Манящий голубой свет

Офицер делает большой глоток корнбранта. Напиваться не хочется, но сейчас лучшего способа успокоиться он и сам придумать не может. Когда он рассуждал о долге и прощался с подругой, было около шести вечера, а сейчас, судя по солнцу, время еще не перевалило за полдень. Крепкий алкоголь приятно согревает желудок, проникает в кровь, сменяя нервное напряжение приятной расслабленностью. Фердинанд сидит на песке, а рядом с ним полулежит Венера. В дыхании девушки все еще слышатся судорожные всхлипывания, после недавнего плача. Берт протягивает ей флягу. Не задумываясь, она берет ее и делает большой глоток, но тут же, поперхнувшись, выплёвывает все без остатка. Фердинанд невольно смеётся.

- Осторожней, он крепкий, - говорит он.

- Спасибо, я уже поняла. - Лерснер немного нервно усмехается. Она делает еще один, на этот раз, очень осторожный глоток. Корнбранд кажется ей теперь не таким огненным: напоминает водку, а возможно, он даже слабее.

Девушка возвращает флягу. Берт берет ее, словно хочет выпить еще, но, задумавшись о чем-то, закрывает крышку и кладет ее рядом на песок. Он молча, временами улыбаясь рассматривает Венеру, а поймав ее взгляд, игриво подмигивает.

- Знаешь, - говорит он, наконец, - у меня такое чувство, что я только что тебя встретил после нашей разлуки.

- А говорят, что в одну реку нельзя войти дважды.

- Видимо, здесь можно все. Мне просто нравится это ощущение, я им наслаждаюсь, не хочу искать ему объяснений. Я, наверное, здорово тебя напугал, когда полез обниматься в первый день нашей встречи, когда ты меня еще не помнила?

- Нет. В этот день я увидела буйного духа, собрание богов, божеств и демонов, неизвестную пустыню, поэтому меня тогда уже сложно было чем-то испугать.

- «Буйный дух», - опустив голову, скромно смеется Фердинанд. – Это тоже был я. До того, как снова стать человеком, я мог понимать мысли других. Ты считала, что те люди опасны, и они, правда, что-то странное замышляли. Извини, если напугал.

- Ты тогда спас меня. – Она подвигается и кладет голову на его колени как на подушку. – Они пугали меня гораздо больше.

- Я рад, что даже после смерти смог оказаться таким полезным, - снова улыбается он.

- Ты, правда, сейчас хотел остаться на войне?

Он отводит взгляд от подруги. Сейчас его лицо каменной маской сковывает серьезность. Хотел ли он остаться на войне? Нет! И еще тысячу раз нет! Но война не то время и место, где человек волен выбирать, что он хочет.

- Если рассуждать по совести, то я обязан был остаться, я же офицер, а то были мои солдаты, и я должен был вести их на сражение. Это мой долг. Даже не представляю, как они без меня. Я их, получается, предал.

- Но почему ты тогда передумал?

- Разве у меня не было для этого причин? – Берт улыбается и касается пальцем кончика ее носа. 

- Я бы с ума сошла, если бы ты меня оставил.

- Это была причина номер четырнадцать, - шутит он и, подняв флягу, выпивает еще корнбранта. – Я же человек, а не машина для убийств, у меня есть цели, мечты. Кое-что из них связано с тобой, между прочим… А если серьезно, то я поддался минутной слабости, и когда понял это – возвращаться было уже некуда. Хватит об этом, у меня и так совесть неспокойна, как подумаю, что бросил солдат.

- Никого ты не бросил и не предал, - вздыхает она и, поднявшись, смотрит куда-то в даль с серьезным видом. – Я заметила, что нам все время предлагают иллюзию выбора. Они же забрали тебя из того времени за секунду до того, как мы появились там снова, не спрашивая твоего мнения, не волнуясь о твоих солдатах.

- За секунду?

- Или за минуту, или за день – какая разница?

