных кустов добрался. Затем на полусогнутых ногах ещё дальше отошёл, и уже «опасливой трусцой», «затрусил», в свою сторону. К норе подался.

   Веселятся рыбаки: «что с него взять «разбойника», он уже никогда не исправится, его «конституция» такая воровать!». Но, все вещи попрятали подальше в палатку, а рыбу пустили в садок, «учёные уже».

   Нежданно, «сама красавица-ночь», осторожно подсела к рыбакам. И ей захотелось ухи отведать, но пустой котелок сильно обидел её, такого никогда в её жизни не было, «её всегда с почётом, рыбаки встречали». - А тут?

    Спасли положение потревоженные вороны, им не до сна было. Они всё, как и положено, «царице доложили», и от себя ещё добавили: «непутёвый енот, он один, во всём разбое виноват!». - Только он!

   А, тот, спит себе в норе, и сладкие сны видит. Совсем, как младенец отдыхает, даже лапки под свою умытою мордашку подложил: «неправда всё это! Сами люди виноваты!»…

   - Я тебе рыбы немного принёс, - говорит Распутин Елене, теперь ему, как-то неловко её Ленкой называть. - Отнесёшь домой, маму угостишь.

   - Спасибо Григорий! – и опять её глаза стали янтарными, свету в них много, душа светятся.

   Вот эта перемена всегда поражала Распутина. Никогда он не видел ничего подобного. Видел глаза людей, когда они на волосок от смерти стоят, «это раскрытая книга», там всего человека видать, «чего он стоит». Страшно всё это понимать, «кто-то сошёл с «дистанции», струсил.

    Но сейчас другая сторона души. Хотя всё об одном говорится, - о чувствах! - «Глаза «зеркало души»!

    Пошёл Гришка проводить Елену до калитки, та домой на обед торопилась. Захотелось ему подышать свежим воздухом, отдохнуть от рабочих «пенатов». Время поджимало, и они торопились, а иначе рыба пропадёт.  Жалко столько добра губить! И тут им навстречу движется странная процессия. На тележке, которую они толкают впереди себя, что-то лежит. Издалека не поймёшь, что это, но определённо, что это не мешки, а другой груз. Слышно только: «Левей бери! Правей бери!».

   Лица у мужиков  очень озабочены, но зла в них нет. Больше, похоже, что там растерянность, и сочувствие.

   Когда компания рабочих подъехала поближе, то Лена Маслова начала смеяться, и не было сил её остановить. Может на кого-то другого мужики, и обиделись бы, но только не на Ленку, ей многое прощалось, за её веселый характер, и нескрываемую простоту.

   Как говорится, «могла она до души добраться, и успокоить человека». Ещё могла она, и на откровенный разговор человека вывести. - Но не всем это дано, «в другую душу заглянуть», а Лена была и тут мастер.

   И вот, теперь она задорно смеётся, а мужики только руками разводят. На тележке лежит жена Толика Санина, - «Евдокия!». Она тоже работает на этом заводе, но сейчас в отпуске отдыхает.

   Выпила Дуня дома «немного винца» с подружками. Но видать, что крепко перебрала она, и сил своих не рассчитала. И всё же, про мужа не забыла Евдокия, «собрала ему хороший обед, и большую бутылку вина «огнетушитель» положила», и понесла всё это добро на завод.

   И вот сейчас, на тележке мило отдыхает Евдокия. Рядом с ней сетка «авоська» со всякой снедью, и как ценнейший груз бутылка вина.

   Не дошла Санина до своего мужа, «совсем чуть-чуть». Только за калитку забора перешагнула, как тут же рухнула на землю, но как говорится: «уже на своей территории».

   Уважают Толика Санина рабочие. Хороший он мужик, и добросовестный работник, и давно на заводе столяром работает. «Ну, как тут бросить его супругу в беде?».

   Конечно, посмеялись друзья не без этого,  «грех тут не смеяться». Затем взяли тележку, загрузили туда ценную «поклажу». И вот движется весёлая процессия к столярке: «жену к мужу везут, да ещё с хорошим обедом».

   И ещё известно, что хорошая еда, очень много значит в семейной жизни. Тут сразу видать постороннему человеку: любит жена мужа, или нет, и как она, кормит его?

   Толик встретил жену, без особой радости. И даже бутылке вина рабочий не обрадовался.

   - Ну, надо же, «как свинья нажралась», и до работы не дошла: «как жить дальше? - Не знаю!»

   - Не ругай Дуньку, хорошая она женщина! И тебя любит крепко! – успокаивает Маслова Анатолия.

    Друзья тоже за его жену заступаются. Видит Санин, что «ничего такого страшного не случилось», и уже веселее стал смотреть на всё происходящее.

