В городе отношение к кошкам совсем другое. Здесь они предмет обожания, сюсюканья. Здесь выставки, родословные, клубы, заводчики, торговля. Городские кошки реже общаются со своими сородичами, чаще со своими хозяевами, хотя, скорее всего, хозяевами считают себя. А до людей нисходят, позволяют себя гладить, кормить, поить, убирать в лотке. В начале девяностых у меня в городской квартире жила кошка по имени Чарли. Её продали под видом кота на хитром рынке, но оказалось, что Чарли – это кошка. Имя таким и осталось.



    Она хорошо знала слово «Муха». По этой команде она начинала озираться по сторонам, замечала муху и начинала гоняться за ней по квартире. Когда муха ошибалась и спускалась до высоты её прыжка, то это была последняя ошибка мухи. Чарли прыгала и ловила её всеми четырьмя лапами в полёте. Приземлялась на три лапы, в четвёртой была муха. Чарли любила гулять по ограждению балкона по трубе диаметром 79 миллиметров.

      Однажды, когда меня не было дома, и в квартире ночевал приехавший в гости мой брат Олег, Чарли сорвалась с трубы и упала с восьмого этажа на крышу встренно-пристренного магазина. Брат сходил к проживающим под нами на втором этаже соседям и забрал кошку. Она недолго хромала на одну заднюю лапу. Потом опять гуляла по трубе ограждения.

     В последней четверти двадцатого века один белорусский часовой завод выпускал часы «Электроника» с мелодиями. Часы эти имели регулируемую подводку, можно было выставить время с точностью до пяти сотых секунды. Для будильника и в конце каждого часа они играли «Подмосковные вечера», «Широка страна моя родная», сигнал «Бип-бип» первого искусственного спутника Земли и ещё одну мелодию, которую я сейчас уже не вспомню. Чарли почему-то любила слушать мелодию «Подмосковные вечера» с этих часов. Для неё это всегда было приятно, казалось, она готова слушать её часами. Но заряда батарейки было жалко, и время прослушивания ограничивалось. 

    Однажды, при ремонте погреба часы потерялись. То ли они были случайно закопаны, то ли обронены около погреба и кем-то подобраны, но их не стало. Я ещё несколько раз приходил к погребу в час звонка будильника, надеясь услышать знакомую мелодию, но безрезультатно. Однажды я сидел на кухне, рядом стояла табуретка, на которой лежала развёрнутая газета, края её несколько выступали за края сиденья. Чарли подошла, посмотрела на табуретку и запрыгнула на неё.

    Я вспомнил, что на этой табуретке она часто слушала мелодию часов «Подмосковные вечера». И решил помочь кошке, воспроизвести её любимую мелодию. Когда я только начал петь, в глазах Чарли отразился ужас, зрачки расширились, и она рванула спасаться бегством. Это  при запрыгивании ей были хорошо видны снизу края табуретки, сверху же они были незаметны. Кошка наступила лапой на газету за пределами табуретки и упала спиной на пол. Ни до, ни после этого события я ни разу не видел, чтобы кошка приземлилась не на лапы. А тут грохнулась всей спиной.

     Видимо, музыкальный слух у неё был лучше, чем у меня. Не вынесла душа животного такого издевательства над мелодией, и она решила спасаться от этого действа бегством. Жаль ударившуюся спиной кошку. Хотелось как лучше, а вышло по Черномырдину. И с тех пор, когда у меня спрашивают, почему я не пою в компаниях, в застольях, я честно отвечаю, что когда я однажды запел, кошка с табуретки упала. Поэтому не хочу, чтобы ещё кто-нибудь упал.

     Кошки часто просятся выпустить их к котам. Обычно кот находился, мы приносили его в дом, но в двух последних случаях кота найти не смогли и выпустили кошку на лестничную площадку. Она погуляла сутки и вернулась всем довольная. Во второй раз она не вернулась. Один из соседей сказал, что она сидела на ограждении балкона на четвёртом этаже балкона, соединявшего лестничную клетку с площадкой перед лифтами. Я пошёл туда, глянул вниз и увидел Чарли. В этот раз она упала неудачно. Под балконом был выход на улицу: крылечко с металлическими ограждениями – перилами. Вот об эту железку она и ударилась головой.