- Ты права. – Фердинанд делает еще глоток корнбранта и, поднявшись, подходит к машине. Подобрав листок с переднего сиденья, он поворачивается к подруге, опершись на дверцу кабриолета. – «Советую прокатиться по пустыне, так как отправить вас моментально в ту реальность невозможно. Не увлекайтесь алкоголем! В багажнике есть немного еды. Не сворачивайте с дороги». - Все. Красноречиво. Поехали, прокатимся, как нам советуют?

Венера кивает и встает, подобрав оружие и каску Берта.

- Думаешь, нам это пригодится?

- Кто знает, что там за мир.

Путешествие не обещает быть приятным, но и сидеть на месте не хочется. Ничего нового в пустыне не происходит. Скудный обед тоже не радует их: в багажнике они нашли только четыре некрупных яблока. К счастью, в сумке Фердинанда оказывается немного съестного.

- А ведь все это уже было в моей голове! – неожиданно говорит Лерснер.

- Ты о чем?

- Машина, дорога… Тебе, я слышала, рассказывали о Саше – моем, как бы, брате. В этой жизни он мой друг…

- Друг? А я кто? – перебивает ее Берт.

- А ты человек, которого я люблю не как брата. Понятно?

- Его, значит, любишь как брата?

- Да. Теперь, как брата.

- Интересное слово «теперь». Не то, чтобы я ревновал, но у меня довольно богатая фантазия. Фактически он тебе не брат. Я представляю себе две родственные души, которые воплощаются каждый раз в новых телах. В прошлом веке – они брат и сестра, и относятся они друг к другу соответственно, в следующем – муж и жена, и физически между ними ничего родственного нет, и родственность душ не делает их родственниками. Хм… В зависимости от того, кем вы друг другу приходитесь, меняются и ваши личностные качества, что позволяет вам лучше прижиться среди людей... – О чем-то задумавшись, Фердинанд массирует подбородок.

- Все так и есть. У нас одно время были очень серьезные отношения. Это ты хочешь услышать?

- Если это правда, то – да. Я вообще хочу, чтобы ты говорила мне правду. От лжи, тайн и недосказанности уже голова раскалывается. Что вам помешало их продолжить?

Она уже жалеет, что завела этот разговор. Ее утешает только то, что спутник не устраивает сцен ревности, не обижается, а говорит тоном психоаналитика или священника. Похоже, он просто интересуется неизвестной ему жизнью Венеры.

- Я не смогла тебя забыть в этой жизни, несмотря на то, что это было выгодно всем.

- Кроме меня.

- Но ты был мертв.

- Или я жил в другом времени. Эта формулировка мне больше нравится. Продолжай. – Он развалился на пассажирском сидении, рассматривая, словно изучая свою спутницу. Ему нравится наблюдать, как она волнуется, подбирает слова, чтобы не обидеть его, как появляется и тут же исчезает ее нервная улыбка; слышать, как подрагивает ее голос. Он удивляется, почему его не задевают подробности ее личной жизни, ведь он сам всегда считал себя очень ревнивым и вспыльчивым человеком. Берт не видит в Паршине соперника, и нервозность подруги его только забавляет. Девушка честна с ним. Он знает, что Венера не умеет врать, как не умела и Вероника. Конечно, она нередко говорила неправду, но это всегда выглядело очень фальшиво. Еще не зная о ее гипнотических способностях, Фердинанд удивлялся, как некоторые люди умудрялись ей верить, когда она прибегала к обману. – Ты говорила о том, что тебе знакома и машина, и пустыня, и это связано с твоим другом.

- Да. Не знаю, стоит ли говорить…

- Я внимательно слушаю.

- Однажды мы с Сашей смотрели фильм о том, как люди разъезжали на подобном кабриолете. Мы тогда хотели найти такую машину, тоже белую или небесно-голубую. У меня тогда были деньги, и я как раз планировала купить автомобиль. Естественно, на такую роскошь мне бы не хватило, но можно было занять. Итак, мы хотели взять такую машину и вдвоем прокатиться на ней по Европе.

- Романтично. Что вам помешало?

- Он врач, откуда у простого врача деньги на такое путешествие, тем более в начале карьеры? Я смогла бы оплатить только машину, возможно, бензин, и то благодаря кредитам. А еще у нас было опасение, что старая машина не подойдет под европейский экологический стандарт.

