ЯКОВ ЕСЕПКИН

Готика

·         «Великие книги отличаются от обычных цветом горения. Так время подает сигнал вечности. И это есть тайная печать, некая тайная символика.  Только книги более чем великие не горят в материальном и метафизическом пространстве. Книги Есепкина именно такие.»

                                                                   М. Романова

I

Ель всекрасная, слава твоем

Изумрудам и бархатным свечкам,

Спит юдоль, надарил Вифлеем

Ярких шишек сребристым овечкам.

Темной хвои серебро, веди

Нас в погибель, иных персонажей

И не видно с одесной тверди,

А тлеется лишь мел картонажей.

Всё таили румяна и яд,

Берегли мелованные тесьмы,

Негой белых увили наяд

Мглу шаров – со гирляндами, здесь мы.

II

По ланитам не слезы текут –

Золотые ли, червные мелы,

Воски юных прелестниц влекут,

Шумны вновь именитства Тамелы.

Собирайтесь в этерии мглы,

Девы ночи, седые царицы,

Ждать устали геральдов столы,

Точат хлебы и вина корицы.

Мирт ложится на вечный сервент,

Померанцы увили камеи,

И мешают коньячный абсент

С тусклым ядом персты Саломеи.

III

Новогодие ль мы не прешли,

Вижди – в слоте пустая аллея,

Розы Асий, клонясь, оцвели,

Где и скалы твое, Лорелея.

Всё щелкунчики пляшут и хлеб

Точат крысы от яда хмельные,

Сотемнились архангели неб,

Пирования славя земные.

Мертвых, мертвых зерцайте певцов

Со желтыми хотя бы венками,

Как не станет у Бога венцов –

Одарим персть и звезды цветками.

IV

Золотая макушка чадит,

Се гирлянды фиванские тлятся,

Модераторов кто ж преследит,

Веселятся они, веселятся.

Аще внове согибель черна,

Сколь не узреть Афин и Элатов,

Гей, несите гусей и вина,

Утки в яблоках паче салатов.

Гипс кровавый и снять ли с Милен,

Тарских амфор всебледные чресла

Их шелками текут до колен,

Где дворцовая мрачность воскресла.

V

И опять меловые балы,

Тьмы наперсницы любят веселость,

А и мы не к добру веселы,

Маковей, Ханаанская волость.

На Монмартре еще бередят

Сны холстов живописные тени,

За отроками нимфы следят,

Канифолят басмою ступени.

Плачет грузная Ита, в бокал

Тщится яду подлить, цепенея:

Что ж сотусклый игольник всеал,

Ах, влекли нас по хвоям до нея.

VI

Нежтесь, девы, на ветхих шелках,

Померанцы балов ли, камеи

Согревайте в холодных руках,

Любят камни и лядвия Змеи.

Лишь Киприда за мрамором вод

Бледным юношам ночью тризнится,

Мглою хоровой дышащий свод

Вечно царским любимицам снится.

Как хотели мы ярко цвести

И обеливать рамена ваши,

Хоть виждите – гнием во желти,

По зерцалам серебро лияши.

VII

Сень пустых царскосельских аллей

Петь ли смуглому отроку внове,

Ах, букетики темных лилей

Уроним и почием во Слове.

Бей начинье, июль, это мы

Восхотели и вишен, и лилий,

Се пенаты иль Рима холмы,

Сном каким обманулся Вергилий.

А и туне певцов соглядать,

Сколь пием из цветочниц столовой,

Аще будут камены рыдать

Над старизною нашей меловой.

VIII

Розы Асии, ссыльный Колон,

Удушенных владык пировые,

Нас дождитесь, еще Аполлон

И не пел, и сумрачны живые.

Антикварные эти столы

Ныне певческим отрокам снятся,

Всё диаментом блещут балы

И аллейные гипсы темнятся.

Выйдем в мглу августовских присад,

Где каморный фаянс багровеет,

И вишневый чарующий сад

Нас тлеенным серебром овеет.

IX

Торопятся пустые гробы

Изукрасить каймами златыми,

Небовольной любови рабы

И рекли нас великосвятыми.

Только рано ещё пировать,

Желть лилейная помнит ли сады,

Будут розы с гербов урывать –

Прекричат и забьются Гиады.

Как явимся в убойной росе,

О серебре и мертвой лазури,

Смерти жало на хладной косе

Узрят жницы и косари бури.