   - Люблю я свою Дунечку крепко, и она меня любит! - взял свою жену Анатолий на руки и отнес её на диванчик, что стоял в углу столярки. - Пусть отдохнёт жена!».

   А чтобы добро не пропадало, то всё содержимое сетки рабочие выложили на стол, туда же, весело водрузили «огнетушитель» с вином.

   Ушла Лена домой, «рыба в сумке испортится», а Гришка задержался в столярке. Здесь работал его старый знакомый Феликс Семёнов, «мастер на все руки». Как и Анатолий, он очень хороший человек, все его уважают.

   Хоть и был Феликс на десять лет, если не больше, старше Распутина, но никогда эту разницу в годах он не подчёркивал. За это, и ценила его молодёжь, «не всякий так сможет вести себя!». - Уметь это надо, или от природы дар иметь.

   И рассказчик он был отменный, и жизненный багаж у него богатый. Его и не переслушать, если он начнёт всё вспоминать. Все свои приключения.

   Разлили вино, «понемногу» в стаканы, и выпили. И полилась, как весенний ручеёк задушевная беседа.

   - Как там Григорий твои друзья поживают: Витя Чжан, Миша Пуникверский, Саша Павленко, Володя Баженов, Саша Козлов, и другие твои годки.

   - Здорово вы тогда мне помогли, «с мотором-то», достали его со дна речки. И сейчас не верится, что такое дело сделали.

   Слушают мужики интересную историю с душой. Умеет Феликс Семёнов рассказывать: «стройный, голубоглазый, и весельчак каких мало».

   - Навесили мы мотор на корму лодки, «и главное, что чужой мотор взяли», надо было срочно на солонец ехать.

  - Товарищ мой хорошо выпивший был и не закрепил мотор на корме, «но и я не лучше был».

   - Махом «пролетели» мы речку Безымянку, «торопились очень», и на большую воду Биры выскочили.

  - Затем стали вверх по реке подниматься, вдоль сопки идти, в верховье Биры стремились.

   - Что забыл Сашка, под этой злополучной сопкой, до сих пор не понимаю, но яма там была отменной глубины.

   - «Газанул» дружок до отказа.  И мотор, на всём ходу лодки, буквально «спрыгнул с кормы  в воду». Не был закреплён он, и затонул в воде, прямо на наших глазах.

   - Чужой мотор был!

   - А тогда моторы только начинали появляться  на Бире, - «цены ему не было».

   - И, как не бились мы с товарищами, «и баграми цепляли, и неводом пробовали заводить», ничего у нас не получается. Течение там сильное, и омут глубокий.

   - Тогда Мишка Кайдан, знаменитый рыбак на всей Безымянке, советует мне: «попроси Феликс, ребят Витьки Джана, тот у них за атамана. – «Пусть пацаны поныряют, может, и зацепят мотор».

   - И Гриша Распутин, «очень ловко плавал», - правда, Григорий? –

Улыбается Феликс, воспоминания нахлынули на него, его и не остановишь сейчас.

   - Тогда вам всего лет по пятнадцать было, и все на речке выросли. Вольница там своя была, и пловцы все отменные были.

   - Полную деревянную лодку ребят насадили мы. А им всё это дело в удовольствие было, и на место привезли под сопку.

   - Долго ныряли ребята, пока мотор не обнаружили. И кое-как по сопке, по деревьям, заприметили это место, нашли свой ориентир. Но сильное течение постоянно сносит лодку, и опять приходится искать то «гиблое» место с мотором.

   - И что самое интересное, как с верёвкой нырнут ребята, «так и нет мотора». А без верёвки, «вот он лежит на дне, пожалуйста!», «сразу за валуном!», а там яма метров семь, если не больше. Вода холодная, «речка горная», и видим мы, что и сейчас ничего у нас не получится. Уже переохлаждаются парнишки от долгого ныряния в воду, того и гляди, потом заболеют, «конечно, не дай Бог!».

   - Вот тут-то Григорий и проявил ты своё упорство, стал один нырять, «и все же зацепил мотор».

   - Я уже хотел выныривать, - рассказывает Распутин, - «воздух в лёгких кончается», а тут за валуном мотор лежит. На последнем дыхании, я накинул петлю на стартер мотора. Два раза обернул там верёвку, оттолкнулся от дна ногами, «и скорее наверх «рванулся».

  - Уже поверхность воды мне видать, а грудь разрывают легкие, «воздуха требуют». Закрутил я тогда своей головой, что штопором вращаю в воде, и ещё хуже себе делаю. Мешаю всплытию.

   Но выкинула меня наверх добрая вода, всего один маленький миг, несколько секунд, но страшно мне стало. 