- А ты не думаешь, что если бы я не вмешался в твою жизнь, с тобой на задание отправили бы его?

- Нет.

- А я в этом уверен. Почему тогда машина из вашей мечты?

- Но ты же лучше!

- Приятно слышать, спасибо.

- Когда ты закончишь допрос? Мне не по себе!

Берт ничего не отвечает, только проводит рукой по ее волосам.

- Ради тебя я бросил все, - тихо говорит он на выдохе. – Стал дезертиром, предал страну, парней. Ни для кого другого я бы на это не пошел. Понимаешь, к чему я?

- Ты меня пугаешь!

- Нет, я не хочу тебя напугать. Я хочу, чтобы моя жертва не стала напрасной. Я не хочу об этом жалеть.

- О чем тебе жалеть? Ты во всем видишь плохое! Став дезертиром, ты, возможно, перестал быть военным преступником…

- Кем? – Переспрашивает Берт, перебив ее. Как это ни странно, он остается спокоен, видимо, истощился эмоционально. – Кем-кем? Военным преступником? Хорошего же ты обо мне мнения! Вот, спасибо! Не твой ли дед, будучи немцем, сменил имя, чтобы убивать своих? По мне так это больше похоже на преступление.

Вместо ответа Венера кидается на спутника, вонзая острые ногти в его лицо.  Машина съезжает с дороги. Он не ожидал такой реакции, но быстро берет ситуацию под свой контроль. С силой оттолкнув девушку, Фердинанд наклоняется и рукой бьет по педали тормоза. Лерснер вжимается в спинку сиденья. Прошлая память вводила ее в заблуждение все это время: Фердинанд вовсе не безобидная живая игрушка, сейчас он кажется ей слишком жестким, своенравным, принципиальным, и даже опасным человеком.

Офицер поднимается, немного придвигается к ней и обнимает за плечи.

- Это была вторая твоя попытка меня убить, – констатирует он. – А ведь совсем недавно ты отказывалась стрелять в тех, кто мог расправиться с тобой в два счета. У тебя нет права судить, кто преступник, а кто – нет. Я воин, и родись я в России – воевал бы за Россию, в Польше – за Польшу, в Карфагене – за Карфаген, но я родился в Германии, нравится тебе это или нет. Серьезных претензий к твоим предкам у меня нет – что было, то было, - мне только неприятна их позиция.

- Их больше нет, я уничтожила свой род, - все еще со страхом перед ним произносит она.

- Но в нашей погибшей реальности они существовали. Вера, забудь обо всем, что тебе говорили, что ты считала правильным, и я забуду – ничего этого, действительно, больше нет. Я не ожидал от себя, что могу дезертировать, но я хочу, чтобы оно того стоило. Я всего лишь хотел сказать, что нам надо уважать то, от чего мы отказались, и не предавать друг друга. Я специально напомнил тебе о твоей семье, чтобы ты поняла, каково мне слышать твои обвинения. Послушай, я и ты – это все, что нам стоит помнить о прошлом!

- У тебя был такой взгляд, будто ты хочешь меня избить. И я ударилась, когда ты меня толкнул.

- А мне было очень больно, когда ты попыталась мне выцарапать глаза, - улыбаясь, подражая ей, жалуется он. – Зачем мне тебя бить? Садись на мое место, я поведу.

- Ты же выпил.

- И?

- Ладно. Ты изменился.

- Война всех меняет, Вера.

- Нет, Фердинанд, ты изменился за эти дни в пустыне.

- Знаешь, наверное, ты права. Я тоже об этом думал. Когда мне надо найти объяснение чему-нибудь здесь, внезапно приходит мысль, с которой все становится ясно. Вот, например, сейчас мне кажется, что поскольку я отправляюсь с тобой в мир без времени, мне дают какие-то полезные знания.

- По-моему, в нашу первую ночь мы случайно прошли древний ритуал посвящения, - улыбнувшись в ответ, говорит Венера. – По идее, наши души тогда соединились, и теперь все, что могу узнать я, узнаешь и ты, и все, что могу я, сможешь и ты.

