Чародеи

           Юмористический рассказ

Проснувшись однажды утром, как будто с тяжелого похмелья, Клава Бякин понял, что жизнь не сахар, и что ее нужно срочно исправлять. Или обновлять. Или, не дай бог, вообще заканчивать — неважно, но главное — делать с ней что-то. Потому что нахождение в таком нелепом состоянии, в коем он пребывал последние две недели, доведут его или до психушки, или — вообще страшно подумать — до ЛТП. Лечебно-трудового профилактория. Где его силой принудят, прекратить всяческие излияния алкоголя или вообще, не дай бог, заставят научиться какой-нибудь рабочей профессии. Что конкретно нарушало один из его жизненных принципов: никогда и нигде не подрывать свое драгоценное здоровье физическим трудом. И вообще всем, что с ним связано. И не поднимать ничего тяжелее рюмки. Или уж в крайнем случае стакана.

Клавдий Бякин по своей ранимой мужской натуре был выпивоха, лентяй, тунеядец и отчаянный авантюрист. Нигде ни дня не проработавший, но мечтавший внезапно разбогатеть.

А возраста он был уже зрелого — сорока лет от роду. Но к этой поре жизни не наживший богатства и достатка, а только долги и чуть подорванное здоровье непомерными возлияниями горячительных напитков и участием своей кипучей натуры во всяческих авантюрах и провальных проектах. Которые не приносили ни вожделенного богатства, ни душевного равновесия, а только потери и разочарования.

Хорошо, что любимая бабуля еще жива и здорова. А так, если б не ее пенсия, то все — дело швах!

Бабушка всегда поддерживала материально своего безнадежного внука, когда он рассказывал ей «сказки» о внезапно подвернувшемся миллионом деле. И как только он… или они… или оно состоится, то… в общем, удача в руках, нужен только стартовый капитал.

Лежал, значит, Клавдий и думал думу горькую. Вспоминал сон сегодняшний, который снился ему уже две недели подряд, а может, и чуть дольше, доводя его и так ранимую душу до полного расстройства и смятения. Потому что разгадать это послание он ну никак мог. И от этого только нервничал и пил горькую на бабушкины деньги еще больше.

Ну а снилась ему какая-то обезьяна, облепленная сверху донизу, как рекламная тумба, пятитысячными купюрами, бегающая по красному полю и орущая голосом местного участкового непонятные слова. Покручивая при этом пальцами у лба, ехидно смеясь и показывая лиловый язык. Словно потешаясь над ним.

Ну а он, словно профессиональный ловец таких обезьян, пытался ее поймать и придушить. Дабы сорвать с нее вожделенные дензнаки и обогатиться. Да не получалось. Как только руки его касались этого чудовища, под ногами пропадала земля, и он оказывался по грудь в какой-то яме с непонятной не очень хорошо пахнущей землей. Или глиной. Не разобрать во сне.

А обезьяна после этого подходила к яме, кидала ему в лицо смятую купюру, злобно хохотала и, включая, как самолет, форсажный режим, взмывала в небо и исчезала из виду.

Вот на этой грустной ноте Клавдий и просыпался, страдал от неведения и искал разгадку.

Так и сегодня. Опять обезьяна во сне. Не пойманная. И опять купюра. Смятая. И опять тревожные думы поутру.

Но сегодня Клава Бякин решил закончить с этим вещим сном, расшифровав его. И поэтому решил спросить у своей бабули совета, кто может помочь ему в решении этого вопроса.

Сборы были недолгие. Рубаха. Шорты а-ля бермуды. И на ноги тапочки. Белые. Вот только с носками заминка вышла — ни одной пары не было. Думать, почему и куда делись одинаковые носки, Клавдий не стал. Натянул на одну ногу синий, на другую красный и пошел к любимой бабуле за помощью в разгадке вещего сна.

Бабушка, как и всякий нормальный человек, как только Клава Бякин зашел к ней в дом, сразу же обратила внимание на разноцветную галантерею на ногах внука. И, конечно же, задала ему вопрос.

— Ты что, внучок? Опять пивком баловался?

— Да не, бабуля. С чего ты взяла? — задумчиво ответил ей Клавдий. И, усевшись на табурет, добавил: — Сон снился. Помоги.

— Да сон-то ладно. Сны всем снятся, — проговорила бабушка и указала пальцем на ноги внука: — чего носки-то разные? Ты чего как клоун по поселку гуляешь?

— Носки разные. Ты права. А вот сон такой снится только мне, — монотонно изрек Бякин. — А пришел я к тебе за советом. Так как сам не могу его решить.

