- Дай Бог, дай Бог, - кладя руку на плечо отцу, отреагировал капитан.

   С момента аварийного покидания судна уже прошло около часа, но по всему было видно, что американцы не особенно торопятся выполнять международную миссию по спасению экипажа тонущего советского судна.

   - Боцман, - приказал капитан, включите громкий аварийный сигнал и все фонари, которые есть в шлюпке. Я думаю, что американцам будет не просто обнаружить нас в кромешной темноте, но всё же у них на борту авианосца такой арсенал радиолокационных средств, который нам и во сне не снился. Ладно, главное не паниковать, держаться всем вместе и терпеливо ожидать спасателей.

   Боцман встал во весь рост в шлюпке и начал интенсивно крутить над головой фонарём. В других шлюпках матросы последовали его примеру, и уже где-то минут через пятнадцать все увидели вдали слабый свет прожектора, который с каждой минутой набирал силу.

   - Ну, вот и помощь на подходе, - спокойно отреагировал на это отец, - теперь нам предстоит довольно-таки тесный контакт с чуждым нам миром. Интересно, как они встретят нас и кто мы для них теперь в данной ситуации, - обращаясь к Матвеичу, поинтересовался отец.

   - Эх, Володя, если бы я знал, так тебе бы, наверное, первому рассказал, как и что, - тихо заметил капитан. Но думаю, что особо тёплого приёма нам не будет оказано, да и кто мы для них, ты же сам всё прекрасно понимаешь.

   Ещё через несколько минут вся акватория моря вблизи шлюпок была ярко освещена с бортов четырёх спасательных катеров. Надо отдать должное американцам, за их исключительно чёткие и слаженные действия при эвакуации советских моряков со шлюпок на катера. Уже через двадцать минут весь личный состав затонувшего судна находился на палубах четырёх американских катеров.

   - Володя, слушай, а что это их матросы на нас так пялятся, - испуганно оглядываясь по сторонам, прошептал на ухо отцу капитан, - чем это мы им не понравились?

   - Матвеич, ну ты, как дитя малое, - отреагировал с усмешкой отец, - газет что ли не читаешь или моих лекций никогда не слушал. Запомни раз и навсегда, что мы для них прежде всего красные казаки из холодной Сибири, а потом уже товарищи по смежной морской профессии.

   Катера, тихо урча своими мощными дизелями, быстро доставили советских моряков на авианосец.

   Весь спасённый экипаж разместился в большом, просторном холле с дневным светом и кондиционером. Была быстро организована первая медицинская помощь нуждающимся в этом, тёплые пледы и горячий кофе с ромом.

   - Владимир Александрович, - косясь на большую кружку с ароматным напитком, оживился боцман, - смотрите, нас встречают как на дипломатическом приёме.

   - Не обольщайся, Петрович, - ответил с грустинкой отец, - да, вижу, стелят то они очень мягко, да вот боюсь, что спать у них нам будет довольно жёстко. Не нравится мне всё это. Ну, вот, смотри, Петрович, к нам уже направляется кто-то из командного состава авианосца.

   В холл быстро вошёл мужчина средних лет в морской офицерской форме. Судя по тому, как густо его форма была усыпана всякими знаками различия и орденскими планками, можно было предположить, что это не простая птица, а офицер, занимающий не последнее место в командном составе авианосца.

   - Господа, - начал говорить он, гордо вскинув коротко остриженную голову, - экипаж американского авианосца «Энтерпрайз» приветствует доблестных советских моряков. Не по своей воле вы оказались на нашем гостеприимном островке демократии и свободы, но мы приложим все усилия, чтобы вам было исключительно комфортно на нашем корабле. После выполнения некоторых формальностей вам всем будут предоставлены каюты со всеми жизненно необходимыми функциями. Кстати, меня зовут Робертс, и я с большим вниманием выслушаю все ваши пожелания и просьбы, а сейчас небольшими группами пройдите в конец холла к стойке, где вас уже ожидают двое наших морских офицеров, которые предварительно познакомятся с каждым из вас и посвятят вас в распорядок нашей службы. Прошу вас, господа!