   - Ловко подхватили меня дружки за руки, и в лодку тянут, «кое-как отдышался там!».

   - Тащите, зацепил мотор!- говорю я им, - только никто мне не верит, устали все очень.

   - Достали мужики мотор, и радостные скорее к берегу поплыли.

   - А мы от холода согреться не можем. Сидим уже у Вити Джана дома, и зубами, от холода пощёлкиваем: «как никак, а несколько часов в воде «полоскались».

   - А тут Феликс заходит, и нам ведро вина на стол ставит, «дело артельное мужики!». - Это вам за мотор! Не обессудьте нас!».

   - Сели мы все вокруг ведра, и Феликс с нами сидит, и вино кружками черпаем.

   - Приятно нам, что с нами подростками он на равных «стоит», мы сразу взрослыми стали. - Приятно нам пацанам, что одно хорошее дело мы вместе делали.

   - Уважали ребята Феликса, он для нас всегда примером был, и про море нам много рассказывал, и про жизнь свою необычную.

   Обнялись по-дружески, Распутин с Феликсом, и все присутствующие на обеде рабочие заулыбались. И им хорошо стало: видно, что старая дружба у мужиков: «есть что вспомнить!»

   Такая уж, наша русская душа необычная, и радость на всех у нас одна, и беда. И даже спящая Евдокия, «к месту», лихо «хрюкнула» во сне, и как бы подтвердила эту простую истину: «все  по-доброму засмеялись».

   На следующий день на работе Гришка подошёл к Лене на её рабочее место. Искренне посмеялись они, вспоминая вчерашний, забавный случай с Евдокией. Всё там было необычно. Наша жизнь  такая, какая она есть, «без прикрасок».

   - Но главное, что всё так хорошо у них уладилось, «без скандала обошлось». Любят они друг друга!

   - А ты дипломат, «стоящий!», - говорит ей Распутин, - ловко всех «вразумила».

   - Что Гришка? Бросаешь мне «леща»? - тогда знай, «льстить последнее дело!». – Смешно ей.

   Ничего не ответил ей Гришка, а обнял за плечи, Лена не отстранилась.

   - Приходи завтра к гаражу, хватит нам по углам прятаться: «от своей судьбы не уйдешь!».

   - А я тебе нравлюсь, или ты просто так балуешься со мной?

   - Я не могу притворяться и врать не могу. - Конечно, есть чувства, но не люблю я на эту тему говорить!».

   Завтра шло очень долго, через длинную ночь, через серьёзные раздумья, «мало ты Гришка ошибок сделал в своей жизни, всех ты жалел, но толку-то что? И опять ты на грабли наступаешь!».

  Ещё в детстве накупает бабушка маленького Гришку в ванне, переоденет его в чистую одежду, причешет ему светлые волосёнки на голове. И смеётся сама так, что и ребёнку весело.

   - Две макушки у тебя на голове внучек: «две жены у тебя будет!». И родинок у тебя много на теле: «значит, счастливый будешь!»

   - И волос шелковистый, добрый ты очень! – и целует бабушка ласково внука. - А может, шуткой всё это было сказано, «угадай теперь!».

   - Много  лет уже прошло, но и тут есть над, чем подумать, «чем больше прожито, тем ближе истина». - Так ли всё это!

   В назначенное время показалась Лена. Шла она навстречу солнцу, и хорошо было видно её румяное лицо. Даже создавалось впечатление, что от неё исходит сам чудесный свет.

   - Заждался Гриша?- и опять в её глазах засиял янтарь, и тепло из глаз «пролилось». - Копилось где-то в глубине души оно, и вот, Гришке, «сполна досталось».

   - Все нормально Лена!

   - Кататься на лодке будем?

   - Сегодня не будем, у нас выходной!

   Крепко обнялись они, и уже не разжимали свои объятья.

   - Я очень соскучилась!

   А дальше все происходило уже независимо от их воли, и сознания, молодость брала своё: «страстно, и желанно!».

   И пусть, всё это незаконно у них происходит, но сейчас трудно во всём разобраться, и «зачем это делать?».

   Долго они не задерживались. И, как не хотелось им расставаться, но приходилось жить по законам, не ими придуманными, а они их к многому обязывали. У обоих были свои семьи, «обычные супружеские пары». Но у них, не было главного, «уверенности в завтрашнем дне», и завтра было, «то же самое!». И потихоньку разбрелись они в разные стороны, что бы потом, «снова тайно встретиться».

   А на работе всё было, как обычно, пока не прибежал Крякин, его лицо сияло, и тёмные очки придавали его лицу, чуть ли не директорский вид: «наконец-то и он востребован».

   - Есть директива сверху: «колоть кабанов!».

