Художественно-литературное издание




                            Владимир Загородников






                                        СТЕЛЛА






                             Роман в четырёх частях








 
 









                              

 
Автор: Владимир Загородников
Год и место написания: Кубань, г. Горячий Ключ, 2015 год
Год и место первой публикации: 2015, Россия, сайт: Проза. ру
Литературная форма: роман
Место действия: г. Горячий Ключ, пос. Октябрьский, г. Москва, г. Калининград
Время: вторая половина XXI-века

Новый роман Владимира Загородникова «Стелла» является продолжением романов «Камилла», «Лара»,  «Глория» и заканчивает собой цикл книг, основанных на автобиографической повести автора.
Главная героиня романа Стелла знакомится в тринадцать лет с Глорией, решившей написать книгу. Стелла, мечтающая стать писательницей, влюбляется в Глорию. Поговорив с маленькой писательницей, она желает девочке стать известной писательницей. Стелла ждёт возвращения Глории и Андрея (её мужа) за архивом, который они оставили в посёлке Октябрьском, в надежде вернуться за ним…
Проходят годы, Стелла становится известной писательницей в стране. Её книги переводят, издают за границей, и всё это время она ждёт встречи с Глорией. Однажды в её кабинет, в котором она дописывала книгу о поэте Эдгаре Загорском, вошёл мужчина, приехавший за архивом поэта…
Юрий Борисович рассказывает молодой писательнице о гибели Глории и Андрея в Чёрном море…
После серьёзного разговора Юрий Борисович оставляет архив Стелле. Главная героиня решает написать книгу о любви Глории и Андрея (внуке Эдгара), которую так ждала и хотела, чтобы Глория прочитала её работы…
В личной жизни Стелла встречается с Альбертом, возглавляющим крупнейшую корпорацию в стране. Альберт любит Стеллу и делает ей два предложения… Решив сделать в работе перерыв, она едет в гости в Калининград к другой известной писательнице. Увидев друг друга впервые, Стелла и Кира…
Вы всё узнаете, уважаемый читатель, прочитав книгу, в которую автор включил и отрывки из предыдущих книг, дабы не прерывать между ними связь.


















                Краткое содержание предыдущих романов

                                    «Камилла»

Роман «Камилла» написан классически: 1 часть – завязка (знакомство главных героев), 2 часть – развитие отношений главных героев, 3 часть – развязка (болезнь и смерть Камиллы). Произведение изобилует диалогами между героями, да так, что читателю кажется, что он сам присутствует при них. Повествование происходит последовательно, с небольшими литературными отступлениями, в том числе описание природы родного города, его окрестностей. Чувствуется, что автор гордится своим городом и любит его. Главный герой ведёт активный образ жизни, да он по своей натуре не может жить иначе. Знакомство его со своей будущей невестой происходит в самом начале романа, но он ещё сам об этом не знает, и автор последовательно ведёт читателя к зарождению и развитию чувства любви у героев. В романе есть несколько остросюжетных моментов: предстоящая встреча отца Камиллы и Эдгара, острый диалог двух сторон (отца и Эдгара), известие о тяжёлой болезни Камиллы, сон Эдгара о звонке любимой с известием о её выздоровлении и горькое разочарование в обратном, описание процесса эвтаназии и, наконец, финальная сцена – Эдгар, написавший книгу по просьбе Камиллы об их любви, приезжает на место, где развеян её прах, подбрасывает книгу вверх, и ветер несёт её по склону, перелистывая страницы, символизируя этим исполнение Эдгаром последнего желания своей любимой.

                                    «Лара»

Автор написал продолжение – роман «Лара». Будем знакомиться с новым произведением, уважаемый читатель. Оно не менее увлекательно, чем первый роман, и так же классически построено.
Как и в первой книге, автор знакомит непосвящённого читателя с поэтами, писателями, музыкантами, философами, мыслителями прежних эпох. По крайней мере, читатель узнаёт много нового и увлекательного об этих великих классиках:  их жизни, судьбе,  их произведениях. В романе появляется новое главное действующее лицо – Лара. Она совершенно отличается по своему характеру, образу жизни и другому от прежней любви Эдгара. И не только Эдгар, но и другие герои романа с первого же её появления замечают разницу и невольно сравнивают обеих героинь.  Расширено и место действия. Интересно описано пребывание героев в Риме. По всему роману «рассыпаны» чувствительные вирши, вроде того, как Камилла является главному герою во сне и рассказывает о месте, куда она попала после смерти; отвечает на его (волнующие нас всех) вопросы. Как и в первом романе, но уже меньше, мы встречаем имена и фамилии городских поэтов и художников, живущих рядом с нами. И само собой, эти две книги нельзя читать по отдельности, так как роман «Лара» рождается из первой книги и является её продолжением.
Необычна и концовка романа, вернее, её две. Автор даёт читателю выбрать ту, которая ему по душе. Это уже новшество в художественной литературе, которое обогащает произведение.

                                 «Глория»


Роман «Глория» является третьим произведением в прозе Владимира Загородникова, продолжением романов «Камилла» и «Лара». Автор и здесь остаётся верен себе: роман также написан в характерной форме «разговорного жанра», в форме диалогов, как и предыдущие его романы.
Знакомство с главными персонажами начинается с того, что Глория получает травму в результате автомобильной аварии и оказывается в больнице. Принимая лечение, в том числе наркотические вещества для облегчения болей, уже после выписки она понимает, что стала наркозависимой в результате своего лечения. Но неожиданная встреча со своим будущим возлюбленным меняет её жизнь. Вскоре выясняется, что его мать Камилла - это дочь Эдгара Загорского, автора романа о своей возлюбленной Камилле Белоцерковской. Глория загорается идеей написать роман, Андрей всячески помогает ей в этом. Начинается сбор материала для книги.
Автор придал роману некую пикантную загадочность, которая скажется на судьбе главных героев: Андрей - гениальный компьютерный хакер, завербованный нашими спецслужбами и работающий на них, помогает бороться с коррупцией среди крупных фигур во власти. Криминальные структуры, чьи интересы оказались затронуты в результате его деятельности, объявляют охоту на него.
Узнав о судьбе Эдгара, Камиллы, об истории их любви, Глорию тянет посетить бухту Инал и побывать на месте упокоения прахов возлюбленных. Чтобы написать книгу, ей необходимо было всё прочувствовать на себе, понять всё, что происходило с героями. Идея написать роман вытеснила из её жизни наркотики, эта задача стала одной из главных в её жизни и помогла её справиться со своим недугом. В поисках архива Эдгара они приезжают в посёлок Октябрьский, находят архив и знакомятся с девочкой по имени Стелла (прошу читателей запомнить это имя), которая тоже мечтает стать писательницей.
Автор искусно вплетает в повествование также лирические отступления, описывая минуты счастья, любви главных героев, даёт свою оценку происходящим событиям, логически рассуждает о понятиях извечных истин, над раскрытием которых билось и бьётся не одно поколение людей.
Сравнивая написание романа Эдгара в пансионате (его изматывающие попытки приступить к написанию, а потом - неистовая работа без еды и отдыха, истощение физических и моральных сил), здесь совсем другое - Глория пишет свой роман в присутствии своего любимого, одновременно борясь со своим прошлым - наркозависимостью. В этой борьбе побеждает разум, и Андрей всячески поддерживает любимую. Как поясняет Владимир Загородников устами Глории, чтобы написать книгу, автор должен находиться внутри персонажа, научиться чувствовать, говорить, думать, мечтать, любить, как он. Словом, быть внутри книги. И это действительно так. Эти слова могут послужить правилом для начинающего писателя.
Приехав в бухту Инал, наши герои разбрасывают цветы по склону горы, олицетворяя этим память нового поколения ушедшим героям. После этого к Андрею пришло облегчение, словно был сброшен груз веков. Перед их глазами проходят все события, связанные с ушедшими героями здесь - на этом святом месте, месте любви и упокоения трёх любящих сердец. Всё это происходит перед глазами Глории и Андрея как наяву. Эпизод выписан впечатляюще: Глория и Андрей стоят на том же самом месте, где некогда стояли Эдгар и Камилла, и испытывают то же самое чувство - счастье быть любимым человеком. Этот сюжет завораживает воображение, и всё это ляжет на первые страницы романа Глории. Знаменательны её слова: «А кто человек без любви? Пустота». Над этим стоит задуматься.
После того, как наши герои нашли архив Эдгара, рукопись была дописана. Приехав на священное для них место (в бухту Инал), наши герои, разделив на две части экземпляр будущей книги Глории, подбросили его вверх со словами, обращёнными к упокоившимся здесь, как делал в своё время Эдгар, даря таким образом свой роман возлюбленной.
«Умрём в один день», - шутила Глория, говоря эти слова Андрею. Какими пророческими они оказались! Концовка романа трагична. Она заставляет чаще биться сердце и кажется, что вот-вот, ещё немного - и придёт спасение, и всё закончится благополучно для наших героев. Но автор не даёт им этого шанса. И если бы он выбрал другое завершение романа, это был бы проигрыш. И он выбрал верное решение.
И хотя роман заканчивается так трагически, любовь остаётся жить, она - бессмертна. Казалось бы, на этом  всё должно и закончиться, но напрашивается догадка, что скоро появится четвёртый роман, который будет называться «Стелла», ибо это имя произносила  героиня романа: «Стелла, Стелла напишет вторую книгу…» - говорила Глория.  Желаю Владимиру не оставлять эту историю без продолжения, ведь жизнь продолжается. Спасибо автору за прекрасную серию романов.
 

                                   Литературный консультант  Нина Логвинова



































                                                                                Посвящается древнегреческой
поэтессе Сафо, жившей
на острове Лесбос
( 6-7 вв. до нашей эры)








                                   Первая часть



                                    Стелла



                                                «Девять лишь муз называя
                                                мы Сафо наносим обиду.
                                                Разве мы в ней не должны
                                                музу десятую чтить?»
                                                                                                                                         Платон. К Сафо   


- КАК ВЫ НАПУГАЛИ МЕНЯ, мужчина! Разве без стука можно входить в чужой дом? Где Ваши манеры? - включив настольную лампу, спросила девушка. 
- Насколько мне известно, это не Ваш дом.
- Так Вы кто? Электрик? Или из «Водоканала»? Может, Вы наш новый участковый? Все равно нужно представляться, а не вламываться вот так... на ночь глядя. Я оплачиваю счета за свет, за воду, за газ регулярно. Там, на столе, Вы найдете все квитанции, в их числе и за мусор. За всё уплачено на три месяца вперед. Ох! - переведя дух, сказала девушка  в синем спортивном костюме. 
- Так вот Вы какая, Стелла? Без преувеличения скажу: Вы – красивая! И…
- Кто Вы? Откуда? И что Вам…
- Вы автор пяти, если не ошибаюсь, книг, известная писательница в стране, и Вы так молоды! Я читал все ваши книги, вернее, сборники рассказов, по одному из которых, «Мужчина и женщина», снят фильм. Вы богатая, талантливая, молодая, красивая, образованная, импульсивная россиянка. Вы – католичка, несмотря на то, что все ваши предки русские. И Вы - невеста известного в стране магната Альберта Давидовича Мельденсона, владельца крупнейшей проектно-строительной корпорации. В последней своей книге…
- В новой. Мы говорим, в новой книге, - поправила она мужчину крепкого телосложения, в белой рубашке и черных джинсах. В правой руке он держал папку. Стелла заметила её сразу и подумала, что мужчина пришёл снимать показания счётчика или проверить, оплачены ли все счета?
- Понимаю. Суеверие! Так вот, в новой книге «Комментарии к книге Глории Оксаковой «Троица большой любви» Вы пишите о личной жизни известного поэта и писателя Эдгара Загорского. То, что я там вычитал, мягко говоря, шокировало меня.
- Неужели? - Стелла села на диван и скрестила на груди руки.
- Иначе, как вторжением в личную жизнь, Ваши выводы не назовёшь.
- Всё, что Вы обо мне тут так подробно рассказали, написано в моих книгах и в Интернете, на моём сайте. Это я поняла. Не кажется ли Вам, таинственный гость, что пора бы уже и представиться? Хочется знать, с кем я имею честь говорить: с почитателем моего таланта, направляющимся, судя по всему, на море? Или Вы всё-таки…
- Всё правильно. И еду я с семьёй на море, а супруга и внуки в данный момент гуляют в зоне отдыха у скалы Петушок в Горячем Ключе, который я отлично знаю.
- Так что там про «вторжение в личную жизнь»? Мне что, адвокату звонить? – спросила девушка.
- Думаю, у Вас хорошие адвокаты и выиграют, без всякого сомнения, любое дело. Вы ведь не преступница. Хотел спросить: не слишком ли далеко Вы зашли в своих комментариях о личной жизни писателя? - спросил, улыбаясь, незнакомый гость.
- Нет! Сейчас такая литература пользуется большим спросом у читателя. Да и времени прошло предостаточно. Книжный рынок ждёт таких книг, к Вашему сведению. Присаживайтесь.
- А это не может отразиться на книгах, написанных Эдгаром? - спросил мужчина, поблагодарив хозяйку за внимание.
- Понимаю, о чём Вы. Значит так! После выхода моей книги, которую я написала по автобиографической повести писателя, продажа книг, то есть его романов, подскочила в разы! Это, надеюсь, ясно? Существует и статистика продаж. Это тоже понятно? Например, в шоу-бизнесе, в Америке, до сих пор верхние строчки, то есть количество продаж дисков занимают Элвис Пресли, Майкл Джексон и Дайана Роз. Есть статистика и по книгам…
- Они же умерли? - удивлённо спросил мужчина. – Как же такое возможно?
- Но дело их живёт, как говорили в СССР. Ушедшие в мир иной опережают по количеству продаж дисков живых. Как бы странно это ни звучало, но это так. И не в последнюю очередь продажи их «взлетают» после выхода таких вот книг, как «Троица большой любви». Надеюсь, это  понятно?! – улыбнувшись, спросила девушка и уточнила: - Я имела в виду комментарии к книге Глории Оксаковой, разумеется.
- Должен признать, для такой молоденькой ещё девушки Вы действительно чересчур умны.
- Это потому,  что я не ходила в школу, - развела руками молодая писательница.
- В Интернете и про это есть. Вы…
Мужчина хотел что-то добавить, но она перебила его и сказала:
- И чтобы Вы обладали полной и точной информацией, запомните: у поэтов, писателей,  композиторов, художников личной жизни не бывает. Почти не бывает. Они на виду. А тех, кто остался в тени, по тем или иным обстоятельствам, выводит на свет божий время. А оно, время, всегда работает на творческих людей, а они, в свою очередь, на него. Искусство – это серьёзно! Оно может быть как полезным, так и опасным. Безусловно, больше полезным, - добавила хозяйка небольшого домика.
- Хм! - покачал головой мужчина. - Что тут скажешь?
- Вот Вам и «хм»! От Света или  Тьмы... От Бога или Дьявола…
- И такое бывает? - удивился незнакомец и положил папку на стол.
- Да. Как в одном из стихотворений Эдгара:

...И слабые стихи живых,
И сильные работы – мёртвых!..

- Может быть. Не спорю. Они ведь их писали, будучи живыми, когда жили, работали, любили… - сделал выводы гость, до сих пор не сказавший о себе ни слова.
- Или вот ещё, послушайте:

Нужно
Стихами больше
Охватить пространства.
Отвоевать его поэзией
у тьмы.