   Офицер широким жестом руки пригласил присутствующих в холле последовать за ним. Действительно холл заканчивался небольшой стойкой, за которой, переминаясь с ноги на ногу, стояли два офицера.

   - Слушай, Матвеич, давай договоримся особо не болтать ничего лишнего ни о себе, ни о наших товарищах, а то этих клоунов я достаточно хорошо знаю ещё со времён войны. Они всегда мотают себе на ус, всё то, что может принести им или дешёвую выгоду, или повышение по службе.

   - Да, ладно тебе, Володя, можно подумать, что я сразу же побегу к ним докладывать о наших секретных инструкциях и кодах. Ты меня обижаешь, дружище, - ответил капитан, с недовольным видом отворачиваясь от отца.

   - Ну, хорошо, Матвеич, будем считать это моей неудачной шуткой, - с улыбкой заглядывая другу в лицо, ответил отец.

   - Господин Робертс, - капитан рукой остановил проходящего мимо офицера, - я капитан судна Петров Борис Матвеевич, а это мой первый помощник Кудряшов Владимир Александрович, - у меня как раз возникло несколько вопросов, на которые я хотел получить ответы, но уже в лице командира авианосца.

   Офицер, удивлённо вскинув на отца и Матвеича глаза, широко заулыбался:

   - Конечно, конечно, господа мы незамедлительно свяжем вас с командованием нашего корабля, а пока я вас приглашаю в свою каюту, где мы в спокойной и деловой обстановке продолжим нашу беседу, прошу вас следуйте за мной.

   Отец с капитаном вышли из холла и последовали за господином Робертсом. Пройдя бесконечное число переходов и помещений, отец и капитан, наконец, оказались в небольшой, но очень уютной каюте. С потолка струился приятный, ненавязчивый желтоватый свет, а из радиоприёмника доносились приятные звуки классической музыки.

   Вот интересно, про себя подумал отец, - в моём сознании американцы всегда ассоциировались как джазовая музыка и ещё что-то такое совсем вульгарное и непристойное. Да, видимо, уже нам всем давно надо менять свои стереотипы на этот счёт.

   - Господа, прошу вас располагайтесь, как вам будет удобно, в моей каюте, а я пока ненадолго отлучусь, надо сделать некоторые распоряжения по долгу службы. Американец, по- военному отдав честь, быстро исчез за дверью каюты.

   - Слушай, Володя, а ведь он говорит по - русски совершенно без акцента. Интересно, где это он так насобачился, в каких университетах? Здесь, понимаешь, над английским маешься несколько лет, а результата практически никакого.

   - Знаешь, Матвеич, всё зависит от менталитета каждого отдельно взятого человека, да и не надо забывать натуру русского человека, которого надо долго запрягать. Вот мы и запрягаем себя постоянно, а языка нашего потенциального врага так и не знаем.

   - Может быть ты и прав, Володя, но всё равно надо будет его спросить об этом, - задумчиво глядя на отца, ответил капитан.

   Отец подошёл к иллюминатору. Видимо, каюта американца находилась на средней палубе авианосца, потому что из иллюминатора открывался прекрасный вид на взлётную дорожку авианосца. Прошло уже около часа, а господин Робертс по каким-то причинам всё ещё не появлялся.

   - Матвеич, что-то наш опекун задерживается, у меня такое ощущение, что именно сейчас решается наша судьба, - садясь в мягкое кресло, заметил отец.

   - Что ты имеешь в виду, какая ещё там судьба? - насторожился Матвеич.

   - Да вот, Матвеич, через небольшой промежуток времени мы с тобой всё и узнаем, а пока нам остаётся только ждать, ведь мы здесь гости, не более того.

   - Ты как всегда прав, Володя, подождём этого Робертса, - садясь в соседнее кресло, тихо проговорил капитан.

   За иллюминаторами корабля заметно рассвело, и слабые лучи Солнца заиграли на светлых перегородках каюты. В коридоре послышался шум голосов, дверь в каюту распахнулась, и на пороге нарисовались две фигуры людей. Первым в каюту вошёл уже в летах офицер, судя по серьёзным нашивкам на его кителе - сам командующий авианосцем, за ним проследовал уже знакомый отцу некто Робертс.