   - Сколько надо рабочим: «без всякой жалости!». - Хоть десяток на смену, столько их лишних развелось.

   - Ну, что мужики, едем?

   Не хотел Распутин ехать. Но Ирина, и Лена Маслова, не дали ему рта раскрыть: «свежины очень хочется, да ещё, «пельмешек» домашних».

   - В тот раз так хорошо всё было, «а то вечно нам одни остатки, после всех достаются!». - Шкура одна!

   - И детишки рады будут, «и твои Григорий тоже!», – лукавят женщины.

   Другие рабочие тоже не молчали: «для себя, самим надо ехать, кусок слаще достанется! А, то действительно, «одни огрызки нам!».

   - Всё! Бегу за паяльными лампами к слесарям, да ещё пику там возьму. - А ты Маслюк «бери канистру, да за бензином  в гараж иди!».

   - Степанюк за ножами в столовую спеши: «да наточи их поострей!», – командует Иван Иванович.

   - А ты прятаться больше не будешь, когда Григорий колоть кабанов будет? – издевается над начальником Степанюк. - А то в самый ответственный момент, когда держать кабана надо: «навинтил» куда-то.

   - Степанюк сейчас мстил начальнику, за то, что тот всегда «гонял» грузчиков, если чувствовал запах спиртного от них, «а нюх у него был, как у ищейки». - Но, и грузчики редко бывали «не с похмелья», так что «промаха» тут не было с обеих сторон.

   Правда ходили и такие разговоры: «работа у грузчиков каторжная, а Иван Иванович, «своё гнёт!».

   - Просто говорил бы им, без всяких «обиняков»: «вон отсюда пьянь, а то самим хуже будет!», - и не было бы так обидно.

   - А то «загоняет, «как собак, в «будку!». - А итог такой напрашивается: «ему надо обязательно унизить человека!», а не просто  сдать начальству».

   - И как ни странно для всех было, «грузчики были довольны таким «финалом». - Не хотелось им премии терять, и прочих неприятностей иметь, а их немало могло быть.

   - Кто тут больше прав? - наверно начальник: «зато премии у всех остались!».

   Не обиделся сейчас начальник: «было такое дело, но сейчас всё в норме, «не убегу!».

   И вот эта простота понравилась рабочим: «без всякого гонора сейчас говорит, а так всё свысока норовит!».

   - Не такой уж «пропащий» наш Иван Иванович, - смеётся Кузя. - Понятное дело, что это не в ментовке ему работать, «тут думать надо!», – и по шляпе себя стучит: «Бум-бум-бум!».

   - Очень тяжело ему с нами!

   На следующий день машина везла рабочих, на своё подсобное хозяйство, со всеми бумагами на руках.

   Рабочие были затарены сумками, поллителеновыми мешками, и банками под кровь. Не хочется им от деликатеса отказываться. При всей своей тяжёлой работе, - это «грех большой!».

   - А если сами не используют кровь, то рабочие свинофермы всё заберут себе, «это их законный «презент!».

   - Этого! Этих двух, и вот этого! – отобрали четырёх кабанчиков забойщики!

   Ловко отлавливают мужики нужного поросёнка за задние ноги, и крепко держат. Гришка подрывает его переднею ногу своей левой рукой, правой бьёт пикой в сердце. Скоро всё было закончено, и вся бригада уже работала на улице: «смолили свиней».

   - А тебе, что нравится эта работа? - спрашивает заведующая Люба Гришку Распутина, - а то я в тот раз наговорила вам жути всякой, теперь самой неудобно.

    Она была действительно красива. И как-то всё сказанное тогда не вязалось с её обликом: с её синими, большими, и добрыми глазами». Была в ней притягательная женская сила, и доброта, которые, только подчёркивали старую истину: «к золоту, никакая грязь не пристанет».

   - Нет! Я тоже не люблю убивать, - откровенно признался Распутин. - Просто я не могу видеть лица нерешительных людей. Такой, уж я, уродился, - противно мне это!».

   - Но кто-то должен это делать, раз другие не могут! А раз взялся, то другого выхода нет, надо и эту страшную профессию осваивать.

   - Все мы через армию проходили, а в жизни всегда, всё пригодится, и опять: «вдруг война?».

   - И там уже точно, не откажешься, и не спрячешься, там твоя жизнь на кону стоит, и жизнь других людей, что от тебя зависят.

   - И всё же ты добрый человек, Григорий, и наверно счастливый, «по глазам твоим вижу, что добрый».

   Ничего «по теме», Распутин не ответил заведующей, «трудный вопрос?».

   Взял в одну руку нож, в другую паяльную лампу: «как прожаришь шкуру, такое и сало будет», и ещё добавил, «лучше скоблить надо». - Но это врядли к теме относится.