- Впечатляет! Этих стихов нет в его сборниках.
- Они есть в архиве. И этим ценны архивы. Архив Стендаля так бы и лежал по сей день в Гренобле. И если б не студент, работавший в библиотеке, мы бы, очевидно, и не узнали  о  семидесяти томах его творчества. Архив Маргарет Митчелл, написавшей роман «Унесённые ветром», сжёг муж после её смерти. Сохранился бы архив, не ходили бы слухи про то, что роман написала якобы её бабушка… и им подобная чушь. О Байроне я уже не говорю. Теперь представьтесь или я попрошу Вас покинуть мой кабинет! – резко сказала девушка и села за стол, давая понять мужчине, что ей нужно продолжить работу над новой книгой.
- Я тоже так думаю. Пауза, по всей видимости, затянулась. Я приехал за архивом, - отрезал мужчина.
Стелла поднялась со стула и начала ходить по комнате. Походив пару минут по кабинету, она остановилась, посмотрела на мужчину и с удивлением  спросила:
- Да кто Вы такой? И с какой стати я должна отдать архив именно Вам? Прошло почти десять лет с тех пор, как я впервые его увидела. Я пишу о творчестве Эдгара научный труд. И без него я … Я не могу вот так просто Вам его отдать! Да и за все эти годы никто не приезжал и не предъявлял на него прав. Я и думать забыла про это. И он, к Вашему сведению, в хороших руках. Вообще-то, я ждала, точнее, надеялась, что в один прекрасный день за ним приедет молодая пара…
- Глория и Андрей! Так их звали, - пояснил мужчина, посмотрев на папку.
- Звали? – удивлённо спросила Стелла, показывая  рукой на диван, что означало для мужчины, как приглашение остаться и продолжить разговор, который становился для хозяйки архива  уже более серьёзным, чем ей показалось в первые минуты встречи.
- Спасибо. Борис Юрьевич, - представился мужчина. - Я работал с Андреем и, разумеется, хорошо знал его жену Глорию.
- Что с ними случилось? Неужели они…
Борис Юрьевич открыл папку, положил её на диван рядом с собой, достал пожелтевшую газету и протянул её девушке.
- Прочитайте. «Трагедия на море» - так называется заметка.
Стелла взяла газету и медленно два раза прочитала небольшую статью о гибели Глории и Андрея, двух российских туристов, плывших на пароме в Турцию, чтобы провести там отпуск.
- Прошло почти десять лет с тех пор, как мы познакомились. И вот!.. Я так полюбила Глорию! Она поразила меня первой же фразой, первым взглядом, первой улыбкой. Она была красавицей... Говорила не разговорной речью, а литературным текстом, - вытирая слёзы, сказала, вздыхая, Стелла. - Все эти годы я подражала ей. Она стояла у того окна в белой блузке и джинсах, и, когда на неё попадали лучи солнца, мне казалось, что она светится изнутри. Высокая, с зелёными глазами, с высоко поднятой головой, она была скорее похожа на герцогиню, чем на писательницу. Мне было в то время всего тринадцать лет. С тех пор у меня перед глазами, когда я пишу, стоит её образ. Я в детстве писала рассказы и хотела, чтобы она прочитала их. Побежала домой за рассказами, но она этого не знала, а когда вернулась, их уже не было, хотя, насколько я помню, они хотели остаться дня на два и привести дом в порядок…
- Они уехали так быстро, потому что я позвонил Андрею и назначил ему встречу. Дело было важным и срочным, - пояснил Борис Юрьевич.
И он всё рассказал ей о Глории и Андрее. Он рассказывал Стелле о них больше часа, подробно, пока у него не зазвонил телефон. Звонила супруга.
- Через час приеду. Выходите к трассе и ждите меня у «Старого Замка», - ответил он жене.
Всё время, пока Борис Юрьевич рассказывал историю жизни Глории и Андрея - о  любви, о жизни, о работе, Стелла плакала.
- Вот и всё, - закончил рассказ гость. - Мы до сих пор думаем, что Андрей мог бы остаться в живых. Вероятнее всего, он подумал, как трудно ему будет жить без Глории, и предпочёл уйти с ней. Мужественный поступок. Я не писатель и, возможно, говорю не так складно как Вы, но думаю: вот о чём нужно писать! Вы чувствительная, - улыбнулся гость.
- Их нашли? Куда мне принести цветы? Если Глории, которую я так ждала и думала, что она вот-вот  приедет и прочитает мои книги, больше нет. Надеялась, что она увидит одну из моих книг на полке какого-нибудь магазина и по фотографии вспомнит меня, и, прочитав книгу, свяжется со мной. Теперь она не приедет ко мне, как жаль! Значит, поеду к ней я. Где они похоронены? Вероятно, вместе, как Леопольдина Гюго и Шарль Викери? Похожая ведь история. Романтическая трагедия. Что может быть в литературе выше? – вытирая слёзы, спросила Стелла.
- Вы знаете эту историю? - спросил Борис Юрьевич.
- Кто же не знает! Где же они похоронены? Куда мне отнести цветы? Где я могу поговорить с ней наедине?
- Их не нашли. Унесло течением… Словом, мы долго искали, но…
- А матери? Где мать Андрея? Глории? Я позвоню им…
- Мать Андрея в Америке, мать Глории умерла. Государство помогает Камилле Оксаковой… - пояснил Борис Юрьевич.
- Никакие деньги не заменят матерям детей... Бог, судя по всему, забирает то, что ему нравится, - кивая головой и глядя на пожелтевшую от времени газету, сказала Стелла.
Гость вздохнул, поднялся с дивана и сказал:
- Рад был знакомству, - немного подумав, он добавил:
- Решим так! Архив я оставляю Вам, Стелла. Вижу, он в надёжных руках. А вот эта папка… словом, в ней находятся рукописи Глории, которые она писала, как бы сказать, в тайне от Андрея. Хотела написать вторую книгу. Вы читали её первую книгу, Стелла? – поинтересовался Борис.
- Разумеется. Пять раз! Вы забыли? Я же написала комментарии! Отличная работа. Глубокий анализ и реальная история, то есть повесть. Как жаль! Я думала, мы будем подругами. Я звонила по номерам телефонов, которые оставил Андрей. Теперь понимаю, впустую. Я звонила им три года!
- Кстати, в рукописях есть и о Вас. На мой взгляд - обращение к Вам.
- Точно? Она меня помнила? Она не забывала обо мне?! - теребя платок в руках, спросила Стелла.
- Нет! И как будто знала, что Вы напишите по архивам Эдгара вторую книгу, которую так хотела написать она сама, Глория. Она словно чувствовала это и говорила Андрею: «Стелла напишет книгу за меня, если что-нибудь случится с нами». Андрей, конечно, не придавал значения этим словам, но…
- Вас послало Небо! Заезжайте, всегда заезжайте, когда будете ехать на море или приедете в Москву. Вот моя визитка, возьмите... Рукописи Глории, - нежно переворачивая страницы, говорила Стелла.
Борис встал и сказал:
- Спасибо! Мне пора. Рад был познакомиться с известной писательницей, красивой и к тому же очень ранимой. Не могли бы Вы, Стелла, подписать одну из своих книг моей дочери? Она, правда, старше Вас, но любит Ваши рассказы и повести.
- Двух мнений быть не может! Сейчас принесу. И не одну…
Стелла пошла в спальную комнату, вынула из тумбочки две книги и вернулась.
- Как её зовут? – поинтересовалась она.
- Аня. Отчество не нужно, - пояснил гость.
- Вот, пожалуйста. Передавайте Ане привет и скажите, что в Интернете, на моём сайте, она, если её интересует моё творчество, может прочитать пять новых рассказов.
- Вы не боитесь здесь находиться? Дом ведь такой древний, - осматривая кабинет, спросил гость, посланный Небом.
- Нет! Дух Эдгара присоединяется ко мне, когда я пишу. И говорите мне «ты», хорошо?
- Стало быть, дух Эдгара к Вам, извини, к тебе, присоединяется?! Хм! Ну и странные же вы люди – творцы. Мне повезло, что я был свидетелем истории жизни Глории и Андрея. О таких ребятах,  как они, книги надо писать. Вы были в бухте Инал?
- Да. И разбрасывала цветы по склону... Я читала романы Эдгара и знаю, где находится это место.
- Ясно. До встречи, Стелла, - гость пожал руку молодой писательнице, взял книги и направился к выходу.
- Борис Юрьевич, спасибо Вам за всё: и за архив, и за рукописи Глории. Это всё так важно для меня. Вы просто не представляете, какой бесценный подарок Вы мне сделали.
- Архив в надёжных руках! - сказал гость. - Теперь я спокоен и могу продолжить путь.
- Будьте осторожны. Уже стемнело...
- Мне не привыкать.
Борис уехал. Стелла села за стол и стала читать рукописи Глории, девушки, которую она полюбила, которой подражала, да так, что её жених однажды заметил: «Стелла! Ты ведёшь себя так, словно подражаешь кому-то, точнее  говоря, ты вошла в роль и не можешь из неё выйти. Но мне это нравится…» И надеялась, что в один прекрасный день состоится их встреча.
Но жизнь распорядилась иначе. И чем внимательнее читала Стелла рукописи Глории, тем громче она плакала. Скорее она не плакала, она отпевала свою богиню, свой идеал. Ах, детство, детство! Ей было тогда всего тринадцать лет. А в этом возрасте, если мы привязываемся к человеку, то на всю оставшуюся жизнь.
Начало светать. Стелла почувствовала усталость. Она вышла из-за стола, подошла к окну, раскрыла его, вдохнула свежего воздуха и сказала:
- Я написала книгу, Глория. Книгу, которую должна была написать ты. И в наших рукописях много общего. Я чувствовала, что твой дух, сотканный из света, всегда помогал мне, когда я оказывалась в творческом тупике. Сегодня мне почти двадцать четыре года. И та девчонка, тринадцатилетняя, мечтавшая стать писательницей, с твоего благословения стала ею, благодаря тебе.


