Я догнал свою процессию . Огляделся вокруг. Зима плотно накрыла и выровняла бугорки и впадины кладбищенского пространства -  белоснежным , метровым покрывалом . Из снега торчали  половинки крестов, макушки памятников,   полу занесённые оградки. Молчаливые деревья , держали на своих плечистых ветках, увесистые, белые одежды. И всё бы ничего, только  какая-то печаль , горькая неизбывная печаль,незримо витала над  этим безмолвным, белоснежным царством .

   В неторопливом темпе мы прошагали около двадцати минут . Где-то далеко позади, остались входные ворота. Стихли и растаяли посторонние голоса и звуки. Внезапная тишина  упала с небес  на этот  клочек  земли , запорошенный снегом  . Отчётливо заскрипел под ногами снег. Деревья подступили ближе, поднялись выше. За деревьями укрылся горизонт,  домики с окраины,  и далёкие, белоснежные поля. Появилось ощущение замкнутого пространства. Провожающие начали тревожно оглядываться по сторонам, и взволновано переговариваться. Жена Гальцева обернувшись, бросила им короткую фразу. Фразы я не расслышал, но волнения сразу же улеглись. Через некоторое время, наша процессия, змейкой по петляв между могил, остановилась возле разлапистой, заснеженной елки .  Под ёлкой скрылся гроб с мужиками. Затем по одному стали исчезать провожающие и наконец настала наша очередь ,подбираться к месту захоронения.  Мы  тронулись  с  места  и мохнатая  ёлка, улучив момент, коварно  обрушила  на нас весь свой снежный запас. Очевидно, это была её маленькая месть, мелкая  пакость, за доставленное беспокойство.  Выбрались на небольшую полянку. Место оказалось  укромным, тишиной ото всех огороженным. Свежевырытую могилу  окружали  ветвистые, высокие ели, низкий кустарник по периметру и несколько стареньких могил. На крестах и памятниках, читались фамилии Гальцевых. Гроб установили на ломики, переброшенные через могилу. Крышку снимать не стали. Забили сразу. Все простились с покойным, сделав почётный круг, вокруг могилы. Жена и дочь постояли минуту в молчании над закрытым гробом, дали знак похоронной команде и отошли в сторонку. Копальщики дружно опустили гроб, и довольно проворно закидали его землёй, воздвигнув небольшой холм , на который установили памятник. Всё произошло быстро и не торжественно. Я посмотрел на год  рождения . Получалось 68 лет. Не старый ещё. Приладил венки к памятнику и заглянул в дату рождения. День рождения был вчера. Как аккуратно замкнулся круг жизни, почти день в день? Копальщикам через свежую могилу, раздали деньги, полотенца. Присутствующим носовые платочки. На могиле раскинули покрывало, разложили закуску, полилась водка. Мы с Николаем держались в сторонке и поглядывали на эту оживившуюся компанию. « Ты знаешь их? Что за люди?», - спросил я Николая. Колька пожал плечами и ответил: «Впервые вижу. Может дальние родственники, из дальних мест»? Провожающие пили и закусывали с удовольствием. Кладбищенская суровая обстановка абсолютно не портила им аппетита .  Скорбные выражения их лиц, поменялись на добродушные, приятные, нечем не обеспокоенные.  Николай принял пару стопок и стал мрачнеть, глядя на эту развеселившуюся компанию. Жена Гальцева разом прекратила это, шумное застолье - громко гаркнув: «А ну , угомонились все!» Наступила внезапная тишина. С ближайших ёлок разлетелись испуганные вороны, с  веток посыпался легкий снег. Стали собираться в обратный путь. К главной распорядительнице подошли два копальщика . Старший по возрасту заговорил: « Матушка! Добавить бы надо! Обещали! Уж так старались, так старались. В шесть начали. На полметра  земля промерзла.  Ломиком, да лопатой. Без разогрева. Тяжко пришлось». Она кивнула дочери. Дочь достала деньги, отсчитала нужную сумму и протянула  «старшему». Мужчина вытер руки , принял деньги, пересчитал не суетливо  и сказал: « Покорнейше благодарим!»