    - Ох, уж эти глаза, «зеркало души», врут они всё!

   И снова подкрались свиньи из-за загородки, как из засады выдвинулись вперёд, и давай таскать киши своих товарищей по земле. Даже отогнать их страшно рабочим, «это настоящие звери, и морды в крови».

   - Пусть жрут, раз им крови хочется!». Если «дуреют они даже от её запаха!».

   - Всё время в засаде сидят, опасные они, и хитрые звери. Таких под нож сразу не отловишь, хотя очень хотелось их уничтожить: «противны они, но очень осторожны».

   Как всё в жизни просто и ясно. А мы понапридумывали законов всяких, и кто-то за ними прячется. А тут всё на виду, - «вот он хищник!». – Слабый не выживет!

   - И сразу выделились они из общей массы свиньей, в косяк сбились, и у людей всё также происходит.

   - Этих надо было колоть сразу, «не жалко зверей!», – говорит Сергей Маслюк.

   - Они уходят, когда идёт забой, где-нибудь прячутся в отсидке, и только потом появляются: «своя тактика есть», - объясняет Любовь Ивановна. - Хитрые они и коварные, и слабого поросёнка сами загрызают, «звери они!». И для человека тоже опасны.

   - Кровь пить будешь? – издевается над начальником Степанюк, огромный и запачканный кровью, с кружкой крови в руке.

   - Сейчас они поменялись ролями: «это тебе не водку «втихаря «клюкать» начальник!

  Тот побледнел, но не отказался, ругаться ему ни с кем не хочется: «пить, так пить!».

   - Говорят, что полезна вся эта процедура, - хорошо «шлаки выводит!».

   Так ему легче пить кровь, «с явной выгодой для себя». Чем, как «долг традиции». Легче «переступить через себя».

   Рабочим трудно угодить, «раз начальник он», но «терять своё лицо», ему не хочется.

   А на работе все ждут свежее мясо, толпятся люди у столовой с деньгами в руках. Но, тут уже своя отработанная система дележа: лучшие куски мяса себе забойщики забирают, «для себя кололи!». Остальное мясо, «другим сменам останется», но все люди всёравно довольны остались. - Все вдоволь мяса набрали!

   И снова помогают мужики своим женщинам нести тяжёлую ношу домой, но всё это делается весело с шутками.

    Вот и получается в жизни, что немного надо рабочему человеку в этой «суетной» жизни: самому покушать, свою семью накормить, и детей своих «поднять».

   - А ты молодец Гриша, ты всё можешь! – говорит ему Лена.

   - Ты почти герой у нас! - это она уже дразнится, что бы подзавести Распутина.

   - Таких героев не бывает! – не согласен с ней Григорий. – «Почти коммунист», «почти герой», это всёравно, что «почти рукавичка», или «почти ботинок».

   - Да логика у тебя железная Распутин, тут тебе в уме не откажешь! – Хитёр ты!

   Так дошли они до её дома, а сказать уже больше нечего.  Очень не хотелось им расставаться сейчас, но жизнь идёт по своим неписанным законам, и наша воля «её непокорный раб».

  - Мало кто из людей, «может обрести свободу, «хотя бы в мысли», не говоря уже о желаниях!».

   А на работе, в свободное время Лена вяжет Крякину красивую маячку. Тот очень доволен таким «оборотом» дела, и не скрывает этого. «начальник, как индюк распушился!».

   Сейчас, они с Масловой, в какой-то мере «единомышленники», а это очень важно для него. Любую свободную минуту, он «как мячик» скачет возле рабочего места Масловой со своими «умными советами». От них, всегда трудно было отказаться Лене, но сейчас этого барьера нет.

    Гришке это очень не нравится, и он хмурится всё больше. Невольно чувствует человек,  для всех скрытый, «ещё в зародыше» гнойник на теле».

   - Пошли ты подальше Крякина, что ему надо от тебя? - Индюк в очках!

   - Ничего не надо! Я ему за деньги вяжу.

   - А если он, «плавки тебе закажет», то ты тоже вязать будешь?

   - Да буду? – бросает с вызовом женщина. - Он хороший человек, и мне без разницы «кому, и что вязать!».

   - Это он хороший? – Распутин закипает от гнева.

   - Хороший, «пьяных грабить, да женщин обдирать», тут он «мастер своего дела!».

   - Это надо ещё доказать!

   - А так, это все «голые» слова, - оправдывается Лена. – А у тебя с ним, личные счёты наверно были, поэтому ты и взъелся на него.

   - Город маленький, и здесь трудно что-то утаить, но у меня действительно с ним есть «личные счёты».