   - А мы уже решили, что вы о нас совсем забыли, - пошутил Матвеич, пристально разглядывая вошедшего.

   - Господа, весь личный состав моего авианосца выражает вам глубокое сочувствие и сожаление о преждевременной гибели вашего судна, - сняв фуражку, обратился командующий к Матвеичу. Я так полагаю, что вы капитан или я ошибаюсь.

   - Нет, господин командующий, вы не ошибаетесь, - быстро ответил капитан, - но мне бы хотелось как можно быстрее связаться с Латвийским морским пароходством и сообщить им о случившимся. Я не имею никакого права, находясь на вашем борту просто сидеть сложа руки. Когда вы мне предоставите такую возможность?

   Командующий медленным жестом достал платок из кармана брюк и вытер выступивший пот на шее.

   - Прежде всего, господа, разрешите представиться - я адмирал Стив Кинли, уже пять лет командую этим плавучим аэродромом. Конечно же, мы предоставим вам возможность связаться с вашим руководством, но, прежде всего, мы хотим услышать от вас единственное: вы действительно хотите вернуться в этот ваш коммунистический рай или нет? Не спешите с ответом, а лучше послушайте, что я вам скажу по этому поводу. Дружище, - обратился господин Кинли к рядом сидящему офицеру, - будьте добры организуйте нам что-нибудь вроде лёгкого ланча, да и не забудьте принести что-нибудь покрепче.

   - Господин Кинли, мы благодарим вас за гостеприимство, но у нас совершенно нет времени обмывать гибель нашего судна, - начиная волноваться, ответил отец. Я требую, чтобы вы немедленно проводили нас в радиорубку для связи с Латвийским пароходством.

   - Господа, ну что за тон, не забывайте, что вы находитесь на боевом корабле, на котором действует свой порядок и устав. Как там говорят у вас: «Со своим уставом не лезь в чужой монастырь». Да и потом, я надеюсь, вы прекрасно понимаете, что мы ни в коем случае не можем открыть вам доступ к нашим секретным помещениям. Кстати, радиорубка тоже имеет к этому самое прямое отношение. Не надо так волноваться, господа, давайте не спеша и в спокойной обстановке поговорим о делах ваших скорбных.

   От этих слов отец весь сжался и с ненавистью посмотрел в глаза командующему.

   - Ладно, господин Кинли, я готов выслушать вас, но только учтите, что мы особо не располагаем временем на пустые разговоры, - решительно ответил отец.

   - Ну это ещё как сказать, пустыми окажутся мои слова для вас обоих, или чрезвычайно важными. Итак, начнём, господа, наш непростой разговор. Прежде всего, я хочу поставить вас, уважаемый капитан, в известность, что вас протаранил наш танкер. К сожалению, это произошло чисто по вашей вине. Капитан танкера доложил мне, что на вашем судне не были включены навигационные и габаритные огни. Да, и потом именно ваш рулевой в самый последний момент допустил опасное сближение с нашим танкером. Всё это стало причиной тех самых трагических событий, которые совсем недавно имели место в открытом море. Теперь, господа, давайте спокойно рассуждать, что вас ждёт после возвращения на Родину? Мне так представляется, что вас, господин капитан, моментально снимут с работы и отдадут под суд за разгильдяйство и проявленную халатность при несении ночной вахты. Иными словами, вас просто сотрут в порошок за то, что вы натворили в море.

   - Ну уж нет, господин Кинли, не надо переводить стрелки с больной головы на здоровую. Это как раз по вине вашего танкера мы сейчас находимся в таком отчаянном положении. Напрасно вы стараетесь, правда всё равно будет на нашей стороне.

   - Вы удивительно наивны, господин капитан, - язвительно улыбнулся господин Кинли, - неужели вы думаете, что советские власти поверят вам в этом спорном вопросе. Смею вас заверить, что наш танкер получил тоже незначительные повреждения носовой части, и нам не составит особого труда подготовить отчёт об этом инциденте в море, но вы, конечно, понимаете в каком свете.