                                ***



В ТО САМОЕ ВРЕМЯ, когда Стелла начала читать первые главы рукописи Глории, которые её потрясали лёгкостью слога, мелодичностью и поэтичностью предложений, на втором этаже двухэтажного большого дома, выложенного из итальянского красного кирпича, по той же улице, в посёлке Октябрьском лежали в кровати, в своей спальной комнате родители Стеллы. Отец, Демидов Анатолий Максимович, работающий заместителем начальника Московского метрополитена, был, к тому же,  другом мэра столицы. Они вместе окончили один университет и подружились, будучи ещё студентами. Они дружат, как говорят люди, семьями и все дни рождения справляют вместе в одном из самых дорогих и красивых ресторанов столицы. Мать Стеллы,  Марина Владимировна, психотерапевт и психоаналитик, принимает нуждающихся в её услугах людей в своём кабинете на улице Мира в Москве, недалеко от магазина «Дом обуви». Они лежали и разговаривали:
- Марина, когда я летел к вам, думал о наших дочерях. Кем же они станут, когда вырастут? Какие у них будут семьи, мужья, дети, наши внуки? О работе… Но больше о Стелле и Кире. И меня  стало беспокоить…
- Станут? Не беспокойся. Занимайся своей работой, а нашими девочками продолжу заниматься я. Я – психолог. Глядя на наших дочерей, я изучаю их со всех сторон. Расслабься, дорогой. Предоставь дочерей и заботу о них мне. Думай, как всегда, о работе. К тому же, они уже взрослые, за исключением Киры. И с чего вдруг ты стал...
- Беспокоиться за них? Я знаю, ты воспитываешь наших принцесс с детских лет. Ты – мать, и тебе с девочками управляться легче. Если бы у нас были мальчики, то…
- Что «то»? Ты бы занялся их воспитанием, образом жизни, мыслями? Изучал их? Нет! И тогда, безусловно, всем этим занималась бы я.
- Дарье двадцать восемь лет. У неё дочка, Анна, ей четыре годика, и Игорёк. Стелле будет двадцать четыре года, она не замужем, но вся в работе, и мне порой кажется, что она вряд ли когда-нибудь выйдет замуж, ибо она так увлечена литературой… Она встречается уже больше года…
- Не увлечена! Она живёт литературой. Это её образ жизни. Нельзя увлекаться литературой, это искусство! И она…
- «Молодая, красивая, талантливая, уже богатая, известная писательница, образованная и импульсивная россиянка. К тому же ещё – русская католичка». Всё это я слышал много раз. Её читают, издают. И жених, если у них это серьёзно, богатый, к тому же в свои двадцать восемь лет  известный и уважаемый в деловых кругах человек. И он – иудей, - опередил супругу муж.
- О чём ты, Анатолий? – запивая таблетку, спросила супруга. - Ты забыл ещё о Кире, младшей нашей дочери, которую, как мне кажется, ты любишь больше Дарьи и Стеллы.
- Что за вздор, Марина?!
- Да, да! Я это чувствую. Но…
- Продолжу. Когда я летел из Москвы к вам в посёлок Октябрьский, рядом со мной, в соседнем кресле, сидела женщина и читала книгу. Я обратил внимание на название – «Трафик Рака», было написано золотыми буквами на обложке.
- «Тропик Рака» - так называется книга, которую написал в Париже Генри Миллер, вернее, роман, - уточнила мать трёх дочерей.
- Точнее, разврат и непристойность! Читать противно! Что в ней есть от литературы? Я, взрослый человек, прочитав пять страниц, покраснел! Стыд и срам! Когда женщина уснула, книга упала мне на колени. Я стал её читать, вспомнив, как ты подключила все свои связи девять лет назад на поиски этой книги, чтобы её прочитала наша пятнадцатилетняя дочь. Да ещё на английском языке! На русский язык её, видимо, никто не осмелился перевести. Прочитать такое от корки до корки в таком возрасте!.. - возмущался отец Стеллы, глядя в глаза супруги. - Как это повлияло на неё? Вот и пишет…
Через минуту он начал читать по памяти отрывок из книги: «Она просто тихо стояла, а как только я скользнул рукой вверх по её ногам, шевельнулась, чтобы открыть чуть шире промежность. Мне кажется, никогда моя рука не попадала в такую сочную промежность. Я засунул все четыре пальца, взбивая её сок до пены. Рот у неё был полон, а сок проливался на ноги…»  Как тебе эта гадость? - возмущался отец  дочерей, одна из которых стала писательницей.
Возникла пятиминутная пауза, после которой взволнованный супруг продолжил:
- Если бы я раньше знал, какими книгами ты её пичкаешь, я бы это дело, само собой, запретил! Но я полностью доверял тебе, Марина. Объясни, пожалуйста, что происходит?..
Жена лежала и слушала, не перебивая мужа. Через минуту она спросила:
- Что ответила тебе женщина, когда ты спросил её: «Как книга?» Она ответила тебе: «Интересная». Так ведь она тебе сказала?
- Как ты догадалась? – приподняв голову и устремив удивлённый взгляд на жену, спросил Анатолий.
- Я – психолог, родной мой! Раз ты прочитал целых пять страниц самого непристойного текста в мире, значит, книгу стали издавать на русском языке. Всё-таки осознали, что эта книга не столько об откровенных интимных отношениях, подробно и смакующе описанных, несмотря на грубость языка, сексуальные откровения, тошнотворные подробности, за буффонадой повествования автора распознаётся отчаянное переживание абсурдности человеческого бытия и, наконец, они поняли... Именно так и поняла Стелла. Ты не читал и других книг, которые Стелла прочитала в пятнадцать лет: «Цветы зла» Бодлера, «Дневник Анны Франк», «Голый завтрак», «Листья травы», «Над пропастью во ржи» и другие книги, бывшие раньше в индексе…
- В индексе? – переспросил муж.
- Значит в запрете. Их не разрешали публиковать. Издателей сажали даже в тюрьмы или приговаривали их судом к большим штрафам. Вольтер, Руссо, Бодлер, Чаадаев, Шиллер, Гёте, Бомарше и так далее. Все либо сидели в тюрмах, либо были оштрафованы на большие суммы.
- Всё перечисленное тобой - такая же, видимо, непристойность. Ты в ответе за душевное состояние Стеллы. Она… особенная. Сколько мы с ней хлебнули всего…
- Вот и ты это признаёшь, милый. Да, особенная. Что ты так разволновался? Хочешь выдать её замуж? Альберт - хороший человек, не спорю. Может, вы тайком уже договорились обо всём, а? Вы ведь встречаетесь на совещаниях у мэра, премьер-министра? Что скажешь? – спросила Марина Владимировна.
- Мы об этом не говорим. Пусть Стелла решает сама. Но Альберт – хорошая партия. Мне кажется, наша дочь этого не понимает. Только вот… 
- Что «только»? Это то, о чём я подумала? Не думай об этом. Она - католичка, он – иудей. Его дедушка Яков – ортодокс, и он не позволит  успешному, известному в деловых кругах страны, любимому внуку жениться на католичке. Хоть она русская и должна была бы выбрать скорее православную веру. Да и твои, и мои предки все были верующими православными… Я – неверующая. А вот почему Стелла выбрала именно католицизм как веру, до сих пор для меня загадка…
- Это и есть - первые плоды твоего воспитания и, возможно, чрезмерного внимания к Стелле. Ты любишь её больше, чем Дарью и Киру.  Так что первые всходы или побеги налицо! Смотри, уже два часа ночи, а её нет. Пишет или читает. Да у неё и детства-то не было. Детство и юность она просидела взаперти в своей комнате. Читала, писала… И ещё, я не пойму одного: почему ты не отдала её в общеобразовательную школу? Учила её сама, дома. Ребёнок так и не понял, что такое студенческие годы, дружба…
- Анатолий, с чего ты вдруг стал после стольких лет интересоваться именно Стеллой? После прочитанных в самолёте пяти листов? Раньше тебя не беспокоило душевное состояние Стеллы.
- Теперь интересует. Она ещё так молода, а живёт уже как взрослая женщина. В стороне от семьи, от всего.
- Любимый, Стелла – особенная девочка. И стала она такой после травмы головы, помнишь? Пролежала в коме неделю, и мы готовились уже к худшему, как она вдруг открыла глаза. Вспомни, через что нам пришлось пройти? И я стала замечать за ней после того, как она поправилась, тягу, возможно, даже страсть к книгам. Думала, пройдёт. Не придавала этому значения, пока не нашла, ей было тогда двенадцать лет, рассказ на пятнадцати страницах. Прочитав рассказ, я сразу всё поняла. И вот результат: она известная, богатая, талантливая и востребованная писательница. В Москве и Питере ей нет равных. Она автор пяти книг, пока пяти книг, подчёркиваю. И все перечисленные мной книги, которые ты называешь непристойными, оказали на неё положительное влияние. Ей нельзя было их не прочитать, если она выбрала своей путеводной звездой в этом воплощении  литературу.
- Воплощение! Снова твои штучки. Но то, что ты сказала, впечатляет, - одобрил муж.
- Поверь, нагрузки, с которыми она справлялась в детстве, могли убить любого ребёнка её лет. Да и сейчас среди её современников, сочиняющих книги, ей нет равных. Почитай критику столичную. А они, критики, щадить не будут. Есть ещё три писательницы, из них одна, забыла её фамилию, живёт в Калининграде.
- Что верно, то верно. Меня на работе спрашивают часто: «Как там Стелла? Скоро напишет новую книгу?»
- Вот и результат. А всё – травма… Что-то произошло в центральной нервной системе или в мозге. Так бывало со многими знаменитостями и гениями. Загорского током било, он остался жив…
- Тот, о котором она писала? - спросил отец писательницы.
- Да. И пишет сейчас в этом доме, где он провёл свои последние творческие годы, диссертацию о его поэзии, - пояснила мать писательницы.
- Кто у неё идеал? Должна же она кому-то подражать, если не в литературе, то в жизни. Говорить мысленно с ним, со своим образом, входить в него. Кто ею владеет? Я правильно выражаюсь? Не смейся!
- Браво! Никогда бы не поверила в то, что ты…  Есть такая – Глория. Стелла даже книгу за неё дописала. Наша дочь увидела её в первый  и в последний раз в тринадцать лет. Глория с мужем приехали за архивом Эдгара, муж приходится Эдгару внуком, но он не творческий человек. Бабушка послала Стеллу к ним в дом с пирожками. Стелла постучалась, ей разрешили войти, и она, рассказываю с её слов, чуть не выронила из рук поднос с пирожками, когда увидела Глорию в лучах солнца: высокую, стройную, худенькую, с зелёными большими глазами, в белой блузке и джинсах, с проницательным взглядом и приятной улыбкой. Она показалась нашей дочери божеством. К тому же она, Глория, в то время уже написала свою первую книгу. И Стелла влюбилась в неё с первого взгляда. Ей так хотелось показать Глории свои первые рассказы, чтобы она прочитала их, восхитилась ими. Больше она их не видела. Они должны были забрать архив, но почему-то быстро уехали. Стелла, когда приезжала на лето, всё время ждала Глорию. Потом стала читать архив…
- Глория? – переспросил супруг.
- Да. Я даже чувствую, когда разговариваю со Стеллой, кто она в данный момент: моя дочь или Глория, так глубоко отпечатавшаяся в её памяти. Стелла выросла, прочитала повесть Глории в Интернете, и эта повесть её потрясла. Оказала сильное влияние на все творчество нашей дочери.
- Чем же? Я этого не знал.
- Узнал! Теперь ты спокоен за наших дочерей? Моя работа с ними, особенно со Стеллой, не вызывает у тебя больше беспокойства? Я на правильном пути?
- Продолжай! Сдаюсь! Выбрасываю белый флаг, - подняв руки вверх, сказал Анатолий.
- Стилем и откровенностью. В её предложениях больше поэзии, чем прозы, лёгкости, мелодичности. Тексты несравненны, анализ материала впечатляет. Есть настолько блестящие отрывки и вариации, что их хочется читать и изучать, это я про её повесть «Троица большой любви». И Стелла остановилась! «Мам, я так никогда не напишу!» - сказала в отчаянии она. Мне пришлось приводить немало доводов и убеждать Стеллу в том, чтобы она не опускала руки, что они обе прекрасны и каждая по-своему оригинальна. И когда Стелла написала книгу по мотивам повести Глории «Троица большой любви» и комментарии к книге, она почувствовала: дух Глории соединился с её душой. Она поверила в себя, а я успокоилась. Это опасно. Стелла была в двух шагах от отчаяния, как Ференц Лист, который услышал игру Паганини… и так далее. В искусстве такое бывает. Один, прочитав другого, бросает писать. Так бывает и у художников, и у композиторов, и у других творческих людей.
- Словом, чувствуют, что прочитанное – это то, к чему ты так стремишься и чего не добьёшься? - уточнил отец.
- Что-то в этом роде. Творческий люд очень ранимый.
- Но она всё ждёт, что Глория наконец появится. Они встретятся и поговорят по душам…
- И Стелла комплексует по этому поводу. Ты знаешь? Одним словом, уверенная в себе, в своих поступках, а вот встречи с Глорией, своим кумиром, побаивается. Вот и сидит в том доме и ждёт… И, конечно, пишет – это главное. Ждёт, что Глория и Андрей наконец вернутся за архивом. И образ, в который часто входит наша дочь, скажет ей: «Стелла, ты – настоящий творец!» А ей этого и надо. В искусстве часто бывает так: хвалят тебя, хвалят… И вдруг лишь один человек скажет своё особое мнение, и всё летит к чёрту!
- Но позволь, нашу дочь публикуют, у неё контракты, солидные издательства желают с ней работать и тут…
- Только Глория, её одобрение работ нашей писательницы имеет для Стеллы значение. Как заключительный аккорд в музыкальном произведении, если хочешь.
- Вердикт! Не думал! Когда же они встретятся? Пора бы уже появиться Глории и Андрею, - сказал отец.
- Искусство, мой родной, искусство! Стелла выбрала литературу. А химия, алгебра, биология, на которые она истратила бы столько драгоценного времени, только бы забили ей голову бесполезными знаниями. Теперь ты доверяешь мне? Разогнала я в твоей голове туман?
- Абсолютно! И прости мне мой неудачный выход на сцену…
- Это мне нравится больше! Я что, экзамены сдаю? – засмеялась супруга.
- Значит, всё началось с одиннадцати лет? После травмы?
- Как у Эдгара, он тоже начал писать стихи с одиннадцати лет. И он, к твоему сведению, тоже влияет на творчество нашей дочери. Пусть лучше они – Глория и Эдгар, чем бездарные профессора, купившие научную степень, и горе-учителя, которых заменила я тем, что не вмешивалась в её творчество. Как писал в одном из своих стихов Эдгар: «Значит, пришёл приказ!»
- Объясни! – удивился Анатолий Максимович.
- И Небеса в неё вдохнули жизнь. То есть: «Я оставляю тебя среди живых, ты ж будешь мне служить!» - так распорядились на Небе, оставив нашу дочь среди живых.
- У нашей дочери задание? Бог?! Хм! Начинаю верить. Её результаты заставляют верить. Мне тоже нравится, что она пишет и как… Ну…
- Закончим разговор, раз уж начали, - сказала мать трёх дочерей.
- Я же…
- И знай, мне так кажется, что Стелла никогда не выйдет замуж. Она сделала свой выбор – литературу. Искусство требует жертв. В её случае это – семья. Возможно, я ошибаюсь.
- А Глория? Она же замужем за Андреем.
- Это другая история. Думаю, мы о ней, придёт время, узнаем. Стелла узнает. Я тоже удивляюсь. Столько ведь лет прошло. А теперь о Дарье и Кире. Дарья, как ни странно может тебе показаться, тоже писала. Она писала рассказы, пробовала писать новеллы, даже начала писать роман. Я чувствовала это. Она работала, но боялась показать их мне и, что ещё больше, Стелле. Она соперничала со Стеллой и хотела написать лучше того, что написала Стелла. Мечтала, ждала, что её рассказы тоже напечатают. Я ей не мешала. И когда пришло время показать кому-нибудь свои работы, как это бывает у всех творческих людей, она не знала, как это сделать, вернее Дарья боялась, что я не одобрю её творчества. Однажды она оставила их в своей комнате, намеренно, конечно, в расчёте на то, что я их прочитаю. До этого случая она их прятала. Я читала их целый день, Дарья уехала к подруге и сказала, что приедет только к вечеру, дав мне понять, что у меня в распоряжении целый день. Чтобы я не спешила и не ошиблась. Я прочитала десять рассказов и одну новеллу. Объём работ впечатлил меня. Она, как выяснилось, писала много. Но, к великому сожалению, рассказы оказались слабыми. Художественное повествование рассказов было слабым. Сюжетная линия развивалась медленно. Темы были обречены и не вызывали к персонажам интереса. Я думаю, это от того, что фабулы рассказов были обычными и не захватывали меня как читателя с первой строки. В некоторых рассказах было отчётливо видно её подражание рассказам и новеллам Стеллы. Концовки произведений - большинства рассказов были неопределёнными, они «рассыпались». Читатель не смог бы понять, что же она хотела сказать. Разумеется, читатель задал бы ей вопрос: «Куда ты меня привела?» Короче, она поняла, что я их прочитала, и… Я тебе рассказываю так сумбурно… Время позднее.
- Они тебе не понравились? Не знал, что Дарья тоже писала. Она ведь сейчас…
- Не перебивай, дослушай. Мы обе сделали вид, что ничего не произошло. И она поняла, что писать прозаические произведения - не её дело. Она, конечно, переживала, но недолго. Стелла тоже знала, что старшая сестра пишет, но не проявляла к этому ни малейшего интереса. Не знаю, почему? Ты же знаешь свою дочь. Она так уверена в том, что лучше её никого нет, тем более в семье, я имею в виду только творчество. Дарье это не нравилось, но она терпела. Поняв, что из неё не выйдет писательницы и, тем более, ей не добиться результатов сестры, думаю - в этом всё и заключалось, показать Стелле, что она не хуже её. Дарья прекратила писать, не спросив даже меня о том, что я думаю о её произведениях.  На этом бы всё и закончилось. Но она полюбила литературу, работая над рассказами. И я стала замечать, как Дарья в кругу подруг рассказывает им о творчестве великих писателей. У неё получалось. И тогда она поняла, что из  посредственной писательницы она может превратиться в профессионального педагога. Что мы сейчас и видим. Я часами занималась с ней, здесь, в посёлке Октябрьском, перед поступлением в педагогический институт. И теперь Дарья настоящий педагог. В свои двадцать восемь лет она ещё и известный филолог. Поэтому её и оставили в институте на кафедре. Наша старшая дочь защитила в прошлом году кандидатскую, у неё хороший муж - лётчик и послушные дети, любящие своих родителей, которые обожают своего дедушку, то есть тебя, больше бабушки, потому что бабушка всегда рядом со Стеллой. Это о Дарье. Теперь о Кире, нашей третьей дочери…
- Достаточно, Марина. Я уже всё понял. И полностью доверяю тебе. Продолжай в том же…
- Доверяй, но проверяй. Банально, да? Теперь доверять уже поздно! Они состоялись. Многие их подруги, у Дарьи, разумеется, их больше, ибо у Стеллы подруг почти нет, вернее нет, не считая Глории, которая намного старше её и которую она всё ждёт, ждёт, чтобы та прочитала её книги. Так вот, о чём я? – запуталась в своих мыслях супруга, отчитываясь перед мужем за судьбы дочерей.
- О подругах, - напомнил глава семьи Демидовых.
- Да-да! Подруги Дарье завидуют. Скажем так, они обе нашли дело своей жизни, любят своё призвание и преданы ему. Кира, наша младшая дочь, которой четырнадцать лет, тоже выбрала себе профессию.
- Хм! - удивился глава семьи. - Уже?
- Уже! Она будет врачом. Я думаю – хирургом. Поверь мне, Кира добьётся в медицине больших результатов. Она станет первоклассным специалистом в своём деле. Вот увидишь.
- Почему именно хирургом? Большинство женщин терапевты.
- Мы с Бертой Соломоновной хотим, чтобы Кира стала нейрохирургом. Это…
- С Бертой Соломоновной? – спросил глава семьи.
- Она с ней в Москве занимается. Иногда даже берёт с собой на операции. Кира не боится крови и чувствует себя в операционной как дома. Так говорит Берта. Её муж – мой клиент…
- Вот и дела! По всей вероятности, я много чего пропустил. Марина, ты – прелесть!
- Это ещё не всё! Здесь, в Октябрьском, есть медпункт, и Евдокия Ивановна разрешает Кире приходить и смотреть, как она работает. Точнее, она ей передаёт опыт. А Евдокия хороший фельдшер. Поверь, я знаю. Евдокия Ивановна так же, как и Берта, моя подруга в Москве, берёт Киру с собой в городскую местную больницу, когда дежурит, которую почему-то выстроили на самом высоком месте, что, конечно же, создаёт определённые трудности зимой, особенно в снегопады, для доставки больных. И нашу Киру больные зовут по имени-отчеству – Кира Анатольевна. Она разносит им таблетки, измеряет давление и температуру. Словом, Евдокия Ивановна довольна ей.
- Вот это да! А ты помнишь, как она потрошила кукол, делала им уколы, измеряла давление, бинтовала их, накладывала, что-то вроде гипса?
- Тогда-то я и заметила: наша младшая дочь будет врачом. Я всё время помогаю ей в том, чтобы она чувствовала себя  доктором.
- Да, больше двух дней куклы не жили. А я ругал её за это. Вот дурень…
- Тем самым мешал мне! – засмеялась мать.
- Я не думал…
- Её тянет к взрослым. Часто вечерами, когда мы приезжаем сюда, в Горячий Ключ на всё лето, а ты остаёшься в Москве, она сидит с бабушками и…
- С бабушками?
- Она учится у них медицине…
- Медицине?
- Да, нетрадиционной медицине. Но это тоже медицина. И Кире о ней нужно знать. А кто, если не бабушки, в глубинке нашей необъятной страны, где врачей мало, знают, какой отвар нужно пить, что прикладывать... Как и когда собирать травы. Как их сушить. На каких полях они растут и как выглядят. Всё это только на пользу Кире. Вот ты можешь отличить листья мелиссы от листьев кипрея?
- Конечно, нет! О чём ты?
- А Кира может. Вот и всё. Считай это отчётом любящей жены любящему мужу. О моём воспитании наших любимых дочерей. И пока ты задерживался на планёрках, работал по выходным дням и праздникам, я усердно трудилась в нашем тылу.
- Отлично, Марина! Извини. Я начал с этой книги, как её там?
- «Тропик Рака», - освежила память мужа жена.
- И всё узнал о дочерях, чего раньше и представить себе не мог, - целуя супругу, сказал Анатолий Максимович и добавил:
- Тут такой чистый воздух! Не тот, что у нас в Москве, хоть мы и живём на Рублёвке, но всё же. Ты ничего не хочешь? Умная и заботливая моя…
- Пять часов утра, Анатолий! Если, правда, прислушаться к чувствам, то насчёт воздуха ты прав. Он возбуждает!
- Вот и хорошо! - снимая с себя пижаму, сказал муж. - Уже светает.
Зазвонил телефон. Анатолий протянул руку, взял его и спросил:
- Слушаю! Кто это?..
Анатолий Максимович положил трубку и сказал жене:
- Завтра первым рейсом я улетаю в Москву. Такие дела.
- Сегодня, родной, сегодня. Авария в метрополитене? Жертв нет?
- Звонил заместитель мэра и сказал, что авария произошла поздно ночью. Два человека госпитализированы. Приступили к ликвидации аварии. Шеф улетел в Лондон по делам, заключать контракт. Я должен лететь, Марина.
- Что поделаешь? Ты прилетел три дня назад. Мы хотели погулять в лесу, устроить обед на свежем воздухе, собрать травы…
- Утром надо выезжать. Кто меня отвезёт? Стелла или ты?
- Вызови такси. На столе визитка…
- Таксист найдёт сюда дорогу?
- Ещё как! Скажи, в посёлок Октябрьский, вызывает писательница из Москвы, так таксисты называют нашу дочь. Она им щедро платит. И через двадцать минут увидишь, у ворот будет стоять машина. Обычно приезжает Тимур.
- Стелла часто пользуется услугами такси? Я же ей купил в Краснодаре машину?! И номера у неё региональные, чтобы её не останавливали по пустякам.
- Она никак не может привыкнуть к местному дорожному движению… Словом, здесь ездят по-другому...  И хоть город маленький, курортный, но пробки на дорогах почти целый день. Она боится. Вдруг ДТП или ещё что-нибудь… Это, безусловно, отразится на её работе. Ради работы она и осторожничает.
- Ясно! А я хотел принять минеральные ванны, как три года назад. Мне они тогда помогли. Нервная система успокоилась. Да и желудок с кишечником я тоже хотел промыть. Не получится!
- Решишь вопросы и возвращайся к нам. Догуляешь свой отпуск. Примешь ванны…
- Это вряд ли уже. Кстати, Дарья прилетит с детьми и Валерием?
- С детьми. У учителей большой отпуск, а у лётчиков…
- Вот мы с Валерием и будем вас ждать всех к концу лета в Москве.
Они лежали и смотрели в окно. Небо над лесом становилось всё светлее и светлее.
- Да успокойся ты! - сказала жена. - В полдень будешь в аэропорту. А в три часа дня на месте. Там уже без тебя всё сделают. Первым рейсом, очевидно, не получится.
- Ты права. И правильно, что я поеду на такси. А то я всегда нервничаю думая, как Стелла или ты доедете обратно. Хм! Хотели заняться любовью, но… Когда мы с тобой занимались этим последний раз? – спросил супруг.
- Позавчера, Анатолий! - уточнила супруга.
- Извини, авария в голове всё перемешала.
- Тебе надо, Анатолий, меньше реагировать. Чуть что, ты сразу нервничаешь! И мои сеансы на тебя не действуют.
- Психоанализы!
- Ты как ирландец…
- Ирландец? Объясни…
- Фрейд сказал, что только ирландцы не поддаются психоанализу. Всех можно просчитать, а их  нет.
- Вот как? Когда Стелла с Кирой встанут? Я Стеллу не видел уже два дня.
- Анатолий, Кира на дежурстве в городской больнице, помогает Евдокие Ивановне. Их привезёт домой её муж. Он приезжает за супругой, когда она дежурит. А Стелла, в данный момент, работает в кабинете.
- Не могу спокойно относиться к тому, что она в этом сарае, то есть… в кабинете, проводит большую часть года. Он же вот-вот рухнет. Этому дому, если то, где она пишет можно назвать домом, наверное, уже лет сто! Всё время переживаю за неё. И как она зимой там не замерзает?
- Ей хорошо в нём пишется. И поверь, она там не замерзает. И можешь быть спокоен, те ребята, которых ты нанял в прошлом году, укрепили стены и потолок. Она, правда, не разрешила им наклеивать обои, стелить ДСП или что-то там ещё… Внутри всё оставила так, как было при Эдгаре.
- При Эдгаре?
- Да. О поэзии которого она сейчас пишет. Да ты ведь позавчера там был и всё видел, Анатолий! Забыл?
Зазвонил телефон. Анатолий быстро взял его и ответил:
- Слушаю, Равиль Сабитович! Слава Богу! Всего хорошего.
- Что там в метро? – спросила супруга.
- Всё уже устранили до открытия метрополитена. Успели. Молодцы. Можно расслабиться.
- Отлично!
- Я тут подумал, Марина, может, нам в отпуск слетать зимой в Эмираты? Побудем вдвоём дней десять и всё наверстаем…
- Согласна. А Кира поживёт у Дарьи. У неё будут длинные новогодние каникулы.
- Договорились, мой психотерапевт!
- Решили, мой ирландец! Но не будем пока загадывать.
- Значит, как там говорит Альберт про нашу дочь, которую любит: «Молодая, красивая, талантливая, известная, богатая, образованная, импульсивная, русская католичка». И она сейчас сидит в кабинете и пишет?
- Независимая!
- Что?
- Ты забыл слово «независимая», а оно среди этих слов – определяющее.
- Католичка! Что ей вздумалось?
- Конституция Российской Федерации разрешает выбирать гражданину вероисповедание. Не знаю, по каким причинам она так поступила, очевидно, они были. Её трудно порой понять. Да и сама не скажет даже под пыткой.
- Все удивляются, когда узнают, что моя дочь – католичка. Между православием и католицизмом много споров…
- Оставь! Это её дело. Мой прадед был православным священником на Сахалине. А правнучка, то есть я – неверующая. А Стелла кем ему приходится? Не хочется сейчас вычислять - католичка. А он, мне рассказывала мама, говорил о католиках…
- Кажется, Стелла пришла. Который час?
- Девятый. И, папаша, прошу тебя, не задавай Стелле вопросы по поводу её выбора - принять католическую веру. К твоему сведению, она хорошо знакома с местным православным батюшкой, ходит иногда в церковь, которая находится рядом с третьей школой. Они отлично ладят. Он образованный, начитанный и тоже пишет, но на религиозные темы. Им есть о чём поговорить, так что…
- Вот как? Возможно, она станет мостом между православием и католицизмом? – улыбнулся отец.
- Не иронизируй. И Стелла, к твоему сведению, писала уже на эту тему в рассказе «Святой Либерий».
- Кто он, святой Либерий?
Супруга вздохнула и ответила:
- Католический святой. В Краснодаре есть католическая церковь Святого Либерия. Твоя дочь иногда посещает её. Правда, там больше армяно-католиков, почти восемьдесят процентов. Находится она, если мне не изменяет память, на улице 40-летия Победы. Наша дочь хорошо знакома со священником, исповедуется ему и, конечно же, много жертвует.
- Да, деньги у неё есть. И немалые… Богатой её сделала, как мне кажется, экранизация одного из её рассказов. Помнишь, мы смотрели все вместе в кинотеатре фильм? Он мне понравился, а вот ей не понравились главные герои. А именно, как они играли свои роли.
- Помню, помню. Наша писательница и городским поэтам помогает. У них в городе работает литературное объединение. Его создали ещё в прошлом веке, в 1994 году.
- Откуда такая точность? - поинтересовался муж.
- Я иногда читаю рукописи Эдгара, пока Стелла в находится городе. Он всё написал о работе ЛИТО, так они называют литературное объединение: ЛИТО «Горячий Ключ».
- Чем же она им помогает?
- Она финансирует альманах, который они выпускают с 2005 года. Три раза в год выступает в Центральной городской библиотеке на встречах с читателями. Стелла всё-таки знаменитая в свои двадцать четыре года писательница, и это придаёт ей больше шарма.
- Молодая, талантливая… Что они пишут в альманахах, поэты?
- Правду!
- Хм! Это не опасно?
- Анатолий, пощади! В каком веке мы живём? Диктатура в прошлом. И кто, по-твоему, если не поэты, скажет правду народу?
- Правда не нравилась властям во все времена.
- Уф! Всё! Ты утомил меня сегодня своими вопросами, допросами, опросами, - вставая с постели, сказала Марина Владимировна.