   И дальше Гришка рассказал Елене всё, что было у него на душе, «нас уже вряд ли, «что-то», помирит в этой жизни».

   - У меня была первая жена, и там растёт мой ребёнок. Всего два  года  прожили мы вместе, и разошлись.

   - Затем бывшая жена: «с одним мужиком сошлась жить, потом с другим, потом с третьим!». - И вот этого третьего её мужа, я знал больше всего, потому что работали мы в одном цехе, и даже в одной бригаде.

   - Неплохой он человек, и доброго характера мужик. Но были и у него свои недостатки: потому, что «и он был разведён со своей женой». - Я всё это считаю недостатком человека!».

   - Не сохранил ты свою настоящую семью: и не надо тут юлить, «ты сам, во всём виноват!».

   Бросила Лена своё вязанье в сторону, не до того ей теперь стало, «большой интерес «гложет» её «озарённое» воображение».

   - Вот это Гришка разговорился!?

   - «Уязвлённое самолюбие», всегда сильно страдает, особенно если каким-то образом задето. - А тут, можно сказать, что «наповал сразило его!».

   - Надо хорошо во всём разобраться, «вникнуть во все тонкости Гришкиной мысли».

   - Я не вмешивался в их семейные дела. Но как-то сидит вся наша бригада на зелёной лужайке. И водку после работы, весело попивает, «домой никто не торопится».

   - Не обижай там моего сына! – говорю я Виктору, - «остальные ваши дела», меня не касаются.

   - Может, и не сказал бы я ему ничего, но сам без отца рос, и знаю, как это тяжело без поддержки ребёнку по жизни идти: «сам пережил всё это».

   - Виктор меня не понял, и ответил просто, как все пьяные люди, совсем по-геройски: «про душу мою он тогда и не думал».

   - Ты мне не указ Гришка, «как захочу я, так всё и будет у нас!».  Тяжелый, и молниеносный удар свалил  «героя» на землю, «никто, и ничего», толком не понял». Второго удара не было, Виктор больше не поднимался.

   - Больше мы никогда с ним не ругались, «понял он нелепость всего им сказанного», и извинился потом.

   - Но от бывшей жены он постепенно сам отдалился, и они разошлись потом. И не я был, «тому причиной!», это точно!

  - И вот тогда к моей бывшей жене стал наведываться господин Крякин, он тогда работал участковым милиционером. И уже, как бы «по долгу своей службы туда часто «заруливал». А от соседей ничего не утаишь, они всё «обо всех» знают.

   - Григорий! Разве спутаешь этого «холёного кобеля» с кем-то?

   - «Там он «кувыркается»! – говорят Распутину «друзья-соседи», и все подтверждают это. - «Крученный он, как поросячий огрызок, «аж, на семь оборотов!».

   - Кончилось всё тем, что родила она второго ребёнка, и все говорят, что от Крякина он, «а платит ей алименты Виктор Немцов». Всё здесь, как в анекдоте про чукчу, где для его северного народа, любой рождённый ребёнок: «это его, и только его ребёнок!».

   - Моя «жена родил! «чего, ещё хочешь?». – Уходи по-хорошему!».

   - У белых людей всё намного сложнее бывает, «амбиции всегда выше нашего разума».

   - Я не осуждаю свою бывшую жену. Страшно ей было оставаться одной, вот и закрутила она «хвостом». Тут поневоле, за любую соломинку зацепишься, лишь бы самой не пропасть.

   - И, со второй женой не нашёл я своего счастья. Сейчас вся эта моя жизненная ситуация, напоминает мне «снежный ком, застрявший перед краем пропасти». Или он туда сам «сорвётся», или его беспощадное солнце уничтожит: «исход очевиден!».

   - Сдавала меня моя вторая жена в милицию: «и не раз сдавала!». А там довольный Крякин, оформляет документы на меня: «защитник моей семьи и всего нашего Отечества!»

   - Почти что родственник он мне, «по нашим детям получается».

   - «Своячок!», так в народе шутят, - «в одной «лунке» побывали».

   - Только я ему не Витя Немцов, тот чужого ребёнка своим считает, потому что добрый он, и не было у него никогда своих детей. Я  на всё проще смотрю, как бы со стороны вижу!

   Помолчал Распутин и продолжил.

   - Знает меня Крякин со всех сторон, «только нет у него сейчас власти, поэтому, и гонора у него нет». - А то вёл бы себя так же, как с нашими грузчиками: «двуличен он, и на всё способен.

   - Лис матёрый! - не забывай этого.

   - Ну вот! Теперь ты всё знаешь про меня, и про Крякина вашего: «твоего лучшего друга!».

