|
"Я всегда думала, что Вселенная такая большая - мириады звезд, море света, миллионы и миллионы людей... Все это так, но где-то далеко, недосягаемо далеко... Особенно сейчас. Особенно для меня."
Колли смотрела на свинцовые тучи, на
море, казалось, безгранично уносящееся вдаль, на волны, потревоженные ветром, на песок. В ее глазах не было грусти, не было тоски, не было безысходности. Наверное, так воспитали родители - это было свойственно всем в ее семье. Они жили среди красочных холмов, в окружении ароматных лугов и безоблачного неба. Мир был чудесен - и вокруг, и внутри семьи. Мэрилин, ее мать, часто говорила дочери, что жизнь слишком непредсказуема, слишком коротка и порой приносит массу неожиданностей - приятных, или (что случалось гораздо чаще) не очень. Колли была тогда слишком молода, вокруг было слишком много событий и переживаний, чтобы понять это высказывание в полной мере, но сейчас слова матери не выходили из головы.
Колли набрала в руку теплый песок и позволила ему струиться на землю, засыпая следы от колес ее кресла. Ветер подхватил песчинки и понес их вдаль, прочь с золотистого берега. Она еще помнила толпы людей, суету, спешку, тихие разговоры и испуганные взгляды… До того, как они улетели. Тревогу забили за несколько лет до этого. Удивительно, но беда пришла, откуда ее никто не ждал – на солнце по неведомым никому причинам началась цепная реакция, водород начал остывать, внося дисбаланс в налаженную систему почти вечного ядерного реактора. “Последствия будут катастрофическими” – так говорил с телеэкранов президент Уоллис, стараясь скрыть страх в своем взгляде. Он много говорил о сплоченности людей, о том, что наша планета – всего лишь одна из тысяч колоний, что мы можем бросить взбунтовавшееся солнце и покинуть систему. Но все понимали, что для этого не хватит кораблей. Слишком долго они жили здесь, слишком много людей.
И тогда началась паника. Люди тысячами выходили на улицы, запасая продукты (будто это могло их спасти, останься они под светом свихнувшегося солнца), началась борьба за немногочисленные подземные укрытия, участились аварии – как в воздухе, так и на суше. В одной из таких катастроф и погибла Мэрилин, а Колли, чудом выжив в хаосе горящего железа, навсегда осталась прикованной к инвалидному креслу. Она осталась одна.
Больницы еще работали, но были переполнены - врачи просто не успевали помочь всем нуждающимся, а люди превратились в зверей. Каждый хотел выжить, каждый был готов убить другого, чтобы получить место на корабле (так случалось очень часто – только за первый год было убито пятнадцать тысяч человек по всей планете). Никому не было дела. Всем было наплевать. Только одно объединяло людей в те дни: испуганный взгляд в небо.
Скоро Колли ушла из больницы. Точнее, когда поняла, что вполне окрепла и набралась сил, нашла кресло и направилась домой. По пути ей не встретился ни один врач – было ясно, что день отправления близок, и умы людей занимало только это. Добравшись до дома, она осознала в полной мере, что осталась одна. Нет, это было не обычное одиночество. Это было понимание того, что кроме нее самой о девочке в коляске не помнит больше никто. Никто не может растолкать локтями толпу и обеспечить место на корабле для нее. И она отлично понимала, что едва ли сможет тягаться со здоровыми взрослыми пассажирами.
Но однажды она все же попыталась. Встав пораньше, она отправилась в ближайший космопорт, чтобы занять очередь. Вся площадка, все свободное место было усеяно людьми – спящими, дерущимися или истекающими кровью. Она прошла немного вперед и услышала оклик. Позади нее стояла компания из пьяных мужчин. Рука одного была в крови, второй держался за живот, тяжело дыша. В руках третьего была винтовка.
- Вы только посмотрите, - прошипел третий, - Места нормальным людям не хватает, а тут инвалид тащится!
Компания недружно засмеялась.
- Катись отсюда, дура, пока я тебе мозги не вышиб, - он сплюнул на землю.
Колли даже не пыталась ответить - это было бесполезно, она понимала. Поэтому развернулась и молча ушла. На следующий день она видела, как улетают корабли. Один за другим, их яркие искорки стрелой уносились в небо. Ей уже было все равно. Ей было наплевать. Особенно сейчас. Сейчас, когда она осталась одна. |
Подробнее...