…знавала я одного червя, и однажды рассказал он мне, что когда-то был прекрасной бабочкой, порхающей от цветка к цветку и собирающей нектар, - вот что я расслышала в тихом шепоте следующей волны.
- Мне, конечно, неведомо, но один ручеек как-то прожурчал мне о том, что все бывает как раз наоборот – сначала рождается червь, а потом происходит чудо: появляется бабочка, но здесь все было иначе…хотя…всяко бывает.
Ведь и та бабочка была вначале маленьким червячком. Таким маленьким, что склевать его могла даже самая маленькая птичка, или раздавить случайно наступивший на него лапой зверь. Но червячок жил да жил, ползая и любуясь огромными чудесными крылатыми существами, которые никогда и не пытались ни склевать его, а раздавить и подавно: так легки они были и воздушны. И невдомек ему было, чти существа – бабочки, в одну из которых ему, может, было суждено однажды превратиться.
Но он молился на них, пытаясь оставлять за собой след вязкой слизи, похожий на контур крыльев. Сначала одно, потом другое. И так, незаметно, прошло то время, отведенное ему быть червяком. И однажды так захотелось ему спать, спрятавшись ото всех, что стал он создавать себе кокон, и…уснул…
А проснувшись, в первую очередь вспомнил про тех самых изумительных легкокрылых существ. И с величайшим трудом стал пытаться освободиться от сковывавшего его кокона, стал выползать из него. И выбрался, и…
Конечно, ощутил у себя за спиной нечто, и захотелось встряхнуть этим ему, распрямить, и…
Он полетел! Ведь тот червячок превратился в бабочку: такую же, которая поразила его, и контуры крыльев которой он так хотел изобразить своим некогда свободно извивающимся тельцем. Но сейчас ему это не удалось, и червячок, ставший бабочкой, упал на землю.
Он был сражен: как так, он не может подражать своему кумиру?
А то, что он сам стал таким, он не мог и представить, ведь разве мог он на это претендовать, жалкий червь?
И, упав на землю, стал пытаться извиваться всем тельцем, и понял он, что мешают ему то, что находится у него на спинке. Значит, надо освободиться от этого! И стал ползти к ближайшим камням, чтобы об их острые края изорвать то, что мешало ему. Он продолжал ползти по-старому, как червь, даже не пробуя стать на свои лапки.
И это удалось ему, и…стал он снова тем самым червем…
И никогда уже не стать ему было вновь той самой прекрасной бабочкой, а лишь мерзким червем, который не посмел поверить в себя, который мог только подражать, которому так и не суждено было испытать радость полета и сладость цветочного нектара…
А ведь он так поклонялся своему идолу, - прошелестела печально волна и растворилась среди прибрежных камней…