                                    ***


- РОДИТЕЛИ! ГДЕ ВЫ? Ау?
- Это Кира пришла с дежурства…
- Вот вы где, - обнимая по очереди папу и маму, сказала младшая дочь. - Как выспались?
- Прекрасно! - ответил отец, целуя младшую дочь. - Я пошёл в душ.
- Хорошо. Ну, иди же к мамочке. Всех больных вылечила?
- Всех, всех! Меня привёз дядя Митя, а Евдокия Ивановна повезла тяжелобольную женщину в три часа ночи в краевую больницу.
- Обними мамочку. Устала?
- Чуть-чуть…
- Умойся, а я пока приготовлю завтрак. Сегодня прислуги не будет. Егор, наш садовник, - именинник, а его жена Матрёна - домработница… Словом, их сегодня не будет. Мамочка сама вам сегодня будет прислуживать.
- А подарок мы подарили имениннику? Они хорошие люди -  дядя Егор и тётя Матрёна.
- Папа подарил им конверт… Хорошо, что ты беспокоишься о людях.
- Конверт? А что это за подарок такой, мам? – удивилась Кира.
- А в конверте деньги. Дядя Егор купит себе то, что захочет сам. Сейчас так делают. Иди и умойся.
- А где наша писательница? Ночью, когда я разносила таблетки, видела у одной больной на тумбочке книгу, которую написала наша примадонна. «Ступени» называется.
- Хороший выбор. А примадонна, чтоб ты знала, певица, которая поёт лучше всех в театре, если выразиться просто, чтобы до тебя, наш доктор, дошло.
- Лучшая – там, лучшая – здесь! Какая разница? Всё равно – лучшая…
- Ясно. Пусть будет по-твоему. Отвечаю: примадонна в своём кабинете. Скоро придёт, если не спит.
- Мам, приготовь мне омлет, а? - улыбнулась Кира.
- Слушаюсь! – отрапортовала мать.
Мать пошла в кухню. Отец готовился к отъезду. Начался день. Когда мать приготовила завтрак и омлет, пошла в комнату к Кире, чтобы сказать, что всё готово. Открыв дверь, она постояла немного, глядя на сладко спящую дочь, улыбнулась и произнесла вслух: «Вот и Кира сделала свой выбор. Все дочери на своих местах. Да здравствуют психоаналитики!»
Она позавтракала с мужем и пошла в зал. Села в кресло и тут, тихо вздыхая, вошла в прихожую Стелла.
- Привет всем! Как у вас дела? Где наша медсестра? – спросила она.
- Стелла! Как успехи? Выглядишь уставшей. Всю ночь работала? И глаза у тебя красные, словно ты плакала. Ты похожа на одного из своих персонажей. Не можешь выйти из образа? - спросил, обнимая дочь, отец.
- Что-то в этом роде, - тихо ответила Стелла.
Мать сидела в своём любимом кресле. Взглянув на дочь, она сразу поняла: что-то произошло. Но что, она не могла понять. Стелла действительно выглядела уставшей. Мать смотрела на дочь и строила догадки.
- Пап, ты уезжаешь? - спросила дочь.
- Да. Улетаю…
- Авария? – поинтересовалась дочь.
- Уже устранили. Но я должен лететь. Шеф в Англии, я его замещаю… Ты понимаешь, о чём я…
- Ясно! - не дослушав отца, сказала уставшая дочь.
Стелла подошла наконец к матери, поцеловала её и положила на стол синюю папку, на которую с таким интересом и вниманием смотрела мать с того момента, как в комнату вошла дочь. Она всё думала: что же может быть в этой папке, которую она раньше среди папок и рукописей дочери не видела. «Очевидно, кто-то ночью приезжал к Стелле», - подумала она.
Стелла вздохнула, села рядом с матерью и сказала, обращаясь к отцу:
- Пап, там, в кабинете, на американский клей поймалась змея…
- Змея?! Боже мой, Стелла! Змея! А если она ядовитая? Я так переживаю за тебя, когда ты находишься в этом сарае.
- В кабинете, пап, в рабочем кабинете. Ты переживаешь по любому поводу. Даже сеансы мамы тебе не помогают избавиться от этой, скорее, лишней суеты, чем переживаний. В каждой комнате на полу в тех местах, где мыши прогрызают доски пола, я разложила картонки с клеем. Мыши прилипают, а вот сегодня попалась змея, - чихнув в платок, пояснила Стелла. - Если бы стояли простые, допотопные мышеловки, змея проползла бы мимо них, а вот клей остановил её. Это придумано здорово. Представляешь, если бы не клей, то я, возможно, умерла бы, как царица Клеопатра, проигравшая войну с римлянами. Римляне, по обычаю, доставили бы её в Рим, для публичного обозрения. Змея, забравшись мне на грудь, нанесла бы укус в левый сосок, впрыснув в него свой ядовитый сок, как на картине Гвино Рени «Клеопатра». Правда, нужно уточнить: на картине царица держит змею в руке, и змея жалит её  в левый сосок. Клеопатра сама приказала принести ядовитую змею со смертельным укусом ввиду того, что не смогла бы перенести позор поражения от римлян. В то время на Земле не было красивее женщины, чем Клеопатра.
- Суицид! - сказал отец.
- Я бы так не сказала. Скорее гордость в положительном её проявлении, и… Но я не Клеопатра, и клей не пропустил змею. Она приклеилась. И если она такая же гордая, как царица, она укусит себя, лишь бы не попасть в руки человека и не быть порубленной на кусочки рукой  самого кровожадного из всех созданий. Возможно, твоей, папа.
- Блестящая концовка, Стелла! Это сравнение Клеопатры со змеёй и гордостью… Блестящий отрывок, молодец! - восторженно захлопала в ладоши мать.      
- Ты думаешь? Нужно будет записать. Потом вставлю его в какой-нибудь рассказ.
- Змея попалась на клей, а ты говоришь об этом так спокойно! - возмутился отец. - Клеопатра, римляне, левый сосок… Она большая?
- Сантиметров тридцать-сорок! – ответила «царица».
- Пойду, посмотрю, что можно сделать… и как она попала в дом, чёрт, в кабинет.
- Сходи, дорогой, а мы поговорим.
Анатолий Максимович пошёл разбираться со змеёй, а мать с дочерью остались наедине. Мать спросила:
- Ты плакала?
Дочь глубоко вздохнула и ответила:
- Это видно?
- Видно. Что же тебя могло так пронять? Сижу и гадаю, но не могу найти ответа. Твои слёзы – большая редкость. Что в папке? Надо полагать, в ней ответ. Можно?
- Конечно, мам. Это рукописи Глории…
- Рукописи Глории?! – удивлённо спросила мать, раскрывая бережно папку, словно в ней находились неизданные рукописи Фрейда или Юма. - Той самой, которую ты так…
- Той самой, - кивнула головой Стелла.
- Она что, приезжала? Или они с мужем вернулись наконец за архивом? Дай продолжу свой анализ, не перебивай, хорошо?
Дочь посмотрела на мать, которая, закрыв глаза, пыталась представить встречу дочери с Глорией, которую она полюбила ещё в тринадцать лет, встречи с которой так ждала, особенно после того, как стала знаменитой. Через несколько минут мать продолжила:
- Они приехали. Вы разговаривали о творчестве, ты объяснилась ей в любви, в том, какая она талантливая, а Глория, в свою очередь, что-то сказала нелестное о твоих работах. Возможно, о некоторых работах. Но она ведь должна отдать должное книге, которую ты написала за неё?! Она не могла этого не признать, - возмущённо сказала мать. - Или она тебе сказала, что сама бы дописала…
- Мам, мам! Остановись. Анализ пошёл не в ту сторону…
- И ты расстроилась. По-видимому, они приезжали днём и после всего сказанного Глорией в твой адрес, должно быть в вежливой форме, забрав архив, они с Андреем уехали, а ты осталась до первых петухов одна, переваривая её слова.
- Мам, прошу! Я знаю свои работы, их уровень, силу, глубину… Я – автор. Я их все написала. И Глория, если бы  прочитала мои рассказы, скорее, я даже уверена в этом, похвалила бы их, но…
- Что «но»? - подняв брови, спросила мать.
- Приезжал Борис Юрьевич. Андрей, муж Глории, работал под его руководством. Андрей был компьютерным гением и работал на спецслужбы. Когда он выполнил очередное задание, они думали, что их переведут в Москву. Глория хотела этого, да и руководство в Москве пообещало им это. Они должны были отсидеться у себя в квартире, в городе Сочи, месяц, потому что за ними шла настоящая охота. Мафия решила их убрать. И всё было бы хорошо, если бы Глория не пошла в магазин, где была замечена бандитами, искавшими их три месяца. За Глорией началась слежка. Бандиты выяснили, в каком доме они проживают, и стали ждать момента, когда с ними можно будет расправиться. И такой момент наступил. Их сбросили ночью в Чёрное море с парома. Спецагенты сработали плохо, скажем так. Борис Юрьевич сказал: за провал операции шесть человек были уволены. И ещё, Борис Юрьевич, это он сам так думает, потому что знал их и видел, как они любили друг друга, заботились друг о друге.  Сделав свой анализ, он предположил, что когда Глория уже была мертва, дело было осенью, и море было неспокойным и холодным, Андрей – хороший пловец, решил утонуть вместе с ней. Возможно, он даже видел, что их уже разыскивают спасатели и мог доплыть до них, но… Это, если коротко.
- Как печально. Господи! Стелла, девочка моя… - прикрывая руками губы, сказала мать, увидев слёзы на глазах дочери.
- Тебе ничего, мам, не напоминает эта драма?
- Что-то… Дай вспомнить… Припоминаю, Леопольдина Гюго утонула в реке Сене со своим мужем. А точнее, муж Леопольдины, Шарль Викери, если не ошибаюсь, поняв, что не сможет уже спасти супругу, решает утонуть с ней. Мысли путаются…
- «Решил утонуть с ней!» Мам, «решил утонуть»… Она уже утонула, а он совершил поступок, достойный подражания, – героизм. Представляешь, через несколько столетий история любви, вернее сказать, её романтическая трагедия, повторилась. На этот раз на Чёрном море. Леопольдина и Шарль, Глория и Андрей. Их жизнь, любовь и последний акт – достойны пера! Вот и конец. А архив Борис Юрьевич мне любезно оставил. Сказал, что мать Андрея живёт в Америке, а мать Глории умерла. Следовательно, архив, как он сказал, «в надёжных руках». И передал мне эту папку с рукописями Глории, в которой  300 страниц! Я подписала ему свои книги и он уехал. Они с семьёй едут отдыхать в Сочи.  В папке есть четыре главы, не вошедшие в книгу «Троица большой любви», которые Глория, очевидно, не успела написать до выхода книги. Но и на её страничке в Интернете в тексте их нет. Она просто не успела внести эти главы в текст повести. Вот преимущество Интернета перед бумажными носителями… Я спишусь с руководством портала Проза. ру и добьюсь разрешения внести эти главы на страничку Глории  в её повесть, которую до сих пор с большим интересом читают на сайте и покупают в магазинах. Это видно по количеству читателей, которых становится  всё больше и больше, несмотря на то, что автора (пауза) уже нет в живых. Такая печальная история, мам. А я думала, почему они не едут за архивом, и никак не могла понять, почему Глория не отвечает на рецензии? Теперь всё ясно…
- Не знаю, что и сказать, Стелла. Ты так ждала встречи с ней. Ты разрешишь? Я прочитаю эти главы и, вообще, рукопись, пока ты примешь душ и выспишься. Очень интересно. Кстати, «доктор» спит после ночного дежурства.
Стелла улыбнулась и пошла в душ. Отец в это время наводил порядок в кабинете дочери, то и дело повторяя: «Как она работает в этом сарайчике? Нужно будет проверить все комнаты и посмотреть, где могут пролазить эти твари и гады?» Он прошёлся по комнатам и, убедившись в том, что в полу нет дыр, прогрызенных мышами и крысами, сел за стол. Прочитал несколько страниц рукописного текста, написанного дочерью, покачал головой, выключил компьютер и откинулся на спинку стула. Ничто не радовало его глаз. «Была б моя воля, снёс бы этот сарай и выстроил новый небольшой домик. Но они мне не разрешают», - он вздохнул. - «Стелле там пишется хорошо!» И как она тут пишет зимой, в морозы? - он посмотрел на котёл. - Так откуда же лезут эти твари?» Вспомнил, что в маленькой комнате, где спит дочь, когда много работает, есть небольшой погреб, он встал и пошёл в маленькую комнату искать дверцу в подвальчик. «Ничего не могу понять? Где же она?» Он вытянул из-под кровати утеплённый палас и увидел дверцу, которую искал (ту, которую так долго искали Глория и Андрей, но он не знал этого). «Наконец!» - воскликнул отец, обрадованный находкой.  Он приподнял кровать  с одной стороны и пододвинул под неё маленькую тумбочку. Убедившись в том, что кровать не упадёт на него, когда он полезет в подвал, он хотел уже лезть под кровать, но ему мешал его большой живот. «Нужно худеть! Что за фигура? Когда я был последний раз в спортивном зале? Так и жена, чего доброго, разлюбит», - поднимая кровать выше со всем её содержимым – матрасом, одеялом, подушками, разговаривал он вслух. Прислонив кровать к стене (как это сделал Андрей), он открыл дверцу. Из подвальчика потянуло сыростью и неприятным запахом. Взяв фонарь, он спустился вниз. Прошёлся лучом по всему подвальчику и сказал: «Да тут столько хлама, паутины!» На корточках он пролез в дальний угол. Поняв, что кроме старого хлама тут ничего нет, он хотел  вылезти наверх, в комнату, но луч фонаря осветил квадратный предмет. Ему стало интересно. «Коробка, что ли?» Он на четвереньках пробрался, убирая на своём пути мешающий ему хлам, к коробке. «Что тут? Посмотрим». Открыл коробку и посветил фонарём внутрь находки.  Увидев исписанные листы, он воскликнул: «Рукописи! Чьи они? Видимо, того поэта, о котором пишет Стелла. Вот она обрадуется». Он хотел прочитать пару страниц, но, вспомнив, что пора возвращаться, закрыл её и с большим трудом вытащил наверх. Весь в паутине, но довольный тем, что находка, несомненно, обрадует дочь, поставил её на стул рядом со столом, за которым его дочь написала много рассказов и публицистических материалов. Вернувшись в маленькую комнату, Анатолий Максимович опустил кровать на место, поднял  с полу постель и положил всё на кровать. «Сама заправит, - подумал он, - а теперь пора домой и снова в душ. Стелла будет в восторге». Закрыв дверь на ключ, он пошёл в свой дом.


                                       
                                              *** 


- МАТЬ МОЯ ЖЕНЩИНА! - воскликнула супруга. - Что ты там делал? Ты весь в паутине. Ты что, клубок змей разворошил? Надеюсь, ты не сломал «сарайчик»? Так ты называешь кабинет дочери, да? Ты что, с удавом сражался, богатырь?
- Тихо, тихо. Сколько вопросов.  Выслушай вначале…
- Я хотела идти за тобой. Через час приедет такси. Ты не забыл про аэропорт?
- Нет. Я всё проверил в этом сарае и по-прежнему настаиваю на том, чтобы снести его и выстроить новый домик на том же фундаменте. Одноэтажный…
- Мы это уже обсуждали. Стелла не позволит.
- Так вот. Я в подвальчике нашёл коробку пластмассовую с рукописями. И…
- Коробку с рукописями?! Ты уверен? - снимая очки, спросила супруга. - Как со своим животом ты пролез в эту щель? – удивилась супруга.
- Пролез и вытащил.
Марина Владимировна подошла и поцеловала мужа. Провела ладонью по его щеке и сказала:
- Дорогой, ты не представляешь, как будет рада Стелла! Она пишет диссертацию о поэзии Эдгара, и, несомненно, материалы, которые ты нашёл, помогут  ей. Проходи. Снимай рубашку. Вот это подарок! Рождественские подарки в сравнении с твоей находкой просто отдыхают, как наша дочь сейчас в своей комнате. Она спит. У неё, как бы это сказать… день скорби.
- День скорби?! Кто-то умер? – с тревогой в голосе спросил отец.
- Глория…
- Это та девушка, которую всё ждёт и ждёт наша дочь, как Ассоль свой белый пароход? Или как там, в этой сказке? И что с ней? - снимая рубашку, спросил муж.
- Они с Андреем утонули в Чёрном море. Точнее, их выбросили за борт…
- Что ты говоришь?! Как она узнала? От кого?
- Анатолий, это всё так сложно. Стелла рассказала мне немного и пошла спать. Я сижу и читаю рукописи Глории, которые ей передал некий Борис, под началом которого работал Андрей, муж Глории, приехавший за архивом. Вернусь в Москву и всё расскажу, если тебя вдруг стали интересовать дела наших дочерей.
- Кто же их так?
- Андрей работал на спецслужбы…
- Можешь не продолжать. Мне всё ясно. Как Стелла?
- Переживает. Она так хотела услышать мнение своей богини  о книгах, которые написала. Теперь ясно, почему Глория не объявлялась и почему они не приезжали за архивом. Всё! С сегодняшнего дня архив принадлежит только нашей дочери – определённо и безраздельно.
- Он так ценен, этот архив?..
- Ценен? Бесценен! Помимо всего прочего, знаешь, сколько за него дадут на аукционе? Сейчас в Интернете такой большой спрос на архивы, на рукописи…
- Хм! Не думал, что...
- Анатолий, творческий мир или мир искусства – это Вселенная! Судьбы, жизни, поступки, истории любви, тайны и… и… и… Всё реально. Надеюсь, твоя находка утешит нашу дочь и она, как говорят, уйдёт в работу с головой. А ей сейчас это просто необходимо. Так что ты – герой дня, - поцеловав мужа в лоб, сказала жена.
- И этот герой, как паук, весь в паутине опаздывает в аэропорт…
- Как всегда! Я всё собрала. Прими душ и я тебя провожу.
Анатолий Максимович пошёл принимать душ, а Марина Владимировна подошла к окну и о чём-то задумалась. Стелла, работавшая всю ночь с рукописями и расстроенная рассказом нежданного гостя, спала в своей комнате  рядом с комнатой Киры, которая так же находилась во власти сна после проведённой бессонной ночи в больнице, где она помогала Евдокии Ивановне ухаживать за больными.