— Ну, коль за советом, то хорошо. Я уж подумала за деньгами опять. Про деньги опять говорить будешь. Ан нет, ошиблась. Про что-то другое.

Услышав про деньги, Клавдий поморщился, но решил пока о них не говорить:

— Нет, бабуля. Не про деньги. А именно про другое. Про свой сон необычный. И про то, кто и как… Или вообще, может быть… Или я не знаю…

— Ладно, дорогой, хватит ходить вокруг да около. Рассказывай.

И Клава Бякин выложил своей любимой бабушке все как на духу. Что мучило его последние две недели. Про обезьяну. Про купюры. Про то как бегал. Да и про яму с… грязью. Про все. И про то, как он уже две недели находится в какой-то прострации от этого непонятного сна и поэтому явился к ней, чтобы она посоветовала какого-нибудь толкователя вещих снов, дабы решить этот сложный вопрос. И в конце концов стать счастливым человеком. Чтобы в будущем уже никогда не просить — ну, если только сегодня — денег у и так уставшей ему помогать любимой бабушки.

Бабушка выслушала его. Покачала головой и изрекла свой вердикт:

— Это тебе, внучок, надо…ммм… к… Гане. Тот поможет. И не сомневайся.

— А кто такой Ганя?

— Ганя? Ганимед Иллиодорович.

— Колдун?! — выкрикнул нетерпеливо Клавдий.

— Нет! Не колдун. Доктор. Ветеринар наш, — успокоила его бабушка и, улыбнувшись, продолжила: — он тебе все расскажет. Он в свободное от работы время шаманит, — и, увидев удивленное лицо внука, рассмеялась. — Да-да! Ты не ослышался. Шаманит. Он совершенно недавно в себе открыл эти способности. Был нормальный человек. Воспитанный. Никому не верил. Только работе и жене. А тут ему видение пришло. Ну, после того как он гвоздь в розетку засунул. На спор. Током его вдарило. Сильно. Думали, все — отработался. Нет. Пришел в себя и стал, говорит, видеть то, что другим не дано. И все. Теперь, когда выходной, халат снимает, рожу красит и народ принимает. Правду-матку им режет за деньги. Нойдой себя называет. Это что-то с севера. Скандинавское. Руны раскидывает да в бубен стучит.

— Ну и как? — заинтересовался внучок. — Помог кому-нибудь?

— Да! Помог! Себе! У него прием на сеанс дорогой. Но люди ходят и ездят. Всем же интересно, что у них в жизни дальше будет. А тот и рад им помогать. Потанцует перед ними за деньги и как начнет все рассказывать, что видит и слышит. Так только оплачивай его старания, не скупись. А народ… А народу в диковинку такой северный клоун. Он и оплачивает.

— Нет, бабуля! — перебил ее Клавдий. — Не пойду я к нему. Денег нет. Да и проблема у меня не та, за которую я должен платить. Всего-то сон расшифровать. Остальное меня не волнует. Мне бы попроще чего. Есть у тебя кто-то другой на примете?

— Другой? Другой… — призадумалась бабушка и радостно прокричала, вскинув вверх руки: — Есть! Есть!

— Кто? Кто, бабуля?

— Она, внучок! Она! Она тебе точно поможет! Она всем помогает! Ну просто всем. Даже… Даже тем, кто ее об этом не просит. Ну, работа у нее… ну такая. Помогать всем и от всего.

— Да, бабуля! — проговорил нетерпеливо Клавдий. — Кто это? Говори! А то «она», «она»! Кто «она»?

— Сейчас, внучочек, подожди минуту, — ответила ему старушка и, поправив фартук, вышла из кухни в комнату.

Минуты через две она вернулась и протянула Клавдию свернутую в трубочку глянцевую бумажку. Видно, какую-то рекламную листовку. От которых в настоящее время не было никакого избавления. И которые лежали везде, где было хоть какое-то свободное место.

— Что это, бабуля? — спросил старушку внук.

— Почитай, родимый. Почитай. Намедни кто-то в ящик почтовый кинул. Ну я и оставила. Авось пригодится когда-нибудь. А тут и ты. Хорошо не выкинула.

Клавдий Бякин развернул листовку и начал тихо читать большие белые буквы, напечатанные на фоне самовара, стоящего на черном столе.

— Отлливка… снятие… избавление… убеждение… промытие… защита… ворожение… достижение… кульминация… и колядование. Клара Тара. Тьфу. Таро. Бабуля! Кто это — Клара Тара? Ты ее знаешь? — закончил читать Клавдий.

— Знаю! — незамедлительно ответила бабуля. — Слушай, расскажу.

— Давай. Слушаю.