   - Всё здесь очень просто, прекрасная Елена: «и ты мне не судья, и я тебе тоже!». - До свидания!».

   Ушёл Распутин на своё рабочее место, а Маслова призадумалась, хотя она по её же словам «никогда и никого не жалела».

   - «Жалость унижает человека!», - но тут есть, над, чем ей подумать. - Себя всегда жалко, и это очевидно всем! - хотя не хочется в этом признаваться.

   - Гришка очень раним, и обидчив! Всё близко к сердцу берёт, но в трудной ситуации: «он лидер!», и добрый очень!

   - И хитрить он не может: «весь на виду он, и до самой глубины души просматривается», как «родничок светится! – А такие люди больше всего в жизни страдают.

   Никогда не признавалась она другим, что и ей, «бывает жалко себя», хотя она тоже «лидер» с самого рождения. Везде заводилой была, в любых детских играх, «и потом уже». Но жизнь всё по-своему закону расставляет: «чего ты больше всего не хочешь, то обязательно, то и получишь!».

   И ещё «не ко времени» вспомнилась ей одна мудрость, правда про других она сказана:

   - «Женщина без жалости в душе», - это дикая скала, на которой, и мох не растёт: «холодная и страшная!».

   - Она уже заранее была обречена, «медленно умирать», с самого первого дня своего рождения. - Какие страшные слова. И напрямую к ней никак не относящиеся!

   Не помнит Людмила, кто это так говорил, но страшно ей быть, даже сейчас одной, здесь на рабочем месте, - «жутко очень!».

   - А умирать, «как скала»? Когда всё вокруг цветёт и благоухает: «к солнцу и теплу тянется?».

   Бросила она своё вязание и скорее в лифт заскочила, и вниз поехала к людям. А то с ума сойдёшь от всех этих глупых мыслей, в этом холодном каземате.

   Распутин сразу же вышел за порог бытовки, и направился к своим дробилкам, прошёл мимо Масловой, «торопился он и не смотрел на неё». Может просто, не хотел разговаривать с Леной. Не было у него такого желания, изъясняться с ней «здесь, при людях», и это его законное право. Чем он и воспользовался.

   А в бытовке Василий Мазур «бунтует», Александру Григорьевичу всю «правду высказывает».

   - Не дадите мне в помощники Дорофеева Толика. Завтра не буду свою линию запускать, «устал я один работать!». - Сколько можно одному разрываться, и так почти без выходных работаю.

   - Василий Иванович! Не надо так ставить вопрос: «не надо!». - Мы с вами всегда компромисс находили, и сейчас будем  искать, – это добрый Моргун, так уговаривает, не на шутку разбушевавшегося Васю, «но тот не поддаётся!».

   - Вон Толик стоит «молчком!». Ему всё и объясните! - показывает на своего друга Вася.

   Толик мнётся с ноги на ногу: «высокий, и от растерянности не складный», ему «некуда руки деть». И что он может сказать начальнику? – Ничего!

   - Человек хочет хорошо работать. А ему не дают, этого законного права! Куда это годится?- смуглое лицо Васи раскраснелось, и пышет вокруг себя жаром.

   - И специалист Толик хороший, чуть ли не лучший электрик на всём заводе. - Он то мне и нужен, как водолазу «глоток воздуха», «задыхаюсь я!». - Или вы хотите Александр Григорьевич, что бы я здесь умер, прямо на рабочем месте?

   - Что ты Василий Иванович? Что ты дорогой! – благородное лицо начальника побледнело. - Разве можно так говорить Васенька?!

   - От тебя я такого «сюрприза», и не ожидал: «честное слово!». - И за сердце хватается начальник.

   Но, и тут Василий не сдаётся: «нет, и всё тут!»

   - Ладно!

   - Уважая ваше пролетарское происхождение, и не иначе, идите и работайте. - Идите! Вымогатели!».

   Довольные, резво срываются друзья с места, и чуть ли не бегом двигаются до своего «рабочего поприща».

   - Эх, Василий Иванович! Василий Иванович! – сетует его начальник, «спелись уже!». И тут же поправился: «лишь бы не пили, вот что главное на производстве, «только оттуда все беды у нас!»

   И продолжил, совсем по-отечески.

   - А так, очень хорошие ребята они! За это я их и люблю, - «труженики они!».

   Скоро к Распутину подошёл Виктор Грищёв, широкое лицо его было взволновано больше обычного, а светлые глаза светились «пронизывающим светом созерцания», совсем, как у йога, когда включилась «его могучая мысль».

   Хотел Распутин пошутить на этот счёт, и уже заулыбался своей «дерзкой мысли». Ведь он сам когда-то занимался по этой системе йогой, но всё же сдержался, не стал обижать друга.