- В таком случае способ посвящения впечатлил меня гораздо больше, чем возможный результат, – улыбаясь уголком рта, произносит он. – Ну что, у нас остались какие-нибудь проблемы из прошлого?

- Никаких.

- Вот и славно. – Машина не спеша трогается с места.

После этого разговора им обоим становится легче. С первого дня они чувствовали некоторую напряженность, которая теперь исчезла. Пустыня остается безжизненной, замершей или мертвой            . Нет ни ветерка, ни единого звука, кроме тихого шуршания шин и мерного гудения мотора. Когда с приближением вечера небо начинает окрашиваться в сумрачные тона, Венера снова садится за руль. Ее напарник, устав за непривычно долгий день, теперь дремлет на соседнем сидении.

Девушка безразлично наблюдает, как пустыню окутывает ночь, как восходит огромное ночное светило и заливает пространство нежным голубым светом. Фантастический вид Земли напоминает ей, что она хотела показать напарнику это невероятное явление.

- Проснись! Проснись! Посмотри! – негромко произносит она, тряся его за локоть.

Встрепенувшись, Берт открывает глаза и замирает, увидев над белой гладью пустыни огромную голубую планету. Венера останавливает машину, чтобы дать ему возможность, получше рассмотреть пейзаж, а самой немного отдохнуть.

- Мы на Луне?! – чуть слышно шепчет он.

- На Луне нет атмосферы, я не знаю, где мы. – Венера устало потирает глаза.

- Ты понимаешь, что никто еще не видел Землю со стороны?!

- Видели. Люди побывали в космосе и на Луне, но, конечно, не мы с тобой. Ну, как тебе чудо, стоило ради этого проснуться?

- Потрясающе! Но мы все-таки на Луне!

- Я же сказала, что на Луне нет атмосферы, - напоминает она ему. – Там только пыль.

- Это на нашей Луне нет атмосферы, а у богов и демонов есть все, что душа пожелает, моя милая. Ведь, если правда то, что у мира много версий, то должна быть среди них такая, в которой Луна пригодна для жизни? По крайней мере, будь я богом, я бы обязательно предусмотрел этот вариант, - отвечает Фердинанд, интуитивно чувствуя свою правоту.

Лерснер немного удивлена его предположением, но не возражает. Сейчас для нее становится очевидно, что напарник, действительно, получил некие знания в белой пустыне или просто был гораздо сообразительнее, чем она считала до сих пор.

- Почему я не видел этого раньше? – удивляется мужчина, не отрывая взгляда от голубой планеты.

- Мы все время по ночам находились в тени утеса, поэтому я увидела Землю… Как это непривычно: как правило Земля под ногами, а тут – в небе! – Венера тихонько смеется. – Ну, я увидела ее, - продолжает она, - когда отошла в сторону от нашей стоянки. Будила тебя, будила, но ты так крепко спал.

- Я так духовно совершенствовался, - шутит Фердинанд. – Ты же заметила, что я стал другим?

- Да-а! Ты, прямо, эволюционировал!

- Открою тебе страшную тайну: на самом деле, я всегда был таким, и никогда особо не менялся. Меня всегда интересовало все новое, я много читал. В вашей библиотеке было много книг по оккультизму, мифологии и философии. Отчасти я просто вспоминаю прочитанное. Войны нет, я могу расслабиться. Нервы приходят в порядок. Я становлюсь собой и не хочу меняться, даже если кто-то дает мне ответы на многие вопросы. Постоянство – это самое благородное качество человека, и я смог воспитать его в себе! Я и был таким, какой есть сейчас, но ты этого раньше не замечала.

- Ты тоже многого не замечал.

- Возможно. Но главное-то заметил! – возражает он, нежно взяв ее руку. – Я же понял, что ты нуждаешься во мне.

Мужчина переводит взгляд с подруги на асфальтное полотно, уходящее в неизвестность, и, присмотревшись, замечает на горизонте нечто напоминающее рукотворные строения.

- Поехали, поехали! Вера, там какой-то город! – радуется он.