— Это Кларка молодая. Кларки старой дочка. Помнишь, наверное, батьку ее? Золотарем в совхозе работал. Ну так это она.

— Сильно ты рассказала. Я, правда, ничего не понял.

— Ну, в общем, это она. Когда замуж вышла, в город уехала жить. Там где-то училась. Или на рынке торговала. Кто что говорит. Непонятно. Потом развелась и домой к маме приехала. Ну и сидела у нее на шее долго-долго. Не работала нигде. Ну как ты. Говорила всем, что ее образование высшее не позволяет коров доить или кур пасти. Все в компьютере сидела. Чего-то писала. И читала. А потом… то ли молния ее ударила, то ли она молнию — непонятно. Но нашло на нее озарение — поняла, что лечить может всех. Начала, правда, со своего родственника — Гришки Кипяткова, алкоголика местного. Все ему рассказала. Кто он. Что он. И что дальше делать. Тот внял ее словам. Отдал все накопления. Пошел и утопился. А она прозвала себя Кларой Таро и принялась наживать себе состояние и клиентскую базу. Во как! И потянулся к ней народ. Она сначала только алкоголиков лечила. А потом кто-то недолеченый сказал, что она судьбу ему предсказала. И сбылась та судьба неотвратимо. Ну она и расширила свои полномочия. Стала и то делать, и это. А когда председателя от жены увела, то тут ей вообще фарт попер. Даже телевидение приезжало ее снимать для какой-то передачи. В общем, внучок к ней тебе надо. Но там по записи. Раньше следующего года не примет. Придется ждать.

— Не, бабуля, ждать я не могу. Срочно надо, — мотнул головой Бякин и, как будто вспомнив чего-то важное, поморщился, поднял вверх палец и быстро заговорил: — Бабуля! Бабуля! А помнишь, у нас на окраине этот жил… Йог который. Нет. Нет. Не йог. А этот… ну пальцами вовнутрь залезал. Делал операции, не разрезая кожи. Как его?

— А-а-а. Помню, конечно, — улыбнулась бабуля. — Хилер его звать по-научному. Даже имя помню. Гудвин. Рассказывал всем, что он с Филиппин. То ли приездом, то ли проездом — непонятно. Потом, правда, его узнали. Сашка это был. С соседней деревни. А хилером стал он случайно. И Гудвином стал случайно. Так он на тракторе работал. Воду возил. А один раз как-то в будку трансформаторную полез по нужде по малой. Ну его там и вдарило. Вышел оттуда уже Гудвином. Со всякими тайнами ознакомленный. Что его Сашка звали, до сих пор вспомнить не может. Ну ты к нему не ходи. Тебе ж камни из почек удалять не надо. Тебе только сон разгадать. Так же?

—Так, бабуля. Так, — с улыбкой проговорил Клавдий, и в глазах его забегали озорные огоньки. — А есть у нас в селе еще какой-нибудь чародей?

— Есть еще, — кивнула бабушка и, загибая пальцы, стала перечислять: — Федя Бакин. Кузнец. Ну, тот воду и прочее заряжает. Раньше не умел. Но когда его сосед мешком цемента отварил по голове, то в нем проснулась эта магическая сила. Баба Кузя. Та больше на ладонях гадает. Ей это по наследству передалось. Ясновидящая ворожея Люся. Ну, про эту и говорить нечего. Видит все. И знает все. Правда, на путану больше похожа, чем на чародея. Но ничего. Тоже всем все предсказывает. А открылось ей это, когда она по пьянке чуть не утонула…

— Все, бабуля. Тормозни. Домой я пойду, — засуетился внезапно Клавдий и, поправив разноцветные носки, поднялся с табурета. — Дай чуть-чуть денег. Скоро занесу. Скоро… буду богат. Воды купить надо. И картошки.

— Занесешь? Да вряд ли. На, — старушка достала из стола тысячу рублей и протянула внуку. — На работу бы устроился.

— Устроюсь! — согласился Клавдий, взял протянутые деньги и быстро вышел из дома.

До своей хижины он почти добежал. Войдя в нее, крепко закрыл двери на засов. Окна на защелки. И присел на диван, о чем-то раздумывая.

Потом резко встал. Подошел к стоящему в углу ящику с инструментами. Достал оттуда два гвоздя. По размеру «сотка». И, присев на табурет, посмотрел на стену. Где прямо на ее середине выступала белая-белая розетка. С теми нужными на данный момент отверстиями. Куда надо втыкать штепсель. И подумав — чем он хуже остальных… чародеев, загнал гвозди в розетку.

Чуда не произошло. Ток куда исчез.

