После крутой одиссеи подводной воин с надеждой на сушу ступает. Поздняя осень погодой холодной к сердцу тревогой немой прилипает. Я уважаю друзей нетерпенье. После приветствий и официоза их ожидает объятий мгновенье, женщин любимых счастливые слёзы. Только в "отгуле" моя «феминистка», к югу отправилась, за журавлями. Пусто в квартире. Коньяк и записка: «Милый, отметь возвращенье с друзьями»… Звёздною ночью на улицу выйду. Мёртвые листья шуршат под ногами. Дома не спрятать глухую обиду, в стену молчанья стуча кулаками. Знаю, что надо держаться достойно, не позволяя ни сплетням, ни стрессу в сердце задетом устраивать бойню и по надеждам заказывать мессу. В бухте буксиров гортанные звуки в звёздное небо сигнал посылают. Сосен камчатских колючие руки как по команде луну закрывают. Влился в картину мазок несуразный сопок скалистых нахальным оскалом, зная, что их макияж безобразный утро укроет седым покрывалом. Голая осень в манере вальяжной что-то на ухо воркует морозу. Мрачно гляжу, как посёлок Лахтажный с матом готовится к анабиозу. Я не хочу утонуть в алкоголе, пьяные слёзы ронять примитивно. Но почему растерявшейся воле в море спокойно, а дома – противно? Чем виновата природа-подруга, если душа разобраться не может с мёртвой тоской сатанинского круга? Ну, подскажи же мне - что это, Боже? Это –любовь. Либо есть, либо нету. Третьего нам не дано изначально. И не ищи – не получишь ответа у эгоизма с кольцом обручальным.
Бухта Крашенинникова. Камчатка. Прошлый век.
|
Комментарии
Может лишь воин, суровый и нежный.
Ну, неужели, уж лучше под воду,
Чем на подводу печали тележной?
Ночь одиноко скрипит бездорожьем,
Рвет, словно струны скрипичные,- нервы.
У эгоизма - сплошное безбожье,
И толстокожесть непуганной нерпы.