   - Ну, если вы способны на подлость, то можете строчить что угодно, но мы всё равно будем доказывать своё, - с жаром ответил отец.

   - Да, уж вижу, что вы так и поступите, но смею вас заверить, что в этой игре победу одержу всё же я. Мне еще в академии преподаватели говорили, что русские удивительно упрямые и несговорчивые люди. Господа, я предлагаю всему вашему командному составу сотрудничество на благо и во имя свободы и демократии. Вы будете совершенно свободными личностями в нашем цивилизованном государстве, которое уже давно незнакомо с такими понятиями, как угнетение, произвол, несправедливость. Только в США вы сумеете обрести себя, открыть и осуществить все ваши мечты и желания. Сейчас ваши руководители платят вам копейки, и вы этим довольствуетесь, а если вы через короткий промежуток времени будете получать на несколько порядков больше и жить на приличных виллах. При выходе на пенсию вы всё равно будете ощущать себя полноценными гражданами США, путешествуя на пенсионные средства практически по всему миру. Вот, интересно, на ваши деревянные шестьдесят рублей в месяц вы сможете поехать, ну скажем, на Канары, ну, что молчите. Ну, конечно же, нет, да и граница ваша на прочном замке, как поётся в ваших патриотических песнях.

   - А это пусть вас совсем не волнует, сколько нам платят, и где мы предпочитаем жить и отдыхать. Знаете, у нас тоже есть вполне здравая и осмысленная поговорка: «Где родился - там и пригодился», и поэтому я предлагаю уже вам, господин Кинли, «не надо лезть в наш монастырь со своим уставом» - совсем разошёлся отец. Кстати, до гибели нашего судна, мы успели передать наши сигналы бедствия в эфир, и к нам на помощь следует советский танкер «Игарка». Советский танкер извещён нами, что ваш авианосец опережает его по времени, и что скорее всего мы окажемся на вашем борту, что, кстати, и случилось. Но, через несколько дней наш танкер будет на месте и заберёт весь наш экипаж на свой борт.

   - А вы уверены, что все члены вашей доблестной команды захотят вернуться на так называемую вашу Родину. Может быть всё же некоторые из вас трезво мыслят и решат навсегда бросить свои якоря на островах свободы и демократии, - улыбаясь заметил командующий. Вы хорошенько обдумайте мои предложения, прежде чем сказать нет. Для этого у вас будет достаточно времени.

   Командующий достал из чёрной папки несколько белых листов и протянул их капитану.

   - Вот, господа, я оставляю вам бумагу, на которой вы сможете написать заявление с просьбой о предоставлении вам политического убежища. А сейчас я вас должен покинуть, все вопросы теперь с вами будет решать мой помощник господин Робертс.

   Командующий надел фуражку и, чётко козырнув капитану, быстро покинул каюту.

   - Господин капитан, - обратился господин Робертс к капитану, - я прихватил с собой распорядок служб нашего авианосца и прошу вас чётко следовать ему. До известного времени, вы с вашим помощником будете жить в моей каюте. О своих товарищах можете не беспокоиться, им будет предоставлено тоже вполне комфортабельное жильё. До прихода вашего танкера вам придётся подчиняться нашим законам и порядкам. Не забывайте, господа, что вы пока только в гостях на чужом для вас корабле. Вот небольшой план отдельных помещений нашего корабля, где вам разрешено будет находиться, в другие каюты и помещения заходить строго запрещено. Господа, я более не смею обременять ваше внимание своим присутствием. Кстати, необходимые продукты питания вам будут доставлять прямо в каюту. Если возникнут какие-то вопросы или просьбы вы можете связаться со мной по телефону 3574. Честь имею, господа!

   - Ну, и что ты на это скажешь, Матвеич ? - подходя к иллюминатору, поинтересовался отец. Неужели они действительно считают, что нам по нраву их образ жизни? Лично меня совершенно не прельщает жить где-то за тридевять земель от родных мест. Да я собственно и не представляю себе, как можно бросить своих родных, друзей и всё то, что годами мы хранили в своих душах. Нет, Матвеич, я однозначно голосую за свою Родину и никогда не променяю её на чужбину. Ну, а ты что думаешь на этот счёт, Матвеич?