   - Не поймёт Виктор его, и именно сейчас! - Надо выслушать!

   - Ты слышал Григорий, кета по Бире пошла: может, и нам счастья попытать, «как ты думаешь?».

   Гришка невольно задумался, не ожидал он такого поворота дела.

   - Нет у меня сетей и невода сейчас, но «вершу» можно сделать.

   - Только «крылья» ей надо прицепить, а так всё в порядке у этой «ловушки», - отвечает ему задумчиво Распутин. - В сарае она у меня лежит, уже не один год,  и только место «зазря» занимает!

   Сразу же произошло оживление «всего процесса мышления». Тут уже было не до шуток: «где и что взять, и как лучше сделать крылья!».

    И опять же: «надо место знать, «где именно» идёт кета», и что бы народу там было поменьше».

   - Есть такое место, - оживился Гришка. - Узкое место там. 

   - Испокон веков у кеты «там ход был», но течение сильное. И, выдержит ли вся наша конструкция бешеный напор воды, «я не знаю».

   - Стальной тросик нам обязательно надо найти! Ведь, «крылья», что парус ловушку тянут. - А сила у воды «неимоверная», так и утянет он «вершу» в воду, вместе с нами. - Потом поздно будет: «охать, да ахать!».

   - Да пошутил я! – успокаивает встревоженного друга Распутин. – Не утащит нас никуда, «шутка это!».

   - Нам бы рыбки для себя взять, «а больше, и не надо!». - Правильно Виктор?

   Долго ещё обсуждали товарищи все детали предстоящей рыбалки. Потом продумывали,  как им добраться до места: «машина надо!».

   Так и доработали они свою смену в «бесконечных» раздумьях, быстро она пролетела, «как никогда».

   С началом темноты, наступает самое интересное время, для любителей «посмотреть путину, «есть и такие люди!». А для браконьеров это «время настоящей рыбалки!».

   Отовсюду начинают они выползать к реке, «как тараканы из своих щелей», и собираются в бригады. На речной песчаной косе их может быть, «и четыре», но это тоже плохо. Чем меньше рыбаков рыбачит, тем лучше: «больше шансов раньше отрыбачиться».

   - Вон моторка идет вверх по реке, её еле видать на «стылой», и чёрной осенней воде. - Движется там, как тень! Но слышно её, этого не скроешь!

   - Кто там рискует, в такой темноте плавать? Инспекция это, или браконьеры? - «никто того не знает!». - Но с обоих берегов реки её провожают десятки встревоженных глаз. - «Ждут рыбаки с нетерпением своей очереди бросать невод!».

   - А пока «суть, да дело»!  - заправляются мужики спиртным, «для «сугрева» души». - Закусывают: «чем придётся».

   -И уже весело рыбакам: «страх покинул их геройское тело, «бежит он прочь, как заяц!».

   Лодки «снуют» на лодках по воде, слышны отборные маты рыбаков, а затем кто-то тяжело падает в воду. Без этого кетовая рыбалка никогда не обходится.

   Холодная «ночная ванна», мало действует на пьяных рыбаков: «экая невидаль!».

   Сейчас они все её «непослушные дети», они в своей стихии, «река для них Мама!».

   - Да переоденьте вы его, а то простынет он! - слышен чей-то пьяный и оттого очень «душевный» голос.

   Река довольно урчит, ей сейчас весело с таким «разным» и простодушным народом: «не скучно ей с ними!».

   - Не «са-хер-ный» он, не простынет! – отвечает тонкий голос, фальцетом.

   Но это ещё больше «подливает масла в огонь». И попросту: «непонят добродетель!».

   - Это я то, «рыбак х…»? - Да я всю жизнь на реке рос, пока ты, «пи-яв-ка-ми» в аптеке питался, - слышен хриплый голос, а затем звонкая оплеуха. – «Получи пи-явку!».

    Громкая возня на таборе дерущихся людей, и тех, кто их разнимает. Гулко брякнул опрокинутый котелок, обречённо сверкнул чей-то фонарик и затух в воде.

   С другого соседнего табора раздался ехидный смешок, «так ему и надо «пи-явке! - У нас, никого оскорблять «не-доз-волено!», даже «ментам»: «наливай Петька!»

   И уже кажется, что «хаос», полностью овладел обоими берегами реки: «уже никто, и никого» не боится», - никакой инспекции!».

   А ночь неожиданно для всех «включила» Луну.

   - Уберите «светильник!». А то «тошно» мне! –  «вопит» в ночи чей-то истошный голос, и ему действительно тошно, перебрал он водочки!

   - Кета пошла! – передали снизу приплывшие рыбаки.

   Всё сразу стало на свои места. Послышались командные голоса бригадиров