Венера резко нажимает на газ, и автомобиль срывается с места. Она не совсем понимает, куда едет. Устав от дороги, Лерснер рефлекторно выполняет требование напарника. Она тщетно вглядывается в горизонт, но не может увидеть ничего, что хоть как-то напоминало бы поселение. Проехав еще немного, девушка замечает строения, но в этот же момент чувствует странное внутреннее противоречие: желание закончить путешествие по пустыне вступает в конфликт со страхом перед неизвестным городом. Это место почему-то не ассоциируется у нее с домом. Когда дурное предчувствие становится невыносимым, Венера вжимает в пол педаль тормоза. Автомобиль с визгом останавливается, от резкого торможения его немного заносит.

- Ты убить нас хочешь?! – возмущается Берт после ее маневра. - Вера, что уже случилось?

- Я не хочу туда, - отрешенно отвечает она, - это не наш мир.

- Мы поняли, чего хотим, правильно? Мы выполнили все задания, так? Мы уже никому ничего не должны, мы признали прошлые ошибки, так? Это наш мир, других вариантов нет! Ты устала, давай, я поведу?

- Я хочу спать.

- Прекрасно, спи, а я поведу машину, - настаивает мужчина.

- Нет. Мы не поедем туда, - потерев глаза, уже более осмысленно говорит Венера. – Это не наш мир! Нам некуда там идти, понимаешь?

- Не понимаю! – злится офицер.

- Я не хочу туда.

- А я хочу.

- Нам туда нельзя.

- Ясно. Нельзя, потому что ты туда не хочешь. Но я хочу, поэтому мы туда поедем. Я устал от твоих капризов. Хочешь спать – спи, я тебе не мешаю!

Лерснер недовольно перелезает назад. Отвечать Фердинанду бессмысленно. Он не слушает ничего и никого, когда идет на принцип. Не отступив от своей идеи, Берт занимает место за рулем. Машина осторожно трогается с места.

- Осел упрямый! – ворчит Венера по-русски.

Офицер не обращает на нее внимания. Он не уверен, что это именно тот мир, который им обещали, не может он так же объяснить, почему ему так хочется побывать в неизвестном городе. Страха нет, только любопытство. Строения все приближаются, становятся отчетливее, они словно дополнительно подсвечены. Дорога огибает город по холму, оказавшись на котором, Фердинанд видит его как на ладони: мосты, дома, площади. Некоторые здания выглядят очень футуристично. Стеклянные небоскребы голубыми сталагмитами тянутся к небу. Через город, определенно, протекает река, обрываясь на его границах. Фердинанда не удивляет этот факт – побывав в Карфагене и Галилее, он стал понимать, что, в данном случае, город представляет из себя переход в иной мир, своего рода, открытую дверь, через которую виден небольшой участок другой реальности. Он увеличивает скорость. Дорога постепенно спускается вниз. Офицер уверенно сворачивает в сторону таинственного города. Венера, несмотря на свою обиду, с большим интересом смотрит на необычные здания, от которых, действительно, исходит мягкий голубой свет. Машина уже катится по одной из улиц, удачно встроившись в городской поток. Другие транспортные средства имеют необычный минималистический дизайн и походят на декорации к фантастическому фильму. Венера приподнимается, чтобы увидеть, есть ли у них колеса, и даже немного расстраивается, их обнаружив. Летающих машин, по всей вероятности, в этом мире еще не изобрели. По тротуарам гуляют люди, они выглядят вполне обычно по меркам обоих спутников. Рекламы, вывески и витрины манят огнями. Берт тщетно пытается в них ориентироваться, не понимая языка, на котором они написаны.

- Вера! – негромко зовет он. – Ты видишь это.

- Да.

- Красиво, правда? Я был прав?

- Не знаю, насколько прав, но здесь очень красиво.

Мужчина довольно улыбается. Наконец, он замечает вывеску со знакомым названием – Café. Фердинанд останавливает кабриолет, но скорее из любопытства, чем по причине голода. Повернувшись назад, он кивает Венере на стеклянную дверь. Она улыбается в ответ и поднимает с пола пистолет-пулемет.

- Зачем тебе это? – удивляется офицер.

- У нас же нет денег, - уверенно отвечает девушка.

