Глава 6.

Здесь было ни холодно, ни жарко, ни светло, ни темно. Здесь не было ни верха, ни низа, ни шума, ни тишины, ни времени, ни пространства. Здесь даже не надо было ды­шать, в этом сумеречном безграничном и безмятежном мареве. Потому что здесь да­же не было его, в том обычном родном теле из плоти и крови, в котором привык себя ви­деть. Он был, но какой-то невидимый, бестелесный и невесомый, а ещё удивлённый и наивно нерешительный, как только что родившийся младенец. Здесь спокойно, но всё-таки нужно было сделать свой окончательный выбор. Что теперь? Куда? Улететь, уп­лыть, раствориться в том неизведанном тоннеле, который вдруг возник из сумрака? Очень интересно, что там в нём. Но из тоннеля уже никогда не будет возврата. В него он обязательно попадёт, только не теперь, потом. Нет, нельзя так просто сдаться и уйти. Нельзя так просто отбросить жизнь, хотя бы, потому что она дана тебе всего лишь раз, хотя бы, потому что ты не успел сделать в ней то, что должен сделать. Значит, назад в себя! Нужно вернуться в своё тело и обязательно изгнать оттуда уже празднующую победу смерть.

Выбор сделан. Хоть это и очень тяжело, он возвращается. Словно всплывает из глу­бин океана, туда, где за сумрачным маревом играют солнечные блики. Здесь на ру­беже света и сумерек кто-то встречает его и пытается помочь. «Спасибо, Кирюха! – ра­дуется он, впитывая в себя живительные импульсы этой помощи. - Твоя поддержка мне сейчас очень нужна. Теперь я точно выживу».    

- Невероятно. Тяжелейшее ранение, плюс такое заболевание, а он ещё жив, - слы­шит Олег рядом с собой.

- Как правило, самые критические - первые трое суток. На четвёртые вирус «хай­наня» погибает.

- Погибает, но ведь за эти трое суток организм полностью истощается... 

- Он в сознание так и не приходил?

- Ни разу.

- Да, вряд ли он выкарабкается, хоть пока ещё жив. 

- Смотрите! Неужели приходит в себя?!

Олег вдруг понял, что говорят о нём. Он открыл глаза и смог различить прямо над собой четыре склонённые головы в белых шапочках и дыхательных респираторах.

- Я выкарабкаюсь, - прошептали его горящие огнём губы.

 * * *

Он выкарабкался, вопреки прогнозу медиков. А прогноз этот был однозначен – пациент обречён и не жилец на этом свете. Вопрос лишь времени, сколько он ещё про­дер­жится: не сейчас умрёт, так через час. Во-первых, пулевое ранение верхушки правого лёгкого с его ателектазом и пневмогемотораксом. Только один такой диагноз ос­тав­ляет весьма призрачные надежды на выздоровление. А тут ещё хайнаньский грипп, против которого учёные ни одного фармацевтического концерна мира так и не смогли най­ти достойного противодействия. Вирус этой страшной болезни из года в год мути­ро­вал, не поддавался лечению и не знал пощады к своим носителям - за те четверо суток, что Олег пролежал без сознания, на планете умерло от очередной вспышки эпидемии более трёх с половиной миллионов человек, в том числе почти две тысячи в самом Питере. Поэтому выводы врачей относительно трагического исхода болезни пациента Савицкого были вполне обоснованы. Хотя прогнозы прогнозами, но надо медикам от­дать должное, они делали всё, что могли: операцию проводил лучший хирург Санкт-Петер­бурга, больному вводили при помощи уколов и капельниц дорогостоящие лекар­ства, и лежал он не в какой-нибудь захудалой районной больнице, а в госпитале Военно-медицинской академии, причём, не в обычной общей реанимационной палате, а в от­дель­ной, да ещё и с персональной сиделкой.

Обо всём этом Олег узнал на пятые сутки после той кровавой бойни, слу­чив­шейся на улице Молодёжной в квартире Колькиной Надюхи. Он полностью пришёл в себя ночью, а утром удивлённые до полной прострации врачи после его обследования вынуждены была констатировать, что с этого дня никакой угрозы для жизни пациента нет. Более того, организм Олега самым непостижимым, чудесным образом сумел обой­тись без повторного хирургического вмешательства и почти полностью поправился всего за каких-то четыре часа.