Выйдя из дома на улицу, Клавдий увидел, что провода, тянувшиеся от электрического столба к автомату на фасаде дома, обрезаны и валяются в траве. Монтер, который лишал Клавдия электричества, почему-то обрезал их не на столбе, а от вводной распределительной коробки дома, тем самым нарушив технику безопасности. Ну ладно. Это его вина.

«Ой. Я же за электричество не плачу. Отключили. Какое они имеют право так изгаляться над порядочными людьми? — Увидев это, подумал несостоявшийся целитель человеческих душ. — Я напишу куда следует. То картоха подорожает. То пиво в буфет не завезут. То без всяких санкций электричество отключат. Беспредел! Ну, я на вас управу найду».

Ругаясь про себя, он поднял валявшуюся в траве деревянную лестницу и, приставив ее к дому, взял лежащие в траве электрические провода. Ну а чтобы сподручней было забираться, сунул концы провода в карман куртки.

Поднявшись по лестнице и оглядев распределительную коробку, Клавдий сообразил, что нужна отвертка, а он ее не взял. Поэтому в сердцах выругался и от злости сунул руку в карман куртки, решив избавиться от проводов. Ну а там, в кармане, он и замкнул плюс на минус голой своей рукой.

Удар тока был сокрушительный! Пока Клавдий летел вниз с лестницы, с ним от такой неожиданности приключилась некоторая неприятность. В общем, на землю он приземлился, как и бывает в таких случаях, в мокром нижнем белье. А провода, отброшенные им в сторону, упали в широкую лужу, скопившуюся у забора.

Пролежав минут пять, будущий чародей медленно пришел в себя. Голова очень плохо соображала после контакта с электричеством.

Окинув взглядом окрестности, Клавдий обнаружил мокрое пятно на брюках, что он без ботинок в одних разноцветных носках. И что провода валяются в луже. Кряхтя, Клавдий встал с земли и, по-стариковски загребая ногами, пошел в дом, не представляя, что ему дальше делать, бедолаге, ударенному током.

Зайдя в дом, он завалился на кровать, даже не переодевшись, и сразу провалился в глубокий тревожный сон.

А снилась ему, как всегда, подлая, хитрая обезьяна. Только почему-то обклеенная купюрами меньшего достоинства — тысячными.

Проснувшись и вспомнив недавнее происшествие, Клавдий Бякин стал крутить головой, выпучивать глаза и водить по сторонам руками, пытаясь обнаружить в себе ранее недостижимые экстрасенсорные способности — признаки ясновидения и телепатии, спровоцированные ударом электрического разряда.

Но все было тщетно. К своему глубокому разочарованию, он их не обнаружил, а вдобавок понял, что забыл таблицу умножения и алфавит. Алфавит, правда, не весь, а только до буквы «П». После которой сразу же шли «Э», «Ю», «Я». А остальные? Ну хоть убей. Куда-то пропали.

«Ладно. Проехали», — махнул рукой Клавдий и стал обдумывать свое положение. И что ему делать дальше? На ум, кроме того, что надо сходить в магазин, ничего больше не лезло. И он достал из кладовки свежую пару сапог. Натянул их на разноцветные носки и вышел на улицу. Столкнулся нос к носу с соседом — приятелем Гришкой — и его древним дедом, девяностолетним тоже Гришкой. Они несли не пойми куда свернутую рамовую сетку — «путанку» в простонародье.

— Привет, Григории! — поздоровался Клавдий. — Куда сеть-то прете? От речки в поле! Продавать?

— Продавать! — прошамкал дед. — Купи!

— Да шутит он! — улыбнулся дружок. — К дороге на город идем. Там цирк шапито стоит. Проездом мимо нашего городка ехали…

— Ну? Ехали, — перебил его Клавдий. — А сеть зачем цирку? Рыбу думают ловить?

— Да нет. Сеть им нужна, чтобы обезьяну поймать. Макака какая-то у них из клетки сбежала. По вагонам прыгает, фиги всем показывает. В руки не дается. Главный у них сказал: поймаете ее — озолочу. Вот мы с дедом и идем сетью ее накрыть, — рассказал Григорий-младший.

«Обезьяна! Убежала! Фиги! Это сигнал с космоса!» — подумал Бякин, а вслух высказал якобы свои подозрения:

— Да ладно вам! Обезьяну ловить идете. Ну-ну. А пойду-ка я с вами. Может, помогу. Или нет. Ты, дед, иди домой, мы с Гришкой сами справимся.