- Ты собираешься их ограбить? – Мужчина смеется, но не возражает. Оставлять оружие в открытой машине было бы плохой идеей. Боги не предусмотрели тент у этого кабриолета, да он и не нужен был в белой пустыне. – А на каком языке они говорят? Ты их понимаешь? – спрашивает Фердинанд, когда мимо них проходят двое молодых людей, что-то обсуждая.

- Не знаю, может быть на португальском?

- Я знаю немного испанский, но это вряд ли нам поможет.

Они осторожно заходят в кафе. Внутри все выглядит вполне естественно, если не обращать внимания на мистический голубой свет, который окутывает все пространство. Помещение просторное, но кажется вытянутым из-за длинной стойки, напротив которой у окна располагается ряд столиков. Никто не обращает внимания на странную пару: хрупкую женщину в длинном бордовом платье с пистолетом-пулеметом mp38 в руках и ее спутника в форме офицера Вермахта. Венера и Фердинанд, останавливаются, изучают ситуацию. Берт неуверенно подходит к стойке, его подруга следует за ним.

- Ты меня понимаешь? – спрашивает он у девушки за стойкой, но она игнорирует вопрос. – Ты меня слышишь? Как это… Э… эскучо? Эскучо те ми? Вера, помогай!

Венера подходит ближе и бегло произносит длинную фразу по-испански, но ответной реакции со стороны официантки снова не наблюдается.

- Что-то тут не так, - шепчет мужчина. – Что ты ей сказала?

- Попросила воды. Она нас специально игнорирует, мы что-то не так делаем. Эй, ты! – кричит Лерснер официантке, решив поговорить по-другому. – Воды мне! – Реакции нет. – Ты, овца, не слышишь?! С тобой совсем по-плохому надо?! – Венера ловко вскидывает пистолет-пулемет и направляет дуло на девушку за стойкой, которая, игнорируя ее, продолжает спокойно принимать заказы. Наблюдая за подругой, Фердинанд присаживается на ближайший высокий стул. В это время она пытается нажать на курок, но из этого у нее ничего не выходит. Недоуменно взглянув на своего друга, она спрашивает: - Почему не работает?

Офицер молча протягивает руку к стволу, и передергивает затвор.

- Теперь работает. Попробуй, - говорит он, непринужденно сунув в рот зубочистку из столового набора.

Венера надавливает пальцем на курок. Раздается звук выстрела, оружие отдачей ударяет девушку в живот, она испуганно вскрикивает. Лерснер ни в кого не попала, поскольку дуло тяжелого пистолета-пулемета к моменту выстрела опустилось под углом вниз в ее усталых руках. Громкий звук ни на кого не производит впечатления. Находившиеся поблизости люди замечают только, что барная стойка внезапно проломилась сантиметрах в пяти от пола, но и это не вызывает паники.

- Да что тут за люди?! – возмущается Венера.

- Люди, как люди, - спокойно отвечает Фердинанд, - только они нас не видят и не слышат. Мы такие же призраки, каким недавно был я. Разница только в том, что мы живы. Можем покататься здесь немного, а потом вернуться в пустыню.

- Что же нам делать?! Я просто умираю с голоду!

- Видишь, я жую местную зубочистку?

- И что ты хочешь этим сказать?

- Пошли на кухню, наберем любой еды. Мы не существуем только для этих людей, а предметы можем брать и переносить. Уверен, поесть мы тоже сможем – зубочистка имеет приятный деревянный вкус и аромат… будь я жуком, я остался бы доволен таким ужином.

- Как же я люблю твою находчивость! Когда я пасую перед проблемой, ты тут же предлагаешь совершенно нестандартное решение. – Она подходит ближе и одаривает его долгим и нежным поцелуем. Помассировав зубами его нижнюю губу, она проводит языком по его щеке к уху. Девушка полностью отключает контроль и поддается инстинкту.

Внезапно совсем рядом с ними раздается резкий женский голос:

- Вы, черт вас возьми, совсем охренели?! – Дама говорит с заметным английским акцентом, но слова не коверкает. – То стреляете, то трахаетесь посреди ресторана!

Пара испуганно поворачивается к ней. Перед ними стоит умеренно полная, немолодая чернокожая женщина в светлом хлопковом костюме.