                                     ***


- МАМОЧКА, ПРИВЕТ, - спускаясь по лестнице в большую комнату, громко сказала младшая дочь. - Я хочу есть. Я так проголодалась.
Она подошла к матери, поцеловала её и села рядом с ней. Мать сняла очки, положила рукописи на стол и обняла дочь.
- Идём, я тебя накормлю. Всё уже готово.
Они пошли в кухню. Мать разогрела в микроволновке курицу и, вынув её, положила на большую тарелку, поставив блюдо  в центр стола.
- Вкусные салаты, мам. И полезные.
- Тебе виднее. Ты – доктор.
- А где папа? Писательница?
- Папа улетел в Москву, а Стелла… по-моему, спускается. Кстати, пообедаем втроём.
В кухню вошла Стелла. Посмотрела на мать, на сестрёнку, на стол и сказала:
- Я проголодалась. Никогда не испытывала такого чувства голода.
- Вот и хорошо. Садись, - сказала Кира.
- Как дела в больнице? Все живы и здоровы?
- Конечно! Для чего тогда врачи, фельдшеры?
- Ясно!
- Написала книгу?
Мать и Стелла улыбнулись, и Марина Владимировна сказала:
- Ты, Кира, думаешь, что книги штампуют? Пишут их за одну ночь? Ты ошибаешься, хорошая моя.
- Стелла, ты такая красивая, когда нерасчёсанная. Такая… Никогда не причёсывайся. Ладно?
- Хорошо, хорошо! - пробуя один за другим салаты, ответила сестра.
- У тебя уставший вид, - продолжала Кира. - Нет, в твоих глазах печаль. Возможно, скорбь. Я…
- Откуда ты знаешь это слово? - спросила мать.
- «Скорбь». Ты знаешь значение этого слова? - спросила писательница.
- Значение? Нет. Ты, Стелла, знаешь. Зато я могу определить его по глазам.
- Как же? - спросила мать.
- Вы забыли! Я работаю, то есть помогаю в больнице. А там не только выздоравливают, там ещё и умирают. Когда родственники умершего приходят к врачу за справкой о смерти, у них в глазах такой же  взгляд,  как сейчас у тебя, сестра.
Стелла вздохнула. Выпила полстакана молока и посмотрела на мать. Мать смотрела на Киру.
- Ты угадала, - сказала Стелла, - не ошиблась. Это так. А слово «скорбь» означает крайнюю печаль, горесть и страдание. Например: глубокая скорбь. А слово «скорбить» имеет значение… Скажу короче: испытывать скорбь, горевать. Например: скорбить о гибели близких, родных…
- Кто-то умер? - удивлённо спросила Кира.
- Нет, нет, - ответила мать, глядя на Стеллу. - Все живы и здоровы. Господи, Кира, ты в таком возрасте видишь, как люди умирают?! Я не думала об этом… бедная моя девочка!
- А как вы думали, милые мои! Нужно было думать и с этой стороны. Каждый, кто хочет стать доктором, должен видеть смерть. Ладно, я пошла погуляю. Подружки, наверное, уже заждались меня. Я всё им рассказываю. Они любят страшилки. Боятся, но слушают. Мама, писательница, я пошла. Вернусь, как только начнёт темнеть.
Она поцеловала мать, помахала рукой сестре и ушла к подругам.
- Да! Она рассуждает, как взрослый человек, а играет в прятки, - улыбнулась Стелла.
- Она сделала свой выбор. Вы все, мои девочки, сделали свой выбор. И мы, родители, чувствуем себя  счастливыми. Как ты спала? Выспалась?
- Ворочалась, спала - не спала… Сама не знаю. Отдохнула немного. Как стемнеет, пойду в кабинет, - ответила Стелла, стараясь показать матери, что она в порядке.
- Тебя ждёт сюрприз!
- Да. И какой же?
- Отец ходил в твой кабинет, пока ты спала, и нашёл в подвале коробку… Пятую коробку с рукописями Эдгара. Он поставил её на стул, чтобы ты не надрывалась. Видимо, Андрей с Глорией её не нашли. Она находилась на противоположной стороне, и Андрей не увидел её среди старого хлама и паутины.
- Это хорошая новость, мам. Не иначе, как дух Глории… Ты читала её рукописи? Прочитала недостающие главы книги?
- Да. Ещё не все, но впечатляет. Почему она не включила их в книгу? Они, как ты говоришь, сильные, насыщенные, динамичные…
- Скорее всего, она хотела именно с них начать работу над новой книгой. Так мне кажется. Они хороши, нейтральны… Поучительный приём. Браво!
- Почему она писала дневник втайне от мужа? - спросила мать.
- Андрей работал в спецслужбах  или на спецслужбы. Вот она и боялась. Им не позволено писать о своей жизни. Дневник может навредить или выдать при обыске… Что-нибудь в этом роде, понимаешь? А Глория, смотри, не побоялась.
Раздался телефонный звонок.
- Твой. Уже забыла, говорила ли я тебе, что звонил Альберт и просил перезвонить ему, когда ты проснёшься. Что-то срочное, по всей вероятности.
- Пойду отвечу. По всей видимости, нужно лететь в Москву - снова какой-нибудь бал-маскарад или приём у премьер-министра.
- Иди и ответь. Что сделаешь…
Стелла взяла телефон и пошла в свою комнату. Телефон перестал звонить. Она легла на постель, посмотрела на номер телефона и сказала: «Альберт». Нажала на кнопку, и в трубке раздались гудки.
- Стелла! Я сижу в офисе и жду твоего звонка. Как ты, моя умная, светская, красивая, знаменитая русская католичка?
- Здравствуй, Альберт. Извини, что сразу не ответила, а этот набор слов я знаю наизусть, но ты забыл ещё два слова: «уникальная» и «неповторимая».
- Банально, да?
- Да, в наших кругах это так называется. Как идут дела в корпорации? Как торгуются акции на биржах?
- Всё замечательно. Акции поднялись на полтора процента! Это меня радует. Мы  процветаем. Хочу открыть представительство в Риме. Ведём переговоры. Я соскучился, Стелла.
- Мы не виделись всего месяц!
- Для тебя, любовь моя, «всего месяц». А для меня… Словом… Стелла, когда ты дашь ответ на моё предложение? Когда мы соединим наши сердца?
- Альберт, тебе хорошо со мной? Ты любишь меня?
- Да, да, да, - ответил глава корпорации.
- Я ещё не готова. Не дави на меня. Ты знаешь мой ответ: я никогда не выйду замуж. Тем более, твой дедушка, который передал тебе все дела и поставил во главе большой корпорации, против нашего брака. Он – ортодоксальный иудей. И я уверена, что он и твои родственники уже подыскали тебе спутницу жизни. Ты молод, богат, умён, что ещё нужно для брака с красивой и умной иудейкой? Любая ответит тебе «да»! С восклицательным знаком, разумеется.
- Я не ортодокс. Я женюсь только по любви. А люблю я – тебя. Разве я не доказал тебе это? Моя любовь сильней твоей, Демидова!
Стелла рассмеялась. Она вспомнила о Камилле, которая говорила Эдгару такие же слова.
- Что в этом смешного, Стелла?! Мы встречаемся уже полтора года и знаем друг друга достаточно…
- Альберт! Из всех, буду откровенна с тобой, кто искал со мной близости, скажем так, я выбрала тебя.
- Я польщён! Помню этот день по часам. Александр встретил меня в приёмной министра социального развития и предложил поехать с ним и его женой на присуждение литературной премии «Писатель года». У меня было время, я согласился. Мы приехали тогда, когда ты уже выступала с ответной речью, после присуждения тебе премии. У него были пригласительные билеты за столик №5. Я внимательно слушал тебя и мне, бесспорно, понравилось твоё выступление. Оно меня и заставило обратить на тебя внимание. Александр пригласил тебя за наш столик. Тогда я понял, как отличаешься ты от всех женщин, с которыми я когда-либо общался. Именно за столиком я увидел, какая ты красивая. Редкая красота. Ты держалась как королева. Банально, но я влюбился. Если бы не Александр…
- Ты был бы уже женат и имел детей. А твой дедушка Яков – внуков, которых он так хочет. Ведь ты – единственный его наследник.
- Не говори так. Это – судьба.
- Альберт!..
- Перехожу к делу. Послезавтра открывается Экономический форум. Приедет вся финансовая элита Европы. Премьер-министр откроет Форум. Президент в поездке по Азии. После первого дня работы, вечером, в семь часов, премьер будет принимать гостей. Словом, будет большой приём. Звёзды эстрады, комики, танцы… Ты знаешь, как это бывает. Форум будет проходить в Москве. Я пришлю свой самолёт, будь готова. В три часа дня самолёт с одним пассажиром на борту должен вылететь из Краснодара в Москву. Это если коротко, не вдаваясь в подробности. Никаких «нет» и…
Стелла вздохнула и ответила:
- Я всё поняла и так же, как ты, соскучилась.
- Хочешь сказать, природа берёт…
- Прекрати! Я сказала, что соскучилась. Да и отдых мне нужен. Развеяться…
- Вот и развеешься, и отдохнёшь. Да и супруга премьера ждёт тебя. Вы, кажется, нашли общий язык. Она твоя поклонница и всегда при всех спрашивает меня: «Что Стелла пишет?» Светлана Юрьевна будет на приёме, там и расскажешь ей о своей новой работе.
- Она старше меня!
- И что? Главное, что она читает твои произведения. Ей нравится с тобой общаться, поверь мне.
- Только не говори, что это полезно для твоей и папиной…  Ты понимаешь?
- Нет, нет! Как можно! Значит, договорились?
- Договорились, договорились до того…
- Стелла, с тобой всё нормально? В твоём голосе я слышу нотки скорби. Что-то случилось? Да, я забыл, извини, как чувствуют себя Марина Владимировна, Анатолий Максимович? У них всё в порядке? А у «доктора» как дела?
- Всё в порядке. Отец улетел в Москву.
- Ах, да! Я что-то слышал про аварию в метрополитене по радио, когда ехал на машине в офис. Значит, и он будет на приёме?
- Глория, Альберт, Глория…
- А, Глория! Слава Богу, она нашлась! Порой мне кажется, что кроме Глории, ты никого не любишь. Шучу! Конечно, шучу. Но то, с какой страстью ты рассказываешь о ней, наводит на такие мысли. И что она сказала о твоих произведениях? Ты ведь так хотела услышать её мнение о твоих работах.
- Она утонула в Чёрном море. Со своим мужем Андреем, - тихо вымолвила Стелла.
- О! Соболезную. Извини, я не хотел. Как это случилось? Ты ведь книгу написала…
- Встретимся, всё расскажу.
- Мы после приёма поедем к тебе  или ко мне? Я бы хотел, чтобы мы поехали ко мне. Во-первых – ближе, во-вторых – я приготовил тебе сюрприз. Ты будешь ему рада и приятно удивлена. Даже два сюрприза.
- Альберт, я просила тебя не делать мне сюрпризы. Меня трудно чем-либо удивить. А тебе…
- Этот удивит тебя, увидишь! Вот ты и повеселела.
- Как ты догадался о скорби?  Кира, увидев мои глаза, сказала то же самое…
- Я - еврей! А среди нашего брата много музыкантов, поэтов, актёров.
- Знаю. И ты, кстати, превосходно играешь на скрипке. Когда я слушаю твою игру, у меня по спине «мурашки» бегают. Это впечатляет.
- Спасибо!
- Возможно, мир искусства потерял в твоём лице выдающегося скрипача или композитора, - сказала Стелла.
- Всё, любовь моя! Мне пора. До встречи!
- Встретимся в Москве, - ответила Стелла.
Стелла подошла к окну, посмотрела на сад, вытерла слёзы и спустилась вниз к матери. Ей нужно было с кем-нибудь поговорить. Она чувствовала в этом непреодолимую потребность. Так бывает и с нами. И чувство это кричит и хочет быть услышанным.
Мать сидела за столом в комнате. На большом столе перед ней лежали рукописи Глории. Стелла подошла, села напротив и спросила:
- Что скажешь, мам? То, что ты успела прочитать, впечатляет?
- Легко читается. И, несмотря на большое количество сложносочинённых и сложноподчинённых предложений в тексте, что отличает его от повести, которая, несомненно, тоже хороша, создаётся впечатление, что она берёт тебя за руку и проводит по всему тексту, чтобы читатель не спотыкался… Здорово! Я кое-что выписала для себя…
- Я читала до утра, - сказала дочь, вздыхая.
- Ты снова плакала? Ты до сих пор её любишь? Поверить не могу! Как можно влюбиться в тринадцать лет в девушку лет тридцати? Не иначе как синдром. Изучаю тебя. Изучаю как новое явление в психиатрии и не могу дать определение, хотя бы сравнить, найти сравнение…
- Так влюбляются ученицы в учителей, студентки в профессоров. И…
- Ты ведь так хотела, чтобы она прочитала твои работы.
- Альберт, когда я ему сказала, выразил свои соболезнования и сказал те же слова, что и ты.
- Видишь? Соболезнует. Словно Глория – наш член семьи или твоя сестра-близнец. Все знают о твоей любви к ней. Парадокс! - продолжала мать удивляться.
Стелла сидела, смотрела на рукописи и кивала головой.
Мать вздохнула и спросила:
- Она что, была наркоманкой? Как же она вылечилась?
- Это долгая история. То, что поведал мне Борис Юрьевич, достойно описания. Любовь Глории и Андрея была особенной.
- Разумеется, если ты с детства никого даже близко не  ставила рядом с ней. Если ты, которая ничего не замечала вокруг, особенно после травмы, и ни в ком не нуждалась, вела себя, словно герцогиня или принцесса, влюбилась в Глорию, то она действительно – особенная!
- Если коротко, то история их жизни будет выглядеть так. Глорию сбил водитель, выехав на тротуар. Она потеряла сознание. Он вызвал «скорую» и уехал. Хирурги делают одну операцию за другой. Обезболивающие, снотворные, психотропные и другие таблетки… и она становится зависимой от препаратов. И пошло, и поехало. Иногда она даже кололась. На Старом рынке, в Горячем Ключе, она повстречалась с Андреем. Год жили вместе. Он вытаскивал её из притонов. Через год они вступили в законный брак. Глория, оказывается, не могла иметь детей! Но Андрей не бросает её. Глория окончила Кубанский университет. Она  филолог и мечтала с детства, как и я, стать писательницей. Однажды она узнаёт, что её муж – внук известного поэта и писателя Эдгара Загорского! Вот совпадение! И в ней после прочтения его романов «Камилла» и «Лара» просыпается уснувшая до поры-до времени писательница.
- Эдгара Загорского?! - удивилась мать. - Мир тесен! Теперь ты пишешь о его поэзии в его кабинете и используешь в качестве материала его архив, превратив его кабинет в свою творческую лабораторию. Никогда бы не подумала и вряд ли могла представить себе такие совпадения. Тут не психология… скорее что-то с духами связано. С потусторонним!
- Кстати, о духах и их делах. Они не ошибаются в расчётах. И вот пример:
  Стелла взяла в руки книгу «Унесённые ветром», лежавшую на столе, и, улыбнувшись, спросила мать:
- Ты до сих пор читаешь эту книгу?
- Она моя настольная книга! Ты же знаешь: я два-три раза в год перечитываю её.
- Знаю. Конечно, знаю. А ты знаешь, что Маргарет Митчелл тоже попала под машину и, как и Глория, или Глория, как Маргарет, пусть будет так, ходила долго на костылях. И они, Маргарет и Глория, написали по одной книге. Только Маргарет попала в автомобильную аварию через год после свадьбы. А 11 августа 1949 года Маргарет попала под колёса автомобиля второй раз. Вот судьба! В Атланту съехались все лучшие врачи Америки. Президент Трумэн просил постоянно сообщать ему о состоянии здоровья Маргарет. Но через пять дней она скончалась. После «Унесённых ветром» она не написала ни одной книги. И тут, и там - машины и трагедии. Вскоре после смерти жены Джон Марш сжёг весь архив. Возможно, не сожги он архив, на свет бы появились ещё две-три книги.
- Я этого не знала, - удивилась мать.
- Одним словом, прочитав романы Эдгара, в ней просыпается страсть. Андре, так она называла мужа, помогал ей морально и материально. Андрей был компьютерным гением и научил её работать на компьютере. Она написала книгу, но так и не увидела её. А так хотела, судя по дневникам. Море поглотило их. Эта страсть - написать книгу и отвлекла, увела, оттащила Глорию от пагубного пристрастия к препаратам. К кайфу.
- Как же Андрей терпел это?
- Он её сильно любил.
- Страсть, - вставая, сказала мать. - Ещё Юм писал: «Страсть может всё». В нашем случае, страсть превратила твою богиню, «сидевшую» на таблетках и уколах, из наркоманки в писательницу. А ломки, кризисы?..
- Была парочка, но, благодаря Андрею, они их преодолели.
- Андрей вызывает симпатию.  Не каждый сможет… Значит, они утонули в Чёрном море. Повторюсь, но это  и впрямь похоже на романтическую трагедию Леопольдины и Шарля.
- Именно! Это к твоему «мир тесен». И Борис пришёл к выводу, что Андре, так сильно любивший Глорию, ушёл с ней. Мысли ещё не созрели, поэтому я говорю, возможно, ещё не вполне ясно.
- История достойна того, чтобы о ней узнал литературный мир. О  Леопольдине и Шарле, благодаря Интернету, люди знают всё. И количество читателей о них растёт. Надо полагать, кто-нибудь напишет книгу и о Глории с Андреем…
- Кто-нибудь, мам! Ты что? - удивилась Стелла. – Как «кто-нибудь»? Всё, что нужно для книги, у меня под рукой! Моей рукой…
- Так ты?.. Как они нашли архив?
- Продолжим, - улыбнулась дочь, ничего не ответив.  – Когда я зашла к ним ещё девчонкой, увидела коробки на столе. Это, тогда я ещё не знала об этом, и были рукописи Эдгара.  А нашли они его, как пишет Глория, случайно. Они уже  отчаялись и стали собираться в дорогу, вдруг Глория заметила стрелку в маленькой комнате. Они подняли кровать и…
- Достали из погреба архив. Четыре коробки. А пятую нашёл сегодня твой отец.
- Точно. Духи ему подсказали. И как пишет Глория: «Это и был архив, тот архив, о котором в последнее время я думаю: архив деда моего Андре – моей единственной любви…»
- Вот как?! – удивилась мать.
- Глория до знакомства с Андреем ни с кем не встречалась. Она была гордой, независимой, красивой, талантливой и …
- Прям как ты. У вас много общего. Только ты католичка. А она – православная. И, кстати, в конце рукописи я прочитала о тебе!
- Обо мне? Я ведь прочитала страниц 50-60. Борис Юрьевич говорил что-то… Но я не поняла.
- Я, как ты знаешь, читаю книги с конца. И в конце есть такие слова: «Стелла, Стелла допишет книгу. Мою вторую книгу о нашей…» И всё…
- О чём она? – удивилась Стелла.
- Прочитаешь - узнаешь. Нужно всё прочитать. Глория была верующим человеком. И как она пишет: «Меня спасла от этого кошмара, от этой дьявольской карусели, несомненно, вера. Любовь и вера», - сделав акцент на слове «вера», сказала мать писательнице.
- От дьявольской карусели? – переспросила Стеллу мать.
- От наркомании. От зависимости. От…
-  Понятно! Ты конечно права.
- И почему ты выбрала католическую веру? Дед Альберта знает об этом?
- Альберт ещё не говорил ему, видимо, боится. Когда я работала над анализом поэзии Эдгара, вошёл Борис Юрьевич. Он меня испугал. А когда он сказал, что приехал за архивом, я чуть в обморок не упала. Мы поговорили. Он встал и сказал: «Архив в надёжных руках, теперь я спокоен». Если коротко, то примерно так всё и было.
- Коротко! Коротко! Да ты только что изложила мне фабулу книги или, как там у вас говорят?
- Новой книги? Нужно эту вначале дописать, об Эдгаре, а потом…
- Уже представляю, как ты сидишь в кабинете Эдгара и пишешь роман «История большой любви». И рукой твоей водят страсть и чувство глубокой благодарности к Глории за то, что она в конце своей рукописи, чувствуя в тебе страсть к писательству и талант, пишет о тебе. Не этого ли ждала ты, дочь моя?
Стелла расплакалась. Мать подошла, обняла её и поцеловала в затылок так, как она делала это, когда Стелла была ещё маленькой.
- Нет, - вытирая слёзы, сказала Стелла. - Я назову книгу просто – «Глория».
- Одним словом и просто, как божий день! Ты плачешь?! Это так не похоже на тебя. Ты, такая сильная, умеющая владеть своими чувствами, не замечающая ничего вокруг и…
- И не стесняюсь своих слёз. С какой стати! Это слёзы скорби и одновременно радости.
- Радости?! Понимаю, о чём ты. Вот что значит любовь с большой буквы! Альберт любит тебя, просит твоей руки, присылает за тобой самолёт…
- Это – другое! Таких чувств, которые Глория испытывала к Андрею, к Альберту у меня пока нет. Такая любовь – редкость. О ней пишут романы, стихи, поэмы, снимают фильмы. К тому же, по всей вероятности, и это доказывает жизнь, божественная любовь должна заканчиваться, к великому сожалению…
- Романтической трагедией, - продолжила мысль мать.
- Именно! Печатью, поставленной Небесами: «Сомнению не подлежит!»
- Красиво сказано, Стелла! Красиво и глубоко!
- Только ради любимой можно…
- Пойти на сознательную, страшную смерть, которую можно назвать не иначе, как героизм. Ты уже говорила об этом. Что будешь делать теперь, когда тебе стало всё известно?
Стелла посмотрела на мать и ответила:
- Завтра поеду в церковь, а сейчас пойду в кабинет. Продолжу работу над книгой об Эдгаре.
- Я буду дома. Позвоню Анатолию и спрошу, как у него дела. Приготовлю обед, накормлю Киру, уложу её спать, почитаю, а вечером приду к тебе. Там и договорим. Поговорим о твоей жизни, надеюсь, уже новой. О жизни после того, как ты всё узнала о Глории. О жизни «до» я всё знаю.
- Отлично! Только постучи, когда будешь входить, чтобы я не испугалась.
Мать поднялась на второй этаж, а дочь пошла работать в свой кабинет.