Как только дед услышал слова «иди домой», его прорвало на монолог о высоких материях и он заговорил, затрагивая  личные качества Клавдия Бякина, его ближайшей родни и тех, кого старый Григорий и не знал, но о ком догадывался. Под конец плюнул в сторону своего соседа и молвил:

— Все вы, Бякины, одним аршином меряны! Вас бы обмануть только кого!

— Ну-ну. И когда это мы, Бякины, тебя, старый идол, обманывали? — завелся Клавдий.

— Когда? Да бабка твоя меня в пятидесятых годах обманула! Выйти замуж обещала! А сама за Бякина пошла! Этого тебе достаточно?

— Достаточно, — ответил Клавдий и по улыбке друга понял, что тот его не прогонит, а значит и ловить обезьяну они пойдут вместе.

За разговорами о прошлом, настоящем и будущем дошли до окраины поселка, где на обочине дороги, ведущей в город, стоял передвижной то ли зоопарк, то ли цирк.

Народ там был немного пьян, весел и возбужден. Сеть и притащивших ее людей встретили радушно и пониманием.

— Ну, где эта ваша макака? — солидно спросил Григорий-внук и стал с дедом растягивать сеть.

«Путанка» была… ну, в общем, большая. Метров сорок. И ей можно было запутать, наверное, всех, кто там находился. Включая машины и клетки.

— А поменьше нет ничего? — почесывая подбородок, спросил мужик в шляпе. Наверное, директор.

— Нет! — ответил дед и повторил вопрос: — Обезьяна где?

— Да вот она! На крыше сидит, — указал рукой «шляпа».

И Клавдий взглянул, куда показывала рука. Это была она! Та самая обезьяна, что приходила к нему во сне каждую ночь. Правда, не облепленная деньгами. Но она!

Клавдий Бякин повернулся ко всем стоящим у вагончика и торжественно, насколько позволяла ситуация, проговорил:

— Она моя! Я ее поймаю сам! Идите все!

А народу только этого и надо было. Все ушли. Есть. Пить. И рассказывать друг другу анекдоты. Включая пошлые.

***

Заканчивался седьмой час ловли зверя. Клавдий не сдавался. Не сдавалась и обезьяна. Народ уже три раза выспался после обильных возлияний и забыл и про обезьяну, и про Клавдия, и про сеть «путанку», которую обменяли на ведро пива в «сельмаге». Кто-то даже забыл даже свое имя, но лег спать твердо уверенным, что поутру его вспомнит.

Один Клавдий был бодр и трезв. И обезьяна, которую он ловил.

И вот чудо все-таки произошло.

Забравшись под вагончик, Бякин увидел по другую его сторону мохнатые ноги той, что приходила к нему во снах. И эти ноги не двигались. Словно макака и не собиралась никуда убегать. Клавдий пополз к мохнатым ногам. И в его голове крутилась одна шальная мысль: «Если я ее поймаю, товсе, что задумал, исполнится. Главное — не спугнуть. За ноги хватать надо».

И как только он понял, что цель на расстоянии руки, бросился вперед и мертвой схваткой схватил обезьяну за ее мохнатые ноги. Та пронзительно заверещала и попыталась вырваться, но у нее не получилось. Клавдий подтянулся и высунул голову из-под вагончика на свет.

Последнее, что он увидел — это жестяное ведро из-под пива в лапах макаки. Как оно опустилось на его голову, он уже не помнил. Грохот, правда, разнесся по округе оглушительный. Все работники цирка шапито разом проснулись.

***

Приходил Клавдий Бякин в себя долго. Лежа в постели дома. Почти месяц.

Любимая бабушка переехала на это время к нему и исполняла роль сиделки.

Заходили друзья. Соседи. И все переживали, желая скорейшего выздоровления.

Носили подарки. И просто говорили хорошие слова.

Лежа в постели, Клавдий о многом передумал. О том, что дар провидца после удара ведром в нем так и не проснулся, как у Феди Бакина — кузнеца — после соприкосновения с мешком цемента.

И с током пролет полнейший — экстрасенсорные способности не появились.

Ну а тонуть, как ясновидящая «путана» Люся, или лазить, как Гудвин, в трансформаторную будку он не имел никакого желания. А значит…  значит надо бросить эти эфемерные мечты и делать что-то стоящее, а не предсказывать то, о чем совершенно не имеешь понятия.

Для начала бросить пить. И… заняться самосовершенствованием. Открыть секцию… любителей африканского «сафари». Или стать дрессировщиком? Опыт же есть. И неплохой. Надо подумать крепко.

Да! А обезьяна, обклеенная деньгами, сниться ему перестала. Снится ему теперь каждую ночь громадный дубовый пень. На котором лежат новые колоды карт, состоящие из одних джокеров и тузов. К чему бы это?