Она умирала. Жизнь медленно, тягуче покидала её некогда прекрасное тело. Сердце перестало слушаться уже давно, оно вело себя слишком легкомысленно. Теперь только больничная койка, она стала постоянным местом обиталища её исчезающего я. Ходить она уже не могла. Не было сил. Да и желания особенно не появлялось. Сознание включалось только на воспоминания. Как хорошо было в прошлой жизни.

 А в её прошлой жизни был он – её Саша…Сашенька. Красивый, интеллигентный мальчик из хорошей семьи. Ласковый шептун и великолепный любовник. Они познакомились ещё в школе, в седьмом классе, когда Сашу привела мама на урок литературы. Все девочки в один миг, как по команде, влюбились в новичка, но повезло именно ей. Из всех своих одноклассниц Саша выбрал именно её. А когда им было по восемнадцать лет, они поженились. Это была любовь! О такой любви пишут стихи, снимают кино, слагают песни. Великолепная пара – зеленоглазая брюнетка и кареглазый блондин. Они обожали друг друга, это была даже не страсть, а болезнь: яркая, всепоглощающая, гибельная. Часами, днями, годами они не могли друг другом насладиться. И казалось, что так будет всегда, но…

 Она хотела родить сына, она мечтала иметь много детей от своего Сашеньки, но думала, что всё это придёт само собой, всё это случится непременно где – то там, в их прекрасном будущем. Но вот им обоим исполнилось уже по тридцать лет, а она была всё также занята жизненными проблемами и мелочами, которые сами по себе ничего не значили, но убивали драгоценное время. Вот именно тогда всё и произошло: Саша больше не хотел и не мог ждать, он, конечно, любил, но он слишком хотел семейного счастья, а не просто любви красивой женщины, ему мало стало жены, ему была нужна мать его детей.

 Саша ушёл. Просто взял и ушёл в один из дождливых дней, ушёл к менее красивой, более старшей, но беременной от него женщине. Вот тогда она и получила это письмо, которое помнила наизусть, и которое теперь повторяла, умирая в реанимационной палате:

« Вот и случилось, вот и произошло. Я даже не думал, что будет так тяжело и больно. Оказалось…Да что об этом кричать…Выдвигать ущербность мысли и корявость письма. Родная! Твои изумрудные глаза с оттенком фиолетовой позолоты. Они всё время смотрят мне в душу, разрывают сердце, заглядывают в мою глубину. Они окутывают и омывают каждую клеточку, каждую частичку моего существа. Моего почти утраченного я. Родная! Неужели я остаюсь один на один с этим злобным миром? Да, так случилось. Именно так…

Прости меня, если сможешь, любимая и единственная. Счастье желалось, но оно не пришло…»

 Вот так, почти в один миг Сашенька исчез из её жизни навсегда. С тех самых пор её сердце сломалось, оно разлетелось на тысячи кусочков, которые не хотели работать слаженно и чётко. С каждым днём она стала угасать. Гибельная фраза Всевышнего пригвоздила её к осознанию собственной беспомощности и конечности. Все клеточки организма напоминали плохо играющий оркестр.

 Вот уже почти восемнадцать месяцев она ждёт пересадки сердца. Только гибель другого человека может спасти её собственную жизнь. Но, надо ещё, чтобы совместимость донора с ней самой была почти идеальной. Как если бы они были родными людьми. Она, конечно, не хотела смерти других, но ей ужасно захотелось жить. Вдруг, осознав, что однажды не сможет дышать, видеть солнце, наслаждаться ветром… - она испугалась. Оставалось только молиться, а времени, этой неуловимой субстанции, с каждым днём становилось всё меньше и меньше.

 В палату вошёл огромный человек, похожий на белого медведя. Он сел на стул рядом с её кроватью и погладил своей огромной ручищей умирающую по голове.

 - Ну что, девочка, готовься, сердце тебе нашлось, видно и вправду есть Бог на свете – пророкотал академик.

 Она с трудом открыла глаза и попыталась улыбнуться, но на лице получилась только жалкая гримаса непонимания. « Да, именно так должен выглядеть кардиохирург: большой, добрый и шумный» - эти мысли промелькнули где – то в глубине её исчезающего сознания.