Выбрались из под размашистой ёлки  на тропинку. Мужики  похоронной команды, собрали  инструмент и пожелав нам счастливого пути,  быстренько скрылись за ближайшими  ёлками . Странно,  как будь то кинули.   Возможно, спешили по особо важным делам . Мы выстроились  в том же порядке,в каком добирались до этого места . Гальцева  строго оглядела  присутствующих и сказала:  «Кто будет отставать и задерживаться , ждать не буду . Сами будете выбираться. Немаленькие».  Лица провожающих, приняли необходимое,  скорбное выражение,  и мы тронулись в путь.  Гальцева выглядела  где-то на 60 . Высокая , статного сложения женщина с мягкими чертами лица,  на командира не похожая.  Я спросил у Николая :  « А как зовут  эту  строгую женщину»? Николай  ответил не сразу, покопался в памяти, пригляделся к Гальцевой из далека и  неуверенно  произнес : « Слушай, точно не помню, по- моему, Анна Михайловна»,-  и  замолчал,  вспоминая о чем-то, затем продолжил,- « Сашка не был мне  другом, отношения у нас  были скорее приятельские.  Для  дружеского общения у  него была своя компания.  С ними он работал , с ними и дружил. Кстати они все уже здесь лежат.  Он последний  из  этой компании, «последний из могикан».  А с женой  он  в разводе состоял. Она уехала  2 года назад к дочери в город,  купила квартиру , там и  обосновалась .  В  город он не поехал.  Может и не звали, кто его знает?  Остался  в своём  доме, при своём интересе.  После её отъезда,  как-то  сразу переменился.  Хозяйство забросил , принялся водку пить. Вокруг него засуетились любители  халявной выпивки:  весёлые, неунывающие  вдовушки ,  не работающие мужики  всяких возрастов и пошло веселье. Через  год  он их всех разогнал. Стал жить отшельником. Соседская бабка за ним приглядывала. Продукты покупала. А он  потерял интерес  к жизни. Лежал на печи и смотрел в окно». « Это же, от куда  такие подробности»?, - спросил я.  « Так ведь не в  городе живём.  В селе .  Да и не чужие люди были», - ответил Николай.  Миновали кладбище дружно, без окриков и остановок. Все были послушными, шли нога в ногу.  Желающих остаться на экскурсию  и погулять по вечернему кладбищу, не нашлось.  Подошли к машине. Мать с дочерью устроились в кабине. Мы с провожающими разместились в будке. Машина тронулась, и зашуршали сумки, забулькала и полилась  по стаканам водка. Тёплые, душевные разговоры, начали свой неторопливый разбег . Выпили и помянули  какого - то Степана , утонувшего прошлым летом.  Погрустили  о Марии .  Вспомнили про Ивана.  Всплакнули и выпили два раза за Зиночку.  Александра Васильевича  не упоминали.  По всему  было видно , что сегодняшние похороны  их мало беспокоили. Гальцева они,  возможно, не знали совсем  или же имели весьма и весьма далёкие представления о нём. Машина неожиданно притормозила возле автовокзала. Народ испуганно притих.  Бутылка, стаканчики  и закуска испарились  в мгновении ока. Лица провожающих приняли необходимое скорбное выражение.  Глаза  затуманились печалью. Какое быстрое и мастерское перевоплощение, подумал я, да они, наверное, фору дадут какой-нибудь  трагикомической труппе . Только где же она их откопала? Дверь отворилась , в будку заглянула Анна Михайловна и объявила : « Мои  приглашенные, со своими вещами, на выход». Интонации  в  голосе были строгие и не терпели возражений.  Приглашенные явно не ожидали , такого вот конца. Они с удивлением переглянулись между собой.  В  печальные глаза проникла неподдельная грусть.  Общее скорбное выражение, приобрело твердый,суровый  оттенок. Медленно , медленно собирались и очень не торопливо выбирались из будки. « Да поживей  вы!»,  - заворчала  Анна Михайловна, - «Чего такие не живые? Как будь-то, на необитаемый остров вас высаживают. Жизнь на вокзале не заканчивается. Автобусы ходят в вашу сторону через каждые полчаса.  Давайте- ка все по домам ». Дверь захлопнулась, и как будь-то, закрылся занавес.  Представление  закончено. Актёры и зрители  разъезжаются по домам. В окошечко было видно , как  Гальцева  расплатилась с  провожающими,   и направилась к машине. Высаженная компания выглядела растерянной, обманутой и смахивала на брошенных собак.