- Мы просто поцеловались, - бормочет Венера.

- Вы нас видите? – удивляется ее спутник.

- Вижу и слышу.

- А почему другие не видят? – спрашивает девушка.

- Они и меня не видят. Это другая реальность, в которой мы с вами не предусмотрены, поэтому мы фактически есть, но для всех нас нет. Они могут проходя мимо, столкнуться с нами, но все равно ни черта не заметят. Мы люди-невидимки в этом мире. Еду я, значит, на новенькой шикарной тачке по пустыне, вроде Невады, только с белым песком и нахожу записку: «Дорогая, Глория, помнишь ту женщину, которую ты спасла утром? Она опять влезла в неприятности. Жди ее в кафе, она придет вместе с нацистом». Еще прилагалась схемка, как найти эту забегаловку. Еще предупредили, что нацист неопасен для меня. Правда, парень, ты не опасен?

- Нет, Глория. – Улыбается Фердинанд, все еще сконфуженный внезапным появлением дамы.

- Вы спасли меня утром? – удивляется Венера.

- Конечно! Ты меня не помнишь? Это тоже в кафе было, только где-то в Германии. Я должна была позвонить в полицию и сказать, что тебя убивают. Я тебе еще тогда намекнула, что все уладила.

- Это было год назад в апреле. Год назад, а не утром. Пустыня без времени… - задумчиво произносит Лерснер.

- Я долго буду вас ждать? Идемте, я покажу вам путь, как вернуться в пустыню.

- Подожди, Глория, - говорит Венера. – Мы умираем от голода. Мы хотим захватить с кухни немного еды.

- Перекусить и я не откажусь. Давайте только быстро!

Все трое осторожно, чтобы никого не задеть идут на кухню. Глория советует им брать только знакомые продукты из опасения, что гастрономические пристрастия людей этой реальности, возможно, окажутся для них неприемлемыми. Однако, пища выглядит привычно. Найдя одноразовые лотки, они старательно складывают в них найденную пиццу, жареную курятину и овощи. Их действия вызывают панику персонала, подобную той, которую испытали Нестеров и его знакомые, когда Фердинанд устроил в его кабинете погром. Венера немного расстраивается тому, что они не смогут вынести еду незаметно, но Глория снова приходит ей на помощь.

- Я же дух стихии огня, - говорит она, чиркнув спичкой.

Женщина срывает с окна занавеску, поджигает и бросает на металлический разделочный стол. Срабатывает сигнализация. Паника переходит и на посетителей, и в общем хаосе Венера, Фердинанд и Глория выходят со своей ношей незамеченными.

Когда они оказались в кабриолете, никто на них не оглядывался, не шарахался, вероятно, коробки с едой теперь тоже перестали принадлежать этой реальности и стали невидимыми для большинства.

- А почему ты не подошла к нам сразу, как мы вошли? – интересуется мужчина, едва они отъезжают.

- У меня, знаете, есть святое правило: не подходить к тем, у кого в руках огромная взведенная пушка. Слышали, что наш мир погиб?

- Да, - отвечает девушка.

- Не представляю, куда теперь вернусь…

- Что-то там осталось. Это нам с Фердинандом уже некуда вернуться: я уничтожила свой род, а он уже давно умер. Ну, ты видишь по его одежде, что он не наш современник.

- Выживем как-нибудь, - вздыхает негритянка.

Под контролем Глории напарники доезжают до границы города и пустыни. Захватив два лотка с едой, женщина покидает их машину и пересаживается в белый современнейший спорткар, припаркованный у тротуара.

- Классная тачка, Глори! – кричит Венера ей вслед.

- Я мечтала о такой! – отзывается она, махнув им на прощание рукой.

Когда она исчезает из виду, спутники набрасываются на еду, опустошая один лоток с курятиной и один с пиццей. Только теперь Лерснер замечает, что они не догадались украсть чего-нибудь попить. Жажда мучает девушку уже долгое время, а соленая пища только усиливает ее.

- Вера, давай все-таки еще немного покатаемся по этому городу? Мне не хочется в пустыню, - предлагает офицер.

- Давай. Заодно поищем воды, я очень хочу пить.