По молве, прослыл я – простаком, попроси, сниму с себя рубаху, поделюсь последним пятаком, не обижу ни зверьё, ни птаху. Ни о ком я всуе не сужу, Господи, а кто из нас не грешен, ну, бывает, пьяных рассужу, с ними выпив у кривых черешен. А коль выпью, спохвачуся – сжёг… Мог бы знаменитым стать поэтом. Отмахнусь, чего там – не сберёг, ни сказав, что и – любви, при этом. На листву сиреневый летит свет луны, чтоб об неё разбиться. Промолчу – боялся полюбить… разлюбить страшнее, чем влюбиться. Ни о ком, ни слова, ни на нить не скажу, хоть правду-матку зная. Если начинать об ком судить, так тогда с себя и начиная. Тьме небесной – злата голова лунная, как дураку, досталась; от того ль пронзительно сова, как поэт, в ночи истосковалась. Мне такие слышались слова о любви и о минувшем счастье, - в забытьи шептал - была права, не рубаху, душу рвя на части… Чуть рассвет – всё покатилось вспять, как из кулака вода сквозь пальцы, не успел слова я записать, а могли бы и стихом остаться. Бормочу - «мареновый луны льётся свет в сиреневую замять…» и стою, виновный без вины или, как пропивший к чёрту, память.
|
Подробнее...