                                    ***   
   

ИТАК, УВАЖАЕМЫЙ ЧИТАТЕЛЬ, Стелла сидела в своём кабинете, в посёлке Октябрьском и работала в доме, в котором последние годы своей творческой жизни провёл Эдгар, о поэзии и прозе которого Стелла писала аналитическую книгу, точнее уже заканчивала её. В этом же доме были и Андрей с Глорией, приехавшие в него в надежде найти в нём архив и автобиографическую повесть. Тут и познакомились две будущие писательницы: Глория, успевшая написать книгу «Троица большой любви», но так и не увидевшая её, и Стелла, в данный момент известная уже  писательница.  Теперь в этом доме, на который никто из родственников Эдгара не выдвигал своих прав, ибо одни знали про его существование, а другие, и их большинство, даже и представить себе не могли, что есть где-то недвижимость, на которую они могли бы претендовать, обосновалась и сделала его своим рабочим кабинетом Стелла. Тем более, все внуки и правнуки Эдгара были женского пола и носили фамилии своих мужей. Были ли среди них, внучек и правнучек, творческие люди, сейчас трудно установить. Возможно, что одна из его правнучек или внучек и пишет стихи, а может, и романы. Но это лишь наши предположения. Да к тому же жива ещё мать Андрея – Камилла Оксакова, проживающая в Америке. Так что, никто не заявлял своих прав на этот домик. Стелла аккуратно оплачивала все коммунальные услуги. Кроме того, квартира в комплексе "Инга", где жила семья Оксаковых – отец Андрея, мать и сам Андрей, в данный момент закрыта. После того, как мать Андрея уехала в Америку к своему скрипачу, которого полюбила безответной любовью, в квартире никто не проживает. Но Стелла знала из романов Эдгара, что в ней находятся картины Камиллы Белоцерковской. И что квартира не охраняется. И на одной из её стен висит портрет Эдгара, написанный Камиллой. И это не единственная картина Камиллы. В квартире, кроме портрета, остались ещё четыре картины. Итого пять! «Это много, учитывая их стоимость и то, что квартира не охраняется» - думала иногда Стелла. Вот она и хотела, когда поедет в Москву к Альберту, после всех приёмов связаться с Борисом Юрьевичем, который помог ей с разрешением посетить архив спецслужб для ознакомления с некоторыми документами, имеющими ценнейший материал для написания книги. И попросить его о том, чтобы он узнал адрес, по которому проживает в настоящее время мать Андрея, чтобы в письме предложить дочери Эдгара продать картины Камиллы Белоцерковской ей, Стелле. А также, если она даст на это своё разрешение, оплатить коммунальные услуги и вообще следить за квартирой. Но главное, это нужно было для книги Стеллы, Камилла, мать Андрея,  была одним из персонажей её будущей книги. И она хотела узнать о ней всё, что касается её жизни после смерти единственного сына. Для этого и нужен был Борис Юрьевич, который, очевидно, без всяких проблем может выполнить просьбу Стеллы. И Стелла, без всякого сомнения, начала верить в то, что Бориса Юрьевича послали ей ангелы. «Мистика, да и только», - думала она. Ей нужны были только адрес и картины, а текст письма она уже написала. 
Стелла сидела и работала. Мать собиралась навестить её. День прошёл и настал вечер - тихий, жаркий вечер.


                                                                                                                  ***


КОГДА В ДВЕРЬ КАБИНЕТА постучала мать, Стелла отбирала стихи и прозаические миниатюры Эдгара для поэтического анализа. Стихотворение «В лесу». Вот оно, прочтите его.

Раздет!
Догола!
Не пощадив ни единого тела, осень
Сорвала ноябрём  всё –
До самого ствола.

Переломала, разметала – тридцатипятиметровым –
В секунду!
Всё перемешала!.. Всё под ногами…
Стоит, в чём мать родила!
Ждёт. Дрожит под луной.

Господи!
Какие же стройные тела у берёз!
(есенинские)
Собрались тут – семнадцатилетние – в хоровод!
(Меня кличут – бесстыжие!)

Вот они!
Подхожу. Прикасаюсь. Обнимаю  каждую!
(как в «Калине красной»!)
А вспоминаю Вас!..

Стоят,
Проливными дождями омытые,
Перед белым нарядом-то –
Невестами!
Голенькие, беленькие – в ожидании декабря.

Придёт! Придёт ваш юный декабрь!
(куда ж ему…),
Разукрасит, разоденет – золотом и серебром.
Выдаст – каждую!

Уж скоро. Скоро.

Далее стихотворение «Письма». Вот оно, прочтите его.

Осень!
Сколько содержания и форм,
глубоких чувств и строк,
стихо-сложений и стихо-творений
отослано мною тебе!

Столько
вопросов о смысле жизни,
о добре и зле,
о любви и ненависти,
о грехах и искуплении,
о свободе и истине
было запечатано и отправлено
по твоему адресу – по сути
покаяние моё!..

Всё ли дошло? Прочитано?

Нет ответа. Один лишь
ветер песню напевает,
слова которой не в силах
я понять.

И третье произведение «Возвращение блудного сына».

Я долго стоял у этой двери, из которой когда-то без спроса и разрешения сбежал… Стоял и не решался… Но всё же постучал! И вы, вместо того, чтобы поступить со мной по-библейски, как на картине великого мастера, - простить, впустить, обнять, обогреть и залечить мои душевные раны - стали бить меня, кричать, судить страшными словами и гнать прочь – со всею злобой и ненавистью, захлопнув передо мною дверь на все замки!.. И я, не осуждая вас, покусанный псами и изгнанный, пошёл дальше, куда глядят глаза. А когда до боли знакомый голос, дрожащий и отчаянный, окликнул меня: «Вернись!», я остановился и с радостью понял, что в этом доме всегда ждали меня и любят до сих пор! Но Луна и звёзды звали меня… Не всегда в жизни получается так, как на полотнах у великих мастеров. Не всегда. И далеко-далеко забросив ключ, побрёл ему навстречу – новому дню!..

Стелла вздрогнула и спросила:
- Мам, это ты? Входи!
Она вспомнила, что закрыла дверь, встала и открыла её.
- Проходи, садись на диван, - приглашая мать и целуя её в губы, сказала Стелла.
- Чем занимаешься? Глупый вопрос, да?
- Отбираю стихи и прозу Эдгара для книги. К началу осени, думаю, она будет готова. Вот эти три прочитай, - она протянула три листа матери.
Мать стала читать. Прочитав стихи, он положила листы рядом с собой и сказала:
- Сейчас так не пишут.
- Времена меняются. И сейчас есть хорошая поэзия.
- И будет всегда, - добавила мать. - Так эту коробку нашёл отец? И что в ней?
- А знаешь, мам, я всё думала, читая и перечитывая архив и автобиографическую повесть, почему в нём нет ни слова о политике? Ведь то время было временем больших перемен. Перестройка, развал СССР, Россия вернула себе Крым… Появились Донецкая и Луганская республики. Столько политических событий! Неужели Эдгар пропустил их? Не высказывал своего, как всегда, особого мнения. Ведь он изучал историю, философию, психологию. Был деистом, как все просвещённые и передовые мыслители прошлых эпох и веков, как то: Вольтер, Руссо, Чаадаев, Байрон, Лесаж и многие другие, вступавшие в дискуссии с властью, когда она делала что-то не так, а в результате страдали народы. Этого я понять не могла. Да и ни в одном его романе нет о политике ни слова! Парадокс! Поэт, писатель, мыслитель - и… тишина в области политики. А ведь когда он жил в СССР, высказывал свои политические убеждения открыто. За что его вызывали в КГБ. Да и дело на него было заведено. Я читала об этом где-то, и когда он был редактором альманаха, он, можно сказать, с большой долей уверенности превратил его в трибуну своих политических взглядов. Это – бесспорно! Я читала его публицистические статьи в альманахах. И читателю это нравилось. И снова его приглашали на собеседование в прокуратуру, как и в эпоху Советского Союза. Я не подбираю слов, поэтому говорю, возможно, не так ещё… Я не политик и всерьёз ею не занималась…
- Я понимаю. Итак…
- За два года до наступления 2014 года он говорил всем: «Грядёт 2014 год…»
- Что это значит? – спросила мать.
- Переломный год. Поворотный пункт в истории. Так политики выражаются.  И приводил в пример 1914 год, как год, который изменил людей, их мысли… Вот послушай:
«До 1914 года мир, с человеческой точки зрения, был далёк от того, чтобы думать о всемирных бедах и глобальных войнах. До 1914 года на земле были мир, покой и безопасность. До 1914 года все думали, что мир будет всё лучше и лучше. Все жили дружно и небедно, особенно в Европе. Мог ли кто-нибудь себе представить до этого, что 1914 год окажется таким поворотным пунктом в истории? Мир становился лучше и лучше. В таком мире и жили народы. Внезапно и неожиданно в одно прекрасное утро 1914 года всё пришло к концу. Началась Первая мировая война. Всеобщее помутнение. Словно год гнева свалился с небес на головы людей и у них помутился разум». Мне кажется, это из какой-то статьи или…
- Впечатляет. Мы изучали этот феномен. Феномен 1914 года…
- Да? Вот и Эдгар тоже!
- Так что там с 2014 годом? – спросила Марина Владимировна.
- Люди смеялись. Он им говорил: «Ждите, всё повторится!»
- 2014 год! Распад Украины… Майдан… Присоединение Крыма к России, образование новых республик. Санкции… Мы и это изучали.
- Об этом он и говорил. Может, я, прочитав, не поняла: он был против присоединения Крыма и вооружённой помощи Донецкой и Луганской республикам, или нет? Считал ли это аннексией чужих территорий? Послушай: "...Это приведёт только к конфронтации с западными странами и, в конечном счёте, изоляции России от всего цивилизованного мира. Сейчас не Средневековье, чтобы решать геополитические задачи. Зачем  брать в руки оружие? Расширять и без того огромную территорию страны, которая, по сути, превратилась в одно большое невспаханное поле. Страны в которой нет оппозиции, и подавляется свобода слова. После введённых санкций со стороны цивилизованных и уважающих законы ООН стран, народ стал жить беднее. Прав Чаадаев!» - закончила читать Стелла. - Текст закончен. Он писал его или нет? Текст отпечатан на печатной машинке. Надо полагать, он хотел отправить этот текст или письмо?.. Не исключено, что ему кто-то дал его? Вопросы, вопросы…
- Ты получишь ответы на них. Прочти это, - указывая на новую коробку с рукописями, сказала мать. – Чаадаева объявили сумасшедшим и посадили под домашний арест, когда его письмо напечатал один из журналов. Письмо к Панаевой…
- Я знаю. Словом, нужно будет прочитать.
- Вот тебе и пример того, что все поэты – политики. Так ведь говорил граф Оксфорд Бенджамину Джонсону, писавшему пьесы, которые признавали бунтарскими, современнику Шекспира: «Мы ведь не сапоги шьём, Джонсон!»
- А ты знаешь, Стелла, что Чаадаев после того, как его отправили в отставку, поехал учиться философии к Шеллингу, и неожиданно для всех принял там католичество. Это было до его писем, если я не ошибаюсь.
- Отлично, Марина Владимировна, отлично! Вот тебе и коробка. Допишу книгу, а к политике ещё вернусь. Времени много – вся жизнь впереди.
- Слушай, нужно отдать её папе. Он интересуется историей и политикой. Кандидат исторических наук всё же! Ему будут интересны эти рукописи. Он входит в состав Московского правительства. Пусть прочитает эти мысли и сравнит с тем, что у них происходит сейчас.
- Всю коробку? Сам нашёл, сам и читай! Может быть… Но пусть читает только тут, в кабинете, или в доме. Архив должен находиться здесь, и только здесь. Не дай Бог…
- Словом, политику в роман ты не…
- Я её напишу, и мои читатели скажут: «Вот это да! Стелла Демидова написала настоящий роман!» Но политики в нём не будет.
- Ты уже так оцениваешь книгу: «Вот это да!» Не иначе? А она будет такой? Уверена?
- Обещаю! «Она уже в моей голове. Осталось её выписать на бумагу». Так говорили Эдгар, Глория, Моцарт о своих операх.
- Уф! У тебя паранойя! Мания! Ты становишься…
- Ненормальной! Покажи мне нормального писателя или поэта. Назови фамилию, сделай одолжение.
- Так ты уже составила план романа? Придумала сюжет?
- Тут составлять и придумывать нечего. Он уже… Фабула ясна. Остаётся только всё художественно оформить. Включить на всю катушку воображение – и начнётся большая работа. Я так уверена в этом, мам. И эта книга будет моей первой большой работой.
- И обращение Глории к тебе, и упоминание твоего имени в её рукописях - только подтверждение этому.
- Так оно и есть! Разве я не знаменита? Разве нет?
- Достаточно! Я поняла.
- Эдгар написал «Камиллу» и «Лару», два романа. Я напишу третий – продолжение, в котором персонажами станут и они. Но сюжет, разумеется, будет развиваться вокруг Глории и Андрея. Книга расскажет о любви двух молодых людей, об искусстве и о том, как говорил Эдгар: «Нет спасения вне лона искусства».
- И это лоно спасёт её! Не забывай о вере… Искусство и вера…
- Помню. Ты внимательна. И в конце, а концовку нужно выписать потрясающе, по всей видимости, четвёртую, заключительную часть романа, это главное, я сделаю сравнение…
- Проведёшь аналогию с трагедией на Сене? Отлично, Стелла! Финал, как говорят сегодня, будет «убойным». Я уже представила, - кивая головой в знак одобрения, сказала растроганная сюжетом и финалом еще ненаписанной книги мать писательницы.
- Точно! Вы проницательны, Марина Владимировна.
- У тебя хватит материала? С воображением, я смотрю,  у тебя как всегда порядок. У тебя «горят» глаза! Давненько я тебя не видела такой, - сказала мать.
- Теперь, когда Борис всё рассказал и оставил мне архив, у меня развязано воображение, прежде всего, необходимо составить план. Написать всё, о чём мы тут говорили.
- Эдгар и предположить не мог, что так всё обернётся. Что такие красивые молодые девушки, к тому же, талантливые и преданные искусству, так войдут в образ. Одна уже написала книгу, другая собирается… Жена цыганского барона была права.
- Как хорошо ты это сказала о девушках, мам! Надо это записать…
- Не надо! - ответила мать.
Стелла удивилась такому совету и сжала губы.
- Диктофон включён! Я ведь мать писательницы, припоминаешь?
- Мамочка, ты прелесть! Неужели всё записано? А я откладывала всё в голове, чтобы не пропали плоды моего воображения.
Стелла поцеловала мать и продолжила:
- Книги основаны на реальных событиях - то, что сегодня, да и всегда, люди любят. Он не изменил ни одной фамилии – ни поэтов, ни художников, ни родственников. И читают ведь их сегодня не современники Эдгара, а внуки и правнуки тех родственников, о которых он писал, представляешь? - спросила Стелла.
- Как я понимаю, увидев в книге фамилию своего деда или прадеда, внучата обязательно её приобретут…
- Некоторые по три-четыре книги! Понимаешь? А прочитав «Камиллу» и «Лару», им станет интересно, - открыв окно в сад, продолжила Стелла, - кто кем стал? И тут…
- Они станут покупать твою книгу, которая будет иметь успех не только как литературный шедевр. – «Вот это да!», но и коммерческий, - не без иронии, сказала мать.
- Именно! Сейчас и всегда, прежде всего, литературный. Коммерческий – дело издателей.
- «Не  иначе, как божественное вмешательство!» – так говорил в таких случаях ваш кумир. Или учитель, или…
- Начинаю в это верить. И сомневаюсь…
- В чём же? - меняя кассету на диктофоне, спросила мать.
- Мы, к великому сожалению, не увидим продолжения, но кого-нибудь книги, безусловно, притянут. - Стелла засмеялась, глядя на коробку с политическими статьями Эдгара, что не осталось без внимания Марины Владимировны и добавили: - Обязательно притянут. Главное, смотри, сколько у меня рукописей, работы…
 Они  рассмеялись. Стелла вытерла слёзы и продолжила:
- Вот что значит архив. А у Эдгара большой архив. Мам, ты не представляешь себе, сколько в архиве неопубликованных стихов, прозаических миниатюр! Изучай и изучай. Он вёл в Интернете девять страничек! Девять!
- Как он выкраивал время? Вероятнее всего – дисциплина и распорядок.
- В нашем деле без них... 
- И глядя на тебя,  понимаешь – это так! – кивнула головой мать.
- Вот, взгляни! - Стелла протянула лист бумаги, и села на стул напротив матери.
Судя по всему, мать Стеллы прочитала текст, написанный на листе, не менее трёх раз. И при этом, когда она его перечитывала, у неё трижды менялось выражение лица. Она положила лист рядом с собой и, подняв брови от удивления, сказала:
- Не может быть?! И ты хочешь напечатать об этом… об этом…
- У тебя, Марина Владимировна, такое выражение лица, словно ты… Ты ведь психоаналитик!
- Ну, знаешь, рядом с таким…  психоанализ отдыхает. Спит. Теряет ориентацию.
- Эдгар не терял, к счастью, ориентацию, понимаешь, о чём я? Ему…
- Он же был женат! Да и девчат у него было немало. И до Камиллы…
- Ему что, жены не хватало? Написать такое! Нет, стих впечатляет!
- Да так, что у психоаналитика речь отбивает. У тебя такой вид, мам, словно ты раздвоилась. Да и что в этом особенного? Так или иначе этим занимаются все. Вспомни «Исповедь» Руссо. Он признался в этом… всему миру. Почему же Руссо смог? А у Эдгара кишка тонка, что ли?
- Теперь вижу: не тонка… Вы – безумцы! Я думала в фильмах «Слияние двух лун», «Окончательный анализ», «Сафо», «Девять с половиной недель»… вымысел. И сцены, в которых девочки - молоденькие девочки, занимаются этим…
- Теперь понимаешь, что нет! Да и что в этом особенного?
- Вы - чокнутые! Ты знаешь это? Скажи ещё, что и ты занимаешься этим…
Стелла промолчала. Её молчание насторожило мать, и она, вдохнув воздуха, спросила:
- Ты почему молчишь, Стелла? Это… правда? Мать моя женщина! Теперь всю ночь буду думать об этом. Вот дела! А я думала, что изучила тебя вдоль и поперёк. Скажу прямо, теперь я понимаю: изучение только начинается. 
- Вот и напиши, а до утра много времени, психоаналитическую статью о том: «Почему моя дочь занимается этим…» Только не забудь слово «иногда». Это будет правдой.
Минут пять мать приходила в себя и, молча сидя на диване, смотрела с невероятным удивлением на дочь. Потом покачала головой и сказала:
- Но ведь это, если ты, конечно, хочешь написать об этом, может навредить репутации твоего героя.
- Разумеется, двух мнений  не может быть. Я не напишу об этом. Я знаю правду, ты знаешь правду. Всё, забудем. Но не напишет ли об этом тот, другой человек, которому когда-нибудь попадёт в руки архив, мы этого не знаем. Но я писать не стану.
- И хорошо! Знаешь, ведь люди какие!..
- Если даже узнают, ничего не произойдёт. Люди, посвящённые и просвещённые, да и простой читатель, любят правду. Так что, репутация, напиши я об этом, без всякого сомнения, не пострадает.
- Он, кстати, ты сейчас снова откроешь рот от удивления, послал это стихотворение в Союз российских писателей, председателю. Когда из Союза писателей пришло письмо, в котором его обвиняют в разврате и непристойностях в его стихах, типа «Домашнее задание», они думали, что он сделает выводы, тогда он им отправил это стихотворение и написал: «В поэзии главное – правда. И, в первую очередь, о себе. Людям хочется узнать, каким был поэт, писатель или композитор на самом деле. И свободу слова и творчества никто ещё не отменял».
- Не могу поверить! Вы, без всякого сомнения, - психически больные люди.
- Придётся. Ответное письмо в архиве. Стихотворение ты прочла. Поверь, не каждый творческий человек скажет о себе правду, раскроется. А насчёт твоего «больные люди», покажи здорового.
- Надо же, в Союз…
- Вспомни, все письма и всю переписку Байрона, другими словами, его архив, сжёг после смерти поэта его друг Мур. Посоветовавшись с друзьями, а они одобрили его предложение, и сказав, что архив может дурно повлиять на репутацию Байрона, он в присутствии друзей бросил в камин всю переписку, весь имеющийся у него  архив! Представляешь?! Как будто о репутации Байрона в Англии не знали. Он любил и состоял в любовной связи со своей сестрой Августой. У них была такая любовь! Они не прекратили её даже после того, когда Байрон женился. Какой бесценный материал для нас, творческих людей, он уничтожил в камине. И что? Всё, чего они опасались, восстало из пепла. Такова правда. И это далеко не единственный случай.
- Ладно, - вставая с дивана, сказала мать, - с меня на сегодня хватит! Голова кругом идёт. Вот тебе диктофон. Продолжай работу, и, надеюсь, ты не будешь   заниматься этим… сегодня.
- Послезавтра у меня встреча с Альбертом.
- Ох, если бы он знал, сколько тайн в человеческих душах! Особенно в твоей.
- И наша задача – вытащить их на божий свет. Всё это, мам, старо, как мир! У Альберта, я уверена в этом, также есть тайны. Возможно, появятся…
- У тебя есть дела в Москве помимо развлечений и…
- Нужно будет заехать в Главный архив и почитать, если Борис Юрьевич добьётся разрешения, о гибели моих героев. Да и с ним самим поговорить. Он что-нибудь да добавит, несомненно. Словом, нужен материал для воображения.
- Ох, моя милая! Тебе пора замуж. Определённо. Вот и решите с Альбертом…
- Мам, мой друг и психоаналитик, я знаю, что мне пора, а что…
- Ухожу, - махнула мать рукой и вышла из кабинета.
- Спокойной ночи!
- Какой уж там…
Мать ушла домой, а Стелла продолжила работать. Ночь была светлой, тёплой и тихой. Она сидела за столом и, включив диктофон, записывала нужные слова и предложения для своей новой книги на бумагу.

                                                                                                                      ***


СТЕЛЛА ОТКРЫЛА ГЛАЗА С ОЩУЩЕНИЕМ, что спала слишком долго, хотя проспала она всего несколько часов и чувствовала себя отдохнувшей. Природа, тишина и чистый воздух посёлка Октябрьского, который находился среди дубрав и густой зелени, делали своё дело, а именно – быстро восстанавливали силы. Она встала, посмотрела на часы и, закрыв кабинет, пошла в большой дом.
Приняв душ, она спустилась в кухню, села рядом с матерью, которая не спала всю ночь и думала о вчерашнем разговоре с дочерью, вернее о её признаниях.
- Где «доктор»? - спросила сестра у матери.
- Спит.
- Спит? А как же больные?
- Тоже спят, - пошутила мать. - У Киры выходной. Они с подругами в одиннадцать часов поедут в Горячий Ключ, на Новый рынок. У них шопинг.
- Ясно. Пусть проветрится. Совсем заработалась.
- Стелла!.. То, что ты рассказала мне вчера об Эдгаре и себе, – правда?
- Нет, мам! Конечно, нет!
- А стих, письма?
- Писем нет, я пошутила. А к стихотворению есть пояснение на втором листе, который я тебе не дала прочитать. В нём он пишет об этом стихотворении, как об «Экспериментальной поэзии». Есть в поэзии такой раздел. Вот в нём они, поэты, и расслабляются. Включают воображение, как в стихе «Две голых лилии».
- Это тоже – воображение? И про себя ты навоображала? Скажи только правду. Не лги мне!
- Разумеется, навоображала! Нужно же тренировать воображение перед большой работой. А тебя это, как я посмотрю, зацепило. Нет, ещё раз - нет, мамуля! Как в фильме «Книга чувств», в котором молодая девушка, страстно желавшая стать писательницей, встречает в кафе знаменитого писателя, чьими книгами она в буквальном смысле зачитывалась. На его вопрос: «Вы тоже пишите?» она отвечает: «Да». Далее она признаётся ему в том, что она проститутка. И на всю мощь включает воображение, он испытывает шок. Ибо её рассказ, в котором она так детально выписывает словесный портрет интимных услуг, как то: «Вы можете взять меня сзади, делать со мной всё, что захотите…» - и так далее, шокирует его. Он ей говорит: «Каждый волен делать со своим телом то, что считает нужным». Её откровенные рассказы о мужчинах, о её чувствах легли в основу сюжета новой книги писателя, который находился в творческом кризисе. Его новая книга шокировала  читателей. Общаясь с ней, писатель влюбляется в неё, зная, чем она занимается. Она оказывает ему услуги. Выходит книга, на презентации которой должна присутствовать и она. Тут она исчезает. Он решает после презентации книги жить с ней. Ему лет шестьдесят пять, а ей двадцать пять. Разыскивает её родителей, чтобы узнать, где он может найти её. Родители читали новую книгу. После того, как влюблённый писатель узнаёт от родителей, что она нормальная девушка, любит литературу и умерла от рака поджелудочной  железы перед презентацией книги, он теряет дар речи. Подарив книгу родителям и сказав, что он как профессор доволен её результатами в учёбе, и вспомнив слова матери: «Она хотела стать писательницей, ведь у неё было такое богатое воображение…» - он понимает, что книга, написанная им с её слов, ничто иное, как плод её воображения. Так, мамуля. Всё рассказанное мной вчера тебе – плод моего воображения. И нужно добавить: они переспали раза два. Видимо, она вошла в роль…
- Вы не чокнутые! Вы – психи! – повторила мать.
- Да, мы такие, - ответила Стелла, намазывая на хлеб своё любимое айвовое варенье. – Так, во всяком случае, думали те, которые сажали поэтов и писателей в психушки в 30-40-е годы прошлого столетия. Они ошибались. Теперь ты это знаешь.
Мать встала, покачала головой и рассмеялась. Поцеловала свою дочь в щёчку и сказала:
- Я пошла спать.
Марина Владимировна поднялась по лестнице, дубовой лестнице, остановилась, посмотрела на дочь, улыбнулась, покачала головой и пошла в спальную комнату, удовлетворившись ответом писательницы, у которой вчера вечером так сильно разыгралось воображение, что мать не смогла всю ночь сомкнуть глаз. Своих синих и проницательных глаз.
Зазвонил телефон. Стелла ответила:
- Слушаю! Дарья! Когда вы прилетаете?
- На днях. Валерий летает то в Рим, то в Барселону… Большой наплыв туристов. Я завтра освобождаюсь. Дети со мной и ждут не дождутся, когда увидят бабушку.
- Кира тоже ждёт их. Дарья, ты билеты не покупай. Завтра я вылетаю в Москву, встречусь с Альбертом, потом заеду в архив и поеду домой, к папе. Через день, побуду с папой денёк, он ведь улетел в Москву, так и не отдохнув с нами, мы встретимся. Ты, разумеется, в курсе. И мы вместе совершим перелёт на самолёте Альберта из Москвы в Краснодар.
- «И вместе совершим перелёт…» Ты словно книгу пишешь. Как мама? – спросила старшая сестра.
- Она спит.
- Спит?! Работала всю ночь? Это так не похоже на неё. Да и спит она крепко на зависть всем нам. Что произошло?
- Скажем так: она кое-что узнала, и это «кое-что», - Стелла вздохнула и продолжила, - ввергло её в шок! Встретимся и поговорим. Она всю ночь не спала, всё думала, представляла…
- Стелла! Временами мне кажется, что не она, а ты всех нас подвергаешь своим экспериментам и психоанализам, словно мы твои персонажи. Если её и может кто-то ввергнуть в шок, так это ты со своим не знающим границ и правил этики воображением. Не заходи так далеко, сестрёнка! Мама у нас одна. Она много сделала для нас. Отдала всю себя…
- Я знаю, Дарья, где эти границы. Если быть точнее - это линии между реальностью и... Но они не соприкасаются.
- Ты у неё любимая дочь, и она…
- Прекрати, Дарья! Опять в тебе ревность, как в детстве и юности, заговорила. Я пропущу это мимо ушей, пока к тебе не вернётся твоя былая скромность. Так мы договорились?
- Что пишешь? О чём? - спросила старшая сестра, пытаясь вернуть разговор в более спокойное русло.
- Я всё расскажу тебя в самолёте, хорошо?
- Жду твоего звонка. Мы будем готовы. Но если произойдут изменения, сразу сообщи о них.
- Договорились! До встречи, сестра!
Стелла положила телефон на стол, покачала головой и сказала вслух: «Неужели Дарья до сих пор завидует мне? Нет, я ошибаюсь. У неё всё в порядке. У таких людей, как моя старшая сестра, всегда и во всём порядок. Мне показалось. Хочется в это верить».


                                 ***


ВЕЧЕР… В ЭТОЙ НИСПОСЛАННОЙ ТИШИНЕ, когда усталые листья шуршат под тихим, летним ветерком, создавая приятный шелест под немногословной луной, солнце уже пробуждает других. Как хочется, чтобы завтра оно взошло в наших сердцах, наполнило их добром и светом. Прошёл вечер, и наступила ночь – особое время для творческих людей. Ночь. Тишина никак не отстоится. В этой буре летних звуков трудно выбрать хоть одну  достойную слова мысль. Даже чувства не могут наткнуться на материю и, прошивая ночь насквозь, остывают где-то в космосе. Да и что может произойти… в разгаре лета, в душную ночь?
Ночи! Ночи… Они колдуют над нами, изматывают наши тела, уродуют наш мозг! Ночи, ночи без сна! Эти палачи, изверги, варвары, садисты! У каждой своя казнь.
Они вонзают в наши души когти, эти ночи без сна. Было два часа ночи. Стелла пыталась работать. Работа  не продвигалась. Она думала о завтрашнем дне, о перелёте из Краснодара в Москву, о банкете, о встрече с Альбертом, о делах в архиве, о вечере с сюрпризом, романтическом вечере, как сказал Альберт; об их взаимоотношениях и, конечно же, о Глории, которой она решила посвятить свою новую книгу. Воображение отключилось, мысли не приходили, музы не помогали. Она зевнула и, почувствовав усталость, легла на диван. «Тяжело писать, когда Небо не подаёт… Неописуемые муки! А в результате – чушь…» - подумала она про себя. Точнее, вспомнила стих Эдгара. Улыбнулась, и, вспомнив русскую пословицу «Утро вечера мудренее», попыталась заснуть, но, так и не сомкнув глаз, встретила стоя у распахнутого окна рассвет, вдыхая чистый утренний, пьянящий воздух.

                                                                                                                       ***


СТЕЛЛА СМОТРЕЛА НА ТОПОЛЯ, росшие вдоль дороги. Она покрутила головой вправо, влево и вспомнила стихотворение Эдгара «От себя не убежишь».

Все те же, те же тополя!
Всё та же – длинная дорога!
Все те же – солнце и луна!
Всё те же – звёзды, звёзды, звёзды!

Всё
то же!
Всё, как прежде!
Они
мне рады, я им – тоже:
о ссудном дне мы говорим.

Вот
только нет любви, похоже,
которая связала б нас…

И мне осталось лишь одно:
прямая, длинная дорога
вдоль этих мудрых тополей
к другой луне,
к другому солнцу…

«Отлично, Эдгар, отлично!» - сказала она и вернулась к его рукописям. Доставая из коробки стопку листов, она увидела красную тетрадь. Положила листы на диван и взяла её в руки. «Толстая, - сказала она и добавила, - в наши дни такие не выпускают». На обложке было написано «Дневник». Стелла посмотрела на часы и подумала: «Прочитаю листов десять и пойду. Нужно собрать вещи, привести себя в порядок и… в аэропорт». Она села на диван и стала его листать, удивляясь тому, что Эдгар вёл ещё и дневник. «Странно! Где он время находил? Дневник! Хм, хорошая находка. Именно из дневников мы узнаём все тайны или сокровенные мечты людей, писавших их. Отличная находка!» - обрадовалась она.
«Итак, приступим, - сказала она себе. – Посмотрим, что в нём и о чём. Вот это… Страница пятьдесят шесть. «Марина и её «Бог накажет тебя, Эдгар…» Интересно, за что же?»
Она начала читать дневник, вернее разговор Эдгара с Мариной.
« - Эдгар, заводи уже машину. Мне пора, куда ты смотришь? Ты расплатился?
- Что за вопрос? Конечно, нет! Они с меня денег не берут. У них иногда обедает отец. И поэтому я деньги кладу под скатерть.
- Ресторан-то дорогой. Вкусная еда. А деньги, по-видимому, достаются официанткам? И они, зная этот трюк, пока мы сидели и говорили, всё время крутились вокруг тебя. Да?
- Какая муха тебя укусила сегодня? Цэ-цэ?!
Едем ещё минут десять молча. Проехали кинотеатр «Лола». Марина явно закипает. И, не выдержав кипения, повернувшись ко мне, спрашивает:
- Эдгар, кто мы для тебя? Любовницы? Или те, кого ты захочешь в...
- Ну, хватит уже!
Не обращая внимания на мои слова, она продолжает:
- Одна - в понедельник, другая - во вторник, третья…
- Марина, я догадываюсь, что ты только одна знаешь всех, с кем я…
- Сплю, - перебивает она меня, не дав договорить или объяснить…
- Называй это… как хочешь! Всех…
- Любовниц! И нас – семь! Почему семь, Эдгар? Не двадцать?
- Не любовниц, - отвечаю я, - а сестёр. Вы мои сёстры. Я всех вас люблю. И благодарен тебе за то, что ты, как это у вас, девчат, принято, не обзваниваешь их и не говоришь: «Вы любите человека, который вас…»
- А вот возьму и позвоню. И всё им расскажу. Поразительно! Они друг о друге ничего не знают. И каждая думает, что она - единственная и неповторимая, - повышая голос, сказала она.
- Я не хочу ругаться. Поступай, как знаешь. 
Едем ещё минут десять молча. Остановились на светофоре у Нового базара. Она говорит:
- Я не сплетница, но я не хочу делить тебя ни с кем… Ты понимаешь это? Я люблю тебя. Мы встречаемся уже три года, боже мой! Я хочу серьёзных отношений. Мне не нужны деньги, дорогие подарки и всё прочее. Мне нужен ты! Разве это трудно понять, почувствовать?..
Я слушал её и не перебивал, кроме того, я впервые слушал её так внимательно. Она махала руками и говорила:
- Вот вспомнишь меня и мои слова: Бог накажет тебя за это. Он пошлёт тебе такую любовь, от которой тебе мало не покажется.
- Что с тобой, моя рыбка? Я думал, пока не услышал твой бред, что Бог посылает нам любовь как награду, как чудо, как сказку с хорошим концом. Хочешь заставить думать меня по-другому? «Мало не покажется!» Что за вздор?! Ты же врач! – возмутился я.
- И как наказание тоже!
- Значит, в будущем меня ждёт любовная трагедия? Отлично! Накаркай ещё! Шучу.
- У тебя всё – шуточки. С тобой невозможно говорить серьёзно. Останови машину.
Я остановил машину, но она, хоть и опаздывала, продолжала сидеть в ней. Видно, хотела высказать мне всё и сразу. Снять накипь со своей души. Поделить свою боль поровну - между собой и мной. В первый день осени она предложила мне руку и сердце. Я ничего не ответил, но… Теперь, думаю, злится на меня.
- Сёстры, - продолжала она. - Придумал же?! Что я должна чувствовать, Эдгар? Как жить, зная, что у меня, оказывается, ещё шесть сестёр? Соперниц…
- Я всех вас люблю! Ты не беременна? – спросил я.
- Отстань!
- Ревность, рыбка моя, не очень хорошее качество. Поверь мне.
- А может, «очень»! Без «не»… Рыбак мой!

(Стелла читала диалоги с большим вниманием и всё время улыбалась. Временами, поднимая брови и произнося слово «Круто!», она качала головой…)

- Да что с тобой сегодня такое? В чём причина?
- Вчера я видела тебя у кинотеатра «Юбилейный» в Старом городе. Ты вышел из машины и направился в бассейн…
- Покупать абонемент! Ты ведь хочешь плавать, как Байрон!
- В машине сидела красивая девушка и курила.
- Её зовут…
- Светлана Бурлакова. И она ещё девочка!
- Хватит уже ревновать меня к каждой звезде, - сказал я, и хотел было поцеловать её, но она убрала мою руку. - Я тебе объясню…
- Изволь!
- Мы ехали с ней из университета. После занятий она попросила меня довести её до Луна-Парка. Знаешь, где это? Приехал из Праги Луна-Парк… Вероятно, захотела острых ощущений. Мне это по пути…
- А позавчера, на пляже? Тоже… острых ощущений?
- Мы просто купались! Уф! Сегодня ты невыносима, - возмутился я.
- В десять часов утра! – упорно продолжала свой допрос с пристрастием "моя рыбка".
- А ты, позволь тебя спросить, как оказалась в зоне отдыха в 10 часов утра? Следишь за мной?
- Я делала забор воды в озере для анализа! Наклонилась и вижу: на берегу воркуют два голубка…
- Поверь, ничего между нами нет, рыбка моя!
- Не называй меня «рыбка»! Чушь какая-то!
- Подчиняюсь. Успокойся. Тебя словно подменили. Да и в ресторане ты выпила всего ничего – три рюмки ликёра. Больше не буду заказывать этот ликёр. Действует он на тебя странно. От водки ты так не кричишь! Повторяю, сосредоточься, прошу тебя: между нами ничего нет! Мы учимся в университете. Света - начитанная, интеллектуальная девушка или девочка, как там у вас? С ней приятно общаться. Она пишет стихи…
- А мы все дуры! Все – семь! Это уж точно дуры! Почему ты из нас всех делаешь дураков? Ты это специально? Или у тебя всё это получается произвольно? - доставала она меня.
- Вот совпадение! Отец мне тоже задаёт такой вопрос.
- Значит, не совпадение! Так я и думала…
- Я не специально! Так получается. Так всё складывается… Не знаю… Кто заставляет вас чувствовать рядом со мной, что вы…
- Как можно любить сразу семерых девиц?! Дурочек из нас делаешь?
- Сразу!
- Не цепляйся за слова. Ты понимаешь, о чём я. Скорее всего, в тебе нет чувства любви. Так бывает. Ты, Эдгар, не знаешь о любви ничего! Да и что это за любовь такая странная, в которую ты всех нас втянул?
(«И нас тоже», - подумала Стелла.)
Марина вышла из машины, попрощалась, отошла метров на десять, остановилась, повернулась и крикнула:
- Я беременна, Эдгар!
Она так громко произнесла эти слова, словно хотела, чтобы их услышал весь город. Три молодых женщины, услышав слова Марины, засмеялись. А мужчина в чёрном костюме сказал: «Поздравляю!»
- Ты правду говоришь? - спросил я, так как уже задавал этот вопрос, и она ответила: «Нет».
Она села в машину, посмотрела мне в глаза и повторила:
- Я – беременна! На четвёртом месяце…
- Отлично! Значит, будем рожать. Ребёнок всё меняет…
- И ты женишься на мне?
- Разумеется. Назови дату! Я, что греха таить, временами веду себя… но я не подлец!
Марина вдруг перестала говорить. Поднесла к своим губам ладони и уставилась на меня так, будто видит моё лицо впервые. В такой позе она просидела, а после того, как я узнал, что буду отцом, можно сказать с большой долей вероятности, мы просидели минут пять. Вдруг она сказала:
- Ты либо невероятно глуп, Эдгар, в чём я сомневаюсь, зная тебя, либо у тебя сердце льва. Большое сердце, в котором найдётся место всем.
И тут она разрыдалась. О! Я её такой ещё не видел! Закрыв лицо руками, уткнувшись в колени, она плакала и плакала. Я её успокаивал, как мог: «Сыграем свадьбу, вырастим детей. Будем отдыхать на Чёрном море. В Геленджике. И всё такое…» - утешал я её.
Она перестала плакать. Я своим платком вытер ей слёзы, и она успокоилась. Затем она как-то странно посмотрела на меня и сказала:
- Теперь я понимаю, за что тебя любят девчата. И сейчас, как никогда, уверена в том, что мои остальные «сёстры», безусловно, знают об этом. Ты – надёжный. Почему ты даёшь человеку рядом с тобой почувствовать себя виноватым? У тебя это само собой получается или ты специально так делаешь? Воспитатель чувств…
- Мы об этом уже говорили, Марина. Я не знаю, как это получается. Возможно, ты  преувеличиваешь.
- Мы говорили о дураках. О таких дурах, как я! И ты мне сейчас дал это понять. Прежде всего, твой поступок. Твоё - «будем рожать»! Я круглая дура! Редчайший на планете экземпляр…
- Что ты, Марина! Не говори так о себе! Я понимаю, ты беременна… вот у тебя и путаются мысли.

(Стелла читала этот отрывок с особым вниманием, как сейчас говорят: «Он зацепил её». По ходу чтения она всё больше убеждалась в том, что только по дневникам можно понять душу, мотивы и поступки человека. И именно в дневниках люди не лгут, и в первую очередь – себе. Перевернув страницу, она продолжила читать дневник…)

- Эдгар, я солгала тебе… Я не беременна. Я – дрянь! И ты дал мне это почувствовать.
- Ты… Так у нас…
- Я разыграла тебя. Хотела увидеть твою реакцию. Услышать слова типа: «Ты что… Ещё рано… Почему ты не предохранялась? Надо делать аборт…» и всё такое…
Я сидел и молчал. У меня не было слов. Я уже строил планы на будущее. Сидел и ничего не понимал, кроме главного:  моя рыбка - «круглая дура» и, как она сама говорит, «не беременна».
- Ты с честью и достоинством прошёл проверку. Ты настоящий мужчина.
- Я что, Штирлиц что ли? - засмеялся я. – С какой стати, ты проверяешь меня? Стало быть, я прошёл проверку на детекторе лжи? И…
- Выдержал её с честью. Я солгала, а ты нет. Ты говорил правду. Чистую правду, одну лишь правду. Я тебя люблю, - сказала она и положила голову мне на плечо.
- Я знаю! Что дальше?
- Я… прошу прощения.
- Ты прощена. Тебе денег дать?
- Нет. Я ещё не истратила те… Читала твои новые стихи в газете. Они другие, не такие, как у других наших поэтов. Странные, но интересные. И я… ничего не поняла! - засмеялась она. – Ты другой, Эдгар! И всё у тебя по-другому. (Пауза.) Даже мы… Таким ты мне больше нравишься.
- Это комплимент? – спросил я.
- Больше! – ответила она.
- Так в чём причина всего того, что ты сегодня наговорила мне? И смеялась, и плакала, и злилась, и сочиняла… Полнолуние? Или у тебя критические дни и в твоём животе происходят боевые действия?

(«Вот это разговор! Какая динамика! Страсть! Ясность! Так вот как всё обернулось!» - читая дневник, всё больше удивлялась Стелла…)

- Второе!
- Тогда всё ясно! Придёшь в пятницу?
- Приду, обещаю. Теперь приду. И можешь продолжать называть меня «рыбкой». Я этого заслуживаю, поверь.
- Верю! Тогда до пятницы, рыбка моя...


                                      Узбекистан, Андижан, 1980 год».


Стелла вздохнула, встала, прошлась по комнате, сделала несколько упражнений. Выпив остывший зелёный чай, села на диван и вспомнила слова Марины: «Бог накажет тебя, Эдгар. Он пошлёт тебе такую любовь, от которой тебе мало не покажется». Стелла подумала немного и сказала:
«И этой любовью оказалась Камилла Белоцерковская. Да, Эдгар, Марина угадала. Может быть, и сказала она эти слова в сердцах, но… Только вот знала бы она об этой любви и её конце. А так всё сходится. Можно понять любовь как награду и как наказание. Никогда бы не подумала, не прочитай я этих страниц, что любовь может быть наказанием. Вот и новое! Новые чувства, эмоции, оборот и речь. А какая глубина!.. Интересно, Марина и её шестеро «сестёр» (Стелла засмеялась) читали книги Эдгара? Кто знает? Впрочем, нужно прочитать весь дневник и дать прочитать его маме», - она закрыла дневник, положила на него руку и добавила:
«Пусть прочтёт наш психоаналитик, наш психотерапевт и, разумеется, психолог…»
Посмотрев на часы, она быстро встала, положила дневник в коробку, закрыла кабинет и пошла домой.
«А соскучилась ты по Альберту, да?» - спросила она себя, входя в дом. 


                                    ***


УСТАВШАЯ ОТ ПОСЛЕДНИХ событий и новостей, от работы над завершением книги о поэзии Эдгара, войдя в салон самолёта, Стелла поздоровалась с командиром и двумя стюардессами, одну из которых знала, и села на своё место. Вздохнув с облегчением, она откинулась на спинку кресла и тут же заснула.
Полёт проходил нормально. Самолёт не бросало из стороны в сторону, он не попадал в воздушные ямы, небо было безоблачным, и временами казалось, что самолёт не летит, а стоит на взлётной полосе.
В специально отведённом для стюардесс отсеке работали две девушки, они и были стюардессами. Одну звали Алсу, другую – Нина. Самолёт находился в воздухе уже час, и Алсу спросила:
- Нина, ты бы предложила Стелле «Шардоне» или мартини «Сапфир»! Может, она…
- Она спит как ребёнок. Не хочу её будить. Пусть отдыхает. А если ты забыла, я напомню тебе: будущая хозяйка пьёт только аргентинское вино «Коста Роза». Ясно?
- Да, да! Она красивая…
- Писательница! Пишет книги.
- Книги? Ты читала её книги? Они интересные или так себе? Сейчас, по-моему, кто только не пишет, - пояснила Алсу.
- Читала. Её книги даже перевели на другие языки. Две книги мне точно понравились.
- На иностранные языки? - удивилась Алсу.
- Да, на иностранные языки. Я вот никак не пойму: мы за ней прилетаем уже полтора года. Почему они не поженятся? В такого мужчину не влюбиться невозможно! Альберт Давидович красивый, умный, вежливый, воспитанный, необыкновенно привлекательный… Любая девушка уже давно бы вышла за него. А она…
- Это точно! Может быть, ей в детстве кто-то сказал: «Знай себе цену». Вот она и...
- Не понижает её! Стелла - богатая невеста, знаешь об этом? Книги приносят ей большой доход.
- Большой доход? Большие деньги! Тогда всё ясно…
- Ничего не ясно! Может, она его не любит?..
- Брось! Такого парня, как наш управляющий, поискать надо.
- Не поймёшь их, богатых. Вот за тобой, Алсу, кто пришлёт самолёт?
- Какой там самолёт?! Муж не всегда на машине-то в аэропорт приедет за мной, а живём рядом. Да и не работает он. Без работы сидит. Ну, моей зарплаты нам хватает. В корпорации щедро платят. По гроб буду тебе обязана, Нина, за то, что устроила меня на эту работу. Летала бы сейчас по Сибири на пассажирских и вахтовых вертолётах. А там знаешь, какой контингент? Нефтяники да газовики. Газ добывают. Словом, работяги, что тут добавишь. А здесь…
- С женой премьер-министра дружит, поняла? И хотя жена премьера старше, они – подруги.
- Вот как?! Нашли ведь общий язык.
- Насчёт того, что мало работы… Скоро налетаемся! Где-то в Средней Азии будут строить современный медицинский центр.
- А ты откуда знаешь?
- Ну, у тебя и память! Муж работает в плановом отделе, он и сказал.
- На таком самолёте приятно летать. Да и больше пяти пассажиров  я не видела на борту нашего самолёта.
Вышел командир и сказал:
- Будите Стеллу Анатольевну. Снижаемся.
- Стеллу Анатольевну! - удивилась Алсу.
- Зови её по имени-отчеству, ясно? - спросила Нина.
- Поняла. Пошла будить. Скажу ей, чтобы ремень безопасности пристегнула.
- Не пристегнула, а сама пристегни, - пояснила Нина.
- Хорошо! - ответила Алсу и отодвинула штору. – Смотри, как спит. Жалко будить.
- Не напугай! Знаешь, как правильно будить пассажира?
- Разумеется. Учили…
В московском аэропорту «Шереметьево» Стеллу встретил Альберт. Машина, на которой он приехал, стояла недалеко от разметки. Пилот выключил двигатели, Нина открыла дверь, и Стелла спустилась по маленькому трапу. Альберт поздоровался с командиром, со стюардессами, поблагодарил их за работу, поцеловал Стеллу, спросил её о самочувствии…
Они сели в машину и поехали на банкет.

- Вот жизнь! - сказала Нина.
- Сказка! –  прибавила Алсу.



                              Конец первой части