 - А кто он? – только и смогла прошептать она.

 - Скажу только, что это человек, – громко выдохнул «белый медведь», встал со стула и, на ходу отдавая распоряжения, почти выбежал прочь.

 Десятый день она живёт с новым сердцем. Ей почти хорошо, она дышит, разговаривает, тихонько смеётся, она живёт, и будет жить столько, сколько отпущено судьбой. Пересаженное сердце работает как хорошие швейцарские часы: ритмично и точно. Оно доброе и ранимое, оно радуется и плачет, оно волнуется и тоскует, оно любит, наконец. Любит по – настоящему, до предела, до безумного крика, как любило её собственное сердце. Так и должно быть. Именно так и никак иначе…Зачем тогда жить? Зачем тусклое, никчемное, глупое существование, чтобы просто отметиться на земле датами рождения и смерти? Надо, чтобы сердце сгорало, плавилось, стонало – если оно находится в груди человека, а не бездушного существа, привыкшего только к тому, чтобы отправлять физиологические потребности.

 Всё стирается из памяти: хорошее и плохое, злое и доброе. Все страдания, муки, боль, но только при условии, что ты живёшь. Она жила, она почти всё начала забывать. Почти всё… Жизнь вдруг показалась другой, какой – то очень нужной, необходимой. Стало почти всё получаться, всё задуманное сбываться, но…Одна мысль постоянно не давала покоя – мысль о чужом сердце. Нет, скорее не о сердце, а о том человеке, который подарил ей его. Но как узнать, кто этот человек? Через врачей  и медсестёр бесполезно – медицинская этика, да и навряд ли они все, то есть хирургический коллектив, знают о доноре. Их работа выполнена на отлично, они пересадили здоровое сердце погибшего – умирающему, и сделали они это, надо сказать, мастерски.

 Она плакала от беспомощности. Её красивые глаза выражали всю скорбь человечества за всю его историю. Приходило отчаяние…Надо узнать, надо обязательно узнать, иначе дальнейшая жизнь превратится в пытку недосказанности и неопределённости. Ей это надо, необходимо!

 …Помощь пришла абсолютно неожиданно. Просто в один из дней почувствовала, ощутила всем естеством – взгляд: пристальный, заинтересованный, благосклонный. Это  произошло, как дуновение ветерка. Но повторялось каждый день, каждый час, почти каждую минуту. Она узнала этот взгляд, парень работал в компьютерной группе, обрабатывал медицинскую информацию для хирургов. Именно в этом отделе хранятся все тайны о донорских органах и их бывших хозяевах.

 Дня через два они стали чуть – чуть ближе. Славик (так звали нового знакомого) заходил в палату, садился на стул и долго – долго смотрел в её бездонные глаза. Она что – то говорила, но он почти не слушал, смотрел, почти не улыбаясь, очень серьёзно. Потом резко вставал с места и почти убегал. «Наверное, влюбился», - говорила она себе, и это, почему – то, было ей неприятно. Славик приходил каждый день, невнятно отвечал на  ничего незначащие вопросы, теребил своё правое ухо и иногда ехидно подхихикивал.

«Настоящий Крошка Цахес» - думала она, именно так великий сказочник Гофман и изобразил своего уродца. Славик и вправду был дурён собой. И вот, когда в очередной раз наш «сказочный герой» навестил выздоравливающую, она решилась попросить его достать для неё информацию о доноре. «Мальчик» пристально посмотрел на неё и выпалил: «Хорошо, но с тебя сто баксов». Она оторопела, она ожидала всего, чего угодно, но этого…А наш уродец хладнокровно рассказал ей, что давно знает о её желании, но не знал, как к ней подойти. «Вот сердце этого негодяя не пожелала бы и врагу» - подумалось ей. Обмен произошёл через два дня. Она сунула сотенную купюру в карман белого халата Славика, а взамен получила записку. «Вот в этом клочке бумаги начертана моя нынешняя жизнь» - вихрем пронеслось в её голове. Новое сердце бешено колотилось, липкие пальцы не могли развернуть бумажку…Наконец, она справилась, и сквозь пелену хлынувших слёз, прочла данные…своего Саши.

 Саша…Сашенька…