   - Знаешь, Володя, я пока ничего не думаю и не хочу думать. Я тебе никогда ещё не отрывал своей души, но лучше будет для нас двоих, если я это сделаю именно сейчас.

   - Интересно будет тебя послушать, Матвеич, - кладя руку на плечо другу, заинтересовался отец.

   - Я думаю, что тебе действительно будет интересно послушать мою исповедь, и тогда ты сможешь понять и простить меня.

   Отец внимательно посмотрел на посеревшее лицо капитана и заметил:

   - Слушай, это предисловие к твоей исповеди меня несколько настораживает, что это я должен простить тебе. Мы старые друзья и не один год ходим в море, что нам скрывать друг от друга? Матвеич, мне совсем не нравится твоё настроение, ну, что ты прячешь глаза, давай выкладывай всё начистоту.

   - Володя, всё не так просто, как это может показаться на первый взгляд. Во-первых, ты не хуже меня знаешь, что обычно бывает с капитанами, потерявшими свои суда в морях и океанах. Во-вторых, у меня никого не осталось из близких и родных мне людей там - на далёкой моей Родине. У меня ведь тоже была семья, которую я бесконечно любил. Моя жена - Танюшка подарила мне в своё время трёх прекрасных сыновей. Мы тогда жили в Калининграде на окраине города в небольшом домике с садовым участком. Я в своих сыновьях просто души не чаял, до того они все были умны и добры душой. Я всегда их нацеливал на морскую службу в ВМФ, или в гражданском флоте, но до сих пор не могу понять, почему они выбрали судьбу десантников.

   - Ну, так это же здорово, что твои сыновья выбрали не менее романтическую мужскую профессию, чем служба на море, - с улыбкой заметил отец. Ты должен ими гордиться.

   - Да так, собственно и было, мне ничего не оставалось, как всей душой принять этот их выбор. Но ты же помнишь ту нашу заварушку с Афганистаном, эту безумную мясорубку, которая не щадила ни солдат ни офицеров. Короче говоря, Володя, все мои ребятки полегли тогда в бою под Кандагаром. Сначала нам с женой позвонили, ну а потом пришёл груз 200. После таких событий моя Танюшка не долго прожила на этом свете, оставив меня одного.

   - Матвеич, извини, я, честно говоря, не знал, что у тебя такое горе, - ответил с грустью отец.

   - Понимаешь, Володя, теперь меня ничего не связывает с тем государством, которое в своё время отняло у меня моих детей. Ну, вот скажи мне, пожалуйста, почему и за что я должен любить свою Родину, если она поступает так безрассудно, отправляя на верную гибель своих парней. Почему в мирное время нам надо обязательно влезать во внутренние дела других государств. Вообще, кому нужна эта война в Афганистане? Да и после гибели моего судна меня ждёт или всеобщее презрение, или бесплатная путёвка в солнечный Магадан. Я уже достаточно пожилой человек, чтобы рассчитывать на положительный исход моего дела, и мой опыт подсказывает мне, что остаток своих лет я проведу отнюдь не в лучезарных местах. Вот поэтому я принимаю однозначное решение остаться на Западе. Теперь ты понимаешь, почему я просил тебя понять и простить меня. Поверь, Володя, мне сейчас чрезвычайно тяжело принимать это решение, но другого ответа ты от меня не услышишь.

   Отец стоял и слушал исповедь капитана, своего товарища и никак не мог поверить в мгновенное перевоплощение своего друга в какого-то чужого и непонятного ему человека. На отца нахлынула волна воспоминаний об их совместных рейсах в различные регионы Европы, общие радости и горести. Отец внимательно слушал Матвеича, и с каждой минутой в нём крепла уверенность, что он уже никогда не увидит своего товарища по морской работе. Отец стоял и еле сдерживал себя, чтобы не дать волю своим чувствам.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
 

ПРОДОЛЖЕНИЕ РОМАНА:

Прикрепленные файлы: